CC BY
137
http://dx.doi.org/10.26787/nydha-2226-7425-2017-19-11-160-165
УДК 616.01/-099
ТЮРЕМНАЯ ДЕПРИВАЦИЯ КАК ФАКТОР ПЕНИТЕНЦИАРНОГО СТРЕССА
Пономарёв С.Б., Бурт А.А., Бухтояров О.В.
Научно-исследовательский институт Федеральной службы исполнения наказаний, г. Москва, Российская Федерация
Аннотация. Заболеваемость среди заключённых в учреждениях уголовно-исполнительной системы в десятки раз выше, чем в среднем по России, а ведущими заболеваниями являются психические расстройства. Основной вклад в высокий уровень заболеваемости среди заключённых вносит тюремный (пенитенциарный) стресс, который является хроническим психоэмоциональным стрессом. Главным фактором в его развитии является искусственная социальная (тюремная) депривация. В результате влияния тюремной депривации у заключённых происходят существенные патологические сдвиги в психической сфере, вегетативной нервной системе, иммунной системе с развитием расстройств адаптации, тревожно-депрессивных расстройств, десинхроноза физиологических биоритмов, иммуносупрессии, хронического энергодефицита. Это обуславливает формирование широкого спектра психогенно обусловленной соматической патологии: повреждение генетического аппарата клеток организма, подавление защитных функций иммунной системы с формированием и/или прогрессированием злокачественного опухолевого процесса, появления в организме очагов хронического воспаления, формирование сердечно-сосудистых заболеваний и их осложнений - сосудистых катастроф, возникновение обширной группы психосоматических заболеваний, атрофия нервных клеток головного мозга с деградацией личности, ускорение биологического старения организма. Выделение тюремной депривации, как основного фактора пенитенциарного стресса, позволяет совершенствовать существующие подходы к снижению заболеваемости среди заключённых.
Ключевые слова: депривация, пенитенциарный стресс, уголовно-исполнительная система, заключённые.
Лишение свободы, как мера наказания, в шкале стрессогенности занимает третье-четвертое место [1], а по выраженности и силе отрицательных эмоций оно сравнимо с потерей близкого человека, разрушением жилища, последствиями катастрофы [2]. В основе психогенного влияния искусственной изоляции лежит явление тюремной депривации, представляющей собой специфический вид социальной депривации, действующий на человека синергично с другими видами депривации (психической, сенсорной, двигательной, эмоциональной, сексуальной и т.д.). Вместе с воздействием ряда характерных для учреждений системы исполнения наказаний факторов, она ведёт к развитию пенитенциарного (тюремного) стресса, проявляющегося, прежде всего, в виде комплекса изменений психики.
Как пишут И.В. Лысак и Ю.Ю. Черкасова «для тюрьмы характерно пространственное ограничение», процесс сжатия пространства/времени. У заключенного нет возможности влиять на организацию своего жизненного пространства» [3]. Е.П. Ткачёва отмечает, что в условиях тюрьмы картина мира формируется вне традиционного типа пространства, времени и общественных систем [4].
Людям, находящимся в условиях заключения присущи такие проявления психической деятельности, как страхи, повышенная тревожность, беспокойство, подозрительность, агрессивность, раздражительность, тоска, апатия, пассивность, потеря личностной индивидуальности, подавленность и прочие негативные проявления [4]. Следствием тюремной депривации является пенитенциарный (тюремный) стресс, который, определяется в пенитенциарной психологии как комплекс психологических переживаний личности, оказавшейся в условиях искусственной изоляции [5, 6, 7]. Это специфическое состояние, развивающееся у лиц, отбывающих наказание в виде лишения свободы, встречается также и работников тюрем, контактирующих со спецконтингентом. При этом тюремный стресс рассматривается, как правило, как синоним эмоциональной напряженности [8], которая проявляется, как правило, во временном снижении психических и особенно двигательных функций. Круг физиологических сдвигов, отмечающийся при эмоциональной напряженности во многом сходен с проявлениями синдрома хронической усталости (СХУ), который рассматривается в настоящее время в качестве отдельной нозологической формы [9]. Сходные с эмоциональной напря-
—--—
Журнал включен в Перечень рецензируемых научных изданий ВАК
женностью состояния, описанные для тюремной системы, известны как «болезнь колючей проволоки», «феномен госпитализма» [2, 7]. Кроме того, похожие явления неоднократно описывались различными авторами под многими названиями. Это: «синдром хронического эколого-профессионального перенапряжения», «псевдоорганический синдром», «синдром посттравматического стрессового регресса», «патологическое горе» [2].
В военной медицине сходные характеристики приводятся для «синдрома военного напряжения», «вьетнамского синдрома», «афганского синдрома», «синдрома Персидского залива». Существуют описания «травматического военного невроза», «боевого переутомления», «боевого истощения», «военной усталости». При этом у пострадавших могут развиться апатия, пассивность, нецеленаправленные действия, патологическая возбудимость и раздражительность, фиксация на обстоятельствах травмирующего события, замыкание в себе, уход от реальности и другие проявления.
G. Freidenberger [10] описал т.н. синдром «эмоционального выгорания» («burnout-syndrome», «синдром профессионального выгорания»), который в широком смысле означает деморализацию, разочарованность и крайнюю усталость работников профессий сферы «человек-человек» (учителя, врачи, сотрудники правоохранительных органов и др.). Признаками «эмоционального выгорания» являются: утомление, истощение, усталость, бессонница, негативное отношение к клиентам, к своей работе, к собственной личности, а также целый спектр других психологических явлений (тревожность, беспокойство, раздражительность, пессимизм, апатия, депрессия, безысходность и др.). [11].
Проявления пенитенциарного стресса характеризуется, наряду с психологическими, также физиологическими, иммунологическими сдвигами и развитием де-синхроноза биоритмов [2]. Указанное, дало повод для объединения специфических признаков данного состояния в самостоятельный синдром тюремной деприва-ции [2, 12], который, наряду с психологическими признаками, характеризуется:
1. искусственной социальной депривацией, как основой формирования синдрома, реализуемой в виде тюремного заключения; при этом главную роль в развитии синдрома тюремной депривации имеют психологические стрессоры;
2 иммунологическими сдвигами - развитием иммунодефицита с реакциями в первую очередь показателей неспецифического иммунитета, Т-хелперов, супрессоров и натуральных киллеров;
3 специфическими изменениями со стороны вегетативной нервной системы - развитием сложного де-синхроноза физиологических биоритмов, который
характеризуется, в частности, снижением относительной мощности быстрых и медленных волн и увеличением в общем спектре доли очень медленных волн при проведении анализа вариабельности сердечного ритма; 4 повышением уровня кортизола в сыворотке крови, и, как следствие, повышением уровня метаболизма с преобладанием катаболического компонента, интенсификацией расходования энергетических ресурсов, хроническим энергодефицитом [2]. Общим для всех описанных выше состояний является то, что хронологически они, как правило, принадлежат третьей фазе стрессового воздействия и относятся к пункту «Реакция на тяжелый стресс и нарушение адаптации» Международной классификации болезней. Сюда относятся: психическая депрессия (код F32 согласно Международной классификации болезней - МКБ-10), синдром хронической усталости (код G93.3 / МКБ-10) [Leone S.S], состояние истощения жизненных сил (Z73 / МКБ-10), недомогание и утомляемость (R53 / МКБ-10), синдром деперсонализации-дереализации (F48.1 / МКБ-10), расстройство адаптации (F43.2 / МКБ-10), неврастения (F48.0 / МКБ-10), соматоформные расстройства (F45 / МКБ-10) и т.д.
Нужно подчеркнуть, что ведущим стресс-индуци-рующим фактором в условиях отбывания наказания является комплекс психологических переживаний личности, связанный с содержанием под стражей. В этом принципиальное отличие тюремного (пенитенциарного) стресса. В условиях тюремной изоляции человек не испытывает значительных физических, профессиональных, экологических, военных перегрузок. В генезе хронического пенитенциарного стресса играет роль тяжелый груз эмоциональных переживаний, связанных с чувством позора, негативными эмоциями во время ареста, общения с другими арестантами, угроза насильственной гомосексуальной связи или физической расправы, ощущением вины в связи с совершенным преступлением и другие, связанными с пребыванием в местах лишения свободы, факторы [8].
С медицинской точки зрения хронический пенитенциарный стресс это состояние, приводящее к формированию многочисленных психогенно обусловленных соматических последствий [13, 14]. Другими словами, необходимо говорить о психогенном формировании соматической патологии, которая проявляется в виде:
1. Повреждения генетического аппарата клеток организма и формирования нестабильности генома [15].
2. Подавления защитных функций иммунной системы, в том числе противоопухолевого иммунитета с формированием и/или прогрессированием злокачественного опухолевого процесса [16].
3. Появления и поддержания в организме очагов хронического воспаления [17].
4. Формирования сердечно-сосудистых заболеваний и их осложнений - сосудистых катастроф [18, 19] и прогрессирование атеросклероза [20].
5. Формирования обширной группы психосоматических заболеваний [21].
6. Атрофии нервных клеток головного мозга [22] с деградацией личности.
7. Ускорения биологического старения организма [23].
Особо необходимо коснуться пенитенциарного стресса у сотрудников уголовно-исполнительной системы. Не испытывая на себе действия всех пенитенциарных факторов социальной депривации, они, тем не менее, подвержены ей, так как достаточно большую часть времени сотрудники проводят в местах лишения свободы, общаясь с лицами, отбывающими наказание. Здесь проявляется известное из психиатрии явление т.н. психической индукции, заключающееся в том, что здоровые лица, общаясь с больными, страдающими психическими заболеваниями, начинают перенимать от них особенности поведения и психологические установки (вплоть до т.н. индуцированного бреда - явления, когда бредовые идеи, присущие больным, страдающими психическими заболеваниями, овладевают как отдельными здоровыми людьми, так и целыми группами людей).
Клинические данные свидетельствуют о достаточно широком спектре различных психопатологических нарушений невротического регистра, наблюдающихся у сотрудников УИС. Сотрудники в беседах активно указывали на тесную связь возникших психоэмоциональных нарушений с влиянием служебного или профессионального (пенитенциарного) стресса.
На фоне постоянного психоэмоционального перенапряжения, связанного с ночными дежурствами, не-нормированностью рабочего дня, конфликтами с руководством и опасением увольнения, недопониманием коллег по службе, ожиданием провокаций со стороны осуждённых и другими стрессовыми событиями службы, у сотрудников появляется невротическая симптоматика, клиническую картину которой можно расценивать как проявление пенитенциарного стресса, связанного с частичной социальной депривацией.
Так, неоднократно сотрудники УИС предъявляли следующие жалобы: неустойчивость и снижение настроения вплоть до явлений ангедонии (потеря удовольствия от жизни) у ряда сотрудников; постоянное внутреннее напряжение; тревожность; раздражительность; агрессивность; плаксивость; нарушения сна в виде трудности засыпания, чуткого, поверхностного сна с «мыслями о службе даже во сне», раннего пробуждения, отсутствия чувства отдыха по утрам; повышенная утомляемость - «к обеду уже очень хочется
спать», «не хватает энергии на весь день»; рассеянность; снижение памяти; сексуальные расстройства (снижение либидо, нарушение эрекции, эякуляции).
Все участвующие в обследовании сотрудники понимали, что «накопилась болезненная усталость, с которой нужно что-то делать», но самостоятельно за медицинской помощью к психиатру никогда бы не обратились во избежание постановки на учёт, утечки информации о своём психическом состоянии, осуждения коллег по службе и возможности увольнения. Некоторые сотрудники сообщали, что обращались за помощью к психологам вне УИС, но долгосрочного эффекта не получали или не получали его вовсе. Лечились самостоятельно домашними средствами (настойками пустырника, пиона, боярышника, валерианки), но чаще сотрудники-мужчины прибегали к приёму алкоголя «для снятия напряжения».
Практически, у всех сотрудников имелись различной степени выраженности вегетативные корреляты невротических расстройств (гипергидроз дистальный и общий, тахикардия, головные боли, различные боли в суставах, мышцах, в области сердца, в проекции толстой кишки и др.), а также обострение или торпидное течение имеющихся хронических заболеваний. В ряде случаев у сотрудников УИС наблюдались различные хронические соматические заболевания, резистентные к проводимой лекарственной терапии.
Особенностями течения хронических соматических заболеваний, несмотря на проводимую терапию, являлись: несоответствие объективных данных субъективным ощущениям и жалобам больных, упорное сохранение объективной симптоматики, стойкий болевой и астенический синдромы.
Ряд сотрудников указывали на недостаточную эффективность лечения имеющихся хронических заболеваний или вовсе её отсутствие, несмотря на посещение врачей, как в ведомственных лечебных учреждениях МВД и ФСИН, так и в других лечебных учреждениях государственного, муниципального здравоохранения региона и скрупулёзное выполнение врачебных назначений. Это заставляло сотрудников заниматься самолечением из-за «бесполезности похода к врачам».
С одной стороны, никто из сотрудников никогда не обращался к психиатру или психотерапевту за медицинской помощью, а с другой - никто из узких врачей-специалистов никогда не задавал вопросы, связанные с психоэмоциональным состоянием сотрудников УИС. Сотрудники находились под наблюдением психологов учреждений УИС, но получить специализированную медицинскую помощь не могли, поскольку не попадали в поле зрения врача-психиатра или психотерапевта.
Необходимо отметить, что на фоне медикаментозной коррекции сотрудники УИС отмечали явное улучшение своего самочувствия, повышение настроения,
уменьшение внутреннего напряжения, тревожности, исчезновение бессонницы, утомляемости, повышение жизненного тонуса и появление ощущения «лёгкости восприятия трудностей службы».
Нами было отмечено, что чем выше уровень психических расстройств, тем глубже было у них угнетение гуморального звена иммунной системы (CD20+) и уменьшение количества иммуноглобулина А (IgA). При поведении статистического анализа данных была выявлена значимая высокая корреляция между этими показателями.
Следует особо обратить внимание на то, что хронический психоэмоциональный стресс способен самостоятельно индуцировать воспалительный процесс, а также поддерживать очаги уже существующего хронического воспаления, которые всегда имеются в организме, превращая их в не купирующиеся очаги за счёт активации в них провоспалительных цитокинов.
В этой связи, становятся вполне понятными тор-пидность течения соматических заболеваний и резистентность соматической патологии к проводимой медикаментозной терапии у лиц, подверженных социальной депривации, имеющих невротические расстройства, поскольку в лечении соматической патологии как правило совершенно не учитывается влияние высшей нервной деятельности (психики) на целый ряд патофизиологических процессов, играющих ведущую патогенетическую роль в развитии самых различных соматических заболеваний.
Нужно отметить, что значимость психогенного компонента любого соматического заболевания всегда выделялась отечественными психиатрами прошлого столетия, но с бурным развитием диагностических технологий произошло игнорирование психогенного компонента, поскольку любая симптоматика объяснялась диагностируемыми соматическими процессами. Представительство психогенной составляющей в структуре любой патологии, в том числе, соматической явилось основой целого учения о «внутренней картине болезни», созданного известным отечественным терапевтом Р.А. Лурия
Особое внимание заслуживают обратные корреляционные взаимосвязи психоэмоциональных нарушений с параметрами клеточного звена иммунной системы, имеющих прямое отношение к противоопухолевой защите организма. Так, чем выше уровень психоэмоциональных расстройств (GSI) и нарушений системы отношений личности (с окружающим миром, с самим собой) (INT), тем меньше количество клеток-эффекторов противоопухолевой защиты организма, обеспечивающих неспецифический врождённый (CD16+ клетки) и специфический приобретённый (CD8+ клетки) противоопухолевый иммунитет.
Подводя итог изложенному можно сделать вывод, что получено четкое научное обоснование возможности развития у сотрудников УИС и лиц, отбывающих наказание в виде лишения свободы психогенно обусловленного вторичного иммунодефицита с формированием количественных и функциональных нарушений в клеточном, гуморальном и моноцитарно-макро-фагальном звеньях иммунной системы. Выявленные нами иммунофизиологические (психоиммунологические) особенности вполне объясняют клинические особенности течения различной соматической патологии (торпидность течения заболеваний, частые простудные заболевания, устойчивость воспалительных процессов к противовоспалительной терапии, общая резистентность заболеваний к проводимой терапии и др.) и возможность развития психогенно обусловленных злокачественных опухолей.
Имеющиеся данные научной литературы и результаты наших исследований позволяют составить системный взгляд на развитие психогенно обусловленной невротической и психосоматической патологии у сотрудников УИС.
При этом основными звеньями патогенеза психо-генно обусловленных психосоматических расстройств и, соответственно, терапевтическими мишенями являются звенья «верхнего этажа» патогенеза: эмоциональная стрессовая память и невротические расстройства. Важным скрытым звеном «нижнего этажа» патогенеза нам представляются явления психогенно обусловленного вторичного иммунодефицита, который в свою очередь оказывает негативное влияние на центральную нервную систему и высшую нервную деятельность, замыкая порочный круг патогенеза психосоматических расстройств и придавая новые черты течению хронической соматической патологии (торпидное течение, резистентность к проводимой терапии и др.). Клиническая практика показывает, что эффективное купирование психоэмоциональных расстройств, устранение эмоциональной стрессовой памяти и неспецифическая иммунокоррегирующая (иммуномоду-лирующая) терапия оказывают существенное положительное влияние на течение хронической соматической патологии с регрессированием симптоматики и достижением стойкой ремиссии.
Дополнительная информация. Авторы заявляют об отсутствии конфликта интересов. Источником финансирования научной работы и процесса публикации является НИИ ФСИН России. Вклад каждого автора в настоящую научную работу равноценный.
БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК
[1] Holmes Т. H., Rahe R. H. The Social readjustment rating scale // Journal of Psychosomatic Research. 1967. Vol. 11, N 2. pp. 213-221.
[2] Пономарев С.Б., Половникова А.А., Тоцкий С.И., Чуба-ров А.Л. Синдром тюремной социальной депривации в молодом возрасте. Екатеринбург: УрО РАН, 2008. 148 с.
[3] Лысак И.В., Черкасова Ю.Ю. Тюремная субкультура в России. Таганрог: Изд-во ТРТУ, 2006. 112 с.
[4] Ткачева Е.П. Мифосемиотика тюремной субкультуры в контексте маргинального сознания. Дисс. канд. культу-рол. наук. Киров, 2009. 145 с.
[5] Бабурин С.В. Психология пенитенциарного стресса и адаптации. Вологда, 2016. 315 с.
[6] Мельникова Д.В. Пенитенциарный стресс и особенности его проявления у осужденных, подозреваемых, обвиняемых / Д.В. Мельникова, М.Г. Дебольский // Психология и право. - 2015. - № 2. - С. 105-116.
[7] Чирков А.М. Пенитенциарный стресс / А.М. Чирков // Вестник института: преступление, наказание, исправление. - 2009. - № 8. - С. 47-55.
[8] Ушатиков А.И., Казак Б.Б. Пенитенциарная психология: Учеб. 2-е изд., перераб. и доп.- Рязань: Академия права и управления Минюста России, 2003. 758 с.
[9] Богданов А.Н. Синдром хронической усталости: диагностика и лечение. СПб.: СпецЛит, 2005. 79 с.
[10] Freudenberger H.J. Staff burnout // Journal of Social Issues. 1974. 30(1): 159-165.
[11] Schaufeli W., Peeters M. Job stress and burnout among correctional officers: A literature review // Int. J. Stress Manag. 2000. 7: 19-48.
[12] Мазурова Н.Э. Изучение синдрома тюремной социальной депривации подростка в условиях изоляции / Н.Э. Мазурова // Вестник Таганрогского государственного педагогического института. - 2016. - № 1. - С. 75-78.
[13] Бухтояров О.В. Эмоциональное выгорание у сотрудников уголовно-исполнительной системы России / О.В.
Бухтояров, Д.М. Самарин, Ю.О. Чванова // Вопросы психологии. - 2015. - № 4. - С. 92-101.
[14] Bianchi R., Boffy C., Hingray C, Truchot D., Laurent E. Comparative symptomatology of burnout and depression // J. Health Psychol. 2013. 18(6): 782-787.
[15] Gidron Y., Russ K., Tissarchondou H. The relation between psychological factors and DNA-damage: a critical review // Biol. Psychol. 2006. 72(3): 291-304.
[16] Bukhtoyarov O.V., Samarin D.M. Psychogenic carcinogenesis: carcinogenesis is without exogenic carcinogens // Med. Hypotheses. 2009. 73(4) 531-536.
[17] Miller G.E., Cohen S., Ritchey A.K. Chronic psychological stress and the regulation of pro-inflammatory cytokines: a glucocorticoid-resistance model // Health Psychol. 2002. 21: 531-541.
[18] Black P.H., Garbutt L.D. Stress, inflammation and cardiovascular disease // J. Psychosom. Res. 2002. 52: 1-23.
[19] Lane R.D. et al. Psychological stress preceding idiopathic ventricular fibrillation // Psychosom. Med. 2005. 67: 359365.
[20] Mainous A.G. et al. Life stress and atherosclerosis: a pathway through unhealthy lifestyle // Int. J. Psychiatry Med. 2010. 40(2): 147-161.
[21] Yamaoka M. Stress and psychosomatic disease // Rinsho Byori. 1997. 45(1): 27-31.
[22] Conrad Ch.D. What is the functional significance of chronic stress-Induced CA3 dendritic retraction within the hippocampus? // Behav. Cognit. Neurosci. Rev. 2006. 5(1): 4160.
[23] Cherkas L.F., Aviv A., Valdes A.M. The effects of social status on biological aging as measured by white-blood-cell telomere length // Aging Cell. 2006. 5(5): 361.
PRISON DEPRIVATION AS THE FACTOR OF PENITENTIARY STRESS
Ponomarev S.B., Burt A.A., Bukhtoyarov O.V.
The Research Institute of the Federal Penitentiary Service of Russia, Moscow, Russian Federation
Annotation: Morbidity among prisoners in institutions of the penal system is ten times higher than the Russian average, and the leading illnesses are mental disorders. The main contribution to the high level of morbidity among prisoners is making a prison (penitentiary) stress which is a chronic psycho-emotional stress. Artificial social (prison) deprivation is the main factor in its development. As a result of the influence of prison deprivation, prisoners have significant pathological changes in the psychic sphere, the autonomic nervous system, the immune system with the development of adjustment disorders, anxiety-depressive disorders, desynchron-osis of physiological biorhythms, immunosuppression, chronic energy deficiency. This causes the formation of a wide range of psy-chogenically conditioned somatic pathology: damage to the genetic apparatus of the body cells, suppression of the protective functions of the immune system with the formation and / or progression of the malignant tumor process, the appearance of foci of chronic inflammation in the body, the formation of cardiovascular diseases and their complications - vascular accidents, the emergence of a large group of psychosomatic diseases, atrophy of nerve cells brain with the degradation of personality, acceleration of biological aging of the organism. The allocation of prison deprivation as the main factor of penitentiary stress allows improving existing approaches to reducing morbidity among prisoners.
Key words: deprivation, penitentiary stress, penitentiary system, prisoners.
REFERENCES
[1] Holmes T. H., Rahe R. H. The Social readjustment rating scale. Journal of Psychosomatic Research. 1967. Vol. 11, N 2. pp. 213-221.
[2] Ponomarev S.B., Polovnikova A.A., Tockij S.I., Chubarov A.L. Sindrom tjuremnoj social'noj deprivacii v molodom vozraste. Ekaterinburg: UrO RAN, 2008. 148 p.
[3] Lysak I.V., Cherkasova Ju.Ju. Tjuremnaja subkul'tura v Rossii. Taganrog: Izd-vo TRTU, 2006. 112 p.
[4] Tkacheva E.P. Mifosemiotika tjuremnoj subkul'tury v kontekste marginal'nogo soznanija. Diss. kand. kul'turol. nauk. Kirov, 2009. 145 p.
[5] Baburin S.V. Psihologija penitenciarnogo stressa i adaptacii. Vologda, 2016. 315 p.
[6] Mel'nikova D.V., Debol'skij M.G. Penitenciarnyj stress i osobennosti ego projavlenija u osuzhdennyh, podozrevaemyh, obvinjaemyh. Psihologija i pravo. 2015. 2: 105-116.
[7] Chirkov A.M. Penitenciarnyj stress. Vestnik instituta: prestuplenie, nakazanie, ispravlenie. 2009. 8: 47-55.
[8] Ushatikov A.I., Kazak B.B. Penitenciarnaja psihologija: Ucheb. 2-e izd., pererab. i dop. Rjazan': Akademija prava i upravlenija Minjusta Rossii, 2003. 758 p.
[9] Bogdanov A.N. Sindrom hronicheskoj ustalosti: diagnostika i lechenie. SPb.: SpecLit, 2005. 79 p.
[10] Freudenberger H.J. Staff burnout// Journal of Social Issues. 1974. 30(1): 159-165.
[11] Schaufeli W., Peeters M. Job stress and burnout among correctional officers: A literature review. Int. J. Stress Manag. 2000. 7: 19-48.
[12] Mazurova N.Je. Izuchenie sindroma tjuremnoj social'noj deprivacii podrostka v uslovijah izoljacii. Vestnik Tagan-rogskogo gosudarstvennogo pedagogicheskogo instituta. 2016. 1: 75-78.
[13] Buhtojarov O.V., Samarin D.M., Chvanova Ju.O. Jemo-cional'noe vygoranie u sotrudnikov ugolovno-ispolnitel'noj sistemy Rossii. Voprosy psihologii. 2015. 4: 92-101.
[14 [15 [16 [17
[18 [19
[20
[21 [22
[23
Bianchi R., Boffy C., Hingray C, Truchot D., Laurent E. Comparative symptomatology of burnout and depression. J. Health Psychol. 2013. 18(6): 782-787. Gidron Y., Russ K., Tissarchondou H. The relation between psychological factors and DNA-damage: a critical review. Biol. Psychol. 2006. 72(3): 291-304. Bukhtoyarov O.V., Samarin D.M. Psychogenic carcinogenesis: carcinogenesis is without exogenic carcinogens. Med. Hypotheses. 2009. 73(4) 531-536. Miller G.E., Cohen S., Ritchey A.K. Chronic psychological stress and the regulation of pro-inflammatory cytokines: a glucocorticoid-resistance model. Health Psychol. 2002. 21: 531-541.
Black P.H., Garbutt L.D. Stress, inflammation and cardiovascular disease. J. Psychosom. Res. 2002. 52: 1-23. Lane R.D. et al. Psychological stress preceding idiopathic ventricular fibrillation. Psychosom. Med. 2005. 67: 359365.
Mainous A.G. et al. Life stress and atherosclerosis: a pathway through unhealthy lifestyle. Int. J. Psychiatry Med. 2010. 40(2): 147-161.
Yamaoka M. Stress and psychosomatic disease. Rinsho Byori. 1997. 45(1): 27-31.
Conrad Ch.D. What is the functional significance of chronic stress-Induced CA3 dendritic retraction within the hippocampus? Behav. Cognit. Neurosci. Rev. 2006. 5(1): 41-60. Cherkas L.F., Aviv A., Valdes A.M. The effects of social status on biological aging as measured by white-blood-cell telomere length. Aging Cell. 2006. 5(5): 361.
