CC BY
116
Н. М. Таирова N. M. Tairova
Три этюда толерантности в либерализме Макса Штирнера
Three Etudes of Tolerance in Liberalism of Max Shtirner
Таирова Нэлли Михайловна Tairova Nelly Mikhailovna
Северо-Западный институт управления — North-West Institute of Management — branch
филиал РАНХиГС (Санкт-Петербург) of the Russian Presidential Academy of National
Доцент кафедры истории и политологии Economy and Public Administration (Saint-Petersburg)
Кандидат исторических наук, доцент Associate Professor of the Chair of History and Political
mmandrik@mail.ru Science
PhD in History, Associate Professor mmandrik@mail.ru
РЕФЕРАТ
В статье рассматривается работа немецкого философа Макса Штирнера «Единственный и его собственность» (1844). Автор исследует три модели либерализма, выделенные М. Штирнером: политический, социальный и гуманный. Внутри каждой модели в имплицитном виде действуют принципы толерантных отношений между «штирнеровскими людьми» (Я — Единственный и Мы — Множественность), которые делают ставку на отношения «совместности», «коллективности» и «человечности», тем самым образуя новые категории и элементы общественной жизни.
ABSTRACT
In article work of the German philosopher Max Shtirner "The Ego and Its Own" (1844) is considered. The author investigates three models of liberalism allocated with M. Shtirner: political liberalism, social liberalism and humane liberalism. In each model in an implitsitny look the principles of the tolerant relations between "shtirner people" (I — Only and We — Plurality) who stake on the relations of "compatibility", "collectivity" and "humanity", thereby forming new categories and elements of public life.
КЛЮЧЕВЫЕ СЛОВА
толерантность, Я — Единственный, Мы — Множественность, политический либерализм, социальный либерализм, гуманный либерализм, гражданственность
KEY WORDS
Tolerance, I — Only, We — Plurality, political liberalism, social liberalism, humane liberalism, civic consciousness
Имя Макса Штирнера (1806-1856) (настоящее имя — Иоганн Каспар Шмидт) принадлежит интеллектуальной западной культуре. Его называют предтечей европейского анархизма лишь по одной его книге, вышедшей в свет в 1844 г., — «Единственный и его собственность». Это ставшее известным произведение М. Штирнера читали Л. Фейербах, А. Руге, Б. Бауэр, К. Маркс и Ф. Энгельс. Интеллектуальная и тотальная критика, последовавшая со стороны К. Маркса и Ф. Энгельса в их не менее известной «Немецкой идеологии» (1846) [3], вы-
светила, как они полагали, противоречивое понимание Макса Штирнера о либерализме, содержание которого было переполнено коммунистическими ценностями. В их критике Штирнер фигурирует как Господь Единственный, прошедший чрез вечные врата славы со своей Священной Книгой (см.: Книга псалмов, 24:7-10), а потому получивший имя «Святой Макс». Однако строгие критики не предполагали, что идейные взгляды Святого Макса на десятилетия опередят расцвет индивидуализма и нигилизма в европейской культуре, которые позволили
< переоценить привычные ценности, кри-¡^ тически взглянуть на место человека в ^ культуре и политике в его единстве и i многообразии. Человек Штирнера пред-^ стал перед миром в своей единственной х ипостаси — собственном Я. Der Einzige о und sein Eigenthum (нем. «Единственный о и его собственность») больше полувека спустя стал предметом исследования Ивана Ильина — русского философа, написавшего рецензию на труд Штирнера в 1911 г. [1], где по сути осуществлен социально-психологический анализ понимания движения анархизма. Как трагически воспринятый окружением его современников, так и получивший моральный подъем в последующие времена, труд Штирнера до сих пор вызывает интерес и позволяет выявлять новые подходы к старым проблемам.
Теоретико-логическая аргументация М. Штирнера не связана с теорией познания, она является манифестацией его идей. Штирнер предлагает взглянуть на человека с позиции либерализма, сосредотачивая внимание на особенности Я (Ich) — его единственности. Никто не смеет посягать на самобытность и сущность Единственного. Он сам перемещает Я из одной формы политического бытия в другую, где Я обретает свое существование не более, чем как идеологический конструкт, стабильной субстанцией которого является либерализм. В них Я выполняет определенные интеракции с другими Я как Ты и Мы, а затем возвращается в свой индивидуализм, т. е. в собственное Я. Такое перемещение образно можно воспринимать как действо Я в собственной свободной реальности, где Я функционирует как собственник в своем гармоническом единстве, стремясь с другими постигать новые реальности и передавать себя другим Я. Штирнера не волнует, является ли пространство либерализма в его представлении иллюзией (невозможностью) или условием политической реальности. Ему важен простой факт: как истинный Человек (Я), находясь в другой политической реальности, будет представлять и истолковывать те ценности, которые эта реальность про-
являет и признает как универсальные. Штирнер по сути презентует через призму либерализма существо человека как высшую ценность, а сам либерализм выступает как идейная интерпретация тех возможностей, которыми обладает человек. Либерализм оценивается им как универсальная идея человечества, освободившая людей от абсолютизма, а тех, кто исповедует либерализм, называет «свободными», выводя новое производное слово из понятия «свобода». И пользуясь понятием «свободные», Штирнер объясняет, что «свободные» — это либералы не более, чем новые из новых людей современности.
Штирнер размещает идею личности Я в три модели либерализма: политический, социальный и гуманный. В этих моделях нет конкретного осмысления толерантности. Но главные штирнерские рассуждения так или иначе опираются на идею толерантности и имеют вполне аксиоматические доказательства, касающиеся проблемы вовлечения людей в совместные отношения, дабы защитить себя и других от нечеловеческого обхождения. Совершенно очевидно, что политическая категория «толерантность» есть идея либерализма, без которой либерализм не смог бы состояться. Толерантность стоит в ряду равных идей, которые скомпоновали обобщенную концепцию либерализма:свобода, равенство, индивидуализм, собственность, ответственность, плюрализм, права человека, самоуправление, консенсус. Штирнер извлекает из современного конкурентного общества индивидуализм и на основе идеологии либерализма показывает, как в нем рождаются новые элементы общественной жизни и как эти элементы могут наполняться новым содержанием. Итак, в политическом либерализме являются люди — «Мы». Штирнеровские люди столкнулись с тем, что им в мире политического либерализма необходимо не только держаться друг за друга, но и защищать друг в друге человека. Толерантность в этом понимании являет собой «совместность», здесь Штирнер отбрасывает понимание «Я» как един-
ственного. Новое «Мы» — это «совместно связанные», образующие сообщество людей. В «совместности» люди познают свое человеческое достоинство и характер собственных взаимоотношений «друг с другом». Из трактовки человеческих отношений «совместности» он развивает концепцию «государства» (именно «совместность» есть государство), а из понятия сообщества людей возникает концепт «нация» (Мы — совместно связанные).
Кто же эти «Мы»? В стройности логического представления о либерализме идея Я воплощена в множественные числа Ты, Мы, Вы и т. д. Тем самым очерчивается круг реальности, где за каждой личностью признается ее существование, бытие. Я не может быть различным — интеллектуальным или чувственным (как у Канта), высшим или низшим (как у Ницше), оно единственное и неповторимое. Заметим, что Штирнер внутреннее состояние человека рассматривает в единстве его тела и души, а значит, Человек Штирнера не может быть или добрым, или злым. Он терпим к самому себе и терпим к остальному множеству людей. Человек Штирнера лоялен (не в смысле верный, а благожелательно относящийся к другим), он либерал. И когда Штирнер вкладывает свои объяснения в понятие «Мы», то подразумевает в нем определенное множество объединений: «Мы» — это люди, но каждый в отдельности имеет право как на «частную» жизнь (своекорыстные влечения), так и на публичную или государственную жизнь (чисто человеческие дела). Поэтому истинный Человек — это нация, а единичный — всегда эгоист [4, с. 126], осознающий себя собственником. В этой дефинитивной форме Штирнера объективно нас интересует не столько «эгоист» как своекорыстный человек, действующий только в личных интересах (именно в этом значении Маркс и Энгельс воспринимали штирнерского эгоиста), сколько человек, владеющий своим Эго (Я), приравнивая эгоизм к высшему человеческому разуму (Спиноза) [2, с. 258]. Эгоист выпадает из политического сообщества, и нация искусственно устанавливает в
ряд с автономным Я — Мы. Несомненно, < только в этом случае можно сбросить ^ с эгоиста единичность (его обособлен- ^ ность и эгоистическое неравенство), что- ^ бы он смог посвятить себя истинному ^ Человеку, нации, государству [4, с. 126]. ^ Отождествляя себя с истинным Чело- о веком, нацией или государством, лишь о тогда можно будет считаться людьми и иметь все, что полагается Человеку в государстве: «права Человека» и «гражданственность» [Там же]. Штирнер устанавливает идеальную связь этих понятий с понятием «толерантность». При этом если рассматривать смысловое значение понятия «толерантность», то в нем нет ни личного неравенства и привилегированности, как нет в интерпретации смысла «гражданственности» обособленных интересов, а есть лишь «общий интерес всех» [Там же, с. 127]. Разумеется, в гражданственности заключается идея истинного Человека, а соответственно человеческая ценность единичной личности не что иное как быть гражданином государства. Но поскольку понятия «гражданин» и «честь» определяют как высшие ценности человеческой жизни, то важен a potiori (предпочтительно) и образ толерантности. Государство должно стать обществом свободных и равных людей, и потому каждый должен посвятить себя «благу общего», а для этого необходимо «раствориться в государстве и сделать государство своей целью и идеалом» [Там же]. Политическая эпоха наступает тогда, когда служение государству или нации становится высшим идеалом, государственные интересы — высшими интересами, а служба государству (для этого нет необходимости быть только чиновником) — высшей честью [Там же]. Исследуя ценности либерализма, Штирнер включает в картину политического либерализма сугубо коммунистические ценности: совместность, мы, государство, общий интерес всех. Эти политические ценности, духовно осмысленные Штир-нером, исходят из концепции признания человека, где Человек — это не только «Я — единственный», но и признающий
< в каждом другом Человека и защищаю-н щий друг в друге именно Человека. Как ^ видно, особое эмпирическое значение ^ имеет политическая ценность «совмест-^ ность», в которой пребывают идеалы Я ^ с интересами «Мы», объясняющие тоо лерантные отношения совместно свя-о занных общим делом людей.
Социальный либерализм также представлен, как и политический либерализм, через «Мы». Но если в политическом либерализме существует равенство политических прав, то социальному либерализму присущи иные условия: теперь «Мы» превращены в слуг свободных эгоистов. И, чтобы «свободный эгоизм» (И. Ильин отличал этим понятием анархизм Штирнера от анархизма П. Кропоткина — «свободной солидарности») [1, с. 68] не ставил людей в состояние крайнего эгоцентризма, Штирнер предлагает создать такое общество, где «все» должны стать объединенным обществом нищих (и духом, и телом). Здесь нет свободы от личностей, от личного господства или от господина [4, с. 145-146], поскольку господствуют законы, а не права человека. В конфигурации такого общества никто не нуждается в личности другого, но при этом «все» нуждаются друг в друге и каждый является «поставщиком» один для другого [Там же, с. 146]. Терпимость, как представляется, включена в понятие «поставщики». Если поставляют, значит нуждаются в труде друг друга. И то, что каждый из них «имеет», делает каждого из них Человеком. Вот эта возможность «иметь» как раз и делает людей равными. Но социальный либерализм обнаруживает в себе противоречие: одна личность — богатая, а другая — бедная, и чтобы не допустить неравенства личностей, «Мы» должны уничтожить частную собственность, ибо никто не должен ничего иметь: пусть каждый будет нищим, а собственность безличной. Ведь собственность принадлежит обществу, а «Мы» — равные личности, т. е. нули [Там же, с. 147]. Нищий — это идеал пролетария, так как предполагаемое «общество» устраняет различие между богатыми и бедными, а значит нет необходимости в толерантно-
сти. В конечном итоге толерантность, где все нули, исчезает, у личности совершена кража терпимости друг друга в интересах безличного «общества». Как же решить проблему? Необходимо поставить себе задачу открыть настоящее общество. Война всех против всех, сложившаяся в современных государствах, показывает, что меньшинство господствует над большинством. Это значит, что меньшинство благоденствует, а большинство терпит нужду [Там же, с. 148]. Поэтому коммунизм предлагает разрушить современное государство и установить «всеобщее благосостояние». «Мы» — не столько «равные дети государства», сколько коллективно «существуем друг для друга». «Мы» равны, и равенство возникает потому, что Я, Ты и всякий другой «трудимся», стараемся друг для друга, ибо каждый из нас — рабочий [Там же, с. 148-149]. То есть каждый существует за счет труда другого, удовлетворяя свои потребности. Именно «общий труд есть наше достоинство и наше равенство» [Там же, с. 149]. Когда Штирнер истинным продуктом терпимости ставит «труд», тогда отпадает необходимость в существовании буржуазии. Какая же может быть польза от буржуазии, если у всех появляется возможность осуществлять друг для друга услуги? Если исходить из мысли Штирнера, то сама действительность пребывает в труде, а услуги — это дело, результат труда, который важен для всех. Труд друг для друга, по Штирнеру, — это и есть общеполезный труд, т. е. каждый должен стать в глазах другого трудящимся. Именно стремление быть «общественно полезным» по-коммунистически делает всех равными [Там же]. Социальный либерализм практически схож с политическим либерализмом. В центре представлений Штирнера лежат не противоречия, существующие между либерализмом и социализмом. Напротив, он встраивает в либерализм социалистические идеи коллективного труда, пролетарское существование, обезличенное общество (где все нули). Но даже если бы не существовало этой внутренней нереальности, если бы в безличном обществе
было бы произведено изъятие или кража толерантности, то главной ценностью, которую могут познать трудящиеся как нечто возможное, остается коммунистическая «коллективность» — равенство в труде и создание класса нищих. Но системная связь внутри общества не может исчезнуть бесследно: потенции толерантности при одних условиях исчезают, а при других появляются. Толерантность существует как единство и норма общества.
Гуманный либерализм, по мнению Штирнера, отрицает всемирно-историческое значение рабочего, ибо считает его материалистом и эгоистом, который все делает только для своего блага, а не для человечества [Там же, с. 154]. Либеральный политический режим добился того, что буржуазия уничтожила господство Человека над Человеком (признание в другом Я-Человека), социальный либерализм установил общество нищих (произошла кража терпимости друг друга, все нули). Что касается гуманного либерализма, то он обогащает идею толерантности тем, что между людьми не должно быть различий ни по социальному положению, ни по вере, ни по национальности. Штир-нер призывает не быть евреем, христианином, главное — быть Человеком, утверждая свою человечность, а утверждая человечность, Человек освобождается от всех преград и становится «свободным человеком». Познав «человечность», человек познает и свою сущность [Там же, с. 157]. Глубинное познание собственной сущности позволяет изменить отношение к реальности. Возникает вопрос: как быть с тем, что рядом с моим Я существуют другие Я? Суть проблемы в том, что Я Штирнера — это собственник своего Я, который не допускает измерять себя общей меркой. При этом Я не желает требовать особых преимуществ по сравнению с другими, не хочет иметь никаких прав [Там же, с. 171]. Где же должна быть граница между множеством Я (собственником и другим собственником) — могут ли они быть тем же самым или иметь то же самое? В этом понимании Я не может причинить «ущерба» другому; мало того, чтобы не иметь никаких
преимуществ, Я должен отречься от воз- < можных преимуществ и не быть как все. ^ В таком положении Я Штирнера отрицает ^ идентичность с другими и одновременно ^ исповедует теорию «отречения» от раз- ^ личных привилегий [Там же], в том числе ^ и от прав, провозглашая «человечность» о как форму еда^ё, всеобщего равенства. о Он предлагает не рассматривать Я чем-то особенным (ведь нет ничего особенного в еврее или христианине), потому что Я считает себя единственным и несравнимым [Там же, с. 172]. Принцип релятивизма по отношению к другим Я состоит в том, что Я провозглашен Человеком, и этот Единственный не хочет признавать или уважать в другом Я ни собственника, ни нищего, ни Человека. Есть только Человек и не-Человек. Но это не антагонисты, хотя у Я Единственного возникает желание использовать другого Я в качестве своей собственности. Штирнер подводит таким образом гуманный либерализм под основополагающие принципы либерализма Локка и Милля: Я-Человек отказывается от нищенства и сбрасывает с себя лохмотья, оставаясь перед миром нагим, но свободным. Алогичность Штирнера состоит в том, что все, что достигнуто Человеком, принадлежит Я. Человек, собственно говоря, по Штир-неру, свободен лишь в том случае, если «Человек Человеку — высшее существо» [Там же, с. 176]. Признание другого Я происходит не в качестве своей собственности, а как высшего существа, отношения с которым возможны на равности человеческой иерархии, т. е. терпимости к себе подобному.
Итак, Макс Штирнер сконструированными категориями — «совместность», «коллективность», «человечность» — заглянул в будущее либерализма, создавая представления для понимания толерантности в политической структуре государства, образ которой ведет в сферу Я — Единственного. В этой связи он выделяет три модели либерализма, которые легитимируют три модели толерантности: во-первых, в политическом либерализме толерантность складывается через определенную особенность —
5 держаться друг за друга (а значит, ло-н яльно и терпеливо уживаться с другими ^ Я), защищать друг друга (ответственно ^ относиться к жизни другого Я). И все ^ это Штирнер называет «совместностью». ^ Быть «совместно связанными» — это и о есть нация и государство. Политический о либерализм отнимает у единичной личности его господство и передает его государству либо закону; во-вторых, социальный либерализм, уничтожив социальное неравенство, предоставляет через государство «права человека», которые объединяют Мы в «гражданственность» (здесь нет частных интересов, а есть общий интерес всех — как аналог учения Ж.-Ж. Руссо о «Верховенстве общей воли»). «Гражданственность» включает в себя идею истинного Человека, обладающего человеческими ценностями единичной личности — гражданина государства. Созданное общество основано на признании других личностей — эгоистов, здесь нет свободы от личностей и их господства, а потому важны не права Человека или равенство политических прав, а законы, делающие из каждой личности Человека, равного другому Человеку. Возникающее общество «нищих» — это своего рода общество пролетариев, где все нули, безличные и не имеющие различий, одним словом — «коллективность» равных в труде, но вместе нищих. Здесь нет надобности в толерантности. В закрытом обществе толерантность исчезает, если устранены различия между бедными и богатыми, если существует безличное общество. Толерантность может существовать там, где есть открытое общество, где соседствуют терпимость друг друга и закон устраняет «кражу» терпения друг друга в безличном обществе, устанавливая мир и труд. Равенство возникает потому, что все трудятся друг для друга и существуют за счет труда другого. Общеполезный труд по-коммунистически определяет место Мы в государстве, но, если каждый станет «поставщиком» труда для другого, именно в логическом круговороте изменений отношений и интеракций Мы смогут приближаться к форме отношений тер-
пимости друг друга, завершая структуру государства толерантной константой; в-третьих, гуманный либерализм уничтожает господство Человека над Человеком и проблема толерантности произрастает из того, что каждый уже не может чувствовать себя ни евреем, ни христианином. Главное достоинство гуманного либерализма в том, что Человек, утверждая свою «человечность», становится свободным Человеком. Это позволяет познать себя изнутри, Человек не требует для себя каких-либо преимуществ или прав. Граница между Я и Другим проистекает в том, что никто не может быть тем же самым и иметь то же самое, повторяя Другого. Ассертивность положения состоит в том, что никто не причиняет ни себе, ни другому «ущерба». Штирнер вводит новый поворот в это отношение к другому, предлагая не сталкиваться с инаковостью и выйти за пределы идентичности. Для этого необходимо лишь отречься от всяких преимуществ, и тогда внутренняя и внешняя сторона Человека перестанет быть неизменной. Теория «отречения» приводит Я к тому, что Я есть не особенное, но единственное и несравнимое начало в политическом мире.
Как видно, Штирнер неизменно остается в пределах либерализма и своего представления о свободном Человеке. Его Человек суть объективной реальности, а идеи толерантности онтологичны. Признав в другом Человеке высшее существо, Я устанавливает с ним не оп-позитные, а толерантные отношения, обогащая политическую картину мира. Через призму либерализма Штирнер преодолевает трудности, возникающие внутри и извне порядка вещей своего Я и детерминирует его действия в различных идеологических схемах. Он распознает в Я его единственность, но одновременно помогает ему ассимилировать себя во множественности Мы, не допуская при этом потерю субъективной значимости Я. Штирнер очень близко подходит к идее признания толерантных отношений Я — Единственного к множественности — Мы, избегая в них отношений анархизма.
Литература <
>
1. Ильин И. А. Собрание сочинений: Статьи. Лекции, Выступления. Рецензии (1906-1954) / ^ Сост. и коммент. Ю. Т. Лисицы. М.: Русская книга, 2001. С. 63-112. ^
2. Иодаль Ф. История этики в новой философии. От античности до конца восемнадцатого ^ столетия / Пер. с нем.; Под ред. и с предисл. В. С. Соловьева. 2-е изд., испр. М.: Книжный х дом «Либроком», 2011. х
3. Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. Немецкая идеология. 2-е изд. Т. 3: 1845 — апрель 1847. д М.: Изд-во полит. лит-ры, 1955. С. 103-452. £
4. Штирнер М. Единственный и его собственность / Пер. с нем. Б. В. Гиммельфарба, х М. Л. Гохшиллера. СПб.: Азбука, 2001.
References
1. Ilyin I. A. Collected works: Articles. Lectures, Performances. Reviews (1906-1954) / Collection and comments Yu. T. Lisitsa. M.: Russian Book, 2001. P. 63-112.
2. Iodal F. History of ethics in new philosophy. From antiquity until the end of the eighteenth century / Transl. from German; Under the editorship of V. S. Solovyev. 2nd edition. M.: Librokom, 2011.
3. Marx K., Engels F. Works. German ideology. 2nd edition. Vol. 3: 1845 — April 1847. M.: Publishing house of political literature, 1955. P. 103-452.
4. Shtirner M. The Ego and its Own / Transl. from german B. V. Gimmelfarb, M. L. Gokhshiller. SPb.: Azbuka, 2001.
