CC BY
87
М.В. Белкин
ЦИЦЕРОН И ИДЫ МАРТА
15 марта 44 года1 - один из самых знаменитых дней в истории древнего Рима. Десятки работ историков нового времени посвящены событиям этого дня. Основываясь на многочисленных свидетельствах древних авторов, исследователи пытаются восстановить хронологию мартовских ид почти по минутам, с точностью до мельчайших деталей реконструировать поступки всех главных действующих лиц этой драмы: Гая Юлия Цезаря и Марка Юния Брута, Марка Антония и Децима Брута. Реже внимание историков приковывают те персонажи, которые не играли главных ролей в трагедии, но в судьбе которых сам этот день сыграл огромную роль. К таковым в первую очередь следует отнести Марка Туллия Цицерона.
Совершенно бесспорно, что великий оратор не был участником заговора против Цезаря, более того, очевидно, не знал о планах заговорщиков, о готовящемся убийстве диктатора в мартовские иды. Такой вывод можно сделать на основании собственных признаний Цицерона. В Филиппинах и многочисленных письмах 44-43 гг. он неоднократно касается событий мартовских ид, всегда называет убийство диктатора великим, славным деянием, но никогда, несмотря на большое искушение, не приписывает себе никакого участия ни в подготовке, ни в осуществлении заговора (Phil., II, 11-14, 25-34). Напротив, Цицерон сетует на то, что заговорщики оставили его в «неведении» (Ibid., 13, 32), что, на его взгляд, не довели дело до конца, т.е. не убили заодно и Марка Антония (Ibid., 14,34; Att, XIV, 12,1). В переписке с Гаем Кассием и Марком Брутом он никогда не называет «нашим делом» убийство Цезаря, но постоянно использует выражение «ваше дело» (напр., Farn., XII, 1, 2; 3, 1 ; Brut., I, 15,4 и др.).
Вероятно, прав Плутарх, объясняя неучастие Цицерона в убийстве Цезаря тем, что «заговорщики относились с недоверием к его натуре, всегда бедной отвагою, и к годам, в которые даже самые сильные натуры лишаются прежней храбрости» (Plut., Cic., 42, nep.C.ILMap-киша).2
Режиссер этой драмы Марк Юний Брут не доверил Цицерону даже второстепенную роль на сцене, которой 15 марта стала курия Помпея, но отвел великому оратору совсем иную роль
- роль автора драмы, создателя замысла, идейного вдохновителя. Вот почему в финале трагедии Брут произносит имя Цицерона, как будто этим возгласом отвечая на восклицание Цезаря и словно извиняясь, что автора идеи забыли пригласить на пир. Но вот в чем вопрос: был ли Цицерон в «зрительном зале», видел ли он своими глазами это представление, иными словами, присутствовал ли он на заседании сената в иды марта?
Среди исследователей нет единства мнений по этому поводу. Так, Т. Петерссон категорически отрицает возможность нахождения Цицерона в тот день в курии Помпея. «Мы не знаем наверняка, где был Цицерон 15 марта 44 г., - пишет автор одной из самых подробных биографий великого оратора, - но он точно не был свидетелем случившегося».3 «Если бы Цицерон присутствовал при убийстве Цезаря, это бы, несомненно, отразилось или в его письмах, или в Филиппиках», - добавляет Т.Петерссон.4
Прямо противоположной точки зрения придерживается Э. Роусон. Она полагает, что хотя оратор и не был приглашен участвовать в заговоре, он сыграл свою роль как вдохновитель, он был на своем месте в сенате в иды марта и был свидетелем сцены убийства, которую всего через несколько недель описал во 2-й книге трактата «О дивинации».5
© М. В. Белкин, 2004
Не менее категоричен в своих утверждениях и П. Грималь. Он абсолютно уверен, что Цицерон был зрителем той страшной сцены. На это совершенно определенно указывает фраза в письме Аттику от конца апреля: «...Я смог насытить свой взор зрелищем заслуженной гибели тирана». И далее: «Он воочию видел то, что описал во второй книге „О предвидении” — распростертое на полу тело Цезаря, к которому не подошел никто из врагов, но и никто из друзей».6
Мнение Э. Роусон и П. Грималя разделяют многие исследователи политической карьеры Цицерона.7 Вместе с тем некоторые историки, подчеркивая, что у нас нет ясных и надежных свидетельств присутствия Цицерона в курии Помпея в момент убийства Цезаря, оставляют вопрос открытым;* другие же вообще обходят молчанием этот сюжет.9
Таким образом, есть очевидный повод еще раз обратиться к данной странице биографии Цицерона и попытаться восстановить один день из жизни оратора. Сделать это можно только на основании сообщений самого Цицерона, так как ни Аппиан, ни Плутарх, ни Дион Кассий, никто другой из античных писателей не сохранили четких свидетельств о том, как великий оратор провел день 15 марта 44 г.
15 марта 44 г. Цицерон, несомненно, был в Риме.10 Он, конечно, знал, что на этот день назначено заседание сената. Оно должно было происходить в курии Помпея. Отправился ли на это заседание Цицерон? Чтобы ответить на данный ключевой вопрос, зададимся сначала другим: а посещал ли он вообще заседания сената в последний год диктатуры Цезаря?
К сожалению, переписка Цицерона не дает однозначного ответа на этот вопрос. С большой долей вероятности можно утверждать, что весной и летом 45 г., до возвращения Цезаря из Испании, Цицерон не ходил на заседания сената, да и вообще почти все время проводил на своих виллах вне Рима. Это же доказывает пассаж из письма к Аттику от 30 июля, в котором Цицерон сообщает, что получил письмо от Марка Эмилия Лепида, консула того года, с настоятельной просьбой явиться на заседание сената в секстильские календы, при этом Лепид добавлял, что тем самым оратор сделает «очень приятное и ему и Цезарю» (Att., XIII, 47b, l).11 Далее Цицерон пишет, что ему придется это сделать, конечно, не ради Лепида, а ради Цезаря (Ibid.).
После возвращения Цезаря в Рим Цицерон также перебирается в город. Осенью и зимой 45-44 гг. он почти безвыездно находится в Риме. И хотя количество писем резко сокращается, хотя в них нет прямых указаний на сенатские заседания, но прекрасная осведомленность Цицерона о всем, происходившем в государстве, участие в важных политических действиях и «маскарадах»,12 очевидно, благосклонное отношение к нему диктатора и его соратников13 -все это предполагает достаточно регулярное в тот период посещение Цицероном сената.
Великий оратор несомненно был в Риме 15 марта 44 г. и, следовательно, при желании мог отправиться в курию Помпея, где было назначено заседание сената. Тот факт, что это было последнее заседание сената перед отъездом Цезаря на Восток, свидетельствует скорее в пользу того, что такое желание у Цицерона вполне могло появиться. Однако те решения, которые собирался принять сенат, должны были напрочь отбить у Цицерона всякое желание отправиться в тот день в курию Помпея. Мы плохо осведомлены об официальной повестке дня, о том, какие вопросы на рассмотрение сенаторов собирался вынести Цезарь, зато, благодаря сообщениям Светония (Jul., 78), Плутарха (Caes., 64) и Аппиана (Bell, civ., II, 110), мы прекрасно знаем об Инициативе самих сенаторов. За четыре дня до отбытия Цезаря в парфянский поход сенат был готов принять постановление, провозглашавшее Цезаря царем на всей территории римской державы кроме Италии, и разрешавшее ему носить царскую корону за пределами Италии. Так ли это было на самом деле или заговорщики искусственно муссировали слухи, определить невозможно. Но даже устойчивой молвы о подобных акциях вполне было достаточно, чтобы у Цицерона не возникло ни малейшего желания принять участие в подобном действии. Так что, исходя из этих сведений, скорее можно предположить, что Цицерон не при-
шел в сенат 15 марта 44 г.
Однако, как уже указывалось выше, по мнению ряда исследователей, Цицерон в разных местах и по разному поводу сам достаточно четко указывает на свое присутствие в сенате в момент убийства Цезаря. Для того чтобы согласиться с мнением исследователей или опровергнуть его, необходимо внимательно проанализировать эти свидетельства Цицерона. Всего их три: во-первых, реплика в письме к Аттику от 27 апреля 44 г. (Att., XIV, 14,4); во-вторых, пассаж из трактата «О дивинации» («О предвидении») (De div., II, 23); в-третьих, одно из обвинений Марка Антония, прозвучавшее в его речи на заседании сената 19 сентября 44 г. и переданное Цицероном во второй Филиппике (Phil., II, 12, 28-30).
В большом письме к Аттику от 27 апреля 44 г. Цицерон сокрушается по поводу того, что «после устранения тирана тирания остается» (Att., XIV, 14,2), что «мы освобождены выдающимися мужами и не свободны» (ibid., 5). А раз так, то он обращается к Аттику с риторическим вопросом: «Что принесла мне та смена властелина, кроме радости, которую я узрел при виде справедливой гибели тирана?» (quid mihi attulerit ista domini mutatio praeter laetitiam, quam oculis cepi iusto interitu tyranni?) (ibid., 4). На наш взгляд, в этой фразе Цицерона не говорится о том, что он был непосредственным свидетелем убийства Цезаря. Великий оратор сетует на то, что из-за появления нового «властелина» - Марка Антония - единственным положительным моментом от «справедливой гибели тирана» (iusto interitu tyranni) осталось его воспоминание о той радости, которую он испытал сам и, очевидно, увидел на лицах других (laetitiam, quam oculis cepi) в те памятные дни.
Во второй книге трактата «О дивинации», который Цицерон начал писать зимой 44 г., а закончил вскоре после смерти Цезаря, он, рассуждая о том, что «знание будущих событий даже и не является полезным» (De div., II, 22), в качестве одного из примеров приводит судьбу диктатора: «Или Цезарь, если бы предвидел, что в том самом сенате, большую часть состава которого он сам же и назначил, в курии Помпея, пред самой статуей Помпея, на глазах у стольких преданных ему центурионов, он будет заколот знатнейшими гражданами, часть которых получила от него же всякие награды, и что к упавшему телу его не подойдет не только никто из его друзей, но даже из рабов; если бы Цезарь все это знал заранее, подумать только, какие душевные муки он испытал бы при жизни!» (Ibid., 23; пер. М.И.Рижского). Что в этих строках показывает Цицерона как непосредственного очевидца описываемого события? Может быть, пафос и трагизм, помноженные на собственные впечатления? Однако два других примера, гибель Марка Красса и Гнея Помпея, переданы не с меньшим пафосом и трагизмом. Но вряд ли кто-нибудь станет доказывать, что Цицерон собственными глазами видел последнее сражение Красса в Месопотамии, «в котором будет убит его сын Публий и истреблено его войско, и самому предстоит принять позорную и постыдную кончину», или как Гней Помпей, «потеряв свое войско, будет однажды зарезан на пустынном берегу Египта» (Ibid., 22). Может быть, Цицерона выдает приведенная им важная деталь этой трагедии, а именно, что в течение долгого времени к трупу Цезаря не подходил «не только никто из его друзей, но даже из рабов»? Отнюдь, это всего лишь красивая фраза, а не наблюдение очевидца. Во-первых, потому, что это обстоятельство стало общеизвестно, запомнилось всем и сохранено исторической традицией, для которой, конечно, не Цицерон стал главным источником (Suet., Jul., 82; App., Bell, civ., П, 118); во-вторых, потому, что Цицерон неверно сообщает факты; ведь как раз трое рабов через какое-то время положили тело Цезаря на носилки и отнесли домой (Ibid.); в-третьих, для того чтобы описать это как очевидец, Цицерон должен был достаточно продолжительное время оставаться в курии Шмпея и наблюдать за тем, кто подойдет к телу Цезаря, что абсолютно невероятно. Таким образом, этот отрывок из трактата «О дивинации» не доказывает присутствия Цицерона на заседании сената в тот роковой для Цезаря день.
Теперь обратимся к обвинению Антония. 19 сентября 44 г. Марк Антоний выступил в
сенате с резкими нападками на Цицерона. Вся политическая деятельность великого оратора была представлена в этой речи как губительная для римского государства, для римской республики. Последним в ряду и самым серьезным было обвинение в подготовке и осуществлении убийства Цезаря. Как известно, Цицерон не оставил без ответа эту инвективу и написал знаменитый антиантониевский памфлет, ставший 2-й Филиппикой. Первая часть памфлета посвящена подробному разбору обвинений Антония, благодаря чему мы можем составить четкое представление о самой речи Антония. Интересующий нас сюжет особенно обстоятельно и всесторонне рассмотрен Цицероном (Phil., II, 11-14, 25-36).
Проанализируем ключевые моменты обвинения Антония, по крайней мере в том виде, в каком их передает Цицерон: «(25) Это относится к прошлому, а вот недавнее обвинение: Цезарь будто бы был убит по моему наущению (Caesarem meo consilio interfectum). Боюсь, как бы не показалось, отцы-сенаторы, будто я - а это величайший позор - воспользовался услугами человека, который под видом обвинения превозносит меня не только за мои, но и за чужие заслуги. В самом деле, кто слыхал мое имя в числе имен - участников этого славнейшего деяния? И, напротив, чье имя - если только этот человек был среди них - осталось неизвестным? „Неизвестным”, говорю я? Вернее, чье имя не было тогда у всех на устах? Я скорее сказал бы, что некоторые люди, ничего и не подозревавшие, впоследствии хвалились своим мнимым участием в этом деле, но действительные участники его нисколько не хотели этого скрывать.. .(28) Вспомните, какими словами этот умник обвинил меня. „После убийства Цезаря,
- говорит он, - Брут, высоко подняв окровавленный кинжал, тотчас же воскликнул: „Цицерон!”
- и поздравил его с восстановлением свободы” („Caesare interfecto, - inquit,- statim cruentum alte extollens Brutus pugionem Ciceronem nominatim exclamavit atque ei recuperatam libertatem est gratulatus»). Почему именно меня? He потому ли, что я знал о заговоре? Подумай, не было ли причиной его обращения ко мне то, что он, совершив деяние, подобно деяниям, совершенным мной, хотел видеть меня свидетелем своей славы, в которой он стал моим соперником...(30) Однако обратите внимание на тупость этого человека или, лучше сказать, животного; ибо он сказал так: „Брут, имя которого я называю здесь в знак моего уважения к нему, держа в руке окровавленный кинжал, воскликнул: „Цицерон!” - из чего следует заключить, что Цицерон был соучастником» (Sic enim dixit: “Brutus, quem ego honoris causa nomino, cruentum pugionem tenens Ciceronem exclamavit; ex quo intellegi debet eum conscium fuisse»). Итак, меня, который, как ты подозреваешь, кое-что заподозрил, ты зовешь преступником, а имя того, кто размахивал кинжалом, с которого капала кровь, ты называешь, желая выразить ему уважение».
Итак, Антоний обвинял Цицерона в том, что тот стал организатором и душой заговора против Цезаря, а великий оратор доказывает свою непричастность к убийству диктатора, причем постоянно подчеркивает, что сожалеет об этом. Есть ли в обвинении Антония указание на присутствие Цицерона в курии в момент убийства Цезаря? По мнению ряда исследователей, таким указанием является возглас Брута «Цицерон!» и поздравление оратора с восстановлением свободы.14
Действительно, логичнее поздравлять с восстановлением свободы человека, который находится рядом и слышит эти слова, чем того, кого нет среди присутствующих. Но если внимательнее отнестись к сообщению Цицерона, то обращает на себя внимание одна немаловажная деталь: оратор дважды передает слова Антония, только в первом случае — там, где как раз говорится о поздравлении, - использована косвенная речь, а во втором — прямая. Однако в том месте, где, как можно предположить, Цицерон дословно цитирует Антония, присутствуют и окровавленный кинжал и возглас Брута, но нет ни слова о поздравлении с восстановлением свободы. Так что аргумент становится очень зыбким. Но дело даже не в этом. Во всем большом рассказе нет ни слова о присутствии или отсутствии Цицерона в курии Помпея в тот драматический день, нет ни в обвинениях Антония, ни в объяснениях Цицерона. Антоний обви-
няет Цицерона не в том, что он движением руки направлял заговорщиков, а в том, повторимся, что он стоял во главе заговора. Антоний нигде не говорит о присутствии Цицерона в сенате. Напротив, если бы оратор был в курии, у обвинения Антония сразу возникли бы слабые места
- ведь Цицерон, совершенно очевидно, не орудовал кинжалом, значит, стоял в стороне. Какой же он тогда заговорщик?! Не более чем и все остальные сенаторы, застигнутые врасплох убийцами Цезаря. В том-то и дело - Антоний знал, что Цицерона не было в сенате в тот день, но это не помешало ему увидеть в ораторе организатора заговора.
Возглас же Брута «Цицерон!» не был обращением к оратору, стоящему поодаль, не был предложением присоединиться к кровавому пиру, этот возглас символизировал главную идею заговора - идею замены одного государственного деятеля, тирана, поправшего свободу римлян, на другого, всегда защищавшего эту свободу. Более того, Дион Кассий (XLIV, 20, 4), рассказывая об убийстве Цезаря, сообщает, что Брут и другие заговорщики стали выкрикивать имя Цицерона, выбежав из курии, и продолжали это делать на протяжении всего пути до Форума. Совершенно очевидно, что Цицерона среди них не было, иначе картина может быть понятна только в том случае, если заговорщики несли Цицерона на руках. В описании Диона Кассия возглас Брута окончательно теряет всякие черты обращения и полностью становится словом - символом свободы.
Здесь нужно заметить, что сторонники присутствия Цицерона на заседании сената 15 марта 44 г. сталкиваются с одной очень сложной проблемой: ведь нужно объяснить, как повел себя оратор сразу после убийства диктатора. Согласно традиции, все сенаторы разделились на две части: одни - заговорщики - отправились на Форум, а затем на Капитолий, другие - в страхе разбежались (Suet. Jul., 82; App. Bell, civ., И, 118; Plut. Caes., 67; Brut., 18; Dio., XLIV, 20). Совершенно очевидно, что ни среди первых, ни среди вторых Цицерона не было. Поэтому все исследователи стараются обойти молчанием эту сторону проблемы; только Э. Роусон осмеливается предположить, что оратор бежал из курии вместе с другими сенаторами.15 Но это немыслимо! Враги Цицерона, как его современники, так и те, кто писал о нем спустя много лет, безусловно, не оставили бы без внимания столь унизительный поступок, который никак не вяжется ни с ролью организатора заговора, ни с ролью защитника республики и свободы, да и вообще не соответствовал dignitas консуляра.
Итак, можно подвести некоторые итоги. Нет никаких - не прямых, не косвенных - свидетельств, позволяющих говорить о присутствии Цицерона в курии Помпея в иды марта. Вот почему, несмотря на постоянные упоминания впоследствии об убийстве Цезаря, Цицерон никогда ничего не рассказывает о заседании сената. Ему просто нечего было рассказывать о том заседании, на котором его не было.
Вместе с тем письма Цицерона дают возможность в общих чертах представить, как провел этот знаменитый день оратор. Прежде всего среди сотен писем оратора есть одно, которое большинство издателей и комментаторов писем Цицерона датируют 15 марта 44 г. -это краткая записка, адресованная одному из заговорщиков Луцию Минуцию Басилу. Вот ее текст: «Цицерон Басилу привет. Поздравляю тебя; радуюсь за себя; люблю тебя; оберегаю твои дела; хочу быть любимым тобой и знать, что ты делаешь и что делается» (Cic. Farn., VI, 15). Совершенно очевидно, что так мог написать только тот, кто еще не был вовлечен в водоворот событий.16
Кроме того, несколько раз в письмах последующих месяцев Цицерон рассказывает о том, что он принимал непосредственное участие в спорах заговорщиков о дальнейших действиях, которые происходили вечером того же дня на Капитолии, где забаррикадировались заговорщики, после того как они не нашли поддержки у народа. «Ты помнишь, что я кричал как раз в тот первый день на Капитолии, что сенат должен быть созван на Капитолии преторами», -так вопрошает Цицерон Аттика 19 апреля (Cic. Att., XIV, 10,1 ). «Что-то сидение на Капитолии не
понравилось мне, тому ты свидетель», - так говорит оратор в письме к своему другу от .27 апреля (Cic. Att., XIV, 14, 2). Еще об одном предмете спора, происходившего среди заговорщиков в тот вечер на Капитолии, Цицерон рассказывает во 2-й Филиппике: «Я говорил в Капитолии нашим избавителям, когда они хотели, чтобы я пошел к тебе и уговорил тебя встать на защиту государственного строя: пока ты будешь обещать все, что угодно; как только ты перестанешь бояться, ты снова станешь самим собой» (Phil., II, 35, 89).
Таким образом, картина этого не рядового дня в жизни Цицерона восстанавливается достаточно четко. Утро 15 марта 44 г. великий оратор провел в своем доме на Палатине. Он не отправился на заседание сената, так как, зная о предложениях некоторых сенаторов, не ожидал ничего хорошего для себя. Но вот пополудни по городу быстро распространяется слух о том, что диктатор убит, а заговорщики выкрикивают имя Цицерона. Вскоре слух подтверждается краткой поздравительной запиской Луция Басила. Сомнений больше быть не может, все, о чем говорят повсюду в городе, правда. Цицерон пишет краткое ответное послание Басилу. Тем временем Брут произносит речь у подножия Капитолия, текст которой Цицерон прочитает только спустя два месяца (Cic. Att., XV., la, 2). Узнав, что заговорщики укрепились на Капитолии, он отправляется к ним. Цицерон призывает к активным действиям, настаивает на скорейшем созыве сената, возмущается нерешительностью заговорщиков, их бездействием (Cic., Att., XIV, 10,1; 14,2). Ночь застает Цицерона на Капитолии среди заговорщиков.
Summary
In the article the author makes an attempt to reconstruct one day of Cicero's life - the ides of March of 44 BC, and tries to decide whether Cicero was present at the session of Senate at which Julius Caesar was assassinated. Having analyzed accounts of the event left by different ancient writers and Cicero himself, the author makes the following conclusion: Cicero was not present at Senate on 15 March 44 BC and did not witness the dictator's death.
1 Здесь и далее все даты до н.э.
2 Rawson Е. Cicero, a portrait. 2-nd ed. New York, 1983. P.258; Haskell H. This was Cicero. Modern politics in a Roman toga. New York, 1942. P.321.
3 Petersson T. Cicero: a biography. 2-nd ed. New York, 1963. P.592.
4 Ibid. P.592, N 1.
5 Rawson E. Cicero... P.258.
6 Грималь П. Цицерон / Пер. с фр. Г.С.Кнабе и Р.Б.Сашиной. М., 1991. С.424-425.
7 Gelzer М. Cicero. Ein biographischer Versuch. Wiesbaden, 1969. S.325; Stockton D. Cicero. A political biography. Oxford, 1971. P. 280: ср.; Lindsay J. Marc Antony. His world and his contemporaries. London, 1936. P. 197.
8 Ciaceri E. Cicerone e i suoi tempi. Vol. II: Milano;Roma; Napoli, 1930. P. 315; Haskell H. This was Cicero... P.321.
9 Утченко C.JI. Цицерон и его время. М., 1986. С.261; Mitchell T.N. Cicero, the senior statesman. London, 1991. P.289.
10 Предположение Т. Петерссона (op. cit P. 592), что оратор утром этого дня мог быть даже не в Риме, а на своей вилле в Тускуле, все-таки кажется маловероятным, учитывая активное вовлечение Цицерона в события, произошедшие во второй половине того бурного дня.
11 Здесь и далее письма и речи Цицерона цитируются в переводе В.О.Горенштейна.
12 См. рассказ Цицерона об избрании на один день консулом Гая Каниния - Fam., VII, 30.
13 См. рассказ Цицерона о торжественном приеме у него на вилле Цезаря и его свиты - Att., XIII, 52.
14 Haskell Н. This was Cicero... P.321; Gelzer M. Cicero. .. S.325; Stockton D. Cicero... P.280; Rawson E. Cicero... P.259; Грималь П. Цицерон... С.424.
15 Rawson В. Cicero... P. 259.
16 Ср. Письма Марка Туллия Цицерона / Пер. с лат. В.О.Горенштейна. М., 1994. Т. III. С. 586, прим. к письму
DCCI (Fam., VI, 15). , -
Статья поступила в редакцию 27 мая 2004 г.
