CC BY
42
ИСТОРИЯ
¿14 Л4 ¿54 ¿14 ¿14 ¿14 Й4 ¿14 ЛЧ ¿14 ¿14 ¿14 ¿14 ¿14 ¿14 ¿14 ¿Й ¿14 ¿14 ¿14 ¿14 ¿14 ¿14 ¿14 ¿14 ¿14 ¿14 Й4 ¿14 ¿14 ¿14 Башкортостан: 1917-1919 гг.
Б01 10.24411/2223-0564-2019-10201 А.Я. Зарипов УДК 929
У ИСТОКОВ БАШКИРСКОЙ АВТОНОМИИ: ЛЮДИ, ПРЕДАННЫЕ ИДЕЕ (ПАМЯТИ Х.Ю. ЮМАГУЛОВА)
Аннотация
Период с 1917 по 1920 год является очень важным в истории Башкортостана и всей страны. В этот период былизаложены основы нового государственного устройства, которые были предложены лидерами Башкирского национального движения. Замена имперских отношений на федералистские требовала изменения мировоззрения, выработку новых стратегий в национальном вопросе. Большевики не смогли уловить эту потребность в национальных движениях, порожденных Февральской революцией 1917 г.
Несмотря на то, что в одном из первых своих публичных документов - «Декларации прав народов России» от ноября 1917 г - они провозгласили тезис о равенстве всех народов, языков, культур в новой России, де-факто и де-юре право на отделение, вплоть до образования самостоятельного государства, было признано только за Финляндией и Польшей. Остальные территории (Украина, Латвия, Литва, Эстония, Белоруссия) были признаны независимыми и позже вошли в состав СССР. А внутренние территории, которые хотели свободы и суверенности, в расчет не брались.
Лидеры Башкирского национального движениястарались на практике воплотить (большевистский тезис о равноправии народов, но история показала, что новая власть была не готова делиться своими полномочиями с местными лидерами. История Башкирской Автономии - это показательный пример того, как декларация намерений в политике не соответствует реальности.
Ключевые слова: революция, автономия, курултай, советы, Башревком, советская власть, Башкирская республика, соглашения
Ayrat Ya. Zaripov
AT THE ORIGINS OF THE BASHKIR AUTONOMY: PEOPLE COMMITTED TO AN IDEA (IN THE MEMORY OF KH.YU. YUMAGULOV)
Abstract
The period from 19917 to 1920 is very important in the history of Bashkortostanandthe whole country. Duringthis period the foundations of a new state structure had been laid, which was proposed by the leaders of the Bashkir national movement. The replacement of Imperial relations with Federalist ones required a change of worldview, the development of new strategies in the national issue. The Bolsheviks were unable to grasp this need for national movements generated by the February revolution of 19917.
Despite the fact that in one of their first public documents, the"Declaration of the Rights of the Peoples of Russia" of November 1917 they proclaimed the thesis about the equality of all peoples, languages, cultures in the new Russia, de facto and de jure the right to secession up to the formation of an independent state was recognized only for Finland and Poland. All other territories that were also recognized as independent (Ukraine, Latvia, Lithuania, Estonia,
Зарипов Айрат Янсурович, доктор (философских наук, профессор кафедры философии и истории Уфимского государственного авиационного технического университета (Уфа), e-mail: philosugatu@mail.ru
Ayrat Ya. Zaripov, Dr. Sc. (Philosophy), Professor of the Department of Philosophy and History, Ufa State Technical Aviation University(Ufa),e-mail: philosugatu@jnail.ru
© Зарипов А.Я., 2019
ПРОБЛЕМЫ ВОСТОКОВЕДЕНИЯ. 2019/2 (84)
Belarus) later became part of the USSR. And the internal territories, which also wanted their own freedom and sovereignty were not taken into account.
The leaders of the Bashkir national movement tried to put into practice the Bolshevik thesis of the equality of peoples, but history has shown that the new government was not ready to share its powers with local leaders. The history of the Bashkir Autonomy is a good example of how the Declaration of intentions in politics does not correspond to reality.
Key words: revolution, autonomy, kurultay, states, Bashkir revolutionary committee, the Soviet government, Bashkir Republic, treaties
Историю творят люди, которых сама же история выдвигает в лидеры. Многие исторические деятели сумели занять достойное место в ней, а к некоторым судьба оказалась несправедливой. В истории Башкортостана есть такие персоны, роль которых значительна, но они занимают скромное место в галерее прославленных сынов и дочерей народа. К таким относится и Харис Юмагулович Юмагулов (1891-1937) [8, л. 211— 213], один из страстных борцов за автономию Башкортостана, до сих пор остающийся в тени А.-З. Валиди.
Он приветствовал Февральскую революцию, выступал за установление новой власти, активно участвовал в работе солдатских комитетов. Для установления связи с другими солдатскими комитетами много ездил по стране. Участвовал в работе I Башкирского съезда (Оренбург, 20—27 июля 1917 г.) и был избран в состав Башкирского Центрального шуро (совета). На II Башкирском съезде, проходившем в г. Уфа 25—29 августа, его выдвигают кандидатом в Учредительное собрание от башкир Самарской губернии. В сентябре 1917 г. в Москве Юмагулов стал членом РКП(б) (партбилет № 2190976). В дни Октябрьского переворота активно участвовал в установлении советской власти. «Октябрьскую революцию активно поддерживал и поддерживаю. На фронте, в г. Казани — работал активно в пользу советской власти и РКП — среди солдат в комитетах в Советах, в партийных органах», — писал он в одной из анкет [3].
15 ноября 1917 г. Башкирское областное шуро своим фарманом (приказом) № 2 объявило об автономии Башкортостана. На Всебашкир-ском курултае в г. Оренбург 8—20 декабря провозглашенная автономия утверждается и избирается первое Башкирское правительство, состоящее из 22 членов, куда входит и Х. Юмагулов.
В начале февраля 1918 г. в г. Оренбург члены Башкирского правительства были арестованы Оренбургским революционным комитетом, а после перехода города в руки повстанческих
отрядов казаков и войск чехословацкого корпуса освобождены и перешли на их сторону (т.е. противников советской власти). Х. Юмагулов не поддержал действия членов Башкирского правительства и как коммунист остался на стороне советской власти. В этот период его деятельность была связана с г. Казань, где он занимался созданием национальных частей Красной Армии. В течение полугода он являлся комиссаром во вновь созданных частях и одновременно секретарем Казанской мусульманской организации РКП(б). В дальнейшем работал в Наркомате по делам национальностей (Наркомнац) в Москве. В декабре 1918 г. постановлением Центрального бюро мусульманских коммунистических организацией выдвигается на пост заместителя комиссара Татаро-Башкирского комиссариата.
18 февраля 1919 г. Башкирское правительство и войска переходят на сторону советской власти. Мусульманская секция РКП(б) направляет Юма-гулова по его же просьбе на работу в Башкортостан. Приехав на место, он видит страшную картину — бесчинства, творимые красноармейцами над башкирскими солдатами и мирными жителями.
«Увлеченные своими вождями, уверенные в благожелательном отношении Советской власти к башкирам, солдаты корпуса нашими частями коварным образом разоружались и как пленные подвергались издевательствам, побоям, разувались и раздевались догола. При этом представителями нашего командования делались наглые заявления, что то, что терпят башкиры, — это начало того, что они в дальнейшем должны будут вынести. И такие заявления находили подтверждение в дальнейших действиях: за оскорблениями и издевательствами следовали массовые расстрелы солдат-башкир и их вождей, сторонников Советской власти», — писали в своем письме члены РВС Южной группы армии Восточного фронта Куйбышев и Новицкий [7, с. 249].
Еще более трагические события А.-З. Валиди описывает в своем письме И.В. Сталину, в котором он пишет о бесчинствах по отношению
к мирным жителям и женщинам: «Много было случаев изнасилования женщин, и в этой «области» произошло одно из самых гнусных событий за это время: одна из виднейших башкирских женщин — учительница д. Баевой (Тюмбетов-ской) Бурзян-Кипчакской волости — З.Ж. в конце марта была изнасилована на глазах населения 22 красноармейцами в один день и затем была передана как пленница вору-хулигану Абдулха-лилу, записавшемуся в 1 Восточный кавалерийский полк, который держал ее под арестом и давал на оскорбление своим товарищам». Здесь же он указывает на казнь «двух молодых башкирских деятелей — Шайхзады Бабича и Абдулхая Иркабаева. Оба были расстреляны Смоленским полком» [1, л. 62—64].
В своих сообщениях этого периода в Москву Юмагулов тоже обращает внимание на недопустимое отношение со стороны большевиков и русского населения к башкирам: «... есть случаи ареста башкир-большевиков русскими ... Богатые русские сейчас «экспроприируют буржуев башкир», которые имеют 2—3 лошади, но ни пуда хлеба. В таких случаях к белым может перейти не только один Башполк1» [1, л. 70].
20 марта 1919 г. состоялось подписание Соглашения центральной Советской власти с Башкирским правительством о Советской Автономной Башкирии. Признание Башкирской республики Центром еще не означало ее признание на местах. В своих телеграммах в Москву Юмагулов отмечает, что «большинство Оренбургского комитета, Реввоенсовета 1 (армии. - А.З.), муссек-ции — против образования Советской Башкирии» [1, л. 68].
Весной 1919 г. военные действия на территории Башкортостана активизировались, Баш-ревком эвакуировался в г. Саранск Пензенской губернии. Пункт XIV Соглашения предусматривал делегирование в высшие органы власти (в Башревком и ВЦИК) полномочных представителей в количестве двух человек. Х. Юмагулов стал первым представителем Центра в Башрев-коме, а в конце марта был избран в его состав. «В новый Ревком вошло много из старых работников, т.к. башкирский народ кроме единственного партийного коммуниста тов. Хариса Юмагулова никаких большевиков не имел, остальные наши работники абсолютно все беспартийные», — отмечал председатель Башревкома А.-З. Валиди
[1, л. 47]. На Юмагулова возлагались задачи по исполнению обязанностей политического комиссара башкирских войск.
В апреле Башревком прибыл в г. Сызрань. 27—29 апреля 1919 г. здесь намечалось проведение конференции коммунистов-мусульман Восточного фронта, на которую по решению Баш-ревкома от 26 апреля 1919 г. был делегирован Х. Юмагулов [2, л. 18]: «Я остался на конференции с целью вести агитацию в пользу Башкирской советской республики, зная, что конференты недружелюбно настроены по отношению к нему и как никак им приходится тесно соприкасаться с Башкирским вопросом» [1, л. 89 об.]. Он выступил с докладом о переходе башкирских войск на сторону Красной Армии, создании Башрев-кома и подписании Соглашения об образовании БССР. По его докладу члены конференции приняли резолюцию в поддержку вновь образованной республики и обратились ко всем органам власти на местах и коммунистам с требованием оказывать ей содействие [7, с. 235—236]. Резолюцию конференции можно считать победой Х. Юмагулова, поскольку такие документы в поддержку Башкирской республики практически не принимались.
В начале мая 1919 г. члены Башревкома прибыли в город Саранск. 17 мая на заседании Баш-ревкома Х. Юмагулова избрали председателем Башревкома [7, с. 270], что говорит о его авторитете среди башкирских работников, преданности делу отстаивания завоёванной автономии, активной пропаганде Башкирской республики. Кроме того, он являлся представителем Центра и занимал высокий пост в Наркомнаце. Его избрание должно было повысить авторитет Башревкома, позволяло ставить и решать организационные вопросы оперативно на более высоком управленческом уровне. На этом посту он находился до января 1920 г.
В саранский период Юмагулов как председатель Башревкома много внимания уделял организации Башкирской армии. В докладе в Наркомнац он отмечает: «В Саранск же эвакуировались небольшие остатки Башкирского войска. Из остатков Башкирского войска формируется ядро отдельной Башкирской Красной Армии. Полки беспрерывно растут мобилизованными и перебежчиками. Настроение их поправилось ...» [1, л. 84]. Было сформировано 4 полка — 2 кава-
1 Имеется в виду полк под командованием М. Муртазина, перешедший на сторону белогвардейцев в 1919 г.
лерийских и 2 стрелковых. Кроме Саранска, формирование частей Башкирской армии шло и в г. Белебей, куда с инспекционной проверкой не раз выезжал Х. Юмагулов. Боясь усиления власти Башревкома, который еще и обладал бы собственной армией, по приказу Реввоенсовета большевики сформированные части отправляли на разные фронты для борьбы с контрреволюционными силами. Тем самым они пытались ослабить влияние Башревкома и лишить его поддержки со стороны вооруженных сил.
К концу лета 1919 г. территория Башкортостана постепенно освобождается от противников советской власти. Х. Юмагулов выезжает в Уфу, где 18 августа выступает с докладом на заседании Уфимского губернского ревкома об установлении взаимоотношений и границ между Башкирской республикой и Уфимской губернией. Также он предлагает передать все органы советской власти, работающие на территории Малой Башкирии, в руки самой республики. На этом заседании было принято решение о создании комиссии по передаче Башревкому организаций, обслуживавших до сего времени нужды Башкортостана.
В августе в г. Стерлитамак прибывают члены Башревкома. На заседании 22 августа Юмагулов докладывает о результатах переговоров с Уфимским ревкомом. Для приема дел от Уфимского ревкома создается комиссия. 26 августа выходит приказ № 1 за подписью Юмагулова и членов Башревкома, в котором говорилось, что все граждане и учреждения в пределах Башкирской Советской Республики теперь подчиняются непосредственно Башревкому. «Приказ № 1 поднял тогда большой шум со стороны Уфы и Оренбурга. Понятно, что в приказе была выявлена тенденция Башревкома к превышению своей власти и умалению власти Центра, но таких явлений тогда было немало даже не в национальных республиках, а Уфа стремилась к бесконечному урезыванию власти Башревкома, что еще хуже», — вспоминал позже представитель ВЦИК в Башкортостане С. Диманштейн [5, с. 143].
Уфимский и Оренбургский ревкомы не хотели мириться с существованием БССР, отказывались признавать и всячески старались ограничить ее влияние на сопредельной территории. Возникшие осложнения его участники не могли самостоятельно разрешить. В конфликт вмешивается Москва и вызывает представителей Башревкома и Уфимской губернии для его урегулирования.
В составе делегатов от БССР едет Х. Юмагулов, «глава и идейный руководитель Башревкома» [6, с. 116]. В результате переговоров с представителями центральной власти полномочия Баш-ревкома подтверждаются и в середине сентября Х. Юмагулов телеграфирует в Стерлитамак, что принято постановление «О передаче Башрев-кому всего аппарата управления на территории Башкирской Советской Республики». Тем самым Москва официально признала, что приказ № 1 Башревкома легитимен и он является официальным и полномочным представителем власти на территории Малой Башкирии.
В начале октября в качестве представителя ВЦИК в Башкортостан прибывает Ф. Самойлов. Свою первую встречу с Х. Юмагуловым он описывает так: «Я прежде всего отправился к председателю Башревкома. ... За крайним к двери столом сидел с подвязанной щекой, среднего роста, лет 30 на вид, монгольского типа мужчина. Пригласил меня сесть. Началась беседа. Я сообщил, что явился в качестве представителя ВЦИК, а от него узнал, что он, Юмагулов, также является представителем ВЦИК и кроме того состоит председателем Башревкома. ... О Соглашении между башкирскими деятелями и Центром я узнал от Юмагулова и тогда же, кажется, получил от него печатный экземпляр соглашения» [9, с. 25].
8—11 ноября в г. Стерлитамак проходила I Все-башкирская конференция РКП(б), на которой обсуждались вопросы партийного строительства. Делегаты признали необходимым выбрать руководящий центр для партийных организаций и создать Областной комитет партии. Данный комитет должен был стать консолидирующим центром разрозненных партийных организаций и ячеек. В состав Обкома вошли представитель башкирских организаций — Х. Юмагулов, от Уфимской губернии — Г. Шамигулов, от ВЦИК — Ф. Самойлов. Двое последних были противниками Башкирской автономии. Этот состав Обкома явно был неработоспособным, поскольку противоречия между его членами были явными. Г. Шамигулов еще в 1918 г. принимал активное участие в аресте членов Башкирского правительства в Оренбурге, а Самойлов вообще не поддерживал идею автономии Башкортостана.
Поскольку ЦК РКП(б) не утвердил созданное Х. Юмагуловым Бюро башкирской коммунистической партии «Воля» («Ирек») в Саранске, в Стерлитамаке он начинает формировать город-
скую партийную организацию Башкортостана, о чем докладывает в начале декабря на заседании Обкома. Эта идея поддерживается башкирскими деятелями, однако противники автономии расценивают это как попытку националистов обособить Малый Башкортостан от России. «В самом Стерлитамаке Юмагулов создал обособленную от местной парторганизации «городскую организацию компартии Башкирии». ... Это характеризует стремление Юмагулова к отделению Башреспублики от РСФСР не только в отношении советского строительства, но и в партийном» [9, с. 33].
Областной комитет партии обвиняет Баш-ревком в преследовании партийных организаций на территории БССР, требует согласования кандидатур, назначаемых на руководящие посты в кантонах и учреждениях. Другими словами, продолжает всячески контролировать действия партийных и советских органов Башкирской республики. Постоянное одергивание башкирских советских и партийных работников со стороны представителей Центра, критические статьи в газетах соседних губерний, где Башревком обвинялся в контрреволюционности, постоянные объяснения с Обкомом по всем вопросам, подозрительность по отношению друг к другу не могли способствовать нормализации обстановки в республике. Башревком рассматривал создавшуюся ситуацию как попытку определенных группировок ликвидировать с таким трудом завоеванную автономию. Обстановка была накалена до предела, и дело дошло до открытого конфликта между Башревкомом и членами Областного комитета партии. Х. Юмагулов позже так опишет данный конфликт: «Борьба шла по той линии, что одни товарищи стояли за линию ЦК ВКП(б), за отстаивание Башреспублики - к их числу относился Башревком, подавляющая часть башкирских, татарских и русских работников, другие, составляющие большинство местных русских и часть татарских работников, стояли за ликвидацию БАССР. При этом татарские работники очень ловко использовались русскими как противники национального самоопределения из среды «самих националов».
Узловое событие 1920 г. - арест Башревкомом нескольких татарских работников - происходило именно на этой почве. Со стороны ликвидаторов БАССР подготовлялся арест членов Башревкома на манер ареста Башправительства 1918 г., произведенного оренбургским Советом. Чтобы не
допустить и предупредить это, ибо последствием такого ареста неизбежно было бы восстание всего башкирского населения и новые напрасные кровопролития, - Башревком арестовал из числа главарей замысла несколько татарских работников, предупредив этим свой арест только на один день.
В среде арестованных находились такие элементы, как Шамигулов, который с самого начала революции выступал против башкирского национально-революционного движения и являлся ярым антибашкиристом. Этот «коммунист» мог весьма близко дружить с буржуазно-националистическими татарскими деятелями, но никогда - с башработниками, в т.ч. башкоммуни-стами. ... Гвоздь вопроса заключался в непонимании ликвидаторами БАССР политики Центра в национальном вопросе и в неумении и нежелании их привлечь на сторону Советов башкирские трудовые массы и башработников - в действиях иногда трудно отличимых от провокаций. . вся атмосфера была в то время сгущена именно вокруг вопроса о существовании БАССР» [10, с. 173-175].
Небезынтересно и мнение другого участника событий этого периода - Г. Шамигулова, одного из последовательных противников автономии Башкортостана. Представитель ВЦИК П. Мосто-венко в Башкортостане в 20-х гг. не раз беседовал с ним и в своих воспоминаниях оставил следующие записи: «Башревкомовцев он рисовал в особенно мрачных красках, как вполне закоренелых контрреволюционеров. По всем рассказам его чувствовалось, что с этими людьми у него съеден не один пуд соли.
Рассказывая о своем аресте Башревкомом несколько месяцев назад, он раза два высказывал сожаление, что если бы не сомнение в настроении на этот счет Центра, то в сущности все было готово, и ребята, что называется, рвались арестовать самих башревкомовцев и тем самым покончить с игрой в автономную республику» [6, с. 107-108].
Возникший конфликт - лишь иллюстрация тех противоречий, которые содержались в самом Соглашении об образовании БССР и структуре самой советской власти. В военных условиях советская власть не могла предоставить отдельной территории всю полноту власти, поскольку ей была необходима централизация и возможность мобилизации всех ресурсов для борьбы с внутренними врагами. С другой стороны, приня-
тие договорных отношений на местном уровне и местными лидерами национальных образований воспринималось ими как императив, которому необходимо следовать и соблюдать все его пункты. Думается, что руководители Башкирского национального движения именно так и восприняли подписанное Соглашение. Башревком считал себя полновластным хозяином на территории республики, который может распоряжаться всеми богатствами и собственностью по своему усмотрению. Но в действительности оказалось, что Центр стремился урезать его права, ограничивал экономические и политические возможности через контроль в лице Уфимского, Оренбургского губревкомов и созданный Обком. Также следует иметь в виду, что не все представители Центра имели достаточное представление о заключенном Соглашении и полномочиях Башревкома. При непонятных для них условиях все действия Башревкома оценивались как контрреволюционные или же националистические, направленные на отделение БССР от РСФСР.
В январе 1920 г. Х. Юмагулов отзывается в Москву и за «националистическую деятельность» исключается из партии (в 1931 г., после реабилитации, повторно вступает в партию; в 1935 г. вновь был исключен из нее).
Дальнейшая его деятельность связана с работой башкирского представительства в Москве. В 1921 г. он руководит курсами учителей Башкирской республики, в 1922-1923 гг. - уполномоченный Башторгом при Московском представительстве. В 1923 г. получает приглашение от представителя БАССР при Президиуме ВЦИК на должность уполномоченного по делам Баш-наркомпроса, Башнаркомзема и Башдеткомис-сии [3, л. 30]. В его обязанности входит ведение дел всех названных организаций, представление и отстаивание их интересов в центральных органах РСФСР, участие по заданию Башпредста-вительства в заседаниях различных комиссий, выступления в качестве докладчика и защитника интересов БАССР. В 1924-1925 гг. работает при уполномоченном Башкирского ЦИК при ВЦИК, а в 1925 г. переходит на работу в ВСНХ РСФСР на должность районного инспектора. Но, попав под сокращение штатов, в течение года остается без работы, числясь на бирже труда. Позже, по рекомендации председателя БашЦИК Х. Кушае-ва, был зачислен в Башкирское торговое представительство в качестве помощника заведующего представительством. В 1926 г. работает заведую-
щим партийным отделом Башкирского представительства при ВЦИК и одновременно рекомендуется в аспирантуру при комитете Восточных народов: «В комитет Восточных народов СССР № 17031, 15.1Х-1926 г.
Представительство Башкирской АССР при Президиуме ВЦИК настоящим просит зачислить в число аспирантов комитета т. Юмагулова Х.Ю.
Тов. Юмагулов является одним из самых наиболее подготовленных к научной работе товарищей из среды башкирских работников» [3, л. 11].
По данным Центрального архива КГБ СССР (ныне ФСБ РФ), в 1930 г. Х. Юмагулов состоял консультантом при Башкирском представительстве, в 1932-1934 гг. учился в аспирантуре Всесоюзного НИИ «Сельхозкадры». До ареста 26 июля 1937 г. был начальником отдела учета и статистики в Управлении молочно-мясных совхозов Западной Сибири Наркомата зерновых и животноводческих совхозов СССР.
Находясь в Москве, он не терял связи с Башкортостаном. Когда в середине 20-х годов прокатилась волна переселения башкир, проживающих за пределами республики, в БАССР, Х. Юмагулов принял активное участие в этой кампании. В одном из заявлений на имя заведующего Башторгпредством он пишет: «Мое опоздание произошло вследствие того, что был занят (все время моего отпуска) делом переселения башкир Пугачевского уезда в Башкирскую АССР, в том числе заботами об уже переселившихся башкирах» [3, л. 7].
Говоря об одной из ярких фигур в истории образования БАССР, крупном организаторе, нельзя не затронуть взаимоотношения Х. Юма-гулова и А.-З. Валиди. Они были знакомы еще до Октябрьской революции, оба принимали активное участие в работе башкирских съездов в 1917 г., возглавляли Башревком. Поддерживали друг друга в трудные моменты, вместе отстаивали интересы башкирского народа, претворяли в жизнь Соглашение об автономии Башкортостана. Оба были популярны среди башкир. И когда они были отозваны в Москву из республики, из разных кантонов и уездов в столицу шли письма с требованием возвратить их «любимых вождей» для работы в Башкортостан. Но со второй половины 1920 г. их пути расходятся: А.-З. Валиди покидает пределы страны, а Х. Юмагулов остается в РСФСР. Попав под идеологический пресс уже начинавшегося складываться тоталитарного
режима, он пытается отгородиться от Валиди: «Что касается Валидова, то теперь с уверенностью можно сказать, что у него были недобрые мысли, тем более, что он, уйдя от Советов, присоединился к басмачам и до сих пор остается в эмиграции» [10, с. 184]. Но такой реверанс в сторону власти и отказ от старых взглядов, осуждение соратника не спасли его. По ложному обвинению он был репрессирован: «... 7. В 1937— 1938 гг. в Башкирии была вскрыта и ликвидирована широко разветвленная контрреволюционная, буржуазно-националистическая организация, ставившая своей целью свержение Советской власти путем вооруженного восстания и создание «самостоятельного пантюркистского государства» буржуазного толка, под протекторатом Японо-германского империализма.
В 1925 г. участники организации установили контрреволюционную связь с националистическим подпольем Татарии, Казахстана и Узбекистана.
В 1929 г. по директиве Валидова организацией было создано 2 центра: один в Уфе и второй в Москве.
В Московский центр входили: Биишев, Ку-шаев, Муртазин Муса и Юмагулов Харис (в документе ошибочно указан как Харрас. — А.З.), как представители от Башкирии в него вошли: Хали-ков Муллоян, Тагиров Авзал и Булашев Зиннат.
Членами уфимского центра являлись: Исан-чурин, Гисматуллин, Булашев, Мансуров, Идел-гужин, Даутов, Ишмухаметов, Асадуллин и Исянчурин.
В 1933 г. в Уфе организацией был создан повстанческий штаб.» [4, л. 55—56].
За принадлежность и участие в «буржуазно-националистической организации» 2 ноября 1937 г. Х. Юмагулов вместе со своими «сообщниками» Военной Коллегией Верховного суда СССР был приговорен к высшей мере наказания (приговор приведен в исполнение в тот же день). Так закончилась жизнь одного из самых популярных валидовцев 20-х годов Хариса Юмагуловича Юмагулова.
ЛИТЕРАТУРА
1. Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ). Ф. 1318. Оп. 1. Д. 45.
2. ГАРФ. Ф. 1318. Оп. 3. Д. 1.
3. Национальный архив РБ (НАРБ). Ф. 629. Оп. 1. Д. 1263.
4. НАРБ. Ф. 9776. Оп. 1. Д. 542.
5. Диманштейн С. Башкирия в 1918-1920 гг. (К дискуссии по этому вопросу в «Пролетарской революции») // Пролетарская революция. 1928. № 5.
C. 138-157.
6. Мостовенко П. О больших ошибках в Малой Башкирии (К одному из первых наших опытов в национальном вопросе) // Пролетарская революция. 1928. № 5. С. 103-137.
7. Образование БАССР: сб. док. и материалов / под ред. Б.Х. Юлдашбаева. Уфа: Башкнигоиздат, 1959. 990 с.
8. Российский государственный военно-исторический архив. Ф. 409. Оп. 1. Д. 181585.
9. Самойлов Ф. Малая Башкирия в 1918-1920 гг. М.: Старый большевик, 1933. 96 с.
10. Юмагулов Х. Об одном неудачном опыте изучения национальной политики в Башкирии в 19181920 гг. (Ответ тов. Ф. Самойлову) // Пролетарская революция. 1928. № 3. С. 170-195.
REFERENCES
1. Gosudarstvennyy arkhiv Rossiyskoy Federatsii (GARF). F. 1318. Op. 1. D. 45 [The State Archives of the Russian Federation. Fund 1318. Bordereau 1. Individual File 45] (in Russ.).
2. GARF. F. 1318. Op. 3. D. 1 [The state Archives of the Russian Federation. Fund 1318. Bordereau 3. Individual File 1] (in Russ.).
3. Natsional'nyy arkhiv RB (NARB). F. 629. Op. 1.
D. 1263 [The National Archives of the Republic of Bashkortostan. Fund 629. Bordereau 1. Individual File 1263] (in Russ.).
4. NARB. F. 9776. Op. 1. D. 542 [The National Archives of the Republic of Bashkortostan. Fund 9776. Bordereau 1. Individual File 542] (in Russ.).
5. Dimanshteyn, S. Bashkiriya v 1918-1920 gg. (K diskussii po etomu voprosu v "Proletarskoy revoly-utsii") [Bashkiria in 1918-1920 (to the Discussion of The Issue in Proletarskaya revolyutsiya)]. Proletarska-ya revolyutsiya - Proletarian Revolution Journal. 1928. No. 5. P. 138-157 (in Russ.).
6. Mostovenko, P. O bol'shikh oshibkakh v Maloy Bashkirii (K odnomu iz pervykh nashikh opytov v natsional'nom voprose) [On Major Mistakes in the Lesser Bashkiria (on one of our First Attempts at the National Issue)]. Proletarskaya revolyutsiya - Proletarian Revolution Journal. 1928. No. 5. P. 103-137. (in Russ.).
7. Obrazovaniye BASSR: sb. dok. i materialov [The Formation of the BASSR: Collected Articles and Materials]. Ed. B.Kh. Yuldashbayev. Ufa: Bashknigoizdat, 1959. 990 p.
8. Rossiyskiy gosudartsvennyy voenno-istoricheskiy arkhiv. F. 409. Op. 1. D. 181585 [The Russian State Military Historical Archives. Fund 409. Bordereau 1. Individual File 181585] (in Russ.).
9. Samoylov, F. Malaya Bashkiriya v 1918-1920 gg. [The Lesser Bashkiria in 1918-1920]. Moscow: Staryy bol'shevik, 1933. 96 p. (in Russ.).
10. Yumagulov, Kh. Ob odnom neudachnom opyte izucheniya natsional'noy politiki v Bashkirii v 19181920 gg. (Otvet tov. F. Samoylovu) [On One of the Failed Attempts at Studying the National Policy in Bashkiria in 1918-1920 (an Answer to Comrade F. Samoylov)]. Proletarskaya revolyutsiya - Proletarian Revolution Journal. 1928. No. 3. P. 170-195 (in Russ.).
DOI 10.24411/2223-0564-2019-10202 А.В. Богатырёв УДК 94 (470.57)
ЯН III СОБЕСКИЙ О БАШКИРАХ XVII ВЕКА
Аннотация
Статья посвящена интересу короля Речи Посполитой Яна Собеского к башкирскому народу, который виден из сообщения 1675 г. (на сегодняшний день входящего в собрание Российского государственного архива древних актов) русского дипломата В. Тяпкина. Дополнительную значимость материалу придает тот факт, что передается персональное мнение влиятельного деятеля Речи Посполитой, выраженное непосредственно в общении с посланником Московского царства. Затронуто перспективное направление, «башкирская» тема в польском «зеркале» не получила должного освещения. В настоящей работе автор прежде всего пытается понять, что в целом Ян III знал о башкирах, откуда проистекают его довольно общие и отрывочные познания, чем вызвано внимание монарха к данной нации. Энтузиазм к «башкирскому вопросу» заявил о себе на критическом этапе, когда Речь Посполитая вынуждена была сдерживать натиск турецко-татарского наступления 1672-1676 гг. Не обошлось без личных политических амбиций короля, который, заимствуя информацию из имеющихся в его распоряжении трактатов, демонстрирует знания о географии расселения, этническом происхождении, военной истории башкир. Относительно дел ратных король по-своему подчеркнул верность башкирских воинов присяге. Как следует в том числе из лексического состава донесения Тяпкина, Собеский, будучи в курсе российского «подданства» башкир, тем не менее обозначал башкирские территории как до определенной степени самостоятельное государственное образование - «Башкирскую Орду». Исследуемый документ пока является в историографии наиболее ранним примером заинтересованности польского монарха народом «башкорт».
Ключевые слова: Ян III Собеский, В. Тяпкин, представления об отдельном этносе в мире, польско-русско-турецкие отношения, XVII столетие
Arseniy V. Bogatyrev
JAN III SOBIESKI ABOUT THE BASHKIRS OF THE XVII CENTURY
Abstract
The article studies the message of the Russian diplomat Vasyli Tyapkin, who reported new information about the interest of the Polish King Jan III Sobieski to the Bashkir people. The fact that the personal view of a politician of Rzeczpospolita, expressed directly in communication with the representative of the Moscow State, has given additional
Богатырёв Арсений Владимирович, кандидат исторических наук, доцент кафедры теологии, философии и истории Поволжского православного института (Тольятти), e-mail: sobl676@yandex.ru
Arseniy V Bogatyrev, Cand.Sc. (History), Associate Professor, Department of Theology, Philosophy, History, Volga Orthodox Institute (Togliatti), e-mail: sob1676@yandex.ru
