CC BY
39
ИСТОРИЯ ЭКОНОМИЧЕСКОЙ МЫСЛИ
ЦИВИЛИЗАЦИОННЫЙ И ЭВОЛЮЦИОННЫЙ ПОДХОДЫ В ПРЕОДОЛЕНИИ ОГРАНИЧЕНИЙ В СОВРЕМЕННОЙ ЭКОНОМИЧЕСКОЙ ТЕОРИИ
Павленко Юрий Григорьевич
доктор экономических наук, профессор, руководитель центра ИЭ РАН.
Адрес: Федеральное государственное бюджетное учреждение науки Институт экономики Российской академии наук, 117218, Москва, Нахимовский проспект, д. 32. E-mail: [email protected]
В статье предпринята попытка исследования ограничений мэйнстри-ма в экономической теории с позиций цивилизационного и эволюционного методологических подходов. Автор обращается к трудам академика Л. И. Абалкина, которым рассматривает цивилизационный подход в рамках традиций российской школы политической экономии. Отмечается, что многие теории, характерные для западной экономической мысли, прежде всего теория предельной полезности и маржинализм, не получили в России широкого распространения, поскольку рациональный, максимизирующий свою полезность индивид не очень подходил на роль главной организующей конструкции экономической теории. Подчеркивается правомерность и необходимость эволюционного подхода к анализу социально-экономической действительности.
Ключевые слова: экономическая теория, политическая экономия, циви-лизационный подход, эволюционный подход.
CIVILIZATION AND EVOLUTION APPROACHES IN OVERCOMING RESTRICTIONS IN MODERN ECONOMIC THEORY
Pavlenko, Yury G.
Doctor of Economics, Professor, the Head of the Economics Institute Center of the Russian Academy of Sciences. Address: The State Budget Research Institution Economics Institute of the Russian Academy of Sciences, 32 Nakhimovskiy Pr., Moscow, 117218, Russian Federation. E-mail: [email protected]
The article makes an attempt to investigate mainstream restrictions in economic theory in view of civilization and evolution methodological approaches. The author addresses the works of Academician L. I. Abalkin, who depicts the civilization approach within the frames of Russian school of political economy traditions. It is pointed out that many theories typical of western economic thought, mainly the theory of maximum usefulness and marginalizm did not get a wide proliferation in Russia, as a rational individual maximizing his usefulness does not fit the role of main organizing structure of economic theory. The author underlines the relevance and necessity of evolution approach to analyzing social and economic reality.
Keywords: economic theory, civilization approach, evolution approach.
Основные постулаты современной экономической теории, в частности принцип методологического индивидуализма и связанная с ним модель «экономического человека», все чаще подвергаются критике со стороны экономистов и представителей других социальных наук за пределами так называемого мэйнстрима. В поисках преодоления ограничений мэйнстрима российские ученые обращают внимание на цивилизационные аспекты социально-экономического развития, а также на исследование исторического и эволюционного контекстов экономики.
Большое внимание цивилизационному аспекту в развитии экономики уделял в своих трудах Л. И. Абалкин. Цивилизационный подход, по его словам, - не панацея, обладающая правом на знание абсолютной истины, он вовсе не исключает другие подходы и методы. Но в то же время он образует важное и непременное условие познания и объяснения сложного, многомерного процесса развития человеческого общества [1. - С. 33]. По мнению Л. И. Абалкина, большое влияние на особенности формирования и развитие российской цивилизации оказали географические условия расселения славянских и иных народов, организация их самоуправления и организация экономической жизни. Именно эти факторы способствовали, причем с самых первых шагов и на протяжении всей истории, созданию общинных, групповых структур управления, коллективных, часто артельных форм организации труда, зародили основы последующего развития кооперации.
Л. И. Абалкин выделяет две особенности российской экономической мысли. Первая в рамках холистического, целостного подхода акцентирует внимание на традиции государственности со всеми сильными и слабыми ее проявлениями. Их влияние на российскую экономическую мысль остается непременным условием понимания ее места в мировой науке. Вторая особенность развития российской экономической мысли состоит в воздействии на нее восточного христианства, или православия. В рамках данной религиозной доктрины стремление к материальному богатству не является самоцелью, главной же обязанностью и достоинством человека служит выполнение им христианских заповедей. При этом традиционно требования справедливости стояли обычно выше норм закона [1. - С. 280-281].
В своих исследованиях цивилизационного, социально-культурного аспектов развития экономики Л. И. Абалкин опирается на традиции российской школы политической экономии. Сложившийся характер российской культуры привел к широкому распространению в экономических трудах различного рода философских, социальных, психологических, духовно-нравственных и религиозных подходов. И это не было случайным, а отражало стремление к широкому, органически присущему российской экономической мысли взгляду на сложность и
целостность изучаемого ею предмета. Так, в основе широко распространенной критики воззрений А. Смита на общество, рассматриваемое им в качестве простой суммы отдельных индивидов, лежало понимание приоритета народно-хозяйственных интересов над индивидуальными.
А. И. Чупров в «Истории политической экономии», ссылаясь на немецкую историческую школу, писал, что «в противоположность смитовскому воззрению на общество как на простую сумму отдельных индивидуумов, историческая школа признает, что хозяйство каждого народа есть единое целое, части которого находятся между собою в постоянном взаимодействии: жизнь этого целого управляется своими особыми законами, помимо тех, которым подчиняется индивидуум. В каждом данном народе и в каждом историческом периоде составные части хозяйственного общества находятся между собой в иных отношениях, нежели в другом народе и в другом периоде» [7. - С. 217].
Многие теории, характерные для западной мысли, прежде всего теория предельной полезности и маржинализм, не получили в России широкого распространения. «Субъективизм и методологический индивидуализм плохо вписывались в социальный контекст привычного для русских экономистов дискурса. Рациональный, максимизирующий свою полезность индивид не очень подходил на роль главной организующей конструкции экономической теории»1.
Российской экономической мысли ближе была социальная теория распределения, в основу которой положены два фактора: производительность общественного труда и система социальных отношений и объявленная М. И. Туганом-Барановским верховная ценность человеческой личности. У М. И. Туган-Барановского речь идет об экономической политике в тесной связи с этикой. Он писал, что центральной идеей политики должна стать идея верховной ценности человеческой личности [4].
Академик А. К. Шторх в первом томе «Курса политической экономии, или Изложение начал, обусловливающих народное благоденствие» различает два разряда ценностей - ценности внешних благ и благ внутренних. Он поясняет: «Между ценностями, могущими войти в наше обладание, одни материальные состоят из предметов, вне нас находящихся; другие нематериальные, то есть не поддающиеся нашим чувствам; они образуют нашу нравственную собственность и составляют часть нашего существа. Эти два разряда ценностей можно отметить именами - внешних благ и благ внутренних» [9. - С. 43].
Российские ученые, творя в рамках внутрироссийского цивили-зационного дискурса, не замыкались в нем, но соотносили свои разра-
1 История экономических учений : учебное пособие. - М. : Инфра-М, 2000. - С. 386.
ботки с мировым опытом. Так, Д. И. Менделеев в своем «Учении о промышленности» пытался обосновать роль государства ссылками на общемировые тенденции. «Мы живем, - писал он, - в эпоху господства государственных начал повсюду на земле, и они составляют не только плод исторического движения всего человечества, но и залог всех его дальнейших успехов в победе над природою и над животными инстинктами самих людей, потому что в государстве заложено формирующее начало общественности и общего блага, ведущего к совершенствованию общежития, а через него и усовершенствованию жизни отдельных лиц» [2. - С. 68].
Некоторые из них пророчески предвидели возрождение неевропейских цивилизаций. Так, наблюдая происходящие в мире процессы, А. В. Чаянов писал, что «наш мир постепенно перестает быть только европейским миром, а ныне Африка и Азия с их своеобычными экономическими формациями все больше и больше будут входить в круг нашей жизни и культуры, мы тем больше будем вынуждены посвящать наш теоретический интерес проблемам некапиталистических экономических систем» [6. - С 143]. В наше время Л. И. Абалкин отмечал, что именно «своеобычные экономические формации», или типы цивилизаций в Азии, дали мощный толчок проводимым там реформам. При этом в Китае Чаянова рассматривают как главного теоретика блестяще проведенной там аграрной реформы.
Рассматривая связь конфуцианства и модернизации, профессор Гарвардского университета Ту Вэймин отмечает, что современный Запад, выросший на ментальности Просвещения, задает импульс преобразованиям по всему земному шару. Вместе с тем, по его мнению, исторические причины, в силу которых обновленческий процесс начался именно в Западной Европе и Северной Америке, отнюдь не являются структурными компонентами модернизации. Несомненно, такие ценности Просвещения, как инструментальная рациональность, права и свободы человека, верховенство закона, неприкосновенность частной жизни и индивидуализм, в наше время приобрели универсальное значение. Но, как показывает пример Восточной Азии, конфуцианские ценности типа сострадания, уравнительной справедливости, чувства долга, приверженности ритуалам, ориентации на группу сегодня также стали общепризнанными. Подобно тому как упомянутые выше западные ценности должны быть инкорпорированы в азиатскую модель модернизации, конфуцианские ценности могут оказаться весьма востребованными при корректировке американского образа жизни [10]. Более того, успех региона, которому удалось обновиться, не допустив при этом тотальной вестернизации, означает, что модернизация может принимать различные культурные формы.
Российская школа политэкономии в своем противопоставлении мэйнстриму не является изолированным явлением. Пример положительного влияния другой национальной школы приводит норвежский экономист Эрик Райнерт, который делится наблюдениями от пребывания в Гарвардской школе бизнеса: «Только через много лет я понял, что Гарвардская школа бизнеса за два года обучения незаметно сделала меня адептом альтернативной, ныне исчезнувшей экономической традиции, которая куда ближе к реальной жизни, чем сегодняшняя экономическая наука. Метод ситуационного исследования, которым пользуются в деловых школах, основан на методологии Немецкой исторической школы. Эдвин Гей (1867-1946), основатель и первый декан Гарвардской школы бизнеса, 12 лет проучился в немецкоязычных университетах и был последователем немецкого экономиста Густава Шмолле-ра и его исторического подхода. Стандартная экономическая наука зачастую приучает людей смотреть на мир сквозь призму методологических и математических линз, при этом упуская из вида факторы реальной жизни. Исторический же подход, напротив, собирает любые фактические доказательства, если они имеют отношение к делу» [3. -С 35].
Хотелось бы обратить внимание на правомерность и необходимость также эволюционного или, если угодно, формационного подхода к анализу социально-экономической действительности. По словам академика Абалкина, современное общество стало другим и отличается от первозданного капитализма так же, как человек разумный от своих далеких предков [1. - С 38]. При этом Л. И. Абалкин особые надежды связывает со смешанным обществом, которое, по его словам, по самой своей природе многовариантно и многолико. Оно открыто для выбора конкретных моделей и учета всей совокупности исторических традиций, национальных особенностей, других социокультурных факторов [1. - С 41]. Формирование смешанного общества он определяет как главную среди глобальных тенденций общественного прогресса, оговариваясь при этом, что формирование такого общества -это вопрос отнюдь не ближайшей перспективы [1. - С 37].
Несколько иные акценты в рамках эволюционного подхода расставляет известный петербургский экономист В. Рязанов. Он обращает внимание на системную природу кризиса современного капитализма и указывает на возможность альтернативы нынешнему капитализму хотя бы на том основании, что будущее всегда многовариантно и непредсказуемо. По мнению В. Рязанова, тему социализма применительно к возможности посткапиталистического развития также не следует считать закрытой, поскольку, как доказывает история, новое рождается не через один, а через два скачка и два перехода, т. е. процесс утверждения нового проходит через отрицание отрицания. Первоначально от-
рицается предшествующий тип экономики, и одновременно происходит отрицание старого качества и первичной (незрелой) формы экономики нового типа. И только после второго перехода может произойти действительное утверждение нового типа экономики либо этот процесс рождения нового в экономике затухает в силу разных обстоятельств. По словам В. Рязанова, не исключено, что эта схема применима и для посткапиталистического развития, тем более что сам лозунг «нового социализма» не исчез, но лишь дальше распространился по миру (в частности, в Латинскую Америку). Следует также учесть, что капитализм обладает действительно редкой способностью к трансформации и обновлению, именно в этом следует видеть его историческое преимущество, даже более значимое, чем инновационность в производственной сфере. Поэтому и сегодня у капитализма есть перспектива, которая воплотится, если в нем найдется потенциал для очередного обновления [5. - С. 291].
Представляется, что прогнозирование будущего - неблагодарное занятие. Задача ученого - объективно исследовать прошлое и настоящее. А. М. Шлезингер-младший в своей работе «Циклы американской истории» описывает на примере толкования происхождения холодной войны две фазы в американской послевоенной историографии. В первой, или героической, фазе историки изображают борьбу правых с неправыми, хороших людей с плохими. Эта фаза приняла две формы: сначала ортодоксальную, а затем ревизионистскую, когда правые и неправые меняются местами. Затем, наконец, наступает академическая фаза, которая характеризуется беспристрастностью и постревизионистским синтезом [8. - С. 237-238]. Представляется, что подобные наблюдения американского ученого в их методологическом содержании могут быть приняты в качестве исследовательского инструментария и к осмыслению истории социально-экономического развития нашей страны последнего столетия. Хотелось бы также надеяться, что в исследовании прошлого и настоящего нашим ученым удастся достигнуть академической фазы.
Список литературы
1. Абалкин Л. И. Поиск самоопределения : очерки. - М. : Наука,
2002.
2. Менделеев Д. И. С думою о благе российском : избранные экономические произведения. - Новосибирск, 1991.
3. Райнерт Э. С. Как богатые страны стали богатыми и почему бедные страны остаются бедными. - М. : Изд-во ГУ - ВШЭ, 2011.
4. Рыбаков Ф. Ф. Экономическая политика: эволюция теоретических воззрений // Проблемы современной экономики. - 2010. -№ 1 (33).
5. Рязанов В. Немного солнца в холодной воде кризиса // Логос. -2012. - № 4.
6. Чаянов А. В. Крестьянское хозяйство. - М., 1989.
7. Чупров А. И. История политической экономии. - М. : Изд-во Императорского Московского университета, 1911.
8. Шлезингер-младший А. М. Циклы американской истории. - М. : Прогресс, 1992.
9. Шторх А. К. Курс политической экономии, или Изложение начал, обусловливающих народное благоденствие. - СПб., 1881.
10.Bary W. T. de. Asian Values and Human Rights: A Confucian Communitarian Perspective. - Cambridge : Harvard University Press, 1998.
References
1. Abalkin L. I. Poisk samoopredeleniya : ocherki [In Search for Self-Determination: Essays], Moscow, Nauka, 2002. (In Russ.).
2. Mendeleev D. I. S dumoyu o blage rossiyskom : izbrannye ekonomicheskie proizvedeniya [Thinking about the Wealth of Russia: Selected Economic Works], Novosibirsk, 1991. (In Russ.).
3. Raynert E. S. Kak bogatye strany stali bogatymi i pochemu bednye strany ostayutsya bednymi [How Rich Countries Became Rich and Why Poor Countries Are Still Poor], Moscow, Publishing House of the Higher School of Economics, 2011. (In Russ.).
4. Rybakov F. F. Ekonomicheskaya politika: evolyutsiya teoreticheskikh vozzreniy [Economic Policy: Evolution of Theoretic Views], Problemy sovremennoy ekonomiki [Problems of Present Day Economics], 2010, No. 1 (33). (In Russ.).
5. Ryazanov V. Nemnogo solntsa v kholodnoy vode krizisa [A Bit of Sun in the Cold Water of Crisis], Logos, 2012, No. 4. (In Russ.).
6. Chayanov A. V. Krest'yanskoe khozyaystvo [Peasant Household], Moscow, 1989. (In Russ.).
7. Chuprov A. I. Istoriya politicheskoy ekonomii [History of Political Economy], Moscow, Publishing House of the Imperial Moscow University, 1911. (In Russ.).
8. Shlezinger-mladshiy A. M. Tsikly amerikanskoy istorii [Cycles of American History], Moscow, Progress, 1992. (In Russ.).
9. Shtorkh A. K. Kurs politicheskoy ekonomii, ili Izlozhenie nachal, obuslovlivayushchikh narodnoe blagodenstvie [The Course of Political Economy or Principles of Stipulating Public Wealth], Saint Petersburg, 1881. (In Russ.).
10. Bary W. T. de. Asian Values and Human Rights: A Confucian Communitarian Perspective, Cambridge, Harvard University Press, 1998.
