ТВАРНОСТЬ, ТЕМПОРАЛЬНОСТЬ И ЭТИКА Текст научной статьи по специальности «Философия, этика, религиоведение»

ТРУДЫ КАФЕДРЫ БОГОСЛОВИЯ

Научный журнал Санкт-Петербургской Духовной Академии Русской Православной Церкви

№ 4(8) 2020

Протоиерей Кирилл Копейкин Тварность, темпоральность и этика

DOI 10.47132/2541-9587_2020_4_83

Аннотация: В контексте богословской традиции тварность означает не-само-бытность; именно этим обусловлена постоянная изменчивость мироздания. Библейское Откровение предполагает допущение особого рода онтологии творения: постоянство, присущее вещам этого мира, является не постоянством неизменной сущности, а постоянством закона, правилом самого изменения. Динамизм, изначально явленный Богом в самом акте творения из ничего, запечатлевается в самой природе тварного естества. И пафос научной революции Нового времени заключается как раз в открытии математически формулируемых динамических законов природы, описывающих не со-стояния, но процессы. Таким образом, физика, возникшая в результате исследования Книги Природы, предлагает весомые аргументы в пользу того, что не только бытие всего мира относительно — относительно Бога, — но и всякое существование есть существование относительно чего-то. Квантовая механика и теория относительности только усилили аргументы в пользу относительности бытия. Благодаря развитию науки, возникшей как способ прочтения Книги Природы, взаимо-дополнительной по отношению к Библии, мы вплотную подошли к новому пониманию динамизма мира, пониманию всеобщей относительности бытия. Отсюда следует, что изменяя своё внутреннее, душевное, психическое состояние, свой собственный способ существования, мы можем оказывать воздействие на внешнюю реальность, на всё мироздание.

Ключевые слова: творение «из ничего», динамические законы, принцип относительности, физика и этика.

Об авторе: ПротоиереИ Кирилл Владимирович Копейкин

Кандидат богословия, кандидат физико-математических наук, доцент кафедры богословия Санкт-Петербургской духовной академии, директор Научно-богословского центра междисциплинарных исследований Санкт-Петербургского государственного университета. E-mail: kirill.kopeykin@mail.ru ORCID: https://orcid.org/0000-0002-4207-955X

Ссылка на статью: Копейкин К., прот. Тварность, темпоральность и этика // Труды кафедры богословия Санкт-Петербургской Духовной Академии. 2020. №4 (8). С. 83-100.

Финансирование: Публикация подготовлена в рамках поддержанного РФФИ научного проекта №18-011-00917.

PROCEEDINGS OF THE DEPARTMENT OF THEOLOGY

Scientific Journal Saint Petersburg Theological Academy Russian Orthodox Church

No. 4 (8) 2020

Archpriest Kirill Kopeikin Animalism, Temporality, and Ethics

DOI 10.47132/2541-9587_2020_4_83

Abstract: From the point of view of biblical tradition, the ultimate purpose of the world is deification, the possibility of which is due to the creation of everything from nothing. In the context of theological tradition, creation means non-self-being; this is the reason for the constant variability of the universe. Biblical revelation presupposes the assumption of a special kind of ontology of creation: the constancy inherent in the things of this world is not the constancy of the unchanging essence, but the constancy of the law, the rule of change itself. Dynamism, originally manifested by God in the very act of creation from nothing, is imprinted in the very nature of created nature. And the pathos of the scientific revolution of modern times lies precisely in the discovery of mathematically formulated dynamic laws of nature, describing not states, but processes. Thus, physics, which arose as a result of the study of the Book of Nature, offers powerful arguments in favor of the fact that not only the being of the whole world is relative - relative to God - but all existence is existence relative to something. Quantum mechanics and the theory of relativity have only strengthened the arguments in favor of the relativity of being. Thanks to the development of science, which arose as a way of reading the Book of Nature, mutually complementary to the Bible, we have come close to a new understanding of the dynamism of the world, an understanding of the universal relativity of being. It follows from this that by changing our internal, mental state, our own way of existence, we can influence the external reality, the entire universe.

Keywords: creation ex nihilo, dynamic laws, the principle of relativity, physics and ethics. About the author: Archpriest Kirill Vladimirovich Kopeikin

Candidate of Theology, Candidate of Sciences in Physics and Mathematics, Associate Professor of the Department of Theology of St. Petersburg Theological Academy, Director of the Scientific Theological Center for Interdisciplinary Research, St. Petersburg State University. E-mail: kirill.kopeykin@mail.ru ORCID: https://orcid.org/0000-0002-4207-955X

Article link: Kopeikin A., archpriest. Animalism, Temporality, and Ethics. Proceedings of the Department of Theology of the Saint Petersburg Theological Academy, 2020, no. 4 (8), pp. 83-100.

Financial support: The publication was prepared within the framework of the reseasrch project No. 18-011-00917, supported by the Russian Foundation for Fundamental Research.

Тварность сущего

Кто я такой? Как и почему я оказался в этом мире, приносящем мне столько страданий? Будет ли что-то после смерти? И если да — то что? Эти экзистенциальные вопросы волнуют каждого. Их обсуждению посвящена одна из пронзительнейших книг Ветхого Завета — Книга Иова. Иов дерзновенно вопрошает Бога о причинах своих скорбей. Только лишь человек приходит в мир — на него обрушиваются болезни, жизнь приносит множество мучений, а мимолётное счастье эфемерно, непрочно. И это слабое существо Бог ещё и судит — за что?! Иов не находит ответов на свои вопросы. Друзья пытаются убедить его в справедливости мироустройства, они убеждены в том, что беды Иова ниспосланы ему в наказание за его неведомые грехи, что Господь в конечном итоге устрояет всё к лучшему, но Иов не внемлет их утешениям. И вот когда он окончательно убеждается в невозможности человеческого разума совместить переживание наполненного злом мира с верой в благость Творца, появляется Сам Бог. Но вместо того, чтобы дать ответы на вопрошания Иова — Господь Сам начинает спрашивать! И на этом поприще вопрошания Бог неизмеримо превосходит человека. В драме скепсиса Господь оказывается главным скептиком. Он как бы говорит: если уж задавать вопросы — то до конца!

Фактически, Бог вопрошает Иова о мироустройстве. Он спрашивает о том, понимает ли Иов, как и для чего был сотворён этот мир? Знает ли он законы мироздания? Может ли он управлять (Иов 38-41) природными явлениями? Без понимания конечного замысла Создателя, без ясного видения перспективы невозможно правильно судить о нынешнем состоянии мира. Своими вопрошаниями Бог указывает Иову, что у того просто нет языка, на котором можно было бы не то что получить ответы на эти вопрошания, но даже правильно сформулировать сами вопросы.

Итак, экзистенциальные вопрошания — Кто мы? Откуда? Куда мы идём? — теснейшим образом связаны с вопросом устроения мира. Примечательно, что сама Библия начинается как раз с описания мироустройства, с рассказа о сотворении всего сущего. Первая из библейских книг, Книга Бытия, открывается повествованием о созидании мира словом Творца. Зачастую библейский тезис о сотворённости мироздания понимается упрощённо: Бог, мол, просто «сделал» всю Вселенную. Между тем, смысл этого утверждения гораздо глубже. Во 2-й Книге Маккавейской говорится о том, что «всё сотворил Бог из ничего (è^ оик ovtmv)» (2 Макк 7:28). Раннехристианские апологеты приложили немало усилий к тому, чтобы утвердить в церковном сознании теологический тезис о творении из ничего. Зачем? Почему Церковь так настаивала на этом? Дело в том, что в контексте богословской традиции тварность означает не-само-бытность1. Если, например, мастер изготавливает какой-либо предмет, скажем, стол из дерева, то этот стол и далее продолжает существовать независимо от мастера поскольку в своём бытии он «опирается» на ту

1 См. напр.: Флоровский Г., прот. Тварь и тварность // Его же. Догмат и история. М.: Издательство Свято-Владимирского братства, 1998. С. 108-150.

материю, из которой был изготовлен; в приведенном примере — на дерево2. Мир творится Богом «из ничего» в том смысле, что в своём существовании ему не на что «опереться», кроме как на Бога. «Творческое слово есть как адамантовый мост, на котором поставлены и стоят твари под бездною Божией бесконечности, над бездною собственного ничтожества», — говорил святитель Филарет Московский3.

Утверждение о тварности, иначе говоря, не-само-бытности всего сущего означает, что всё бытие относительно, — относительно Бога! Собственно, по-истине, по-естине есть только Бог: «Всё совместив в Себе, Он имеет бытие как некоторое море сущности — беспредельное и неограниченное», — пишет великий учитель Церкви св. Иоанн Дамаскин (Iaavvqg ö Aa^acTKqvog, ок. 675 — ок. 780), составитель едва ли не самого полного систематического изложения православного вероучения4. Когда Моисей вопрошает Бога о Его сокровенном Имени, вы-являющем Его сущность, Господь отвечает: «Я есть Сущий» (Исх 3:14). Бог не есть нечто, Его сущность совпадает с существованием5. Всё же остальное тварное бытие есть лишь в меру своей со-причастности истинному Бытию: «всё из Него, Им и к Нему» (Рим 11:36), «в Нём (ev аитф) мы живём, и движемся, и существуем» (Дан 17:28).

Конечное предназначение мира, на которое прикровенно указует Книга Иова — как и всё Священное Писание в целом, — есть обожение, достижение того состояния, о котором апостол Павел говорит, что «будет Бог всё во всем» (1 Кор 15:28). Об этом же предвозвещает и Иоанн Богослов в своём Откровении, повествуя о видении нового неба и новой земли и созерцая сходящий с неба Иерусалим (Откр 21-22). Именно тварность мира является залогом возможности спасения, ибо спасение есть обожение, со-единение с Богом. Са-мо-сущая же косная материя, определяемая как противоположность Духу, к такому единению принципиально неспособна. Показателен контекст, в котором говорится о творении из ничего. Об этом сказано во 2-й Книге Макка-вейской в связи с грядущим воскресением и историей спасения. Спасение же, которое, как сказано, суть обожение, начинается в Воплощении, являющемся, по мысли ряда Святых Отцов, главной целью творения6. Творческое повеление Шестоднева «да будет», которым Господь совершает творение мира (Быт 1:3, 6, 14, 15), соотносится со словами Богородицы: «Се, Раба Господня; да будет Мне по слову Твоему» (Лк 1:38), которым свершается таинство Боговоплоще-ния. Таким образом, изменчивость мира, его динамизм, его темпоральность

2 Примечательно, что лат. materia — вещество — есть перевод греч. древесина, лес.; см. также: БибихинВ.В. Лес (hyle) (проблема материи, история понятия, живая материя в античной и современной биологии). СПб.: Наука, 2011.

3 Филарет (Дроздов), свт. Слово в день обретения мощей иже во святых Отца нашего Алексия, митрополита Московского и всея России чудотворца, и по случаю возвращения к московской пастве // Сочинения Филарета, митрополита Московского и Коломенского. Слова и речи. Т. III (1826-1836). М., 1877. С. 436.

4 Иоанн Дамаскин, прп. Точное изложение православной веры. СПб., 1894. С. 28.

5 См.: Феофан (Быстров), архим. Тетраграмма или ветхозаветное божественное Имя. СПб., 1905. С. 61-65.

6 См.: Флоровский Г., прот. Cur Deus Homo? О причине Воплощения // Его же. Догмат и история. М.: Издательство Свято-Владимирского братства, 1998. С. 151-164.

изначально обусловлены самой тварностью природы сущего, конечная цель которого — обожение7.

Мир как Книга Творца

Сегодня вопросы мироустройства относятся к компетенции естествознания. Хотя естественные науки — и, прежде всего, физика — воспринимаются как дисциплины, изучающие не человека и его природу, но внешний мир тел, на самом деле ситуация гораздо сложнее. Именно физика в силу универсализма исследуемых ею законов претендует на то, что она способна постичь фундаментальную природу мироздания, а значит, по крайней мере отчасти, и природу самого человека. Один из крупнейших физиков ХХ столетия лауреат Нобелевской премии Эрвин Шрёдингер (Erwin Rudolf Josef Alexander Schrödinger, 1887-1961) настаивал, что высшая цель науки может быть сформулирована словами Дельфииского оракула: PvüOi Geauxôv «Познай самого себя». При этом, подчёркивал он, ни одна из наук в отдельности, но лишь все вместе могут они решить главную задачу — ответить на вопрос о месте человека в мироздании и смысле его существования8.

Рождение современной науки традиционно относится к XVI-XVIII векам; этот период условно именуется «эпохой научной революции». Складывавшееся тогда естествознание формировалось в чрезвычайно специфическом культурном, философском и теологическом контексте. Главные вопросы, волновавшие людей как тогда, так и во все времена: Кто мы? Откуда? Куда мы идём? Считалось, что ответы на них даёт Божественное Откровение. Откровение запечатлено в двух Книгах, данных человеку Творцом — Библии и Книге Природы. Если сегодня для нас мир — это, зачастую, просто «сфера существования», «окружающая среда», то прежде считалось, что Вселенная — это послание Бога человеку, вторая Книга Бога, взаимо-дополнительная по отношению к Библии. Этот тезис казался абсолютно очевидным и не подвергался сомнению, тем более что об этом свидетельствовало и само Священное Писание. «Небеса проповедуют славу Божию, и о делах рук Его вещает твердь», — воспевает хвалу Творцу псалмопевец Давид (Пс 18:2). Апостол Павел свидетельствует, что «невидимое Его [Бога], вечная сила Его и Божество, от создания мира через рассматривание творений видимы» (Рим 1:20). Разумеется, то, как именно надлежит осуществлять рассматривание творений, могло пониматься по-разному, но в том, что это в принципе возможно, никто не сомневался9.

Христианским теологам казалось самоочевидным, что Библия — это, несомненно, главная Книга Бога, тогда как Мир — это вторая Книга Творца. Поскольку Книга Мира вторична, она лишь иллюстрирует библейское

7 См.: ЖивовВ.М. «Мистагогия» Максима Исповедника и развитие византийской теории образа // Его же. Разыскания в области истории и предыстории русской культуры. М.: Языки славянской культуры, 2002. С. 15-39.

8 Шрёдингер Э. Наука и гуманизм. Ижевск: НИЦ «Регулярная и хаотическая динамика», 2001. С. 11.

9 Аверинцев С. С. Книга природы // Его же. София-Логос. Словарь. К.: Дух i Лггера, 2001. С. 114.

Откровение и потому нуждается в истолковании — истолковании аллегорическом, символическом.

Одним из тех, кто стоял у истоков процесса переосмысления соотношения Библии и Книги Природы, был известный католический теолог Раймунд Са-бундский (Raimundus Sabundus, 1385-1436). В своём труде «Книга творений, или Природы, или Книга о Человеке, ради которого существуют иные творения» (1436) он утверждал, что две книги, данные нам Богом — это Книга Природы и Священное Писание, причём между ними нет и не может быть противоречия, поскольку они созданы одним Автором10. Раймунд Сабундский полагал, что из двух Книг Бога именно Книга Природы должна быть поставлена на первое место. Выдвигаемые им аргументы были таковы. Во-первых, Книга Природы предшествует Писанию во времени, она создана ещё прежде грехопадения. Во-вторых, Книга Природы открыта не только священнослужителям, как Библия, но, в принципе, всем. Наконец, в-третьих, её нельзя извратить, вычеркнув из неё что-либо, или неправильно истолковать, а потому, читая Книгу Мира, невозможно впасть в ересь. Наконец, утверждает он, Книгой этой можно овладеть всего за один месяц без всяких усилии [sic/], причём, овладев ею, человек узнает больше, чем после изучения теологии на протяжении ста лет.

Процесс переосмысления соотношения Библии и Книги Природы, у истоков которого стоял Раймунд Сабундский, был завершён Френсисом Бэконом (Francis Bacon, 1st Viscount St Albans, 1561-1626). В своём трактате «О достоинстве и преумножении наук» (1623) Бэкон утверждал, что если Библия открывает нам волю Творца, то Книга Мира — Его могущество, причём, подчёркивал он, именно вторая, т. е. Книга Природы даёт нам ключ к правильному восприятию первой — Библии11. Это стало радикальным переворотом в понимании соотношения двух Книг Бога: Книга Мира окончательно выходит на первый план, она не просто иллюстрирует библейский текст, она даёт возможность познать его истинный смысл, ибо без её правильного понимания мы не сумеем постичь полноту Откровения.

Следующий важнейший шаг был сделан Галилеем (Galileo Galilei, 15641643). Именно Галилей чётко сформулировал тезис о том, что Книга Природы написана на языке математики12. Это, в свою очередь, означает, что математика не только даёт возможность адекватного прочтения Книги Мира, но и открывает путь к постижению всей полноты библейского Откровения.

Но Галилей не ограничивается тезисом о том, что Книга Природы написана на языке математики. В «Диалоге о двух главнейших системах мира» (1632) он утверждает, что, принимая математический взгляд на мироздание, мы обретаем возможность встать на точку зрения Бога: «Я утверждаю, что человеческий разум познаёт некоторые истины столь совершенно и с такой абсолютной достоверностью, какую имеет сама природа; таковы чистые математические науки, геометрия и арифметика; хотя божественный разум знает в них бесконечно больше истин, ибо он объемлет их все, но в тех немногих,

10 Жильсон Э. Философия в средние века. М.: Республика, 2010. С. 352.

11 Бэкон Ф. О достоинстве и преумножении наук // Его же. Сочинения: в 2 т. Т.1 / Сост., общ. ред. и вступ. ст. А. Л. Субботина, пер. Н. А. Фёдорова. М., 1971. С. 128.

12 Галилей Г. Пробирных дел мастер / Пер. Ю. А. Данилова. М.: Наука, 1987. С. 41.

которые постиг человеческий разум, я думаю, его познание по объективной достоверности равно божественному, ибо оно приходит к пониманию их необходимости, а высшей степени достоверности не существует»13. Именно из-за этого, собственно, и возник у Галилея конфликт с Католической Церковью. Подлинное средоточие конфликта заключалось не в том, что вокруг чего вращается — Солнце вокруг Земли или Земля вокруг Солнца. Главный вопрос заключался в том, кто причастен истине — Церковь или наука? Священное Предание или математическое описание мира даёт нам истинное вйдение реальности?

Новый взгляд на законы природы

Что же обнаружила новая наука, вставая на «точку зрения Бога»? Моделируя мир при помощи математики, она сумела открыть динамические законы природы, описывающие не со -стояния, но процессы.

Главный вопрос, стоявший перед мыслителями предшествующих эпох, заключался в следующем: как возможно подлинное знание о непрестанно меняющемся динамичном мире, ведь объектом такого знания может быть лишь то, что незыблемо. Античная философия отвечала на этот вопрос следующим образом: мы можем познать вечные и неизменные сущности, лежащие «в сути» вещей, под покровом их внешней изменчивости. О зыбкой же «поверхности» качеств или акциденций, «нанесённых» на эти субстанции, мы можем составить лишь более или менее достоверное мнение.

Средневековая христианская мысль унаследовала восходящий к античной философии принцип объяснения: мир есть сочетание изменчивого и неизменного, и лишь о последнем возможно иметь истинное знание. Отличие заключалось лишь в том, что как вечные неизменные сущности, так и изменчивые акциденции считались сотворёнными Богом. Однако, как отмечают В. П. Гайденко и Г. А. Смирнов, «развертывание такой онтологической схемы ... не устраняет и не может устранить главного противоречия, присущего этой схеме как таковой. То, что само по себе неизменно, т. е. находится вне всякого изменения (идеи, сущности и т. п.), одновременно рассматривается и как причастное этой стихии: оно становится моментом, обеспечивающим относительную устойчивость вещей видимого мира и позволяющим говорить о них, как о чем-то определенном. Кроме того, в рамках онтологии неизменных сущностей ускользают от объяснения специфические черты христианского миропонимания: непонятно, почему христианин должен вести себя иначе,

14

чем античный мудрец» .

Галилей совершает радикальный переворот в мировоззрении, его физическая картина мира подразумевает наличие принципиально новой онтологии.

13 Галилей Г. Диалог о двух главнейших системах мира — птоломеевой и коперни-ковой / Пер. А. И. Долгова. М.; Л.: ОГИЗ СССР, Государственное издательство технико-теоретической литературы, 1948. С. 89.

14 Гайденко В. П., Смирнов Г. А. Раннесредневековая концепция человека // Культура и искусство западноевропейского средневековья: Материалы научной конференции (Випперовские чтения, 1980) / Гос. музей изобразит. искусств им. А. С. Пушкина, ВНИИ искусствознания министерства культуры СССР; Под общ. ред. И. Е. Даниловой. М.: Советский художник, 1981. С. 44-46.

Прежде, начиная с античности, закон был законом существования, Галилей начинает искать законы движения. На языке математики он формулирует динамические законы природы. Это означает, что для Галилея — и для всей последующей естественнонаучной традиции — именно движение обладает онтологической реальностью, эйдосом, описуемым при помощи «идеальной» математики. Известный американский физик Ли Смолин (Lee Smolin) обращает внимание на то, что «Галилей не пользовался инструментами, которые не были бы известны ещё грекам. Поэтому должна иметься глубокая причина, не позволившая древним сделать открытие прежде Галилея»15. Что же это за причина? Почему греки не смогли открыть динамические законы? Галилей — христианин, для него ключевым доктринальным моментом является тезис о тварности сущего. Настаивая на онтологичности динамических законов природы, Галилей делает, по сути, онтологические выводы из библейского Откровения о сотворённости мира из ничего. Суть этой новой галилеевской онтологии заключается в следующем: постоянство, присущее вещам этого мира, обусловлено не наличием неизменных сущностей, а постоянством закона их изменений16. Динамизм, изначально явленный Богом в самом акте творения из ничего, запечатлевается в самой природе тварного естества. По всей вероятности, это стало для Галилея дополнительным теологическим аргументом в пользу наблюдавшегося им всеобщего динамизма природы (открытие им фаз Венеры, спутников Юпитера, вращения Солнца, либрации Луны), а значит — в пользу обращения Земли вокруг Солнца.

Принцип всеобщей относительности

Противники Галилея, не соглашавшиеся с его аргументами в пользу движения Земли, возражали ему, утверждая, что, если бы Земля действительно вращалась вокруг Солнца, мы не могли бы удержаться на её поверхности. Отвечая на вопрос, почему мы не падаем с Земли и по какой причине мы совершенно не чувствуем её движения, Галилей утверждал, что движения тел на поверхности Земли как бы «захватываются» её общим движением и для наблюдателей, находящихся на поверхности, всё выглядит так, как если бы Земля покоилась. Таким образом, Галилей фактически сформулировал принцип, который позднее получит название принципа относительности Галилея в системах отсчёта, движущихся равномерно и прямолинейно или покоящихся (сейчас такие системы называются инерциальными), все физические процессы протекают одинаково. Иначе говоря, покой и равномерное прямолинейное движение эквивалентны. Находясь в замкнутом помещении, пребывающем в состоянии покоя или равномерного и прямолинейного движущемся, мы не можем с помощью каких бы то ни было экспериментов определить, движется оно или покоится. Именно поэтому находящимся в поезде пассажирам в тот момент, когда поезд плавно трогается, кажется, что двигаться начинает платформа. Именно поэтому, сидя

15 Смолин Л. Возвращение времени: от античной космогонии к космологии будущего / Пер. с англ. М.: АСТ CORPUS, 2014. С. 43.

16 См.: ГайденкоВ.П., СмирновГ.А. Раннесредневековая концепция человека... С. 46-48.

в каюте равномерно плывущего (в отсутствии качки) корабля, мы зачастую не можем понять, идёт корабль или стоит неподвижно, а находясь на поверхности Земли, мы не замечаем её вращения вокруг Солнца. Фундаментальный принцип относительности сразу ставит крест на всей прежней аристотелевской физике, различающей абсолютное движение и абсолютный покой — и, соответственно, на всей аристотелевской системе понятий. Можно сказать, что аристотелевская физика представляет собою описание мироздания с точки зрения одной-единственной выделенной — и потому абсолютной — системы отсчёта — системы Земли. Галилей же фактически постулирует существование бесконечного количества эквивалентных инерциальных систем отсчёта. Отказываясь от представления об абсолютном пространстве (абсолютном верхе, абсолютном низе, абсолютном движении и абсолютном покое), связанном с Землёй, он, по существу, разрушает традиционную средневековую иерархически упорядоченную модель Вселенной, органически встроенную во всю систему церковного мировоззрения. Именно это, по сути, и вызвало столь резкую реакцию Католической Церкви: незыблемость церковного вероучения ассоциировалась с неподвижностью Земли, ставшей местом Воплощения Сына Божия и ареной драмы Искупления и Спасения. Парадокс заключается в том, что Галилей был осуждён фактически за то, что он «христианизировал» естествознание: именно глубокое осмысление библейского Откровения о творении мира позволило Галилею сформулировать понятие динамического закона (хотя сам Галилей, похоже, этого до конца не осознавал и, по крайней мере, в таком виде не формулировал).

Галилей утверждал, что математика позволяет дать универсальное описание физических процессов, справедливое во всех инерциальных системах отсчёта (разумеется, с учётом применения операции пересчёта из одной инер-циальной системы в другую; сейчас такое описание называется общековари-антным). Другими словами, классическая математическая физика позволяет увидеть мир с точки зрения любой инерциальной системы отсчёта (каковых, разумеется, бесконечно много) подобно тому, как Бог видит мир со всех точек зрения сразу. Поскольку математическим эйдосам (в силу их идеальности и универсальности) должны соответствовать онтологические реальные «сущности», это означает, что именно относительные движения, описываемые динамическими законами природы, обладают онтологической реальностью. Потому-то мы и не чувствуем движения Земли вокруг Солнца — оно онтологически не реально. Онтологически реальны лишь относительные движения. Таким образом, физика, возникшая в результате исследования второй Книги Творца — Книги Природы, предлагает весомые аргументы в пользу того, что не только бытие всего мира относительно — относительно Бога, — но и всякое существование есть существование относительно чего-то.

Новые представления о времени

Создание классической теоретической физики стало возможным благодаря тому, что к началу Нового времени движение было наделено онтологическим статусом (в значительной мере — трудами Галилея); при этом покой стал восприниматься в качестве частного случая движения. Ньютон (Sir Isaac

Newton, 1642-1727) в своих «Математических началах натуральной философии» (1687) предложил общие динамические законы, описывающие поведение любых систем. Для того, чтобы математически сформулировать динамические законы, Ньютон ввёл понятие абсолютного времени как некого псевдоуниверсума, «в котором» пребывает вся Вселенная. Время становится физической величиной и математически моделируется. То, что время является величиной, совершенно неочевидно; наше субъективное переживание времени очень сильно зависти от нашего эмоционального состояния. Если время становится физической величиной, такой как масса или расстояние, это означает, что время аддитивно. Вообще говоря, это не очевидно и едва ли согласуется с нашим интуитивным представлением о времени. Но по мере того, как человек научился измерять время — сначала очень приблизительно, при помощи примитивных устройств, подобных клепсидрам или песочным часам, потом точнее, часами механическими, — люди в конце концов привыкли к тому, что время измеримо, аддитивно, может рассматриваться как физическая величина. И тут неожиданно оказалось, что обнаруженные классической физикой динамические законы являются (в так определяемом времени) детерминистическими. Это означает, что если некая физическая система замкнута, то на основании знания её состояния в некий момент времени можно абсолютно точно предсказать поведение этой системы в будущем и вычислить его в прошлом. Фактически детерминизм законов природы означает, что времени в определённом смысле нет — нет как того, что обеспечивает темпоральность в смысле рождения нового. Время в классической физике превращается просто в параметр, позволяющий различать последовательные жёстко детерминированные состояния Вселенной. Поведение каждой классической физической системы однозначно предопределено её предшествующим состоянием; если же нам кажется, что нечто происходит «случайно» или «по промыслу Божию», то такое впечатление есть лишь иллюзия, обусловленная неполной нашего знания. Один из создателей классической механики, французский физик и математик Пьер-Симон Лаплас (Pierre-Simon de Laplace, 1749-1827) в работе «Опыт философии теории вероятностей» (1814) утверждал, что для разума, которому известны законы природы и состояние Вселенной в некоторый момент времени, не было бы ничего неизвестного, — будущее существовало бы в его глазах точно так же, как настоящее и как прошлое. Фактически, классическая физика позволяет человеку встать на точку зрения Бога, по крайней мере — в принципе, и если не по отношению ко всей Вселенной (узнать точное значение всех сил и положение всех тел в мире невозможно), то хотя бы по отношению к некоторой её части, измерение состояния которой для нас доступно. Отсюда с неизбежностью следует, что если наука способна однозначно предсказать состояние вещей в любой момент времени, то используемый ею аппарат является исчерпывающим языком описания мира.

Подтверждаемая практикой полнота используемого физикой языка описания природы приводит к тому, что наука начинает претендовать не только на описание того, что существует, но и на определение того, что в принципе может существовать, а значит, и на исключение того, что в принципе существовать не может. В итоге постулируется, что реальный мир именно таков,

каким его предполагает теория, а предположение о существовании чего-либо ещё — душ, ангелов, и уж тем более Бога — является избыточным. Разумеется, можно просто декларативно утверждать, что душа, как и Бог, есть, но проблема заключается в том, как построить такую целостную богословскую систему мира, которая не отрицала бы несомненных фактов современной науки, общих для всех, как верующих, так и неверующих, и при этом была бы способна органично определить понятие существования не только для материальных тел, но и для душ.

Мир материи

Если с точки зрения «объективной» науки нет ни душ, ни ангелов, ни Бога — то, что же тогда есть? Ответ на этот вопрос кажется очевидным: есть материальный мир. Но что мы называем материей и как появляется это понятие?

Начиная с Галилея, физика моделирует мир при помощи введения величин, позволяющих сопоставить элементам реального физического мира не существующие в природе математические объекты — числа. Такое сопоставление осуществляется в процессе реализации процедуры измерения — исследования отношения одного элемента физической реальности к другому. Таким образом, объективирующая наука описывает не мир «сам по себе», но лишь проекции различных элементов мира на измерительные приборы. Получающиеся в итоге физические теории оказываются теориями отношений. При этом вопрос о том, «что» именно соотносится между собой, как бы «выносится за скобки» самой физики. В силу описанной «относительности» математические (структурные) теории физического мира оказываются открыты для содержательной интерпретации17.

Вопрос о том, что именно соотносится между собой в процессе реализации процедуры измерения, по-существу «выносится за скобки» самой физики. Мы можем выдвигать какие-либо утверждения относительно природы мироздания лишь на основании интерпретации обнаруживаемых нами природных структур. «Минималистская» интерпретация классической физики — материалистическая. Она была чётко сформулирована Кантом (Immanuel Kant, 1724-1804) на рубеже XVIII и XIX веков. Ньютоновскую классическую физику он считал вершиной развития науки. Тщательно проанализировав её до конца не осознаваемые предпосылки, Кант показал, что, начиная с эпохи Нового времени, метафизика природы превращается в метафизику материи, причем материи особого рода — абсолютно самотождественной «идеальной» материи вообще. Действительно, как мы можем утверждать, что описание мира при помощи «абсолютно жёсткой» пребывающей «в вечности» математики адекватно природе физической реальности? Прямую линию, плоскость или окружность, как и все остальные геометрические фигуры, невозможно деформировать, иначе они перестанут быть собой. Мы можем использовать математику для адекватного описания природы лишь при условии, что сама

17 Мандельштам Л. И. Лекции по оптике, теории относительности и квантовой механике / Под ред. С. М. Рытова. М., 1972. С. 326-328.

природа в определённом смысле «идеальна». Иначе говоря, производя измерение, например, взвешивая что-либо или измеряя длину некоторого предмета, мы сравниваем этот предмет с эталоном — единицей веса или линейкой. При этом мы предполагаем, что размеры предмета и эталона, как и их вес, на протяжении процедуры измерения остаются неизменными, и мы можем вынести их «за скобки». То, что «выносится» — это, собственно, и есть «материя», то, что остаётся в результате процедуры измерения, — свойство этой материи, в данном случае — её вес или размер18. Важно подчеркнуть, что самой по себе «материи» мы никогда не видим, она есть лишь умозрительный конструкт. Мы видим конкретные тела, точнее — воспринимаем их свойства, а «носителем» этих свойств считаем «материю».

На самом деле такая (материалистическая) интерпретация была внутренне противоречива: с одной стороны, бытие относительно (и именно поэтому существуют динамические законы природы), с другой — материя (как «подлинно сущее) абсолютна. Но вплоть до начала ХХ столетия такая «минималистская» материалистическая интерпретация физики себя оправдывала.

Более того, в конце Х1Х века казалось, что наука «закончилась» — закончилась в том смысле, что все законы уже открыты и дальше остаётся только уточнять детали. Так думал, например, патриарх физики позапрошлого столетия Уильям Томсон (William Thomson, 1st Baron Kelvin, 1824-1907). Он был убеждён, что в физике больше нельзя открыть ничего нового, дальше только будет расти точность измерений. Выдающийся американский физик Альберт Майкельсон (Albert Abraham Michelson, 1852-1931) полагал, что будущие истины физики следует искать в шестом знаке после запятой, иначе говоря — во всё большем уточнении значений физических констант19. Профессор Мюнхенского университета Филипп фон Жолли (Philipp Johann Gustav Von Jolly, 1809-1884) даже пытался отговорить будущего первооткрывателя идеи кванта Макса Планка (Max Karl Ernst Ludwig Planck, 1858-1947) от занятий физикой, поскольку был убеждён, что практически всё уже открыто, и единственное, что остаётся — это залатать некоторые не слишком важные «дыры». К числу таких «пробелов» или, как выражался Томсон, «туч», омрачающих ясные горизонты науки, относятся вопрос о светоносном эфире и доктрина Максвелла-Больцмана о равнораспределении энергии по степеням свободы. Но примечательно, что за этими двумя «тучами» как раз и скрывались две физические теории — теория относительности и квантовая механика, заставившие нас радикально пересмотреть прежние классические представления об онтологическом устроении мироздания.

Физика и этика

Заметим, что материалистическая интерпретация классического естествознания влечёт за собою и вполне определённые этические следствия. Поскольку

18 Кант И. Метафизические начала естествознания // Его же. Сочинения: в 6 т. Т. 6 / Ред. Т. И. Ойзерман. М., 1966. С. 59-61.

19 См.: Хорган Дж. Конец науки. Взгляд на ограниченность знания на закате Века Науки / Пер. с англ. СПб.: Амфора, 2001. С. 34.

кроме материи ничего не существует, то всё имеет свою цену и ничто не имеет ценности, а в своей жизни человеку следует руководствоваться максимой Ubi bene ibi patria «где хорошо, там и родина». Мир, представляющий собою оформленную определённым образом материю, никоим образом не способен «реагировать» на наши действия кроме реакций чисто физических, в рамках физических же законов сохранения — сохранения энергии и сохранения импульса. Иначе говоря, что бы человек ни совершил, будь то высочайший подвиг или отвратительнейшее злодеяние, Вселенная остаётся по-прежнему равнодушной к нему, а сами люди реагируют лишь на то, что становится им известным. Отсюда возникает вполне определённая модель поведения, которую Сомерсет Моэм (William Somerset Maugham, 1874-1965) в романе «Бремя страстей человеческих» (Of Human Bondage, 1915) назвал «моралью оглядки на полицейского»: «Следуй своим естественным наклонностям, но с должной оглядкой на полицейского за углом». Даже если для кого-то покажется естественным в определённой ситуации украсть или убить, но при этом его преступление не будет замечено, он сможет продолжать наслаждаться радостями жизни. Воззрения такого рода, как несложно видеть, до сих пор глубоко укоренены в нашей культуре.

Более того, как уже было сказано, детерминизм обнаруживаемых физикой законов природы означает, что в физическом мире — а никакого другого в рамках научной картины мира и нет — отсутствует не только свобода воли, но нет и самой «воли», есть просто совокупность подчиняющихся детерминистическим законам частиц. Это означает, что все поступки человека являются не актами свободного выбора (хотя могут казаться таковыми в силу нашей неосведомлённости), а результатами причинно-следственной детерминации событий. Значит, строго говоря, не может быть и никакой ответственности за совершённые деяния: все они предопределены изначально. Преступник может быть посажен в тюрьму или даже казнён, но лишь для того, чтобы изолировать его от общества, а вовсе не для того, чтобы «исправить». Впрочем, и само наказание — тюремное заключение или казнь — также оказываются изначально предопределёнными в рамках детерминистической концепции.

Научная революция ХХ века: теория относительности

В самом начале ХХ века родилась специальная теория относительности. Она расширила сферу действия принципа относительности Галилея и на электромагнитные явления: не только механические, но и электрические явления — и, в том числе, распространение света — происходят во всех инерциаль-ных системах отсчёта одинаково. Это означает, что во всех системах отсчёта свет должен распространяться с одной и той же скоростью (иначе, находясь внутри системы отсчёта, можно было бы понять, движется она или покоится просто измерив скорость света). Постулировав постоянство скорости света (при сохранении классического галилеевского принципа относительности), Альберт Эйнштейн (Albert Einstein, 1879-1955) объяснил закон преобразования математического описания физических процессов из одной инерциальной системы в другую. Поразительным следствием этого закона преобразования

стало то, что такие физические величины как длина или время, прежде считавшиеся абсолютными, оказались зависящими от выбора системы отсчёта. Это значит, что, если мы, например, утверждаем, что длина некоторого предмета такая-то, это справедливо лишь при условии указания, в какой системе отсчёта производится это измерение. В другой системе длина может отличаться, причём это не иллюзия, вызванная движением системы отсчёта, а подлинная реальность — подлинная в том смысле, что это можно экспериментально проверить. То же самое относится и к измерению временного интервала между двумя событиями: некое событие, предшествующее иному в одной системе отсчёта, может следовать за ним в другой. Таким образом, пространство и время, прежде воспринимавшиеся как не зависящие от чего-либо «вместилища» существующих «самих по себе» «объективных» событий, лишаются своего абсолютного статуса и дают дополнительные аргументы в пользу того, что не только бытие всего мира относительно — относительно Бога, — но и всякое существование есть существование относительно чего-то.

Более того, специальная теория относительности, по существу, опровергла традиционные представления об абсолютности материи. В работе «Зависит ли инерция тела от содержащейся в нём энергии?» (1905) Эйнштейн приходит к выводу, что инвариантная масса тела или масса покоя пропорциональна его энергии в сопутствующей системе отсчёта, что выражается, пожалуй, самой известной физической формулой Е0 = тс2. Вытекающие из этой формулы следствия чрезвычайно значимы — и не только потому, что именно превращение массы в энергию лежит в основе принципов действия ядерного оружия и атомной энергетики. Эти следствия заставляют нас радикально переосмыслить онтологические представления о природе мироздания. Действительно, масса представляет собою, фактически, меру материи. Если материя субстанциональна, существует «объективно», «сама по себе», то она и её мера — масса — суть величина абсолютная. Физика выяснила, что материя переходит в энергию. Энергия же является характеристикой не субстанции, а процесса. Кроме того, энергия зависит от системы отсчёта и потому не может быть характеристикой субстанции. Поскольку масса эквивалентна энергии, то она так же не может быть характеристикой субстанции. Следовательно, материи (как субстанции) нет — вот главный вывод, который следует сделать из специальной теории относительности. Это означает, что рушатся все субстанциальные (в том числе и материалистическая) философии. Оказывается, что нет никаких «объективных» само-сущих тел, из которых состояла бы реальность. Мы видим одно и то же — и потому реальность нам кажется «объективной» — постольку, поскольку мы находимся в одной системе отсчёта, но это вовсе не то, что есть «на самом деле», а лишь «эффект наблюдателя».

Научная революция ХХ века: квантовая механика

Квантовая механика, сложившаяся в первой трети ХХ столетия, стала следующим колоссальным прорывом в нашем постижении природы реальности. Вплоть до начала ХХ века казалось, что мы живём в мире материальных тел. Эти тела состоят из атомов, являющихся мельчайшими «частичками

материи», а физика занимается открытием законов, ими «управляющих». При этом мы можем столь «деликатно» наблюдать природу, что способны не вносить никакого возмущения в исследуемые системы. Затем выяснилось, что атомы, в свою очередь, состоят из протонов, нейтронов и электронов, которые стали называть «элементарными (на уровне знаний того времени) частицами». Позже были обнаружены и другие «элементарные» микрообъекты такого рода — нейтрино, мезоны, гипероны и т. п. Мы до сих пор продолжаем именовать их «частицами» лишь по инерции, хотя на привычные нам «объекты», с которыми мы привыкли иметь дело, эти «частицы» совсем не похожи. Выяснилось, что те микрообъекты, «из которых» состоит весь мир, подчиняются очень странным правилам, формально описываемым при помощи квантовой механики. Эти правила были найдены, большей частью, «наощупь», как иногда говорят физики — «методом научного тыка». И неожиданно оказалось, что правила эти «работают» не только в той сфере, для которой они подбирались, но и далеко за её пределами.

Правила эти столь необычны, что до сих пор до конца не ясно, что же они, собственно, описывают и почему они именно таковы. Самое же главное, поистине шокирующее открытие квантовой физики заключается в том, что в той мере, в которой квантовомеханические принципы справедливы, описываемая ими фундаментальная микроскопическая реальность обладает следующими удивительными свойствами.

1) Реальность индетерминистична в смысле, что мы не можем однозначно предсказать результаты измерения квантовомеханической системы; мы можем предсказать лишь вероятности того или другого исхода. Мы оказываемся вынуждены описывать мир на вероятностном языке, но это связано не с тем, что мы не знаем каких-то параметров, присущих реальности на фундаментальном уровне, а с тем, что эта реальность как бы «отвечает» на наше вопрошание, причём в самом ответе присутствует элемент про-из-воления, элемент свободы.

2) Реальность контекстуальна в смысле, что некоторые из приписываемых ей параметров не существуют «объективно», «сам по себе», а приобретают те или иные значения в зависимости от способа постановки вопросов, в частности, от того, как и в какой последовательности и какие измерения мы производим, иначе говоря — от экспериментального контекста.

3) Реальность нелокальна в том смысле, что две системы, связанные общим прошлым, остаются связанными и далее, причём эта связь передаётся мгновенно на любом расстоянии, а значит, она не опосредуется (не переносится) никаким материальным носителем. Это означает, что, если мы производим измерение над одной из «частей» связанной квантовомеханической системы, то другая её «часть» тут же «чувствует» это и переходит в соответствующее состояние.

Все эти странные свойства реальности как раз и означают, что реальность относительна. Выдающийся российский физик академик Владимир Александрович Фок (1898-1974) отмечал, что квантовая механика стала естественным продолжением и дальнейшим развитием специальной и общей теорий относительности. Любое наблюдение всегда производится не только

в некоторой системе отсчёта, но и при помощи некоторых приборов (даже когда нам кажется, что мы наблюдаем «непосредственно», таким «прибором» является человеческий глаз). Учёт влияния наблюдения вынуждает нас, по мнению Фока, ввести новый принцип относительности — относительность к средствам наблюдения20. Таким образом, это органично встраивается в магистральную линию развития науки и ещё более усиливает аргументы в пользу того, что не только бытие всего мира относительно — относительно Бога, — но и всякое существование есть существование относительно чего-то.

Примечательно, что несмотря на то, что квантовая механика несравнимо более «динамична» чем классическая и даже, можно сказать, «зыбка», время в ней по-прежнему остаётся классическим, ньютоновским. Квантовомехани-ческий оператор времени построить не удаётся, и ряд исследователей воспринимают это как свидетельство незавершённости квантовой концепции.

Важно подчеркнуть, что все вышеперечисленные поразительные свойства микроскопической квантовомеханической реальности — индетерминистич-ность, контекстуальность и нелокальность — многократно экспериментально проверены и подтверждены. В настоящее время квантовая механика является самой точной физической теорией, справедливой во всей доступной опытной проверке области. Да, индетерминистичность, контекстуальность и нелокальность теории противоречат нашей интуиции о том, какова должна быть реальность природы, но, тем не менее, на фундаментальном микроскопическом уровне мир именно таков, каким его описывает квантовая физика. Шокирующую весть о фундаментальной природе мироздания, возвещаемую нам квантовой теорией, известный британский физик Роджер Пенроуз (Roger Penrose) называет квантовым откровением21. Один из создателей квантовой механики нобелевский лауреат Нильс Бор (Niels Henrik David Bohr, 1885-1962) говорил, что новая физика требует «радикального пересмотра наших взглядов на проблему физической реальности»22. С момента создания квантовой механики прошло почти столетие, но этот пересмотр, к сожалению, так и не произошёл.

Новая физика и новая этика

Как уже было сказано, материалистическая интерпретация классического естествознания влечёт за собою и вполне определённые этические следствия: поскольку кроме материи ничего не существует, то человеку следует руководствоваться максимой Ubi bene ibi patria «где хорошо, там и родина» и «моралью оглядки на полицейского». Однако в связи с появлением теории относительности и квантовой механики ситуация радикально изменилась. Более полувека назад один из крупнейших физиков XX столетия нобелевский

20 ФокВ.А. Квантовая физика и строение материи. 2-е изд. М.: Книжный дом «ЛИ-БРОКОМ», 2010. С. 12

21 Пенроуз Р. Мода, вера, фантазия и новая физика Вселенной / Пер. с англ. СПб.: Питер, 2020. С. 141-143.

22 Бор Н. Можно ли считать квантовомеханическое описание реальности полным // Его же. Избранные научные труды: в 2 т. / Под ред. И. Е. Тамма, В. А. Фока, Б. Г. Кузнецова. Т. II. Статьи 1925-1961. М., 1971. С. 182.

лауреат Вольфганг Паули (Wolfgang Ernst Pauli, 1900-1958) говорил: «Не так уж маловажно то, что думают физики, ведь именно узость... идеала объективного мира, существующего в пространстве и времени по закону причинности... вызвала конфликт с духовными формами различных религий. И если само естествознание ломает эти узкие рамки — как оно это сделало в теории относительности и в ещё большей мере способно сделать в квантовой теории. то соотношение между естествознанием и тем содержанием, которое хотят охватить своими духовными формами религии, начинает выглядеть опять-таки иначе. Мы впервые начинаем понимать то обстоятельство, что представление о материальном объекте, якобы совершенно независимом от способа наблюдения этого объекта, является лишь абстрактной экстраполяцией, которая никакой действительности не соответствует. В будущем. наука. будет не только терпимее к различным формам религии, но сможет, пожалуй, полнее рассматривая целое, обогатить и мир ценностей»23. И сегодня это действительно начинает происходить. Благодаря развитию науки, возникшей как способ прочтения Книги Природы, взаимо-дополнительной по отношению к Библии, мы вплотную подошли к новому пониманию динамизма мира, пониманию всеобщей относительности бытия. Относительность реальности означает, что изменяя своё внутреннее, душевное, психическое состояние, свой собственный способ существования, мы способны оказывать воздействие на внешнюю реальность, на всё мироздание. Поистине, как говорил прп. Серафим Саровский, «спасись сам — и вокруг тебя спасутся тысячи».

Источники и литература

1. Аверинцев С. С. Книга природы // Его же. София-Логос. Словарь. К.: Дух i Лггера, 2001. С. 114.

2. Бор Н. Можно ли считать квантовомеханическое описание реальности полным // Его же. Избранные научные труды: в 2 т. / Под ред. И. Е. Тамма, В. А. Фока, Б. Г. Кузнецова. Т. II. Статьи 1925-1961. М., 1971. С. 180-191.

3. Бэкон Ф. О достоинстве и преумножении наук // Его же. Сочинения: в 2 т. Т.1 / Сост., общ. ред. и вступ. ст. А. Л. Субботина; пер. Н. А. Фёдорова. М.: Мысль, 1971. С. 85-546.

4. Гайденко В. П., Смирнов Г. А. Раннесредневековая концепция человека // Культура и искусство западноевропейского средневековья: Материалы научной конференции (Випперовские чтения, 1980) / Гос. музей изобразит. искусств им. А. С. Пушкина, ВНИИ искусствознания министерства культуры СССР; под общ. ред. И. Е. Даниловой. М.: Советский художник, 1981. С. 35-53.

5. Галилей Г. Диалог о двух главнейших системах мира — птоломеевой и ко-перниковой / Пер. А. И. Долгова. М.; Л.: ОГИЗ СССР, Государственное издательство технико-теоретической литературы, 1948.

6. Галилей Г. Пробирных дел мастер / Пер. Ю. А. Данилова. М.: Наука, 1987.

23 Гейзенберг В. Часть и целое (Беседы вокруг атомной физики) // Его же. Избранные философские работы: Шаги за горизонт. Часть и целое (Беседы вокруг атомной физики) / Пер. А. В. Ахутина, В. В. Бибихина. СПб., 2006. С. 359-360.

7. Гейзенберг В. Часть и целое (Беседы вокруг атомной физики) // Его же. Избранные философские работы: Шаги за горизонт. Часть и целое (Беседы вокруг атомной физики) / Пер. А. В. Ахутина, В. В. Бибихина. СПб., 2006. С. 277-517.

8. Живов В. М. «Мистагогия» Максима Исповедника и развитие византийской теории образа // Его же. Разыскания в области истории и предыстории русской культуры. М.: Языки славянской культуры, 2002. С. 15-39.

9. Жильсон Э. Философия в средние века. М.: Республика, 2010.

10. Иоанн Дамаскин, св. Точное изложение православной веры. СПб., 1894.

11. Кант И. Метафизические начала естествознания // Его же. Сочинения: в 6 т. Т. 6 / Ред. Т. И. Ойзерман. М., 1966. С. 53-176.

12. МандельштамЛ.И. Лекции по оптике, теории относительности и квантовой механике / Под ред. С. М. Рытова. М., 1972.

13. Пенроуз Р. Мода, вера, фантазия и новая физика Вселенной / Пер. с англ. СПб.: Питер, 2020.

14. Смолин Л. Возвращение времени: от античной космогонии к космологии будущего / Пер. с англ. М.: АСТ CORPUS, 2014.

15. Феофан (Быстров), архим. Тетраграмма или ветхозаветное божественное Имя. СПб., 1905.

16. Филарет (Дроздов), свт. Слово в день обретения мощей иже во святых Отца нашего Алексия, митрополита Московского и всея России чудотворца, и по случаю возвращения к московской пастве // Сочинения Филарета, митрополита Московского и Коломенского. Слова и речи. Т. III (1826-1836). М., 1877.

17. Флоровский Г., прот. Тварь и тварность // Его же. Догмат и история. М.: Издательство Свято-Владимирского братства, 1998. С. 108-150.

18. Флоровский Г., прот. Cur Deus Homo? О причине Воплощения // Его же. Догмат и история. М.: Издательство Свято-Владимирского братства, 1998. С. 151-164.

19. Фок В.А. Квантовая физика и строение материи. 2-е изд. М.: Книжный дом «ЛИБРОКОМ», 2010.

20. Хорган Дж. Конец науки. Взгляд на ограниченность знания на закате Века Науки / Пер. с англ. СПб.: Амфора, 2001.

21. Шрёдингер Э. Наука и гуманизм. Ижевск: НИЦ «Регулярная и хаотическая динамика», 2001.