CC BY
140gs4 цифровое право
DOI: 10.24412/2076-1503-2022-9-139-144 NIION: 2018-0076-9/22-974 MOSURED: 77/27-023-2022-9-1172
ЧЕРЕШНЕВА Ирина Анатольевна,
младший научный сотрудник Института государства и права РАН, e-mail: iachereshneva@gmail.com
ЦИФРОВОЕ НЕРАВЕНСТВО: ВОЗМОЖНЫЕ ПУТИ ПРЕОДОЛЕНИЯ
Аннотация. Положительное начало цифровых технологий априорно перевешивает любые потенциальные риски и иные негативные последствия, которые они могут в себе таить, - весьма распространенное мнение. Однако технологии не только приводят к появлению новых социальных коллизий, но усиливают уже существующие. В качестве примера подобного противоречия можно избрать концепт цифрового неравенства, который прошел эволюцию от «простого» неравенства в доступе к Интернету до многоаспектного явления, оказывающего влияние, как на основные права и свободы человека, так и на национальные интересы государства. В этой связи цифровое неравенство представляет собой комплексную форму неравенства, которая затрагивает различные сферы жизни человека: от доступа к образованию до здравоохранения и социального обеспечения. Помимо этого, цифровое неравенство выступает в качестве достаточно яркой иллюстрации проблемы взаимодействия права и технологий; механизации первого и гуманизации последних.
В ходе проведенного исследования автором предпринимается попытка по поиску возможных путей преодоления цифрового неравенства посредством, как правовых средств -рассмотрение права на доступ к Интернету в качестве цифрового права человека, института государственно-частного партнерства, так и иных, например, цифровой грамотности, обеспечение которой приобретает важное значение в цифровом обществе будущего (например, в контексте гармонизация отношений между цифровыми адептами и цифровыми отзовистами). Кроме того, в работе затрагиваются вопросы социальной сущности предпринимательства и реализации доктрины «GoodGovemance», способствующей вовлечению граждан в управленческий процесс (в контексте подхода умные граждане-умное государство).
Ключевые слова: цифровое неравенство, цифровая грамотность, цифровые права человека, право на доступ к Интернету, социальная сущность предпринимательства, государственно-частное партнерство, доктрина «Хорошее управление», машинизация права
Annotation. The positive effect of digital technologies a priori outweighs any potential risks and other negative consequences that they may harbor. This is a very popular position. However, technologies not only lead to the emergence of new social contradiction, but also reinforce existing ones. The concept of digital divide has been chosen as an example of such a contradiction. It has evolved from traditional inequality in terms of the lack of Internet access to a multidimensional phenomenon that affects both human rights and the national interest of the state. In this regard, digital divide is a complex form of inequality that affects various spheres of human life: from access to education to health care and social welfare. In addition, digital divide is considered as a good example of the interaction of law and technology issue; the mechanization of the former and the humanization of the latter.
As a part of the study, the author attempts to find possible ways of overcoming digital divide through both legal means (considering right to Internet access as a digital human right and public-pri-
ОБРАЗОВАНИЕ И ПРАВО № 9 • 2022
CHERESHNEVA Irina Anatolevna,
a junior researcher, The Institute of State and Law of The Russian Academy of Sciences
THE POSSIBLE WAYS OF OVERCOMING DIGITAL DIVIDE
vate partnership), and others, for example, digital literacy. Maintaining the latter is becoming increasingly important in the digital society of the future (for example, in terms of the harmonization between digital adherents and digital otzovists). In addition, the study reflects on the issue of the social substance of entrepreneurship and the implementation of the Good Governance doctrine, which promotes citizen input in government decisions (for example, smart citizens-smart state).
Key words: digital divide, digital literacy, digital human rights, the right to Internet access, the social substance of entrepreneurship, public-private partnership, Good Governance, mechanization of law
П резюмируется, что развитие цифровых технологий и их внедрение в повседневную действительность несет в себе благо, как для отдельного человека, так и для общества в целом. Положительное начало априорно перевешивает любые потенциальные риски и иные негативные последствия, поскольку технологии облегчают и упрощают жизнь, снимают излишнее бремя и предоставляют больше свободы, как в контексте самореализации личности, так и в смысле сокращения рутинных процессов, «лишающих жизни» все творческое. Однако технологии неизбежно приводят к появлению новых социальных коллизий и противоречий
[1], а также усиливают уже существующие. В качестве примера подобного противоречия можно избрать концепт цифрового неравенства или цифрового разрыва (от англ. - digital divide), который прошел эволюцию от «простого» неравенства в доступе к Интернету до многоаспектного явления, оказывающего влияние, как на основные права и свободы человека, так и на национальные интересы государства. Кроме того, цифровое неравенство выступает в качестве достаточно яркой иллюстрации проблемы взаимодействия права и технологий; механизации первого и гуманизации последних.
Изначально термин цифровое неравенство обозначал такой тип неравенства, при котором существовала некая диспропорция в доступе к цифровым технологиям (услугам связи, информационно-коммуникационной сети Интернет и др.)
[2]. В этой связи цифровое неравенство понималось как разница между физическими, юридическими лицами, домохозяйствами и отдельными территориями, находящимися на различных уровнях социально-экономического развития, в отношении их возможностей к доступу к информационно-коммуникационным технологиям [3]. К примеру, в зарубежной литературе цифровое неравенство определялось как неравенство в доступе к Интернету [4]. Однако в настоящее время его можно рассматривать в качестве явления объективной действительности, которое включает в себя целую «плеяду» факторов, оказывающих влияние на цифровую экономику perse.
Так, в зарубежной литературе отмечается, что существует не одно, а множество проявлений
цифрового неравенства, охватывающие различные «грани» категории «доступ»: 1) психологическая характеристика доступа - недостаток какого-либо цифрового опыта, обусловленного отсутствием интереса, страхом перед компьютером и непривлекательностью новой технологии; 2) физическая характеристика доступа - отсутствие физического доступа к компьютерам или интернет-соединению; 3) образовательная характеристика доступа - недостаток цифровых навыков, обусловленных нехваткой необходимого уровня образования или недостаточной социальной поддержкой (цифровая неграмотность); 4) пользовательская характеристика доступа - отсутствие реальных возможностей для использования технологий и взаимодействия с ними [5].
Кроме того, в отечественной доктрине также встречается точка зрения, согласно которой цифровое неравенство включает в себя несколько элементов (уровней): «1) неравенство в возможности доступа к Интернету; 2) неравенство в возможностях лиц, использующих Интернет, при доступе к размещенным там информационным ресурсам; 3) неравенство в возможностях лиц, являющихся пользователями Интернета, и тех, кто его не использует.» [6]. Тем самым, представленные выше различные элементы цифрового неравенства, на наш взгляд, свидетельствуют о том, что с усложнением общественных отношений и развитием прорывных технологий цифровое неравенство будет «обрастать» новыми слоями и затрагивать новые области соответственно. При этом опасность заключается в том, что даже классическое понимание цифрового неравенства отражает существующее в обществе неравенство в контексте получаемого дохода, местоположения (сельская местность или городская), иммиграционного статуса и уровня образования; в свою очередь, его современное понимание еще больше усиливает «обычное» неравенство. С учетом того, что Интернет выступает в качестве важнейшего инструмента для эффективного производства материальных благ, коммуникации и реализации различных основных прав и свобод, в доктрине все чаще поднимается вопрос относительно признания нового поколения прав человека - цифровых прав [7].
ОБРАЗОВАНИЕ И ПРАВО № 9 • 2022
Эволюция прав человека, как правило, представляется через призму концепции трех поколений прав: гражданские и политические права -социально-экономические и культурные права -коллективные права, которые признавались обществом по мере его развития. Поскольку способность к изменениям выступает в качестве внутреннего свойства прав человека, постольку можно говорить о появлении четвертого (и последующих) поколения прав человека, например, цифровых, к которым, в частности, относят: право на доступ к Интернету, право на забвение и др. [8].
В свою очередь, право на доступ к Интернету, включающее в себя право на подключение к Интернету и право на доступ к информации в Интернете, в том числе право не быть от него отключенным [8], получает свое закрепление в развитии ст. 10 Конвенции о защите прав человека и основных свобод [9], согласно которой каждый имеет право свободно выражать свое мнение: свобода придерживаться своего мнения и свобода получать и распространять информацию и идеи без какого-либо вмешательства со стороны публичных властей и независимо от государственных границ. При этом несмотря на то, что Российская Конституция [10] не содержит самостоятельного права на доступ к Интернету, в ней закрепляется, что каждому гарантируется свобода мысли и слова (ч.1 ст. 29), а также, что каждый имеет право свободно искать, получать, передавать, производить и распространять информацию любым законным способом (ч.4. ст.29). Тем самым, при расширительном толковании (которое должно получить под собой нормативное основание) данной нормы, включающей в себя право человека на доступ к Интернету, обеспечение конституционного равенства граждан, в том числе и цифрового, приобретает более «прочное основание», что в условиях цифровизации будет способствовать наиболее полной защите прав граждан.
Кроме того, в процессе машинизации права именно нормы Конституции в будущем выступят в качестве так называемого ядра - «абстрактных, сложно сформулированных норм, содержащих многочисленные условия их применения, вытекающих из метаюридических источников.» [11] в противовес периферии - нормам, регулирующим простые, примитивные отношения, которые в первую очередь будут переведены в цифровую форму [11]. При этом сама по себе машинизация, как минимум, «периферийных» норм, на наш взгляд, процесс неизбежный, однако возникает опасность претворения в жизнь так называемой «механической юриспруденции» - подхода к праву, в рамках которого «правовая система рассматривается как машина, применяющая иерархически организованный свод норм к конкретным фактам жизненной ситуации в предсказуемом и постоян-
ОБРАЗОВАНИЕ И ПРАВО № 9 • 2022
ном режиме без творческой интерпретации.» [12]. Это не только «убивает» творчество, но и ставит под угрозу человеческое в человеке и поднимает проблему гуманизации технологий. Ввиду того, что «критерии технологического прогресса все в меньшей степени учитывают нравственно-этические, гуманистические начала, связанные с использованием его результатов» [1], именно на право ложится дополнительная нагрузка по «внедрению» гуманистических начал в технологические недра. Понимание права как ценности, суть, на наш взгляд, гуманистическое понимание, позволит сохранить в «ядре» существующее сегодня соотношение между правом и этикой и этику как таковую [11].
В ситуации, когда почти половина населения земного шара отстранена от цифровой революции, механистический подход к праву будет только способствовать усилению, как традиционного, так и цифрового неравенства. При этом, если для одних подобное положение вещей обуславливается отсутствием доступа к Интернету, для других - причина заключается в нехватке технических и социальных навыков для использования цифровых технологий. Как справедливо отмечается в литературе, «при подключении к Сети разрыв между теми, кто имеет технологии и информацию, и теми, кто их не имеет, но включен в Сеть, усугубляется, а не снижается.» [2] ... Тем самым, «Без знаний и информации подключаемое к сервисам Сети население становится своего рода питательным планктоном для чужой цифровой экономики, а не ее субъектами.» [2]. Это создает угрозу не только основным правам и свободам человека и гражданина, но и национальным интересам российского государства, включая обеспечение его технологического суверенитета [13] в условиях стремительного развития цифровых технологий (в частности, искусственного интеллекта), а также платформизации экономики [14]. В этой связи закономерно возникает вопрос: какие действия необходимо предпринять для того, чтобы, если не полностью устранить, то смягчить последствия цифрового неравенства, как для отдельного человека, так и для общества в целом?
Как верно подчеркивается в литературе, «на протяжении длительного периода времени основной силой, содействующей большему равенству, было распространение знаний, технологий и навыков.» [12]. Однако само по себе использование Интернета не означает, что люди обладают достаточным набором необходимых цифровых навыков для равного использования цифровых средств. В этой связи цифровое неравенство, обусловленное цифровой неграмотностью, приобретает особое значение ввиду того, что оно связано, как с фактором наличия определенной мотивации, лежащей в основе отказа от использования
цифровых технологий или невозможности их использования, так и с отсутствием цифровых навыков.
В доктрине цифровая грамотность определяется как наличие необходимых знаний и навыков для использования широкого спектра технологических инструментов для чтения и интерпретации разнообразных мультимедийных сообщений на различных платформах. «Подкованные в цифре» люди обладают навыками критического мышления и способны стратегически использовать технологии для поиска, размещения, фильтрации и оценки информации, устанавливать связи и сотрудничать с другими пользователями в онлайн-сообществах и иных цифровых платформах, а также создавать оригинальный контент и делиться им в социальных сетях [15]. В результате низкая цифровая грамотность создает цифровое неравенство между теми пользователями сети Интернет, которые, хорошо ориентируются в киберпространстве и могут использовать его для выражения своего мнения, и теми, кто выступает в роли пассивных слушателей, если и принимает участие вовсе. В эпоху тотальной алгоритмизации цифровая грамотность включает в себя и способность человека к осознанию того влияния, которое персонализированная реклама и политический таргетинг могут оказывать на его потребительские и политические решения [16]. В свою очередь, в век «цифры» сказанное может существенно повлиять на способность граждан к осуществлению своих основных прав и свобод (например, получение государственных услуг в электронной форме).
При этом государство предпринимает определенные шаги для повышения уровня цифровой грамотности населения, например, в рамках реализации национальных проектов [17] можно получить урок цифровой грамотности. Кроме того, запущен специальный проект «Готов к цифре» [18], который предполагает обучение граждан, обладающих различным уровнем цифровых компетенций, безопасному и эффективному использованию цифровых технологий. Так, возможно пройти тестирование, которое позволит провести оценку и самооценку уровня цифровой компетенции. Для граждан предусмотрено специальное тестирование «Цифровой гражданин» для определения уровня цифровой грамотности. Помимо этого, можно освоить и новую цифровую профессию (весьма популярный в Интернете девиз «Войти в 1Т»).
Всецело поддерживая подобного рода инициативы, отметим, что для того, чтобы гражданину оценить уровень своей цифровой компетенции или повысить его, необходимо в принципе, как обладать доступом и к компьютеру, и к Интернету, так и минимальным набором цифровых навыков
(например, пройти регистрацию на сайте, уметь взаимодействовать с различным онлайн контентом), чтобы получить представление о своих цифровых компетенциях. При этом в «пропасть» цифрового неравенства попадают наиболее уязвимые категории населения (пожилые граждане, социально незащищенные слои населения, люди, находящиеся на отдаленных территориях), на которых в том числе и должны быть нацелены эти сервисы. В итоге получается своеобразный цифровой замкнутый круг.
Так, по данным исследования, проведенного НИУ ВШЭ, лучше всего цифровые навыки развиты у лиц в возрасте 15-24 лет: 36,2% обладают базовыми цифровыми компетенциями; 28,1% -высокими. В то же время почти 60% лиц в возрасте от 45 лет имеют пробелы в цифровых компетенциях или владеют ими на низком уровне, или не выходили в сеть в последние три месяца [19]. Тем самым, ликвидировать цифровую безграмотность только за счет цифровых технологий, на наш взгляд, весьма утопичная идея, напротив, необходим комплексный подход, сочетающий в себе и «старое», и новое.
В этой связи представляется интересной позиция А.А. Иванова, который характеризуя цифровое общество будущего, подразделяет его членов на цифровых адептов и цифровых отзовистов. Последние окажутся в меньшинстве, а потому им «должны быть предоставлены особые гарантии, и важнейшая среди них - общение с живыми людьми, а не с машинами. Подобного рода правила целесообразно закрепить в нормах закона о защите прав потребителей и законах, которые оформляют государственное управление и политическую деятельность.» [11]. Уязвимые категории населения также попадают в лагерь цифровых отзовистов (скорее по объективным, нежели субъективным причинам), а потому нуждаются в дополнительных гарантиях и не только правовых. Не случайно для почти половины людей от 55 лет, не использующих интернет (18,3% из 44,6%), процесс интеграции в онлайн-среду осложняется тем, что они проживают одни и рядом с ними нет близких, которые могли бы им помочь в освоении цифровых технологий [19]. В этой связи стоит положительно оценить проект «Московское долголетие», в рамках которого на регулярной основе проводятся уроки цифровой грамотности [20], сочетающие в себе живое общение между преподавателями и «серебряными» студентами с «бездушной» информационной инфраструктурой.
Усилия по преодолению цифрового неравенства целесообразно возложить не только на государство, но и на предпринимательское сообщество, исходя из социальной сущности предпринимательства [21], в том числе посредством взаимодействия государства и бизнеса. Например, в
ОБРАЗОВАНИЕ И ПРАВО № 9 • 2022
рамках уже упомянутого проекта «Готов к цифре» функционирует Консорциум по развитию цифровой грамотности и компетенций цифровой экономики, который объединяет бизнес, науку и гражданское общество на ниве ускоренного внедрения цифровых технологий в экономику и социальную сферу [22]. Сюда же, на наш взгляд, следует отнести и реализацию проектов в рамках института государственно-частного партнерства.
Кроме того, сократить существующие и потенциальные проявления цифрового неравенства в будущем возможно не только за счет участия представителей бизнес-сообщества в совместных с государством проектах по цифровой трансформации и повышению уровня цифровой грамотности населения, но и посредством реализации GoodGovemance (доктрины хорошего государственного управления), в рамках которой свое воплощение может получить подход «Умные граждане-умное государство», т.е. речь идет об активном вовлечении граждан в государственное управление с помощью цифровых технологий. «Впервые появилась настоящая возможность привлекать людей в режиме реального времени к участию в государственном управлении исходя из их знаний, возможностей и желаний, не ограничивая их участие лишь актом голосования.» [23]. Непоколебимость экспертного знания уступает место его «базовому собрату», ведь «неравенство эпистемических возможностей (имеющихся знаний и навыков) людей противоречит идее демократического равенства.» [23].
В свою очередь, на основе использования технологий BigData, искусственного интеллекта, профилирования и др. можно достаточно точно определить знания, умения и навыки людей, принимающих участие в управленческом процессе. Сказанное сделает систему (и государственное управление, и общество в целом) более открытой (например, за счет механизма обратной связи), что будет повышать степень ее упорядоченности. Ведь, как справедливо отмечается в литературе, «изоляция любой действующей системы останавливает поступление импульсов извне, отдает систему во власть разрушающих случайностей, толкающих систему по пути к беспорядку.» [24], к обострению существующих проблем (включая неравенство, в том числе и цифровое). С учетом того обстоятельства, что современный этап развития общества можно описать, используя метафоры «текучести» или «жидкого состояния» [12], адаптивность и открытость к изменениям - это не клише, а данность.
Список литературы:
[1] Бондарь Н.С. Информационно-цифровое пространство в конституционном измерении: из практики Конституционного Суда Российской
ОБРАЗОВАНИЕ И ПРАВО № 9 • 2022
Федерации // Журнал российского права. 2019. № 11. С. 25 - 42.
[2] Иванов А. Ю. Контроль монополизации в условиях цифровой экономики: первая часть дискуссии о пятом антимонопольном пакете // Закон. 2018. № 2. С. 106-119.
[3] Understanding the Digital Divide. - URL: https://www.oecd-ilibrary.org/science-and-technology/understanding-the-digital-divide_236405667766 (датаобращения: 15.09.2022).
[4] Castells M (2002) The Internet Galaxy. Oxford University Press, - 306 р.
[5] Van Dijk, Jan A.G.M. (1999b) The Network Society, Social Aspects of New Media. London, ThousandOaks, NewDelhi: Sage. 304 р.
[6] Агеев А.С. Digital divide и элементы его архитектуры: к вопросу о правовых аспектах цифрового неравенства // Конституционное и муниципальное право. 2021. № 10. С. 23 - 26.
[7] De Hert P, Kloza D (2013) Internet (access) as a new fundamental right. Inflating the current right framework?. - URL: https://ejlt.org/index.php/ejlt/ article/view/123 (датаобращения: 15.09.2022).
[8] Талапина Э.В. Эволюция прав человека в цифровую эпоху // Труды Института государства и права РАН. 2019. Т. 14. № 3. С. 122-146.
[9] Конвенция о защите прав человека и основных свобод // Доступ из справочно-правовой системы «КонсультантПлюс».
[10] Конституция Российской Федерации принята всенародным голосованием 12 декабря 1993 года с изменениями, одобренными в ходе общероссийского голосования 01 июля 2020 года // Доступ из справочно-правовой системы «Кон-сультантПлюс».
[11] Иванов А.А. Цифровая этика и право // Закон. 2021. № 4. С. 67 - 73.
[12] Иванов А.Ю., Войниканис Е.А. Право четвертой промышленной революции в России: поиск точки опоры // Закон. 2018. № 5. С. 42 - 53.
[13] Ефремов А.А. Государственный суверенитет в условиях цифровой трансформации // Правоведение. 2019. № 1. С. 47-61.
[14] Габов А.В. Цифровая платформа как новое правовое явление // Пермский юридический альманах. 2021. № 4. С. 13-82.
[15] Dimitrakopoulou D (2018) Digital literacy. In: Schintler LA, McNeely CL (eds) Encyclopedia of big data. Springer. - URL: https://doi.org/10.1007/978-3-319-32001-4_72-1 (датаобращения 23.09.2022).
[16] Ranchordas S (2022) The Digitization of Government and Digital Exclusion: Setting the Scene. in.: The Rule of Law in Cyberspace. Law, Governance and Technology Series. - Vol. № 49. - Pp.125-148.
[17] Урокцифровойграмотности. - URL: https://xn--80aapampemcchfmo7a3c9ehj.xn--p1ai/
projects/urok-tsifrovoy-gramotnosti (датаобращения 24.09.2022).
[18] Готов к цифре. - URL: https://xn--b1abhljwatnyu.xn--p1ai/ (дата обращения 24.09.2022).
[19] НИУ ВШЭ провел исследование цифровых компетенций россиян. - URL: https://digcons. ru/tpost/opmsf7p2s1-niu-vshe-provel-issledovanie-tsifrovih-k (дата обращения 25.09.2022).
[20] Более 130 тысяч москвичей старшего поколения прошли курсы компьютерной грамотности. - URL: https://www.mos.ru/news/ item/113058073/ (дата обращения 25.09.2022).
[21] Черешнева И.А. Социальная сущность предпринимательства в условиях цифровизации // Правовое обеспечение социальной справедливости в условиях цифровизации. Сборник материалов Всероссийской научно-практической конференции с международным участием. 2020. С. 234239.
[22] О консорциуме. - URL: https://digcons.ru/ (дата обращения 23.09.2022).
[23] Новек Бет Симон Умные граждане -умное государство: экспертные технологии и будущее государственного управления. М.: Издательство «Олимп-Бизнес», 2016. - 512 с.
[24] Залесский В.В. Законы природы и законы юридические // Журнал российского права. 2007. № 10. С. 35-41.
Spisok literatury:
[1] Bondar' N.S. Informacionno-cifrovoe pros-transtvo v konstitucionnom izmerenii: iz praktiki Kon-stitucionnogo Suda Rossijskoj Federacii // ZHurnal rossijskogo prava. 2019. № 11. S. 25 - 42.
[2] Ivanov A. YU. Kontrol' monopolizacii v uslovi-yah cifrovoj ekonomiki: pervaya chast' diskussii o pyatom antimonopol'nom pakete // Zakon. 2018. № 2. S. 106-119.
[3] Understanding the Digital Divide. - URL: https://www.oecd-ilibrary.org/science-and-technol-ogy/understanding-the-digital-divide_236405667766 (data obrashcheniya: 15.09.2022).
[4] Castells M (2002) The Internet Galaxy. Oxford University Press, - 306 r.
[5] Van Dijk, Jan A.G.M. (1999b) The Network Society, Social Aspects of New Media. London, Thousand Oaks, New Delhi: Sage. 304 r.
[6] Ageev A.S. Digital divide i elementy ego arhitektury: k voprosu o pravovyh aspektah cifrovogo neravenstva // Konstitucionnoe i municipal'noe pravo. 2021. № 10. S. 23 - 26.
[7] De Hert P, Kloza D (2013) Internet (access) as a new fundamental right. Inflating the current right framework?. - URL: https://ejlt.org/index.php/ejlt/arti-cle/view/123 (data obrashcheniya: 15.09.2022).
[8] Talapina E.V. Evolyuciya prav cheloveka v cifrovuyu epohu // Trudy Instituta gosudarstva i prava RAN. 2019. T. 14. № 3. S. 122-146.
[9] Konvenciya o zashchite prav cheloveka i osnovnyh svobod // Dostup iz spravochno-pravovoj sistemy «Konsul'tantPlyus».
[10] Konstituciya Rossijskoj Federacii prinyata vsenarodnym golosovaniem 12 dekabrya 1993 goda s izmeneniyami, odobrennymi v hode obshcherossi-jskogo golosovaniya 01 iyulya 2020 goda // Dostup iz spravochno-pravovoj sistemy «Konsul'tantPlyus».
[11] Ivanov A.A. Cifrovaya etika i pravo // Zakon. 2021. № 4. S. 67 - 73.
[12] Ivanov A.YU., Vojnikanis E.A. Pravo chet-vertoj promyshlennoj revolyucii v Rossii: poisk tochki opory // Zakon. 2018. № 5. S. 42 - 53.
[13] Efremov A.A. Gosudarstvennyj suverenitet v usloviyah cifrovoj transformacii // Pravovedenie. 2019. № 1. S. 47-61.
[14] Gabov A.V. Cifrovaya platforma kak novoe pravovoe yavlenie // Permskij yuridicheskij al'manah. 2021. № 4. S. 13-82.
[15] Dimitrakopoulou D (2018) Digital literacy. In: Schintler LA, McNeely CL (eds) Encyclopedia of big data. Springer. - URL: https://doi.org/10.1007/978-3-319-32001-4_72-1 (data obrashcheniya 23.09.2022).
[16] Ranchordas S (2022) The Digitization of Government and Digital Exclusion: Setting the Scene. in.: The Rule of Law in Cyberspace. Law, Governance and Technology Series. - Vol. № 49. - Pp.125148.
[17] Urok cifrovoj gramotnosti. - URL: https:// xn--80aapampemcchfmo7a3c9ehj.xn--p1ai/projects/ urok-tsifrovoy-gramotnosti (data obrashcheniya 24.09.2022).
[18] Gotov k cifre. - URL: https://xn--b1abhl-jwatnyu.xn--p1ai/ (data obrashcheniya 24.09.2022).
[19] NIU VSHE provel issledovanie cifrovyh kompetencij rossiyan. - URL: https://digcons.ru/tpost/ opmsf7p2s1-niu-vshe-provel-issledovanie-tsifrovih-k (data obrashcheniya 25.09.2022).
[20] Bolee 130 tysyach moskvichej starshego pokoleniya proshli kursy komp'yuternoj gramotnosti. - URL: https://www.mos.ru/news/item/113058073/ (data obrashcheniya 25.09.2022).
[21] CHereshneva I.A. Social'naya sushchnost' predprinimatel'stva v usloviyah cifrovizacii // Pravovoe obespechenie social'noj spravedlivosti v uslovi-yah cifrovizacii. Sbornik materialov Vserossijskoj nauchno-prakticheskoj konferencii s mezhdunarod-nym uchastiem. 2020. S. 234-239.
[22] O konsorciume. - URL: https://digcons.ru/ (data obrashcheniya 23.09.2022).
[23] Novek Bet Simon Umnye grazhdane -umnoe gosudarstvo: ekspertnye tekhnologii i budu-shchee gosudarstvennogo upravleniya. M.: Izdatel'stvo «Olimp-Biznes», 2016. - 512 s.
[24] Zalesskij V.V. Zakony prirody i zakony yuridicheskie // ZHurnal rossijskogo prava. 2007. № 10. S. 35-41.
ОБРАЗОВАНИЕ И ПРАВО № 9 • 2022
