CC BY
46
□ □
УДК 82.0:82.09(571.56)
З.К. Башарина
ТВОРЧЕСКОЕ СОДРУЖЕСТВО ПОЭТОВ В ГОДЫ ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ
В статье анализируются личные и творческие связи талантливых поэтов A.C. Пестюхина-Ольхона и М.И. Тимофеева-Терешки-на. Выявляется тип литературных взаимосвязей, а также своеобразие творчества русского и якутского поэтов. Автор подчеркивает, что творческое содружество укрепляется в годы войны, когда у советских людей была единая цель: защитить свою землю, народ, культуру.
Проблема взаимодействия, взаимообогащения литератур имеет непреходящее актуальное значение, так как каждая самобытная литература любого народа обогащает в чём-то - большом или малом - мировой культурный опыт. В последнее время мы всё глубже осознаём, что в этом сложном процессе нужно особое внимание уделить сохранению самобытного национального облика. В этой связи интерес представляет творчество русского и якутского поэтов A.C. Пестюхина-Ольхона и М.Н. Тимофеева-Тереш-кина. Творчество их в якутском литературоведении не изучено в достаточной мере. О Пестюхине-Ольхоне есть только статья Е.Алексеева «Большой друг якутской литературы», опубликованная в 1964 году, а о творчестве М. Тимо-феева-Терешкина существуют рецензии на первые книги, и отдельные его произведения анализируются в «Очерке истории якутской советской литературы» (1970) в обзорной главе о поэзии 40-х годов. Между тем, творчество их интересно и в плане самобытности, и в аспекте проблемы взаимодействия. Творческий союз поэтов имеет большое значение в укреплении дружбы народов, особенно актуальной в современной сложной обстановке межнациональных отношений.
А. Пестюхин-Ольхон (1903-1950) - один из ведущих поэтов 40-50-х годов, автор более 40 книг. Его поэзия неразрывно связана с традициями устного народного творчества, фольклоризм как сильную сторону поэзии Ольхона отмечали исследователи А. Абрамович, М. Азадовский, В. Кудрявцев, А. Шмаков. На наш взгляд, именно глубокое знание поэтом не только русского, но и фольклора народов Сибири помогло Ольхону понять и проникнуть в художе -ственный мир якутских поэтов А. Кулаковского, П. Слеп-цова-Ойунского, М. Тимофееева-Терешкина. А. Ольхон был первым переводчиком произведений основоположников якутской литературы. Причём, он обратился к переводу их произведений в то время, когда происходили ожесточенные споры вокруг наследия якутских поэтов. А. Ольхон внес большой вклад в реабилитацию имени Кулаковского, которого вместе с А. Софроновым и Н. Неустроевым в 1939
году необоснованно обвинили в буржуазном национализме. Он называл А.Кулаковского «гением Якутии». Это был пример принципиальной гражданской позиции поэта, который до сих пор не оценен в якутском литературоведении.
А. Ольхон принял живое участие в трудной судьбе якутского поэта-импровизатора М. Тимофеева-Терешкина (1883-1957). Это был человек интересной биографии, один из образованнейших якутов, ещё до революции учившийся в Томском университете. Затем М. Тимофеев-Тереш-кин служил учителем в родном Сунтарском районе, работал в земстве, сотрудничал в газетах. В 1924 году его направили на работу в Иркутск, в контору Якутторга, но он часто приезжал и подолгу жил на родине. В 1939 году Тимофеева-Терешкина постигло большое горе - он ослеп. В этот период жизни его поддержал А. Пестюхин-Ольхон, ставший переводчиком произведений поэта-сказителя. Вначале стихи Тимофеева-Терешкина печатались на страницах газет «Восточно-Сибирская правда», «ВосточноСибирский комсомолец», «Социалистическая Якутия», журналах «Сибирские огни», «Дружба народов», альманахе «Новая Сибирь».
В 1942 году в Иркутске вышла книга М. Тимофеева-Терешкина «Якуты на войне» в переводе А. Ольхона с предисловием М. Азадовского. В 1944 году вышла вторая книга поэта-сказителя «Якуты в тылу». Бурятский учёный Э. Уланов называет эти книги «своеобразной поэтической дилогией о подвигах и доблести якутского народа в годы Великой Отечественной войны». На якутском языке книги М. Тимофеева-Терешкина вышли после того, как они были опубликованы на русском в переводе А. Ольхона . Этот факт свидетельствует о том, что внимание Союза писателей Якутии к творчеству М. Тимофеева-Терешкина было в то время недостаточным. В истории якутской литературы это был период, когда под влиянием культа личности отказались не только от наследия дореволюционных писателей-реалистов, врагом народа был сочтён и пламенный революционер-большевик, государственный деятель, учёный П. Слепцов-Ойунский.
U 91
Ещё при жизни П. Слепцова-Ойунского в 30-х годах уничтожающей критике под лозунгом «борьбы с фольклором» была подвергнута его драматическая поэма «КыЬыл ойуун» («Красный шаман»). В нейусматривали уход автора от современности в мистику и реакционную фантастику, П. Ойунский смело встал на защиту родного фольклора. В статье «Литература успукулээннэрэ» («Литературные спекулянты») Ойунский с болью и гневом писал: «Yheäe TeT2öTTö ё3]3 näöää^üeäö, ööTö näiääö-öäT TeT2öT±T ööäöü öööäöäöö?!! ¥pöppööyT ppöppäy 3g3ö-3ea3ö ёёёё äöäüääö nüeäüüaüö ёüöä Näöä TTööTööi oeoo öäeääii ääööäöä, ёppnöyyö öüeeääööäöä, äöäö ёëäёnöyyö-öyöy — i TöoTö TëT2öThбööäöä öäöä2ä üäö TëTööT nüö-äüё üöää2äTü 6]äöäT TTö6Tööäöüi 3ö|^|_m'|Jö, näTTü-üöäüö näíääëäöüí näöäëëäääüö бёбб TëT2öTëTöбí ёёё-äёyííyyö íüббöбí ö6Tö näiääööäi ёёöyynöyyö äöäööüöü-TäT öyäёnöёäёö?!! Yhёäё ёё]íyyööyöäёöёë?!!» [1]. («Кто вы такие?!! Затоптавшие в грязь олонхо великих талантливых певцов и сказителей - выразителей чаяний, стремлений бедного якутского народа, олонхо, которое в беспросветной тёмной жизни зажигало умы и сердца людей...» - пер.3.5.).
П. Ойунский подчёркивал огромное значение фольклора не только в жизни народа, но ив развитии литературы. Он считал, что у любого народа начальной ступенью развития мышления, литературы и искусства является фольклор. Обращаясь к своим оппонентам, Ойунский призывал учиться бережному отношению к родному фольк -лору у Пушкина, П. Ершова. Такая яростная защита устного народного творчества не могла остаться бесследной, она, несомненно, повлияла на пересмотр якутскими писателями своего отношения к фольклору. Но тем не менее весьма скептическое отношение к устному народному творчеству сохранялось долгие годы. Мы считаем, что именно этим отчасти объясняется недооценка творчества М. Тимофеева-Терешкина, основанного на традициях фольклора.
В.Протодьяконов в очерке «Олох далааныгар» («На гребне жизни»), опубликованном в 1990 году в журнале «Чолбон» (№ 6, 7) [2], пишет о том, как при обсуждении доклада A.A. Жданова и постановления ЦК партии о журналах «Звезда» и «Ленинград» в октябре 1946 года ответственный работник обкома партии подверг острой критике произведения М.Н. Тимофеева-Терешкина за нерасторжимую связь с фольклором. Председатель правления СП Якутии в ту пору С. Кулачиков-Элляй в своём выступлении говорил о том, что использование традиций, мотивов, образов фольклора наносит вред литературе. И в этой связи, как он отметил, произведения якутского поэта-скази-теля не имеют художественной ценности. Старый поэт достойно отвечал на необоснованную субъективную критику. На этом фоне особенно примечательна бескорыстная помощь и поддержка М. Тимофеева-Терешкина со стороны русских поэтов и учёных. Высоко оценили творчество певца-сказителя известный ученый-фольклорист
М. Азадовский, поэт-переводчик, литературовед Л. Озеров. Глубоко уважал М. Тимофеева-Терешкина А. Ольхой, который своему другу А. Срывцеву говорил: «Вот с кого надо брать пример: слепой старик, а какая сила воли, жа^да жизни, какое желание приносить счастье людям. И поэт какой первозданный!» [3]. Эти факты весьма поучительны, ибо заставляют нас сегодня серьезно задуматься о бережном отношении к талантливым людям, об объективной оценке наследия прошлого и литературы современного периода.
М. Азадовский в лице М. Тимофеева-Терешкина отметил новый тип народного сказителя - образованного, эрудированного человека, который стоял на стыке фольклора и литературы. Он подчеркивал, что «поэмы-импровизации находятся в поэтической системе якутского фольклора, но они ни в коем случае не подражания, не переделки, но свободные импровизации, сложившиеся на основе народной поэтики [4]. Книга «Якуты на войне» возникла из стремления старого поэта помочь родному народу в борьбе с фашистскими захватчиками, поэтому в ней дано контрастное противопоставление двух борющихся сил: советских бойцов-якутов с посланцами «шамана» Гитлера. Поэт создаёт глубоко реалистические образы пехотинца Сафронова, грудью закрывшего от пули своего командира, красного конника Степанова, водителя танка Никиты, сына Таркая, зенитчика Харадая. Многим героям он не даёт имени, что подчёркивает их типичность. Это
- многочисленные лётчики, снайперы, танкисты, заменившие старых героев-богатырей. Подвиги доблестных советских воинов автор воспевает словами и образами фольклора, но его произведения основаны на реальной почве. Поэт был верен правде жизни, поэтому его поэмы-импровизации доходили до сердца читателя-современника. М. Тимофеев-Терешкин, подчёркивая достоверность событий, происходящих в поэмах, отказывается от эпической гиперболизации.
Эти герои - люди, рождённые в советскую эпоху. Им присущи высокие патриотические чувства, мужество, отвага, чувство нерушимой дружбы. Автор убедительно показывает, что истоки подвига советских воинов в их глубокой любви к Родине, поэтому отличаются в бою и вчерашний полярный охотник Харадай, сегодня ставший искусным зенитчиком-командиром, и «сын тайги суровой»
- бесстрашный лётчик-ястреб, и славные танкисты - горные медведи. М. Тимофеев-Терешкин подчёркивает особую выносливость, упорство, меткость, наблюдательность якутских воинов, привыкших с детства к суровым климатическим условиям, к общению с природой, к охотничьему ремеслу. Трудовая закалка помогает им на войне быть на переднем плане.
Так же, как в фольклоре, большое место в поэмах занимает описание природы, яркими пейзажными картинами начинаются произведения. Например, описывая конный бой, где отличился конник Степанов, автор изображает восход зари, которая заиграла на вершинах деревьев,
осветив широкую поляну. Поэма о снайперах открывается картиной бодрящих сибирских морозов. Неразрывную связь человека с природой М. Тимофеев-Терешкин раскрывает через выражение любви героя к Родине, к родной природе, через сравнение людей с животными. Согласно традиции якутского фольклора, поэт нередко одушевляет предметы, добиваясь большой художественной силы: Наших танков стальные лапы Путь на запад себе проложат И последних врагов раздавят Вместе с собственной их берлогой... [5].
Характерно, что метафоры, эпитеты у поэта заимствованы из мира природы. Причём автор использует не просто сравнения, создает целый их ряд. Так, он сравнивает героя с соколом, оберегающим своё гнездо, с могучим лосем, охраняющим своё стадо, с дятлом, долбящим лиственницу, с горным медведем, яростно бросающимся на врага, с ястребом, гневно когтящим куропатку. Нагнетая смысл сравнений, он создаёт единый целостный образ мужественного защитника советского Отечества.
Шедевром художественного творчества в критике считали поэму М. Тимофеева-Терешкина «Созвездие якутской рыси». Это новый вариант фольклорных сказаний о людях - сыновьях Солнца, Луны и Звёзд. В поэме из фантастических образов фольклора естественно вырастают образы героев войны. Образ ночного созвездия рождает образ чуткого зверя, с которым автор сравнивает ловких, зорких якутов-парашютистов, спустившихся во вражеский лагерь. В этом произведении с ещё большей убедительностью проявилось умение поэта-сказителя воплощать в старых традиционных образах новое содержание, отражение действительности и героику периода Великой Отечественной войны.
Творчество М. Тимофеева-Терешкина демонстрирует единство национального и интернационального. Глубоко национальная, самобытная форма его произведений воплощает идеи нерушимой дружбы народов СССР, вставших, как один, на защиту Родины.
Вершиной глубоко патриотической поэзии является «Якутская клятва», в основе которой лежит фольклорный жанр клятвы. Обращение к жанрам обрядовой поэзии: благословению, заклинанию, клятве, посвящению - характерное явление в якутской поэзии военного периода, которая представляла собой патриотическую призывную лирику и отвечала требованиям времени. Стихотворения
С. Васильева, поэтов-фронтовиков С. Кулачикова-Элляя, Т. Сметанина, И. Эртюкова и других содержат страстный призыв к борьбе с фашизмом. В «Якутской клятве» М. Тимофеева-Терешкина от имени родного народа лирический герой клянётся до конца, не щадя жизни, сражаться с немецко-фашистскими захватчиками. Форма клятвы усиливает звучание стиха, придаёт ему взволнованный, приподнятый тон. Важно подчеркнуть, что взволнованность нарастает с каждой строфой:
Землёю, меня вскормившей,
Солнцем, меня взлелеявшим,
Кровью моей горячей Клянусь, и вы клянитесь -Орду фашистов проклятых Выжечь огнем и сталью,
Выморозить до корня Отныне и навеки.. [6].
(Пер. А. Ольхона)
«Якутская клятва» по обобщённости, по силе воздействия на эмоции читателя - величественная и потрясающая вещь. Её можно смело считать достижением не только нашей якутской, но и всей советской поэзии периода Великой Отечественной войны», - писал один из известнейших уже в то время, а ныне народный поэт Якутии
В.М. Новиков-Кюннюк Урастыров [7]. К ярким публицистическим стихотворениям М. Тимофеева-Терешкина относится и «Слово гнева», где поэт создаёт образ непоколебимой, могучей Советской Родины, изображая её в виде то крепкого дуба, подножье которого обвила змея, то огромного гранитного утёса, которого стремятся сдвинуть злобные волны. Автор призывает советских людей подняться на священную войну, отстоять от фашистских захватчиков независимость Родины. В 1944 году в Иркутске в переводе А. Ольхона вышла вторая книга М. Тимофее-ва-Терешкина «Якуты в тылу», где поэт изображает героев тыла: золотодобытчиков Алдана, оленеводов из Индигирки, охотников, рыбаков Севера. Это те, кто самоотверженным трудом приближал день Победы.
Примечательно, что поэт раскрывал не только энтузиазм советских людей, живших единой целью: победить врага. Он отмечал рождение нового в жизни, что было признаком жизнеутверждения, неиссякаемого оптимизма народа в трудные годы войны. Так, героиня поэмы «Огородница Дарья» с четырьмя солдатками принимается за освоение новой профессии. Их славный труд увенчался успехом. На студёной почве колхозницы собрали небывалый урожай овощей. Так поэт-сказитель прославляет творческий путь советских людей, их труд на благо нашей Родины. М. Тимофеев-Терешкин правдиво раскрывает тяжёлый труд северян: охотников, пастухов, рыбаков, которые добывали Родине «мягкое золото», рыбу, мясо. Трудность жизни и работы на Крайнем Севере усугубляется суровыми климатическими условиями. Используя форму зачина, характерную для олонхо, поэт показывает наступление полярной ночи на Севере:
На ущербе девятого дня декабря Мёрзлый снег подметала метель.
На закате девятого дня декабря Отгорел до весны солнцевсход Наступила тяжелая зимняя тьма... [8].
(Пер. А. Ольхона)
Исследователи отмечают стихотворную форму зачина олонхо, его ритмичность, определённую звуковую организацию, обуславливающую ритм дальнейшего повество-
и 93
вания олонхо [9]. М. Тимофеева-Терешкина привлекали больше возможности зачина олонхо, поэтому он использовал эту традиционную форму в своих произведениях. Но он подходил к ней творчески. Если в зачине олонхо подчеркивается древность, отдалённость описываемого времени, то Тимофеев-Терешкин обычно отмечает точную дату происходящих событий, что усиливает реальность, достоверность, жизненность произведения. Зачин помогает ему настроить читателя на восприятие произведения усилить его ритмическую организацию.
В данном зачине повтор определённой даты подчёркивает контраст между темнотой, холодом полярной ночи и делами людей, которые своим самоотверженным трудом вносят вклад в общее дело - в героическую борьбу с немецкими захватчиками. Герой стихотворения - семидесятилетний пастух Андрей - гвардеец в тылу. Его шестеро сыновей воюют на фронте, а он в тылу, на переднем крае жизни. В образе национального героя М. Тимофеев-Терешкин подчёркивает качества, свойственные всем советским людям: трудолюбие, преданность родине, сознание высокого общественного долга, мужество, отвагу. Но он отмечает черты, характерные для северных народностей: выносливость, физическую закалку, немногословие, подвижность, скромность. И семидесятилетний оленевод Андрей, и охотник Егор Спиридонович, которому перевалило за шестой десяток, молоды душой и телом. Они, будто «кряжистые кедры», на работе первые, а как речь заходит о них самих, становятся робкими.
Следует отметить, что М. Тимофееву-Терешкину особо удаются женские образы. Он создал живые полнокровные характеры якутских женщин. Поэт дает подробную портретную характеристику героини, где удивительно точными штрихами создает неповторимый облик: Стройно-крутые бедра,
Как олень, быстронога,
С пышной и сильной грудью,
С черной косою.
Два разломленных лука,
Две соболиные шкурки,
Звезды-глаза обрамляя,
Брови чернеют...
В этом описании мы видим излюбленные приёмы по-эта-сказителя, почерпнутые из фольклора: сложно-составные прилагательные и существительные, тавтологию, аллитерацию, сравнения. Однако М.Н. Тимофеев-Терешкин ещё более развил и обогатил фольклорные традиции мастерским использованием художественного опыта литературы. Он отказался от отдалённого эпического действия и времени, от однолинейного героя фольклора. В отличие от фольклора в его произведениях большое место занимает образ автора. Это самостоятельный герой, выражающий своё отношение к изображаемым событиям, к жизни, окружающим его людям. В «Подвиге пехотинца Сафронова», воспев героический поступок Сафронова, грудью закрывшего своего командира, поэт говорит о себе:
Дед твой, давно ослепший,
Вижу я нынче ясно -Слава твоя бессмертна...
Нельзя сказать, что книги М. Тимофеева-Терешкика остались незамеченными в якутской критике. Первым откликнулся В. Новиков-Урастыров, который отметил, что успех произведений якутского поэта во многом зависит от перевода. Он высоко оценил переводческую деятельность А. Ольхона, у которого «признанный, оправдывающий себя опыт в области переводческой работы с якутского на русский язык». П. Кухтин отмечал прекрасный перевод А. Ольхона. По его словам, «получилась песня-гимн Якутии, пропетая высоким голосом поэта и соавто-ра-переводчика» [10].
Следует подчеркнуть, что А. Ольхон относился к переводческому делу как к гражданскому долгу. Он неоднократно повторял: «Если не мы, поэты-сибиряки, будем знакомить русского читателя с поэзией народов Сибири, так кто же это сделает за нас? Мы живём рядом с этими народами, вместе строим новую советскую Сибирь, и никто лучше нас не выполнит эту большую переводческую работу» [11]. А. Ольхон не жалел ни сил, ни времени, чтобы выполнить свой интернациональный долг. Он кропотливо изучил грамматику, особенности якутского языка. Это тоже пример, достойный подражания. Но, к сожалению, плодотворный переводческий опыт А. Ольхона не был поддержан собратьями по перу. Долгие годы творческих контактов между якутскими и иркутскими поэтами не было. Только в 80-е годы они начали возобновляться. В настоящее время мы можем отметить интересные поездки по республике В. Распутина, Дни якутской литературы и искусства в Иркутской области, ставшие во многом открытием самобытной национальной культуры для наших соседей. В этой связи плодотворный творческий союз
А. Ольхона и М. Тимофеева-Терешкина - примечательное явление в истории дружбы литератур и народов.
М. Тимофеев-Терешкин в своих произведениях подчёркивал этот союз. В стихотворении «Алданские драги» он, обращаясь к защитникам Родины, говорил:
Я расскажу вам в часы досуга,
Спою вам песню якутским слогом,
Мой переводчик, поэт-товарищ,
Для вас по-русски всё перескажет... [12].
К сожалению, творческое содружество поэтов прервалось преждевременной смертью А. Ольхона (1950). Ти-мофеев-Терешкин выразил чувство огромного горя, но стихотворение проникнуто верой в бессмертие дела, которому вдохновенно служил его друг-поэт:
Души твоей чистота в прозрачных,
В твоих росистых, рассветных строках,
В рвущихся к будущему, как к солнцу, Непримиримых стихах твоих . [12].
В связи с проблемой личных и творческих связей поэтов встаёт важная и неизученная в достаточной мере проблема взаимовлияния литератур, особенно влияния
творчества якутского поэта на поэзию русского мастера слова. Мы анализируем лирические произведения А. Ольхона, посвященные теме Якутии, так как в углублении инонациональной темы, ярком раскрытии характера инонационального героя видим влияние творчества якутских поэтов. А. Ольхон открыл тему Якутии русскому читателю ещё в 30-х годах. Якутия поразила его своими контрастами: яркими сочными красками короткого лета и морозами, угрюмостью в полярные ночи, необъятностью просторов и необжитостью, малонаселенностью. Но поэт отмечает, что новая жизнь преображает этот суровый северный край. В стихотворении «Зимовка на острове Уединения» он подчёркивает неразрывную связь людей со всей страной, напряжённое биение пульса жизни. Лирический герой признаётся любимой, живущей на материке: «Я люблю эту землю, окраину светлой страны...». Так поэт выражает искреннее чувство любви к родине. Для него окраина огромной страны - не обделенная земля, а частица родной России.
Главное богатство этой суровой земли - люди. Они немногословны, сдержанны в проявлении чувств, эмоций, но крепки, стойки, надежны. Поэт подчёркивает талантливость северных народов. В оконченной поэме «Резьба на бивне мамонта» (1950) А. Ольхон показывает мастера древнего искусства чукотского народа. Поэт с восхищением говорит о таланте народного умельца, который на бивне мамонта раскрывает историю своего народа. В построении речи, в поэтическом синтаксисе автор ярко воспроизводит национальный колорит. Он удачно использует инверсии, свойственные речи северного человека: «Взволновано сердце чем? А слёзы в глазах зачем? Радуюсь - отчего?...».
В лирическом цикле «Встречи с музой» (1945) утверждается самое прекрасное чувство - любовь. Песнь любви со всей красотой звучит в стихотворении «Речка Поледуй». Стихотворение, как и весь цикл, отразило зрелость творчества поэта, сложность, богатство его чувств, народность поэтической формы. Варьируя название реки «Поледуй», автор весь строй стихотворения очень близко подводит не только к фольклорной форме, но и к фольклорному содержанию. И как задушевно и мягко зазвучал в связи с этим лирический мотив. Реальное и сказочное сплетаются в произведении, расцвеченном яркими красками. Речка стала ледовать, поднялась, разлилась, в день весны и «лёд зелёный, синий, белый, словно мёд цветистый, спелый, растекался на елани и лога...» [13]. В эту ликующую пору пробуждения природы появляется цветок - радость северного лета. Бесхитростный рассказ о сибирской реке и цветке несёт в себе высокую поэзию жизни. В слове «поледуй» поэт видит отражение могучих сил первозданной природы и жизненной активности человека. «Поледуй» звучит как призыв к человеку: живи полной насыщенной жизнью, познай красоту бытия, люби, радуйся, наслаждайся....
А. Ольхон - тонкий лирик, сумел глубоко понять и раскрыть общечеловеческое бытие инонационального героя. В цикле лирических стихотворений воспевается любовь русского человека кякутке. Героя поразила не экзотическая красота возлюбленной, а её богатый духовный мир, цельность, глубина натуры. Поэт подчёркивает в героине общечеловеческие качества: доброту, чуткость, обаяние, скромность. Но в то же время поэт умело использует штри-хи, характерные для облика якутки: «дочь тайги и тундровых буранов», «полярная гречанка» (героиню зовут Калис-фена), «прекрасная шаманка», «черных кос мерцающая пена». В стихотворении «Амулет» поэт использует поверье якутов о том, что заячья лапка, подаренная любимой, приносит счастье. На нём он строит повесть о душевных отношениях героев. В углублении интересов к фольклору народов Сибири, умелом использовании его в своих произведениях, передаче интонации и ритмики национального стиха мы видим влияние творчества якутского поэта-сказителя, общение с которым составило новый этап в поэзии А. Ольхона.
Таким образом, взаимосвязь А. Пестюхина-Ольхона и М. Тимофеева-Терешкина - это новый тип взаимосвязи советских поэтов-современников в XX веке. Их творческое содружество - свидетельство интернационального общения и взаимовлияния культур, когда национальная культура впитывает в себя ценности других наций и в то же время сохраняет свою самобытность.
Литература
1. Ойунский П. Ёёоабаобба рп'фёрёууТ Туубу («Литературные спекулянты») // П. Ойунскай. Талыллыбыт айымньылара. II т. Якутскай, 1975. С. 372.
2. Протодьяконов В. Олох далааныгар // Чолбон. 1990. № 7. С. 52-53.
3. СрывцевА.А. Ольхон. Из воспоминаний о поэте // Сибирские огни, 1961. № 1. С. 166.
4. АзадовскийМ. Импровизации М.Н. Тимофеева-Терешки-на // М.Н. Тимофеев-Терешкин. Якуты на войне. Иркутск, 1942. С. 8.
5. Тимофеев-Терешкин М.Н. Якуты на войне. Иркутск, 1942. С. 34.
6. Там же. С. 28.
7. Новиков В. Народный поэт Якутии // Социалистическая Якутия. 1944. 4 августа.
8. Тимофеев-Терешкин М. Указ.соч. С. 22.
9. Емельянов Н. Сюжеты ранних якутских олонхо. М., 1983. С. 11.
10. Кухтин П. Голос патриота // Социалистическая Якутия. 1945. 7 февраля.
11. СрывцевА. Из воспоминаний о поэте // Сибирские огни. 1961. № 1. С. 161.
12. Тимофеев-Терешкин М. Избранное. М., 1959. С. 45,
102.
13. Ольхон А. Байкал. Иркутск, 1946. С. 22.
и 95
Z.K. Basharina
Creative Cooperation of Poets during World War II
The author of the article analyses personal and creative contacts between A.S. Pestyukhin-Olkhon and M.I. Timofeev-Tereshkin. The article reveals the type of artistic relations and peculiarity of the Russian and the Yakut poets’ works. The author points out creative cooperation to be strengthened during World War II when Soviet people had a single goal: to protect Motherland, nation and culture.
УДК 882
Н.В. Покатипова
ПОЭТИКА РАССКАЗОВ В.Г. КОРОЛЕНКО
Статья посвящена исследованию поэтики В.Г. Короленко как проявления особенностей индивидуальной повествовательной манеры, восходящей генетически к очерковому началу, но в то же время развивающейся в сторону усиления сюжетности, особой многоплановости повествования, объединенного единым стилевым качеством, наиболее полно отразившимся в «сибирской» теме и проблематике рассказов писателя как периода ссылки, так и в более позднее время - в 1900-е годы.
В.Г. Короленко относится ктем авторам, в творческой биографии которых определенная тема проходит через все творчество, пронизывая его устойчивой нитью не только тематического плана, как это утверждают многие его исследователи, но и более глубинного уровня, истоки которого восходят к особенностям повествовательной манеры самого писателя, не в последнюю очередь определившейся, а возможно, и сложившейся именно в период сибирской ссылки. На этом общем начале, объединяющем сибирские рассказы Короленко, а также на тех повествовательных структурах, на которых они основаны и выразились не только в сибирских рассказах, но и в последующем творчестве писателя, хотелось бы остановиться более подробно. Иными словами, какие особенности поэтики определяют Короленко-рассказчика периода сибирской ссылки и каково их влияние на творческую манеру писателя в целом.
Общеизвестным является представление об этнографизме рассказов Короленко, умении писателя представить «живую» речь персонажей, уделяя пристальное внимание языку в самых разных его «речевых» ипостасях. В основе такой манеры ведения повествования - тонкая наблюдательность, внимание к мелочам быта и речи, в известной степени восходящая к традициям «натуральной школы» 1840-х годов, и то преломление этой традиции, которое мы встречаем у современников Короленко - Г. Успенского, В. Гаршина, А.П. Чехова. Вместе с тем у Короленко встречается ряд отличий, которые в совокупности создают неповторимое своеобразие именно его повествовательной манеры, определяя в конечном счете индивидуальную поэтику его рассказов.
Жанровые аспекты поэтики В.Г. Короленко: от очерка к рассказу.
Одним из важных аспектов поэтики В.Г. Короленко является жанровый, несмотря на некоторую парадоксальность обратного утверждения. Именно в жанровом отношении его творчество не поддается той однозначной трактовке, которая принята, исходя из жанровых определений самого писателя: очерк, рассказ, повесть. Авторское же акцентирование в этом ряду «очерка» вместе с тем настораживает своей настойчивостью. Наоборот, то, что традиционно обозначают как рассказ, в том числе по определению самого автора, далеко выходит за пределы жанра своей развитой сюжетностью («Река играет», «Марусина заимка»), приближаясь к романной форме, точнее, повести, соотносимой с понятием «малого романа», обычно принятым в чеховедении.
В отношении Короленко также нельзя говорить о каком-либо единстве его стиля, даже о каких-то характерных стилистических особенностях этого писателя как совокупности всех сторон формы его произведений. В то же время на материале творчества этого писателя вполне закономерно проступает вопрос об единстве его повествовательной манеры, резко индивидуальной и в то же время типологически характерной для литературы конца XIX века. Истоки этой манеры прослеживаются в том очерковом начале, которое восходит к «натуральной школе», но к концу века переплавленном в особую плоскость - сюжетно-повествовательную, уже выходящую за рамки собственно очеркового начала. Именно в творчестве В.Г. Короленко вновь, как это было характерно для многих романистов XIX века (в частности, для И.А. Гончарова,
