CC BY-NC-ND
483
И.М. Чирскова
ЦЕНЗУРА
КАК ИСТОРИКО-КУЛЬТУРНЫЙ ФЕНОМЕН В РОССИИ XIX ВЕКА
В статье рассматривается главная функция российской цензуры как фильтра в «теле власти». Автор анализирует изменения цензурного законодательства и цензурной практики на протяжении XIX века, доказывая, что проблема остается актуальной и в наше время.
Ключевые слова: фильтрующий орган «тела власти», институциональное оформление цензуры, анатомия власти, контроль, регламентация, охрана информации, либерализация и ужесточение цензуры.
XIX век в России - это то время, когда государство остро ощутило потребность в специальном институте цензуры. Это было непосредственно связано с увеличением объема информации, значительным ростом числа ее потребителей, их социокультурной неоднородностью. Цензура становится важным фильтрующим органом «тела власти», выполняющим важную функцию барьера на пути чужеродных разрушительных сил; без него нормальное функционирование этого организма уже не представлялось возможным.
Постепенное осознание властью силы воздействия печати на общественное мнение сопровождалось в начале XIX в. институциональным оформлением цензуры. Русская литература и публицистика начали превращаться в своеобразный институт противостояния власти. Наличие в структуре аппарата власти такого важнейшего регуля-тивно-карательного инструмента позволяет рассматривать цензуру как культурно-исторический феномен.
Изучение анатомии российской (и советской) власти активизировалось в 1990-е - начале 2000-х гг. в связи с культурно-политическими сдвигами в современной России. Свобода слова сейчас является главным условием плодотворного сотрудничества власти и общества. В прессе, на радио и телевидении идут бесконечные споры о границах понятия, природе и генеалогии цензуры, о том, нужна ли она вообще. Закон о средствах массовой информации цензуру как таковую запрещает, однако острые дискуссии не прекращаются: одни говорят о необходимости хотя бы «нравственной» цензуры, ограничивающей доступ к
информации, вредной для психического здоровья людей; их оппоненты предупреждают, что любая цензура чревата опасными проявлениями политических или националистических пристрастий. С телеэкрана высказываются мнения, что если раньше человек рисковал ради свободы слова партбилетом (а то и личной свободой), то теперь, когда цензура -«дело корпоративное», деньгами он чаще всего не рискует (Виктор Лошак), делая выбор не в пользу свободы слова. Юрий Поляков выразил достаточно распространенное мнение, что современная «управляемая демократия» не предполагает свободного слова. Плюрализм мнений свидетельствует о том, что отношение к цензуре (как к царской, так и советской) и в наши дни остается вопросом весьма болезненным. История же этой российской «болезни» имеет множество белых пятен.
В XVIII в. оформляются основные принципы государственной культурной политики и начинаются тесные и регулярные контакты власти и культуры, причем попытки формировать (деформировать) друг друга часто происходят при участии цензуры. И церковная, и молодая светская цензура требуют жертв со стороны культуры, которая, в свою очередь, пытается «обойти» и «обмануть» навязчивых контролеров. Цензура той эпохи использовала лишь отдельные конкретные распоряжения, так как еще не существовало нормативного законодательства и специального цензурного ведомства. Однако важность контроля информации, несомненно, ощущалась, о чем свидетельствует и личное участие самодержцев в цензурном процессе. Представители государственной инстанции, осуществляющей функции контроля, должны были обладать определенным образовательным уровнем, поэтому к цензуре рукописей привлекались ученые и преподаватели университетов, но они были вынуждены действовать под обязательным присмотром полиции.
XIX век стал качественно новым этапом в истории отношений власти и общества, когда цензура в России приобрела юридический статус и профессиональный характер. Ее функции расширялись, видоизменяясь в зависимости от политической конъюнктуры; они включали контроль, регламентацию, охрану информации, применение санкций и репрессий, но в целом задачи цензуры могут быть охарактеризованы знаменитым принципом «держать и не пущать». Культурно-исторические плоды деятельности цензуры, направленной на создание комфортных условий существования «тела власти», требуют основательного изучения.
Цензура стремилась манипулировать общественным мнением, отфильтровывая информацию, создавая нужные власти эталоны текстов, пытаясь противостоять взглядам, чуждым официальной идеологии. Постоянное профессиональное общение с интеллектуальным продуктом делает цензуру своеобразным феноменом культуры. Усилия цензоров, направленные на ограждение государственных интересов, нередко приводили к неожиданным результатам - популяризации запрещенных произведений отечественной и иностранной литературы. Именно благодаря цензуре русский читатель нередко был знаком с ними лучше, чем представители более свободных европейских стран.
В борьбе с цензурой русская литература оттачивала язык общения с читателем, научившись выражаться емко, иносказательно и многозначительно. Подобный стиль формировал активного читателя, который сопереживал литературным героям и домысливал то, что было недосказано автором. Некоторые нововведения цензурного ведомства способствовали и сохранению культурного наследия России: речь идет о государственной библиографической регистрации печатной продукции, о получении из типографий обязательных экземпляров всех изданий, о создании фонда запрещенной литературы при Главном управлении по делам печати1. Подчас цензура выступала в качестве своеобразного «шлагбаума», не пропускавшего в печать заведомо недоброкачественные (в литературном, научном, нравственном отношении) произведения. Без особого преувеличения можно сказать, что «битие» культуры властью, цензурный гнет способствовали росту самосознания русской культуры в целом.
На протяжении XIX в. цензура пыталась законодательно определить и закрепить ведомственный статус, пополняя свои ряды образованными сотрудниками и повышая уровень их материального обеспечения.
Место цензуры в системе государственной власти России неоднократно менялось. Указом о вольных типографиях (1783 г.) Екатерина II ввела цензуру в состав полицейских «Управ благочиния». Через тринадцать лет, в 1796 г., вольные типографии решено было закрыть, а в 1800 г. Павел I своим указом запретил ввоз в Россию заграничных изданий2.
«Дней Александровых прекрасное начало» ознаменовалось восстановлением «вольных типографий» и отменой запрета на книги, ввозимые из-за границы (1801 г.). С 1802 г. цензура была подчинена не полиции, а гражданским губернаторам. 9 июля 1804 г. был принят первый в истории России Цензурный устав3. При университетах создавались цензурные комитеты, подчинявшиеся ректорам; в обязанности деканов был включен просмотр всех рукописей по научному профилю факультетов. В Петербурге, где университета еще не было, цензурный комитет был сформирован «из ученых особ» и находился под руководством «попечителя учебного округа». В других городах к работе цензоров привлекались директора гимназий. Цензурные комитеты должны были просматривать все рукописи светских книг и, не делая в них поправок, отсылать издателям для исправления. Решения о запрещении печатать книгу принимались большинством голосов членов комитета. Цензурный устав был весьма либеральным4, он призывал «руководствоваться благоразумным снисхождением, удаляясь всякого пристрастного толкования сочинений».
В целом в первую половину царствования Александра I сильного давления на литературу не было, но и тогда обсуждение острых вопросов пресекалось5. Созданное в 1811 г. Министерство полиции получило широкие цензурные полномочия и успешно соперничало в этом отношении с Министерством народного просвещения (МНП). После войны 1812 г. цензура становится более жесткой. Так, в 1817 г. министр духов-
ных дел и народного просвещения6 А.Н. Голицын дал цензурным комитетам распоряжение: не пропускать ничего «относящегося до правительства, не спросив прежде согласия от того министерства, о предмете которого... рассуждается»7. Несовершенство устава и его очевидное противоречие с «пожеланиями» властей заставляли цензоров менять отношение к печатному слову. Все чаще «сомнительные места» толковались отнюдь не в пользу авторов, запрещались переиздания книг, ранее допущенных к печати. Цензурный фильтр образца 1804 г. уже не был способен проводить должную очистку государственного организма и нуждался в замене.
В 1820 г. создается комитет для разработки нового устава8, и проект М.Л. Магницкого9 предлагал сосредоточить цензуру в МНП, а цензурные комитеты сделать независимыми от «рассадников просвещения» -университетов (где контроль за печатным словом мог быть смягчен). Однако не был принят ни этот проект (по мнению его автора, соответствовавший духу времени), ни более мягкий проект А.С. Стурдзы.
Кончина Александра I и последовавшие за этим события, смертельно опасные для российской власти, стимулировали защитные силы ее «политического организма». Параллельно с дальнейшей бюрократизацией аппарата управления, усилением полицейского надзора возрастало и значение цензуры. Устав 10 июня 1826 г.10 высоко оценивал значение «многотрудной» работы цензора, выделял ее в отдельную сферу профессиональной деятельности, несоединимой ни с какой «другой должностью». Уточнялась организационная структура ведомства: для общего руководства учреждался Верховный цензурный комитет11. Устав подробно оговаривал задачи цензуры, регламентировал действия ее аппарата. Предусматривался контроль всех важных областей общественно-политической и культурной жизни, направление ее «в русло, согласное с настоящими обстоятельствами и видами правительства». Всё, в чем можно было усмотреть «двоякий смысл», считалось «противным цензурным правилам» и запрещалось.
Громоздкость Устава, вошедшего в историю культуры под красноречивым именем «чугунного», перегруженность текста излишними подробностями, сложность его практического применения, - всё это предопределило его недолговечность. Поэтому 22 апреля 1828 г. он был заменен новым документом12, который несколько смягчал строгость цензуры и упрощал ее организацию. Расплывчатые формулировки прежнего Устава конкретизировались13, «приводились к общему знаменателю», что было типично для законодательства николаевского времени. Состав высшей инстанции - Главного управления цензуры -должен был повысить авторитет этого органа в государственном аппарате и обществе. Для этого в него были включены руководители ведомств (товарищ министра народного просвещения, министры внутренних и иностранных дел, управляющий III отделением), а также представители учреждений науки, культуры и церкви (президенты Академии наук и Академии художеств, попечитель Петербургского учебного округа и др.). Однако в самодержавном государстве закон «снимал шляпу» не
только перед распоряжениями императора, но и нередко отступал в угоду политическим и ведомственным интересам. Лавиной хлынули дополнения, поправки, «ниспровергающие» (согласно крылатой фразе
A.В. Никитенко) цензурный устав14.
В 1830-1840-е гг. ужесточение цензурной практики шло по нарастающей. Бурно развивалась и множилась ведомственная цезура, бдительно охранявшая корпоративные интересы. Министр народного просвещения С.С. Уваров считал, что цензура должна «укротить» порыв прессы вмешиваться в такие дела, которые относились к ведению «государственного управления или вообще правительства»15. Стремление к тотальному контролю привело к тому, что уже в середине 1850-х гг. громоздкая машина не могла оперативно и качественно выполнять свои функции. Цензоры захлебывались в потоке всевозможных ведомственных распоряжений, ссылок на прецеденты, а также «разъяснений», «дополнений» и «уточнений», сетовали на невозможность «исправно нести службу» из-за крайней запутанности законодательства. «Фильтр» засорился, система давала сбои. С.В. Рождественский писал о наличии в России двадцати двух специальных цензур и об острой необходимости «подчинить литературу правительственному влиянию»16.
Выразителем общественной активности и правительственного либерализма эпохи «великих реформ» Александра II было печатное слово. Именно в этот период цензура особенно ярко проявила себя как историко-культурный феномен. Временные правила по цензуре, опубликованные 12 мая 1862 г., были попыткой систематизации постановлений и распоряжений, увидевших свет с 1828 по январь 1862 г. Этот документ не запрещал обсуждения в печати социально-экономических и политических проблем, но требовал «не допускать нарушения христианских и нравственных правил», а также «охранять неприкосновенность верховной власти и ее атрибутов, уважение к особам царствующего дома, непоколебимость основных законов»17. Общая просветительская тенденция, характерная для русской культуры 1850-1860-х гг., нашла отражение не только в создании воскресных школ, библиотек-читален, больниц и проч., но затронула и цензурную практику. Среди цензоров (и даже руководителей цензурных комитетов) были такие выдающиеся деятели отечественной культуры, как И.А. Гончаров, Ф.И. Тютчев, Н.И. Пирогов,
B.Н. Бекетов, Н.Ф. фон Крузе. Некоторые из них, несмотря на короткий период официальной работы в ведомстве, пытались внести в консервативную реку правительственной цензуры реформаторскую струю. Именно их авторитет способствовал тому, что читающая публика смогла познакомиться со многими произведениями русской и зарубежной литературы.
Однако сразу после подавления польского восстания цензурные комитеты были окончательно переданы в ведение одной из ключевых государственных структур - министерства внутренних дел18, что определило статус цензуры и основное направление ее деятельности. Начавшееся либеральное реформирование страны стимулировало усиленное внимание общества к прессе и не могло не повлиять на правительствен-
ную стратегию по отношению к ней. Именно в это время министерство внутренних дел, возглавляемое П.А. Валуевым, проводило более гибкую цензурную политику регулирования социальной информации, не ограничиваясь прямыми запретами, стараясь переориентировать прессу с чисто политических вопросов на более безопасные - хозяйственные, социальные, культурные и проч.
6 апреля 1865 г. были опубликованы «Временные правила о печати», в разработке которых принимал активное участие сам П.А. Валуев19. Документ лишний раз подтвердил парадокс, что в России «временное» может быть долговечнее «постоянного». Правила просуществовали дольше уставов и составляли основу цензурного законодательства вплоть до ноября 1905 г. Впервые была отменена предварительная цензура для ограниченного круга изданий (рассчитанных в первую очередь на образованного читателя). Цензура получила стабильный руководящий орган - Главное управление по делам печати (при МВД), которое просуществовало с 1 сентября 1865 г. до 8 марта 1917 г.
Введение принципа коллегиальности в охранительной сфере соответствовало «духу времени» - росту общественной инициативы; она проявилась, в том числе, в создании и деятельности учреждений культуры, в усилении влияния корпоративных органов (например, советов по управлению вузами и др.). Коллективное обсуждение спорных вопросов было принято как в самом Управлении, так и в цензурных комитетах, где высказывались иногда диаметрально противоположные мнения (в протоколах фиксировались и «особые мнения»), однако окончательное решение всегда оставалось за министром. Цензурная реформа мало повлияла на положение печатных изданий вне столиц; повсеместно сохранялась предварительная ведомственная и церковная цензура, которая распространялась и на произведения изобразительного искусства. Скромный шаг правительства навстречу либеральным слоям общества не примирил культуру и власть; впрочем, государство вскоре отказалось от большинства своих уступок. Практика публичных обсуждений вопроса о границах свободы печатного слова постепенно сменилась глухими административными мерами. МВД разрабатывает правила судопроизводства по делам печати20, пытаясь приспособить прогрессивную судебную реформу к нуждам консервативной цензуры.
Покушение Д.В. Каракозова на Александра II (4 апреля 1866 г.) стимулировало общее ужесточение государственной политики, в том числе и в области культуры. Из-за натиска террористов реформаторы в правительстве были вынуждены уступить место консерваторам, которые утверждали собственные методы руководства и контроля. Шла последовательная корректировка законодательства, цензура всё больше наступала на культуру, печать теряла с трудом завоеванные права. Завершилась централизация цензурного ведомства, было продлено действие уже существовавших цензурных учреждений. Появлялись новые запрещения «оглашать в печати» те или иные сведения21, отклонялись любые предложения по смягчению цензурного надзора22. Усилилось профессиональное внимание цензуры к возросшему во второй полови-
не века потоку публикаций по исторической тематике (источников, исследований, учебников, мемуаристики и проч.). С особой тщательностью цензура отслеживала историческую информацию, имеющую отношение к власти как таковой и к верховной в особенности23. Пресекались возможные «опасные» параллели исторических событий с со-временными24. Особенно тщательно контролировались тексты, предназначенные для юношества и «простонародного чтения»25.
Начало 1870-х гг. ознаменовалось продолжением наступления на печать: появились распоряжения о задержании в типографии изданий, выходивших без предварительной цензуры; вводилась ответственность редакторов газет за сокрытие лиц, доставивших «недозволенные» сведения. По меткому замечанию Н.Я. Новомбергского, литературные процессы прекратились, а «путь для уничтожения произведений печати был избран бесшумный и безгласный»26.
Правительственный кризис рубежа 1870-х -1880-х гг. был отмечен переходом к «чрезвычайному законодательству», что было связано с нарастанием напряжения в стране. Обстановка в стране вновь актуализировала проблему печати как главного информационного канала, от состояния которого зависело государственное спокойствие. В конце октября 1880 г. в «Правительственном Вестнике» появилось официальное сообщение об учреждении «Предварительного совещания для обсуждения начал, которыми следует руководствоваться при пересмотре действующих законоположений и временных правил о печати». Председателем этого Совещания был назначен П.А. Валуев - теперь уже бывший глава министерства внутренних дел. Однако наболевший российский вопрос о законодательном регламентировании печатного слова не был решен и на этот раз. Деятельность этого органа была прервана трагическими событиями 1 марта 1881 г. (убийством «царя-освободителя»), которые надолго похоронили либеральные начинания власти.
Александр III, сторонник консервативного политического курса, став императором, активно воплощал его в жизнь. Знаменитое заседание Совета министров 8 марта 1881 г. стало «обвинительным актом предшествующему царствованию»27. К.П. Победоносцев подчеркивал, что Россия не готова к демократии; он требовал ограничения свободы слова и печати, которая разносит «хулу и порицание на власть» и «побуждает к самым вопиющим беззакониям». П.А. Валуев тоже заявлял, что «злоупотребления печатным словом могут иметь гибельные последствия для государства»28. Неуклонно растущая общественная значимость печати проявилась и в том, что в законодательные акты общего характера были включены разделы о цензуре и печати. Главным объектом нападок оставалась периодика - наиболее активный, оперативный и массовый источник информации29. «Уложение о наказаниях уголовных и исправительных» 1885 г. включало и наказания за преступления в области печати30.
Едва ли не самое тяжелое бремя возлагали на культуру «Временные правила о печати» от 27 августа 1882 г., которые внесли существенные изменения в стратегию цензуры31. Эти правила значительно огра-
ничили редакционную свободу, поставили замеченные в оппозиционности издания в жесткие условия, не позволявшие самой оперативной информации попасть в номер. Совершенное прекращение издания зависело от Совещания четырех министров32, которое фактически подменяло функции судебных органов. В результате судьба издания и издателя передавалась в руки высших чиновников, что отчасти ее предопределяло. Произошло полное сращивание цензуры и власти, что давало широчайшие возможности для избавления от неугодных изданий. В движении к этой общей цели ведомственные трения прежних лет отступили на задний план. Состав цензурного аппарата расширился, повысились оклады цензоров, обогатился их опыт борьбы с бесцензурной печатью.
Вмешательство верховной власти в эту сферу профессиональной деятельности практически сходит на нет. Так, Александр III ограничивался короткими замечаниями, оставляя основное поле боя Главному управлению33, которое теперь «с большей осмотрительностью» выдавало разрешения на новые издания34. Оказались невозможны и некоторые переиздания книг, вышедших в 1860-х гг.35 На долгие 25 лет «печать оказалась в положении худшем, чем в предшествующую четверть века»36.
Рост политической и социокультурной активности российского общества в конце XIX в. вызвал усиление контроля над литературой «для народа и юношества». Ужесточились и условия передачи издания другому лицу (только с разрешения министра), а с увеличением в три раза количества букв на печатном листе под предварительную цензуру попали издания большего объема, ранее от нее освобожденные. Новыми методами воздействия на прессу стали экономическое давление и экономическое поощрение37.
На рубеже XIX-XX вв. цензура продолжала выполнять свои защитные функции, однако она была вынуждена учитывать общественно-политическое положение в стране и гражданскую активность общества. Наряду с указами о подчинении типографий генерал-губернаторам, о наказании (ссылкой на поселении) за нарушение законов о печати, появились и ограничения сроков действия «предупреждений» изданиям (1 год для первого предупреждения и 2 года для второго). Была декларирована и необходимость «поставить печатное слово в точно определенные законом рамки»38, но законодательная неразбериха сохранялась. Цензурная плотина была прорвана волной революционных выступлений 1905 г. Власть была вынуждена отменить некоторые жесткие положения предшествующего законодательства39, впервые провозгласить свободу печати, причем на короткий период революции эта свобода даже была реализована.
Примечания
1 Главное управление по делам печати было создано в 1865 г. на основании двух законодательных актов, составивших в совокупности «временные правила о печати». Это «Высочайше утвержденный именной указ Сенату о даровании некоторых облегчений и удобств отечественной печати» и постановление Государственного Совета «О некоторых переменах и дополнениях в действующих ныне цензурных постановлениях» // Полное собрание законов Российской Империи (далее ПСЗ) II. Т. 40. Отд. 1. № 41988, 41990.
2 ПСЗ I. Т. 21. № 15634; Т. 23. № 17508; Т. 26. № 19387.
3 Там же. Т. 26. № 19387; Т. 27. № 20139; Т. 28. № 21388. См. также: Устав о цензуре. СПб., 1804.
4 Первый Цензурный устав был воспринят русским обществом одобрительно, о чем свидетельствовали отзывы в прессе. Исследователи также считают его самым либеральным в истории цезурного законодательства.
5 Например, широко известно запрещение второго издания книги И.П. Пнина «Опыт о просвещении относительно к России» (1-е изд. - СПб., 1804), где автор затрагивал вопрос о крепостном праве. С началом военных действий в 1812 г. под цензурным контролем оказалась вся информация о Наполеоне. См.: Розенберг В., Якушкин В. Русская печать и цензура в прошлом и настоящем. Статьи. М., 1905. С. 29; Скабичевский А.М. Очерки истории русской цензуры (1700-1863). СПб., 1892. С. 106-107; Жиров Г.В. Век официальной культуры // Очерки русской культуры XIX века. Т. 2. Власть и культура. М., 2000. С. 172-173.
6 В 1817-1824 гг. аппарат Министерства народного просвещения входил в состав Министерства духовных дел и народного просвещения.
7 Рождественский С.В. Исторический обзор деятельности Министерства народного просвещения. 1802-1902. СПб., 1902. С. 160.
8 В состав этого комитета вошли представители Главного правления училищ (М.Л. Магницкий, П.С. Мещерский) и Ученого комитета (Д.П. Рунич, И.С. Лаваль, Н.И. Фус).
9 «Проект мнения о цензуре вообще и началах, на которых предполагает цензурный комитет составить для оной устав». Положения проекта вполне соответствовали общему (к счастью для отечественной культуры, кратковременному) ужесточению университетской политики в конце 1810-х - начале 1820-х гг. Уже в 1826 г. Д.П. Рунич и М.Л. Магницкий были уволены с постов попечителей Петербургского и Казанского учебных округов. ПСЗ II. Т. 1. № 403; Устав о цезуре. СПб., 1826.
11 В Верховный цензурный комитет входили министры - народного просвещения, иностранных и внутренних дел. В Петербурге действовал Главный цензурный комитет, подчинявшийся министру народного просвещения. Цензурные комитеты были созданы в Москве, Дерпте и Вильно.
12 ПСЗ II. Т. 3. № 1979; Устав о цензуре. СПб., 1829.
13 Формулировки о «двояком смысле» уступили место более конкретным установкам: «принимать за основание явный смысл», не допускать «произвольное толкование».
14 Никитенко А.В. Записки и дневник. Т. 1. М., 1956. С. 227.
10
28
15 Рождественский С.В. Указ. соч. С. 334.
16 Там же. С. 389, 391.
17 ПСЗ II. Т. 37. № 38270; Сборник постановлений и распоряжений по цензуре с 1720 по 1862 г. СПб., 1862. С. 474-482.
18 ПСЗ II. Т. 38. № 39162. 14 января 1863.
19 ПСЗ II. Т. 40. № 41988; № 41990; Валуев П.А. Дневник. М., 1961. Т. 2. С. 29.
20 Чернуха В.Г. Правительственная политика в отношении печати: 60-70-е годы XIX века. Л., 1989. С. 71.
21 ПСЗ II. Т. 44. Отд. 2. № 47451; Т. 45. Отд. 1. № 47966; № 48016.
22 В частности, предложения Особой комиссии для пересмотра действующих постановлений о цензуре и печати под председательством С.Н. Урусова (2 ноября 1869 г. - 6 ноября 1871 г.). См.: Арсеньев К.К. Законодательство о печати. СПб., 1903. С. 73.
23 Российский государственный архив (в Санкт-Петербурге) (далее РГИА). Ф. 776.
24 Там же. Д. 4. Л. 443-444; Д. 10. Л. 599-600 об. и др.
25 Там же. Д. 3. Л. 130-132.
26 Новомбергский Н.Я. Освобождение печати во Франции, Германии, Англии и России. СПб., 1906. С. 235.
27 Именно так министр финансов А.А. Абаза окрестил речь К.П. Победоносцева на заседании Совета министров 8 марта 1881 г.
К истории лорис-меликовской «конституции»: Заседание Совета министров 8 марта 1881 г. Из дневника Е.А. Перетца // Красный архив. 1925. Т. 1 (8). С. 141-142.
29 Так, например, «Положение о мерах к охранению государственного порядка и общественного спокойствия» от 14 августа 1881 г. предоставило генерал-губернаторам право приостанавливать любое периодическое издание -практически на неопределенный срок (ПСЗ III. Т. 1. № 350). По подсчетам К.К. Арсеньева, только в 1881 г. было сделано 10 предостережений, розничная продажа запрещена 6 изданиям, приостановлено после 3-го предостережения было 2 издания, без предостережения - 6 (Арсеньев К.К. Указ. соч. Сноска к с. 116).
Уложение о наказаниях уголовных и исправительных 1885 г. СПб., 1909. Раздел VIII. Изд. V. Отд. II.
31 Редакторы периодических изданий, получившие третье предостережение, должны были предоставлять их верстку в цензурные комитеты не позднее 11 часов вечера накануне выхода в свет. Цензоры получили право приостанавливать издание, не возбуждая судебного преследования. Редакторы по требованию министра обязаны были сообщать имена авторов статей (ПСЗ III. Т. 2. № 1072).
32 В состав Совещания входили министры внутренних дел, народного просвещения, юстиции, обер-прокурор Синода (в то время Д.А. Толстой, Н.Д. Де-лянов, Д.Н. Набоков и К.П. Победоносцев), а также те министры и управляющие, которые возбуждали дело.
33 Во главе Главного управления по делам печати с 1883 по 1896 г. стоял профессиональный журналист Е.М. Феоктистов - идейно близкий к консерваторам, умный и гибкий бюрократ. См.: Феоктистов Е.М. За кулисами
30
политики и литературы // За кулисами политики. 1848-1914. М., 2001. С. 11-254.
34 Зайончковский П.А. Российское самодержавие в конце XIX столетия. М., 1970. С. 281.
35 РГИА. Ф. 776. Оп. 20. Д. 1423. Л. 9 об., 16: Там же. Оп. 21. Д. 222. Л. 2 об.-3 и др.
36 Чернуха В.Г. Цензура в Европе и России // Цензура в России: История и современность. Сб. науч. Трудов. Вып. 1. СПб., 2001. С. 13.
37 Зайончковский П.А. Указ. соч. С. 306; ПСЗ III. Т. 17. № 13902; Новомберг-ский Н.Я. Указ. соч. С. 228; Феоктистов Е.М. Указ. соч.; Балуев Б.П. Политическая реакция 80-х годов XIX века и русская журналистика. С. 80.
38 ПСЗ III. Т. 22. № 20941; Т. 23. № 22704; Т. 24. № 25495.
39 ПСЗ III. Т. 25. № 26263.
