CC BY
27
ВЕСТН. МОСК. УН-ТА. СЕР. 12. ПОЛИТИЧЕСКИЕ НАУКИ. 2008. № 2
ТЕКСТ
Дж. Дьюи
ТВОРЧЕСКАЯ ДЕМОКРАТИЯ - ЗАДАЧА, КОТОРАЯ СТОИТ ПЕРЕД НАМИ1
В нынешних условиях2 я не могу надеяться как-то скрыть тот факт, что мне было суждено прожить уже 80 лет. Упоминание об этом факте заставляет задуматься о том, события какого огромного значения для судеб Америки произошли за эти годы — период, который объемлет собой более половины срока ее национального бытия в нынешней форме. По понятным причинам я не буду пытаться как-то подытожить здесь даже самые важные из этих событий. Я упоминаю о них сейчас лишь постольку, поскольку они имеют отношение к тому делу, какому страна посвятила себя с тех пор, как нация обрела определенную форму, — делу создания демократии, которое и ныне является не менее актуальным, чем 150 лет назад, когда самые опытные и мудрые люди страны собрались, чтобы критически оценить обстановку и создать политическую структуру самоуправляющегося общества.
Чтобы в полной мере осознать смысл изменений, произошедших за последние годы, необходимо иметь в виду, что тот образ жизни и те институты, которые стали когда-то естественным, почти неизбежным следствием счастливого стечения обстоятельств, теперь нужно снова создавать с помощью сознательных и решительных усилий. Не вся страна находилась 80 лет назад в состоянии "первопроходца". Но она была, кроме, может быть, нескольких больших городов, еще столь близка к этому состоянию, что традиции первопроходства, в особенности на границах продвижения переселенцев, выступали активной силой, влиявшей на мысли и формировавшей верования тех, кто был рожден в таких условиях. По крайней мере, в своем воображении страна имела еще открытую границу, за которой лежали неиспользуемые и не обретшие собственника ресурсы. Это была страна физических возможностей и приглашения к действию. Кроме сказан-
1 Речь Дж. Дьюи на его 80-летнем юбилее в октябре 1939 г. Источник: Dewey John. Creative Democracy — The Task Before Us (http://www.beloit.edu/ ~pbk/dewey. html). Впервые опубликовано в: John Dewey and the Promise of America, Progressive Education Booklet N 14 (Columbus, Ohio: American Education Press, 1939), from an address read by Horace M. Kallen at the dinner in honor of Dewey in New York City on 20 October 1939.
2 В условиях празднования юбилея.
ного, в том, что привело к рождению новой нации, было еще нечто большее, чем замечательное соединение физических условий. Существовала еще группа людей, способных адаптировать старые институты и идеи к ситуациям, создаваемым новыми физическими условиями; группа людей, необычайно одаренных по части политической изобретательности.
В настоящее время граница возможностей является уже не физической, а моральной. Период свободных земель, которые казались не имеющими пределов, закончился. О неиспользуемых ресурсах сегодня можно говорить в плане скорее человеческом, чем материальном. Они состоят в расточительстве сил мужчин и женщин, не имеющих шансов получить работу; юношей и девушек, которые всякий раз, когда появляется какой-то шанс найти работу, обнаруживают перед собой закрытые двери. Кризис, который 150 лет назад вызвал к жизни социальную и политическую изобретательность, сегодня разразился снова, притом в такой форме, которая предъявляет еще более сложные требования к творческим способностям людей.
Я подразумеваю именно это, когда говорю, что ныне мы должны создать заново посредством обдуманных и подготовленных усилий тот тип демократии, который при своем возникновении 150 лет назад был в основном результатом счастливого сочетания людей и обстоятельств. Мы долгое время жили, используя наследие, которое получили благодаря этому счастливому соединению людей и событий в прежние времена. Современное же состояние мира — это нечто большее, чем напоминание о том, что мы должны употребить всю нашу энергию, чтобы сохранить лучшее из нашего наследия. Нынешнее время — это вызов, требующий, чтобы мы в сложных и критических условиях наших дней сделали то, что люди прежнего времени сумели сделать в условиях более простых.
Когда я подчеркиваю, что эта задача может быть решена только с помощью изобретательских усилий и творческой активности, то делаю это отчасти потому, что глубина нынешнего кризиса обусловлена в значительной степени характером наших собственных действий. Мы уже долгое время действовали так, будто бы наша демократия является чем-то автоматически себя воспроизводящим; так, будто бы наши предки создали машину, способную решить проблему вечного двигателя в политике. Мы действовали так, как если бы демократия была чем-то таким, что существует в Вашингтоне или Олба-ни, или в какой-то иной столице штата в силу инерции под влиянием того, что происходит раз в год, когда мужчины и женщины приходят к избирательным урнам. Если говорить еще проще, мы имели привычку думать о демократии как о некоем высшем политическом механизме3, который якобы будет работать столь долго, сколь долго граж-
3 Здесь и далее — курсив переводчика.
дане будут полны разумно обоснованной веры в необходимость исполнения своих политических обязанностей.
Однако в последние годы мы стали все чаще слышать, что вышесказанного недостаточно, что демократия — это образ жизни. Эти слова возвращают понимание демократии к ее истокам. Конечно, такая идея может иметь и "внешнее", поверхностное истолкование. Но как бы там ни было мы сможем избежать "внешнего" толкования демократии лишь в том случае, если сумеем воплотить и в мысли, и в действии осознание того, что демократия — это личный образ жизни индивида, что она означает наличие и постоянное применение неких личностных установок, формирующих личный характер и определяющих желания и цели индивида во всех его жизненных отношениях. Вместо того, чтобы видеть в наших привычках и склонностях приспособление к неким общественным институтам, мы должны научиться понимать институты как выражение, проекцию и продолжение доминирующих в обществе личностных установок.
Утверждение, что демократия — это личный, индивидуальный образ жизни, не содержит ничего принципиально нового. Но в реальном применении оно придает старым идеям новое практическое значение. В приложении к жизни оно означает, что на вызов со стороны нынешних могущественных врагов демократии4 можно дать убедительный ответ только путем формирования личностных установок граждан, что мы должны преодолеть нашу склонность думать, будто защита демократии может заключаться в каких-то внешних средствах — военных или гражданских, если эти средства существуют отдельно от индивидуальных установок, настолько глубоко укорененных в человеке, чтобы быть способными формировать его характер.
Демократия есть образ жизни, определяемый живой, работающей верой в возможности человеческой природы. Вера в Обычного Человека — естественная составляющая "демократического кредо". Эта вера не имеет никаких иных оснований и значения, кроме того, что она представляет собой веру в возможности человеческой природы в том виде, в каком эта природа выражается в каждом человеческом существе независимо от его расовой принадлежности, цвета кожи, пола, происхождения, семейного положения, материального благополучия или культурного развития. Эта вера может быть постулирована какими-либо нормативными документами, но она останется только на бумаге, пока не будет усилена тем отношением, какое человеческие существа проявляют друг к другу во всех ситуациях повседневной жизни. Обвинение нацизма в нетерпимости, жестокости и разжигании ненависти может означать лишь поощрение лицемерия, если в нашем личном отношении к другим людям, в нашем повседневном общении мы будем руководствоваться расовыми, национальными
4 Речь идет о тоталитарных режимах 1930-х годов.
или классовыми предрассудками — да вообще чем бы то ни было, кроме благородной веры в возможности других людей как человеческих существ, веры, которая приносит с собой необходимость заботиться о создании таких условий, которые будут благоприятствовать полному развитию их способностей. Демократическая вера в равенство людей есть вера, что каждое человеческое существо, независимо от размера или значения его личного вклада, имеет равные с любым другим человеческим существом права на развитие всех способностей, которыми оно обладает. Демократическая вера в принцип лидерства есть благородная вера. Она носит универсальный характер. Это вера в способность каждого человека быть лидером для самого себя, т.е. разумно направлять свою жизнь без внешнего принуждения и давления, а также в то, что условия для такого "самоуправления" личности должны быть обеспечены.
Демократия есть личный образ жизни, определяемый не только верой в человеческую природу в целом, но и верой в способность человеческих существ к разумному суждению и действию, если для этого созданы надлежащие условия. Меня не раз, причем с разных сторон, обвиняли в чрезмерной, утопической вере в разумность людей и в образование как средство развития этой разумности. Однако я, во всяком случае, не придумал этой веры. Я воспринял ее от своего окружения в той мере, в какой это окружение вдохновлялось демократическими идеями. Ибо что представляет собой демократическая вера в важную роль консультаций, собраний, процесса убеждения, дискуссий, информирования общественного мнения (которое в историческом масштабе времени является способным к самокоррекции) как не веру в способность разума обычного человека отвечать с помощью здравомыслия на свободную игру фактов и идей, защищенную эффективными гарантиями свободы исследований, собраний и свободы коммуникации? Я хотел бы оставить за сторонниками тоталитарных режимов правого или левого толка возможность думать, что вера в способности человеческого разума есть утопия. Ибо эта вера так глубоко "встроена" в те методы, которые являются имманентными демократии, что когда "профессиональный демократ" отрицает эту веру, он сам подписывает себе обвинение в измене своей профессии.
Когда я думаю об условиях, в которых сегодня живут люди во многих государствах, — в условиях страха, что за тобой могут следить, опасности, которая нависает над встречами друзей для беседы на частных вечеринках, — я склоняюсь к вере в то, что сердцевиной и конечной гарантией демократии являются свободные встречи соседей на уличном перекрестке с целью обсудить "без протокола" то, что прочитано ими в не подправленных цензурой новостях сегодняшнего дня, и во встречах друзей в домах и на квартирах друг друга для свободной беседы. Нетерпимость, злоупотребления, сообщение
4 ВМУ, политические науки, № 2
49
куда-либо фамилий людей по причине различий во взглядах на религию, политику или бизнес, так же, как и различий по признакам расы, цвета кожи, уровня достатка или культуры, суть измена демократическому образу жизни. Ибо все, что препятствует свободе и полноте общения, воздвигает барьеры, которые разделяют человеческие существа на группировки и клики, на противостоящие одна другой секты и фракции, таким образом подрывает демократический образ жизни. Одни только законодательные гарантии гражданских свобод, свободы верований, слова, собраний приносят мало пользы, если в повседневной жизни свобода коммуникации, обмена идеями, фактами, опытом блокируется взаимной подозрительностью, злоупотреблениями, страхом или ненавистью. Это разрушает важнейшие условия демократического образа жизни даже более эффективно, чем открытое насилие, которое, как показывает опыт тоталитарных государств, способно преуспеть только в разжигании ненависти, подозрительности и нетерпимости людей.
Наконец, при наличии условий, о которых уже шла речь выше, демократия — это образ жизни, определяемый личной верой в личную повседневную работу, выполняемую совместно с другими людьми. Демократия есть вера в то, что даже если желания, цели или последствия каких-то действий различны для разных людей, привычка к дружескому сотрудничеству (которое, как в спорте, может включать и соревнование, и соперничество) сама по себе является бесценным дополнением к жизни. Переносить, насколько это возможно, каждый возникающий конфликт (а они могут возникать лишь в ограниченных пределах) из атмосферы таких средств их разрешения, как сила и насилие, в атмосферу дискуссии и разумного обдумывания — значит воспринимать тех, кто (порой очень глубоко) не согласен с нами, как тех, у кого мы можем учиться, и даже, если угодно, как друзей. Искренняя демократическая вера в мир есть вера в возможность ведения дискуссий, полемики и конфликтного общения как совместного дела, в процессе которого обе стороны учатся, давая каждая другой выразить себя вместо того, чтобы позволить одной из сторон одержать верх с помощью силового подавления, которое представляет собой не что иное, как насилие, осуществляемое психологическими средствами высмеивания, оскорблений, запугивания вместо заключения в тюрьму или концлагерь. Сотрудничество, дающее возможность проявиться различиям и основанное на вере, что свободное выражение различий есть не только право других людей, но и средство обогащения нашего собственного жизненного опыта, является неотъемлемой чертой демократического образа жизни личности.
Если сказанное будет воспринято кем-то как набор общих мест морали, то мой единственный ответ будет таков: в этом-то и состоит суть дела. Ибо избавиться от представления о демократии как о чем-
то связанном с общественными институтами и внешнем, и обрести привычку расценивать ее как личный образ жизни означает понять, что демократия есть моральный идеал, и в той мере, в какой она становится фактом, она есть моральный факт. Это означает, что демократия превращается в реальность лишь в том случае, если она становится действительно "общим местом" жизни.
<...> демократия есть вера в способность человеческого опыта генерировать цели и методы, посредством которых последующий опыт будет возрастать в упорядоченном богатстве. Любая другая система моральной и социальной веры остается в рамках идеи, что опыт должен быть в чем-то подчинен какой-либо форме внешнего контроля, некоему "авторитету", существующему за пределами самого процесса получения опыта. Демократия есть вера в то, что процесс получения опыта более важен, чем любой отдельный достигнутый результат, поскольку последний обретает полную ценность, лишь если он используется для того, чтобы обогатить и упорядочить непрерывный процесс. А так как процесс обретения опыта может иметь значение образования, вера в демократию — это то же самое, что вера в опыт и научение <...>
Демократия — это единственный из возможных образов жизни, который основан на безраздельной вере в опыт как цель и средство: как в то, что может генерировать науку (а она является единственным относительным авторитетом для придания направления дальнейшему процессу обретения опыта), так и в то, что дает простор чувствам, потребностям и желаниям, способствующим созданию того, что никогда не существовало. Ибо любой образ жизни, который урезает демократию, тем самым ограничивает контакты, обмены, коммуникацию, взаимодействие, посредством которых опыт становится полезным, а также расширяется и обогащается. Об этом освобождении и обогащении нужно заботиться изо дня в день. Ибо у демократии есть одна задача, которая не будет иметь окончательного решения, пока сам опыт не придет к концу, — эта вечная задача демократии есть создание более свободного и более человеческого опыта, в сотворении которого все принимают участие и в "копилку" которого каждый вносит свой вклад.
Перевод Л. Г. Сытина
