CC BY
10Теория и история права и государства; история учений о праве и государстве
DOI 10.47643/1815-1337_2021_4_111 УДК 340.13
ЦИФРОВАЯ ТРАНСФОРМАЦИЯ ИСТОЧНИКОВ ПРАВА' Digital transformation of sources of law
АРНАУТОВА Александра Александровна,
выпускница кафедра теории государства и права Института аспирантуры Университета имени О.Е. Кутафина. 123001, Россия, г. Москва, ул. Садовая-Кудринская, 9. E-mail: alexandraarnaut111@gmail.com;
Arnautova Alexandra Alexandrovna,
graduate of the Institute of Postgraduate Studies of Kutafin Moscow State Law University (MSAL), the chair of theory of state and law. 9 Sadovaya-Kudrinskaya str., Moscow, 123001, Russia. E-mail: alexandraarnaut111 @gmail.com
Краткая аннотация: Статья посвящена проблеме трансформации основных источников права в условиях цифровизации и технологического развития. В статье рассматривается вопрос трансформации нормативного правового акта в связи с возможным приобретением правосубъектности искусственным интеллектом. Сделан вывод об увеличении регулятивного значения принципов права, появлении новых принципов права и уточнении существующих. По мнению автора, при длительном отсутствии правового регулирования отношений в развивающихся технологических сферах основными регуляторами соответствующих отношений могут стать обычаи.
Abstract: The article is devoted to the problem of transformation of the main sources of law in the context of digitalization and technological development. The article discusses the issue of transformation of a normative legal act in connection with the possible acquisition of legal personality by artificial intelligence. The conclusion is made about the increase in the regulatory significance of the principles of law, the emergence of new principles of law and the clarification of the existing ones. According to the author, with the long absence of legal regulation of relations in developing technological spheres, customs can become the main regulators of the corresponding relations.
Ключевые слова: право, источник права, правовое регулирование, нормативный правовой акт, цифровизация.
Keywords: law, source of law, legal regulation, normative legal act, digitalization.
Дата направления статьи в редакцию: 20.09.2020
Дата публикации: 30.04.2021
Цифровизация общественных отношений в последние месяцы в связи с распространением новой коронавирусной инфекции приобретает большие масштабы. Множество «цифровых» изменений ускоренно внесены в действующее законодательство, множество находятся на стадии подготовки и рассмотрения. Ими охвачены объекты и содержание правоотношений.
Рабочей группой «Нормативное регулирование цифровой среды» организации «Цифровая экономика» в целом была одобрена концепция комплексного правового регулирования отношений в сфере цифровой экономики2. Документ охватывает регулирование персональных и больших данных, финансовой системы, цифрового образования и здравоохранения, онлайн-торговли, транспорта и других сфер.
По мнению разработчиков, ограничения для эффективного развития цифровых технологий имеются во всех отраслях законодательства. Действующие нормы не позволяют в полной мере реализовать преимущества цифровой экономики, ввиду чего перевод общественно-экономических отношений в цифровую среду требует применения новых правовых форм.
Необходимости создания нормативно-правовой базы для новых технологий было уделено внимание на совещании по вопросам развития информационно-коммуникационных технологий и связи, проведенном В. Путиным 10.06.20 203.
Уже реализуемая и грядущая правовая трансформация может коснуться не только содержания правовых норм, но и формы их существования. Возникают вопросы о возможности изменения традиционных источников права, появления новых, увеличение значения одних перед другими.
Ведущую роль в правовом регулировании в России играет нормативный правовой акт. Традиционно нормативные правовые акты существуют в письменной форме, создаются уполномоченными государственными органами для регулирования общественных отношений.
Сложно представить, что подход к пониманию нормативного правового акта может трансформироваться в связи с цифровизацией общественных отношений. Уже сейчас он переведен в электронный вид, может существовать в форме электронного документа. Соответствующие изменения были внесены в 2012 году в Правила подготовки нормативных правовых актов федеральных органов исполнительной власти и их государственной регистрации, утвержденные постановлением Правительства Российской Федерации от 13.08.1997 № 1009. Однако такое изменение не повлияло на сущность самого нормативного правового акта: он остается документом, пригодным для восприятия человека.
Предлагаются принципиально новые варианты формы нормативно-правового регулирования. Например, сообщается о разработке законопроекта, предусматривающего полную автоматизацию процессов оказания государственных услуг и переход в этой связи к цифровым машиночитаемым административным регламентам1. Этот пример является лишь частным случаем, демонстрирующим существующие тенденции.
1 Статья подготовлена при поддержке федерального государственного бюджетного учреждения «Российский фонд фундаментальных исследований». Проект № 18-2916114.
2 Официальный сайт автономной некоммерческой организации «Цифровая экономика» URL: https://data-economy.ru/tpost/pc44vumt77-tsifrovaya-rossiya-s-tochki-zreniya-prav (дата обращения: 07.06.2020).
Официальный сайт Президента России URL: http://kremlin.ru/events/president/news/63493#sel=12:1:yvj,12:24:Lfh (дата обращения: 16.06.2020).
ПРАВО И ГОСУДАРСТВО: теория и практика. 2021. № 4(196)
Как известно, в настоящее время административный регламент является нормативным правовым актом (п. 1 Правил разработки и утверждения административных регламентов предоставления государственных услуг, утвержденных постановлением Правительства РФ от 16.05.2011 № 373). Это означает, что в отношении административных регламентов действуют общие правила подготовки, согласования, регистрации, опубликования, вступления в силу нормативных правовых актов, закрепленные постановлением Правительства РФ от 13.08.1997 № 1009, Указом Президента РФ от 23.05.1996 № 763. Вышеуказанными актами возможность подготовки, согласования и вступления в силу нормативных правовых актов, в том числе регламентов, в цифровой машиночитаемой форме не предусмотрена.
В этой связи возникают взаимосвязанные вопросы. Традиционно нормативный правовой акт создается для регулирования поведения людей. Логично, что он должен быть доступен для восприятия именно ими, создается ими и для них. Можно ли считать некий машиночитаемый формат, предназначенный для регулирования работы электронного устройства, а не поведения человека, нормативным правовым актом, а алгоритм работы машины - правовыми нормами? Представляется, ответ на этот вопрос в настоящее время должен быть отрицательным.
Вместе с тем решение данного вопроса в будущем зависит от обсуждаемой правосубъектности устройств, обладающих искусственным интеллектом. Предметом дискуссий является вопрос появления новых участников правоотношений (роботы-агенты, носитель искусственного интеллекта)2.
С 1 июля этого года на основании Федерального закона от 24.04.2020 № 123-ФЗ в Москве проводится эксперимент по установлению специального регулирования искусственного интеллекта. В соответствии с указанным законом искусственный интеллект представляет собой комплекс технологических решений, позволяющий имитировать когнитивные функции человека (включая самообучение и поиск решений без заранее заданного алгоритма) и получать при выполнении конкретных задач результаты, сопоставимые, как минимум, с результатами интеллектуальной деятельности человека3.
Как видно из представленного в законе определения, функционирование объектов с искусственным интеллектом предполагает их самообучение и поиск ими решений без заранее заданного алгоритма. Именно это свойство искусственного интеллекта заставляет задуматься о правосубъектности новых устройств, которая по своим характеристикам не может быть аналогичной правосубъектности человеческой. Такие объекты способны выполнять человеческие действия, порождающие социальные последствия (позитивные и негативные), но не способны нести ответственность за их выполнение, не восприимчивы к традиционным социальным мерам воздействия, используемым при регулировании общественных отношений. Не исключена вероятность таких последствий работы искусственного интеллекта как причинение вреда жизни и здоровью, гибель людей. Неясно, каким образом в этом случае к владельцам объектов с искусственным интеллектом и к его разработчикам будут применены меры ответственности, когда искусственный интеллект способен самообучаться и принимать решения без заранее заданного алгоритма. Такой вопрос может возникнуть очень скоро, когда на дорогах появятся беспилотные транспортные средства, управляемые искусственным интеллектом. Должен ли разработчик нести уголовную, административную, гражданско-правовую ответственность за собственную разработку, которая, может быть, использована в тысячах транспортных средств, когда разработчик не предопределяет алгоритм принятия решений искусственным интеллектом? Должен ли нести указанные виды ответственности владелец транспортного средства с искусственным интеллектом, когда он не управляет им и не оказывает какого-либо влияния на его работу, за исключением состояния технической исправности самого автомобиля? Возможно ли рассмотрение искусственного интеллекта по аналогии с неконтролируемыми природными явлениями, когда привлечение к ответственности какого-либо субъекта исключено? При достижении уровня технологического развития, позволяющего полностью воспроизвести сознание человека, возможно ли наделить объекты с искусственным интеллектом статусом субъектов правоотношений, какие способы воздействия на «умные машины» останутся у человечества?
Большинство исследователей приходят к выводу о возможности приобретения роботами правосубъектности в долгосрочной перспективе.
По мнению Г.А. Гаджиева, «когда появится субъект, обладающий сознанием, совестью человека, тогда и настанет время для признания его субъектом правоотношений»4.
С.А. Соменков считает, что если наука и техника сумеют приблизиться к созданию реально мыслящего искусственного интеллекта, аналогичного человеческому разуму, то, возможно, понадобятся временные ограничения на разработку таких систем, аналогично тому, как это сейчас сделано в отношении клонирования человека, до тех пор, пока общество не будет готово разумно взаимодействовать с искусственным интеллектом, а для этого нужно в том числе и преобразование правовых подходов к проблеме искусственного интеллекта5.
Андреас Спан считает, что к полностью автономным агентам искусственного интеллекта нужно относиться как к субъектам, если технологические объекты когда-либо будут обладать необходимыми и достаточными условиями для свободного и автономного нравственного дей-
1URL:http://www. tadviser.ru/index. php/%D0%A1%D1%82%D0%B0%D1%82%D1%8C%D1%8F:%D0%A0%D0%BE%D0%B1%D0%BE%D1%82%D1%8B_%D0%B2%D0%BC%D0 %B5%D1%81%D1%82%D0%BE_%D1%87%D0%B8%D0%BD%D0%BE%D0%B2%D0%BD%D0%B8%D0%BA%D0%BE%D0%B2_%D0%9C%D0%B8%D1%85%D0%B0%D0%B 8%D0%BB_%D0%91 %D1 %80%D0%B0%D1 %83%D0%B4%D0%B5-
%D0%97%D0%BE%D0%BB%D0%BE%D1%82%D0%B0%D1%80%D0%B5%D0%B2_%E2%80%93_%D0%BE_%D1%80%D0%B5%D0%B2%D0%BE%D0%BB%D1%8E%D1%8 6%D0%B8%D0%BE%D0%BD%D0%BD%D0%BE%D0%BC_%D0%B7%D0%B0%D0%BA%D0%BE%D0%BD%D0%BE%D0%BF%D1 %80%D0%BE%D0%B5%D0%BA%D1%82 %D0%B5_%D0%BD%D0%B0_%D1%81%D0%BC%D0%B5%D0%BD%D1%83_210-%D0%A4%D0%97 (дата обращения: 19.07.2020).
2 Гаджиев Г.А. Является ли робот-агент лицом? (поиск правовых форм для регулирования цифровой экономики) // Журнал российского права. 2018. № 1. С. 15-30; Соменков С.А. Искусственный интеллект: от объекта к субъекту? // Вестник Университета имени О.Е. Кутафина (МГЮА). 2019. № 2. С. 76-85; Камышанский В.П., Корецкий А.В. Понятие и правовой статус носителя искусственного интеллекта // Власть закона. 2019. № 1. С. 42-50; Лаптев В.А. Понятие искусственного интеллекта и юридическая ответственность за его работу // Право. Журнал Высшей школы экономики. 2019. № 2. С. 79-102; Понкин И.В., Редькина А.И. Искусственный интеллект с точки зрения права // Вестник Российского университета дружбы народов. Серия: Юридические науки. 2018. Т. 22. № 1. С. 91 -109 и др.
3 Федеральный закон от 24 апреля 2020 г. № 123-ФЗ «О проведении эксперимента по установлению специального регулирования в целях создания необходимых условий для разработки и внедрения технологий искусственного интеллекта в субъекте Российской Федерации - городе федерального значения Москве и внесении изменений в статьи 6 и 10 Федерального закона «О персональных данных» // Собрание законодательства Российской Федерации. 2020. № 17. Ст. 2701.
4 Гаджиев Г.А. Указ. соч. С. 29.
5 Соменков С.А. Указ. соч. С. 85.
Теория и история права и государства; история учений о праве и государстве
ствия, тогда они должны рассматриваться как «субъекты», то есть как личности1.
На наш взгляд, при любых условиях объекты, обладающие искусственным интеллектом, роботы не смогут быть полностью самостоятельными субъектами правоотношений, поскольку многие права и обязанности, которыми наделяется человек, обусловлены не только его когнитивными способностями, но и его биологической природой. Представляется, даже в далеком будущем, когда технологии достигнут уровня, позволяющего полностью воспроизвести сознание человека, будет создан реально мыслящий искусственный интеллект, аналогичный человеческому разуму, правосубъектность таких устройств будет существенно отличаться от правосубъектности человека.
В этой связи возможно лишь частичное распространение действия нормативных правовых актов на новых субъектов правоотношений либо создание специальных правил, определяющих функционирование мыслящих машин, которые могут иметь и машиночитаемый и стандартный формат. В последнем случае можно говорить об особом типе правил работы для роботов, которые могут иметь вид специального программного обеспечения, и, что более маловероятно, о появлении нормативных правовых актов нового типа, не предназначенных для людей.
Другим аспектом цифровой трансформации источников права является усиление регулятивного значения принципов права и правовых обычаев.
В настоящее время вопрос признания за принципами права статуса формы (источника) права является дискуссионным. Вместе с тем бурное технологическое развитие может существенно повысить их значение и упрочить позиции исследователей, заявляющих о самостоятельном значении принципов как источников права. Наиболее вероятны конкретизация уже существующих принципов права и появление новых для двух сфер: 1) использование данных, искусственного интеллекта и новых устройств, 2) медицинские технологии, выращивание и пересадка органов.
Ассоциацией больших данных и Институтом развития интернета разработан Кодекс этики использования данных, который представляет собой свод отраслевых стандартов профессионального и этического поведения2. Большое внимание в данном документе уделено принципам: общим (законности, защищенности, уважения прав и свобод человека, добросовестности, профессиональной ответственности); профессиональной этики при сборе данных; профессиональной этики при хранении данных; профессиональной этики при обработке данных и использовании результатов обработки; профессиональной этики при коммерческом использовании данных, в том числе в рекламе и маркетинге. Фактически принципы составляют основу данного кодекса. Такой подход может быть использован и при правовом регулировании не только использования данных, но и искусственного интеллекта, новых устройств, поскольку позволит компенсировать возможные правовые пробелы.
Исследователями в области медицины обсуждаются этические принципы использования органов, выращенных в пробирках. Ведущий специалист в области стволовых клеток и заместитель директора IMBA (Институт молекулярной биотехнологии Австрийской академии наук) Юрген Кноблих обращает внимание на возникающие этические проблемы, связанные с использованием органоидов, человеческих эмбриональных стволовых клеток, генной терапии для предотвращения или лечения заболеваний3. Неизбежное внедрение в жизнь каждого человека новых медицинских технологий приведет к необходимости конкретизации принципов гуманизма и справедливости для данной сферы.
Ввиду недостаточности либо отсутствия правового регулирования отдельных цифровых сфер (искусственный интеллект, использование данных, беспилотный транспорт и др.) при одновременной разработке, постепенном внедрении новых технологических объектов, а также формировании этических принципов, основными регуляторами соответствующих отношений могут стать обычаи. Этот процесс является естественным и имеет большой потенциал упорядочивания общественных отношений их участниками самостоятельно. При сохранении длительного отсутствия правового регулирования, принятии решения о нецелесообразности его осуществлять в отдельных сферах новых технологий правовые обычаи станут ведущим правовым регулятором. Например, сообщается, что ввиду отсутствия правового регулирования Amazon на год введен запрет на использование полицией технологий распознавания лиц, разработанных компанией4.
Таким образом, в условиях происходящего технологического развития возможно усиление регулятивной роли принципов права и правовых обычаев. Нормативный правовой акт как источник права не претерпевает изменений, однако в долгосрочной перспективе, при условии появления новых субъектов правоотношений, возможно создание нормативных правовых актов нового типа, регулирующих функционирование носителей искусственного интеллекта.
Библиография:
1. Гаджиев Г.А. Является ли робот-агент лицом? (поиск правовых форм для регулирования цифровой экономики) // Журнал российского права. 2018. № 1. С. 15-30.
2. Соменков С.А. Искусственный интеллект: от объекта к субъекту? // Вестник Университета имени О.Е. Кутафина (МГЮА). 2019. № 2. С. 76-85.
3. Камышанский В.П., Корецкий А.В. Понятие и правовой статус носителя искусственного интеллекта // Власть закона. 2019. № 1. С. 42-50.
4. Лаптев В.А. Понятие искусственного интеллекта и юридическая ответственность за его работу // Право. Журнал Высшей школы экономики. 2019. № 2. С. 79-102.
5. Понкин И.В., Редькина А.И. Искусственный интеллект с точки зрения права // Вестник Российского университета дружбы народов. Серия: Юридические
науки. 2018. Т. 22. № 1. С. 91-109 и др.
References (transliterated):
1. Gadzhiev G.A. YAvlyaetsya li robot-agent licom? (poisk pravovyh form dlya regulirovaniya cifrovoj ekonomiki) // ZHurnal rossijskogo prava. 2018. № 1. S. 15-30.
2. Somenkov S.A. Iskusstvennyj intellekt: ot ob"ekta k sub"ektu? // Vestnik Universiteta imeni O.E. Kutafina (MGYUA). 2019. № 2. S. 76-85.
3. Kamyshanskij V.P., Koreckij A.V. Ponyatie i pravovoj status nositelya iskusstvennogo intellekta // Vlast' zakona. 2019. № 1. S. 42-50.
4. Laptev V.A. Ponyatie iskusstvennogo intellekta i yuridicheskaya otvetstvennost za ego rabotu // Pravo. ZHurnal Vysshej shkoly ekonomiki. 2019. № 2. S. 79-102.
5. Ponkin I.V., Red'kina A.I. Iskusstvennyj intellekt s tochki zreniya prava // Vestnik Rossijskogo universiteta druzhby narodov. Seriya: YUridicheskie nauki. 2018. T. 22. № 1. S. 91-109 i dr.
Spahn, A. (2020). Digital objects, digital subjects and digital societies: Deontology in the age of digitalization. Information (Switzerland), 11(4), [228]. https://doi.org/10.3390/INFO11040228.
2 Официальный сайт Аналитического центра при Правительстве Российской Федерации URL: https://ac.gov.ru/projects/project/kodeks-etiki-ispolzovania-dannyh-5 (дата обращения: 16.06.2020).
3 URL: https://www.sciencedaily.com/releases/2017/01/170119163015.htm (дата обращения: 16.06.2020).
4 URL: https://www.wsj.com/articles/amazon-suspends-police-use-of-its-facial-recognition-technology-11591826559 URL: https://www.rbc.ru/business/11/06/2020/5ee1c6499a79471320886c50?from=newsfeed (дата обращения: 16.06.2020).
