CC BY
251
ПРОСТРАНСТВА РОССИИ
Урок в монастырской школе. Гравюра из «Букваря славенскими, греческими, римскими писмены» Ф. П. Поликарпова-Орлова., 1701. Фрагмент.
УДК 94(41/99): 2-9:304:37
Челышев Е.П.
У истоков отечественного Просвещения. Часть 2. Фёдор Михайлович Ртищев и его «Братство» в Андреевском монастыре1
Челышев Евгений Петрович, доктор филологических наук, академик РАН, член Президиума РАН, академик-секретарь Отделения литературы и языка АН СССР / РАН (1988-2002), сопредседатель Научного совета РАН по изучению и охране культурного и природного наследия, заслуженный деятель науки Российской Федерации, член бюро Индийского философского общества, действительный член Литературной академии Индии, член-корреспондент Португальской академии наук.
Автор продолжает рассказ о предшественниках реформ Петра I - А. Ордине-Нащокине и, особенно, Ф. Ртищеве. Статья посвящена благотворительной и просветительской деятельности Ртищева и созданного его усилиями «Ртищевского братства» в московском Андреевском монастыре.
Ключевые слова: Андреевский монастырь, Ф.М. Ртищев, А.Л. Ордин-Нащокин, православие, просвещение, сверка переводов текстов Библии, «Ртищевское братство», киевские старцы, развитие филологической, философской и богословской науки в России.
Хранителями памяти о прошлом на Руси всегда были монастыри - очаги науки и культуры. Именно в них обнаружены многие памятники древней письменности. Так, в Спасо-Преображенском монастыре в Ярославле была найдена рукопись «Слова о полку Игореве». Работая над «Историей Государства Российского», Н.М. Карамзин обнаружил в Троице-Сергиевой Лавре «Троицкую летопись», а в Воскресенском монастыре (Новый Иерусалим) - записки тверского купца Афанасия Никитина «Хождение за три моря». Но «время незаметно налагает печать забвения на скоромные летописи некоторых приходских храмов», писал около ста лет
1 Продолжение. Начало см.: Челышев Е.П. У истоков отечественного Просвещения. Часть 1. Предшественники преобразовательной программы Петра I // Пространство и Время. 2012. № 1(7). С. 99-107.
назад священник Н.И. Молчанов. Сколько таких храмов и монастырей, хранивших историческую память русского народа, было осквернено, разрушено, предано забвенью. Долгие годы оставался забытым и Андреевский монастырь. Настало время вспомнить об этой святой обители, сослужившей, по словам священника Молчанова, «почетную службу в истории духовного просвещения Московской Руси»1.
У подножья Воробьевых гор, где Москва-река круто поворачивает на северо-восток, в двух верстах от города на пути в Киев, в живописном лесном урочище с незапамятных времен было расположено село Андреевское. «Кому приходилось любоваться Москвой и ее окрестностями с возвышенностей Воробьевых гор, или проезжать по Москве-реке от Крымского моста вверх по ее течению, тот наверно с удовольствием останавливал свой взор на красивом местечке, расположенном на правом возвышенном берегу реки среди вековой зелени Нескучного сада и бывшего имения графа Мамонова (теперь купца Ноева), которое заканчивается густым лесом к Воробьевым горам. Первоначально здесь был мужской монастырь, который сгорел во время пожара 1547 года. В 1604 году на этом месте было погребено 127000 трупов москвичей, умерших во время голода. Именно об этом трагическом событии упоминает царь Борис в Пушкинском “Борисе Годунове”. “Бог насылал на землю нашу глад. Народ завыл, в мученьях погибая...”. Вместе с небольшой шатровой церковью во имя святого мученика Андрея Стратилата, упоминавшийся еще во времена Ивана Грозного (“причем в то время она была уже не новой”)»2.
Это место древнего Подмосковья, называвшееся «в Пленицах» (сегодня более распространено написание «в Пленницах»)3, связано с именем ближайшего соратника царя Алексея Михайловича - Федора Михайловича Ртищева. Происходил он из рода сына золотоордынца Аслана Челеби-мурзы, Льва Прокопиевича, прозывавшегося «широкий рот», или «ртище». Почти все время царствования Алексея Михайловича, писал Ключевский, Ртищев неотлучно находился при нем, служа по дворцовому ведомству, был его ближайшим постельничим, а потом дворецким и воспитателем (дядькой) старшего, рано умершего сына царя, Алексея Алексеевича (от М.И. Милославской). Ртищев был почти сверстником Алексея Михайловича, родился четырьмя годами раньше его (1625) и умер года за три до его смерти (1673).
Очерк о Ртищеве Ключевский поместил в своем «Курсе русской истории» вслед за очерком о царе Алексее Михайловиче, подчеркивая этим ту роль, которую сыграл такой незаурядный человек в годы его царствования. Хорошо еще, что какой-то современник оставил нам небольшое Житие Ртищева4, замечает Ключевский, иначе из-за своей чрезмерной скромности имя его могло кануть в Лету (как пишет Ключевский, «оставаться в тени» было его житейской привычкой).
По свидетельствам многих очевидцев, Федор Михайлович был человеком необыкновенной щедрости и доброты, бескорыстия и человеколюбия. О нем как об «одном из замечательных деятелей Московской Руси XVII в.» в словаре Ф.А. Брокгауза и И.А. Ефрона говорится, что «свое имущество он раздавал бедным. В 1650 г. Ртищев основал за городом гостиницу для бедных, во время голода в Вологде продал свои одежды и дорогие сосуды и на вырученные деньги помогал потерпевшим, жителям Арзамаса уступил бесплатно свои лесные дачи»5. Не в пример другим, он обращал свои средства на дела благотворительности, главной целью жизни считая служение страдающему и нуждающемуся человечеству, помощь бедным и обездоленным. В Москве он учредил больницу, богадельню и лазарет для раненых, пленных польского похода, что было новинкой для Москвы.
Одним из первых в то время он выразил критическое отношение к крепостному праву. Незадолго до смерти он отпустил на волю всех своих дворовых, и, по словам Ключевского, завещал своим наследникам, дочери и зятю «на помин души» возможно лучше обращаться с завещанными им крестьянами, «ибо, - говорил он, - они нам суть бра-тья»6. Ртищев, отмечал Ключевский, «не понимал обиды и мести, как иные не знают вкуса в вине и не понимают, как это можно пить такую неприятную вещь». Некто Иван Озеров, некогда облагодетельствованный Ртищевым и при его содействии получивший образование в Киевской академии, потом стал его врагом. Ртищев был его начальником, но не хотел пользоваться своей властью, а пытался «утолить его вражду упорным смирением и доброжелательством». Он приходил к его жилищу, стучался в дверь, получал отказ и опять приходил. Выведенный из терпения такой настойчивой и досадной кротостью, хозяин впускал его к себе, бранился и кричал на него. Не отвечая на брань, Ртищев молча уходил от него и опять приходил с приветом, как будто ничего не бывало. Так продолжалось до смерти упрямого недруга, которого Ртищев и похоронил, как хоронят добрых друзей7.
Вывод В.О. Ключевского: «Из всего нравственного запаса, почерпнутого древней Русью из христианства, Рти-
1 Краткая историческая заметка по поводу 250-тилетия со времени основания бывшего Андреевского монастыря. 16481898 гг. Составил священник Н.И. Молчанов. М., 1898. С. 4.
2 Мартынов А., Снегирев И. Русская старина в памятниках церковного и гражданского зодчества. М., 1860. С. 4.
3 Одна из версий происхождения этого слова основывается на обнаруженных в монастырской церкви Воскресения Христова подвалах, где якобы содержались пленники. Однако более достоверной представляется другая расшифровка, она связана с бытом старой Москвы. Во время весеннего половодья доставлявшие в город дрова и бревна плотовщики связывали их на изгибе реки в караваны плотов или «пленицы» (поленицы). Бурная река часто выбрасывала их на берег, образуя завалы бревен. Отсюда и произошло название этих мест и построенного здесь монастыря.
4 Ключевский В.О. Курс русской истории. М., 1988. Ч. III. С. 310; Житие милостивого мужа Федора Ртищева // Древняя российская вивлиофика. 2-е изд., М., 1791. Ч. XVIII. С. 396-422.
Ключевский В.О. Цит. соч. С. 313.
5 Энциклопедический словарь Брокгауза Ф.А. и Ефрона И.А. В 86 т. Репр. изд. СПб.: Фирма «ПОЛРАДИС», АООТ «Иван Фёдоров», 1993-1998. Т. XXVII. Стлб. 286.
Ключевский В.О. Указ. соч. С. 313.
7 Там же. С. 310-311.
Ф.М. Ртищев на памятнике «1000-летие России» в Великом Новгороде
щев воспитал в себе наиболее трудную и наиболее сродную древнерусскому человеку доблесть - смиренномудрие. Царь Алексей, выросший вместе со Ртищевым, разумеется, не мог не привязаться к такому человеку. Своим влиянием царского любимца Ртищев пользовался, чтобы быть миротворцем при дворе, устранять вражды и столкновения, сдерживать сильных и заносчивых или неуступчивых людей... вроде боярина Морозова, протопопа Аввакума и самого Никона. Такая трудная роль тем легче удавалась Ртищеву, что он умел говорить правду без обиды, никому не колол глаза личным превосходством, был совершенно чужд родословного и чиновного тщеславия, ненавидел местнические счеты, отказался от боярского сана, предложенного ему царем за воспитание царевича. Соединение таких свойств производило впечатление редкого благоразумия и непоколебимой нравственной твердости: благоразумием, по замечанию цесарского посла Мейерберга, Ртищев, еще не имея 40 лет от роду, превосходил многих стариков, а Ордин-Нащокин считал Ртищева самым крепким человеком из придворных царя Алексея; даже казаки за правдивость и обходительность желали иметь его у себя царским наместником, “князем малороссийским”»1.
Раздел о правлении царя Алексея Михайловича в «Курсе русской истории»
В.О. Ключевского завершается параграфом «Ртищев и Ордин-Нащокин». Афанасий Лаврентьевич Ордин-Нащокин, по словам Ключевского, «был самый замечательный из московских государственных людей XVII в.». В этот период русской истории московская государственная жизнь наполняется новым содержанием. Вместо заведенного порядка правления страной, основанного на беспрекословном выполнении поданными государевой воли при царе Алексее начался спрос на людей способных к самостоятельной государственной деятельности, обладающих организаторскими способностями, умом и волей. Первое место среди такого рода сподвижников Алексея Михайловича, захваченных созданным им преобразовательным настроением, принадлежало боярину Ордину-Нащокину.
По словам Ключевского, никто из московских «государственных дельцов» XVII в. не высказал столько как он, преобразовательных идей и планов, которые после осуществил Петр. Это был один из немногих «западников», подумавших о том, что можно и чего не нужно заимствовать, «искавших соглашения общеевропейской культуры с национальной самобытностью». Его преобразовательная программа сводилась к трем основным требованиям: к улучшению правительственных учреждений и служебной дисциплины, к выбору добросовестных и умелых управителей и к увеличению казенной прибыли, государственных доходов посредством подъема народного богатства, путем развития промышленности и торговли.
Ртищев и Ордин-Нащокин были сподвижниками царя в полном смысле этого слова. Что же сближало их? Почему Ордин-Нащокин так высоко отзывался о Ртищеве? В чем причина особого расположения последнего к этому талантливому дипломату и политику? Ключевский отвечает так: «При всем несходстве характеров и деятельности одна общая черта сближала Ртищева и Ордина-Нащокина: оба они были новые люди своего времени и делали каждый новое дело, один в политике, другой в нравственном быту». Это их отличало от царя Алексея, который пытался, но не мог расстаться со стариной, с рутиной и косностью и лишь забавлялся новшествами. Ртищев и Нащокин «в самой этой старине умели найти новое», открыть «еще не тронутые и неиспользованные ее средства и пустить их в оборот на общее благо».
Нащокин, дипломат, «настойчиво и бранчиво» проводил мысль, что внешние успехи, дипломатические и военные, непрочны, если не подготовляются и не поддерживаются «усовершенствованием внутреннего устройства», что внешняя политика должна служить развитию производственных сил страны, но не истощать их. А богатый царедворец Ртищев «пополнял мысль своего задорного друга», кротко внушая своим образом действий, что и экономические успехи малоценны, когда нет главных условий «благоустроенного общежития», построенного на справедливости, «на просвещенном» «религиозно-нравственном чувстве», не затемняемом «вымышленными обрядами» и суевериями, и на благотворительности, проявляющейся «не в одних случайных личных порывах, а устроенное в общественное учреждение».
«Одинокие воины в поле», Ртищев и Нащокин, однако, «не вопияли в пустыне: оба еще держались крепко старозаветных форм и сочувствий, один основал монастырь, другой кончил монастырем». Но их идеи, «полупонятные и полупризнанные» современниками, «добрались» до другого времени и помогли понять старорусские извращения, политической и религиозно-нравственной жизни .
Для успеха преобразований было очень важно, что Ртищев стоял на их стороне. Неся в себе лучшие «начала и заветы древнерусской жизни», он понимал ее нужды и недостатки и стал в первом ряду деятелей «преобразовательного направления», а дело, за которое «становится такой делец, не могло быть ни дурным, ни безуспешным». Он участвовал в самых разнообразных делах по поручению или по собственному почину. Чуть где появлялась попытка улучшить положение дел, Ртищев был тут со своим содействием, ходатайством, советом, шел навстречу всякой обновительной потребности, нередко сам возбуждал ее и тотчас сторонился, отходил на второй план, чтобы не стеснять дельцов, ни у кого не перебивал дороги3.
Принадлежа к числу «передовых людей своего времени, осознававших необходимость светского просвещения русского общества, в тесных культурных контактах с европейскими странами»4, «...воспитанный в строгом послушании уставам Православной церкви»5, будучи человеком состоятельным, Ртищев все свои сбережения и доходы тратил на благотворительность, укрепление основ православия и просвещение. На свои средства
1 Там же. С. 311.
2 Там же. С. 314, 319, 329, 330.
3 Там же. С. 312.
4 Румянцева B.C. Ртищевская школа // Вопросы истории. 1983. № 5. С. 183.
5 Андреевский монастырь в пленицах. К 800-летию Москвы // Журнал Московской патриархии. 1947. № 9. С. 12.
Афанасий Лаврентьевич Ордин-Нащокин (1605-1680)
Московский Андреевский Преображенский монастырь в Пленницах. Сбор-ник переводов Епифания Славинецкого. М.,
Гравюра начала XVIII в. 1665.
он выстроил храм во имя Преображения Господня и учредил в 1648 г. Андреевский-Преображенский «училищный монастырь для распространения свободных мудростей», «ими же возмощи бы обрести разум, свет души словес-ныя»1. В нем могли поселяться только «учительные люди», знавшие языки и науки.
По его рекомендации царь пригласил из Киево-Печерского, Межигорского и других малороссийских и белорусских монастырей 30 ученых иноков, «в житии и чине и во чтении и пении церковном и келейном правиле изрядных»2. В мае 1649 г. царь обратился к киевскому митрополиту Сильвестру Коссову с просьбой прислать ученых старцев, знающих греческий и латинский языки. В Андреевский монастырь он пригласил иеромонаха Арсения Сатановского, Дамаскина Птицкого и «знаменитого старца» Епифания Славинецкого - «мудрого философа богослова, “изящного дидаскала” и искуснейшего в эллино-греческом и славянском диалектах»3. Именно он стал во главе просветительского кружка - «Ртищевского братства». Настоятелем монастыря стал опытный в иноческой жизни игумен Досифей.
Епифаний Славинецкий одно время жил «в горах» в Андреевском монастыре. Он был человеком кабинетного, затворнического ученого труда. «При будущих русских канонизациях он, конечно, найдет свое место в числе подвижников науки. За четверть века работы в Москве (1649-1676) Епифаний для церковной власти был своего рода живой академией православных наук... Захватившая внимание Москвы с развитием типографской продуктивности, непрерывно идущая правка текста богослужебных книг, покорившаяся критерию печатного греческого оригинала, вся шла под надзором Епифания»4. Славянский перевод Библии впервые был предпринят «святыми первоучителями славян - братьями Кириллом и Мефодием, во второй половине IX в. Отсюда, через посредство Болгарии он перешел и к нам на Русь, где долгое время обращались лишь отдельные, разрозненные книги Библии... Первая печатная славянская Библия была издана у нас в 1581 г. князем Константином Константиновичем Острожским»5. Перепечатка Острожской Библии подняла вопрос о новом сопоставлении церковно-славянского текста с изданным на Западе 1ех1;ш гесер1ш. С упрощенными поправками церковно-славянского языка Библия впервые в Москве была напечатана в 1663 г. Епифаний к этому делу привлек двух чудовских иноков, Евфимия и Моисея, игумена Сергия и московского иерея Никифора. «Вырастала скромно целая школа научных работников по контрасту с не хотевшими ничего знать крикунами-обрядоверами... Епифаний оказался почти монополистом всех предисловий к книгам богослужебного обихода... Епифанию заказывали новые каноны, стихиры святым, похвальные слова на праздники. А для школ и для самообучения с домашними “мастерами” он писал учебники: географии, анатомии, словарь церковных слов... Да чтится достойно память сего подвижника кабинетного труда в церкви русской»6. Результаты деятельности ученых старцев использовались в интересах повышения уровня образования. «Желающие могли учиться в “Ртищевской школе” и со временем сделаться переводчиками и справщиками богослужебных книг»7. Обучение в Андреевском монастыре проходили молодые люди из «добропорядочных семей». Они изучали грамматику, риторику, философию, греческий и латинский языки.
Обязанный выполнять днем службу при царском дворе, Ртищев проводил вечера и ночи в Андреевском монастыре, сначала садился за ученическую парту для изучения греческой грамматики под руководством киевских старцев, и затем участвовал в жарких спорах с учеными монахами, богословами о соотношении веры и знания - вопросу, находившемуся в центре внимания гуманитариев и религиозных реформаторов того времени, по широкому кругу вопросов богословия и философии. Ртищев стремился привлечь к участию в этих диспутах образованных людей различной идеологической ориентации. Известный богослов и мыслитель архимандрит Покровского монастыря Спиридон Потемкин защищал православие в полемике с непримиримым панславистом хорватом Юрием Кри-жаничем, автором завершенного в сибирской ссылке знаменитого труда «Политические думы» («Политика»), в
1 Там же. С. 13.
2 Там же.
3 Краткая историческая заметка... С. 14.
4 Карташев А.В. Очерки по истории русской церкви. Т. I. Репринтное воспроизведение. YMCA-PRESS. Париж, 1959. М.: Наука, 1991. С. 243.
5 Толковая Библия или Комментарий на все книги св. писания Ветхого и Нового Завета. С иллюстрациями. Издание преемников А.П. Лопухина. Пг., 1904-1913. С. VII.
6 Карташев А.В. Указ. соч. С. 244.
7 Андреевский монастырь в пленицах. С. 14.
Протопоп Аввакум. Фрагмент старообрядческой иконы конца XVII - начала XVIII вв.
котором, как писал Ключевский, «Россия впервые ставится лицом к лицу с Западной Европой»1. Крижанич пытался через ученых старцев «войти в доверие царя с тайной целью добиться соединения православной церкви с римско-католической». Живя в Москве, он «направил свои усилия на Ртищева, который мог увлечься предложениями этого тайного католика и патера»2.
Ревнители русской старины во главе с неистовым протопопом Аввакумом спорили с известным ученым, поэтом западной ориентации Симеоном Полоцким, обосновавшимся в основанном Никоном в 1656 г. Новоиерусалимском монастыре и ставшим верным соратником и союзником патриарха3. В июне 1667 г. протопопа Аввакума и его единомышленников «никониане» привезли в Андреевский монастырь, где пытались заставить отказаться от своих взглядов4. Вслед за Аввакумом и его единомышленниками, священником Лазарем и иноком Епифанием, писал Ключевский, сюда были присланы «для увещания непокорных расколоучителей дьяк Конюшенного приказа Т.С. Марков и старец Григорий Неронов, тогда же раскаявшийся и примирившийся с никонианами». Бывал там и Никон, который, став патриархом, продолжал поддерживать начатую по инициативе Ртищева и руководимою Епифанием Славинецким работу киевских монахов по сверке и редактированию Библии. Сам царь Алексей Михайлович «заезжал на огонек, светившийся в окнах Андреевского монастыря, где проходили ночные бдения». Участвуя в спорах со своими оппонентами, Ртищев «при всем несходстве их характеров и направлений, старался удержать староверов и никониан в области богословской мысли, книжного спора, не допуская их до церковного раздора, устраивал в своем доме прения, на которых Аввакум “бранился с отступниками”, особенно с Симеоном Полоцким, до изнеможения, до опьянения»5.
Мысль о том, что ученая работа «киевлян-колонистов» Андреевского монастыря оказала «великие услуги Российскому обществу»6, красной нитью проходит через всю отечественную богословско-историческую литературу. Члены «Ртищевского братства» внесли значительный вклад в развитие общественной, богословской мысли, гуманитарных знаний, художественной культуры в древней Москве.
Работа над библейскими текстами, их сверка с греческими оригиналами, редактирование и подготовка к печати предусматривала изучение славянских рукописей, их сопоставительный анализ, что способствовало развитию филологической, философской и богословской науки. Распространение печатных изданий Библии стимулировало рост грамотности на Руси, и не только укрепляло основы православия, но и расширяло общекультурный кругозор россиян. Библия воспринималась многими ее читателями как художественное произведение. Она способствовала развитию художественной культуры в Древней Руси. Первые русские поэты черпали вдохновение в Библии, учились по ней искусству поэтического слова. Русский придворный театр открылся в XVII в. постановкой библейских мифов о Юдифи и Данииле. Библейская тематика находится у истоков русской светской литературы Х^1-Х^П вв. - вспомним «Комедию об Юдифи» Симеона Полоцкого; «Переложение псалма», «Оду, выбранную из Иова» М. Ломоносова, «Праведного судью» Г. Державина.
Основная задача, которую должны были выполнять члены «Братства», заключалась в сверке перевода текста Библии, в переводе и комментировании святоотеческой литературы. По поручению Ртищева Епифаний Славинецкий составил «Триглоссен» - словарь славяно-латино-греческий, включающий около 7000 слов, который использовался в работе над текстом славянской Библии, исправляемой не по славянским рукописям, как делалось раньше, а по греческому тексту, по сличению церковных книг с греческими подлинниками. В Андреевском монастыре готовились также оригинальные сочинения - «Уставы гражданоправительные», «Гражданство и обучение нравов детских», «Об убиении краля Аггельского», «Географии две части - Европы и Азии», книги по космографии с изложением систем Птолемея и Коперника, записки путешественников и т.д.
Важным вкладом в развитие русской духовной культуры явилось проводившееся по согласованию с патриархом Никоном восстановление в храмах Андреевского и других монастырей обычая церковной проповеди, почти исчезнувшего на Руси во время монгольского ига. Живое, доходчивое слово, изустные напутствия и поучения пришли на смену чтению святоотеческой литературы и житий святых. В древней Руси подозрительно относились к таким проповедям, видя в них «признак самомнения проповедника». Раньше, чем где-либо на Руси, в Андреевском монастыре ввели в церковной службе «единогласие» вместо «многогласия».
Симеон Полоцкий (светское имя Самуил Гаврилович (Емельянович?) Петровский-Ситнианович, 1629-1680)
-Л
и
£лгмн'|'( Ж1 * ровном
«яммгш ГЛИ* гтЧтеш-
ку< {ШАКГ/ИА , плту'мдел ммкоянагю, н Щ(А (шпш: змднл & црийЦи МЛНКв
1 й тупвг^фт я^н^н : *Л'£,!Г« Ы'О*
/ГЮли'|РА 1^пН 1
пошогк
ПМАНМОви
К1 НКОШДЛЛ11|1НТН1А рМрШП .
Симеон Полоцкий. Букварь языка славенска. М., 1679.
Ключевский В.О. Указ. соч. С. 233.
2 Андреевский монастырь в пленицах. С. 14.
О Симеоне Полоцком, а также других русских поэтах XVII в. см.: Русская силлабическая поэзия XVII-XVШ ст. / Вступ. ст., подг. текста и примеч А.М. Панченко. Л.: Советский писатель, 1970; Панченко А.М. Русская стихотворная культура XVII века. Л., 1973; Сазонова Л.И. Литературная культура России: Раннее Новое время. М., 2006.
4 Сорок сороков. Альбом-указатель всех московских церквей: В 4 т. Т. I. Кремль и монастыри / Сост. С. Звонарев. Париж: ИМКА-ПРЕСС, 1988. С. 378.
5 Ключевский В.О. Указ. соч. С. 312.
6 Козловский И. Андреевский монастырь в Москве // Русский архив. 1906. М., № 9. С 156.
Религиозно-реформаторская деятельность, развернувшаяся в середине XVII в. в Андреевском и других монастырях встречала в то время не только сочувствие, но и недоверие, а зачастую и враждебное отношение. «Одни... отнеслись к ученым гостям с радушием и даже, подчиняясь их влиянию, сами не прочь были съездить поучиться в “Русский Париж” - Киев; другие заподозрили в этих новых веяниях нечто зловредное... как выяснилось, причиною такого отношения была новизна предметов обучения: ...кто по латыни научится, тот с правого пути своротится»1.
Оппозицию новым веяниям подробно рассматривает В.О. Ключевский. Потребность в новой науке, шедшей с Запада, писал он, встретилась в московском обществе с «укоренившейся здесь веками неодолимой антипатией и подозрительностью ко всему, что шло с католического и протестантского Запада», в том числе и к науке, которая, как и искусство «ценились в древней Руси по их связи с церковью, как средства познания слова Божия и душевного спасения». Знакомство с наукой тотчас возбудило в московском обществе тревожный вопрос: безопасна ли эта наука для правой веры и благонравия, для вековых устоев национального быта? К тому же, как отмечает Ключевский, «когда учителями явились иностранцы, протестанты и католики, вопрос должен был еще более обостриться»2. Возбужденное ими сомнение «в нравственнорелигиозной безопасности» новой науки и приносившего ее западного влияния «привело к тяжелому перелому в русской церковной жизни, к расколу». Ртищевская школа встречала сопротивление и со стороны традиционно настроенной московской молодежи. «Вот учится у киевлян Ртищев греческой грамоте, а в той грамоте и еретичество есть ...Я пока угождаю Ф.М. Ртищеву из страха, а впредь у них учиться ни за что не хочу»,- приводит Ключевский слова слушателя Ртищевского училища Лукьяна Тимофеевича Голосова3, впоследствии думного дьяка, члена Боярской Думы.
В ожесточенных спорах, распрях и конфликтах утверждалось на Руси новое мировоззрение. В смягчении конфронтации, в сближении различных точек зрения, в синтезе древнерусских и западных ценностей большая заслуга принадлежит Ртищеву и его «Братству». Как утверждал священник Н.И. Молчанов, нужно было начать серьезную борьбу «с темной властью опасного невежества... Успехом в этой борьбе с закоснелым невежеством Москва всецело обязана «Ртищевскому Братству»... первые семена науки не заглохли бесследно, несмотря на то, что это время в отношении просвещения было весьма печальное, когда “хитрость грамма-тическу и философство книжное” считали многие еретичеством. И в такую-то пору блеснул первый свет науки, сначала в глухой загородной обители, а оттуда
4
постепенно... проник в центр города» .
Вряд ли возможно было осуществить Ртищеву свой замысел без поддержки царя, сочувственно относившегося ко всем его начинаниям, посещавшего Андреевский монастырь, «жаловавшего святую обитель от своих щедрот». Поэтому, высоко оценивая ту роль, которую сыграл Петр Великий в учреждении в России Академии наук, нельзя забывать, что первый камень в ее фундамент был заложен в Москве с благословения его отца царя Алексея Михайловича.
Около 20 лет просуществовало духовное училище в стенах Андреевского монастыря. При патриархе Никоне «Ртищевское братство» расширило свою деятельность. Ученые старцы из него были переведены в другие московские монастыри, где были основаны духовные школы. Так, в Чудовом монастыре была открыта греко-латинская школа под началом Епифания Славинецкого. Он же руководил деятельностью справщиков Печатного Двора. Постепенно складывались условия для создания на основе ряда московских обителей (в том числе Андреевской) первого в России высшего учебного заведения - Славяно-греко-латинской академии в Заиконоспасском монастыре в Китай-городе; ее слушателем в 1730 г. стал М. Ломоносов. В 1814 г. она была преобразована в Московскую духовную Академию и передана в Троице-Сергиеву Лавру. Андреевская школа, таким образом, «продолжала существовать и работать, и пользоваться вниманием и поддержкою своих почитателей». В их числе были не только частные лица, но и представители высшей власти5.
В Андреевском монастыре в традициях «Ртищевского братства» была основана одна из первых московских
1 Там же. С. 157.
2 Ключевский В.О. Указ. соч. С. 265, 267, 283.
3 Там же. С. 265-267.
4 Краткая историческая заметка. С. 20.
5 Андреевский монастырь в пленицах. С. 14.
Андреевский монастырь в начале XVIII в.
\
і
Чудов монастырь (греко-латинская школа Епифания Славинецкого). Реконструкция первоначального вида основного корпуса Чудова монастыря. Арх. Потапов, 1897 г.
Вид на Заиконоспасский монастырь (Славяно-греколатинская академия).
Андреевская богадельня Московского купеческого общества. С почтовой открытки конца XIX в.
Андреевский монастырь и новое здание Президиума РАН
10.
11.
богаделен, и затем в его стенах одно благотворительное учреждение последовательно сменяло другое. «В 1898 г. в купеческой богадельне призиралось 956 человек»1. До 1924 г. продолжала действовать монастырская церковь.
Знаменательно, что новое здание Российской Академии наук на Ленинском проспекте, дом 32А, где сейчас размещаются Президиум РАН, ряд ее институтов и бюро Отделений, в том числе и Бюро Отделения литературы и языка, было построено на берегу Москвы-реки у стен Андреевского монастыря.
В 1990 г. автор этих строк выступил одним из инициаторов восстановления Андреевского монастыря и передачи его Русской православной церкви и тем подразделениям Академии наук, которые занимаются исследованием русской духовной культуры. Ведь духовное наследие России всегда осваивалось учеными-гуманитариями в сотрудничестве с религиозными деятелями, о чем, в частности, свидетельствует и история Андреевского монастыря. Вместе с покойным академиком Н.И. Толстым мы вели длительную борьбу за Андреевский монастырь. Никита Ильич, обладавший большим духовным и научным авторитетом, неустанно прилагал усилия для благоприятного решения этого вопроса.
И вот, наконец, в Андреевский монастырь, который, как писал сто лет назад простой русский священник, «выполнил свое предназначение, оправдав надежды своего основателя и всех просвещенных людей того времени»2, перевели Синодальную библиотеку, в нем проводятся собрания ученых-гуманитариев РАН, богословов, священнослужителей, иерархов Русской православной церкви. Традиции Федора Михайловича Ртищева и его «Братства» не умерли, и Андреевский монастырь занял достойное место среди учреждений Русской православной церкви и русской науки.
ЛИТЕРАТУРА
Андреевский монастырь в пленицах. К 800-летию Москвы // Журнал Московской патриархии. 1947. № 9. Andreevskii monastyr' v plenitsakh. K 800-letiyu Moskvy. Zhurnal Moskovskoi patriarkhii. 1947. N 9.
Житие милостивого мужа Федора Ртищева. Древняя российская вивлиофика. 2-е изд., М., 1791. Ч. XVIII. Zhitie milostivogo muzha Fedora Rtishcheva. Drevnyaya rossiiskaya vivliofika. 2-e izd.. Moskva. 1791. Ch. XVIII.
Карташев А.В. Очерки по истории русской церкви. Т. I. Репринтное воспроизведение. YMCA-PRESS. Париж, 1959. М.: Наука, 1991.
Kartashev A.V. Ocherki po istorii russkoi tserkvi. T. I. Reprintnoe vosproizvedenie. YMCA-PRESS. Parizh, 1959. Nauka. Moskva. 1991. Ключевский В.О. Курс русской истории. Ч. III. М., 1988.
Klyuchevskii V.O. Kurs russkoi istorii. Ch. III. Moskva. 1988.
Козловский И. Андреевский монастырь в Москве // Русский архив. М., 1906. № 9.
Kozlovskii I. Andreevskii monastyr' v Moskve. Russkii arkhiv. Moskva. 1906. N 9.
Краткая историческая заметка по поводу 250-тилетия со времени основания бывшего Андреевского мона-
стыря. 1648-1898 гг. Составил священник Н.И. Молчанов. М., 1898.
Kratkaya istoricheskaya zametka po povodu 250-tiletiya so vremeni osnovaniya byvshego Andreevskogo monastyrya. 1648-
1898 gg. Sostavil svyashchennik N.I. Molchanov. Moskva. 1898.
Мартынов А., Снегирев И. Русская старина в памятниках церковного и гражданского зодчества. М., 1860.
Martynov A., Snegirev I. Russkaya starina v pamyatnikakh tserkovnogo i grazhdanskogo zodchestva. Moskva. 1860. Румянцева B.C. Ртищевская школа // Вопросы истории. 1983. № 5.
Rumyantseva B.C. Rtishchevskaya shkola. Voprosy istorii. 1983. N 5.
Сорок сороков. Альбом-указатель всех московских церквей: В 4 т. Т. I. Кремль и монастыри / Сост.
С. Звонарев. Париж: ИМКА-ПРЕСС, 1988.
Sorok sorokov. Al'bom-ukazatel' vsekh moskovskikh tserkvei: V 4 t. T. I. Kreml' i monastyri / Sost. S. Zvonarev. IMKA-PRESS. Parizh. 1988.
Толковая Библия или Комментарий на все книги св. писания Ветхого и Нового Завета. С иллюстрациями. Издание преемников А.П. Лопухина. Пг., 1904-1913.
Tolkovaya Bibliya ili Kommentarii na vse knigi sv. pisaniya Vetkhogo i Novogo Zaveta. S illyustratsiyami. Izdanie preemnikov A.P. Lopukhina. Petrograd, 1904-1913.
Энциклопедический словарь Брокгауза Ф.А. и Ефрона И.А. В 86 т. Репр. изд. СПб.: Фирма «ПОЛРАДИС», АООТ «Иван Фёдоров», 1993-1998. Т. XXVII.
Entsiklopedicheskii slovar' Brokgauza F.A. i Efrona I.A. V 86 t. Repr. izd. SPb.: Firma «POLRADIS», AOOT «Ivan Fedorov», 1993-1998. T. XXVII.
1 Краткая историческая заметка. С. 31.
2 Там же. С. 13.
