CC BY
36
Языкознание
Вестник Нижегородского университета им. Н.И. Лобачевского, 2015, № 2 (2), с. 459-463
УДК 811.161.1
ЦЕННОСТНО-СМЫСЛОВАЯ ЭВОЛЮЦИЯ АРХЕТИПИЧЕСКИХ ДИХОТОМИЙ В РУССКОМ ЯЗЫКЕ
© 2015 г. Е.М. Маркова
Университет Св. Кирилла и Мефодия, Трнава, Словакия Московский государственный областной университет, Москва, Россия
elena-m-m@mail.ru
Пкдтуписа в редакцию 14.01.2015
В статье речь идет о семантической эволюции в русском языке лексем, номинирующих архетипи-ческие дихотомии: «прямой»-«кривой», «правый»-«левый», «белый»-«черный», «полный»-«пустой», «верхний»-«нижний». Рассматриваются их однотипная противоположная ценностно-смысловая семантическая направленность, подкрепляемая материалом других славянских языков.
Ключевые дсква: архетипические дихотомии, семантическая эволюция, ценностно-смысловая составляющая.
Древние оппозиции «прямой»-«кривой», «правый»-«левый», «белый»-«черный», «пол-ный»-«пустой», «верхний»-«нижний» демонстрируют однотипное метафорическое распространение, характеризующееся развитием аксиологической противопоставленности, при которой первые члены указанных дихотомий получили способность именовать хорошие, положительные явления в жизни человека, а их антонимы стали обозначением плохих, отрицательных сторон жизни.
Дихотомия *ргау- «правый» и *!ёу- «левый» принадлежит к древним аксиологическим оппозициям. Как известно, в древнерусском языке номинационно различались правая рука - дед-ница, от дедный «правый», и левая рука - шуи-ца, от шуий «левый», которые получили впоследствии дополнительную коннотацию, идущую от семантики древнего противопоставления: правый - 'правильный, истинный, рядом с Богом', левый — 'неправильный, ложный'. Их можно встретить в поэтических и церковных текстах (например: «Сидяща кдедную Отца», «Символ веры»; «Спкдкби мя шуия чадти из-бавитидя, дедныя же дтраны кбщники быти», Молитва преп. Сергию Радонежскому). С указанной оппозицией связаны и современные отрицательно-оценочные дериваты и выражения 1) с корнем -прав-: правильный, правкдлав-ный, правкверный, праведник и др.; 2) с корнем -лев-: (разг.) левак «водитель, занимающийся частным извозом», левак «подделка», левак «неофициальный заработок, незаконно полученные деньги»; левачить «заниматься частным извозом» (ТСРЯ XXI)1; дхкдить налевк «изменить жене».
Антонимичные лексемы прямкй и кривкй, прямкй и лукавый (первоначально «кривой, изогнутый»), подобно семантически противоположным корням правый и левый, развили в русском языке значения нормативно-оценочного характера: соответственно «откровенный, справедливый» (прямкй: прямкй взгляд, прямкй раз-гквкр, прямкй вкпркд, дпркдить напрямую) и «неправильный, плохой», «хитрый, неискренний» (пкйти пк кривкй дкркжке, кривая ухмылка, кривктклки, лукавый взгляд, «удта лукавые», кт лукавкгк «от дьявола» и др.).
В природной среде признак «изогнутый; изгиб» был положен в основу праслав. реализовавшегося в др.-рус. лука «изгиб берега, пойма, образуемая дугообразным поворотом, изгибом реки», соврем. рус. излучина (ср. и лу-ккмкрье - «морской залив», «извилистый берег моря»), укр., белор. лука «изгиб реки», болг. лъка «изгиб берега», «морской залив», сербск.-хорватск. лука «низина у реки», «пойма», «морской залив», чеш. louka (ст.-чеш. luka) «луг», в.-и н.-луж. luka «луг». Они связаны отношениями производности с глаголом «гнуть, кри-
вить» (ЭССЯ). В славянских языках известно и название оружие для метания стрел в виде упругой дуги - лук (чеш. luk, пол. luk «лук» и «часть окружности», «арка», «дуга», в.-луж. «лук», «дуга» (ИЭСРЯ)), в котором подчеркнут такой его признак, как изогнутый характер гибкой дуги. Как видим, значения семантических рефлексов в разных славянских языках
разделились между «излучина реки» и «луг» (первоначально как пойма реки, суша, находящаяся в излучине реки). Значение «дуга, кривизна» предполагается и для праслав. *logъ
«луг, низина», этимологически сближаемого с тем же глаголом «гнуть, кривить» (ЭС-
СЯ,16). Признак кривизны является определяющим и для семантики праслав. *doga «дуга» (ср. рус. дуга «часть конской упряжи в виде изогнутого ствола тонкого дерева над шеей лошади», «часть окружности и вообще кривой линии», чеш. duha «радуга», как и в болг., с.-х., пол. Тот факт, что в древнерусском языке слово дуга, как и в старославянском, имело значение «радуга», позволяет сделать предположение, что обозначение природного явления в виде изогнутой линии было первичным для этой лексемы, мотивированной и.-е. *dhengh- «жать, давить, искривлять, сгибать» (БР).
Конфигурация предмета стала основой наименования некоторых качеств человека. Лексемы прямота и лукавство, являясь антонимами, развивают в славянских языках наряду с пространственными значениями «прямой» и «изогнутый» значения нормативно-оценочного характера: соответственно «откровенный, справедливый» и «хитрый, неискренний» (подобно праславянским антонимичным корням *ргау- / *рг$т- и *!ёу, *кпу-). Указанный перенос произошел уже в древнерусском языке у слова лука, обозначающего «излучину, изгиб реки, часть суши, образуемую этим изгибом» и «хитрость», «обман» (Срезн.). Прилагательное лукавый (как и наречие от него) бытовало не только в значении «извилистый» («Иерданъ... лукаво... течеть»), но и «ложный», «лживый», «коварный», «неприязненный» (Срезн.). Наряду со значением «изгиб реки» отмечается и значение «лукавство, кривизна души» у слова лука и в словаре В.И. Даля. Лука как обозначение кривизны реки и ее берега послужило семантической и словообразовательной основой для слова лукавство. Только в переносном значении было известно слово лука и его дериваты в старославянском языке: лука «хитрость, козни, коварство»; лукавъ «очень плохой, коварный, лукавый»; лукавый (сущ.) «подлец, негодяй, мерзавец»; лукавый (сущ.) «лукавый, дьявол»; лу-кавьно «коварно, лукаво», лукавьновати «причинять зло, строить козни»; лукавьнъ «очень плохой, коварный»; лукавствие, лукавьство «зло, коварство, злоба» (СС). В современном русском языке продолжает бытовать фразема от лукавого «от дьявола».
Слово вертеп в современном русском языке обозначает 'притон (преступников, развратников)', но по своему мотивационному признаку также относится к рассматриваемой модели. Вместе с тем в древнерусском языке вьртепъ означало природное явление - 'пещеру' (СДРЯ
11-17 вв.), а, по мнению некоторых этимологов, еще раньше - 'извилистый овраг, пропасть или ущелье' [1, с. 76]. В аналогичном переносном значении 'притон, вертеп' было известно и слово пещера в старославянском языке (СС), основным для которого было обозначение природного явления - 'пещеры как углубления в скале'. Это значение доныне сохраняется в диалектах украинского языка и в болгарском языке, где врътопъ - 'ущелье с извилинами, кривая балка', а также 'водоворот', 'обитель', 'жилище' [1, с. 76]. Отправным пунктом развития значения, вероятно, послужил глагол вертеть, что отражено и в семантике русского диалектного вертепижины - 'водороины во множестве, овражистые извилины; сувои, сугробы, раскаты по зимней дороге' (Даль). Дальнейшее развитие семантики: 'водоворот, который может затянуть на дно'—> 'общественное явление, которое засасывает' (ср. с аналогичным развитием значения слова омут).
Признак «изогнутый, выпуклый» был положен и в основу *хи1а, производный от него глагол *хuliti отмечается в некоторых славянских языках: словен. hйliti «гнуть, наклонять», чеш. &виШ1 «закутывать, завертывать» (ЭССЯ). В русском языке наблюдается аксиологическое направление развития значения: хулить «ругать, бранить», возводить хулу (на кого-л.) («нести напраслину, обвинения в адрес кого-л.»).
С семантикой кривизны, по мнению ряда авторитетных этимологов, связана и внутренняя форма лексемы грех. М. Фасмер считает его производным от *groikso- или *groiso- «изгиб, кривизна». Такого же мнения придерживается Н.М. Шанский, приводя в своем «Этимологическом словаре русского языка» точку зрения Бу-ги и Ильинского, которые выводят *grёchъ из *groi-so или *groik-so «кривизна», родственного, по их мнению, сербск.-хорватск. grгc «крутизна, бугор», лит. graizus «извилистый», ла-тышск. grëizs «кривой, косой». Такую точку зрения на этимологию слова грех выдвигает и П.Я. Черных в «Историко-этимологическом словаре современного русского языка», сближая его с лит. graizyti - «вертеть», «крутить», «сверлить», graizйs - «скрученный», «изогнутый», «искривленный».
Наконец, О.Н. Трубачев, подробно проанализировав в «Этимологическом словаре славянских языков» все существующие точки зрения на мотивировку данной лексемы, также останавливается на рассматриваемой нами: «Гипотеза о развитии значения «грех» из первоначального «жжет совесть» есть не что иное, как
Ценнкдтнк-дмыдлквая эвклюция архетипичедких дихкткмий в руддккм языке
461
подстановка христианского значения на место первобытного, что невозможно для слова праславянского, т. е. еще дохристианского. Семантика производного *§гё§Ш - «промахиваться, не попадать прямо», «думать неверно (о ком-либо)» - помогает выбрать другую этимологию для слова <^гёхъ» из числа выдвигавшихся ранее, а именно - от основы со значением кривизны *§гаь80, ср. латышск. grëizs «кривой^» ... а так же слав. *grёza, ср. русск. диал. «нагрезить» - «сделать что-либо плохое, причинить ущерб» (ЭССЯ). В «Материалах для словаря древнерусского языка по письменным памятникам» И. И. Срезневского первичное значение слова «грех» - «ошибка» (первоначально как нарушение прямого пути при пахоте земли. В работе пахаря главное было соблюдать ровную линию борозды. Правильно вспаханное поле легче обрабатывать. Искривленные же борозды обрабатывать было труднее, приходилось затрачивать лишнее время и силы) (СДРЯ). Таким образом, значение слова грех в праславян-ском - «ошибка», «пропуск», «промах», затем -проступок, нарушение закона, в первую очередь нравственного, в христианском смысле - поворот с прямого пути истинной веры на кривую дорожку греха. Эту версию подтверждают и серб. грех, грешка и хорв. greska «ошибка», gri-«ошибаться», русские дериваты кгрехи «ошибки, промахи», пкгрешнкдти «ошибки», «промахи», русское выражение д грехкм пкпк-лам (т.е. «кое-как, некачественно, на скорую руку»).
В приведенной цитате О.Н. Трубачева упоминается еще одно слово, мотивированное признаком «кривой» - грёза, в настоящее время употребительное только в форме грёзы в значении «мечты, иллюзии». Н.М. Шанский также пишет о том, что оно того же корня, что и грех (ШЭСРЯ). Значение «мечта» является производным из семемы «бред, болезненное состояние, галлюцинация», «обман», обнаруживая тем самым связь со значением «искривление», «искажение». В древнерусском языке оно отмечается в следующих значениях: «ил, муть, грязь»; «смятение, смешение»; «блуд, греховный поступок», а глагол грезити - в значении «мутить», «смущать»; «приводить в смятение» (СДРЯ 11-17 вв). Таким образом, вполне можно допустить, что лексемы грех и грёзы этимологически восходят к одной мотивеме, основанной на семантике кривизны.
Слова-соматизмы с семантикой изогнутости, кривизны нередко получают переносное обозначение чего-л. неправильного, плохого в поведении человека, например в составе устойчи-
вых выражений: выкидывать ккленца «совершать, проделывать что-л. неожиданное, необычное, несуразное», ккрчить из дебя чтк-л. «представлять из себя не то, что есть на самом деле; важничать», ккрчить (валять) дурака «дурачиться, паясничать, потешать глупыми выходками», гкрбаткгк мкгила идправит «о человеке, не желающем исправлять недостатки», нечегк на зеркалк пенять, ккли ркжа крива «о человеке, обвиняющем обстоятельства, а не себя в чем-л.». Согнутое положение человека ассоциируется с его подобострастием, желанием услужить. Осуждение подобного поведения объективируют выражения гнуть шею, на дк-гнут^гх ккленях, пклзать на карачках, дкгнуть-дя в три пкгибели (при этом слово пкгибель также является производным от гнуть). Эта же модель представлена и в чеш. zahnout, вербализующем семантику кривизны: «загнуть, повернуть» и вторичное «изменить жене» (РБ1С) (аналогичное русскому дхкдить налевк, что свидетельствует о типологичности данной модели).
Выражения кривить душкй «говорить неискренне», делать вкривь и вккдь «делать плохо, неаккуратно», пкйти пк кривкй дкркжке «сбиться с пути истинного, вступить на преступный путь», куда кривая выведет «идти наугад», хкдить вккруг да ккклк «действовать не напрямую, изворачиваться», недти кккледицу «говорить глупости, чушь», основанные на признаке кривизны, связаны с обозначением изворотливого, нечестного, непрямого в поступках и выражениях человека. Фразеологизм гквкрить без кбиняккв, т. е. «прямо» имеет в своем составе фразеологически связанное слово кбиняки, производное от *оЬутШ (ЭССЯ), также отмеченного семантикой кривизны. Негативной коннотацией отличаются и следующие единицы косвенно-производной семантики с компонентом гнуть, вербализующим понятие кривизны: дкгнуть в бараний ркг «уничтожить кого-л.», дкгнуть в дугу «применить силу по отношению к кому-л.», пкдкквы гнуть «о сильном человеке», гнуть двкю линию «проводить какую-л. политику несмотря ни на что», перегнуть палку «переусердствовать в стремлении сделать что-л.».
Аксиологическую оппозицию «хороший» -«плохой» обнаруживают в своей семантической эволюции и цветовые «антиподы» - белый и черный. Особенностью «цветовых» лексем в составе фразеологических единиц является символический характер их семантики. В русских фраземах: на белкм ккне въезжать/въехать куда-либк «появиться как побе-
дитель», называть черное белым; принимать черное за белое (где белый цвет символизирует правильное, хорошее), белый шар «голос "за"» - белый цвет эксплицирует положительную оценку.
Черный цвет - антипод белого, олицетворяющий злые силы, враждебные человеку, что нашло отражение и во фразеологии: черный день «неудачный день», черные мысли «плохие, тяжелые мысли», рисовать в черном цвете «представлять что-то в плохом, дурном виде», черная душа, совесть, черное сердце «о плохом, темном, недобром человеке», черный шар «голос "против"»; черная неблагодарность, несправедливость «сильная неблагодарность, несправедливость»; чёрная кошка пробежала между кем-либо «поссорились», (к этим примерам можно добавить и чеш. cerny pasazer «безбилетник») (PSJC) и др. В этом же значении используется и номинант темный: темное дело «безнадежное дело», темная лошадка «непонятный, скрытный человек».
Признак «темный, неизведанный, непонятный» стал основой переноса таких наименований, как рус. дебри «места, заросшие непроходимым лесом» (напр., в выражении дебри науки), лес (чаще в сочетании лес темный для усиления признака) на обозначение сложных, трудных, малоисследованных сторон чего-л.
Нравственно-оценочную противоположность развивает и архетипическая оппозиция «верх» - «низ», что не только оказалось связано с локализацией «рая» и «ада», но и получило объективацию, к примеру, в следующих фактах вторичной номинации: птица высокого полета, высокие мысли, вознестись в мыслях и, наоборот, низкие мысли, низкие поступки, низкое поведение.
Типичным для обозначения глупости как отрицательного свойства человека является использование «обувной» метафоры: в семантике слов, обозначающих виды обуви, имплицитно присутствует сема низа, сниженности, призем-ленности, которая дает негативные коннотации, т.к. обувь наиболее удалена от головы и является своеобразным антиподом последней (ср. рус. валенок, жарг. башмак, калоша, сапог, ср., напр. и чеш. hloupy jako bota «глупый как ботинок», чеш. backora «тапочка» (в значении «безвольный человек, простофиля, тюфяк»).
С развитием аксиологической дихотомии «умный»-«глупый» связана и когнитивная оппозиция «полный»-«пустой». Типичной семантической моделью репрезентации глупости является перенос: «головной убор, чехол, мешок» (как пустая емкость, упаковка, оболочка без
содержимого) — «глупый человек»: рус. шляпа, мешок, тюфяк (ср. и чеш. Ъalík «пакет» в значении «неотесанный человек, мешок», руШк «мешок»). С идеей пустоты, незаполненности связана и сема отсутствия, также проецирующаяся на ум, ср. рус. не все дома, без царя в голове. В противовес этому умный человек метафорически представлен как заполненное пространство, напр., рус. у него ума палата (чеш. та /йт rozumu «у него фура ума»), рус. кладезь премудрости, бездна премудрости /учености.
Полые, имеющие пустую внутренность предметы нередко метафорически переосмысляются для обозначения не только неумного человека, но и бессмысленности действий, разговоров, напр., пустые разговоры, дело труба (ср. и чеш. prazdnа nаdoЪa «пустой сосуд», «глупец»; trumdera, ^Шп «труба», (перен.) «болван, балбес», trouЪa «труба», «олух, болван»). Полые изделия из дерева также становятся актуальными для наименования глупца, ср. чеш. hloupy jako песку «глупый как корыто»;
«ящик (для углей, цветов)», (перен.) «болван» (СББ).
Проанализированный материал демонстрирует преобладающее аксиологическое развитие членов оппозиций с отрицательной семантикой в силу того, что во вторичной номинации активной разработке подвергаются негативные стороны жизни, те явления, которые подлежат осуждению, критике, т. е. отклоняются от нормы, в то время как положительно оцениваемые рассматриваются как норма и потому в меньшей степени объективируются в языке.
Примечания
1. Список лексикографических источников и их сокращений:
РФИЭС - Бирих А.К., Мокиенко В.М., Степанова Л.И. Русская фразеология. Историко-этимологи-ческий словарь. М., 2005.
ТСРЯ XXI - Толковый словарь русского языка начала XXI века. Актуальная лексика. Под ред. Г.Н. Скляревской. М.: Эксмо, 2008.
СДРЯ 11-17 вв. - Словарь русского языка XI -XVII вв.: Выпуск 4 (Г-Д). М.: Наука, 1977.
СДРЯ - Срезневский И. И. Материалы для словаря древнерусского языка. М., 2003.
ИЭСРЯ - Черных П.Я. Историко-этимологи-ческий словарь современного русского языка. В 2 т. 3-е изд. М.: Русский язык, 1999.
ЭСРЯ - Фасмер М. Этимологический словарь русского языка: В 4-х тт. // Под ред. Б.А. Ларина, пер. с нем. О.Н. Трубачёва. 4-е изд., стереотип. М.: АСТ, 2009.
КЭСРЯ - Шанский Н.М., Боброва Т.А. Этимологический словарь русского языка. М.: Дрофа. 2004.
Ценностно-смысловая эволюция архетипических дихотомий в русском языке
463
ЭССЯ - Этимологический словарь славянских языков. Праславянский лексический фонд (Под ред. О. Н. Трубачева). М., вых. с 1974.
CRFS - Mokienko V., Wurm A Cesko-rusky frazeo-logicky slovnik. Olomouc, 2002.
PSJC - Prirucni slovnik jazyka ceskeho. T. 1-9. Pra-ha, 1935-1957.
TJC - Klegr A. Tezaurus jazyka ceského. Slovník ceskych slov a frázísouznacnych, blízkych a príbuznych. Praha, 2007.
Список литературы
1. Виноградов В. В. История слов. Москва: Толк, 1994.
THE AXIOLOGICAL EVOLUCION OF ARCHETYPICAL DICHOTOMIES IN RUSSIAN LANGUAGE
E.M. Markova
The given article touches upon the semantic evolution of the lexemes in Russian language nominating archetypical the dichotomies: «straight» - «crooked», «right» - «left», «white» - «black», «full» - «hollow», «upper» - «lower». It describes their single-type opposite axiological semantic direction, supported by the material taken from other Slavic languages.
Keywords: archetypical dichotomies, semantic evolution, axiological meaning.
Spisok leksikograficheskikh istochnikov i ikh sokrashcheniy
RFIES - Birikh A.K., Mokienko V.M., Stepanova L.I. Russkaya frazeologiya. Istoriko-etimologicheskiy slovar'. M., 2005.
TSRYa XXI - Tolkovyy slovar' russkogo yazyka nachala XXI veka. Aktual'naya leksika. Pod red. G.N. Sklyarevskoy. M.: Eksmo, 2008.
SDRYa 11-17 vv. - Slovar' russkogo yazyka XI-XVII vv.: Vypusk 4 (G-D) M.: Nauka, 1977.
SDRYa - Sreznevskiy I.I. Materialy dlya slovarya drevnerusskogo yazyka. M., 2003.
IESRYa - Chernykh P.Ya. Istoriko-etimologicheskiy slovar' sovremennogo russkogo yazyka. V 2 t. - 3-e izd. M.: Russkiy yazyk, 1999.
ESRYa - Fasmer M. Etimologicheskiy slovar' russkogo yazyka: V 4-kh tt. // Pod red. B.A. Larina, per. s nem. O.N. Trubachyeva. 4-e izd., stereotip. M.: AST, 2009.
KESRYa - Shanskiy N.M., Bobrova T.A. Etimologicheskiy slovar' russkogo yazyka. M.: Drofa. 2004.
ESSYa - Etimologicheskiy slovar' slavyanskikh yazykov. Praslavyanskiy leksicheskiy fond (Pod red. O. N. Trubacheva). M., vykh. s 1974.
CRFS - Mokienko V., Wurm A. Cesko-rusky frazeologicky slovník. - Olomouc, 2002.
PSJC - Prírucní slovník jazyka ceského. T. 1-9. Praha, 1935-1957.
TJC - Klegr A. Tezaurus jazyka ceského. Slovník ceskych slov a frázísouznacnych, blízkych a príbuznych. Praha, 2007.
References
1. Vinogradov V. V. Istoriya slov. M.: Tolk, 1994.
