CC BY
0
ТЕОРИЯ И МЕТОДОЛОГИЯ
DOI: 10.23888/humJ2024123193-206
«ТРУДНО ВСПОМНИТЬ И НЕВОЗМОЖНО ЗАБЫТЬ»: МЕХАНИЗМЫ ФУНКЦИОНИРОВАНИЯ ТРАВМАТИЧЕСКОЙ ПАМЯТИ
"DIFFICULT TO REMEMBER AND IMPOSSIBLE TO FORGET": MECHANISMS OF FUNCTIONING OF TRAUMATIC MEMORY
Фаустова А. Г.
Рязанский государственный медицинский университет имени академика И. П. Павлова, Рязань, Российская Федерация
Faustova A. G.
Ryazan State Medical University, Ryazan, Russian Federation
Аннотация:
В статье даётся представление о критериальных показателях, специфических параметрах, механизмах формирования и функционирования воспоминаний о психотравмирующих событиях. Психологические травмы различного генеза затрагивают до 70% населения, при этом распространённость посттравматического стрессового расстройства (ПТСР) среди пострадавших составляет 5,6%. Последствия психологической травматизации затрагивают мнестическую деятельность, провоцируя нарушения кратковременной памяти, блоков декларативной и автобиографической памяти. В структуре симптомов ПТСР особое место отводится интрузиям, в частности — навязчивым и неконтролируемым наплывам травматических воспоминаний, что рассматривается в качестве частного случая функционирования травматической памяти. Травматическая память представляет собой отдельную подсистему в блоке автобиографической памяти, которая содержит воспоминания о пережитом психотравмирующем событии.
Abstract:
The article provides an idea of the criterion indicators, specific parameters, mechanisms of formation and functioning of memories of psychotraumatic events. Psychological traumas of various genesis affect up to 70% of the population, while the prevalence of post-traumatic stress disorder (PTSD) among victims is 5.6%. The consequences of psychological trauma affect mnestic activity, provoking disturbances of short-term memory, declarative memory, and autobiographical memory. In the structure of PTSD symptoms, a special place is given to intrusions, in particular obsessive and uncontrollable influxes of traumatic memories, which is considered as a special case of the functioning of traumatic memory. Traumatic memory is a separate subsystem in the block of autobiographical memory, which contains memories of a traumatic event. The mechanisms of functioning of traumatic memory are determined by derangement of the functional interaction between the rational (verbal) and emotional (image-bearing)
Механизмы функционирования травматической памяти обусловлены нарушением функционального взаимодействия между рациональными (вербальными) и эмоциональными (образными) системами головного мозга. Травматические воспоминания отличаются отрывочностью и фрагментарностью. Основные закономерности функционирования травматической памяти сводятся к дефициту вербального представления травматических воспоминаний; утрате специфичности автобиографических воспоминаний, в том числе связанных с психотравмирующим опытом; негативной интерпретации нарушений мнести-ческой деятельности в структуре симптоматики посттравматического стрессового расстройства.
Ключевые слова:
психологическая травма; психотравмирующее событие; травматическая память; травматические воспоминания; автобиографическая память; интрузии
Актуальность
Согласно результатам опросов серии World Metal Health Surveys, проведённых Всемирной организацией здравоохранения в 24 странах-участницах, воздействию психотравмирующих факторов подвергаются более 70% населения [1]. Около 30% опрошенных сообщили, что в течение жизни пережили четыре и более психотравмирующих события. Более поздние опросы из той же серии показали, что посттравматическое стрессовое расстройство (ПТСР) формируется у 5,6% пострадавших [2]. Помимо ПТСР, в качестве последствий психологической травматизации рассматриваются и другие психические и поведенческие расстройства (депрессивное расстройство, генерализованное тревожное расстройство, расстройства пищевого поведения, личностные расстройства, расстройства вследствие злоупотребления психоактивными веществами).
Ещё в работах П. Жане можно найти указание на то, что некоторые события становятся психотравмирующими только тогда, когда сопровождающие их невыносимые эмоции препятствуют правильной обработке информации в памяти [3]. Пострадавшие часто предъявляют жалобы на нарушения памяти — как в виде проблем с произвольной актуализацией травматических воспоминаний («трудно вспомнить»), так и в виде внезапных непроизвольных и неконтролируемых воспоминаний о пережитой психологической травме («невозможно забыть»). Симптомы интрузии (в частности — интрузивные травматические воспоминания) рассматриваются в качестве
systems of the brain. Traumatic memories are characterized by fragmentarity. The main patterns of functioning of traumatic memory are reduced to a deficit in the verbal representation of traumatic memories; loss of specificity of autobiographical memories, including those associated with psychotraumatic experiences; negative interpretation of disturbances in mnestic activity in the structure of symptoms of posttraumatic stress disorder.
Keywords:
psychological trauma; psychotraumatic event; traumatic memories; autobiographical memory; intrusions
предиктора формирования других типичных проявлений посттравматического стрессового расстройства [4].
Как и в клинической практике, в научных исследованиях последствий психологической травматизации наблюдается следующая дихотомия: (1) психологическая травма сопровождается настолько сильными эмоциональными переживаниями, что они сохраняются («отпечатываются») в памяти в неизменном виде; (2) пережитый во время психологической травматизации стресс нарушает процессы обработки и консолидации соответствующей автобиографической информации, что приводит к формированию неточных и малоспецифичных воспоминаний. Подобные разночтения сложно объяснить исключительно методологическими аспектами проведённых исследований. Более вероятно, что различия в функционировании травматической памяти у пострадавших могут быть обусловлены кратностью (количеством эпизодов) психологической травматизации; личностной значимостью произошедшего; клинико-психологическими вмешательствами, предпринятыми в ранний посттравматический период. Учёт этих и иных предикторов формирования воспоминаний о психотравмирующих событиях позволяет нам допустить одновременное существование двух гипотез относительно «усиливающего» и «ослабляющего» влияния психологической травмы на мнестическую деятельность. Совершенно особая исследовательская перспектива предложена в рамках эволюционной психологии: сохранение в памяти всех деталей психотравмирующей ситуации необходимо для избегания подобного опыта в будущем, выживания и сохранения рода. Однако успешная адаптация индивида в пределах собственного онтогенеза возможна только в том случае, если особенно болезненные элементы психотравмирующего опыта будут утрачены [5].
В русскоязычной научной литературе под термином «травматическая память» преимущественно понимают последствия реализации аддитивной виктимности (например, коллективные воспоминания о массовых политических репрессиях в 1930-х годах в СССР). Этим понятием преимущественно оперируют социологи, историки, социальные психологии, что, по нашему мнению, является не совсем рациональным, учитывая востребованность теоретических и эмпирических исследований влияния психотравмирующего опыта на психику и поведение в современном обществе.
Таким образом, актуальность данного обзора обусловлена необходимостью обозначить специфические параметры травматической памяти как особого блока долговременной автобиографической памяти, описать механизмы её формирования и функционирования.
Цель
Выявление и описание критериальных показателей, механизмов формирования и функционирования травматической памяти.
Задачи
1. сформулировать определение понятия «травматическая память», определить характер отношений между травматической памятью и автобиографической памятью.
2. описать механизмы формирования автобиографических воспоминаний о психотравмирующих событиях.
3. обозначить клинико-психологические особенности функционирования травматической памяти.
Материалы и методы
Для реализации поставленной цели выбран метод аналитического обзора научной литературы, посвященной изучению травматической памяти, механизмов её формирования и функционирования.
Поиск научных материалов осуществлен в отечественных и зарубежных базах данных по ключевым словам: психологическая травма (psychological trauma); психо-травмирующее событие (traumatic event); психологическая травматизация (psychological traumatization); травматическая память (traumatic memory); травматические воспоминания (traumatic memories); посттравматическое стрессовое расстройство (posttraumatic stress disorder); ПТСР (PTSD); интрузии (intrusions); интрузивные воспоминания (intrusive memories); психотравмирующий опыт (traumatic experience).
Результаты и их обсуждение
Травматическая память как отдельный предмет клинико-психологических исследований
Отличительной особенностью современных представлений о памяти является акцент на реконструктивном характере мнестической деятельности. Память рассматривается как совокупность непрерывных и взаимосвязанных процессов отбора, добавления, удаления, реорганизации, обновления информации, что служит, прежде всего, адаптации и выживанию индивида [6]. Именно стремление к эффективной адаптации обуславливает потребность в постоянном обновлении содержания декларативной и эпизодической памяти, следовательно, воспоминания должны быть не столько совершенными и точными, сколько актуальными и полезными.
В качестве отдельной подсистемой памяти принято рассматривать автобиографическую память, содержащую воспоминания о личностно значимых событиях и состояниях [7]. Будучи высшей психической функцией, автобиографическая память задаёт временную организацию самосознания индивида и является фактором самодетерминации личности. Содержание автобиографических воспоминаний может самостоятельно корректироваться индивидом для создания более желательной, социально приемлемой, согласованной и вероятной версии событий прошлого [8]. Локализация событий на временной перспективе прошлого и сюжетная последовательность событий внутри целостного эпизода являются наиболее пластичными компонентами автобиографических воспоминаний [9].
В исследованиях, выполненных под руководством К. В. Анохина, обнаружено, что трансформация воспоминаний происходит регулярно в ходе осуществления мнестической деятельности [10]. Каждая попытка извлечения из памяти какой-либо информации представляет собой реконструкцию соответствующих нейронных сетей,
лежащих в основе воспоминания. Процесс реконструкции воспоминания неразрывно связан с его рекатегоризацией, поскольку извлечение информации из памяти происходит всегда в разных обстоятельствах. В свою очередь каждая рекатегоризация воспоминания требует создания нового следа памяти и его повторного запоминания (реконсолидации). Необходимым условием последовательного и взаимного возникновения рекатегоризаций и реконсолидаций актуализированных воспоминаний является новизна обстоятельств, в которых находится в этот момент индивид.
Трансформации и переписыванию может подвергаться всё содержание автобиографической памяти, исключение составляют воспоминания о психо-травмирующих событиях.
Так называемая «травматическая память» обрела самостоятельный статус в качестве предмета клинико-психологических исследований благодаря трудам П. Жане, в частности его работе «Психический автоматизм» [3]. По мнению П. Жане, воспоминания о пережитой психологической травме подвергаются диссоциации, то есть они отделяются от основного массива автобиографической памяти и функционируют изолированно. В современных исследованиях травматической памяти данное эмпирическое обобщение подвергается дальнейшему развитию: ввиду психологической травматизации формируется «двойная система памяти»; диссоциация травматических воспоминаний проявляется в их отрывочности и фрагментарности, что не позволяет самосознанию проделать необходимую работу над созданием нарратива и вписать перенесённые события в автобиографическую память [11-13]. На основании этого логично предположить, что по своему генезу и содержательным параметрам травматическая память должна принадлежать блоку автобиографических воспоминаний, однако особенности функционирования определяют её в качестве отдельной подсистемы. При этом в ряде исследований получены данные о том, что опыт психологической травматизации оказывает значимое воздействие на актуализацию любых автобиографических воспоминаний, обуславливая утрату их специфичности, игнорирование деталей [14-16].
Среди всего массива сведений о психологической травме, подлежащих когнитивной обработке и консолидации в блок автобиографической памяти, первостепенное значение имеют центральные детали произошедшего (например, действующие лица или конкретные насильственные действия), но не контекстуальные элементы [5].
На формирование воспоминаний о психотравмирующей ситуации влияют факторы разного порядка. Запоминание определённых событий и точность соответствующих воспоминаний демонстрируют зависимость от личностной значимости для индивида и пережитых в моменте эмоциональных реакций. Ключевым фактором здесь считается уровень возбуждения, детерминированный концентрацией адреналина в крови: чем больше выделяется адреналина, тем точнее окажутся воспоминания [17]. Однако данная закономерность нарушается, если индивид сталкивается с событием, вызывающим запредельный страх и беспомощность, что соответствует критериям психологической травматизации. По мнению К. В. Анохина, психотравмирующее событие определяет когнитивный диссонанс, возникающий у
индивида относительно сложившихся обстоятельств, выражающийся формулировкой «так не должно быть» [18]. Обнаружено, что негативный аффект способствует запоминанию ключевых элементов инцидента, но не контекста, при этом воспоминания оказываются сравнительно устойчивыми и менее специфичными в отношении деталей [19, 20]. Особая значимость приписывается степени функциональной зрелости мозгового субстрата в момент психологической травматизации [5]. При этом сформированность вербальных функций не играет здесь существенной роли, поскольку основу функционирования травматической памяти составляет именно нарушение функционального взаимодействия между рациональными (вербальными) и эмоциональными (образными) системами головного мозга [13]. З. Фрейд указывал на то, что невозможность облечь некоторые воспоминания в словесную форму свидетельствует о пережитой психологической травматизации [13]. Утрата воспоминаний о психотравмирующем опыте на протяжении долгого времени считалась значимым диагностическим критерием диссоциативной амнезии.
Нейробиологические механизмы, поддерживающие функционирование травматической памяти, изучены в тех же пределах и методологии, что и патофизиология посттравматического стрессового расстройства. Ссылаясь на проведённые исследования, К. В. Анохин подчёркивает, что симптомы ПТСР обусловлены иными нейрофизиологическими механизмами, нежели автобиографическая память о психотравмирующем событии как таковом [21].
Взаимосвязь нарушений памяти и симптомов ПТСР
Такие симптомы посттравматического стрессового расстройства, как флешбэки, непроизвольные и навязчивые воспоминания о психотравмирующем событии, повторяющиеся кошмарные сновидения, диссоциативная амнезия, гипербдительность связывают с нарушениями мнестической деятельности, обусловленными психологической травматизацией [15].
К настоящему моменту систематизированы обобщённые представления о патофизиологии посттравматического стрессового расстройства. Систематические обзоры и метааналитические исследования указывают на вовлечённость гипоталамо-гипофизарно-надпочечниковой оси в формирование клинической картины ПТСР [22,23]. В частности, приобретённые отклонения в функционировании нейро-медиаторной оси общего адаптационного синдрома сказываются на чувствительности к воздействию стрессогенных факторов и способности предсказывать аверсивные события, располагают к хроническому воспалению [24]. У пациентов с ПТСР наблюдается статистически значимое повышение вечерних показателей концентрации дегидроэпиандростерона, вместе с этим — снижение базального и суточного уровней кортизола, что способно привести к повышенной сенситивности глюкокортикоидных рецепторов [23]. Сочетание быстрых негеномных и медленных геномных эффектов при передаче сигналов глюкокортикоидными рецепторами способствует консолидации воспоминаний о психотравмирующем событии, но нарушает их извлечение в период после пережитого психотравмирующего события [25].
Гиперкортизолемия, которой непосредственно сопровождается эпизод психологической травматизации, рассматривается в качестве одной из причин повреждения отделов головного мозга, отличающихся высокой плотностью глюкокортикоидных рецепторов: миндалевидное тело, гиппокамп, участки префронтальной коры больших полушарий. В частности, структурные (уменьшение объёмов) и функциональные (снижение уровня активации) дефекты гиппокампа, наблюдаемые у пациентов с ПТСР, могут обуславливать возникновение флешбэков [26]. В свою очередь, сложности произвольной актуализации травматических воспоминаний будут связаны с изменениями структурной целостности дорсолатеральной префронтальной коры больших полушарий. При этом утрата контроля над мнестической деятельностью, наплывы непроизвольных и навязчивых воспоминаний о психотравмирующем событии, по нашему мнению, преимущественно продиктованы нарушением проводящих путей, соединяющих переднюю поясную извилину и структуры лимбической системы (миндалевидное тело, гиппокамп).
Симптоматика посттравматического стрессового расстройства поддерживается дисфункцией нейромедиаторных систем: норадренергической (избыточное высвобождение норадреналина в миндалевидном теле и голубом пятне коррелирует с частотой возникновения симптомов интрузии и гиперреактивности автономной нервной системы) [22]; серотонинергической (изменение сигналинга в этой системе ассоциировано с нарушением эмоциональной и поведенческой саморегуляции в угрожающих ситуациях) [27]. В это же время, нейротрофический фактор головного мозга (BDNF) обеспечивает синаптическую пластичность (в частности — в гиппокампе), что позволяет сохранять воспоминания о событиях, однажды вызвавших страх и ужас, но ингибировать связанные с этим неадаптивные поведенческие реакции [28].
Таким образом, нарушения мнестической деятельности и формирование особого блока травматических воспоминаний в значительной степени обусловлены нейрохимическими и нейрофизиологическими изменениями, которыми сопровождается переживание индивидом психотравмирующего события. Продолжаются дебаты относительно того, какие именно проблемы с памятью — объективные, индивидуально-психологические (субъективные) или метакогнитивные — в наибольшей степени провоцируют симптомы ПТСР.
Клинико-психологические особенности функционирования травматической памяти
Психологическая травматизация затрагивает все мнестические процессы — запоминание, сохранение, воспроизведение и забывание сведений о перенесённой психотравмирующей ситуации. Обнаружено, что степень тяжести симптомов посттравматического стрессового расстройства выступает в качестве статистически значимого предиктора нарушений памяти, выявляемых с помощью нейропсихологических тестов [29]. Помимо трудностей с переработкой, хранением и произвольной актуализацией воспоминаний о психологической травме, у пострадавших с симптомами ПТСР наблюдаются нарушения кратковременной памяти
на рутинные события. Так, ветераны боевых действий с ПТСР предъявляют жалобы на повседневную забывчивость, снижение способностей к запоминанию информации, сложности с использованием мнемотехник [30].
Получены эмпирические данные, согласно которым у пациентов с ПТСР улучшается декларативная память на материал, связанный с психотравмирующим опытом [15,31]. Мнестический дефицит же распространяется на позитивные и нейтральные по своему содержанию стимулы, но не на стимулы, ассоциирующиеся с пережитой психологической травматизацией. Данные закономерности свидетельствуют, что пациенты с ПТСР сравнительно легко обрабатывают, кодируют и припоминают контент, связанный с психологической травмой. Навязчивые размышления о пережитом психотравмирующем опыте могут нарушать обработку и консолидацию в долговременную память нейтральной информации.
Эффективность актуализации и точность автобиографических воспоминаний о психотравмирующем событии могут зависеть от кратности психологической травматизации. Так, повторяющиеся эпизоды жестокого обращения и/или домашнего насилия складываются в своего рода сценарий, в котором синтезируются похожие элементы отдельных эпизодов [8,32]. Предположительно, именно обыденность и многократность воздействия психотравмирующих факторов обуславливает утрату детализированности травматических воспоминаний. Иными словами, индивид помнит не каждый конкретный эпизод хронической психологической травматизации, которая разворачивалась на протяжении многих лет, но своего рода обобщённую схему насильственных действий, предпринимаемых в его адрес. В свою очередь, единичное психотравмирующее событие будет значительно выделяться на фоне рутины, что в известной степени детерминирует присутствие более отчётливых и подробных автобиографических воспоминаний о нём.
Важной особенностью функционирования травматической памяти является нарушение преимущественно вербальных компонентов мнестической деятельности при относительной сохранности эмоционально-образных компонентов. У пациентов с посттравматическим стрессовым расстройством выявлены снижение активности в зоне Брока [33] и повреждения проводящих путей, связывающих этот участок коры больших полушарий с лимбической системой и префронтальными отделами коры больших полушарий [34]. Данные структурно-функциональные дефекты объясняют снижение способностей к последовательной вербальной переработке психотравмирующего опыта и формированию связного нарратива, что часто наблюдается пострадавших при оказании им клинико-психологической помощи.
У пациентов, перенесших многочисленные психологические травмы и склонных к развитию психических и поведенческих расстройств, выявляется отчётливая тенденция к актуализации неконкретных, малоспецифичных автобиографических воспоминаний [14]. Отвечая на вопросы об определённых событиях из своего прошлого, они прибегают к обобщённым оценочным характеристикам своего настроения или имевших место обстоятельств. Показано, что утрата специфичности автобиографических воспоминаний выступает предиктором манифестации депрессивного расстройства [35]
и биполярного расстройства [16] в подростковом возрасте. В то время как обобщённые, недетализированные автобиографические воспоминания, актуализированные в ответ на вопросы о позитивных событиях прошлого, обозначены в качестве предикторов степени тяжести очередного депрессивного эпизода у пациентов, перенесших психологическую травматизацию [15]. По мнению J. M. G. Williams (1996), для детей и подростков, переживших психотравмирующие события, склонность к актуализации малоспецифичных и недетализированных воспоминаний является своеобразной стратегией эмоциональной саморегуляции [36]. Предположительно, утрата специфичности позволяет им избежать нового столкновения с ранее пережитым психотравмирующим опытом.
Частным случаем функционирования травматической памяти являются симптомы интрузии, в частности — непроизвольные и навязчивые воспоминания о перенесённой ранее психологической травматизации. Воздействие психотравми-рующих факторов на мнестическую деятельность проявляется именно в возникновении ограниченного количества неконтролируемых навязчивых воспоминаний — «горячих точек» [37]. В большинстве случаев они организованы вокруг отдельных элементов психотравмирующей ситуации различных сенсорных модальностей, что сопоставимо с идеей фрагментарности травматической памяти. C. R. Brewin et al. (2010) подчёркивают, что интрузивные воспоминания (особенно в виде нежелательных зрительных образов, отражающих психотравмирующий опыт) представляют собой трансдиагностический феномен, наблюдаемый в структуре разных психических заболеваний и поведенческих расстройств [38]. Присутствие в клинической картине исключительно интрузивных травматических воспоминаний рассматривается в качестве критерия субклинической стадии посттравматического стрессового расстройства [4].
Согласно концепции двойной репрезентации, возникновение интрузивных воспоминаний связано с дисбалансом между избыточным усилением эмоционально значимых сенсорных представлений и ослаблением контекстуальных представлений, в которых произошло психотравмирующее событие [39]. Доминирование эгоцентрического направления обработки и консолидации информации о психологической травме («от себя к объекту») вместо аллоцентрического («от объекта к объекту») провоцирует более тяжёлую степень навязчивости травматических воспоминаний [40].
В социально-когнитивных моделях формирование симптомов интрузии рассматривается как производная от столкновения двух тенденций: стремления к завершению психотравмирующей ситуации и интеграции информации о ней в существующую у индивида когнитивную модель мира и побуждения к сдерживанию психотравмирующего опыта с помощью психологических защит [41]. Акцент на балансе двух тенденций подчёркивает динамический характер процесса консолидации травматических воспоминаний, тем самым формируя терапевтические возможности для коррекции последствий психологической травматизации.
Таким образом, влияние психологической травматизации на мнестическую деятельность можно проследить в возникновении нарушений кратковременной памяти, блоков декларативной и автобиографической памяти, а также симптомов
интрузии в структуре посттравматического стрессового расстройства. Помимо этого, получены свидетельства, что психотравмирующий опыт отграничивается внутри блока автобиографической памяти, образуя самостоятельную подсистему со своими закономерностями функционирования.
Выводы
Проведённый аналитический обзор научной литературы позволил обосновать основополагающую характеристику травматических воспоминаний, вынесенную в название данной статьи: их действительно трудно вспомнить и вместе с тем — невозможно забыть. Возникшие ввиду психологической травматизации структурно-функциональные дефекты гиппокампа, миндалевидного тела, префронтальной коры больших полушарий и связывающих их проводящих путей рассматриваются в качестве причины затруднений с произвольной актуализацией травматической памяти и её вербальную обработку. Эти же структурно-функциональные повреждения формируют предрасположенность к проявлению интрузий, прежде всего, в виде непроизвольных и навязчивых воспоминаний о пережитом психотравмирующем опыте, которые своей устойчивостью нарушают личностное и социальное функционирование пострадавших.
Мы выдвигаем предположение, что травматическая память по своему генезу и содержательным параметрам принадлежит к блоку автобиографических воспоминаний, однако особенности функционирования определяют её в качестве отдельной подсистемы. Кратность психологической травматизации следует рассматривать в качестве фактора, обуславливающего эффективность актуализации и точность автобиографических воспоминаний о психотравмирующем событии. В дополнительном эмпирическом изучении нуждаются функциональные отношения, связывающие подсистему травматической памяти с содержанием основного массива автобиографической памяти.
К ключевым закономерностям функционирования травматической памяти следует отнести дефицит вербального представления травматических воспоминаний; утрату специфичности автобиографических воспоминаний, в том числе связанных с психотрав-мирующим опытом; избегание и подавление травматических воспоминаний; негативную интерпретацию нарушений мнестической деятельности в структуре симптоматики посттравматического стрессового расстройства. Пациенты с ПТСР демонстрируют сохранность декларативной памяти на информацию, связанную с психотравмирующим опытом, но заметное снижение способностей к запоминанию, сохранению и воспроизведению позитивных и нейтральных по своему содержанию стимулов.
Психологическая коррекция нарушений мнестической деятельности и психотерапия, направленная на интеграцию травматических воспоминаний в блок автобиографической памяти, представляются важными направлениями клинико-психологического вмешательства для людей, переживших психологическую травму.
Конфликт интересов: Автор является ответственным секретарём данного журнала. Рассмотрение и подготовка рукописи осуществлялись в соответствии с редакционной политикой.
202
СПИСОК ИСТОЧНИКОВ:
.1. Benjet C., Bromet E., Karam E.G., et al. The epidemiology of traumatic event exposure worldwide: results from the World Mental Health Survey Consortium // Psychological Medicine. 2016. Vol. 46, No. 2. P. 327-343. doi: 10.1017/S0033291715001981
2. Koenen K.C., Ratanatharathorn A., Ng L., et al. Posttraumatic stress disorder in the World Mental Health Surveys // Psychological Medicine. 2017. Vol. 47, No. 13. P. 2260-2274. doi: 10.1017/S0033291717000708
3. Жане П. Психический автоматизм. М.: Наука; 2009.
4. Iyadurai L., Visser R.M., Lau-Zhu A., et al. Intrusive memories of trauma: A target for research bridging cognitive science and its clinical application // Clinical Psychology Review. 2019. Vol. 69. P. 67-82. doi: 10.1016/j.cpr.2018.08.005
5. Toth S.L., Cicchetti D. Remembering, forgetting, and the effects of trauma on memory: a developmental psychopathology perspective // Development and Psychopathology. 1998. Vol. 10, No. 4. P. 589-605. doi: 10.1017/s0954579498001771
6. Левин П. Травма и память. М.: Эксмо; 2023.
7. Нуркова В.В. Анализ феноменологии автобиографической памяти с позиций культурно-исторического подхода // Культурно-историческая психология. 2008. Т. 4, № 1. С. 17-26.
8. Фаустова А.Г. Подходы к решению проблемы достоверности воспоминаний о пережитом в детском возрасте жестоком обращении // Личность в меняющемся мире: здоровье, адаптация, развитие. 2024. Т. 12, № 1 (44). С. 8-22. Доступно по: http://humjoumaLrzgmu.ru/art&id=590. Ссылка активна на 31.03.2024. doi: 10.23888/humJ20241218-22
9. Нуркова В.В., Василенко Д.А. Сила воображения и слабость датировки: о двух источниках искажений в автобиографической памяти // Психология и право. 2017. Т. 7, № 1. С. 182-192. doi: 10.17759/psylaw.207070115
10. Анохин К.В., Судаков К.В. Системная организация поведения: новизна как ведущий фактор экспрессии ранних генов в мозге при обучении // Успехи физиологических наук. 1993. № 24 (3). С. 53-70.
11. Arnsten A.F., Mathew R., Ubriani R., et al. Alpha-1 noradrenergic receptor stimulation impairs prefrontal cortical cognitive function // Biological Psychiatry. 1999. Vol. 45, No. 1. P. 26-31. doi: 10.1016/S0006-3223(98)00296-0
12. Brewin C.R. Memory and Forgetting // Curr. Psychiatry Rep. 2018. Vol. 20, No. 10. P. 87. doi: 10.1007/s11920-018-0950-7
REFERENCES:
1. Benjet C, Bromet E, Karam EG, et al. The epidemiology of traumatic event exposure worldwide: results from the World Mental Health Survey Consortium. Psychological Medicine. 2016;46(2):327-43. doi: 10.1017/S0033291715001981
2. Koenen KC, Ratanatharathorn A, Ng L, et al. Posttraumatic stress disorder in the World Mental Health Surveys. Psychological Medicine. 2017; 47(13):2260-74. doi: 10.1017/S0033291717000708
3. Zhane P. Psihicheskij avtomatizm. Moscow: Nauka; 2009. (In Russ).
4. Iyadurai L, Visser RM, Lau-Zhu A, et al. Intrusive memories of trauma: A target for research bridging cognitive science and its clinical application. Clinical Psychology Review. 2019;69:67-82. doi: 10.1016/j.cpr.2018.08.005
5. Toth SL, Cicchetti D. Remembering, forgetting, and the effects of trauma on memory: a developmental psychopathology perspective. Development and Psychopathology. 1998;10(4):589-605. doi: 10.1017/s0954579498001771
6. Levin P. Trauma and Memory. Moscow: Eksmo; 2023. (In Russ).
7. Nurkova VV. Analysis of the Phenomenology of Autobiographical Memory within the Framework of Cultural Historical Approach. Kul'turno-istoricheskaya Psihologiya. 2008;4(1):17-26. (In Russ).
8. Faustova AG. Approaches to the problem of reliability of memories about abuse experienced in childhood. Personality in a Changing World: Health, Adaptation, Development. 2024;12(1):8-22. Available at: http://humjournal.rzgmu.ru/art&id=590. Accessed: 2024 March 31. (In Russ). doi: 10.23888/humJ20241218-22
9. Nourkova VV, Vasilenko DA. The power of imagination. The weakness of dating: on two origins of autobiographical memory distortion. Psikhologiia i Pravo. 2017;7(1):182-92. (In Russ). doi: 10.17759/psylaw.207070115
10. Anokhin KV, Sudakov KV. The systems organization of behavior: novelty as the leading factor in the expression of early genes in the brain during learning. Usp Fiziol Nauk. 1993;24(3):53-70. (In Russ).
11. Arnsten AF, Mathew R, Ubriani R, et al. Alpha-1 noradrenergic receptor stimulation impairs prefrontal cortical cognitive function. Biological Psychiatry. 1999;45(1):26-31. doi: 10.1016/s0006-3223(98)00296-0
12. Brewin CR. Memory and Forgetting. Curr Psychiatry Rep. 2018;20(10):87. doi: 10.1007/s11920-018-0950-7
13. Ван дер Колк Б. Тело помнит всё: какую роль психологическая травма играет в жизни человека и какие техники помогают. М.: Эксмо; 2022.
14. Williams J.M., Broadbent K. Autobiographical memory in suicide attempters // Journal of Abnormal Psychology. 1986. Vol. 95, No. 2. P. 144149. doi: 10.1037//0021-843x.95.2.144
15. McNally R.J. Implicit and explicit memory for trauma-related information in PTSD // Annals of the New York Academy of Sciences. 1997. Vol. 821. P. 219-224. doi:10.1111/j.1749-6632.1997.tb48281.x
16. Park R.J., Goodyer I.M., Teasdale J.D. Categoric over general autobiographical memory in adolescents with major depressive disorder // Psychological Medicine. 2002. Vol. 32, No. 2. P. 267-276. doi: 10.1017/s0033291701005189
17. Cahill L., McGaugh J.L. Mechanisms of emotional arousal and lasting declarative memory // Trends in neurosciences. 1998. Vol. 21, No. 7. P. 294299. doi: 10.1016/s0166-2236(97)01214-9
18. Торопова К.А., Ивашкина О.И., Анохин К.В. Посттравматическое стрессовое расстройство: теоретические подходы и пути моделирования на животных // Журнал высшей нервной деятельности имени И.П. Павлова. 2021. Т. 71, № 6. С. 735-759.
19. Bisby J.A., Burgess N. Differential effects of negative emotion on memory for items and associations, and their relationship to intrusive imagery // Curr. Opin. Behav. Sci. 2017. Vol. 17. P. 124-132. doi: 10.1016/j.cobeha.2017.07.012
20. Bisby J.A., Horner A.J., Bush D., et al. Negative emotional content disrupts the coherence of episodic memories // J. Exp. Psychol. Gen. 2018. Vol. 147, No. 2. P. 243-256. doi: 10.1037/xge0000356
21. Fenster R.J., Lebois L.A.M., Ressler K.J., et al. Brain circuit dysfunction in post-traumatic stress disorder: from mouse to man // Nat. Rev. Neurosci. 2018. Vol. 19, No. 9. P. 535-551. doi: 10.1038/s41583-018-0039-7
22. Al Jowf G.I., Ahmed Z.T., Reijnders R.A., et al. To Predict, Prevent, and Manage Post-Traumatic Stress Disorder (PTSD): A Review of Pathophysiology, Treatment, and Biomarkers // International Journal of Molecular Sciences. 2023. Vol. 24, No. 6. P. 5238. doi: 10.3390/ijms24065238
23. Schumacher S., Niemeyer H., Engel S., et al. HPA axis regulation in posttraumatic stress disorder: A meta-analysis focusing on potential moderators // Neuroscience & Biobehavioral Reviews. 2019. Vol. 100. P. 35-57. doi: 10.1016/j.neubiorev.2019.02.005
24. Dunlop B.W., Wong A. The hypothalamic-pituitary-adrenal axis in PTSD: Pathophysiology
13. Van der Kolk B. The Body Remembers Everything. What role does psychological trauma play in a person's life and what techniques help to overcome it. Moscow: Eksmo; 2022. (In Russ).
14. Williams JM, Broadbent K. Autobiographical memory in suicide attempters. Journal of Abnormal Psychology. 1986;95(2):144-9. doi: 10.1037//0021-843x.95.2.144
15. McNally RJ. Implicit and explicit memory for trauma-related information in PTSD. Annals of the New York Academy of Sciences. 1998;821:219-24. doi: 10.1111/j.1749-6632.1997.tb48281.x
16. Park RJ, Goodyer IM, Teasdale JD. Categoric over general autobiographical memory in adolescents with major depressive disorder. Psychological Medicine. 2002;32(2):267-76. doi: 10.1017/ s0033291701005189
17. Cahill L, McGaugh JL. Mechanisms of emotional arousal and lasting declarative memory. Trends in Neurosciences. 1998;21(7):294-9. doi: 10.1016/s0166-2236(97)01214-9
18. Toropova KA, Ivashkina OI, Anokhin KV. Posttraumatic stress disorder: theoretical framework and animal models. Zhurnal Vysshej Nervnoj Deyatel'nosti imeni I.P. Pavlova. 2021;71(6):735-59. (In Russ).
19. Bisby JA, Burgess N. Differential effects of negative emotion on memory for items and associations, and their relationship to intrusive imagery. Curr Opin Behav Sci. 2017;17:124-32. doi: 10.1016/j.cobeha.2017.07.012
20. Bisby JA, Horner AJ, Bush D, et al. Negative emotional content disrupts the coherence of episodic memories. J Exp Psychol Gen. 2018;147(2): 243-56. doi: 10.1037/xge0000356
21. Fenster RJ, Lebois LAM, Ressler KJ, et al. Brain circuit dysfunction in post-traumatic stress disorder: from mouse to man. Nat Rev Neurosci. 2018;19 (9):535-51. doi: 10.1038/s41583-018-0039-7
22. Al Jowf GI, Ahmed ZT, Reijnders RA, et al. To Predict, Prevent, and Manage Post-Traumatic Stress Disorder (PTSD): A Review of Pathophysiology, Treatment, and Biomarkers. International Journal of Molecular Sciences. 2023;24(6):5238. doi: 10.3390/ijms24065238
23. Schumacher S, Niemeyer H, Engel S, et al. HPA axis regulation in posttraumatic stress disorder: A meta-analysis focusing on potential moderators. Neuroscience & Biobehavioral Reviews. 2019;100:35-57. doi: 10.1016/j.neubiorev.2019.02.005
24. Dunlop BW, Wong A. The hypothalamic-pituitary-adrenal axis in PTSD: Pathophysiology
and treatment interventions // Progress in Neuro-psychopharmacology & Biological Psychiatry. 2019. Vol. 89. P. 361-379. doi: 10.1016/j.pnpbp.2018.10.010
25. Roozendaal B., McGaugh J.L. Memory modulation // Behavioral Neuroscience. 2011. Vol. 125, No. 6. P. 797-824. doi: 10.1037/a0026187
26. Kennis M., van Rooij S.J., van den Heuvel M.P., et al. Functional network topology associated with posttraumatic stress disorder in veterans // Neurolmage Clinical. Vol. 10. P. 302-309. doi: 10.1016/j.nicl.2015.12.008
27. Règue M., Poilbout C., Martin V., et al. Increased 5-HT2C receptor editing predisposes to PTSD-like behaviors and alters BDNF and cytokines signaling // Transl. Psychiatry. 2019. Vol. 9, No. 1. P. 100. doi: 10.1038/s41398-019-0431-8
28. Miranda M., Morici J.F., Zanoni M. B., et al. Brain-Derived Neurotrophic Factor: A Key Molecule for Memory in the Healthy and the Pathological Brain // Frontiers in Cellular Neuroscience. 2019. Vol. 13. P. 363. doi: 10.3389/fncel.2019.00363
29. Scott J.C., Matt G.E., Wrocklage K.M., et al. A quantitative meta-analysis of neurocognitive functioning in posttraumatic stress disorder // Psychological Bulletin. 2015. Vol. 141, No. 1. P. 105-140. doi: 10.1037/a0038039
30. Carlozzi N.E., Reese-Melancon C., Thomas D.G. Memory functioning in posttraumatic stress disorder: Objective findings versus subjective complaints // Stress and Health. 2011. Vol. 27, No. 3. P. 287-293. doi: 10.1002/smi.1355
31. Goldfarb D., Goodman, G.S., Wang, Y., et al. Adults' Memory for a Maltreatment-Related Childhood Experience: Interview Protocols // Clinical Psychological Science. 2023. Vol. 11, No. 1. P. 164-182. doi: 10.1177/21677026221081877
32. Fivush R. Children's recollections of traumatic and nontraumatic events // Development and Psychopathology. 1998. Vol. 10, No. 4. P. 699-716. doi: 10.1017/s0954579498001825
33. Liberzon I., Britton J.C., Phan K.L. Neural correlates of traumatic recall in posttraumatic stress disorder // Stress. 2003. Vol. 6, No. 3. P. 151-156. doi: 10.1080/1025389031000136242
34. Teicher M.H., Samson J.A. Annual Research Review: Enduring neurobiological effects of childhood abuse and neglect // Journal of Child Psychology and Psychiatry, and Allied Disciplines. 2016. Vol. 57, No. 3. P. 241-266. doi: 10.1111/jcpp.12507
35. de Decker A., Hermans D., Raes F., et al. Autobiographical Memory Specificity and Trauma in Inpatient Adolescents // Journal of Clinical Child
and treatment interventions. Progress in Neuro-psychopharmacology & Biological Psychiatry. 2019;89:361-79. doi: 10.1016/j.pnpbp.2018.10.010
25. Roozendaal B, McGaugh JL. Memory modulation. Behavioral Neuroscience. 2018;125(6):797-824. doi: 10.1037/a0026187
26. Kennis M, van Rooij SJ, van den Heuvel MP, et al. Functional network topology associated with post-traumatic stress disorder in veterans. Neurolmage Clinical. 2015;10:302-9. doi: 10.1016/j.nicl.2015.12.008
27. Règue M, Poilbout C, Martin V, et al. Increased 5-HT2C receptor editing predisposes to PTSD-like behaviors and alters BDNF and cytokines signaling. Transl Psychiatry. 2019;9(1):100. doi: 10.1038/ s41398-019-0431-8
28. Miranda M, Morici JF, Zanoni MB, et al. Brain-Derived Neurotrophic Factor: A Key Molecule for Memory in the Healthy and the Pathological Brain. Frontiers in Cellular Neuroscience. 2019;13:363. doi: 10.3389/fncel.2019.00363
29. Scott JC, Matt GE, Wrocklage KM, et al. A quantitative meta-analysis of neurocognitive functioning in posttraumatic stress disorder. Psychological Bulletin. 2015;141(1):105-40. doi: 10.1037/a0038039
30. Carlozzi NE, Reese-Melancon C, Thomas DG. Memory functioning in posttraumatic stress disorder: Objective findings versus subjective complaints. Stress and Health. 2011;27(3):287-93. doi: 10.1002/smi.1355
31. Goldfarb D, Goodman GS, Wang Y, et al. Adults' Memory for a Maltreatment-Related Childhood Experience: Interview Protocols. Clinical Psychological Science. 2023;11(1):164-82. doi: 10.1177/21677026221081877
32. Fivush R. Children's recollections of traumatic and nontraumatic events. Development and Psychopathology. 1998;10(4):699-716. doi: 10.1017/s0954579498001825
33. Liberzon I, Britton JC, Phan KL. Neural correlates of traumatic recall in posttraumatic stress disorder. Stress. 2003;6(3):151-6. doi: 10.1080/10253890 31000136242
34. Teicher MH, Samson JA. Annual Research Review: Enduring neurobiological effects of childhood abuse and neglect. Journal of Child Psychology and Psychiatry, and Allied Disciplines. 2016;57(3):241-66. doi: 10.1111/jcpp.12507
35. de Decker A, Hermans D, Raes F, et al. Autobiographical Memory Specificity and Trauma in Inpatient Adolescents. Journal of Clinical Child &
205
& Adolescent Psychology. 2003. Vol. 32, No. 1. P. 22-31. doi: 10.1207/S15374424JCCP3201_03
36. Williams J. M.G., Ellis N.C., Tyers C., et al. Specificity of autobiographical memory and imageability of the future // Memory & Cognition. 1996. Vol. 24, No. 1. P. 116-125. doi: 10.3758/BF03197278
37. Hoppe J.M., Walldén Y.S.E., Kanstrup, M., et al. Hotspots in the immediate aftermath of trauma — Mental imagery of worst moments highlighting time, space and motion // Consciousness and Cognition. 2022. Vol. 99. doi: 10.1016/j.concog.2022.103286
38. Brewin C.R., Gregory J.D., Lipton M., et al. Intrusive images in psychological disorders: Characteristics, neural mechanisms, and treatment implications // Psychological Review. 2010. Vol. 117, No. 1. P. 210-232. doi: 10.1037/a0018113
39. Brewin C.R. Episodic memory, perceptual memory, and their interaction: foundations for a theory of posttraumatic stress disorder // Psychological Bulletin. 2014. Vol. 140, No. 1. P. 69-97. doi: 10.1037/a0033722
40. Sierk A., Manthey A., King J., et al. Allocentric spatial memory performance predicts intrusive memory severity in posttraumatic stress disorder // Neurobiology of Learning and Memory. 2019. Vol. 166, No. 107093. doi: 10.1016/j.nlm.2019.107093
41. Horowitz M.J. Stress response syndromes. N.-Y.: Jason Aronson; 1976.
Adolescent Psychology. 2003;32(1):22-31. doi: 10.1207/S15374424JCCP3201_03
36. Williams JMG, Ellis NC, Tyers C, et al. Specificity of autobiographical memory and imageability of the future. Memory & Cognition. 1996;24:116-25. doi: 10.3758/BF03197278
37. Hoppe JM, Walldén YSE, Kanstrup M, et al. Hotspots in the immediate aftermath of trauma — Mental imagery of worst moments highlighting time, space and motion. Consciousness and Cognition. 2022;99(103286). doi: 10.1016/j.concog.2022.103286
38. Brewin CR, Gregory JD, Lipton M, et al. Intrusive images in psychological disorders: Characteristics, neural mechanisms, and treatment implications. Psychological Review. 2010;117(1):210-32. doi: 10.1037/a0018113
39. Brewin CR. Episodic memory, perceptual memory, and their interaction: foundations for a theory of posttraumatic stress disorder. Psychological Bulletin. 2014;140(1):69-97. doi: 10.1037/a0033722
40. Sierk A, Manthey A, King J, et al. Allocentric spatial memory performance predicts intrusive memory severity in posttraumatic stress disorder. Neurobiology of Learning and Memory. 2019;166: 107093. doi: 10.1016/j.nlm.2019.107093
41. Horowitz MJ. Stress response syndromes. New York: Jason Aronson; 1976.
СВЕДЕНИЯ ОБ АВТОРЕ:
Фаустова Анна Геннадьевна — кандидат психологических наук, доцент, заведующий кафедрой клинической психологии. SPIN: 5869-7409. ORCID: https://orcid.org/0000-0001-8264-3592. E-mail: a.faustova@rzgmu.ru
INFORMATION ABOUT AUTHOR:
.Anna G. Faustova — Cand. Sci. (Psych.), Associate Professor, Head of the Department of Clinical Psychology. SPIN: 5869-7409. ORCID: https://orcid.org/0000-0001-8264-3592. E-mail: a.faustova@rzgmu.ru
ДАТА ПОСТУПЛЕНИЯ: 28.05.2024. ДАТА ОДОБРЕНИЯ: 27.06.2024. ДАТА ПРИНЯТИЯ: 01.09.2024.
PAPER RECEIVED: 28.05.2024. PAPER REVISED: 27.06.2024. PAPER ACCEPTED: 01.09.2024.
ДЛЯ ЦИТИРОВАНИЯ:
Фаустова А.Г. «Трудно вспомнить и невозможно забыть»: механизмы функционирования травматической памяти // Личность в меняющемся мире: здоровье, адаптация, развитие. 2024. Т. 12, № 3 (46). С. 193-206. Доступно по: http://humjournal.rzgmu.ш/art&id=608. Ссылка активна на чч.мм.гггг. doi: 10.23888/Ьит12024123193-206
FOR CITATION:
Faustova AG. "Difficult to remember and impossible to forget": Mechanisms of functioning of traumatic memory. Personality in a Changing World: Health, Adaptation, Development. 2024;12(3): 193-206. Available at: http://humjournal.rzgmu.ru/art&:id=608. Accessed: dd Month yyyy. doi: 10.23888/humJ2024123193-206
206
