CC BY
104
до послушников: ТЕВ дают нам подробные сведения обо всех, кто личным трудом и участием стремился внести посильный вклад в общенародное дело, проявляя истинно христианское милосердие и человеколюбие в столь трудные для нашего отечества годы.
1. Щербинин П.П. Военный фактор в повседневной жизни русской женщины в XVIII -начале ХХ вв. Тамбов, 2004. С. 26.
2. Тамбовские 1 янв. епархиальные ведомости. 1877
3. Тамбовские 30 янв. епархиальные ведомости. 1916
4. Тамбовские 28 янв. епархиальные ведомости. 1904
5. Тамбовские 2 апр. епархиальные ведомости. 1904
6. Тамбовские 22 янв. епархиальные ведомости. 1913
7. Тамбовские епархиальные ведомости. 1914. 14 нояб.
8. Тамбовские епархиальные ведомости. 1915. 12 сент.
9. Тамбовские епархиальные ведомости. 1914. 7 дек.
Поступила в редакцию 3.12.2009 г.
Habarova E.I. “Tambov Diocesan Bulletin” as a historical source for studying of patriotic activity of the Tambov clergy during the period of wars of the XIX - beginnings of the XXth centuries.
The article represents the source study analysis of “Tambov Diocesan Bulletin” which represented the edition of spiritual department reflecting all spectrum of public, professional and socially-educational activity of the Tambov clergy. The author considers the structure of edition, the basic directions of official and informal parts, social and cultural components of the given magazine.
Key words: Tambov clergy; diocesan bulletin; edition structure.
УДК 94(470) «1920»: 656.612
ЦЕНТРАЛЬНЫЕ ОРГАНЫ УПРАВЛЕНИЯ ВОЕННО-МОРСКИМ ФЛОТОМ СОВЕТСКОЙ РОССИИ И ПОПЫТКА ВВЕДЕНИЯ ТЕРРИТОРИАЛЬНОМИЛИЦИОННОЙ СИСТЕМЫ КОМПЛЕКТОВАНИЯ ФЛОТА (ОСЕНЬ 1920 г.)
© К.Б. Назаренко
Статья посвящена истории вопроса об определении места центральных органов управления Военно-морского флота Советской России по отношению к органам сухопутного военного управления в связи с попыткой распространить на флот территориально-милиционный способ комплектования, предпринятой в конце Гражданской войны.
Ключевые слова: военно-морской флот; Советская Россия; органы управления; Гражданская война; комплектование личным составом.
Окончание Гражданской и советско-польской войн поставило перед Советской Россией вопрос о переходе вооруженных сил к существованию в условиях мира. В конкретных исторических условиях перед советским руководством встал вопрос о принципах военного строительства, актуальный для государств с любым социально-политическим строем [1, 2]. Особенностью спора о различных путях решения этого вопроса было то, что кроме традиционных антагонистов (профессиональных военных и чиновников финансового ведомства) в нем принимали участие видные деятели РКП(б). Вопрос о замене регулярной армии всеобщим вооружением народа поднимался в программах почти всех
европейских социал-демократических партий начала ХХ в. В программе-минимум РСДРП также содержался пункт о необходимости замены «постоянного войска всеобщим вооружением народа» [3].
VII Съезд РКП(б) в марте 1918 г. в резолюции «О войне и мире» указал на необходимость «всестороннего, систематического, всеобщего обучения взрослого населения без различия пола, военным знаниям и военным операциям» [3, т. 2, с. 27]. 22 апреля 1918 г. был издан декрет ВЦИК о всеобщем военном обучении, который стал первым шагом по организации армии на милиционных началах. Через два дня в составе Управления военно-учебных заведений был создан Цен-
тральный отдел всеобщего военного обучения. В январе 1919 г. этот отдел был преобразован в Главное управление всеобщего военного обучения и формирования Красных резервных частей (ГУВВО). Летом-осенью того же года была развернута сеть территориальных кадров Всевобуча [4].
В резолюции VIII Съезда РКП(б) по военному вопросу (март 1919 г.) проблема перехода к всеобщему вооружению народа была скорректирована, но осталась руководящей идеей военного строительства: «Отбрасывая на ближайший исторический период так называемый всенародный характер милиции, как он значился в нашей старой программе, мы отнюдь не порываем с программой милиции как таковой. [...] Милицию мы переносим на классовые основы и превращаем ее в советскую милицию. Очередная программа работы состоит, следовательно, в создании армии рабочих и крестьянской бедноты на основе обязательного обучения военному делу внеказарменным, по возможности, путем, т. е. в условиях, близких к трудовой обстановке рабочего класса. [...] Можно считать теоретически неопровержимым, что самую лучшую армию мы получили бы, создавая ее на основе обязательного обучения рабочих и трудовых крестьян в условиях, близких к их повседневному труду [. ] К такой именно армии мы идем, и раньше или позже мы к ней придем» [3, т. 2, с. 94-95].
IX Съезд РКП(б) (март-апрель 1920 г.) вынес специальную резолюцию «О переходе к милиционной системе», где разъяснялись и конкретизировались положения, принятые на предыдущем съезде, подчеркивалась необходимость тесной привязки организации армии к производственным районам [3, т. 2, с. 265266]. Практически к проведению милиционного принципа в РККА удалось приступить только с августа 1923 г., когда десять стрелковых дивизий были переведены на милиционные начала [5].
Среди большевиков, стоявших в годы Гражданской войны у руководства вооруженными силами, было много убежденных сторонников милиционной системы. Одним из самых преданных приверженцев милиционной армии был Н.И. Подвойский, безуспешно отстаивавший эту идею весной 1918 г. и впоследствии не изменивший своих взглядов. Характерно его выступление на Втором
Всероссийском съезде политработников в декабре 1920 г., где Н.И. Подвойский оппонировал главному докладчику И.Т. Смилге. По наблюдению последнего, «комплектованные из “земляков” части хорошо дрались на чужой стороне. Но на родине они никуда не годились. Солдата тянуло к хате, и он дезертировал и во время наступления, и во время отхода, не желая расставаться с домом» [6]. И.Т. Смилга выступал не только против милиционной армии, но и против территориального принципа укомплектования, который может существовать и в кадровой армии (например, территориальный принцип комплектования существовал в прусской и германской армиях в XIX - первой половине ХХ в.). Н.И. Подвойский возражал И.Т. Смил-ге, оперируя умозрительными построениями. Он полагал, что подготовленную армию может дать «только милиционная система», при которой «совершенно отсутствует муштра, а происходит нормальное воспитание - и физическое, и культурное, и техническое - юношей от 16 до 18 лет и притом не в одиночку, а массовое» и без отрыва от производительного труда. «Наше военное строительство должно быть построено на массовом вовлечении в работу всех трудящихся при помощи наших партийных и профсоюзных организаций» [6], - отмечал Н.И. Подвойский.
Ф. Энгельс в одном из писем К. Марксу еще в 1868 г. пришел к отрицанию милиционной армии как практического мероприятия. Он писал: «Американская война (Гражданская война в США. - К. Н.), где милиция была у обеих сторон, доказывает только, что милиционная система требует совершенно неслыханных жертв деньгами и людьми именно потому, что организация существует только на бумаге. Каково пришлось бы янки, если бы вместо южной милиции им противостояла бы постоянная армия в несколько сот тысяч человек? Прежде чем Север успел сорганизоваться, они оказались бы уже в Нью-Йорке и Бостоне и [...] продиктовали бы мир [.] самое главное - это хорошие офицеры и доверие людей к офицерам, - то и другое при милиционной системе совершенно недостижимо! [...] Только со времени введения оружия, заряжающегося с казенной части, с чистой милицией по-настоящему покончено. Это значит, что любая рациональная военная организация не может не представлять собой
нечто среднее между прусской и швейцарской системой, - но что именно? Это зависит в каждом отдельном случае от обстоятельств. Только коммунистически устроенное и воспитанное (курсив Ф. Энгельса. - К. Н.) общество может очень близко подойти к милиционной системе, но и то полностью не достигнет ее» [7]. Говоря о «швейцарской» системе, Ф. Энгельс имел в виду чисто милиционную армию, кадры которой в мирное время ничтожны, а военнообязанные призываются лишь на короткие сборы. Под «прусской» он подразумевал кадровую регулярную армию со сравнительно длинными (2-3 года) сроками действительной службы.
Однако какие бы споры ни вызывал милиционный принцип построения армии, проблему применимости милиционных начал к флоту следовало решать отдельно. Если вопрос о переводе сухопутной армии на милиционные начала после окончания Гражданской войны в России был сравнительно ясен (здесь требовалось быстрое и радикальное сокращение числа военнослужащих), то с флотом ясности было значительно меньше. Нетрудно заметить, что о военно-морских силах в резолюциях партийных съездов практически ничего не говорилось, поскольку все внимание было приковано к сухопутной армии, а принципы, предложенные для строительства сухопутных сил, считались применимыми для флота. С одной стороны, флот был значительно малочисленнее армии, он составлял менее 2 % численности вооруженных сил. Казалось бы, что это обстоятельство делало не столь актуальным его быстрое сокращение. С другой стороны, корабельный состав флота за годы Гражданской войны резко уменьшился, что требовало соответствующего сокращения личного состава, особенно после ликвидации большинства речных и озерных флотилий. Кроме того, Кронштадтское восстание 1921 г. заставило задуматься о политической благонадежности моряков, а тяжелое состояние экономики поставило вопрос о возможности поддержания хотя бы минимального состава флота. Проблема перехода морского ведомства на милиционную систему комплектования осложнялась планами объединения Военного и Морского комиссариатов в единый наркомат. Хотя Реввоенсовет и объединял формально
оба ведомства, фактически их аппараты были самостоятельны.
К весне 1921 г. РККФ насчитывал свыше 96 000 человек [8], тогда как перед началом Первой мировой войны на флоте служило 35000 человек, а летом 1917 г. флот насчитывал более 150 000 матросов и офицеров [9] (увеличение в 4,3 раза, сокращение к 1921 г. в 1,6 раза). Примерно та же тенденция наблюдалась и в армии: до мобилизации армия состояла из 1423000 солдат и офицеров [1, с. 15], к лету 1917 г. она увеличилась до 7400000 человек [10, с. 186], весной 1921 г. численность РККА составляла 5500000 человек [4, с. 296] (сначала увеличение в 5,2 раза, затем сокращение в 1,3 раза).
Осенью 1920 - весной 1921 г. в морском ведомстве действовал целый ряд комиссий и совещаний, которые вырабатывали основы перехода флота на мирное положение. В центре их внимания стояли вопросы о применимости милиционной системы к флоту и о противодействии идеям поглощения морского комиссариата военным ведомством. Несмотря на изменение названий комиссий и корректировку их состава, они работали приблизительно в одном направлении, и у руля их стояли одни и те же люди, прежде всего, известный военно-морской теоретик, автор ряда печатных работ М.А. Петров (бывший капитан 1 ранга, начальник Оперативного управления Морского штаба Республики, многолетний сотрудник Морского Генерального штаба). В обсуждении вопроса принимали участие авторитетнейшие руководители морского ведомства Б.Б. Жерве (бывший капитан 1 ранга и начальник береговой обороны Финского залива, автор ряда трудов по военно-морской теории), Б.И. До-ливо-Добровольский (бывший капитан 1 ранга и начальник морской разведки), Л.Г. Гончаров (бывший капитан 1 ранга и начальник Оперативного отдела МГШ), а также несколько старых большевиков и «выдвиженцев» - К. А. Гайлис, М.К. Сафронов, П. А. По-добед, П.Я. Жабарин и др. [11].
М.А. Петров считал, что необходимо разработать принципиальную программу строительства флота и морского ведомства и подвести «идейное обоснование под существующий наш Морской комиссариат» [11], поскольку ему грозило присоединение к военно-сухопутному ведомству. Одновременно
осенью 1920 г. в Главном управлении военно-учебных заведений были созданы две комиссии под председательством известного полководца А.А. Брусилова. «В этих комиссиях огромное большинство офицеров бывшего Генерального штаба высказалось, что они не понимают, что такое милиционная система, и на последнем заседании договорились о том, что не могут выработать милиционной системы» [11, л. 27]. Вместе с тем была высказана просьба, чтобы правительство создало эту комиссию в качестве самостоятельного подразделения, а не при Всевобуче. На заседании прозвучали слова: «Мы, как военные специалисты, компетентно отвечаем, что такое армия, но не компетентны ответить, что такое милиционная армия. Это вызвало страшное волнение, и в следующее заседание явился Подвойский и указал, что эта комиссия компетентна решить этот вопрос, что они сами не могут дать ответа - что такое милиционная армия, а мы, военные специалисты, не только компетентны ответить, что такое армия, но и что такое милиционная армия, вместе с тем он ответил, почему нас собрал Всевобуч - что Ленин дал это указание и рассчитывал, что это будет проведено при Всевобуче. Этим вопрос, конечно, был исчерпан» [11, л. 27].
Н.И. Подвойский был горячим сторонником милиционной армии и весной-летом 1918 г. даже пытался провести решение об организации особой «тер-армии» (т. е. территориальной армии) в противовес «генеральской» Красной Армии, которая начала перестраиваться на регулярных началах. Вполне естественно, что именно Н.И. Подвойский осенью 1920 г. организовал проработку проектов милиционной армии при Всевобуче. Вместе с тем характерно и то, что Николай Ильич, наученный опытом Гражданской войны, уже не брался сам определять, как надо строить милиционную армию. Военные специалисты были настроены против милиционного принципа вообще, считая, что таким путем сильную армию построить невозможно. Однако ссылка Н.И. Подвойского на авторитет В.И. Ленина оказалась решающей, хотя остается не до конца понятным, в какой форме и почему В.И. Ленин отдал такое распоряжение и отдавал ли он его вообще? Право сомневаться в том, что Н. И. Подвойский получил в данном случае категорическое
указание позволяет эпизод из его воспоминаний, который характеризует Николая Ильича как ненадежного мемуариста. По словам Н.И. Подвойского, В.И. Ленин 27 октября 1917 г. единоличным решением назначил его четвертым комиссаром по военным и морским делам в дополнение к избранным Вторым Съездом советов П.Е. Дыбенко, Н.В. Крыленко и В.А. Антонову-Овсеенко [12]. В действительности это событие не имело места, и Николай Ильич действовал в ранге заместителя народного комиссара по военным делам [6, с. 14-15].
В те же дни прошло совещание у начальника Главного управления всеобщего военного обучения и формирования Красных резервных частей Н.И. Подвойского, где присутствовали «военные ученые и деятели Москвы» [11, л. 3], включая бывшего начальника штаба «Командующего армиями» (видимо, имеется в виду М.Д. Бонч-Бруевич, который летом 1919 г. занимал пост начальника ПШ РВСР, либо его предшественник на этом посту Ф.В. Костяев) [4, с. 124, 494]. Один из участников совещания, бывший генерал-майор А.М. Валуев, «в специальной комиссии под его председательством разработал схему управления Военным комиссариатом на милиционной основе» [11, л. 3]. Эта схема предусматривала объединение военного и морского ведомств, создание единого Генерального и Главного штабов и единого Главного управления снабжения армии и флота. Б.И. Доливо-Добровольский решительно возражал против подобной идеи, ссылаясь на «авторитеты». Он заявлял, что «моряки будут против этой схемы бороться самым категорическим образом» [11, л. 3]. Ему ответили, что желательно было бы, чтобы «мор[ское] вед[омство] обосновал[о] свое существование в связи с новым государственным устройством, чтобы слить воедино военные операции страны с трудовыми процессами, разработал бы схему своей организации в соображении с новыми идеями устройства вооруженных сил Республики» [11, л. 3-4]. Кроме того, на совещании сам
Н. И. Подвойский высоко оценил будущую роль флота, заявив, что «в настоящее время РСФСР представляет кадр для всемирной революции, что эпоха войн не кончилась и что мы должны перейти на вопрос подготовки у себя кадра для войн продкласса (заме-
нено на «рабочего класса». - К. Н.), (далее зачеркнуто до конца цитаты. - К. Н.) и должны иметь очень большой кадр, потом этот кадр инструкторов должен быть переброшен за пределы РСФСР, и только всеобъемлющий флот даст нам [возможность?] этот кадр [перебросить?]» [11, л. 6].
В военном ведомстве обсуждалось несколько проектов, созданных в Полевом штабе РВСР, во Всевобуче, «но ни один из этих проектов не был одобрен, потому что относительно милиционной системы в настоящее время нет сложившегося твердого определенного мнения» [11, л. 18-19]. В основу всех проектов были положены тезисы IX Съезда РКП(б). «Сегодня выяснилось, что
о переходе к чисто милиционной системе не может быть и речи, будет смешанная [система], потому что по пространству нашего государства невозможно на [милиционной] армии остановиться, нужны какие-то прикрывающие части, возможно, построенные на каких-то особых началах. Флот, несомненно, является такой прикрывающей частью, потому комплектование флота должно быть совершенно особенным, должно как-то связываться с милиционной системой, как и будут связываться с ней те части, которые будут стоять на границе» [11, л. 18-19].
Сухопутные военачальники «старой школы», А.А. Брусилов и Н.М. Потапов, не разделяли желания навязать милиционную систему морскому ведомству. Они говорили морякам: «дайте нам такой клин, который мы могли бы вогнать в нашу систему, если Вы нам ничего не дадите, тогда, конечно, пройдет созданная нами система, которая нам представляется нужной; кроме того, выясняется второе обстоятельство, что большинство из политических деятелей - сам Подвойский и большинство офицеров Генштаба вполне охотно присоединились ко мнению о том, что милиционная система для флота вовсе неприменима; мы это понимаем, говорили они» [11, д. 15. л. 13].
Старые большевики, работавшие на флоте, как например К. А. Гайлис, вполне разделяли взгляды кадровых офицеров дореволюционной формации. К. А. Гайлис считал, что вопрос о судьбе флота не стоит, флот должен существовать, даже если Советская Россия откажется от регулярной армии. Он пояснял, что IX Съезд партии ставил вопрос не о фло-
те, а об армии, и что этот съезд происходил в момент «увлечения трудовыми армиями»1, и именно в этом духе надо понимать его резолюцию. Он полагал, что милиционная система совершенно неприменима к флоту. Другой член РКП(б) П.Я. Жабарин, пораженный планами военных, сказал, что «если это [поглощение морского ведомства военным] произойдет ...морской комиссариат должен погибнуть» [11, д. 15, л. 31]. Надо срочно искать выход, т. к. если предложения комиссии Всевобуча «пойдут вверх», «то впоследствии будет трудно, а возможно, и поздно» [11, д. 15, л. 31] что-либо менять. В комиссии Всевобуча, заявил П.Я. Жабарин, «оборудовано поглощение нашего комиссариата», а значит, надо обосновать его самостоятельность [11, д. 15, л. 31]. Эти заявления имели особый вес, если учесть, что К. А. Гайлис был членом РСДРП(б) с 1906 г., а в 1920 г. совмещал работу в морском ведомстве с членством во ВЦИК, а также в Кассационном и Верховном трибуналах ВЦИК [13]. Естественно, что К. А. Гайлис и П.Я. Жабарин не могли не рассматриваться присутствующими как представители верховной власти.
Вместе с тем рассматривалась перспектива «привлечения в экономический оборот страны» военно-морского ведомства путем передачи ему гидрографических работ, маячного дела, а возможно, и управления торговым флотом [11, д. 15, л. 13]. Эта идея была вполне естественна и опиралась на мировой опыт. Так, в Италии торговое судоходство контролировало одно из подразделений Морского министерства, в Германии во время Первой мировой войны была организована ловля рыбы в Северном море силами тральщиков военного флота [11, д. 15, л. 19], в России на Флотилии Северного Ледовитого океана в конце 1917 - начале 1918 г. два тральщика ежедневно ловили рыбу, а команда линкора «Чесма» исполняла «целый ряд работ по ремонту тральщиков и других судов, по проводке электричества, плетение сетей» [11, д. 15, л. 52]. В ноябре 1920 г. решался вопрос о трудовом использовании Онежской флотилии. Тогда было принято решение, что тральщики морского ведомства на Онежском озере будут в навигацию 1921 г. переданы Главоду на месяц, ибо на Свири
1 Имеется в виду резолюция IX съезда «О переходе к милиционной системе» [3, т. 2, с. 265-266].
навигация начинается на месяц раньше, чем на «Онозере» и таким образом тральщики успеют поработать на реке в системе Главо-да. М.А. Петров высказался, что «это образцовое решение» [11, д. 15, л. 55].
Прорабатывая проблему применимости милиционной системы комплектования к флоту, руководство морского ведомства обсуждало вопрос о возможности использовать «идею морской записи, которая существует три столетия» [11, д. 15, л. 18]. Речь шла о созданной во Франции в XVII в. системе, при которой население приморских местностей или связанное с морем по своей хозяйственной деятельности освобождалось от призыва в сухопутную армию, но должно было служить на флоте. В XIX в., когда в сухопутной французской армии срок службы был 5-7 лет, в «морскую запись» стремились попасть многие, т. к. срок основной службы на флоте был всего 3 года, а на дополнительную 3-летнюю службу практически не призывали. Такие короткие по меркам XIX в. сроки службы были возможны, ибо предполагалось, что матросы придут на боевые корабли, уже умея обращаться с парусами и веслами. К началу ХХ в. специфика «морской записи» практически исчезла, просто французский флот по традиции продолжал комплектоваться призывниками, жившими у моря [14]. В то же время высказывались сомнения в возможности реализовать такой проект. Некоторые руководители морского ведомства предполагали, что флоту откажут в создании целого приморского округа комплектования с многочисленными заводами, «потому что они сами (руководители сухопутной армии. - К. Н.) в основу милиционной системы кладут именно заводы, где они будут приготовлять инструкторов, которые будут идти в губернии земледельческие» [11, л. 21]. «Я знаю, что они (руководители сухопутной армии. - К. Н.) хотят все заводы взять себе именно в качестве инструкторов с точки зрения политической», - говорил Б.И. Доливо-Добровольский [11, л. 23].
Рассмотрение технических подробностей комплектования лишний раз убеждало руководство флота в недопустимости введения для него милиционной системы. М. А. Петров считал необходимым положить в основу комплектования флота некомсоставом принципы сокращения срока службы и подбора призывников с подходящими гражданскими
специальностями. Личный состав должен быть разделен на два «разряда»: кадровый («специалисты-профессионалы, инструкторы-руководители») и переменный. Минимально допустимым сроком действительной службы докладчик считал полутора-двухго-дичный, который позволял затратить на обучение до одного года и от полугода до года еще оставалось на «применение знаний на практике». По прошествии полутора-двух лет военмор должен был три-три с половиной года состоять в резерве, проходя ежегодно в течение семи месяцев, с 1 марта по 1 октября, «повторный курс» на том же корабле, на котором он служил. Затем военнообязанный на три года переходил в резерв
1 разряда, а на следующие три года - в резерв
2 разряда. Общий срок пребывания на действительной службе составлял бы от 3 1/2 до 4 лет, что было лишь немногим меньше дореволюционного срока службы, срок пребывания в запасе составил бы 6 лет, и общий срок службы равнялся бы 10 годам - ровно столько же, сколько и в дореволюционное время. Разделение действительной службы на два периода (собственно действительная и резерв), такое же, как было принято позднее в милиционных частях РККА, наводит на мысль о том, что М.А. Петров был в курсе разработок своих сухопутных коллег. Отличие состояло лишь в значительно более длинных по сравнению с сухопутной армией сроках как первоначальной службы (периода обучения), так и «повторного курса». Источниками комплектования кадрового состава флота, по мысли М.А. Петрова, должны были служить «добровольцы по всеобщей морской записи», а для переменного состава, во-первых, «точно и поименно названные заводы», во-вторых, морские и рыболовные промыслы, в-третьих, торговые моряки и, в последнюю очередь, определенные территории [11, л. 16-16об]. В данном случае налицо попытка совместить зарубежную и русскую дореволюционную практику.
В конце октября - первой половине ноября 1920 г. в морском ведомстве сформировалось представление о дальнейшей тактике поведения для отстаивания своей ведомственной независимости. Появляется идея создания «Всеобщего Адмиралтейства», которое должно включать в себя руководство военным, торговым, рыболовным флотом, по-
граничной охраной, гидрографической, маячной, лоцмейстерской службами, словом, полностью охватывать все виды деятельности, связанные с морем и мореплаванием. В такой форме надеялись привить флоту «трудовое начало». Идея включения определенных промышленных предприятий в военное ведомство приобрело реальные очертания несколько позднее, летом 1921 г., когда было создано «кустовое комбинированное хозяйство Московской губернии» [15], однако это мероприятие проводилось исключительно в рамках военно-сухопутного ведомства.
В результате дискуссии осенью 1920 г. военное ведомство пришло к мнению, которое в развернутом виде сформулировал Л.Д. Троцкий на VIII Съезде Советов 29 декабря 1920 г. «Нам необходимо, - говорил Л.Д. Троцкий, - сокращая армию, переходить к созданию новой системы построения армии. Мы будем к ней переходить, товарищи, со всей осторожностью, опираясь на тот опыт, который мы накопили за три года жестоких боев, неудач и побед. Мы не имеем возможности уже сегодня, уже сейчас демобилизовать всю армию. Мы должны иметь страховку против возможных врагов. И эта страховка должна быть достаточно сильна, для того чтобы выдержать первый удар, который нам попытались бы нанести внезапно, чтобы нас застигнуть врасплох. Эта страховка должна быть достаточно сильна, чтобы мы успели в случае опасности поднять тяжелые резервы из среды рабочих и крестьян, прошедших необходимую милиционную выучку. Чем будет определяться соотношение и какова будет пропорция между нашими полевыми частями и между нашими будущими молодыми милиционными частями? Это понятно каждому из нас. Пропорция эта будет определяться тем, в какой мере мы будем ограждены от наших врагов, от угрозы прямого вероломного и хищного удара. И чем более мировое положение Советской Республики и международного рабочего класса будет крепнуть, тем меньше нам понадобится страховка в виде полевых частей, и тем смелее и тверже мы придем к демобилизации наших возрастов. Мы говорим об этом условно. Мы говорим, что, если обстановка позволит, мы это сделаем. Здесь есть элемент неопределенности, которая вызвана не нашей нерешительностью, а неопределенностью ми-
ровой обстановки, - и наш долг, если вы подтвердите это, и особенно ваш долг, делегаты флота и армии, разъяснить каждому отсталому солдату-красноармейцу, что означает наше заявление о том, что мы не сможем демобилизоваться, если будет в неблагоприятную сторону изменяться мировая обстановка» [16]. В своем выступлении Л.Д. Троцкий сформулировал идею сочетания кадровых («полевых») и территориально-милиционных частей. При этом он считал возможным, по мере разрядки международной напряженности, увеличение числа милиционных и сокращение числа кадровых частей, но о собственно милиционной армии речи не было.
Такая постановка вопроса о милиционном комплектовании вполне устраивала морское ведомство, но вслед за удовлетворительным для моряков решением вопроса о комплектовании личным составом вставала еще более важная проблема - какое место должен занимать флот в системе вооруженных сил Советской России?
В это время у многих руководителей советского морского ведомства возникла иллюзия, что руководство страны, движимое идеей мировой революции, пойдет на строительство сильного линейного флота. В принципе, политическое руководство СССР могло выбрать курс на непосредственное военное вмешательство в дела соседних государств. В историографии принято связывать такой курс с именем Л.Д. Троцкого. На наш взгляд, весьма важно, что глава советских вооруженных сил и стал, вольно или невольно, главным трубадуром «экспорта революции». Однако комплекс многообразных причин, не последнее место среди которых занимала экономическая разруха в Советской России, привел к отказу от активной внешней политики. Следовательно, отпадал вариант немедленного усиления военного флота. Это не означало, что для военных специалистов терялась возможность влияния на высшее руководство страны. Как отмечал О.Н. Кен, «в новых политических условиях молодая военная стратегия обладала двойными притязаниями - претензией на воплощение важнейших традиционных интересов государства и на определение практических приготовлений к “новому туру войн и революций”» [17].
Складывается впечатление, что основной пружиной событий в морском ведомстве ле-
том-осенью 1921 г. стала постепенно разгоравшаяся в руководстве РКП(б) борьба, одним из главных героев которой стал Л.Д. Троцкий. Не исключено, что изменение структуры морского ведомства и назначение помглавкомором Э.С. Панцержанского было связано с этой борьбой. С осени 1921 г. И.В. Сталин становится докладчиком по военным вопросам на Политбюро наряду с Л.Д. Троцким даже тогда, когда председатель РВСР присутствует на заседаниях. 14 сентября 1921 г. Политбюро приняло решение о сокращении флота и создало комиссию для контроля за этим процессом и его ускорением. Созыв комиссии поручался И.В. Сталину [18]. Вместе с тем следует подчеркнуть, что еще в августе 1923 г. решение Политбюро предусматривало лишь объединение «верхушечных органов военного и морского комиссариата в единый Реввоенсовет Союза ССР, с сохранением существующей автономии низовых органов Морского ведомства» [19]. Впрочем, это уже предмет отдельного исследования.
Вопрос о переводе флота на территориально-милиционную систему комплектования больше уже не поднимался, однако более важное для флотского руководства решение было принято «не в его пользу» - морское ведомство влилось в структуру сухопутного военного управления. Так сложилась не имевшая аналогов среди ведущих держав 20-30-х гг. ХХ в. единая система управления вооруженными силами страны, объединявшая сухопутные войска, военно-морской флот и военную авиацию в одном ведомстве.
1. Бескровный Л.Г. Армия и флот России в начале ХХ века: Очерки военно-экономического потенциала. М., 1986.
2. Бочков Е.А. Экономические, социально-политические и военные аспекты территориальномилиционного устройства Вооруженных сил СССР в 1920-1930-е годы // Военно-исторический журнал. 2005. № 12. С. 32-34.
3. Коммунистическая партия Советского Союза в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК. М., 1983. Т. 1. С. 62.
4. Гражданская война и военная интервенция в СССР: Энциклопедия. М., 1983. С. 123-124.
5. Вишняков Н.П., Архипов Ф.И. Устройство вооруженных сил СССР. М., 1927. С. 21.
6. МолодцыгинМ.А. Красная Армия: Рождение и становление: 1917-1920. М., 1997. С. 196-197.
7. Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. М., 1964. Т. 32. С. 19-20.
8. РГА ВМФ. Ф. р-5. Оп. 5. Д. 4. Л. 105, 107.
9. РГА ВМФ. Ф. р-5. Оп. 1. Д. 194. Л. 505-506.
10. Головин Н.Н. Военные усилия России в мировой войне. Жуковский; Москва, 2001. С. 186.
11. РГА ВМФ. Ф. р-1. Оп. 3. Д. 3137. Л. 33.
12. Подвойский Н.И. Год 1917. М., 1958. С. 181182.
13. Гвардейцы Октября: Роль коренных народов стран Балтии в установлении и укреплении большевистского строя. 1915-1938. Сборник документов и материалов / сост. В. А. Гончаров, А.И. Кокурин. М., 2009. С. 242-244, 404.
14. Hamilton C.I. Anglo-French Naval Rivalry, 1840-1870. Oxford, 1993. Р. 169-171.
15. Реввоенсовет Республики. Протоколы 19201923. Сборник документов. М., 2000. С. 218219.
16. Троцкий Л.Д. Сочинения. Москва; Ленинград, 1926. Т. 17. Ч. 2.
17. Кен О.Н. Мобилизационное планирование и политические решения. М., 2008. С. 23.
18. Сахаров В.А. «Политическое завещание» Ленина: Реальность истории и мифы политики. М., 2003. С. 164.
19. Реформа в Красной Армии: Документы и материалы. 1923-1928 гг. М., 2006. Кн. 1. С. 33.
Поступила в редакцию 30.11.2009 г.
Nazarenko K.B. Сеп1ха1 authorities of the Navy of the Soviet Russia and attempt of introduction of militia-territorial system of recruitment of the Navy (autumn, 1920).
The article is devoted to history of a question on definition of a place of the central authorities of the Navy of the Soviet Russia in relation to bodies of land forces military management in connection with attempt to distribute to fleet militia-territorial system of recruitment, undertaken at the end of the Civil war.
Key words: navy; Soviet Russia; authorities; Civil war; recruitment.
