CC BY
101
УДК 79.G1/G9
О. Г. Дилакторская
ТРИ ПЕРСОНАЛЬНЫХ ВЫСТАВКИ АНДРЕЯ КАМАЛОВА В ПРОЕКТЕ ARS LONGA, VITA BREVIS
На трех персональных выставках приморского художника Андрея Камалова продемонстрировано свыше 200 артефактов, выразивших многообразие и разнообразие его творчества как живописца, графика, скульптора, керамиста, конструктора одежды.
Ключевые слова: Андрей Камалов, живописец, график, экслибрисист, скульптор, керамист, постмодернизм, сюрреализм.
Andrey Kamalov three personal exhibitions within the project Ars longa, vita brevis. OLGA G. DILAKTORSKAYA (Far East Federal University, Vladivostok).
The article deals with A. Kamalov three personal exhibitions presenting more than 200 artifacts that demonstrated the entire variety of his creative abilities as a painter, sculptor, ceramist, and designer.
Key words: Andrey Kamalov, painter, graphic, sculptor, ceramist, postmodernism, surrealism.
С начала сентября 2010 г. по февраль 2011 действовала трехчастная персональная выставка приморского художника Андрея Камалова под единым названием Ars longa, vita brevis в Приморской государственной картинной галерее в залах на улице Алеутской. Было выставлено свыше 200 артефактов: живописи, графики (станковой, миниатюрной, лубочной, книжной, офортов и экслибрисов, рисунков и пейзажей, натюрмортов и портретов), скульптуры, керамики, книг, росписи по ткани.
Изначально было задумано представить разнообразие творчества художника, показать разные ракурсы его мастерства, дать возможность публике увидеть широту интересов и глубину личности А. Камалова, искавшего и находившего многообразие тем и форм их выражения. Иногда в соавторстве с В. Серовым (диптих «Гостинка» [2], холст, масло, собственность ПГКГ; диптих «Житие-I», «Житие-П», дерево, масло); с Е. Скачковой (конструирование одежды, роспись по ткани); с Е. Макеевым (триптих «Наш город», холст, масло, сюрреалистические полотна «Любовь земная», «Три грации», «Изгнание из рая», «Морская мелодия», «Мираж», триптих «Рыцарь и Дама» с указанием на их автора Ивана Бродина, новоявленного художника, сотворенного Камаловым и Макеевым).
Многие из работ ранее были представлены на выставках группы «Штиль»1, городских, краевых, региональных, персональных выставках в городе, за его пределами (Южно-Сахалинск, Магнитогорск) и за
рубежом. Известность А. Камалова шагнула далеко за границы России: его работы экспонировались в Италии (Болонья, Венеция, Милан, Флоренция), во Франции (Париж, Друц, Метц), в США (Сан-Франциско, Сиэтл, Пуллман, Джуна), Японии (Иокогама, Тояма, Осака), Южной Корее, Индии, Китае, Финляндии, Польше, Голландии, Чехии, Германии.
В каждой из трех частей проекта “Ars longa, vita brevis” обязательно демонстрировались работы, впервые представленные публике. Посетители, особенно профессионалы, хотели познакомиться с новыми, еще не виденными графическими сериями, живописными произведениями А. Камалова. На сентябрьской экспозиции зрители увидели раннюю реалистическую живопись автора периода второй половины 1970-х годов: «Добровольцы» (1973) (групповой портрет), «Портрет ветерана Великой Отечественной войны» (1975), «Портрет слесаря» (1976). Работами на подобные темы перенасыщено советское искусство социалистического реализма. Как правило, художники обращали внимание на человека-героя, человека труда с открытым взглядом, с твердым мужественным лицом, с сильными руками. У Камалова ветеран войны - старик с усталым лицом, с затаенной болью в глазах, со спрятанной неудовлетворенностью, отраженной в уголках губ. А в портрете рабочего, добродушного после встречи с товарищами по бригаде, выделены натруженные узловатые руки. Художник всматривается в лица своих современников, выявляет в них ценностное духовное
ДИЛАКТОРСКАЯ Ольга Георгиевна, доктор филологических наук, заведующая кафедрой русской филологии и культуры (Дальневосточный государственный технический университет, Владивосток). E-mail: [email protected] © Дилакторская О.Г., 2011
1 См. статью Г.А. Камалова в данном номере нашего журнала.
начало, то, что формирует в них личность. В молодых лицах добровольцев автор отражает поэтическое лирическое отношение к действительности. Возможно, для того чтобы выразить их озорное, задорное, бесшабашное, бесстрашное ощущение мира, автор так странно изобразил форму звезд на касках, вопреки реалистическим симметричным параметрам и соответствиям. Это, безусловно, показывает, что Камалову стало тесно в границах реалистического искусства. В современном искусстве того времени его привлекает творчество москвича В. Попкова, ленинградца В. Ватенина. Он уже в конце 70-х годов начинает поиск своего пути, своей художественной судьбы, своей системы образности.
Практически в середине 80-х он нашел свой художественный язык, в теме соизмеримости предметов и пространства. Андрей Камалов в своей графике обратился к масштабу как к принципу видения мира: в малом ощущать бесконечно большое и наоборот - в раковине рассмотреть Вавилонскую башню или Древний Ковчег, а в цивилизации - человеческий муравейник. Взаимодействие предметов и пространства стало темой творчества художника, сопровождавшей всю его жизнь. На выставке «Ars longa, vita brevis» в трех ее ипостасях эта тема стала объединяющей линией, пролегающей от экспозиции к экспозиции, чтобы зритель мог увидеть ее развитие, этапы преображения.
Впервые тема появилась в период его работы в Доме творчества для графиков на даче «Челюскинская» как творческий отчет, затем как выставки «Предметы в пространстве - I» (1986); «Предметы в пространстве - II» (1987-1988) в Приморской государственной картинной галерее.
Материалы этой экспозиции мы повторили в нашей третьей по счету, декабрьской, выставке. Этим мы обозначили исток темы. Самые обыкновенные предметы: «Противогаз», «Старый телефон», «Куртка jako», «Кипятильник», «Сумка adidas», «Московское радио», «Белый натюрморт», «У окна», «Мусорная корзина», «Стакан и темные очки», другие работы, выполненные на цветной бумаге углем или сангиной, с процарапанными линиями на оберточном картоне, - демонстрируют предметы в пространстве. Казалось бы, они намеренно лишены всякого эстетизма, а вместе с тем именно особый шик, особые нюансы скрываются в продавленных линиях, в углубленных пространствах таится многосмысленность и загадочность. В дальнейшем Камалов развернул эту тему в другом аспекте.
Его знаменитая серия «Раковины» на второй, октябрьской, экспозиции - это тоже демонстрация темы «Предметы в пространстве». Серия никогда прежде не выставлялась. В ней 32 офорта в технике резерважа, цв. печать («Агрессия», «Башня», «Отшельник», «Ковчег»), и в технике сухая игла; акварель («Материнская», «Разбитая», «Перламутровая», «Наполненная», «Собирающая», «Проникновение»). Зрители имели возможность разом увидеть разнообразие и величие этой графики. Серия создавалась в течение многих
лет - с 1987 по 2000 г. В изобразительном искусстве не было ничего подобного камаловским «Раковинам». Пожалуй, в мире это единственный опыт: сошлись две цивилизации, культура Запада и культура Востока - раковины в образе Ковчега и в образе Вавилонской башни, отражающие объем смысла и масштаб формы.
Новый поворот этой темы открылся в 2002-м, когда художник сделал цикл «Предметы» (5 работ) и серию «Велосипеды» (20 работ). Автор выбрал тонкую рисовую бумагу. Специалисты знают, как трудно с нею работать. Материал подсказал художнику способ и принцип работы. В цикле «Предметы» - один, в серии «Велосипеды» - другой. «Предметы» впервые демонстрировались в 2004 г. на выставке группы «Штиль», а «Велосипеды» - в 2010, в сентябрьской выставке нашего проекта.
А. Камалов углубляет в обеих сериях свой эксперимент наблюдения за предметами в пространстве. «Секач», «Телефон», «Женьшень», «Терка», «Бутылка» словно «висят» в воздухе, не имеют ни тени, ни объема, ни перспективы, как будто бы не закреплены в пространстве. Так рисуют дети, ничего не зная о трехмерном пространстве: о длине, ширине, высоте, ближней и дальней линии перспективы, о зрительных «фокусах» - изображения маленького предмета на фоне большого и наоборот (большая бабочка и маленькая гора). Камалов создал рисунки предметов углем, одним росчерком по рисовой бумаге, когда, как снайперу, нельзя промахнуться и ошибиться в том, как ведешь линию. Сказалось приобретенное мастерство в работе с крючьями, штихелями, иглами, скребками по металлу. Так, по сложности работы, уравнялись для гравера
- твердый металл и мягкая рисовая бумага. На зеркальной отшлифованной поверхности металла можно выдавить, процарапать только одну линию в нужном месте, на рисовой бумаге - точно так же. Несмотря на то что камаловские предметы «висят» в воздухе, они укоренены, не теряют опоры. Отчего возникает такой эффект? Каким «фокусом» владеет художник? Что спрятано у него в рукаве? Как возможно такое «чистое» изображение предмета без сопровождающих условных обязательных параметров: длины, высоты, ширины? Эта загадка осталась в его работах, в сознании зрителей.
В серии «Велосипеды» Камалов усложняет свою задачу. Он берет листы огромного размера (1,5 х 2,5 м) и наносит с помощью кисти гуашь, соус, тушь, прорисовывая переднюю рогатую раму предмета, переднее и заднее колесо - 20 разных ракурсов, ни разу не повторившись, ни разу не ошибившись в изображении «позы», поворотов предмета.
В связи с огромным размером работ встал вопрос: как их оформлять? Традиционно - в раму и под стекло не получалось: слишком громоздко. Решили воспользоваться подсказкой автора: расположить «Велосипеды» в свободном парении - тонкая рисовая бумага буквально от любого, даже слабого колыхания воздуха, приходила в движение, и на глазах зрителей велосипеды
ИСКУССТВОВЕДЕНИЕ
«оживали». Возникало ощущение волшебства. Собратья по цеху подолгу сидели возле серии «Велосипеды», переживали увиденное. В. Серов, соавтор А. Камалова, сказал, что «братушка в своем творчестве достиг совершенства», что «мурашки бегут» от степени того откровения, какое постигает зритель.
Джон Кудрявцев в своем слове к публике на открытии выставки уточнил: «Андрейродился художником». Именно в этой связи для него не было заповедных тем и направлений. Он, как человек-оркестр, мог делать все: скульптуру и керамику, графику и живопись, роспись по ткани и книги - с одинаковым профессионализмом.
Итак, мы увидели, что графическая тема «Предметы в пространстве» во всех трех выставках нашла свое воплощение и развитие. Такие соединяющие и одновременно развивающиеся темы есть и в живописи.
В сентябрьской экспозиции было показано «Автобиографическое» (1998), т.е. автопортрет в триптихе. Живопись на дереве. В декабрьской - диптих совместно с Серовым «Житие-I», «Житие-II» (1993), тоже живопись, выполненная на дереве. В творчестве Камалова обращение к такой живописной технике - случай закономерный. Стоит вспомнить работу «Все мы в руце Божией» (1997). Внешне, тематически, они не связаны, но внутренне объединены духовными универсальными узами: во всех трех особое место занимает тема Создателя мира, его проникновения в человеческую цивилизацию, его участия в грешном бытии, единения с человеком в высоком и в низком, поддержание его слабых сил, проявление в личности божественного творческого начала. Обращение к иконописной технике, к левкасу, мотивировано, как видим, внутренним смыслом. Вот чем объясняется появление живописи на дереве в стиле постмодернизма конца ХХ в. В простом и ясном вдруг возникают универсальные образные системы, которые сопровождает усложненный язык символов.
Впервые на декабрьской выставке зрители Владивостока познакомились с сюрреалистическими полотнами Ивана Бродина. Подобно Ивану Петровичу Белкину и Ивану Карамазову, Иван Бродин - такой же вымышленный персонаж А. Камалова и Е. Макеева, как герои Пушкина и Достоевского. Там под маской автора выступают повествователь, свидетель, очевидец, уездный помещик некий Белкин и писатель-сочинитель двух поэм - «Легенды о Великом инквизиторе» и «Геологического переворота» - 23-летний ученый педант Иван Карамазов, здесь - живописец. В литературе этот прием давно известен и общеупотребителен, а вот в изобразительном искусстве, по-моему, он применяется впервые. В словесном творчестве нет ничего необычного в том, чтобы «спрятаться» за маской, подарить свои идеи выдуманному лицу, объективировать и до-кументализировать его присутствие, но все же остаться Пушкиным в Белкине и Достоевским в Карамазове. В изобразительном искусстве не так. Живописец Иван Бродин - копиист, стилист, сюрреалист, художник со своей манерой и своей биографией, т.е. человек сам по
себе, совершенно отделившийся и отдалившийся от своих создателей, самостоятельная личность, реально утратившая следы мистификации. Творчество некоего Ивана Бродина не имеет ничего общего ни с творчеством Камалова, ни с творчеством Макеева, не встраивается в их систему ценностных ориентиров.
Это очень любопытный феномен. Во-первых, этот живописец выбрал для себя особое время: Средневековье, Возрождение и начало 3-го тысячелетия. Художник помечает свои холсты: «Любовь земная» (1518-2000), «Три грации» (1657-2000), из той же эпохи триптих «Рыцарь и Дама». Как это понимать? Как реальное бессмертие? Бродин - современник Рафаэля и Сальвадора Дали: вот какой исторический опыт в его арсенале! Какие-то шесть веков отделяют его от факта рождения Иисуса Христа! Поистине, Ars longa, vita brevis. Появление творчества Ивана Бродина - настоящий грозовой разряд на спокойном небосклоне приморского изобразительного искусства. Заметили ли это? Заинтересовались ли? Есть ли возможность получше рассмотреть, подумать? Прийти еще раз, когда возникнет новая мысль? Выставку снимут, уберут до нового показа. На риторические вопросы возникают только отрицательные ответы: нет стационарного музея, на стенах которого висела бы постоянная экспозиция, обучающая, призывающая к творчеству и осмыслению. Почему так устроен русский мир: чтобы оценить, нужно потерять?! Почему только трагические и горькие уроки вразумляют русских людей?! Когда же мы научимся осознавать практический смысл собственных пословиц: «Что имеем - не храним, потерявши - плачем»?!
Но вернемся к выставке.
Андрей Камалов - приморский художник. В творчестве каждого приморского художника обязательными являются особые приморские пейзажи с удивительными контрастными красками, восходами и закатами, узловатыми деревьями, морской гладью, садящимся в океан солнцем, с ощущением близости к краю света, где спокойствие и буря одинаково таят угрозу. И, конечно, мимо этих таинств Камалов пройти не мог. В его творчестве есть пейзажи бухты Сидими, села Ан-дреевки, мыса Гамова, островов Большой Пелис, Рей-нике. Художника интересовал мир природы как рама для изображения жизни человека. И даже тогда, когда на листе переданы только дыхание лета или осени или цветение весны, вечер или утро, жаркий полдень или низкое островное ночное звездное небо,- все равно во всем многокрасье и в отношении к этому волшебному краю узнается авторское, ни на что не похожее ощущение красоты. И здесь он сумел высказаться иначе, чем другие.
Серия пейзажей острова Рейнике (1988-1992), впервые выставленная, осветила сочностью красок, состоянием тепла и радости декабрьскую экспозицию Кама-лова. Один из посетителей оставил запись: «Выставка оставила неизгладимое впечатление. Андрей Камалов
- не только художник, но и философ. Владивостоку и людям, живущим здесь, следует гордиться своим соотечественником. Он пробуждает нашу душу, сердце и совесть, вызывает любовь к Отечеству, к простым и щемящим подробностям о родной земле и море».
Итак, через три выставки мы провели идею сквозных тем в творчестве приморского художника, в его графике и живописи. Кроме того, показали разнообразие дарования А. Камалова: живописца, графика, скульптора, керамиста, конструктора одежды (всюду он находил свое место, тему, форму, отвечавшие индивидуальности его стиля и личности).
Любопытно также, что в творчестве художника один и тот же сюжет рассматривается в разных видах изобразительного искусства: в живописи, графике, скульптуре, керамике. Об этом написана наша книга [І]. Эта идея была также продемонстрирована в проекте “Ars longa, vita brevis”. Особость художника бросается в глаза: во всем мире нет подобного, похожего, второго. Вглядываясь в его творчество, не скажешь: «Где-то я уже это видел». Нет, нигде не видел ни «Гос-тинки», ни «Солнцеблина», ни «Пассионариума», ни «Рыбы», ни «Все мы в руце Божией», ни «Сеанса», ни автопортрета в триптихе, ни «Раковин», ни «Братушек-философов», ни рейниковских пейзажей, ни росписи
по шелку, напоминающей витражи, ни «Велосипедов», ни книжной графики, ни экслибрисов. Одним словом, единственный и неповторимый Андрей Камалов, наш современник, мастер приморского искусства, оставивший нам в наследство свои образы, идеи, духовную красоту, выразившие своеобразие России в ее пограничном пространстве между водой и землей, востоком нашей страны и странами АТР. Творчество Камалова
- связующее звено, акция мира между разными народами, населяющими данный регион.
ЛИТЕРАТУРА
1. Дилакторская О.Г. Оппозиция «слепой - зрячий» в понимании А. Камалова. По поводу одного сюжета. Владивосток, 2007. 42 с.
2. Камалов Г.А. «Гостинка» А. Камалова и В. Серова: своеобразие художественного языка // Гуманитарные исследования в Восточной Сибири и на Дальнем Востоке. 2009. № 2. С. 37-39.
