CC BY
18
УДК: 321 ГРНТИ: 11.01.61 DOI: 10.32415/jscientia.2019.11-12.06
ЦИВИЛИЗАЦИОННЫЙ ФАКТОР В ПРОЦЕССЕ ГОСУДАРСТВЕННОГО СТРОИТЕЛЬСТВА СТРАН-ОСНОВАТЕЛЬНИЦ ЕВРАЗИЙСКОГО ЭКОНОМИЧЕСКОГО СОЮЗА
Б. В. Грачёв
Институт философии РАН
Россия, 109240 г. Москва, ул. Гончарная, 12, стр.1 ЕЗ Грачёв Богдан Валерьевич - BogdanGrachev@gmail.com
Статья посвящена исследованию влияния цивилизационных оснований на политические системы государств-основателей Евразийского экономического союза, их генезис и проявление на различных исторических этапах. Особое внимание уделено выявлению культурно-цивилизационныххарактеристик, определивших схожесть политической традиции. Показаны различия в процессе становления национальных политических систем после распада СССР, описаны их общие актуальные характеристики, определена роль культурно-цивилизационных факторов. В заключении дается оценка влиянию геополитических и цивилизационных факторов на интеграцию. В основу методологии статьи положен историко-философский анализ, применяемый через призму культурно-цивилизационной теории, использован широкий спектр политологических методов. Особым вкладом автора является, в первую очередь, обобщение цивилизационного опыта государств-основателей Евразийского экономического союза с позиций его значимости для интеграционного процесса. В условиях запроса на национализм и суверенитет, сильная государственная власть становится одним из главных препятствий к дальнейшему углублению интеграции. В долгосрочной перспективе для успеха объединения необходимо формирование некоторой идеологической или цивилизационной основы, которой с наибольшей вероятностью может стать та или иная вариация неоевразийства.
Ключевые слова: евразийская интеграция, Евразийский экономический союз, политический процесс, политическая система, локальные цивилизации, становление, идентичность.
CIVILIZATION FACTOR IN POLITICAL SYSTEM FORMATION OF THE EURASIAN ECONOMIC UNION FOUNDERS
B. V. Grachev
Institute of Philosophy Russian Academy of Science 12/1 Goncharnaya St., 109240 Moscow, Russia
H Grachev Bogdan - BogdanGrachev@gmail.com
The article is dedicated to the civilization basis of the political system of the Eurasian Economic Union founders, its genesis and realization on different historical stages. Special attention was paid to determining which cultural and civilizational characteristic influence on the political traditions' similarity. The differences in political process of post-soviet countries are outlined with respect to the role of civilizational factors. In the last part one may find out about the influence of geopolitical and civilizational factors on integration process. Methodology is based on the historical and philosophical analysis via adaptation through the theory of local civilization. Generalization of local (national) civilization experience intrinsic to the founders of the Eurasian Economic Union and its impact assessment on the integration process is considered as a prime contribution. Furthermore, under the condition of strong demand for sovereignty the powerful national governance can be regarded as a formidable obstacle for deeper integration. In the long-term the formalization of ideological or civilizational basis is required and a variation of neoeurasianism is likely to play this role.
Keywords: Eurasian integration, Eurasian Economic Union, political process, political system, local civilization, formation, national identity.
Интеграционные процессы, происходившие с середины 2000-х годов и увенчавшиеся созданием Евразийского экономического союза (ЕАЭС) в 2015 году, были представлены широкой общественности как чисто экономическое явление и в целом были благоприятно восприняты среди всех интегрирующихся стран [10]. Для россиян (как для представителей страны, экономика которой кратно превосходит потенциал остальных стран Союза в совокупности), позитивное восприятие события было определено не столько надеждой на какие-либо экономические улучшения, сколько ощущением воссоединения с братскими народами, успехом во внешней политике, «собиранием земель», формированием «центра силы». В других странах подобное отношение также прослеживалось, но трактовалось, скорее, алармистски как «восстановление Советского союза» и «усиление влияния России, вмешательство во
внутренние дела [17]. За последние несколько лет официальная риторика относительно ЕАЭС не изменила своего качества, и описанное противоречие вызывает несомненный научный интерес, поскольку идейные основания интеграции непосредственно связаны с вопросом о долгосрочных перспективах объединения.
Данный вопрос получил широкое освещение с позиций практической политологии, однако целесообразно рассмотреть его теоретически, более обобщенно, например, с точки зрения цивилизационного подхода. В данной статье ставится задача оценить влияние внутренних культурно-ци-вилизационных особенностей на систему государственного устройства и процесс ее формирования в странах Евразийского экономического союза. Такая постановка вопроса необходима для того, чтобы заглянуть в будущее Евразийского союза, оценить его субъектную устойчивость.
Идеологические основания смогли стать скрепами для народов СССР на 70 лет, однако распад государства привел к ухудшению отношений России не только, например, с Прибалтийскими странами, исторически тяготевшими к западноевропейскому (континентальному) жизненному укладу, но и с Украиной, которую, в сущности, можно назвать колыбелью русской цивилизации. Окажется ли достаточно силы цивилизационной близости для преодоления этого «отклонения», или существующий конфликт закрепиться на долгосрочный период - покажет время, однако анализ исторического процесса позволяет утверждать, что со времен колонизации для крупных территориальных образований опора на общность (продвижение) культуры была неотъемлемым инструментом в обеспечении устойчивости социума. Неслучайно, Турция, будучи одной из первых стран, подавших заявку на членство в Европейском союзе, до сих пор не получила искомого статуса - турецкое общество является носителем отличных от европейских ценностей, что определяет несовместимость отдельных форм социально-политической организации.
Евразийский экономический союз, возникший как субъект международной политики в 2015 году, эволюционировал из Единого экономического пространства Беларуси, Казахстана и России и на сегодняшний день включает в себя пять государств-членов: помимо трех упомянутых еще и Республику Армения и Республику Кыргызстан. Примечательно, что именно в странах-основательницах наиболее ярко раскрывается феномен несменяемости власти. Н.А. Назарбаев, пробыв на президентском посту 28 лет, не ушел из высокой политики, А.Г. Лукашенко занимает должность президента 25 лет, «долгое государство» В.В. Путина [4] (включая время президентства Д.А. Медведева) существует дольше, чем то время, которое провел Л.И. Брежнев на должности Генерального секретаря ЦК КПСС СССР.
Характерно, что в каждой из стран, СМИ неоднократно поднимали вопрос о преемнике, что достаточно ярко демонстрирует, как политический обычай, основанный на цивилизационных характеристиках общества, искажает прописанные демократические процедуры. Таким образом, в качестве гипотезы исследования принимается положение, что цивилизационные особенности находят выражение, в том числе, в структуре политической системы государства, определяя внутриполитический процесс и, одновременно, потенциал к созданию интеграционных объединений, а также допустимый объем властных полномочий, транслируемых на надгосударственный уровень. В данной работе термин «политическая система» используется в широком смысле - как совокупность политических акторов, отношений между ними, политическая организация общества.
Рассмотрим основные культурно-цивилизационные особенности каждого государства в отдельности. Ключевой характеристикой самоидентификации казахов является принадлежность к тюркской языковой семье и исламу, привнесенному на территорию Средней Азии арабами. По мнению казахстанских исследователей [5], их влияние определило культурный расцвет тюркских народов в IX-XII веках, включенных в процесс Арабского Ренессанса, в результате чего они оказались на передовых позициях интеллектуальной и философской мысли своего времени, что, зафиксировало чувство национальной гордости. Таким образом сформировалась устойчивая самоидентификация.
Помимо общего языка, важными характеристиками тюркской цивилизации является ее многослойность и мно-
гогранность: она не фиксирована ни в расовом отношении, ни в хозяйственном - сюда входят и кочевники (номады), и земледельцы речных долин, и горожане [11]. Такое многообразие определено тенгрианским [2] характером ци-вилизационно-исторического развития, свойственным для кочевых народов, находившихся во взаимодействии с оседлыми народами. Исторически проявленные монотеи-стизм и номадизм, приводили к появлению таких культурных паттернов, «как чрезвычайно высокий интеграционный потенциал, доминирование духовного над материальным, способность к восприятию инноваций и достижений других народов, внутренняя свобода и независимость, а также совершенно особый тип государственности и экономики» [6, с. 574].
Этот особый тип проявляется в социальной стратификации: культе рода, геронтократических приоритетах нравственности. Не случайно в Казахстане до сих пор наблюдается противостояние трех жузов - сложившихся в начале XVII века родоплеменных объединений. Несмотря на трехвековой период сосуществования и опыт построения советской социалистической системы, противоречия между ними не исчезли, а казахстанское общество остается в некоторой степени разделенным: одиннадцать родовых групп казахов (35 процентов всего населения) относят себя к Старшему жузу, семь (40 процентов) - к Среднему и три (25 процентов) - к Младшему. Присутствует разделение и на локальном уровне. Как отмечает казахстанский политолог Н. Амрекулов, после распада СССР «клан вновь стал господствующей формой группирования элит» [13, с. 71].
Обращаясь к истории Казахстана советского периода, стоит отметить, что с культурно-цивилизационной точки зрения значимые изменения произошли не только в следствие построения общества на идеологических принципах, но и в силу двух «волн интернационализации», происходивших в 1) 30-40-е, когда вместе с «врагами народа» сюда свозились целые репрессированные этносы - немцы, чеченцы, ингуши и др.; 2) 1955-1965-е - период освоения целины и проведения масштабных проектов, связанных с индустриализацией и развитием территорий. Следствием массового притока носителей другого культурного кода стала глубокая «этно-демографическая и социально-политическая трансформация» [9, с. 8].
Обращаясь непосредственно к вопросу государственного строительства, отметим, что трансформации последних десятилетий связаны с политическим транзитом от тоталитаризма к демократии по «горбачевской» модели - посредством мягкого «центристского» авторитаризма [8]. Волна первоначальной демократизации привела к серьезному усилению социальной и политической напряженности, вследствие чего уже в 1993-1995 годах произошел авторитарный откат [8], выразившийся в сращивании ветвей власти за счет законодательного закрепления возможности совмещения партийных и государственных должностей. Кроме того, произошло усиление роли президента, точнее, укрепление личных позиций Н.А. Назарбаева и расширение его полномочий.
«Авторитарная модернизация» 1995-1998 годов привела к экономическому и, как следствие, политическому росту влияния ТНК, усилению социального расслоения общества [8, с. 104], складыванию системы «элитарно-олигархического распределения и воспроизводства власти, причем власти симбиотической - политической и экономической» [14, с. 7]. В этот период в политический дискурс вошли та-
кие концепции и образы демократии как: «делегативная», «авторитарная», «имитационная», «нелиберальная» и т.п., где непосредственное семантическое содержание заключается именно в определении, а не в определяемом слове.
«Виток» в политической системе Казахстана от авторитаризма к демократии и обратно, по всей видимости, обусловлен именно культурно-цивилизационными характеристиками - демократия не является суммой демократических элементов (институтов, процедур), а должна быть органическим следствием всей предыдущей истории. Казахстану же свойственен совсем другой тип организации, который проявился в неопатримониальных практиках, таких как персонификация власти, клановость и кумовство (бенефициары системы распределения - родственники и близки круг), клиентелизм (бенефициары - более широкий круг людей, связанных друг с другом личными отношениями), патронаж (подразумевает отношения между лидером и деперсонифицированными организациями и коллективами [22, с. 94-95, 99].
Казахстан, с одной стороны, делает попытки по собиранию тюркского мира, а, с другой, будучи зажат между конфуцианской и православной цивилизацией, реализует принципы многовекторной политики, пытаясь выстраивать отношения со всеми региональными и глобальными акторами, включая, США и Европу, формируя образ страны, способной обеспечить основу для позитивного взаимодействия представителей различных культур. И в данном контексте, можно говорить о влиянии «евразийского менталитета» [5]. Его ключевой характеристикой является сочетание традиционных ценностей с западной моделью прогресса. Именно это сегодня находит выражение в казахстанском обществе: традиционалистский политический уклад с элементами «демократического фасада» и четкой ориентацией на западные стандарты образования и ведения бизнеса. На сегодняшний день выделяются три культурных начала современного Казахстана: «исконная традиционная культура, колониальная рус-ская и западное влияние» [5, с. 161].
В этой связи становится очевидным, что Казахстан, несмотря на региональное лидерство в Средней Азии, по сути, является частью «моста» между Востоком и Западом. Как и Россия. По всей видимости, СССР, помимо идеологии, опирался и на описанные выше цивилизационные сходства. Не случайно возник феномен дружбы народов и советского гражданина, не случайно, прибалтийские страны при первой возможности влились в европейскую семью, обозначив тем самым точку цивилизационного разрыва, а Казахстан и Россия последние годы возрождают исторические связи.
Какой же цивилизационный опыт сосуществования народов имеет Россия? Российскому государству было свойственно многовековое расширение территории, определяемое стремлением к улучшению географического положения, выходу к морям, получению доступа к землям и ресурсам. На раннем этапе происходила метизация многочисленных племен.
Н.С. Трубецкой [20] доказывал, что Российское государство развивалось как духовный преемник Византии, контактирующий и взаимодействующий с Востоком и Западом, но имманентно самобытный. Православная традиция, привнесенная «верхами», надежно укоренилась в народном сознании. Период татаро-монгольского ига и последующих трех веков характеризовался неизменностью содержания политических отношений между «верхами» и «низами». Присоединение ханств превратило Русь в многоукладное
полиэтническое, многоконфессиональное государство [12]. Русскому народу всегда была присуща высокая степень толерантности, что обеспечило отсутствие необходимости ассимиляции и каких-либо целенаправленных «колонизационных» мероприятий, свойственных западному типу колонизации новых земель и характеризуемых непременным «просвещением отсталых племен», приобщением их к цивилизованному миру и «правильной» религии.
Унификация была частью официальной политики лишь на ограниченной территории, например, в отношении «культурно близких» украинцев и белорусов. Несмотря на серьезные противоречия, существующие сегодня, можно утверждать, что в конечном итоге произошло глубокое, «цивилизационное» сращивание этих народов. Более того, часть исследователей отмечает, что «основы цивилизаци-онной идентичности Беларуси закладывались в период Киевской Руси IХ-Х11 веков, когда формировался особый культурно-исторический тип на собственно славянской почве под влиянием восточной, греко-византийской культуры» [15 с. 50], поэтому белорусская государственность основана на древнерусской государственной традиции, что находит отражение в подобии политических систем двух стран сегодня. (Таким образом, в рамках данного исследования в качестве условного допущения Беларусь рассматривается как часть русской цивилизации).
Возвращаясь к проблеме культурно-политического развития российской цивилизации, стоит уточнить, что народы, присоединяемые к империи, находились на разных уровнях развития. Если для южных территорий (Кавказа и Средней Азии) был характерен агрессивный феодализм, клановые войны, то для западных, напротив, свойственной оказывалась развитая социальная и политическая самоорганизация. И если для первых новый режим, одновременно сдерживающий произвол местных правителей и дававший им гарантии, подчас оказывался весьма благоприятным решением, то вторым предлагалась сохранение существующих порядков. Например, после Северной войны были сохранены сословные привилегии и органы самоуправления в Прибалтике. Более того, были открыты школы, обучавшие местное население на местных языках, чего не делали ни шведы, ни немцы [12].
Перелом непосредственно в методах государственного управления связан с реформами Петра Великого, согласно позиции евразийцев, культурно разделившим «верхи» и «низы». Приобщение к западному опыту не сделало государство монолитной политической системой, а исторически сформировавшиеся практики (совещательность, правовой нигилизм, кумовство, коррупция) сохранились, что и привело впоследствии к идейному противостоянию западников и славянофилов.
Формы присоединения территорий были самыми различными - от военных завоеваний и строительства колоний-поселений (крепостей) до создания автономий (Бессарабия, Калмыкия) и протекторатов (Кахетия, Тува, Бухарский эмират, Хивинское ханство). Народы, входившие в состав Империи оказывались под защитой российского монарха, становясь его подданными, гражданами, имевшими право жить в любой части страны. Местная знать получала доступ к государственной службе, что обеспечивало политическую интеграцию и устойчивость системы, ее идеологическую основу, характеризующуюся преданностью царю и империи.
Постоянно расширяясь, Россия со временем превратилась в одну из крупнейших империй в мире. Л.Н. Гумилев
писал: «Этот континент (Евразия) за исторически обозримый период объединялся три раза. Сначала его объединили тюрки, создавшие каганат, который охватывал земли от Желтого моря до Черного. На смену тюркам пришли монголы из Сибири; после периода полного распада и дезинтеграции инициативу взяла на себя Россия. С XV века русские двигались на восток и вышли к Тихому океану» [7, с. 12]. Экстенсивное освоение новых земель стало неотъемлемой характеристикой, причем далеко не всегда рациональной, поскольку многие территории не только не улучшали экономического состояния державы, но увеличивали нагрузку за счет сложности обустройства и поддержания границ на фоне постоянного дефицита населения. Огромные расстояния при отсутствии качественного дорожного сообщения между населенными пунктами, удаленность регионов от центра способствовали складыванию особого менталитета и политической культуры (основанной на почитании начальства), особого (нигилистического) правосознания, особых форм социальной организации (общине).
После революции, формировавшееся на протяжении веков понимание социальных процессов открыло возможность формирования нового уникального типа - советского человека и гражданина. Радикальные реформы и масштабные репрессии, коллективизация и индустриализация, Гражданская и Великая отечественная войны, идеология и язык (разработка алфавитов для местных народов на основе кириллицы) обеспечили технологический прогресс и культурно-идеологическую изоляцию, т.е. укрепление «изоляционистского» мировоззрения, которое, как было показано ранее, не свойственно российской цивилизации.
Распад СССР, на первый взгляд, направил политический процесс России и Казахстана по разным трекам. Так на начальном этапе транзита в России институт президентства стал базой конфронтации с представительными органами, в отличие от Казахстана, где он, напротив, сыграл гармонизирующую функцию. Кроме того, масштабы либерализации были кратно больше, СМИ также фунционировали с большей степенью свободы [21].
Губернаторы получили широкие полномочия на местах, контролируя и исполнительную, и законодательную ветви власти, что стало серьезным фактором деформации политической системы страны, обозначив проблему целостности федерации. Решение проблемы происходило по сценарию «укрепления вертикали власти», «восстановления традиций» [16, с. 87], выраженного в создании федеральных округов под руководством «лично преданных» президенту лиц, ликвидации прямого представительства губернаторов и глав законодательных собраний регионов в Совете Федерации, формировании Госсовета (совета губернаторов) под руководством президента, отмене прямых выборов губернаторов, их назначению.
Ослабление власти глав регионов, несомненно, позволило сохранить целостность страны, однако «вакуум власти» начал заполняться, с одной стороны, раздувающимся бюрократическим аппаратом, а с другой - сконцентрировавшими значительный капитал и политический ресурс олигархами. Причем президентская власть опиралась на обе силы. Это привело к быстрому сращиванию капитала и власти, созданию относительно закрытой элиты, поддерживаемой личными отношениями. Структуры гражданского общества, вначале получившие серьезный политический вес, потеряли его, СМИ все больше возвращались под госу-
дарственный (прямой или опосредованный через олигархические медиа-холдинги) контроль.
Еще один тип политического транзита наблюдался в Беларуси. В 90-е годы наибольшую проблему в стране представляла экономическая и социальная ситуация, сложившаяся из-за реформ в соседней России. Беларусь оказалась не готова идти по сценарию радикальных рыночных преобразований. Гиперинфляция и другие макроэкономические проблемы привели к всплеску протестных настроений. Демократически настроенные политики не смогли обеспечить главного - безопасности (экономической), что привело к падению их рейтингов, снижению количества сторонников суверенного государства - авторитарный откат, произошел еще быстрее, чем в Казахстане.
А.Г. Лукашенко удалось использовать общественный запрос на сильную власть, способную обеспечить стабильность, для обоснования своей политической позиции. Поэтому наиболее сильный запрос к власти от общества заключался в обеспечении безопасности и социальных гарантии, разрешения кризисной ситуации -в таких условиях централизованные авторитарные режимы демонстрируют наибольшую эффективность, оказывая, однако, сильное сдерживающие влияние при попытках модернизации.
Такой тип власти соответствует подданническому типу политической культуры белорусского общества, одним из проявлений которого является аполитичность основного населения. Национальная элита и номенклатура, не имевшие общественной поддержки, не смогла предложить собственную программу преобразований, что привело к укреплению личной власти А. Лукашенко. Так в ноябре 1996 года на референдуме были приняты поправки к Конституции страны, определившие порядок назначения (а не избрания) должностных лиц.
Таким образом, хотя политические процессы в Беларуси, Казахстане и России после распада СССР не были одинаковы, в результате они привели к весьма схожим политическим системам. Это обусловлено в том числе и «цивили-зационными» характеристиками народов, проявляющихся в политической системе.
Каково же значение данного вывода для Евразийского союза? Хотя интеграция, базовая идея которой, помимо получения выгод от торговли, заключается в транзите власти на наднациональный уровень, на первый взгляд выглядит нелогичной для трех сильных авторитарных режимов, неспособных делегировать полномочия согласно принципу субсидиарности, ее развитие вполне оправданно, если посмотреть на ситуацию с точки зрения геополитики и геоэкономики.
Беларусь безусловно, имеет ряд экономических выгод от интеграции, причем как прямых - ее внешнеторговый баланс более чем на 50 процентов ориентирован на страны Союза, так и косвенных - Минск конъюнктурно использует свой внешнеполитический ресурс для получения значительных экономических преференций со стороны Москвы. Для Казахстана Евразийский союз является одной из важных «подушек безопасности», дополнительным вектором внешней политики, предотвращающим формирование прямой зависимости от КНР и США. Для России, приграничные страны являются традиционным буфером безопасности и, одновременно, коридорами на внешние рынки. Транспортные мосты в Центральной Азии способствуют развитию отношений со странами Юго-Восточной Азии, Китаем. Бе-
ларусь, после событий в Украине, осталась единственным союзным транзитным узлом в Европу.
Значимость геополитической ситуации раскрывается также и в анализе политики внешних по отношению к региону игроков - США и КНР. Стремление контролировать Центральную Азию обусловлено не только важностью владения «Хартлендом», но и желанием получить доступ к сырьевой базе - металлам и углеводородам. Более того, Китай, реализуя свой глобальный проект Экономического пояса Шелкового пути, планирует провести через рассматриваемую территорию транспортные маршруты, оснащенные инфраструктурными объектами, которые частично обеспечат ему диверсификацию экономики, трудоустройство своих граждан, контроль за торговыми маршрутами, безопасность на границах.
Таким образом, политика стран-участниц ЕАЭС, развивающих интеграционное сотрудничества, представляется вполне оправданной и логичной. Важным фактором, определяющим ее успех на данном этапе, является наличие политической воли глав государств-членов, и концентрация в их руках существенных полномочий. Однако у этого факта есть и обратная сторона, негативно сказывающаяся на интеграции. Несмотря на создание ряда наднациональных органов по модели Европейского союза, их реальные возможности оказываются весьма ограничены именно в силу особенностей политических систем стран-участниц.
Подытоживая вышеизложенное, отметим, что государства-основатели Евразийского экономического союза-
ЛИТЕРАТУРА
Беларусь, Казахстан, Россия - в процессе становления и культурно-исторического развития, с одной стороны, сталкивались с принципиально разными обстоятельствами, с другой - имели периоды взаимного сосуществования. Присущие культурно-цивилизационные установки оказывают влияние на политическую традицию, весь политический уклад. После распада СССР все три страны формировали собственную модель политической системы. В каждом случае процесс этот носил сугубо индивидуальный характер. Однако спустя почти три десятилетия можно говорить о том, что в результате были сформированы схожие системы, в основе своей имеющие те типы политических процессов, которые были присущи рассматриваемым странам исторически. Таким образом, первые успехи евразийской интеграции определены не только потенциальными экономическими выгодами и геополитической необходимостью, но и определенной легитимностью - принятием широкими массами установки на существование общего пространства, сформированного на основах исторической и культурной преемственности. Однако в условиях запроса на национализм и суверенитет, сильная государственная власть становится главным (после некомплементарности экономик) препятствием к дальнейшему углублению интеграции. В долгосрочной же перспективе для успеха объединения необходимо формирование некоторой цивилизационной или идеологической основы, которой с наибольшей вероятностью может стать та или иная вариация неоевразийства.
1. Амрекулов Н. Размышления о главном. Пути к устойчивому развитию. Алматы, 1998. [Amrekulov N. Razmyshleniya o glavnom. Puti k ustojchivomu razvitiyu. Almaty, 1998. (in Russ)].
2. Аязбеков С.А., Аязбекова С.Ш. Тюркская цивилизация: теоретический и исторический контекст // Тюркский альманах. 2014. С. 172-195. [Ayazbekov SA, Ayazbekova SSh. Tyurkskaya civilizaciya: teoreticheskij i istoricheskij kontekst. Tyurkskij al'manah. 2014:172-195. (in Russ)].
3. Аязбекова С.Ш. «Большая Евразия» в цивилизационном контексте: история и современность // Большая Евразия: Развитие, безопасность, сотрудничество. 2018. № 1-2. С. 569-577. [Ayazbekova SSh. «Bol'shaya Evraziya» v civilizacionnom kontekste: istoriya i sovremennost'. Bol'shaya Evraziya: Razvitie, bezopasnost', sotrudnichestvo. 2018;(1-2):569-577. (in Russ)].
4. Сурков В. Владислав Сурков: Долгое государство Путина // Независимая газета. URL: http://www.ng.ru/ideas/2019-02-11/5_7503_surkov.html.
5. Габитов Т., Молдагалиев Б., Жанабаева Д. Казахская культура в контексте традиционных цивилизаций Азии // Центральная Азия и Кавказ. 2013. № 2. С 154-164. [Gabitov T, Moldagaliev B, Zhanabaeva D. Kazahskaya kul'tura v kontekste tradicionnyh civilizacij Azii. Central'naya Aziya i Kavkaz. 2013;(2):154-164. (in Russ)].
6. Грачёв Б.В. Факторы устойчивости политической системы интеграционного объединения // Вопросы безопасности. 2017. № 2. С. 62-69. [Grachyov BV. Stability factors of integration associations. Security Issues. 2017;(2):62-69. (in Russ)]. DOI: 10.7256/2409-7543.2017.2.21683.
7. Гумилев Л.Н. Ритмы Евразии: Эпохи и цивилизации. M., 2008. [Gumilev LN. Ritmy Evrazii: Epohi i civilizacii. Moscow, 2008. (in Russ)].
8. Евсеев В.В. Авторитаризм в Центральной Азии (на примере Казахстана) // Вестник МГИМО Университета. 2013. № 5(32). С. 101-107. [Evseev VV. Authoritarianism in the Central Asia (As exemplified by Kazakhstan). MGIMO Review Of International Relations. 2013;(5):101-107. (in Russ)].
9. Замараева Е.И. Развитие идей евразийства в дискурсе культурной политики России в постсоветский период // Вестник ЧелГУ. 2015. № 19(374). С. 126-131 [Zamaraeva EI. Development Of The Ideas Of Eurasianism In The Discourse Of Cultural Policy In Post-Soviet Russia. Bulletin of Chelyabinsk State University. 2015;(19):126-131. (in Russ)].
10. Интеграционный барометр ЕАБР-2016 (пятая волна измерений). СПб.: ЦИИ ЕАБР, 2016. [Integracionnyjbarometr EABR-2016 (pyataya volna izmerenij). SPb.: CII EABR, 2016. (in Russ)].
11. Масанов Н.Э., и др. История Казахстана: народы и культуры. Алматы: Дайк-Пресс, 2000. [Masanov NE, et al. Istoriya Kazahstana: narody i kul'tury. Almaty: Dajk-Press, 2000. (in Russ)].
12. Комаров А.В., Муравьева Л.А. Становление российской государственности: основные черты и особенности // Наука. Общество. Оборона. 2018. № 4(17). [Komarov AV, Murav'eva LA. Formation of Russian statehood: the main features and particular qualities. Nauka. Obshchestvo. Oborona. 2018;(4). (in Russ)]. DOI: 10.24411/2311-1763-2018-10165.
13. Лихачёв М.А. Казахстанско-турецкое сотрудничество в контексте стратегического партнёрства Астаны и Москвы // Проблемы национальной стратегии. 2018. № 4(49). С. 131-148 [Lihachyov MA. Kazahstansko-tureckoe sotrudnichestvo v kontekste strategicheskogo partnyorstva Astany i Moskvy. Problemy nacional'noj strategii. 2018;(4):131-148 (in Russ)].
14. Мельвиль А.Ю. О траекториях посткоммунистических трансформаций // Полис. 2004. № 2. С. 64-75. [Mel'vil' AYu. O traektoriyah postkommunisticheskih transformacij. Polis. 2004;(2):64-75. (in Russ)].
15. Морозов А.В. Белорусская славистика в XXI веке: цивилизационный подход в исследовании истории и культуры Беларуси и России // Россия
и Беларусь: история и культура в прошлом и настоящем. 2018. № 4. С. 49-62. [Morozov AV. Belarusian Slavistics in the XXI century: civilization approach to research history and culture of Belarus and Russia. Rossiya i Belarus': istoriya i kul'tura v proshlom i nastoyashchem. 2018;(4):49-62 (in Russ)].
16. Шевченко В.Н., Спиридонова В.И., Соколова Р.И. Новая современность и традиция в многополярном мире: философско-политический анализ. М., 2018. [Shevchenko VN, Spiridonova VI, Sokolova RI. Novaya sovremennost' i traditsiya v mnogopolyarnom mire: filosofsko-politicheskii analiz. Moscow. 2018. (in Russ)].
17. Подберезкин А.И., Подберезкина О.А. Роль России в развитии евразийской интеграции // Евразийская Экономическая Интеграция. 2013. № 2(19). С. 88-98. [Podberezkin AI, Podberezkina OA. Rol' Rossii v razvitii evrazijskoj integracii. Evrazijskaya Ekonomicheskaya Integraciya. 2013;(2);88-98. (in Russ)].
18. Прудникова З.С. Цивилизационныехарактеристики евразийского региона // ПОЛИТЭКС. 2014. № 3. С. 260-266. [Prudnikova ZS. Civilizacionnye harakteristiki evrazijskogo regiona. POLITEKS. 2014;(3):260-266. (in Russ)].
19. Сейлеханов Е.Т. Политическая система Республики Казахстан: опыт развития и перспективы: монография. Алматы: КИСИ при Президенте РК, 2009. [Sejlekhanov ET. Politicheskaya sistema Respubliki Kazahstan: opyt razvitiya i perspektivy: Monograph. Almaty: KISI pri Prezidente RK, 2009. (in Russ)].
20. Трубецкой Н.С. Верхи и низы русской культуры // Исход к Востоку. София, 1921. С. 86-103. [Trubeckoj NS. Verhi i nizy russkoj kul'tury. Iskhod k Vostoku. Sofiya, 1921;86-103. (in Russ)]. URL: http://www.kulichki.com/~gumilev/TNS/tns09.htm.
21. Труевцев К.М. Политические системы России и Казахстана: сравнительный анализ // Полития. Анализ. Хроника. Прогноз. 2005. № 1. С. 5-21. [Truevcev KM. Political systems of Russia and Kazakhstan: comparative analysis. Politiya. 2005;(1):5-21. (in Russ)]. DOI: 10.30570/2078-5089-2005-361-5-21.
22. Шкель С.Н. Неопатримониальные практикии устойчивость авторитарных режимов Евразии // Полития. Анализ. Хроника. Прогноз. 2016. № 4. С. 94-107. [Shkel' SN. Neopatrimonial Practices and Stability of Authoritarian Regimes in Eurasia. Politiya. 2016;(4):94-107. (in Russ)]. DOI: 10.30570/2078-5089-2016-83-4-94-107.
Поступила в редакцию 29.11.2019
