CC BY
91
УДК 82-1/29
ТВОРЧЕСКОЕ НАСЛЕДИЕ В.А. ЖУКОВСКОГО В ПОЭЗИИ ИГОРЯ СЕВЕРЯНИНА
Нестеров Андрей Юрьевич
студент 3-го курса Института издательского дела и журналистики Московский государственный университет печати имени Ивана Федорова 127550, Москва, ул. Прянишникова, 2А апё.уы. [email protected]
Аннотация. Рассматривается рецепция мотивов лирики В.А. Жуковского в поэзии Игоря Северянина. При помощи сравнительного анализа стихотворений поэтов двух разных эпох и литературных течений выявляются общие философские представления эгофутуриста и романтика о любви, природе и творчестве.
Ключевые слова: Игорь Северянин, Жуковский, поэзия, эгофутуризм, романтизм, сравнительный анализ.
«Душа — единственная истина», — «эгозавет» Игоря Северянина (Игорь Васильевич Лотарев, 18871941), которому поэт был верен всю свою творческую жизнь. «О, лакированная, парфюмерная, будуарно-элегантная душа!», — с иронией пишет К.И. Чуковский об Игоре Северянине — «Он глядит на мир сквозь лорнет, и его эстетика есть эстетика сноба. О чем бы он ни говорил: о Мадонне, о звездах, о смерти, я читаю у него между строк: «Гарсон! сымпровизируй блестящий файв о'клок» [6]. Парадоксально, но «элегантная» душа не смогла ужиться ни в «желтой гостиной из серого клена с обивкою шелковой», ни во «дворце пятнадцатиэтажном», где «принцесса в каждом этаже», ни в мире вееров, шампанского, ресторанов, кабриолетов и бриллиантов. «Парфюмерная» душа не смогла дышать воздухом бара. Душа рвалась из комфортабельных прокуренных комнат к «...любви в ее светлом и чистом бытии, веселью и безудержным радостям жизни, детским "жалостям" и "шалостям" и природе в ее естественных, бесконечных проявлениях» [3]. Море и солнце, лес и парк, прогулка и рыбалка — вот чем наполнен космос лирики Игоря Северянина, считает исследователь творчества поэта В.А. Кошелёв. «Душа поет и рвется в поле», — таким чувством охвачен лирический герой в стихотворении «Весенний день» (1911). «Странно. Неужели и он футурист?», — задается вопросом К.И. Чуковский, который не причислял Игоря Северянина к этому литературному движению, более того, Чуковский противопоставлял творчество поэта «дикарству футуризма»: «Эта салонность поэзии как будто и неуместна теперь. Светозарный Игорь Северянин, милый принц, он явился как будто не вовремя» [6].
«Поиски нового без отверганья старого», — это еще один программный лозунг эгофутуризма. Он находит свое воплощение в поэзии Игоря Северянина. Эгофутурист не боится предаться размышлениям «о романтической эпохе, о рыцарстве былых времен, как упоены были вздохи, и как безоблачен был сон!... » («Юрьев»). В стихотворении «Юрьев» (1923) поэт погружается в мир старого города, овеянного легендами,
где «столетняя крапива расскажет про прежний пир», напомнит историю Фауста и «глазки Гретхен». Романтической эпохой живет и стихотворение, посвященное Игорем Северяниным Ю. Шумакову, юному в то время поэту, увлекавшемуся поэзией Ирана:
Жрец любимый Аполлона, Маг с возвышенным челом, Здесь слагал во время оно Элегический псалом. Но прошла пора Светланы, Кринолинов и плащей, Поразвеялись туманы Оссиановых ночей.
В этих строках мы узнаем Василия Андреевича Жуковского (1783-1852), который, по преданию, останавливался в доме Б.В. Правдина, друга Игоря Северянина. «Этот дом был окружен высокими старыми деревьями, которые помнили великого поэта-романтика», — пишет Ю. Шумаков в своих воспоминаниях [7].
Несомненно, Игорь Северянин был знаком с творчеством В.А. Жуковского. Как пишет в своей статье М.Н. Эпштейн, «Жуковский оказал значительное влияние на поэтов конца XIX — начала XX века» [8], в том числе и на К. Фофанова, одного из создателей эгофутуризма и творческого учителя Игоря Северянина.
В литературоведении есть указания на сходства в поэзии В.А. Жуковского и Игоря Северянина. В частности, в статье Ю.А. Ахмедовой «Эгофутуризм Игоря Северянина» говорится о лексических и словообразовательных заимствованиях. Автор статьи связывает лозунг эгофутуризма «поиски нового без отверганья старого» с влиянием русской классической литературы XIX в. на лирику Игоря Северянина. По мнению Ю.А. Ахмедовой, преемственность проявляется «в интертекстовых связях, общности тематики, употреблении книжной речи, архаизмов, старославянизмов и варваризмов» [1], а также в словообразовании.
Схожие словообразовательные модели и лексические заимствования говорят лишь о внешней, формальной стороне. Глубинное идейное сходство творческих мотивов двух поэтов разных эпох обнаруживается при помощи сопоставления и сравнительного анализа стихотворений эгофутуриста и романтика.
Показательно сравнение таких произведений, как элегия В.А. Жуковского «Море» и стихотворение Игоря Северянина «Земля и солнце».
Стихотворение В.А. Жуковского «Море» (1822) начинается обращением: «Безмолвное море, лазурное море...». Для чего лирический герой обращается к «безмолвному» морю? Чтобы постигнуть его «глубокую тайну»? К морю ли направляет свое обращение стоящий над бездной? Мы не видим его, в стихотворении нет образа лирического героя, но как живо он рисуется в нашем воображении без портретных характеристик. О герое нам говорит его обращение. Он не представляется нам говорящим, издающим звуки, напротив, он молчалив, задумчив. Мы слышим только его мысли и шум волн. Море — это внутренняя глубина героя, очаровывающая, затягивающая. Тайна «лазурной бездны» остается непостижима. Тайна моря — это тайна человеческой души:
Что движет твое необъятное лоно?
Чем дышит твоя напряженная грудь?
Иль тянет тебя из земныя неволи
Далекое светлое небо к себе?..
Взор поднимается к противоположной бесконечности — небу. Две бесконечности отражаются друг в друге, но никогда не бывать их единству. Бесконечные противоположности — такова аллегория любви у Жуковского, изображаемая в стихотворении «Море». От бесконечности и от вечного «никогда» стихотворение проникнуто печальными размышлениями героя, грустью. Настроение лирического героя, как и он сам, рисуется не по характеристикам, в стихотворении нет слов категории состояния, оценивающих героя. Настроение создается смыслом, читается в подтексте. Передать грустные думы о глубинах души человека и природы поэту помогает и фонетика, так как Жуковский мастерски использовал ассонанс и аллитерацию:
Безмолвное море, лазурное море,
Стою очарован над бездной твоей.
<...>
Ты бьешься, ты воешь, ты волны подъем-лешь,
Ты рвешь и терзаешь враждебную мглу...
Жуковский сам определил жанр стихотворения — элегия. Это оправдывается состоянием лирического героя, его глубокими размышлениями, риторическими вопросами, а также вечностью проблем, затрагиваемых поэтом в стихотворении. Отражение двух противоположностей, одна из которых «дрожит» за
другую, находит поэт в природе — это отношения моря и неба. Море «льется», «горит», «ласкает», «радостно блещет», «бьется», «воет», «долго вздымает испуганны волны», «любуется небом» и, наконец, «дрожит за него». Такова градация «чувств» моря. Сначала морю приписывается его «обыденное» действие: «льется». Постепенно водная стихия оживает, наполняется переживаниями, как любящий человек, волнующийся за вторую половину. Человек и природа нераздельны: я «стою над бездной» и весь мой взор не может объять моря и неба, сливающихся в горизонте. Я буду всматриваться вдаль до бесконечности так же, как буду углубляться в свою внутреннюю бездну, пытаясь понять, «чем дышит моя напряженная грудь». Но суть не в обретении ответа, а в самом «погружении».
Так и волнуется море, как и человек, утихает, становится неподвижным, но это — черта внешняя:
Обманчив твоей неподвижности вид: Ты в бездне покойной скрываешь смятенье, Ты, небом любуясь, дрожишь за него.
Небо у Жуковского не наделено действиями, оно безответно. Море будто само открывает свою гладь для него, чтобы вместить в себя все звезды. Море «бьется», «воет», когда не находит отражения неба, оно испугано тучами, закрывающими его. А небо остается ровным и молчаливым. В противопоставлении моря и неба, в волнении одного и отчужденности другого Жуковский изображает любовь без ответа: нам слышны лишь морские волны, у неба же нет голоса.
Взаимоотношения природных стихий, открывающих глубину человеческих переживаний, обнаруживаются и в стихотворении Игоря Северянина «Земля и Солнце» («Вселенская поэма») (1911):
Земля любит Солнце за то, Что Солнце горит и смеется. А Солнце за то любит Землю, Что плачет и мерзнет она.
От безответного «неба» Жуковского взгляд устремляется в холодный «космос» Игоря Северянина, где силой притяжения связаны Земля и Солнце. Любовь этих стихий взаимная и жертвенная, это любовь, на которой держится Вселенная. Но что же мешает влюбленным? Та же вечность и бесконечная противоположность:
Не сблизиться им никогда, Они и далеки, и близки; <...>
Хотя у них общего нет, Не могут прожить друг без друга.
Стихии не могут слиться воедино, иначе погибнут и уничтожат все живое. Стихии не равны и противоположны. Земля «не хочет» уподобляться «прекрасному светилу»: «Кому же тогда ей молиться? Кого же
тогда ей любить?» В стихотворении Игоря Северянина продлевается та же «бесконечность» Жуковского, та же ее грусть: вечность дарует любовь, но никогда не позволит противоположностям сойтись:
Страданье — природы закон.
Нет равной любви на планете.
— Тебя я люблю за бессилье,
Ты любишь за силу меня!
«Это вечно было, это вечно будет.», — продолжается мысль о вечности «закона природы» в стихотворении Игоря Северянина «Солнце и море» (1910). «Море любит солнце, солнце любит море <...> Только силы солнца море не измерит!». Любовь двух стихий бесконечна, непостижима для них самих, обречена на страдание. Страдание — закон. Эта же мысль встречается и в стихотворении В.А. Жуковского «Несчастье — наш учитель» (1814):
Земли жилец безвыходный — страданье;
Ему на часть судьбы нас обрекли;
Блаженство нам по слуху лишь знакомец;
Земная жизнь — страданию питомец.
«Страдание» в философской картине Жуковского тоже закон, не только любви, но и природы, жизни в целом. Однако страдание сопутствует жизни не для того, чтобы погубить человеческие надежды, наоборот:
Несчастье — нам учитель, а не враг,
Спасительно-суровый собеседник.
Примечательны и «морские» стихотворения Игоря Северянина («К морю», «У моря», «Синее») в сравнении с элегией В.А. Жуковского. По мнению исследователя творчества Игоря Северянина Е. Матвеевой, поэт сохраняет в своих стихах общепоэтические эстетические значения слова «море» (природная стихия; символ мечты; символ свободы; обозначение тайны, непознанности) [4]. Е. Матвеева считает, что стихотворение «К морю» (1918) «демонстрирует двойственность восприятия поэта, мы видим многогранный образ прекрасного и пугающего моря» [4]. В стихотворении водная стихия занимает все пространство — этим море прекрасно и страшно:
Зачем ты, страшное, большое,
Без тонких линий и без форм?
Владеет кто твоей душою:
Смиренный штиль? свирепый шторм?
Лирический герой задается теми же вопросами, что и Жуковский в элегии. Человек размышляет о сущности стихии, хочет понять ее тайну. Море как символ тайны и непознанности сближается в стихотворениях Игоря Северянина и Жуковского с человеческой необъятной стихией -душой.
И не в тебе ли мой прообраз, -Моя загадная душа < .>
Не то же ли и в ней унынье И безнадежье, и тоска? Так влейся в душу всею синью: Она душе моей близка!
Стихотворение «У моря» (1923) пронизано тем же элегическим мотивом: лирический герой «идет один над отвесным обрывом». Перед его взором открывается «синяя тоска». Эмоциональное состояние героя передается холодными оттенками северной природы: «изрозо-телесный песок», «все зелено — и снег», «зеленый верх, низ желто-синий». Из-за холодного ветра волнение стихии воспринимается как «зло»: «И зло над парусом колдует, у шлюпки накреняя борт». Лирического героя посещает та же мысль о судьбе двух бесконечных стихий, эта мысль приводится в конце стихотворения как вывод, как закон:
Пустыня впитана пустыней:
Быть в море небу дан удел.
Цветопись, характерная для поэзии Игоря Северянина, связывает две бесконечности в стихотворении «Синее» (1923): море «такое синее, как небо», «такое синее, густое, как ночь при звездах в декабре». Синее небо, синее море — эти цвета бесконечно отражаются друг в друге:
Как василек, ты, море, сине!
Как небеса, бездонно ты!
Море иного оттенка синего открывается в стихотворении «Berceuse сирени» (1918). Цветущая сирень в лунном свете воспринимается лирическим героем как море. Герой в «час вечернего земли преображе-нья» (В.А. Жуковский «Невыразимое») задает вопрос природе. Но природа не отвечает, она «в оцепененьи сна блистает, и этот сон ее красив». «Оцепененье» природы исходит от невозможности задать ей вопрос: «Что наш язык земной пред дивною природой?» (В.А. Жуковский «Невыразимое»). Эта мысль раскрывается в стихотворении Жуковского «Невыразимое» (1819):
Невыразимое подвластно ль выраженью?
Святые таинства, лишь сердце знает вас.
Поэту открываются «таинства», но они не находят выражения даже в самых искусных строфах. Поэтому «все эти краски ароматов, всю филигранность настроений» (Игорь Северянин «Berceuse сирени») поэт может только «ощущать», ритмичные строки лишь разрушат хрупкую гармонию: «.и лишь молчание понятно говорит» (В.А. Жуковский «Невыразимое»). Только в молчании «сирень всех нежит на земле».
Сравнительный анализ стихотворений Игоря Северянина и поэта совершенно иной эпохи, В.А. Жуковского, дает возможность открыть новые грани в творчестве «эгофутуриста», найти вечные общефилософские вопросы, расценивать лирику Игоря Северянина не как сугубо «футуристическую» и «фешенебельную», а как наследующую открытия
предшествующих творческих эпох (в частности, романтизма). Как считает литературовед С.С. Фо-лимонов, «тщательный анализ тончайших связей Северянина с миром природы — одна из реальных возможностей окончательно снять с его творчества ярлык пошлости и примитивизма, увидеть большого художника и способного неординарно мыслить и чувствовать человека» [5]. То есть увидеть «поэта с открытой душой» [2], как писал в своем послании Игорю Северянину А.А. Блок.
БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК
1. Ахмедова Ю.А. Эгофутуризм Игоря Северянина // Знание. Понимание. Умение. — 2008. — № 1. — С. 153-154.
2. Блок А.А. Собр. соч. В 8 т. Т. 7-8. — М., 1963; Блок А. Записные книжки. — М., 1965.
3. Кошелев В.А. Поэт с открытой душой // Игорь Северянин. Стихотворения. — М.: Советская Россия, 1998. — С. 18.
4. Матвеева Е.Н. Коммуникативно обусловленное эстетическое значение слова в поэзии (на материале поэзии Игоря Северянина): дис. ... канд. филол. наук. — Благовещ. гос. пед. университет, Барнаул, 2009.
5. Фолимонов С.С. Язык природы в поэзии Игоря Северянина // RELGA. — 2009. — № 3 [183].
6. Чуковский К. Футуристы // Чуковский К.И.: Собр. соч. Т. 6. — М., 1969. — С. 202-239.
7. Шумаков Ю.Д. Пристать бы мне к родному берегу... Северянин и его окружение в Эстонии. — Союз славянских просветительных и благотворительных обществ в Эстонии, Таллин, 1992.
8. Эпштейн М.Жуковский // Эпштейн М. «Природа, мир, тайник вселенной...»: Система пейзажных образов в русской поэзии. — М.: Высш. шк., 1990. С. 210-211.
THE CREATIVE HERITAGE OF V.A. ZHUKOVSKIY IN POETRY OF IGOR SEVERYANIN
Andrey Yurievich Nesterov
Moscow State University of Printing Arts 127550, Russia, Moscow, Pryanishnikova st., 2A
Annotation. The reception of the motifs of V.A. Zhukovskiy's lyric poetry in works of Igor Severyanin are considered in the article. The comparative method of inquiry helped to reveal the common philosophical ideas of two poets about love, nature and creation.
Keywords: Igor Severyanin, Zhukovskiy, poetry, egofuturizm, romanticism, comparison.
