CC BY
196
УДК 351.751.1(47)"1905":002:2
Н. Г. Патрушева
Цензурные учреждения Российской империи и система карательной цензуры в начале XX в.
Изменения в системе предварительной цензуры в Российской империи в результате опубликования Манифеста 17 октября 1905 г. Временные правила печати, особенности деятельности цензоров, необходимость судебного рассмотрения для запрещения издания или публикации. Состояние книжного дела в новых цензурных условиях.
Ключевые слова: инспектор по делам печати, книжное дело, комитет, печать, правила, цензор, цензура
Natalya G. Patrusheva
Censorship institutions of the Russian Empire and the system of secret censorship in the early 20th century
Changes in the system of prior censorship in the Russian Empire as a result of the publication of the Manifesto of October 17, 1905. Provisional rules of press, especially the activities of the censors, the need for judicial review to prohibit the publication or publications. Status of book censorship in the new conditions.
Keywords: inspector of press, book business, committee, printing rules, censor, censorship
После опубликования Манифеста 17 октября 1905 г. Об усовершенствовании государственного порядка, который декларировал дарование населению незыблемых основ «гражданской свободы на началах действительной неприкосновенности личности, свободы совести, слова, собраний и союзов»1, цензорам объяснили, что впредь до издания нового закона все законоположения, определяющие деятельность учреждений и лиц цензурного ведомства, остаются в полной силе, но отношение цензуры к произведениям печати должно коренным образом измениться, в соответствии с выраженною в Манифесте волею Государя императора.
24 ноября 1905 г., 18 марта и 26 апреля 1906 г. были приняты новые Временные правила о печати2, по которым система предварительной цензуры заменялась системой карательной цензуры. Теперь все периодические издания и книгиобъемом более 5 печатных листов необходимо было представить в цензуру одновременно с выпуском из типографии (иллюстрированные периодические издания - за 1 день до выпуска из типографии; книги объемом менее 1 печатного листа - за 2 дня, от 1 до 5 листов - за 7 дней). Номер периодического издания или книгу могли арестовать только одновременно с возбуждением судебного преследования.
Новые правила не означали отмену цензуры по существу, поскольку оставались специальные учреждения и чиновники (причем те же самые), осуществлявшие лишь другую форму цензуры.
Изменился характер работы цензоров. Об отличии работы цензора при системах предварительной и карательной цензуры писал К. К. Арсеньев: исполняя функции предварительной цензуры, «цензор отвечает за каждое слово автора, даже за то, что читается между строками; ему может быть поставлен в вину каждый недосмотр, малейший недостаток внимания может быть признан нарушением служебного долга. Параллельно с ответственностью растет и власть: ничто не мешает цензорскому перу уничтожать слова, фразы, целые страницы. Правда, чрезмерное усердие может вызвать жалобу, - но ее не всегда решится принести редактор или автор, опасаясь раздражать всесильного судью, да и высшие цензурные власти скорее осудят избыток снисходительности, чем избыток строгости. Вся работа предварительной цензуры совершается при том негласно <...> Цензор, читающий приготовленную к выпуску книжку бесцензурного журнала, знает, что он может быть привлечен к ответу только за направление и общий смысл помещенных в ней статей, а не за отдельные выражения, даже в большинстве случаев не за отдельные мысли. Он знает, далее, что не имеет права сделать собственною властью те или другие урезки или поправки, а может только обратить внимание начальства на так называемую опасность, представляемую статьей или статьями. Он знает, наконец, что арестование книжки сопряжено с некоторой оглаской, вызывает разноречивые толки и влечет за собою сложную процедуру, которую именно вследствие ее сложности нельзя повторять слишком часто и без веских мотивов. Он не останавливается поэтому на деталях, тем более, что должен окончить в несколько дней чтение объемистой книги. Конечно, и здесь многое зависит от личных свойств цензора, от репутации журнала, от обстоятельств данного момента; много значат также последние инструкции, полученные цензором, и знакомые ему взгляды стоящих над ним лиц и учреждений3.
Рижский инспектор по делам печати П. И. Шахов4 описал порядок работы при обеих системах. Работу цензора при предварительной цензуре он считал более легкой: чтобы запретить статью в газете, достаточно было зачеркнуть ее красными чернилами, а чтобы запретить рукопись, нужно было выдать свидетельство, что она запрещается на основании определенной статьи Устава о цензуре и печати. При карательной цензуре для запрещения номера периодического издания или книги необходимо было наложить на него арест и возбудить судебное преследование, для чего нужно было написать 9-10 бумаг, в том числе два отношения на имя прокурора. Если издание было напечатано не на русском языке, то необходимо было приложить к каждому отношению перевод «преступной статьи или преступных мест». Во время судебного следствия приходилось выделять время для работы со следователем, при разборе дела - выступать в суде в качестве свидетеля.
Отмена системы предварительной цензуры вызвала рост числановых книг и периодических изданий.
В мае 1906 г. киевский отдельный цензор А. А. Сидоров предупреждал, что хотя замена предварительной цензуры просмотром изданий в отпечатанном виде уменьшит труд цензоров, количество изданий увеличится. Много времени отнимали переписка с судебными учреждениями, вызовы к следователям и в суды, а также подготовка переводов газетных статей5. Такая проблема существовала во всех комитетах, где рассматривалась печать на национальных языках. Председатель Кавказского комитета писал: «Каждый доклад по изданиям на туземных языках требует устного, а часто и письменного перевода для комитета, а затем, в случае возбуждения уголовного преследования, требуется для суда обстоятельный письменный перевод иногда целых брошюр»6. Председатель Казанского временного комитета по делам печати обращал внимание на то, что в целях обеспечения секретности переписки с судебными и административными учреждениями цензорам приходилось переписывать переводы собственноручно7.
В 1906 г. в Московском комитете по делам печати при распределении обязанностей на долю каждого члена комитета приходилось по 20-30 книг и брошюр и еще периодики по 75-85 названий, требующих срочного чтения8.
Виленский, ковенский и гродненский генерал-губернатор отмечал, что «благодаря свободе слова, дарованной Манифестом 17 октября, и отмене предварительной цензуры <...> в Вильне небывалым образом стали развиваться и расти печать и книжное дело». Если в 1901 г. в городе насчитывалось 10 газет и журналов на русском языке, то в 1905 г. - 15 на русском, 1 на польском, 3 на литовском, 2 на еврейском, к июлю 1906 г. прибавилось еще 4 на польском, 2 на литовском и 3 на еврейском и выдано разрешений еще на 34 издания9.
Харьковский инспектор по делам печати в 1906 г. рассмотрел 1260 книг и брошюр, в 1907 г. - 1700, в 1908 г. - 1990, в 1909 г. - 2088. Кроме этого, в его ведении находились 33 периодических издания. Сверх своих прямых обязанностей инспектор давал заключение по изданиям по просьбам губернатора и начальника жандармского управления. Губернатор считал, что нагрузка харьковской инспекции по делам печати, состоявшей из трех сотрудников, была «громадною и почти непосильною»10.
Члену Кавказского комитета по делам печати И. Т. Полумордвинову приходилось наблюдать за 26-ю периодическими изданиями и выполнять переводы по требованию Судебной палаты, на которых основывались приговоры суда11.
В трех комитетах - С.-Петербурге, Москве и Казани практиковались ночные дежурства цензоров для просмотра утренних газет.
Председатель С.-Петербургского комитета по делам печати А. А. Катенин отмечал, что ликвидация контрольных сроков для просмотра <...> изданий <...>
привела к тому, что и книги большого объема, и все крупные журналы необходимо было прочесть и подготовить подробный доклад на следующий день после поступления книг. Утренние заседания в комитете начинались в 5 утра и продолжались до девяти - десяти часов, что было несравненно тяжелей, чем при предварительной цензуре12.
Увеличение нагрузки повлияло на структуру цензурных учреждений. В городах стали создаваться Временные комитеты для объединения цензорских сил.
12 мая 1906 г. был образован Киевский временный комитет по делам печати13. В его состав вошли все чиновники, которые к этому времени уже работали в цензурных учреждениях Киева
4 ноября 1906 г. Временный комитет по делам печати был образован в Казани14. Особенностью его устройства было то, что большую часть времени цензуру осуществляли чиновники Министерства народного просвещения, и весь состав Временного комитета по делам печати работал по совместительству.
9 марта 1907 г. Временный комитет по делам печати был учрежден в Вильне, в который вошли три чиновника, исполнявшие обязанности по внутренней и иностранной цензуре15.
23 марта 1909 г. в Одессе был образован Одесский временный комитет по делам печати. В основной состав временного комитета и Одесского комитета цензуры иностранной входили всего 4 чиновника, за небольшую дополнительную плату совмещавшие обязанности по двум учреждениям16.
23 января 1915 г. в результате ревизии цензурных учреждений Риги был образован Рижский временный комитет по делам печати из имевшихся в городе цензоров17.
Преимущества временных комитетов цензоры видели в том, что работа распределялась более равномерно, экономились средства на канцелярские расходы, считалось также, что надзор становился более интенсивным.
Комиссия А. В. Муромцева по подготовке нового штата цензурного ведомства в 1915 г. выявила слишком большую производственную нагрузку, плохие условия работы и необходимость существенного увеличения штатов.
По словам председателя Казанского временного комитета по делам печати М. Н. Пинегина от члена комитета требовались «осторожность в решении» вопроса и одновременно «скорость в приведении его в исполнение», у него не существовало «ни праздников, ни вакаций, ни даже ночного отдыха»18.
Екатеринославский инспектор по делам печати В. А. Петров подчеркнул, что работал без выходных по 15 часов в день19.
Рижский инспектор по делам печати П. И. Шахов объяснял один из своих промахов в работе тем, что рижская инспекция не имела ни праздничного, ни воскресного отдыха. Известен случай, когда в 1910 г. Шахов получил замечание от Главного управления по делам печати за то, что отказался сообщить лифляндскому губернатору о статьях в латышских изданиях, которые «неправильно» освещали
события местной жизни или возбуждали «враждебное отношение одной части населения к другой», так как считал, что это не входило в его обязанности. Шахову было предложено представлять губернатору подробное изложение на русском языке статей латышских периодических изданий, а в случае необходимости и полный перевод этих статей20.
По мнению пердседателя Казанского комитета по делам печати М. Н. Пинегина, комитет исполнял функции осведомительного бюро: по требованиям губернской администрации, жандармского управления и судебных учреждений предоставлялись отзывы и заключения о содержании печатного и рукописного материала на татарском и других восточных языках, месячные обзоры содержания русских и татарских газет и журналов и переводы статей или даже книг. В его обязанности входила также иностранная цензура - цензура заграничных периодических и непериодических изданий на восточных языках, присылаемых в Казанскую губернию частным лицам. На основании всего вышесказанного Пинегин делал вывод, что члены комитета были «переобременены до последней возможности» различной работой21.
В 1912 г. исполнявший должность председателя С.-Петербургского комитета по делам печати Н. И. Левитский писал, что после издания Временных правил работа цензоров «значительно осложнилась, стала более напряженной и ответственной <...> в особенности по той затрате нервных сил, с которой она сопряжена» и являлась «несравненно более тяжелой, чем работа бывших цензоров». В количественном же отношении нагрузка возросла в четыре с половиной раза22.
Харьковский инспектор по делам печати отмечал, что его работа увеличилась в 5 раз23. Инспектор по делам печати во Владивостоке писал: «Работа при новом законодательстве сложнее, ответственнее и требует <...> большего напряжения сил»24. Инспектор по делам печати в Нижнем Новгороде25 жаловался на то, что служба была «очень тяжела»: рабочий день длился 9-12 часов, помощников не было, в течение года он имел всего 5-6 выходных дней.
Законы по иностранной цензуре хоть и остались в прежнем виде, но были отменены все каталоги запрещенныхи дозволенных с исключениями сочинений, изданных в Центральном комитете цензуры иностранной и все последующие запрещения. Все книги, поступавшие из-за границы, должны были быть рассмотрены иностранной цензурой вновь, независимо от прежних запретов, с учетом новых условий после опубликования Манифеста 17 октября 1905 г.26 Председатель Центрального комитета цензуры иностранной А. Н. Муравьев отметил, что к 1912 г. ввоз произведений печати в комитет увеличился примерно в 12 раз27:
Введение системы карательной цензуры на всей территории Российской империи изменило характер работы цензоров и структуру цензурных учреждений. Увеличилась нагрузка по проверке текстов. Во всех цензурных учреждениях ощущалась нехватка кадрового состава. Однако финансовые проблемы, начало мировой войны и революция помешали наведению порядка в цензурном ведомстве.
Примечания
1 ПСЗ. Собр. 3. Т. 25. № 26803.
2 Там же. № 26962; Т. 26. № 27574; № 27815.
3 Арсеньев К. К. Бесцензурность и подцензурность // В защиту слова: сборник. СПб., 1905. С. 31.
4 РГИА. Ф. 776. Оп. 22-1912. Д. 283 д. Л. 205-205 об.
5 Там же. Оп. 23-1906. Д. 53. Л. 2-3 об.
6 Доклад председателя Тифлисского комитета по делам печати о реорганизации цензурного надзора на Кавказе, 1913 г. / публ. Н. Г. Патрушевой // Книжное дело на Северном Кавказе: история и современность: сб. ст. Краснодар, 2005. Вып. 3. С. 64-87.
7 РГИА. Ф. 776. Оп. 23-1912. Д. 57. Л. 4, 8.
8 Там же. Оп. 22-1906. Д. 44. Л. 1-2.
9 Там же. Оп. 23-1906. Д. 84. Л. 4 об. 10Там же. Оп. 23-1913. Д. 56. Л. 1 об.
11 Там же. Д. 53. Л. 1-4.
12 Там же. Оп. 22-1912. Д. 283 д. Л. 41.
13 Там же. Оп. 23-1906. Д. 53. Л. 4-5.
14 Там же. Д. 74. Л. 18.
15 Там же. Д. 84. Л. 35.
16 Там же. Оп. 23-1909. Д. 35. Л. 9, 13.
17 Там же. Оп. 23-1915. Д. 14. Л. 9.
18 Там же. Оп. 22-1912. Д. 283 д. Л. 276-281.
19 Там же. Л. 149 об.-152.
20 Там же. Оп. 22-1898. Д. 32. Л. 304-304 об.
21 Там же. Оп. 22-1912. Д. 283 д. Л. 276-281.
22 Там же. Д. 283 е. Л. 188 об.
23 Там же. Д. 283 д. Л. 50.
24 Там же. Л. 261.
25 Там же. Л. 267 об.-268 об.
26 Циркуляр от 17 октября 1906 г. № 10497 // РГИА. Ф. 776. Оп. 34. Д. 18. Л. 27.
27 РГИА. Ф. 776. Оп. 22-1912. Д. 283 е. Л. 199 об.-205.
