CC BY
43
Именно социальной ситуацией задается информационное содержание усваиваемых способов деятельности, наполненность или узость интересов и духовного мира личности руководителя. Следовательно, в системе профессионального образования важно целенаправленно организовать и упорядочить управленческую среду.
Чем системнее реализуются в ОВД отношения ответственной зависимости и складывается взаимная ответственность руководителей и подчиненных за результаты деятельности, тем выше сознание собственного достоинства и персональной ответственности людей за свои действия и решения, тем выше у них содержательная планка роста профессионального самосознания. Именно такой подход существенно метает качество личной ответственности, представления о сознательной дисциплине, исполнительности, долге, чести кадров управления в их деятельности и социальном взаимодействии с людьми.
Чем богаче общение как совокупность социально-нравственны^ отношений, деятельного и творческого взаимодействия со средой, тем больше шансов для укрепления целостного ансамбля роста профессионального самосознания в единстве с ростом профессиональной готовности будущего руководителя ОВД. Опора на социальные связи, субъектно-объектные и субъектно-субъектные отношения управленческой среды - третья важная закономерность, вне учета которой нет упорядоченного становления личности руководителя ОВД.
Становление личности руководителя ОВД существенно зависит от использования в системе непрерывного образования психолого-акмеологических технологий обучения с опорой на психолого-акмеологические резервы личности. В них важно проектировать и обеспечивать в деятельности целостность и единство реализации общегосударственной и личной целей образования; оптимально моделировать средства и результаты развития личных целей, ценностей и смыслов; учитывать и оценивать реально освоенные обучающимися знания, содержание и методы самовоспитания и самосовершенствования личности. При этом личность берет рубежи своего профессионального становления тем успешнее, чем в большей мере система непрерывного образования учитывает и помогает преодолеть трудности личностного роста. В этом плане важна целевая и системная программа поцикловой поддержки профессионального становления и профессиональной готовности руководителя ОВД.
ЛИГЕВДт
Х.Анциферова Л.И. Психологические закономерности развития личности взрослого человека и проблема непрерывного образования // Психологический журнал. - 1980. - Т. 1. -№2.-С. 14-20.
2. Гордон В.М. Категория становления в марксистской диалектике//Философские науки. - 1984,-№4.
Ъ.ДеркачАА Акмеология: личностные и профессиональное развитие человека. Кн.2. - М.: РАГС, 2000.
4.Маркова А.К. Психология профессионализма,-М.: Знание, 1996.
5. Поваренков Ю.П. Психология профессионального становления личности. - Курск, 1991.
ЦЕННОСТНЫЕ ОСНОВЫ ВОИНСКОГО ВОСПИТАНИЯ
А.Р. Заец, преподаватель
Екатеринбургский филиал Академии ГПС МЧС России
Рассматривая воинское воспитание как подготовку человека к боевым действиям, мы сталкиваемся с двумя основными противоречиями, которые необходимо разрешить в процессе такого воспитания:
1. Наличие у человека инстинкта самосохранения и постоянный риск гибели на войне.
2. Право каждого человека на жизнь и необходимость физически уничтожать противника.
Инстинкт самосохранения присущ всем животным и человеку, причем страх присущ всем людям, и тот, кто утверждает, что ему неведом страх, скорее всего, лжет. Еще Аристотель отмечал:"... Если человек не страшится ничего... он, вероятно, бесноватый или тупой. .."О Л10). Но человек не является рабом инстинктов, как животное. Поэтому огромное значение в том, насколько сильно воздействует на человека экстремальная ситуация, имеет степень ее преломления в сознании. Иными словами, страшно бывает всем, но последующая реакция на страх зависит не только и не столько от психофизиологического склада, сколько от сознания человека. Исследования поведения людей в опасных ситуациях показали, что за этапом восприятия обстановки следует оценка возможных последствий для субъекта. Эта оценка приобретает форму эмоционального отношения, переживаемого как поведенческая тенденция стремления или избегания. Последним шагом в этой последовательности становится действие стремления или избегания (24,163).
С другой стороны, есть такое понятие, как мораль, человеку же на войне предлагается переступить через мораль и совершить насилие в отношении друшх людей. Поэтому мы должны убедительно аргументировать необходимость применения насилия. Русский философ И. Ильин в этой связи писал: «...Убить человека... Но разве убивающий ближнего соблюдает свое "нравственное совершенство"? Разве такой исход может быть нравственно верным, безгрешным, праведным?... Разве совесть человека может, при каких бы то ни было условиях, признать убийство человека безгрешно-праведным делом? А если не может, то как же удовлетвориться таким ответом?...» (8,102). В связи с этим И. Ильин говорит о необходимости "духовного компромисса", который определяет как "бескорыстное приятие своей личной неправедности в борьбе со злодеем" и далее отмечает: "...Путь силы и меча не есть праведный путь. Но разве есть другой, праведный?... Тот, кто перед лицом агрессивного злодейства требует идеального по своему совершенству нравственного исхода, тот не разумеет основной жизненной трагедии: она состоит в том, что из этой ситуации нет идеального исхода..." (8,121). Исходя из правильности этого положения, мы можем сказать, что противник должен быть представлен солдату именно как "злодей". В противном случае также будет проявляться действие избегания согласно "золотому правил}'" этики — не делай другим того, чего не желаешь себе.
Между тем известно, что для побуждения человека к конкретному действию лично или в составе какой-либо группы необходимы внутренний мотив или потребность. Осознанные потребности человека проявляются в форме интересов, а интересы рождают стимулы материальные и духовные - как побуждение к определенным действиям. Действия же человека всегда ведут к определенной цели, предвосхищенному в сознании результату деятельности (12, 32-34). Для военного дела такой целью является победа.
Исходя из сказанного, по нашему мнению, независимо от типа армии и социально-экономической системы общества, для успешной деятельности на войне необходимо создание идеи, которая отвечала бы потребностям человека и порождала стимулы к определенной деятельности. На основе идеи, как правило, создается идеологическая система, которая не вызывает сомнений в своей истинности и позволяет человеку добровольно пойти на смерть ради ее воплощения. Кроме того, .на идеологической основе создается система принуждения, включающая материальный и моральный компоненты, которая заставляла бы действовать в нужном направлении даже тех людей, которых не затронули или мало затронули сами идеи.
Под идеологией мы здесь понимаем систему теоретических взглядов, прямо или опосредованно выражающую коренные интересы большой социальной группы (12,225). В рамках идеологии формируются политика, искусство, литература, которые воздействуют на индивидуальное и общественное сознание человека.
Идеология предопределяет моральные нормы и принципы, определенные понятия, суждения, заповеди, которые осуществляются на основе добровольного исполнения и по отношению к которым идет нравственное регулирование, т.е. непрерывный процесс приведения в соответствие с моральными нормами реального поведения личности и коллективов. Регуляция осуществляется благодаря специфической дифференциации норм на нормы-запреты, нормы-рамки и нормы-образцы. В нормах содержатся сдерживающий и стимулирующий моменты одновременно, причем моральные запреты в
армии носят достаточно жесткий характер и не просто требуют действия, а в определенных границах побуждают следовать определенному образцу (3,102-103).
В единстве с моральными нормами выступают общественное мнение, авторитет, традиции и обычаи. В совокупности они составляют своеобразное программирующее, мотивирующее и санкционирующее устройство в механизме регуляции поведения человека (3,103).
Таким образом, давая человеку идею, во-первых, мы изменяем его отношение к смерти. На этапе оценки опасности физическая смерть уже не представляется индивидууму неприемлемым исходом, следовательно, изменяется эмоциональное отношение к ситуации и формируется необходимая на войне поведенческая тенденция стремления. Другими словами, человек признает, что моральные нормы, которым он стремится соответствовать, стоят выше его жизни, что жизнь в рассогласовании с этими нормами не является для него приемлемой. Внутренняя убежденность в правильности и ценности идеи, "категорический императив" дает человеку самообладание или мужество перед лицом опасности и порождает самопожертвование (3,113).
Во-вторых, мы изменяем и отношение человека к жизни. Раз уж он приносит в жертву идее собственную жизнь, то он не остановится и перед смертью других людей, которые препятствуют осуществлению этой идеи. Э. Фромм отмечал:"... Самый первый витальный интерес заключается в сохранении своей системы координат, целостной ориентации. От нее зависит и способность к действию, и в конечном счете - осознание себя как личности. Если человек обнаруживает идеи, которые ставят под сомнение его собственные ценностные ориентации, он прореагирует на эти идеи, он воспримет их как угрозу своим жизненно важным интересам..." (15, 82). Таким образом, люди, исповедующие другие ценности, становятся "злодеями", выводятся за рамки обычных человеческих отношений, и в отношении физического насилия над ними возможен "духовный компромисс". В результате этих преобразований, происходящих в душе человека, мы и получаем на выходе успешную, целенаправленную боевую деятельность (схема 1).
Схема 1
Воздействие идеологии на отношение человека к боевой обстановке
Изменение отношения к смерти Следствие Изменение отношения к жизни
Цель
Успешная боевая деятельность
Однако индивидуальное сознание человека включает несколько уровней: общее, особенное и единичное. Общее отражает те стороны общественного бытия, которые характерны для данной исторической эпохи, особенное отражает принадлежность к определенному классу, нации, социальной или профессиональной группе (12,229). На этих уровнях сознания идеология имеет обширное поле деятельности, но существует еще и личное, т.е. все то, что связано с индивидуальностью конкретной личности, с ее отличиями от других членов общества (12,229). И вот на уровне единичного сознания идея будет восприниматься неоднозначно, можно с уверенностью сказать, что большую часть потенциальных бойцов увлечь идеей настолько, чтобы они изменили свое отношение к жизни и смерти, не удастся, и никакая пропаганда в этом не поможет. Более того, боевой стресс может оказаться настолько сильным, что изменит на ка-кое-то время поведенческие установки и у воинов, искренне проникнутых идеей. В этом случае на помощь приходит система принуждения, которая обычно маскируется и оправдывается той же идеей, которая была использована с самого начала. Моральные нормы, порождаемые идеей, закрепляются правовыми положениями. Принуждение может принимать моральные, экономические и физические формы и создает ситуацию, когда при оценке степени опасности страх возможной смерти от рук противника уступает по силе страху неизбежной смерти от рук карательных органов, страх}' морального осуждения или страху потерять какие-либо материальные выгоды и преимущества. Не имея душевных сил противостоять принуждению, человек преобразует свой страх перед принуждением в ненависть к противник^'. Тем самым достигается более или менее успешная боевая деятельность индивидуума, но всегда остается опасность того, что в определенный момент страх смерти станет сильнее других сформированных страхов. Кроме того, от человека, который действует в бою по принуждению, не стоит ждать инициативы, а тем более подвигов, если только они не становятся следствием безвыходной ситуации (схема 2).
Наконец, нельзя не сказать о том, что человеческая психика все же имеет свои пределы, за которыми не работают и меры принуждения. По подсчетам американских военных социологов при потере подразделением 45,0% личного состава оно становится практически небоеспособным (3,142), т.е. травмирующее воздействие на психику оставшихся в живых будет столь велико, что использовать их в боевых действиях дальше невозможно без соответствующей реабилитации. Формирование системы, позволяющей человеку действовать в бою, можно представигь в виде определенной последовательности (схема 3).
Следствием создания определенной идеологической системы будут еще несколько принципиальных моментов, воздействующих на поведение человека в бою:
1. "Поэтизация" смерти, ее оправдание высокой идеей и обещание посмертного воздаяния в той или иной форме.
2. Формирование ненависти к врагу или пренебрежения к человеческой жизни, что преодолевало бы угрызения совести при убийстве противника.
3. Формирование в той шга иной форме общественной поддержки действий армии.
4. Формирование доверия к действиям командования.
Кроме того, необходимо отметигь еще одну составляющую, которая влияет на поведение человека на войне - это боевая подготовка:
- умение применять оружие;
- достижение определенных физических кондиций:
- приобретение опыта действий в стрессовых ситуациях;
- формирование воинского коллектива.
Главенствующую роль будет играть идеология.
Именно идея определяет, в какой форме выражается принуждение и в каком направлении будет осуществляться боевая подготовка. В частности, идеология формирует такой важнейший элемент боевой подготовки, как "образ врага", так как невозможно готовиться к войне с абстрактным противником. В свою очередь, формы принуждения также будут влиять на направленность и содержание боевой подготовки (схема 4).
Схема 2
Воздействие принуждения на отношение человека к боевой обстановке
Боевая обстановка Человек
I I
Инстинкт самосохранения и необходимость Противоречия Право человека на жизнь и необходимость
рисковать жизнью уничтожать противника
Преодоление страха
Задачи
Решение
Успешное использование оружия
Принуждение
Создание большего страха, нежели страх смерти
Следствие
Экстраполяция на противника страха перед принуждением
Цель
Более или менее успешная боевая деятельность
Схема 3
Формирование системы принуждения человека
Роль мотивов будет неоднозначной для разных групп людей и различных общественных формаций. Как известно, человек одновременно представляет собой биологическую особь и личность. Личность является носителем сознания и продуктом общественного воздействия. Следовательно, все многообразие человеческой личности можно свести к двум большим группам качеств: биологически обусловленным особенностям; социально Детерминированным чертам (18,48-49).
Первая группа порождена физиологической структурой человека как биологической особи, а также особенностями, присущими каждому индивиду и зависящими от его способностей, типа физического и психического склада. С другой стороны, обществом формируются мировоззрение, моральные и эстетические качества, потребности, идеалы, а жизнь в обществе дает индивидууму социальный опыт (18,49).
Последние исследования (21,213) позволяют выделить несколько больших групп людей по их отношению к военной службе:
первая группа - "воины по призванию", внутренне ощущающие себя избранными для высокого служения, считающие войну единственно достойным делом для настоящего человека, и вследствие этого не боящиеся ни убийства врагов, ни собственной смерти. Историк
Н. Гумилев называл таких людей "пассионариями", "людьми длинной воли" и считал главной движущей силой истории человечества;
вторая группа - "воины по долгу", считающие военную службу священным долгом члена общества и сознательно принимающие и грех убийства, и риск для собственной жизни;
третья группа - "воины по обязанности", которым, с одной стороны, претит убийство себе подобных, а с другой - они не склонны рисковать своей жизнью, но они подчиняются законам, существующим в обществе и потому идут воевать, вполне добросовестно выполняя воинские обязанности, пока война является легитимной;
четвертая группа - "пацифисты", отрицающие насилие, морально осуждающие войну, и тех, кто в ней участвует.
Соотношение между этими группами будет неодинаковым в различных обществах и в различные периоды существования общества. Здесь можно напомнить теорию Н. Гумилева, который связывает наличие и относительное количество людей различного склада характера с фазами развития этноса (4).
"Воины по призванию" поэтизируют смерть, видят в войне некое священнодействие, добровольно принося в жертву себя и, тем более, не останавливаясь перед принесением в жертву других, как своих, так и чужих. Им важен процесс войны сам по себе, боевое действие ради самого действия. Это про них сказали классики: "Есть упоение в бою" и "Безумству храбрых поем мы песню". Русский философ И. Ильин отмечал: "... как бы ни был добр и силен в самообладании человек, но если он вынужден к...участию в сражении, - то самый состав тех действий, к которым он готовится и которые совершает, легко будит его страсть, вводит его в ожесточение, дает ему особое наслаждение азарта, наполняет его враждою, бередит в нем свирепые и кровожадные инстинкты. .." (8, 107). В своем исследовании по психологии пожарных А. Самонов назвал таких людей "склонными к риску" и отмечал, что они: "... В экстремальных условиях самоотверженно выполняют боевую задачу, не испытывая заметной психической напряженности. Чем больше опасность, тем выше их активность. Движения спокойные и скоординированные... в боевой работе испытывают удовлетворение... иногда действия их настолько нецелесообразны, что граничат с беспечнос-
Схема 4
Взаимосвязь факторов, влияющих на успешность боевой деятельности человека
тью... для них нет опасной работы. Перед выполнением боевого задания резко выраженных внешних проявлений эмоционального возбуждения не наблюдается..." (19,91).
Идейные мотивы войны если и принимаются такими людьми, то чаще всего как оформление своего стремления к бою. Система принуждения в отношении "воинов по призванию" действует, скорее, как фактор сдерживания их амбиций, не дает им начинать бой в невыгодных условиях. Одобрения общества "воинам по призванию" практически не требуется, более того, они часто противопоставляют себя обществу, которое формально защищают, не могут найти себя в мирной жизни, меняя войну за войной, пока не находят свой конец. Однако для них очень важна корпоративная поддержка, одобрение своим коллективом.
В связи с изложенным, "воины по призванию" очень хороши в качестве рядовых солдат и при выполнении индивидуальных заданий, они незаменимы там, где требуются порыв, самоотверженность, боевая инициатива, они практически не поддаются панике и готовы сражаться в любых условиях. Ветеран первой мировой войны Г. Зольдан писал:"... Кто перенес позиционную войну, тот знает, что не массы, непрерывно бросаемые в бой, решали дело, но отдельные бойцы. Отчаянные храбрецы, никому не известные, крепкие парни... фронтовой офицер знал этих солдат и их решающее значение. Каждый ротный командир делал им всяческие послабления всегда и везде, где только мог, и смерть одного такого бойца оплакивалась более, нежели гибель целого отделения от прямого попадания снаряда..." (7,27).
Но в качестве командиров такие люди иногда просто опасны. Они склонны ввязываться в бой при любом соотношении сил и все возражения принимают за проявления трусости. Такие командиры не щадят личный состав и всегда готовы драться до последнего человека даже там, где напрашиваются другие решения. Причем сами "воины по призванию" не считают приемлемой для себя всякую осторожность, и часто подразделение просто лишается командира в первые же минуты боя, оставаясь без управления.
Для "воинов по долгу" определяющим мотивом будет идея, ради которой они и становятся в воинский строй. Про такого человека Гегель писал, что он:"... выступает, как некий образ совершенной, самостоятельной силы, защищающей дело права и справедливости, для осуществления которой он подвергает себя по собственному выбору и собственному произволу бесчисленным тяготам и трудам. .."(21,203). В этой связи для них очень важна общественная поддержка, которая является индикатором необходимости тех или иных боевых действий. Не имея такой поддержки, "воин по долгу" чувствует свою ненужность, начинает сомневаться в самих идеалах, ради которых они проливает свою кровь на поле боя. Однако "воин по долгу" тем и отличается от "воина по обязанности", что даже при негативном отношении большей части общества к войне продолжает выполнять свои обязанности, пока продолжается война. По окончании боевых действий такие люди трудно находят свое место в мирной жизни, причем именно в связи с осуждением войны обществом. Примеров в истории достаточно много, однако для нас наиболее близким и
понятным будет пример чеченской войны 1994-1996 гг. Карательный мотив "воины по долгу" воспринимают как необходимую составную часть общего долга и часто сами используют принуждение по отношению к "воинам по обязанности". Мотив "поэтизации" смерти у них тесно увязан с идеей преданного служения, в которую вписывается и почет смерти при неукоснительном соблюдении воинского долга. В целом "шины по долгу" хороши в качестве командиров всех степеней, заботясь как о выполнении боевой задачи, так и о сохранении жизни подчиненных. "Воин по долгу" в меру храбр и инициативен, ради пользы дела готов пожертвовать жизнью и потребовать этого от других, однако ему претит война ради самой войны, он стремится к победе с наименьшими затратами и жертвами. Г. Зольдан так характеризовал их:"... Этот тип испытанного фронтовика уже не обнаруживает ни следа эпического величия, ни того холодного благородства, которых требует для своего душевного умиления публика, приютившаяся в безопасной гавани. Нет, силы, которые двигают бойца, совсем иного порядка: это высокое чувство долга, нравственная серьезность, смелость и мужество, демоническая любовь к опасностям, надежда сделать боевое дело и честолюбие..." (7,45).
"Воинов по обязанности" ставит в боевой строй государство. При этом внешне мотивация оформляется как служение высокой идее, а на самом деле "воинами по обязанности" движет принуждение, так как государство обеспечивает достаточно жесткую альтернативу: возможная смерть в бою или неизбежный позор и смерть в случае трусости и малодушия. Часто карательный мотив усиливается репрессиями по отношению к близким людям "уклониста", как это было сделано, например, с бывшими офицерами царской армии, которых заставляли служить у большевиков. Главенствующая роль карательного мотива предусматривает, во-первых, жесткость наказания, а во-вторых, его неотвратимость. Для обеспечения этого требования Фридрих II создал в своей армии специальный институт капралов, которые палкой гнали нерадивых солдат в бой, а Сталин приказал сформировать особые заградительные отряды. Сталина осуждают за приказ № 227, но действовал-то он в абсолютно верном направлении, усиливая карательную составляющую для "воинов по обязанности", на которых после неудач 1941 и 1942 гг. уже плохо действовали обычные меры принуждения. Г. Зольдан отмечал, касаясь этого типа людей: "... Ухудшение внутреннего качества армий явилось естественным последствием массовых призывов. Солдатом становился тот, кого военный врач признавал годным к службе. Эта пригодность к службе оценивалась исключительно с физической стороны. Врач имел так же мало возможности проверить душу, как и испытать крепость нервов. Однако таким образом отпадало при определении годности два существенных фактора, требуемых современной войной. Отчасти на это сознательно закрывали глаза, так как рассчитывали, что муштровкой и воспитанием смогут возместить могущие быть недостатки..." (7,63-64).
Разновидность "воинов по обязанности" составляют люди, которые служат исключительно за деньги. Для них главным средством принуждения является денежная сумма, получаемая за добросовестную службу. Как
известно, отрицательное качество такой службы - большая чувствительность армии даже к минимальным потерям. Ответ здесь прост - мертвому деньги не нужны. Поэтому, когда дела идут хорошо, с наемной армией все в порядке, но как только возникает необходимость в самопожертвовании, "воин за деньги" не видит в этом смысла. Поэтому вызывает недоумение тот факг, что когда у нас начинают говорить о профессиональной армии, профессионализм понимается лишь как отказ от всеобщей воинской обязанности. Речь почему-то идет не о том, чтобы обеспечить армию "воинами по долгу", которые, как показано выше, служат за идею и ради этой идеи повышают свое профессиональное мастерство, а о замене одной формы принуждения - карательно-репрессивной, другой - денежно-финансовой. При этом кивают на Америку, но не видят, что американский солдат, получающий за службу деньги, тем не менее, имеет и четко сформулированные религиозно-нравственные идеалы. Более того, сами американцы указывают, что финансовая мотивация не может быть определяющей в деятельности современного военного профессионала, а сама деятельность требует выработки определенного кодекса поведения (2). Последней настоящей войной духа, которую вела Америка, был Вьетнам, а там действовала не профессиональная армия. После Вьетнама армия США участвовала лишь в одном крупном конфликте - войне с Ираком, но там технологическое превосходство было настолько велико, что потери американцев были минимальны, а их боевой дух не подорван. Зато маленькая Сомали заставила морскую пехоту США покинуть свою территорию.
Что касается оставшихся стимулов, то на "воинов по обязанности" они действуют слабо или не действуют вовсе. Смергь для такого бойца абсолютно не романтична, для него это просто безвременное и мучительное окончание земной жизни, ничем не оправданное ни для самого человека, ни для его семьи. Как правило, "воин по обязанности" первоначально не испытывает и особой ненависти к врагу. К. Клаузевиц отмечал: "... В наших больших боях, которые мы называем войной, враждебные чувства становятся только враждебными намерениями, обычно мы не найдем, по крайней мере, у отдельного человека, чувств ненависти к отдельному, единичному врагу. Тем не менее, никогда дело не обходится без подобных чувств... насилие, которое нам кто-то причиняет на основании полученного приказания, воспламеняет в нас чувство мести и возмездия, прежде чем наши чувства обратятся против той власти, которая повелевает против нас действовать. Это - по-человечески, или, если хотите, по-зверски, но это - так" (11,129).
Из боевой практики Советской армии известны случаи, когда солдаты, попавшие служить в Афганистан, не могли заставигь себя вести прицельный огонь по людям. Офицер войск специального назначения вспоминал: «...Многие солдаты не способны видеть даже сцену убийства. Я вспоминаю, как в марте 1984 г мы полетели на один из наших первых "облетов". После столкновения с противником я решил после обыска добить ножом тяжело раненного "духа". При виде этого рядовой Мак-
су дян чуть не свалился в обморок... чуть позже из-за нею чуть не погибла вся группа. Когда на него вышла группа мятежников, совершивших обходной маневр, он и его напарник Мамедов бросили свои позиции и бежали» (22,19). Лишь со временем, после первых потерь в подразделении, после испытанного страха перед врагом в бою, солдаты получали определенный заряд ненависти к противнику.
Социологические исследования, проведенные психологами армии США под руководством полковника С. Маршалла в 1942-1945 гг., охватили более 100 пехотных рот американской армии и дали ошеломляющие результаты. Оказалось, что в бою из тех солдат, которые могли бы действовать по противнику оружием, прицельный огонь вели лишь 15,0% бойцов, и лишь 10,0% проявляли в бою какую-либо инициативу (21,195). Таким образом, треть личного состава фактически уклонялись от боя, от физического уничтожения противника. Об этом же писал после первой мировой войны Г. Зольдан: "...Каждый ротный командир мирного времени знает, однако, что определенный, отнюдь не малый процент солдат не дорос до исполнения боевого задания, требовавшего хотя бы некоторой сообразительности1. В боевой же действительности к недостатку развития присоединяется недостаток силы воли (решимости) и слабое присутствие духа. С другой стороны, достаточные умственные способности соединяются зачастую со слабыми нервами..." (7,64-65). У нас, к сожалению, подобные исследования или не проводились, или не стали достоянием общественности. Зато в нашем распоряжении имеются результаты исследования боевой деятельности пожарных, в котором экспериментаторы разделили бойцов на "склонных к риску" и "не склонных к риску". "Не склонные к риску" это и есть "воины по принуждению", причем выяснилось, что "...Высокий уровень стресса отрицательно влияет на эффективность действий, вплоть до отказа от выполнения задания" (19, 75-76). Но в отличие от пожарного, "воин по обязанности" не может покинуть поле боя, поэтому начинает, по существу, уклоняться от активных действий оружием.
Одобрение войны обществом необходимо для воспитательного воздействия на "воина по обязанности", так как он знает, что его уклонение от службы не будет одобрено родными и знакомыми и он подвергнется моральному осуждению. Однако известно, что даже при очень высокой общественной поддержке воюющей армии в ней почти всегда находятся дезертиры, уклонисты, шкурники и т. д.
В целом необходимо отметить, что армия, состоящая только из "воинов по обязанности" не будет боеспособна. Массу из таких людей должны возглавлять и воодушевлять "воины по долгу", ее должны разбавлять "воины по призванию", а главное, она должна находиться в рамках жесткой дисциплины, обеспечивающей необходимое принуждение. Н. Макиавелли отмечал: "...Природа редко рождает храбрецов. Они во множестве создаются трудом и обучением..." (13, 208). Русский военный теоретик A.A. Керсновский также писал в своей "Философии войны": "...B общей своей массе
1 Неудачный термин или перевод, надо - самостоятельности.
люди - не трусы. Те, кто способны под огнем идти вперед-уже не могут называться трусами, хотя настоящих храбрецов, которым улыбнулся с неба святой Георгий, быть может, пять человек на роту2. Остальные - не храбрецы, но и не трусы3. Пример неустрашимого командира4 и храбрых товарищей может сделать из них храбрецов, отсутствие этого примера обратит их в стадо, и тогда гибельный пример открытой трусости может все погубить" (23,66). Социологические опросы, проведенные среди ветеранов войны в Афганистане, показали, что боязнь осуждения товарищами стала одним из стимулов личной отваги у 19,0% опрошенных (17,327). Таким образом, при создании соответствующих условий все большая часть "воинов по призыву" будет менять свое внутреннее содержание, переходя в разряд "воинов по долгу", а кто-то станет и "воином по призванию".
Наконец, помимо первых трех групп в обществе будет наблюдаться и группа "пацифистов". Как правило, пацифизм является продуктом особого воспитания, продуктом развитого общества, и на ранних стадиях человеческой истории не наблюдается. По мере становления самого общества, развития самосознания человека, возникают философские и религиозные течения, отвергающие насилие в целом и войну в частности, а затем появляется и довольно многочисленная когорта пацифистов.
В науке предлагались разные определения пацифизма и различная классификация иацифистских движений (9,46-60). С нашей точки зрения, пацифистов условно можно разделить на три группы. Первая группа, или "идейные непротивленцы" считают, что убийство на войне, да и сама война являются абсолютным злом, вне зависимости от причин и характера войны. Такая точка зрения оформляется различными религиозно-философскими учениями. Авторы учебника по этике определили принцип ненасилия как безусловное воздержание от того, чтобы ставить свою волю выше воли другого (5, 32-33). Запрет на насилие, таким образом, является первым и основным моральным запретом, так как вытекает из "золотого правила" этики.
Классическим примером отвергания насилия является джайнизм, проповедующий принцип "ахимсы", или ненасилия. Противником войн является и традиционный буддизм, единственная религия на Земле, чье распространение шло практически без применения вооруженной силы. В буддизме существует понятие тейа, т.е. отсутствие ненависти. Этого состояния достигает человек, преодолевший в себе вражду и чувственную привязанность к миру. Такой человек благосклонно относится ко всем живым существам, независимо от их отношения к самому человеку (5,63). Буддизм видит в войне одно из проявлений закона кармы и дурных человеческих страстей, поэтому настоящий буддист не позволяет внешним факторам войны поколебать его спокойствие и ясность духа (20,619).
Многочисленные религиозные секты, возникшие на базе христианства, например, баптисты, пятидесятники, адвентисты, свидетели Иеговы (16,139), в большинстве своем также отвергают войну и военную службу, ссы-
лаясь на заповедь "не убий". Великий русский писатель Л.Н. Толстой (1828-1910) являлся видным представителем "непротивленцев" и считал, что Иисус не Бог, а великий социальный реформатор, суть учения которого состояла в непротивлении злу насилием (5,192). По Толстому, всякое насилие, каким бы сложным ни был его причинный ряд, имеет последнее звено - кто-то должен нажать на спусковой крючок, поэтому самый надежный путь искоренения насилия в человеческих отношениях состоит втом, чтобы начать с этого последнего звена, с индивидуального отказа участвовать в насилии. Если каждый человек через непротивление начнет искать путь к спасению своей души, то это и откроет путь к человеческому единению (5,199).
Та часть населения, которая попала под влияние идеи "непротивленчества", для армии практически потеряна. Русский философ И. Ильин, заочно полемизируя с Толстым, писал:"... Естественно, что учение, узаконившее слабость, возвышающее эгоцентризм, потакающее безволию, снимающее с души общественные и гражданские обязанности и, что гораздо больше, трагическое бремя мироздания, - должно было иметь успех среди людей, особенно неумных, безвольных, малообразованных и склонных к упрощаещему, наивно-идиллическому миросозерцанию. Так случилось... что учение графа Толстого и его последователей... придавая себе ложную видимость согласия с духом Христова учения, отравляло русскую религиозную и политическую культуру..." (8,8-9). "Идейные непротивленцы" скорее подверг-нутся репрессиям со стороны государственного аппарата, нежели изменят своим принципам. Когда у известного "непротивленца" М. Ганди (1869-1948) перед Второй мировой войной спросили, как помочь уничтожаемым евреям в Германии, не применяя насилие; Ганди ответил, что евреи Германии должны совершить коллекгивное самоубийство. При этом будет соблюден принцип ненасилия, а немецкое общество содрогнется и поймет, к чему ведет нацизм (25). Однако "идейных пацифистов" в обществе относительно мало даже сейчас, а на более ранних этапах развития общества было еще меньше.
Гораздо большую группу составляют "ложные пацифисты", т.е. люди, которые не хотят рисковать жизнью ради государства. Причины здесь могут быть различными, но можно выделить общую тенденцию - по мере развития общества и особенно его благосостояния, все большее количество людей получает возможность реа-лизовывать себя в областях, крайне далеких от военного дела, а сама жизнь становится все более ценной для человека, так как повышается ее качество. К. Клаузевиц писал в начале XIX в.: "... Лишь война может противодействовать той изнеженности, той погоне за приятными ощущениями, которые понижают дух народа, охваченного растущим благосостоянием и увлеченного деятельностью в сфере усилившихся мирных отношений. .."(11,212). Гедонизм характерен и для нашего времени. Американские исследователи Ф. Зимбардо и М. Ляйппе отмечают в своей книге: "...Для большинства жителей стран, подобных Соединенным Штатам,
2 Это и есть "воины по призванию".
3 То есть, "воины по обязанности".
4 А вот и "воин по долгу".
жизнь - не что иное, как ярмарка возможностей, которыми нужно только суметь воспользоваться..." (6, 14). Лишаясь жизни, человек теряет все те блага и удовольствия, которыми наслаждался, а так как он все меньше зависит от государства, то и рисковать ради него жизнью не собирается.
Социологические исследования середины 90-х годов XX в. показали, что готовность в случае необходимости сражаться за свою стран}' в США и Великобритании выразили 70,0% населения, в России - 66,0%, во Франции и Испании - 50,0%, и в Германии и Италии всего лишь 34,0% опрошенных (14). Исследователь современного общества испанец М. Кастельс писал: "...B последние два десятилетия демократические, технологически развитые общества в Северной Америке, Западной Европе, Японии и Океании стали отвергать войну и оказывать необычайное сопротивление призывам правительств к своим гражданам на крайние жертвы. Алжирская война для Франции, Вьетнамская война для Соединенных Штатов, Афганская война для России, были поворотными пунктами с точки зрения способности государств предавать свои общества разрушению по причинам не столь уж непреодолимых обстоятельств... исчезновение войны из жизненного цикла большинства людей уже повлияло решительно на кулыуру и поведение... это фундаментальный разрыв в человеческом опыте, существенным образом влияющий, например, на маскулинность и культуру мужественности" (10,423-424,427). Японский ученый Иной Сайун, изучая послевоенные поколения японцев, пришел к выводу, что они отличаются от своих отцов тем, что рассматривают жизнь отдельно от смерти. Он пишет: "...Мы можем в широком смысле назвать поколение военного времени принимающим смерть, а невоенное поколение - отвергающим смерть..." (10,427). Однако такой человек может ежедневно рисковать своей жизнью, превышая допустимую скорость на автомобиле, но здесь риск входит в понятие удовольствий. Он также не является "непротивленцем", и если дело касается его личных интересов, может быть очень агрессивным и опасным. "Ложные пацифисты" уклоняются от военной службы всеми возможными способами, но возможность суровых репрессий (не тех символических наказаний, которые практикует российское законодательство по отношению к уклонистам, а, например, смерт ной казни в военное время) быстро ставит их в общий строй "воинов по обязанности" со всеми вытекающими последствиями.
Наконец, третью группу "пацифистов от политики" составляют достаточно бессовестные люди, которые делают на "пацифизме" политический капитал. Проповедуя "общечеловеческие принципы", они думают лишь о своей выгоде. Когда становится выгодно, "пацифисты от политики" быстро перекрашиваются в "оборонцев". Можно привести несколько примеров из жизни современной России, но классический пример - большевики. С началом Первой мировой войны они клеймят позором "мировую бойню", но лишь власть попадает к ним в руки - моментально берут курс на войну для сохранения этой власти. Эту группу пацифистов в военное время государство должно просто изолировать от средств массовой информации, от общества, и главным образом - от армии.
Таким образом, как бы нам ни хотелось уйти от суровой правды, необходимо признать, что успешная моральная подготовка человека к бою в основе своей имеет формирование лишь двух моментов: готовности к убийству противника на поле боя; готовности к возможной смерти или увечью.
Учитывая все изложенное, для успешного воинского воспитания на современном этапе необходимо:
1. Сформулировать идеологические основы военной службы. В сложившейся политической, экономической и социальной ситуации утеряны все идеологические составляющие для армии, комплектуемой по призыву. Религиозное сознание еще не настолько развито, чтобы религиозные моральные нормы стали регулировать действия индивида, социальные же идеи по устройству "идеального общества" полностью утрачены.
2. Через высокие идеи морально оправдать принуждение, без которого армия не может существовать как дееспособный организм. Если подчинение воинской дисциплине не оправдывается в сознании солдата высокой идеей, которой он служит, принуждение превращается в неприкрытое насилие, вызывающее ответную реакцию в форме неуставных взаимоотношений, дезертирства, уклонения от службы и т.д.
Резюмируя, необходимо отметить, что будущее Российской армии и других силовых структур зависит не от "реформ" в этих структурах, а от восстановления моральных ценностей общества. Только идея, обладающая ценностью в глазах человека, может служить основой воинского воспитания. Армия же без идеи превращается в организованную группу убийц.
литашт
1. Аристотель. Сочинения. - М., 1983. - Т .4.
2. Белкин А, Борисова Т., Шлыков В. Профессионализм по-американски // Независимое военное обозрение. - 1999. -№26.
3. Волкогонов Д.А. Воинская этика. - М., 1976.
4. Гумилев Л.Н. Этногенез и биосфера Земли. - М., 2001.
5. Гусейнов АА., Апресян Р.Г. Этика. - М., 2000.
6. Зимбардо Ф., ЛяйппеМ. Социальное влияние. - СПб., 2000.
7. Зольдан Г. Человек и битва будущего. - М., 1928.
8. Ильин И. О сопротивлении злу силою // Путь к очевидности. - М., 1993.
9. Капто А.С. Философия мира: истоки, тенденции, перспективы. - М., 1990.
10. КастельсМ. Информационная эпоха. - М., 2000.
11. Клаузевиц К. О войне. - М„ 1992.
12. Крапивенский С.Э. Социальная философия. - М., 1998.
13. Макиавелли Н. О военном искусстве. - М., 1939.
14. Независимое военное обозрение. - 2000. - № 12.
15. Основы философии. - М., 1997.
16. Павлов АВ. Война. Армия. Религия. ~М., 1988.
17. ПодстякЯ.В. Личность и коллектив: психология военного управления. - М., 1989.
18. Проблемы психологии воинского коллектива. - М., 1973.
19. СамоновАП. Психология для пожарных. - Пермь, 1999.
20. Самыгин С.И., Нечипуренко В.И., Полонская И.И. Религиоведение: социология и психология религии. - Ростов-н/Д, 1996.
21. Серебрянников В.В. Социология войны. - М., 1998.
22. Тарас АЕ., Заруцкий Ф.Д. Подготовка разведчика: система спецназа ГРУ - Минск, 1998.
23. Философия войны. - М., 1995.
24 .ХекхаузенХ Мотивация и деятельность. - М., 1986.-Т. 1.
25. Человек. - 2001. - № 2.
