CC BY
68
УДК - 002.5
МАТЕРИАЛЫ КОМИССИИ ПО СОСТАВЛЕНИЮ ПРОЕКТА ШТАТОВ ЦЕНЗУРНЫХ УЧРЕЖДЕНИЙ ПОД ПРЕДСЕДАТЕЛЬСТВОМ A.B. МУРОМЦЕВА
Н.Г. Патрушева
В статье рассмотрена работа цензурного ведомства по разработке штата цензурных учреждений в 1915—1916 гг. Цензурный аппарат с трудом справлялся с объемом все возраставшей печатной продукции и задачами, стоявшими перед ним. Проанализированы записки глав цензурных учреждений, в которых поднимались вопросы о необходимости их реорганизации, увеличения финансирования, предоставлении большей самостоятельности. Собранный материал представляет детальную картину организации надзора за печатью и книжной торговлей в России.
Ключевые слова: цензура, цензурныеучреждения, реформы, печать, книжная торговля.
В начале XX в. центральным цензурным учреждением Российской империи было Главное управление по делам печати; внутренней цензурой занимались Петербургский и Московский цензурные комитеты и отдельные цензоры в Риге, Ревеле, Юрьеве, Митаве, Киеве, Вильно, Одессе и Казани; иностранной цензурой - Комитеты цензуры иностранной в Петербурге, Риге и Одессе и отдельные цензоры в Москве, Вильно, Киеве и Ревеле. Должности инспекторов типографий и книжной торговли существовали в Петербурге, Москве, Вильно, Киеве, Одессе, Риге и Лодзи. Варшавский и Кавказский цензурные комитеты занимались как внутренней, так и иностранной цензурой, в их штат входили должности инспекторов типографий и книжной торговли. В 1903 г. в Харькове, Екатеринославе, Нижнем Новгороде, Саратове, Ростове-на-Дону, Томске и Владивостоке были учреждены должности отдельных цензоров по внутренней цензуре. В 1906 г. цензурные комитеты по внутренней цензуре были переименованы в комитеты по делам печати, цензоры - в членов комитетов по делам печати, а отдельные цензоры по внутренней цензуре - в инспекторов по делам печати. В том же году цензурные учреждения в Киеве и Казани были объединены во временные комитеты - соответственно в Киевский временные комитеты по делам печати и Казанский временный комитет по делам печати. В 1907 г. на тех же основаниях временный комитет по делам печати был образован в Вильне, в 1909 г. - в Одессе ив 1915 г. - в Риге[1].
Вопрос о пересмотре штатов цензурных учреждений время от времени поднимался руководителями цензурного ведомства. Считалось, что основными препятствиями к осуществлению эффективного надзора за печатью являлось недостаточное число наблюдавших за печатью чиновников и их низкие оклады содержания, что не позволяло привлекать на эту службу образованных людей, а цензоров вынуждало искать дополнительные заработки, что в свою очередь отрицательно сказывалось на их деятельности.
Перед Первой мировой войной в Министерстве внутренних дел приступили к составлению проекта новых штатов цензурных учреждений. Собранный Главным управлением по делам печати статистический материал о положении печатного дела и надзоре за ним, подтвердил неудовлетворительность, с точки зрения властей, постановки надзора повсюду, где не было специальных цензурных учреждений[2, д. 283-д., л. 1-114.]. В подавляющем большинстве губернских городов наблюдение за периодическими изданиями велось вице-губернаторами, иногда советниками губернских правлений или правителями канцелярий, другими чиновниками администрации, в уездных городах эти обязанности были возложены в основном на чинов полиции. Надзор за типографиями и книжной торговлей лежал на чиновниках особых поручений при губернаторах и отчасти также на полицейских. Все перечисленные чиновники, большую часть времени занятые исполнением своих прямых обязанностей, уделяли надзору слишком мало времени, к тому же от чинов полиции невозможно было требовать той степени образованности, которая дала бы им возможность эффективно исполнять обязанности по надзору, тем более, что за это они не только не получали вознаграждения, но им приходилось тратить свои деньги на разъезды и оформление документации. Губернаторы ссылались на невозможность для губернской администрации справляться с постоянно растущим числом периодических изданий, типографий, библиотек и книжных магазинов.
В 1915 г. была создана Комиссия по составлению проекта штатов цензурных учреждений под председательством члена Совета Главного управления A.B. Муромцева. В ноябре 1915 г. все
цензурные учреждения получили распоряжение прислать свои предложения по составлению новых штатов.
В делах Комиссии хранятся служебные записки руководителей цензурных учреждений о необходимых преобразованиях, характеризующие положение дел в цензурном ведомстве. В целом численность каждого цензурного комитета предлагалось увеличить на 2-3 человека, большее число чиновников требовалось в Петрограде и Москве. Оклады цензоров должны были существенно возрасти. Комитеты просили дополнительное ассигнование в размере 277751 р.
В записке председателя Петроградского комитета по делам печати Н.И. Левитского отмечалось, что после издания Временных правил о печати 1905-1906 гг. изменился характер работы цензоров: «Она значительно осложнилась, стала более напряженной и ответственной <.. .> в особенности по той затрате нервных сил, с которой она сопряжена, является несравненно более тяжелой, чем работа бывших цензоров». В количественном же отношении работа возросла в четыре с половиной раза. Левитский констатировал, что цены на предметы потребления, дрова и квартиры в столице возросли не менее чем в пять раз, а жалование цензоров не увеличилось. Он писал: «Отдавая свои силы и время тяжелому и ответственному труду, соединенному с частыми и особенно изнурительными ночными дежурствами по проверке утренних газет, члены комитета уже не в состоянии вести другое подсобное занятие, которое помогало бы установлению равновесия его материального бюджета». Из 13 человек, рассматривавших издания на национальных и иностранных языках при комитете, только один получал вознаграждение в 1200 р. в год за цензуру на тюрко-татарских языках[2, д. 283-е, л. 189, 189 об.]. Левитский просил увеличить штат на трех цензоров и шесть канцелярских чиновников, а сумму на содержание комитета увеличить с 62502 до 152960 р. [2, д. 283-д., л. 178, 178 об.].
Председатель Московского комитета по делам печати A.A. Сидоров прежде всего просил повысить оклады чиновникам. Он писал, что проектируемые суммы «намечены сообразно с установившимися в Москве ценами на квартиры и предметы первой необходимости и сообразно с окладами содержания, получаемыми в Москве начальниками учреждений различных ведомств». В документе отмечалось, что самые необходимые продукты (мясо, хлеб, масло, молоко, крупа, сахар, чай) подорожали больше, чем в два раза, на одежду цены поднялись на 75 %, а на обувь и дрова - на 100 %. Он предложил содержание Московского комитета по делам печати увеличить с 35465 до 57080 р.[2, д. 283-е., л. 191 об.-196].
Исполнявший обязанности председателя одесских цензурных учреждений В.Н. Албранд писал, что Одесский комитет цензуры иностранной и Временный комитет по делам печати фактически объединены в одно учреждение общей канцелярией и личным составом, поэтому он предлагал закрепить это положение на практике. Необходимость нового устройства цензурных учреждений обосновывалась увеличившейся нагрузкой цензоров и значительным подорожанием жизни. В новом комитете по делам печати предлагалось учредить должность председателя, штат увеличивался всего на двух чиновников, но существенно повышалось их жалование. Предполагалось выделить 3600 р. для наблюдения за изданиями на иностранных и национальных языках. Таким образом, сумма на содержание учреждений в Одессе увеличивалась с 18710 до 46760 р.[2, д. 283-е, л. 193, 194, 198].
Председательствовавший в Киевском временном комитете по делам печати Т.Д. Флоринский предлагал увеличить штат и жалование цензорам. Всего сумма на содержание комитета по проекту возрастала с 15030 до 41105 р.[2, д. 283-е, л. 169-171].
П.Г. Кругляков-Чердацкий, председательствовавший в Виленском временном комитете по делам печати, подчеркнул, что временный комитет, существовавший с 1907 г., не имел специальных штатов. Поскольку нагрузка цензоров постоянно росла, он предлагал увеличить оклады содержания его членам. Всего расходы на комитет должны были увеличиться с 13702 до 20600 р.[2, д. 283-е, л. 225-230].
Председатель Рижского временного комитета по делам печати Б.А. Петкович назвал Ригу «главным культурным центром Прибалтийского края», особенностями которого являлись широкое распространение грамотности и как следствие - постоянное развитие печати. Учитывая «немецкое влияние» на местную немецкую, латышскую и эстонскую печать, был необходим тщательный подбор цензоров, владевших местными языками. Петкович предлагал преобразовать временный комитет в постоянный с увеличением штата и содержания чиновникам. Численность служащих возрастала с 12-ти до 15-ти человек, в целом же на содержание комитета требовалось вместо 13860-38160 р.[2, д. 283-д, л. 179-182 об.].
Председательствующий в Казанском временном комитете по делам печати М.Н. Пинегин отметил особенность казанской цензуры — все члены комитета служили по Министерству
народного просвещения (A.B. Фролов был преподавателем гимназии, Н.И. Ашмарин и
A.И. Емельянов - учительской семинарии, П. Жузе - лектором Духовной академии, Н.Ф. Катанов - профессором Казанского университета). Цензоры рассматривали сочинения на языках, которые не преподавались ни на восточном факультете С .-Петербургского университета, ни в Лазаревском институте в Москве. Все, кто знал эти языки, уже входили в состав комитета, и было опасение, что они могли предпочесть службу по Министерству народного просвещения как «более спокойную и нормальную», при которой было определенное время для занятий (не более пяти часов в день), праздничный отдых и каникулы, и значительно более высокие оклады. Кроме того, их не тревожили в ночное время. Пинегин также считал, что служащие в комитете должны были иметь определенные привилегии. Он акцентировал внимание на том, что при учреждении в 1906 г. в Казани временного комитета по делам печати не было составлено специального штата с фиксированными окладами. Предлагалось количество членов комитета увеличить с пяти до шести, ввести должности помощника секретаря и канцелярского чиновника, а также учредить две должности инспектора типографий и книжной торговли (разные - для изданий на русском и восточных языках) с содержанием как у членов комитета и суммой на оплату разъездов. В целом предполагалось, что содержание Казанского комитета должно было вырасти с 13500 р. минимум до 28800 р.[2, д. 283-д, л. 157-167].
В объяснительной записке к проекту штатов Кавказского цензурного комитета председатель
B.И. Колобов писал, что в его доклад от 4 декабря 1913 г. после обсуждения в Совете Кавказского наместника были внесены изменения, а именно увеличение просимых ассигнований на содержание цензурного комитета примерно на одну треть, и в таком виде 16 марта 1914 г. доклад был послан министру внутренних дел. Он заявил, что «ввиду спешности требуемого ныне проекта новых штатов и указаний на необходимость соблюдения умеренности» он ограничился «пределами крайней необходимости», но за два года потребности комитета значительно возросли[2, д. 283-е, л. 231231 об.].
В докладе Колобова от 4 декабря 1913 г.[3] обращалось внимание на особенности Кавказского цензурного комитета, который занимался как внутренней, так и иностранной цензурой, а также драматической, и в его составе был инспектор по надзору за типографиями и книжной торговлей. Цензоры просматривали произведения не только на русском и иностранных языках, но также на национальных и восточных. Говоря о составе комитета и его материальной базе, Колобов высказывал предложения по реформе штатов. В связи с увеличением количества представляемых в цензуру произведений печати и общим удорожанием жизни, он просил в качестве первоочередных мер расширить штаты за счет цензоров, рассматривавших сочинения на грузинском и армянском языках, чиновников для канцелярии и существенного увеличения суммы на вознаграждение лицам, просматривавшим издания на национальных и восточных языках.
Колобов отмечал, что до издания законов 1905-1906 гг. из-за границы привозилось ограниченное число периодических изданий, но в настоящее время одних газет и журналов на европейских языках насчитывалось около 200 названий, на армянском языке - 92, а на «наречиях мусульманских племен» - 48. Всего внутреннюю и иностранную цензуру проходило более 500 периодических изданий. Далее он писал: «Ежедневно почта и таможня заваливают тесное помещение комитета посылками; поступило иностранных произведений печати в 1911 г. более 7000 пудов, в 1912 более 11 000 пудов. Само собой разумеется, что при более чем скромных штатах комитета о детальной регистрации получаемых сотен тысяч бандеролей, брошюр и книг не могло быть и речи, для этого надо было бы удвоить или утроить личный состав комитета».
С 1879 г. Кавказский комитет занимался и драматической цензурой, больше всего рукописей пьес было на грузинском и армянском языках.
Каждый доклад по изданиям на национальных языках требовал устного, а часто и письменного перевода для комитета, а затем, в случае возбуждения уголовного преследования, для суда требовался обстоятельный письменный перевод. Колобов писал: «Объемистые трактаты, в основание которых положены ученья Маркса, Бебеля, Энгельса и пр., перетолкованные доморощенными грузинскими и армянскими философами и пересыпанные неудобопонятными иностранными словами, ставят иногда цензора-переводчика в весьма затруднительное положение».
Обязанности между цензорами распределялись не по видам цензуры - внутренняя, иностранная, драматическая, а по языкам - наиболее распространенным на Кавказе - грузинскому, армянскому и татарскому. Следовательно, по словам председателя, требовалась не реорганизация комитета (разделение на отдельные комитеты иностранной и драматической цензуры), а увеличение его личного состава: он просил пять старших цензоров для изданий на русском,
европейских, грузинском, армянском и татарском языках и двух младших цензоров, знавших грузинский и армянский языки. Председатель отмечал, что в штате был предусмотрен лишь один цензор, знавший грузинский, армянский и татарский язык, и в случае смерти, болезни или отпуска одного из них заменить его было некем, и цензура на данном языке совсем прекращалась. Нужны были дополнительные средства для вознаграждения лиц, цензуровавших произведения на греческом, осетинском, ассирийском, абхазском, еврейском, эстонском, эсперанто и прочих языках, а также наблюдавших за периодическими изданиями в городах и местечках, где не было учреждений по делам печати.
Цензоры имели и дополнительную нагрузку: в декабре 1906 г. распоряжением Кавказского наместника на комитет была возложена обязанность сообщать временному генерал-губернатору о статьях так называемого «вредного направления», появлявшихся в местной печати на национальных языках и снабжать администрацию переводами таких статей. Кроме того, цензоры безвозмездно переводили материал самого разнообразного характера: Высочайшие указы, различные правила, газетные статьи.
Необходимо было ввести новую должность помощника секретаря и увеличить расходы на канцелярию для регистрации получаемых из-за границы изданий и обслуживания библиотеки. Председатель просил усилить состав комитета тремя старшими членами и помощником секретаря, оклады увеличить всем служащим на 25-40 % в связи с тем, что стоимость жизни в Тифлисе с 1884 по 1913 г. утроилась. По проектировавшейся реорганизации комитета расходы на его содержание должны были возрасти на 26000 р. в год.
Далее В.И. Колобов охарактеризовал деятельность инспекторов по делам печати, временно учрежденных в 1905 г. в Баку ив 1915 г. в Кутаисе[4]. Бакинский инспектор наблюдал за печатью на русском языке в пределах Бакинского градоначальства, армянские, татарские и грузинские издания направлялись для просмотра в Кавказский комитет; кутаисский инспектор наблюдал за русской и грузинской печатью в Кутаисе и Кутаисской губернии. Оба инспектора содержались на специальные средства, ассигнуемые в распоряжение Министерства внутренних дел.
Необходимость назначения инспекторов в этих городах была вызвана появлением оппозиционной грузинской и армянской печати. Особенно Колобова волновало положение с татарской печатью. Он писал: «В аналогичном положении может оказаться и татарская печать; хотя в данный момент ее нельзя назвать оппозиционной, но не так давно и в татарской печати наблюдалось стремление впасть в тон оппозиции слева, возбудить мусульманский мир против России и призвать мусульман к объединению и „самоопределению". И бакинская татарская печать тогда оказалась вне непосредственного надзора со стороны Тифлисского комитета, которому приходилось прибегать к содействию бакинского градоначальника, энергичными мерами которого это явление было устранено. Хотя для создания таких центров оппозиционной печати большие города наиболее подходящи, но нельзя поручиться, что в случае установления строгого надзора за печатью в данном городе, последняя не будет перенесена в другой (отдаленный от надзора) город и что грузинская печать, например, с учреждением в Кутаисе постоянной штатной должности инспектора по делам печати не перенесет своего центра в Батум или Поти». С точки зрения председателя, наиболее рациональным было бы сделать надзор за печатью, так сказать, подвижным, то есть учреждать его временно там, где он был необходим, и избирать для этого лиц, знавших нужный язык. Он считал, что мало кто согласился бы принять на себя бесплатно труд цензора, который «сулит одни неприятности и не сопряжен с какими-либо выгодами», однако, если бы не удалось найти «дарового» цензора, то за небольшое вознаграждение, примерно в 25 р. в месяц, в Баку нашлось бы подходящее лицо, которое согласилось бы взять на себя «небольшой труд», и незначительной суммы, выделенной в распоряжение наместника на Кавказе или комитета по делам печати, хватило бы для всего наместничества. Существовавшим же уже инспекторам по делам печати в Баку и Кутаисе, по его мнению, необходимо было увеличить содержание, что потребовало бы дополнительный расход в 2300 р. в год.
С точки зрения председателя, было бы целесообразно объединить в некоторых местах надзор за печатью и за типографиями, возложив на инспектора по делам печати одновременно и функции инспектора типографий и книжной торговли. Он считал, что если прибавить к содержанию инспектора по делам печати (3000 р. в год) еще 500 р., то можно было бы найти людей с высшим образованием и знанием соответствующих языков, которые осуществляли бы одновременно надзор и за печатью, и за типографиями и книжной торговлей. Кроме существовавших должностей инспекторов по делам печати в Баку и Кутаисе, следовало бы учредить такие же должности в Екатеринодаре и Владикавказе, для чего потребовался бы дополнительный расход в 9800 р.
По утвержденным 31 декабря 1884 г. штатам при Кавказском цензурном комитете была введена должность инспектора типографий и книжной торговли в Тифлисе. Во всех губерниях, областях и округах надзор за типографиями осуществлялся чиновниками губернской, окружной или уездной администрации без расходования специальных средств. Председатель считал, что существовавший надзор за типографиями нельзя было назвать удовлетворительным. В 1913 г. в Тифлисе было 306 типографий, литографий, библиотек и других подлежащих надзору инспекции заведений. Колобов хотел увеличить содержание инспектора на 500 р. и прибавить такую же сумму на разъезды и канцелярию, а в остальной части Кавказа соединить надзор за печатью с надзором за типографиями.
Бакинский инспектор по делам печати А.Н. Ледоховский прислал в Комиссию записку, в которой подчеркнул, что, так как невозможно было найти на должность инспектора по делам печати чиновника, знавшего все «туземные языки», издания на татарском и армянском языках посылались на просмотр в Кавказский цензурный комитет, что занимало 4-5 дней. По его мнению, следовало бы ввести две должности помощников инспектора, одного хорошо знавшего татарский язык, а другого (он же письмоводитель) знавшего армянский язык. Ледоховский отметил, что предоставил одну из своих комнат для письмоводителя и склада изданий, платил за отопление, освещение и уборку, сам поставил телефон, хотя несколько редакций и владельцы типографий предлагали поставить телефон за их счет. Для найма и оборудования нового помещения необходимо было выделить единовременно 280 р. и постоянно 745 р. в год[5].
Председатель Центрального комитета цензуры иностранной А.Н. Муравьев отмечал, что просмотр произведений печати в комитете увеличился примерно в 12 раз. Он просил дополнительно ввести должности старшего и младшего цензоров, содержание чиновников увеличить примерно в два раза, а также на канцелярские и хозяйственные расходы. В целом содержание комитета увеличивалось с 53625 до 94580 р.[5, д. 283-е, л. 199 об.-205].
Инспекторы по делам печати и отдельные цензоры по внутренней цензуре предлагали увеличить штаты, введя дополнительные должности помощника инспектора, переводчика, курьера и повысить жалование. Всего на содержание инспекторов по делам печати и отдельных цензоров просили 46564 р.
Инспектор по делам печати в Юрьеве З.Г. Бабанов отмечал, что просматривал иностранные книги, не получая за это вознаграждения. В проекте штата он предлагал увеличить содержание инспекции печати в Юрьеве с 2840 р. до 6600 р.[5, д. 283-д, л. 188].
Екатеринославский инспектор по делам печати В.А. Петров писал, что работал без выходных по 15 часов в день и выделил одну из своих комнат под канцелярию. Для дальнейшей работы были необходимы печатная машинка, рассыльный и увеличение расходов на ведение документации. В проекте штатов он предполагал увеличить содержание инспектора, письмоводителя, расходы на канцелярию и ввести должность курьера. Всего расход на цензуру в Екатеринославе должен был увеличиться с 3780 до 6860 р.[5, л. 149 об.-152].
В рапорте инспектора по делам печати в Ростове-на-Дону В.А. Канского также содержались жалобы на трудности, так как к его основным обязанностям прибавились функции военного цензора. Особенно работа усложнилась после переезда в город Варшавского университета. Инспектор выделил одну из своих комнат для канцелярии, там находились три шкафа с газетами и 6 сундуков с брошюрами, собранными за 13 лет. Канский планировал увеличение штатов и содержания чиновникам, исходя из того, что в среднем учебном заведении преподаватели, работая по 4-5 часов в день, получали 300 р. в месяц, а самая дешевая комната в Ростове-на-Дону в месяц стоила 25-30 р. Он предполагал увеличить содержание инспектора с 2300 р. (из этой суммы 300 р. платили за просмотр сочинений на армянском языке) до 3000 р., и ввести новую должность помощника инспектора. Расходы на цензуру в Ростове-на-Дону должны были увеличиться таким образом с 2906 до 5850 р.[5, л. 152 об.-156].
Саратовский инспектор по делам печати A.A. Виноградов также использовал личные средства для организации работы - выделил для канцелярии одну из своих комнат, сам нанимал человека для разноски почты и платил ему 120 р. в год. По его мнению, необходимо было ввести дополнительно должность инспектора типографий и книжной торговли: «Эту сложную и ответственную обязанность несет здесь обычно кто-либо из чиновников по назначению губернатора. Эти лица, почти не знакомые с обязанностями инспектора типографий и требованиями закона о печати, к тому же занятые своими прямыми служебными обязанностями, естественно, смотрят на это чуждое им и не вознаграждаемое дело поверхностно, таким образом, наблюдение за типографиями и книжною торговлею в г. Саратове является просто фикцией и никакого контроля за распространением печатных произведений не представляет». Виноградов
предлагал содержание инспекции увеличить более чем вдвое - с 3110 до 6640 р.[5, д. 283-е, л. 217221].
Харьковский инспектор по делам печати Я.В. Судаков предлагал учредить вместо должности инспектора комитет по делам печати в Харькове. Сумму на содержание цензуры следовало увеличить с 4700 до 10995 р.[5, д. 283-д, л. 173-175].
Отдельный цензор по иностранной цензуре в Москве A.A. Пашков считал целесообразным для себя войти в состав Московского цензурного комитета, поскольку в этом случае нагрузка распределялась бы более равномерно, тем более, что для иностранной цензуры фактически уже привлекались чиновники и курьеры из комитета. Расход на иностранную цензуру увеличился бы с 5130 до 12600 р.[5, д. 283-е, л. 212 об. -216].
Владивостокский инспектор по делам печати Н.В. Дюфур писал, что во Владивостоке внутреннюю и иностранную цензуру на европейских и восточных языках осуществляют два чиновника - инспектор и наблюдающий за изданиями на восточных языках. С 1908 г. А.Н. Занковский (выпускник Владивостокского восточного института) был допущен к исполнению обязанностей отдельного цензора по иностранной цензуре во Владивостоке, он же наблюдал за печатью на китайском, японском и корейском языках. Дюфур делал вывод, что во Владивостоке необходим комитет в составе председателя, цензоров и инспектора типографий[5, л. 69-78].
Спустя полгода он представил проект штатов[5, д. 283-м, л. 12-13 об.]. Инспектируемый им район - Дальний Восток и Забайкалье состоял из следующих областей: Приморской - с городами Владивосток, Никольск-Уссурийский, Хабаровск; Амурской - Благовещенск; Забайкальской - Чита, Верхнеудинск, Сретенск; Сахалинской - Николаевск на Амуре и Камчатской - Петропавловск. Надзор за периодикой осуществлялся во Владивостоке инспектором по делам печати, в Хабаровске - канцелярией приамурского генерал-губернатора, в Благовещенске - вице-губернатором, в Никольске и Николаевске (до преобразования его в губернский город) - полицеймейстерами. В Забайкальской области - в Чите надзор был возложен на вице-губернатора, а в Сретенске и Верхнеудинске - на полицейских. Инспектор считал, что организованный таким образом порядок надзора за печатью был крайне несовершенен, так как обязанности цензора исполнял не чиновник цензурного ведомства, а представитель местной администрации: при возложении надзора на чиновников цензурного ведомства основное внимание обращалось на политическое направление периодического органа, рассматривавшееся с общегосударственной точки зрения, а при осуществлении надзора чинами местной администрации все внимание сосредоточивалось на интересах местного начальства, и надзор выливался в ряд преследований и притеснений за мелкие проступки. Он считал, что чиновники, на которых надзор за печатью возлагался сверх их прямых обязанностей, не имели возможности уделять достаточно времени даже для поверхностного наблюдения за изданиями и возлагали эту обязанность на своих подчиненных, поручая им же исполнение распоряжений Главного управления по делам печати, касавшихся отчетности, высылки газет ит. п. В результате, по его мнению «сознание безответственности по безвозмездной работе, возложенной независимо от желания, сверх прямых обязанностей, приводит к совершенному игнорированию этой отраслью службы и полному умалению самого понятия надзора».
По мнению Дюфура, в городах, где не было специальных цензурных учреждений, необходимо было установить образовательный ценз для наблюдавших за печатью, не назначать кандидатов без их согласия и обеспечить их независимость от местной администрации. Лица, осуществлявшие наблюдение за печатью в районах, должны были подчиняться инспекторам по делам печати, получать через них циркулярные распоряжения Главного управления и вознаграждение. Лучше всего для выполнения этих обязанностей подошли бы чиновники Министерства народного просвещения, так сказать, независимые и образованные. В целом на содержание цензуры во Владивостоке требовалось в 3 раза больше средств.
Инспекторы типографий и книжной торговли также просили увеличить штаты, оклады содержания, а также средства на разъезды, канцелярские расходы и квартирные. В инспекциях необходимо было иметь штат канцелярских служащих: секретаря, делопроизводителя и т. п. Это объяснялось тем, что норма, установленная по Временным правилам 6 апреля 1865 г., -200 заведений на одного инспектора, везде превышалась в несколько раз.
Петроградский инспектор типографий и книжной торговли В.В. Познанский констатировал, что на 1 января 1915 г. в Петрограде было 2100 заведений, подлежавших инспекторскому надзору, то есть более 400 на каждого инспектора, таким образом, существовавший состав инспекций был «лишен возможности с полным успехом осуществлять должный надзор». Познанский утверждал, что при отдельной должности старшего инспектора
количество младших инспекторов необходимо было увеличить с пяти до семи и повысить всем оклады содержания. В инспекторском надзоре использовали шесть вольнонаемных писцов или командируемых из канцелярии Петроградского градоначальства. Вместо них предлагалось учредить должности делопроизводителя и служителя канцелярии, выделить деньги на канцелярские расходы и на наем квартиры для канцелярии. Всего предполагалось увеличить расходы наПетроградский инспекторский надзор с 32050 до 41820 р.[5, д. 283-е, л. 61-63].
Московский инспектор типографий и книжной торговли Б.Б. Шереметьев предлагал увеличить штат инспекторского надзора на одного человека, платить квартирные деньги старшему инспектору, а всего сумму на Московскую инспекцию увеличить с 10530 до 30960 р.[5, л. 57-60].
Старший инспектор типографий и книжной торговли в Одессе С.И. Плаксин дважды посылал запросы в Комиссию A.B. Муромцева. Еще в 1886 г., когда он получил назначение на должность инспектора и «личное приказание» бывшего начальника Главного управления по делам печати Е.М. Феоктистова организовать надзор в Одессе по примеру столиц, то на первых же порах своей деятельности понял, что для реального контроля за книжным рынком в таком «обширном и бойком пункте», как Одесса, единоличный контроль был невозможен. По совету одесского генерал-губернатора Х.Х. Роопа он составил докладную записку в Главное управление по делам печати с проектом учреждения инспекции типографий. После упразднения одесского генерал-губернаторства записку не приняли во внимание, и лишь в 1903 г. была учреждена должность младшего инспектора. Плаксин был назначен старшим инспектором, но с тем же окладом и классом должности, без дополнительных сумм на разъезды и канцелярские расходы.
Плаксин настаивал на увеличении личного состава инспекции и повышении содержания чиновников ввиду быстрого роста печатной продукции, а также «возросшей дороговизны на помещения и предметы первой необходимости». Он подчеркивал, что после упразднения предварительной цензуры приходилось «много содействовать общей администрации в деле конфискаций, обысков и пр.». Далее инспектор писал: «Если к вышеизложенному прибавить, что одесской инспекции вменено в обязанность цензирование кинематографических картин и что в продолжительное летнее время Одесса представляет из себя оживленный курорт, что окрестные лиманы (Хаджибейский и Куяльницкий) живут самостоятельною жизнью, имея свои отделения библиотек, фотографий, кинематографы, книжные киоски и пр., то понятно будет, что для фактического надзора за этими местностями и за дачными районами, требуется особое ассигнование на разъезды, особенно в настоящее время, когда способы передвижения крайне осложнились в Одессе и трамвайное сообщение стало затруднительным».
Плаксин считал необходимым учредить в Одессе инспекцию, которая должна была состоять из старшего и трех инспекторов, один из которых имел бы юридическое образование для ведения судебных дел. Необходимо было также учредить должности секретаря, его помощника и курьера. Всего содержание одесской инспекции типографий увеличилось бы с 4740 до 18280 р.[5, л. 251-253 об.; д. 283-м, л. 14-15].
Киевский инспектор типографий A.A. Никольский просил увеличить штаты инспекторского надзора должностями младшего инспектора и секретаря. Всего сумма на инспекторский надзор в Киеве должна была возрасти более чем в пять раз - с 2000 до 11500 р.[5, д. 283-е, л. 55-56]. Через год - в ноябре 1916 г. Никольский опять обратился в Комиссию с ходатайством об увеличении штата и содержания инспекции, мотивируя это тем, что в Киеве было 247 типографий и литографий, 507 книжных магазинов, лавок и кабинетов для чтения и в 1913 г. выходило 96 периодических изданий[5, л. 372-378].
В целом инспекторский надзор следовало увеличить на одного - двух человек в каждом городе и ввести дополнительно по две должности инспекторов типографий в Киеве и Казани. Предлагалось существенно увеличить расходы на хозяйственные и канцелярские нужды и, следовательно, в целом расходы должны были возрасти в 2-5 раз. Сумма всех предложенных надбавок составила 53240 р.
В записке, составленной в Главном управлении по делам печати констатировалось, что в нем служило 6 штатных членов и 11 - сверх штата, 6 из которых не получали содержания. Семь членов наблюдали за деятельностью цензурных учреждений и за направлением провинциальных изданий. Остальные заведовали разными отделениями: финансовым, законодательным, библиотекой, драматической цензурой и пр. В записке подчеркивалось, что действовавшие на основании утвержденного 26 мая 1867 г. временного штата установлений по делам печати цензурные штаты совершенно не соответствовали «потребностям современной жизни». До последнего времени служащим Главного управления компенсировали низкие оклады с помощью наградных и пособий. Необходимо было улучшить их материальное положение, так как на
Главное управление были возложены «важные и ответственные функции в общем государственном механизме»[5, л. 338-339].
По закону от 6 апреля 1865 г. драматической цензурой занималось два цензора Главного управления по делам печати, в 1887 г. был приглашен третий, а в 1912 г. - четвертый. К 1915 г. -два штатных цензора и два чиновника, подписывавшихся за цензора. В материалах о реорганизации цензуры драматических сочинений предлагалось оставить четырех чиновников, дав им в помощь секретаря, его помощника и заведующего архивом. Расход на содержание драматической цензуры планировалось увеличить более чем в 2 раза[5, л. 122-129].
Документы, присланные в Главное управление по делам печати, свидетельствуют о том, что существовавший штат цензурных учреждений не мог справляться с объемом все возраставшей печатной продукции и задачами, стоявшими перед цензурным ведомством. В целом предложения всех глав цензурных учреждений сводились к следующему. Предусматривалась принципиальная реорганизация некоторых учреждений. Временные комитеты по делам печати должны были быть преобразованы в постоянные, так как временные не имели специального штатного расписания, и чиновники получали содержание, которое полагалось им на основании их бывших должностей. Следовательно временные комитеты были хуже обеспечены материально. Предполагалось объединить в одном учреждении внутреннюю и иностранную цензуру в Москве (Московский комитет по делам печати и отдельного цензора по иностранной цензуре), в Одессе (Временное присутствие по внутренней цензуре и Одесский комитет цензуры иностранной). В Ревеле инспектор по делам печати считал необходимым наоборот, разъединить нагрузку по внутренней и иностранной цензуре и взять для этого специального чиновника, как и было положено по штату 1865 г. В Харькове вместо должности инспектора по делам печати предлагалось учредить комитет по делам печати.
Необходимо было ввести новые должности. Подчеркивалось, что каждый комитет должен был иметь специального председателя, а не возлагать эти обязанности на старшего чиновника. В Петроградском и Московском комитетах по делам печати необходимо было ввести должность заместителя председателя, учредить ряд дополнительных должностей старших и младших цензоров, секретарей и их помощников, а так же канцелярских служителей - писцов и курьеров. Вопрос о пенсиях и надбавках к основным окладам был поднят лишь в записке Казанского отдельного цензора.
Все цензурные учреждения просили увеличить сумму на хозяйственные и канцелярские расходы, которых не хватало до такой степени, что инспекторы по делам печати в Нижнем Новгороде, Екатеринославе, Ростове-на-Дону, Саратове и Баку нанимали помещения для организации канцелярий, платили писцам и за телефон из собственных средств.
В целом содержание цензурных учреждений просили увеличить в среднем в 2 раза. Если сложить все требуемые дополнительные средства, то получалась сумма не менее, чем 398950 р. (В материалах комиссии не было подобных данных от Главного управления по делам печати, Варшавского цензурного комитета, инспекторов по делам печати в Нижнем Новгороде, Томске, Лодзи, Баку, Кутаисе.)
Проект сети цензурных учреждений был составлен лишь в общих чертах. Ни численный состав цензоров, ни оклады содержания чиновников разработаны не были. Для облегчения и ускорения решений по неотложным вопросам предполагалось дать большую самостоятельность местным цензурным учреждениям, объединить в них внутреннюю и иностранную цензуру, увеличить состав комитетов в Петрограде, Москве, Варшаве и Тифлисе (всего на 13 человек), учредить комитеты по делам печати в Саратове, Ростове-на-Дону, Харькове, Томске, Ташкенте, Владивостоке (из 3-4 членов), преобразовать Центральный комитет цензуры иностранной в особый отдел Главного управления по делам печати, на все инспекции по делам печати, находившиеся в приморских городах, возложить обязанности по иностранной цензуре, увеличить жалованье цензоров в столицах и крупных центрах, учредить новые должности инспекторов.
Таким образом, в империи предполагалось образовать дополнительно 6 комитетов по делам печати, 11 инспекторов по делам печати, 6 инспекторов типографий и 48 инспекторов печати и типографий (то есть отдельных цензоров, в обязанности которых входил бы и инспекторский надзор). Однако и этот проект не был осуществлен.
This article examines the work of the censorship authorities in deciding on the distribution of staff among the central censorship organs in 1915—1916. The censorship organization as a whole was having difficulty in coping with the ever-increasing volume of printed matter and the tasks confronting it. An analysis is made of notes drawn up by the heads of the censorship institutions in which questions were raised concerning the necessity to reform the institution's
organization, to provide greater funding, and to give more freedom of action to individual censorship bodies. The material assembled presents a detailed account of the control exercised by the organization over the press and over the book-trade in general.
The key words: censorship, censorship institutions, reforms, press book-trade.
Список литературы
1. См.: Патрушева H. Г. История цензурных учреждений в России во второй половине XIX - начале XX века // Книжное дело в России во второй половине XIX - начале XX века: Сб. науч. тр. СПб., 2000. Вып. 10.
2. Российский государственный исторический архив (РГИА). Ф. 776. Оп. 22-1912.
3. См.: Доклад председателя Тифлисского комитета по делам печати о реорганизации цензурного надзора на Кавказе (1913 г.) / публ. Н. Г. Патрушевой // Книжное дело на Северном Кавказе: история и современность: Сб. ст. Краснодар, 2005. Вып. 3. С. 64-87.
4. РГИА. Ф. 776. Оп. 22. 1904. Д. 67. Л. 2-3, 71; Оп. 23. 1913. Д. 53. Л. 1-4.
5. РГИА. Ф. 776. Оп. 22. 1912. Д. 283-д. Л. 146-147 об.
Об аворе
Патрушева Н.Г. - кандидат исторических наук, зав. сектором книговедения Отдела редкой книги Российской национальной библиотеки, patrusheva@nlr.ru
