CC BY
114
СОБОРУ НОВОМУЧЕНИКОВ И ИСПОВЕДНИКОВ ЦЕРКВИ РУССКОЙ ПОСВЯЩАЕТСЯ
УДК 272
Б01: 10.24411/2224-5391-2019-10101
Священник Александр Мазырин
ТРЕБОВАНИЕ ЛОЯЛЬНОСТИ СОВЕТСКОЙ ВЛАСТИ И ПРОБЛЕМА СОХРАНЕНИЯ ЕДИНСТВА РУССКОЙ ПРАВОСЛАВНОЙ ЦЕРКВИ В 1920-е ГОДЫ: РЕШЕНИЕ АРХИЕПИСКОПА ИОАННА (ПОММЕРА)*
Аннотация. Предлагаемая статья посвящена теме борьбы за единство Русской Православной Церкви в условиях враждебной ей политики советской власти в 1920-е гг. Проблема рассматривается применительно к русскому церковному зарубежью, в котором она была особенно остра. Показывается, что даже в самых сложных, с политической точки зрения, условиях эта проблема имела решение, примером чего стала выверенная позиция священномученика архиепископа Рижского Иоанна (Поммера). На основании ранее засекреченных документов ОГПУ выявляются задачи советской власти по расколу Русской Православной Церкви на почве легализации Московской Патриархии, обязательным условием которой была безоговорочная лояльность, вплоть до согласия с негласным вмешательством органов госбезопасности во внутрицер-ковные вопросы. Патриарх Тихон в такой ситуации предпочитал сохра-
* Публикация подготовлена в рамках проекта «Высшее управление в Русской Православной Церкви в 1920-1930-е годы: проблемы канонического и практического преемства» при поддержке Фонда развития ПСТГУ.
© священник Александр Мазырин, 2019 11
нять церковное единство ценою собственной нелегализованности, а его преемник — Патриарший Местоблюститель митрополит Петр (Полянский) — и ценою собственной свободы. Иначе повел себя Заместитель Местоблюстителя митрополит Сергий (Страгородский), который во имя легализации отошел в 1927 г. от ранее выдерживаемой церковной аполитичности и выдвинул (по требованию ОГПУ) русским зарубежным клирикам своего рода ультиматум: либо подписка о лояльности советской власти, что могло трактоваться (и трактовалось) как отказ от возвещения правды о гонениях на Церковь в СССР, либо исключение из юрисдикции Московской Патриархии. Архиепископ Иоанн (Поммер), успевший более других русских зарубежных иерархов послужить в Советской России, лучше, чем кто-либо из них, представлял весь трагизм положения. он упредил ультиматум митрополита Сергия в свой адрес и весьма убедительно, но в то же время тактично, дал понять ему и другим, к каким пагубным последствиям может привести абсолютизация политических факторов в церковной жизни. Тем самым он не только сохранил свое духовное единство с гонимым Московским Патриархатом, но и обогатил практическую экклесиологию Православной Церкви.
Ключевые слова: русская Православная Церковь, гонения на Церковь, русское зарубежье, лояльность советской власти, архиепископ иоанн (Поммер), Патриарх тихон (Беллавин), митрополит сергий (страгородский), церковные расколы, практическая экклесиология.
Цитирование. Мазырин а. в., свящ. Требование лояльности советской власти и проблема сохранения единства Русской Православной Церкви в 1920-е годы: решение архиепископа Иоанна (Поммера) // Вестник Екатеринбургской духовной семинарии. 2019. № 1 (25). С. 11-32. Б01: 10.24411/2224-5391-2019-10101
Установление в России богоборческой советской власти в 1917 г. стало сильнейшим вызовом для Русской Православной Церкви, в том числе и в вопросе сохранения ее внутреннего единства. Сама по себе эта власть провоцировала разделения в церковной среде (наиболее болезненное из них — так называемый обновленческий раскол). Проблема усугублялась проявлениями регионального сепаратизма и образованием на бывших окраинах Российской империи лимитрофных государств, правительства которых не были заинтересованы в том, чтобы их православное население сохраняло свою каноническую связь с московским церковным центром. В своих корыстных целях трудностями Русской Православной Церкви пыталась вос-
пользоваться и первенствующая Константинопольская Патриархия. От русских зарубежных православных иерархов требовались исключительная мудрость и выдержка для того, чтобы не утратить своего единства с Церковью в Отечестве и в то же время сохранить за собой возможность открыто возвещать миру о гонениях на религию в СССР. Примером такого иерарха стал архиепископ Рижский Иоанн (Поммер), позиция которого в вопросе
0 лояльности советской власти и рассматривается в предлагаемой статье.
Пришедшая в 1917 г. к власти РКП(б) не скрывала своего стремления уничтожить Церковь и прямо заявляла в своей программе, что видит свою цель в «полном отмирании религиозных предрассудков»1. Свою антирелигиозную программу большевики с первых же дней советской власти всеми силами стали проводить в жизнь как с помощью нового законодательства, так и путем откровенного террора. Конечно же, Православная Российская Церковь с трудом могла примириться с такой властью. И от лица проходившего тогда Всероссийского Священного Собора, и от лица избранного на нем Святейшего Патриарха Тихона (Беллавина) звучали весьма жесткие оценки революционно-террористических действий новых правителей, вплоть до анафематствова-ния «безбожных властелинов тьмы века сего»2.
При этом Патриарх Тихон был убежден, что обличение им преступлений большевиков не означало втягивания Церкви в политическую борьбу, а являлось лишь исполнением духовно-нравственного долга. В ответ на обвинение в призывах к свержению советской власти взятый под домашний арест Первосвятитель заявил Совнаркому в декабре 1918 г.: «Что многим мероприятиям народных правителей я не сочувствую и не могу сочувствовать как служитель Христовых начал, этого я не скрываю., но. не наше дело судить о земной власти, Богом допущенной, а тем более предпринимать действия, направленные к ее низвержению. Наш долг лишь указывать на отступления людские от великих христовых заветов любви, свободы и братства, изобличать действия, основанные на насилии и ненависти, и звать всех ко Христу»3.
1 Цит. по: КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК. Ч. 1. М., 1954. С. 421.
2 Акты Святейшего Тихона, Патриарха Московского и всея России, позднейшие документы и переписка о каноническом преемстве высшей церковной власти, 1917-1943 / сост. М. Е. Губонин. М., 1994. С. 83.
3 Следственное дело Патриарха Тихона: сб. док. по мат-лам ЦА ФСБ РФ. М., 2000. С. 75.
Разъяснения Патриарха, однако, не приводили к смягчению антицерковного террора большевиков, что побуждало Предстоятеля Русской Церкви еще более выразительно заявить о ее аполитичности и неучастии в гражданской войне. В октябре 1919 г. на свет появилось послание Патриарха Тихона к архипастырям и пастырям Церкви Российской с призывом не подавать никаких поводов, оправдывающих подозрительность советской власти, и подчиняться ее велениям, не противоречащим вере и благочестию4. Этот документ стал первым актом Московской Патриархии, в котором православное духовенство прямо призывалось к лояльности советской власти. Однако трактовки этого призыва изначально были разными.
Как впоследствии свидетельствовал сам Патриарх Тихон, инициатива выпуска его послания о невмешательстве духовенства в политическую борьбу принадлежала председателю так называемого Исполнительного комитета по духовенству («Исполкомдуха») А. Ф. Филиппову. «Основной мыслью издания этого послания..., — пояснял Патриарх на допросе в марте 1923 г., — было желание избавления духовенства от репрессий за активное участие в гражданской войне и за выступления политические»5. При этом, что важно, изначально в послании Патриарха шла речь не о советской, а вообще о современной власти. Председатель «Исполкомдуха» настойчиво просил заменить слова «современная власть более определенным выражением, а именно Советская власть»6.
Патриарх Тихон от навязываемого ему исправления отказывался, как пояснил Филиппову участвовавший в переговорах протопресвитер Николай Любимов, «по очень простой причине: ведь послание ко всем архипастырям и пастырям Церкви Российской, под какой бы гражданской властью они ни находились... нельзя же им говорить: "Подчиняйтесь Советской власти", которой, может быть, в данный момент у них и не имеется.»7. Сам Патриарх подтвердил следователю на допросе в 1923 г.: «В моем послании было сказано о подчинении духовенства вла-
4 Акты Святейшего Тихона. С. 164.
5 Следственное дело Патриарха Тихона. С. 228.
6 Там же. С. 656.
7 Новые документы о послании Святейшего Патриарха Тихона от 25 сентября (8 октября) 1919 года / публ. и комм. М. Н. Смоляковой // Вестник ПСТГУ Сер. II: История. История Русской Православной Церкви. 2006. Вып. 2 (19). С. 162.
стям, а не было прямо указано о необходимости подчинения только советской власти, потому что часть духовенства находилась на территории, занятой белыми войсками Деникина и др. и, следовательно, находилась в состоянии необходимости подчинения последним властям»8. Однако, несмотря на ясную позицию Патриарха, в напечатанных на средства «Исполкомдуха» экземплярах послания оказалась именно та формулировка, на которой настаивал Филиппов: «советской власти». Именно в такой редакции этот текст и вошел в историю, и Патриарх Тихон не стал во всеуслышание разоблачать подлог.
В церковных кругах, особенно на территориях белых, опубликованное послание Патриарха вызвало определенное смущение, однако в целом духовенство правильно оценило ситуацию. Так, митрополит Вениамин (Федченков), возглавлявший в то время в сане епископа военное духовенство при армии П. Н. Врангеля, вспоминал о реакции на патриарший призыв о лояльности красным: «.мы решили, что этот указ касается тех областей, где существует советская власть, и не может распространяться на местности, где господствуют белые. Почему? Потому, что наше отстранение от участия в белом движении было бы истолковано как несогласие с ним и даже как сочувствие красным, и вообще могло бы повредить добровольцам. Говоря кратко, мы были бы нелояльными к нашей местной власти»9.
В июне 1923 г., после 13-ти месяцев пребывания под арестом и следствием, которое, как все ожидали, должно было завершиться (но не завершилось) показательным судебным процессом и смертным приговором, Патриарх Тихон выпустил еще одно заявление о лояльности советской власти, составленное в более сильных выражениях, чем его послание 1919 г. «Я заявляю Верховному Суду, — писал он, — что я отныне Советской власти не враг. Я окончательно и решительно отмежевываюсь как от зарубежной, так и внутренней монархическо-белогвар-дейской контрреволюции»10. Важно, однако, что это заявление Патриарх Тихон делал от своего собственного лица, не требуя ни от кого вслед за ним «отмежевываться от контрреволюции». В своем кругу он пояснял: «Я написал., что я отныне — не враг Советской власти, но я не писал,
8 Следственное дело Патриарха Тихона. С. 228.
9 Вениамин (Федченков), митр. На рубеже двух эпох. М., 1994. С. 288.
10 Акты Святейшего Тихона. С. 281.
что я друг Советской власти»11. Во всеуслышание же Патриарх Тихон возглашал в июле 1923 г.: «Российская Православная Церковь аполитична и не желает отныне быть ни "белой", ни "красной" Церковью. Она должна быть и будет Единою, Соборною, Апостольскою Церковью, и всякие попытки, с чьей бы стороны они ни исходили, ввергнуть Церковь в политическую борьбу должны быть отвергнуты и осуждены»12.
В русском зарубежье отречение Патриарха от «белогвардейщи-ны» вызвало определенное недоумение, но к серьезным нестроениям не привело. Вполне адекватно воспринял патриаршее заявление председатель Архиерейского Синода Русской Зарубежной Церкви митрополит Антоний (Храповицкий). Чтобы успокоить разволновавшихся русских беженцев, он выпустил специальную статью «Не надо смущаться», в которой в своей неподражаемой манере писал: «Православная Церковь снова приобретает в совдепии если не правовое, то терпимое положение и получает возможность постепенно освобождаться от той шайки лжеепископов и лжепопов, не верующих в Бога, не стыдящихся людей и совершенно незаконно признавших себя "живою церковью" вместо
СС »12
принадлежащего им по праву названия церковь лукавнующих »13.
Возникшая в мае 1922 г. «Живая Церковь», столь хлестко охарактеризованная митрополитом Антонием, пропагандировала не просто лояльное отношение к советской власти, но и выражала готовность ей всячески служить. В самом ее уставе как важнейшая задача прямо была прописана «борьба с контрреволюционными элементами в церкви»14. Крайняя политическая ангажированность «живоцерковников» вкупе с их вопиющей неканоничностью (женатым епископатом, многобрачным духовенством и т. д.) вызывала закономерное отвращение к ним в церковной среде. Даже курировавшие обновленцев чекисты не могли скрыть своей брезгливости и характеризовали их как «последний сброд, не имеющий авторитета сре-
11 виноградов в. П., протопресв. О некоторых важнейших моментах последнего периода жизни и деятельности св. Патриарха Тихона (1923-1925 гг.): по личным воспоминаниям. Мюнхен, 1959. С. 14.
12 Акты Святейшего Тихона. С. 287.
13 Антоний (храповицкий), митр. Не надо смущаться // Прибавления к официальной части журнала «Церковные ведомости». 1923. № 13-14. С. 9-10 (здесь — с. 9).
14 Устав группы православного белого духовенства «Живая Церковь» // Живая Церковь. 1922. № 8-9. С. 20.
ди верующей массы»15. Тем не менее, распространение насаждаемого богоборческой властью обновленческого раскола стало важным фактором церковной жизни 1920-х гг., тем более, что раскольников, к немалому соблазну православных, стала открыто поддерживать Константинопольская Патриархия, заинтересованная в ослаблении Русской Церкви.
От Патриарха Тихона большевики требовали не только отмежеваться от «монархическо-белогвардейской контрреволюции», но и, по примеру обновленцев, повести с ней борьбу. На подпись ему предлагался заготовленный в ОГПУ документ, в котором об иерархах-беженцах говорилось: «Мы отрекаем, отлучаем и анафематствуем их, объявляя их врагами не токмо родины и ее народов, но и Святой Православной церкви нашей»16. Разумеется, никаких анафем на «врагов родины и ее народов» Патриарх Тихон налагать не стал, но после его кончины в советских газетах было опубликовано якобы подписанное им в последний день жизни, 7 апреля 1925 г., «Предсмертное завещание», в котором были слова: «Особой комиссии мы поручаем обследовать деяния бежавших за границу архипастырей и пастырей и в особенности митрополитов: Антония — бывшего киевского, Платона — бывшего одесского, а также и др., и дать деятельности их немедленную оценку»17. Оценка, как нетрудно догадаться, намечалась сугубо негативная. Сомнения в подлинности этого документа возникли сразу, сейчас его подложность практически доказана, хотя в опубликованном его варианте и были фрагменты, на которые Патриарх соглашался18.
Преемник Патриарха Тихона, Патриарший Местоблюститель митрополит Крутицкий Петр (Полянский), от которого власть ультимативно требовала провести в жизнь «Предсмертное завещание», стоял на позиции, что не дело Церкви бороться с контрреволюцией. Он не только не стал проводить суд над русским зарубежным епископатом за его антисоветскую деятельность, но даже не пошел на формальное увольнение митрополита Антония (Храповицкого) с Киевской кафедры, кото-
15 «Совершенно секретно»: Лубянка — Сталину о положении в стране (1922-1934 гг.) Т. 1: 1922-1923 гг. М., 2001. Ч. 1. С. 217.
16 Следственное дело Патриарха Тихона. С. 404.
17 Предсмертное завещание Тихона // Известия ЦИК СССР и ВЦИК. 1925. 15 апр.
18 См.: Сафонов Д. В. К вопросу о подлинности «Завещательного послания» св. Патриарха Тихона // Богословский вестник. 2004. № 4. С. 265-311.
рую тот номинально занимал (хотя уже давно в Киеве не был и бывать не мог). Такая непреклонная линия поведения митрополита Петра привела тому, что он лишь 8 месяцев из своего местоблюстительства провел на свободе и уже в декабре 1925 г. был арестован.
При этом и Патриарху Тихону, и митрополиту Петру власть в принципе не отказывала в легализации, но на условиях, которые облегчали бы достижение ее конечной цели: ликвидации Церкви как таковой. Взгляд ОГПУ на проблему церковной легализации хорошо изложен в обвинительном заключении по делу митрополита Петра: «Церковь, с первых дней существования Соввласти и до последнего времени вела себя по отношению к таковой как непримиримая антисоветская организация. Поэтому наиболее реакционная часть ее до сего времени не имела своих церковно-административных органов и была на полулегальном положении. Поэтому для нее вопрос о легализации означает в первую голову раскол на непримиримую (эмигрантскую) и на "лояльную" части, причем вполне естественно, что второй придется очень энергично отмежеваться от первой, закрепив это отмежевывание каким-либо серьезным актом, вроде выдвигавшегося некоторыми церковными деятелями осуждения заграничников за их контрреволюционную деятельность»19. И Патриарх Тихон, и митрополит Петр нового раскола не хотели и предпочитали сохранять церковное единство, хотя бы ценой собственной нелегальности и, соответственно, преследований со стороны власти.
После ареста митрополита Петра, в соответствии с его распоряжением, Московскую Патриархию в должности Заместителя Патриаршего Местоблюстителя временно возглавил митрополит Нижегородский Сергий (Страгородский). Вслед за митрополитом Петром он поначалу продолжал отстаивать аполитичный курс Патриарха Тихона. В июне 1926 г. Заместитель публично заявил, что не может «взять на себя функции эк-зекуторские и применять церковные кары для отмщения». Раскрывая это заявление, он в частности писал, что «обрушиться на заграничное духовенство за его неверность Советскому Союзу какими-нибудь церковными наказаниями было бы ни с чем несообразно и давало бы только лишний повод говорить о принуждении к тому Советской властью»20. Такое
19 Кифа — Патриарший Местоблюститель священномученик Петр, митрополит Крутицкий (1862-1937) / отв. ред. прот. в. воробьев. М., 2012. С. 771-772.
20 Акты Святейшего Тихона. С. 474.
ревностное оберегание Церкви от втягивания ее в пробольшевистскую политику не могло не привлекать к митрополиту Сергию симпатий в церковных кругах, но оно же фактически предрешало его арест в случае упорства. Митрополит Сергий в 1926 г. следовал преобладающему настроению православного епископата: Церковь не отказывает власти в гражданской лояльности, но при этом должна сохранять свою внутреннюю свободу. При этом Заместитель Местоблюстителя готов был продолжать поиск компромисса с властью. Целью власти, однако, было не найти с Православной Церковью компромисс, а как можно сильнее ее дискредитировать и подчинить своему полному контролю. Недостаточная «отзывчивость» митрополита Сергия к пожеланиям ОГПУ привела к тому, что в декабре 1926 г. был арестован и он.
Органы госбезопасности жестко формулировали свои условия легализации «тихоновцев» и искали в церковной среде таких священнослужителей-конформистов, которые готовы были их принять, если не в масштабе всей Русской Церкви, то хотя бы в отдельных местах. Проиллюстрировать эти усилия чекистов можно докладной запиской «о работе по тихоновщине» начальника Секретного отдела ГПУ УССР В. М. Горожанина начальнику СО ОГПУ Т. Д. Дерибасу от 17 января 1927 г. В этой записке высокопоставленный харьковский чекист отчитывался перед центром: «В округах Глуховском, Мелитопольском, Мариупольском и Конотопском соорганизованы инициативные группы из актива тихоновщины, каковые согласились на наши условия легализации. В настоящее время активными деятелями группы проводится обработка духовенства в сторону присоединения к группе. Вырабатывается соответствующая декларация. После проведения достаточной подготовительной кампании по обработке духовенства нами будет дано разрешение на созыв окружных съездов. Съезды будут разрешены только в том случае, когда у нас будет полная гарантия, что все наши предложения будут приняты полностью безоговорочно».
В своей записке Горожанин описывал выдвигаемые «тихоновцам» условия:
«а) Полная лояльность по отношению к Соввласти.
б) Отмежевание от всех нелегальных течений и группировок и прекращение с ними какой бы то ни было административно-церковной связи, а равно и прекращение поминовения нелегально действующих епископов.
в) Вынесение на съездах требования к Всеукраинскому и Всероссийскому поместному собору о предании церковному суду и осуждению
тех заграничных иерархов, кои создали тихоновщину как политическую авантюру и использовали церковь в целях борьбы с Соввластью»21.
Примерно такие же требования выдвигались и центральными органами ОГПУ в ходе переговоров с руководством Московской Патриархии. В итоге, пробыв в тюрьме 3 с лишним месяца, митрополит Сергий согласился на компромисс. По согласованию с властью им 18 мая 1927 г. был учрежден Временный Патриарший Синода, который на первом же своем заседании постановил: «Одною из первых задач наших является, в ответ на данную нам регистрацию, поставить внешнюю, административно-общественную жизнь нашей Православной Церкви на путь совершенно искренней лояльности к нашей Советской Власти с решительным отмежеванием от всяких противных этой власти предприятий и политических настроений. Эту свою лояльность мы должны доказать не словами (которых уже много сказано в прошлом), а делами. Прежде всего, мы должны определить свое отношение к ушедшему с эмигрантами русскому духовенству, открыто враждебному к Соввласти».
Резолютивная часть постановления гласила: «1. Предложить Управляющему русскими заграничными церквами в Зап[адной] Европе Преосвященному Митрополиту Евлогию, а через него и всем русским за границей Архипастырям и прочим священнослужителям дать письменное обязательство в такой форме: "Я, нижеподписавшийся, даю настоящее обязательство в том, что, ныне состоя в ведении Московской Патриархии, не допущу в своей общественной, в особенности же церков-но-пастырской деятельности ничего такого, что может быть принято за выражение моей нелояльности к Советскому Правительству".
2. Отказавшиеся исполнить условие, указанное в п. 1, или до 15 июля с[его] г[ода] не давшие ответа на настоящее предложение. исключаются из состава клира, находящегося в ведении Московской Патриархии, и поступают в ведение одной из автокефальных Церквей, смотря по территории или своему желанию»22.
Сам указ на имя митрополита Евлогия (Георгиевского) с требованием дать подписку о лояльности советскому правительству был издан
21 Центральный архив ФСБ РФ. Ф. 2. Оп. 5. Д. 307. Л. 734-735.
22 «.На путь совершенно искренней лояльности к нашей Советской Власти»: Протокол учредительного заседания Временного Патриаршего Священного Синода при митрополите Сергии (Страгородском) / публ. свящ. а. Мазырина // Исторический архив. 2014. № 2 (125). С. 124-125.
14 июля 1927 г. (с двухмесячной задержкой), причем крайним сроком ответа на ультиматум Московской Патриархии называлось 15 сентября, а не 15 июля, как это первоначально предполагалось23.
Июльский указ Патриархии вызвал бурную реакцию в русском зарубежье, тем более что его появление было сопровождено еще более пререкаемым документом — июльской же декларацией митрополита Сергия и его Синода, выпущенной, чтобы показать, что «церковные деятели не с врагами нашего Советского Государства и не с безумными орудиями их интриг, а с нашим народом и с нашим правительством». Декларация призывала членов Церкви «не на словах, а на деле» доказать свою лояльность советской власти. Также в ней сообщалось: «.мы потребовали от заграничного духовенства дать письменное обязательство в полной лояльности к Советскому Правительству во всей своей общественной деятельности. Не давшие такого обязательства или нарушившие его будут исключены из состава клира, подведомственного Московской Патриархии. Думаем, что, размежевавшись так, мы будем обеспечены от всяких неожиданностей из-за границы. С другой стороны, наше постановление, может быть, заставит многих задуматься, не пора ли и им пересмотреть вопрос о своих отношениях к Советской Власти, чтобы не порывать со своей родной Церковью и Родиной»24.
Для большинства заграничных клириков такое требование оказалось категорически неприемлемым. Простое слово правды о том, что в СССР осуществляется систематическое гонение на Церковь, уже могло трактоваться как «выражение нелояльности к советскому правительству». Весьма красноречиво настроения этой части русской эмиграции выразил настоятель женевского прихода протоиерей Сергий Орлов. Он считал недопустимой не только лояльность, но даже и аполитичность по отношению к советской власти, «которая не законная, не народная, и, главное, не только безбожная, но и богоборческая, христоненавистническая». По его мнению, которое для Русской Зарубежной Церкви было весьма характерным, советская власть истолковала бы церковную аполитичность так, что священнослужители «не только должны быть недеятельны противно
23 См.: Указ Заместителя Патриаршего Местоблюстителя Высокопреосвященному Митрополиту Евлогию // Церковный вестник Западноевропейской епархии. 1927. № 3. С. 4-5.
24 Известия ЦИК СССР и ВЦИК. 1927. 19 авг.
ей, но должны быть безмолвны против всей ее правительственной, т. е. политической деятельности, направленной к поруганию и искоренению из жизни всех основ св[ятой] веры., к разрушению самой Церкви...»25.
9 сентября 1927 г., не дожидаясь определенной в указе митрополита Сергия даты, Собор зарубежных иерархов в Сремских Карловцах заявил своим окружным посланием, что «заграничная часть Всероссийской Церкви должна прекратить административные сношения с Московской церковной властью. ввиду порабощения ее безбожной советской властью». Причем разъяснялось, что это делается, «чтобы освободить нашу иерархию в России от ответственности за непризнание советской власти заграничной частью нашей Церкви». При этом административный разрыв с Патриархией митрополита Сергия не означал разрыва с Русской Церковью вообще. «Заграничная часть Русской Церкви, —говорилось далее в окружном послании, — почитает себя неразрывною, духовно-единою ветвью Великой Русской Церкви. Она не отделяет себя от своей Матери Церкви и не считает себя автокефальною»26.
Иначе повел себя увлекаемый противостоянием «карловчанам» митрополит Евлогий. 12 сентября 1927 г. управляющий западноевропейскими приходами дал ответ Заместителю на его июльский указ: «В сознании своего долга пред Матерью Церковью, во имя моей безграничной любви к ней, я обязуюсь твердо стоять на установившемся уже у нас, согласно заветам Святейшего Патриарха Тихона, положении о невмешательстве Церкви в политическую жизнь и не допускать, чтобы в подведомых мне храмах церковный амвон обращался в политическую трибуну»27. Примером несогласия с такой позицией стало выше процитированное заявление протоиерея С. Орлова. Дальнейшее развитие событий показало обоснованность опасений женевского настоятеля: от митрополита Евлогия из Москвы стали требовать не просто неучастия в политической борьбе, но и молчания о преследованиях религии в СССР. В итоге разрыв митрополита Евлогия с московской церковной властью в 1931 г. произошел даже в более острой форме, чем разрыв с ней РПЦЗ, и под запрещение в священнослужении он «сумел» попасть раньше «карловчан».
25 Требование митрополита Евлогия к своему духовенству касательно лояльности к советской власти и ответ ему прот. С. Орлова // Прибавления к официальной части «Церковные ведомости». 1928. № 9-10. С. 9.
26 Церковные ведомости. 1927. № 17-18. С. 3.
27 Церковный вестник Западноевропейской епархии. 1927. № 3. С. 10.
Вопрос о лояльности советской власти и сохранении единства с Московской Патриархией не мог не дойти и до архиепископа Рижского Иоанна (Поммера). В своих публичных выступлениях он регулярно обращался к теме положения Церкви в СССР, причем отзывался о действиях большевиков предельно жестко. По опыту собственного пензенского служения 1918-1921 гг. цели и методы их антицерковной политики он знал очень хорошо. Возглавив в 1921 г. Латвийскую Православную Церковь, он оказался территориально ближайшим к Советской России русским иерархом, через которого другие архиереи-беженцы пытались узнавать о церковных делах на Родине. Для него очень большое значение имела возможность быть правдивым свидетелем о гонениях на Русскую Церковь.
14 сентября 1927 г. митрополит Сергий направил ему официальное письмо, в котором указал на свои «заботы об установлении нормальных отношений нашей Православной Церкви Московского Патриархата к Советской Власти, чтобы тем обеспечить Церкви права легального существования и управления в пределах СССР». Митрополит Сергий, в отличие от ситуации с митрополитом Евлогием, не писал архиепископу Иоанну про подписку о лояльности советской власти. Он лишь просил осведомить его о положении Православной Церкви в Латвии, об организации в ней церковного управления и о том, в каких канонических отношениях к Московской Патриархии архиепископ Иоанн признавал состоящей возглавляемую им «часть Церковного Тела»28.
На первый взгляд, запрос митрополита Сергия был безобидным и вполне аполитичным, но в свете уже известного архиепископу Иоанну указа Патриархии митрополиту Евлогию, а главное — в свете идей, выраженных в нашумевшей июльской декларации, не приходилось сомневаться, что, в случае признания себя «состоящим в ведении Московской Патриархии», скорейшим ее распоряжением станет требование дать пресловутую подписку. Упреждая такое развитие событий, архиепископ Иоанн в своем ответном письме митрополиту Сергию в первых же строках уведомил его, что ознакомился с обращением Временного Патриаршего Синода (июльской декларацией) по публикации в «Известиях ВЦИК». «Поскольку Обращение требует от иерархов и пасомых Церкви Российской гражданской верности СССР и предержащей в СССР
28 История в письмах: из архива священномученика архиепископа Рижского Иоанна (Поммера). В 2 т. / подг. изд., предисл. и комм. Ю. Л. Сидякова. Тверь, 2015. Т. 2. С. 461.
власти, — писал архиепископ Иоанн, — мы, выбывшие из подданства СССР и связавшие себя скрепленным присягой обязательством верности Латвийской Республике, фактически должны почитаться выбывшими и из состава Церкви Российской, требующей верности СССР».
Здесь важно отметить, что архиепископ Иоанн не сам себя объявлял «выбывшим из состава Церкви Российской.», а лишь логически выводил это из политических требований декларации митрополита Сергия (акцент на словах «.требующей верности СССР»). Рижский архиепископ предоставлял Заместителю Местоблюстителя самому решить, стоит ли в вопросе о церковном единстве руководствоваться сугубо политическими соображениями и приравнивать отношение к советской власти и отношение к Русской Церкви. «По отношению к иерархии и чадам Российской Православной Церкви, — писал архиепископ Иоанн, — мы всегда питали и питаем чувства глубочайшей любви и почтения. Внешние, не зависящие от Церкви обстоятельства нас внешне разделили, но духовное единение на почве исповедуемого и вами и нами неизменяемого вероучения и нравоучения и соблюдаемых и вами и нами священных канонов мы неизменно храним и будем хранить.»
Архиепископ Иоанн указывал на то, что «еще в дни Святейшего Патриарха Тихона республики, образовавшиеся из окраинных областей б[ывшего] государства, стали домогаться оформления самостоятельности тех частей Православной Церкви, которые вошли в границы новообразовавшихся республик по принципу: в самостоятельном государстве и Церковь должна быть самостоятельна», и это при том, что тогда не было «таких политического порядка требований, какие ныне имеют место. в Обращении Вр[еменного] Патриаршего Синода». «Некоторые республики, — напоминал архиепископ Иоанн митрополиту Сергию, — за оформлением самостоятельности расположенных в их пределах частей Вселенской Православной Церкви обратились к Вселенскому Патриарху». Действительно, в 1920-е гг. Фанар (Константинопольская Патриархия), следуя пожеланиям правительств Польши, Финляндии и Эстонии, посодействовал отторжению местных православных епархий от Русской Церкви. Подоплека этих действий была чисто политической с сильной коррупционной составляющей. (За автокефалию Польской Церкви, например, константинопольские деятели разово обогатились
на 12 000 фунтов стерлингов в долларовом эквиваленте и потом еще несколько лет получали от правительства Польши более мелкие суммы29.)
Архиепископ Иоанн не выражал сочувствия такому образу действий «некоторых республик» и отмечал, что сам он почел канонически более правильным обратиться «по сему острому и болезненному вопросу» к Святейшему Патриарху Тихону, по благословению которого и получил в 1921 г. от московской церковной власти документ «о предоставлении Латвийской Православной Церкви. предусмотренной в канонах самостоятельности». «Данные документа, — продолжал архиепископ Иоанн, — были признаны удовлетворительными и пока не требующими обращения, по примеру наших соседей, ко Вселенскому Патриарху»30. Обращает на себя внимание слово «пока». Архиепископ Иоанн намекал митрополиту Сергию, что усиление политического давления со стороны Москвы толкнет Латвийскую Православную Церковь в сторону одиозной Константинопольской Патриархии (не брезговавшей тогда заигрывать с коммунистическими богоборцами и их креа-турами31). Произойдет это не по его инициативе (архиепископ Иоанн
29 См.: Чибисова А. А. Автокефалия «под ключ»: некоторые факты из истории автокефалии Польской Церкви 1924 года // Вестник ПСТГУ Сер. II: История. История Русской Православной Церкви. 2018. Вып. 81. С. 64-80.
30 История в письмах: из архива священномученика архиепископа Рижского Иоанна (Поммера). Т. 2. С. 462-464.
31 В качестве примера фанариотских славословий в адрес советской власти можно привести слова из послания к «Высокопреосвященным Архипастырям, благоговейным пресвитерам, честным диаконам и всем поющим и в Греко-Российской Церкви предстоящим людям, христолюбивым споспешникам православной веры и благочестия», выпущенного на Пасху 1926 г. официальным представителем Вселенской Патриархии в СССР архимандритом Василием (Димопуло): «Ныне время благоприятное для благо-вестия евангельского мира и любви. ныне история народов, действуемая промыслом Божиим, предлагает русской православной церкви разрешить великую и новую задачу: согласовать с основами Конституции СССР свое независимое от Государства, но ему полезное и для него необходимое положение. Христос говорит: "возврати меч твой в его место, ибо взявшие меч мечом погибнут" (Мф 26. 52), и государство СССР возглашает: долой войну. Христос говорит: "князья народов господствуют над нами и вельможи властвуют ими, но между нами да не будет так, а кто хочет между Вами быть большим, да будет Вам слугою" (Мф 20. 25-26), и новое на земле государство объявляет: "Долой деспотизм. Вся власть трудящемуся народу. Служение всеобщего труда на место тунеядства: пусть каждый трудится на всех и все работают на каждого и так едет свой хлеб". Христос говорит: "у кого две одежды, тот дай неимущему, а у кого
очень хорошо понимал, что собой представлял обновленческий раскол, пестуемый фанариотами: именно Пензенская епархия, которую он возглавлял в 1918-1921 гг., стала для большевиков первым полигоном по насаждению «красной церкви»32), а по требованию правительства Латвии, которое, разумеется, не могло допустить, чтобы ее граждане давали какие-то подписки о лояльности СССР.
Таким образом, архиепископ Иоанн очень тактично, но убедительно показал митрополиту Сергию, к каким пагубным последствиям может привести чрезмерная политизация жизни Церкви. Более откровенно он изложил свою позицию ближайшему соседу — архиепископу Литовскому Елевферию (Богоявленскому), который поставил ему на вид, что смуты и разделения в Матери Церкви не могут быть для них «внешними». В ответ архиепископ Иоанн указал архиепископу Елевферию на «роковую роль» июльской декларации митрополита Сергия: «"Обращение" вр[еменного] Патриаршего Синода является официальным актом, хотя и временного, но вполне законного возглавления Рос[ийской] Пр[авославной] Церкви, следовательно, актом обязательным для всех чад М[осковского] Патриархата. И вот этот акт являет во услышание всего мира, что все иерархи, а следовательно, и следующие за этими иерархами пасомые, недостаточно лояльные (очень широкое и допускающее широчайшее усмотрение выражение) к СССР и предержащим в СССР властям, должны считаться выбывшими из состава Московского Патриархата». Архиепископ Иоанн разъяснял, какие проблемы это создает и самому архиепископу Елевфе-рию, связанному верноподданнической присягой Литовскому государству. «В чьей юрисдикции Вы мыслите себя после того, как М[осковский] Патриархат своим "обращением" обрек Вас на механическое выбытие из недр М[осковского] Патриархата?», — вопрошал латвийский православный архиепископ своего литовского собрата.
Архиепископ Иоанн характеризовал положение как «весьма похожее на безысходность» и возлагал ответственность за это на митрополита Сергия, отмечая, что Патриарх Тихон в подобной ситуации вел
есть пища, делай то же" (Лк 3. 11), и рабоче-крестьянская власть стремится к уравнению всех земных благ, к общению всеми продуктами земного труда в интересах жизни и справедливости по отношению к каждому Человеку» (Государственный архив Российской Федерации. Ф. 1235. Оп. 63. Д. 397. Л. 521-523).
32 Подробнее см.: Аристова к. Г. Обновленчество в Пензенской епархии в 1917-1923 гг.: первые уроки советской власти. М., 2012.
себя по-другому: «П[атриарх] Тихон и его высшие органы, испытавшие на себе все те же давления, под влиянием которых нынешнее возглавле-ние Патриархата издало свое "обращение" со включением в него рокового требования лояльности к СССР от пр[авославных] граждан, обязавшихся верноподданством Литве и др[угим] под[обным] государствам, не поддались этому давлению. Предвидя, однако, что этого рода давления со временем могут иметь тот успех, которым они увенчались ныне в "обращении", ... П[атриарх] Тихон и его органы нашли канонически возможным. предоставить частям М[осковского] Патриархата, отрезанным от Москвы новыми государственными границами, вошедшим в пределы нового суверенного государства, узаконенную меру самостоятельности в делах церковно-административных, церковно-хозяйственных, церков-но-государственных и др.». Архиепископ Иоанн весьма высоко оценивал полученный им в 1921 г. от Патриарха Тихона акт, «нисколько не умаливший достоинства М[осковского] Патриархата», и замечал: «Этим актом я и возглавляемая мною Церковь раз навсегда ограждены от возможности для большевиков простирать на меня и мою Церковь действие давлений, оказываемых на московские церковные органы»33.
Отстояв свою свободу возвещать правду о гонениях на Церковь в СССР, архиепископ Иоанн на панихиде по жертвам десятилетия большевистского «лихолетья», отслуженной в рижском кафедральном соборе 6 ноября 1927 г., произнес одну из своих самых сильных речей. «...Я, — обратился он к собравшимся, — как служитель вечной правды, считаю своим долгом. развернуть перед вашим сознанием хотя бы некоторые картины величайшего в истории зла, причиненного человечеству III Интернационалом». особый акцент, что естественно, архиепископ Иоанн делал на преследовании религии в СССР: «Та культурная и моральная сила, которая именуется религией, в пределах одной шестой земной поверхности объявлена подлежащей искоренению и приняты самые чудовищные меры к ее искоренению. Служители религии, только потому что они служители религии, ограничены в самых существенных гражданских правах, сделаны предметом публичного посмеяния, подвергаются грубейшим преследованиям, в тысячах случаев кончающимися или смертью от мук, или прямо насильственной смертью. Вековые очаги церковного просве-
33 История в письмах: из архива священномученика архиепископа Рижского Иоанна (Поммера). Т. 1. С. 361-363.
щения упразднены, книгохранилища их разгромлены. Церковное слово удушено. Все храмы национализированы. Множество храмов обращены в танцульки, клубы и т. п. Там, где люди веками молились Господу Богу, возгорались высокими порывами к святым подвигам, ныне совершается служение самым низменным порывам, до непотребства включительно»34.
Выступление архиепископа Иоанна по своему тону напоминало знаменитые обличительные послания Патриарха Тихона 1918 г. Как и почитаемый им почивший Первосвятитель, священномученик Иоанн остро чувствовал свой долг «указывать на отступления людские от великих Христовых заветов любви, свободы и братства, изобличать действия, основанные на насилии и ненависти, и звать всех ко Христу». При этом темой борьбы коммунистов с Церковью архиепископ Рижский в своей проповеди не ограничивался и далее говорил о пагубных последствиях правления большевиков для просвещения, науки, искусства, семейных ценностей. «Даже тот минимум морали, который принято называть правом, для Интернационала нетерпим», — отмечал он. Утешая пришедших на панихиду, архиепископ Иоанн напоминал им, что «для верующего в вечное Царствие Божией правды и в вечную жизнь, беды в этой жизни — скоропреходящие беды». Он не сомневался в вечном блаженстве «восприявших мученическую смерть от "товарищей" III Интернационала». «Но при этом, — завершал свою речь священномученик Иоанн, — мы не должны забывать о живущих здесь на земле. Не все сильны устоять в вере и верности среди непомерных искушений и бед. Призывая на помощь Бога, мы должны всемерно располагать и верных Богу людей к оказанию помощи впадшим в руки грабителей и разбойников. Поддержки, помощи, оказанной в беде, никогда не забудет Святая Русь»35.
Неудивительно, что такое вдохновенное выступление архиепископа Иоанна имело немалый резонанс и даже привело к ноте протеста советского полпредства в Латвии36. Тем не менее, насколько можно судить, и митрополит Сергий, и давившие на него большевики оценили силу аргументации Предстоятеля Латвийской Церкви, изложенной в письме Заместителю Местоблюстителя. Новых запросов к нему из Москвы не последовало. От-
34 Цит. по: иоанн (Поммер), священномученик. На страстном пути Иова: Избранные труды и документальные свидетельства / ред. и сост. К. Г. Аристова. Пенза, 2018. С. 178.
35 Там же. С. 178-180.
36 См.: Там же. С. 315.
ветом ему со стороны Патриархии можно считать фразу из послания митрополита Сергия и его Временного Синода к Православной Российской Церкви от 31 декабря 1927 г., в котором сообщалось о том, что «явилась возможность завязать официальные сношения и с Православными Церквами за границей». И далее, как особое достижение, послание возвещало: «Предстоятели Церквей Японской, Литовской и Латвийской, свидетельствуя свое полное единение духа с нашей Патриархией, выразили желание остаться к ней в установившихся канонических отношениях.»37. То есть можно понять так, что разъяснения архиепископа Иоанна были признаны достаточными, посягательств на его status quo («установившиеся канонические отношения») не будет. И действительно, вплоть до злодейского убийства священномученика Иоанна в 1934 г. вопрос о юрисдикции Латвийской Православной Церкви не вставал, он смог оградить ее как от богоборцев-большевиков, так и от беспринципных мздоимцев-фанариотов.
Непреходящее же значение ответа архиепископа Иоанна заключается в том, что он своей твердой позицией смог разграничить политические вопросы от церковных и показал, как оберегать Церковь от вмешательства враждебных ей сил в ее внутреннюю жизнь. Священномученик Иоанн явил, что подлинное церковное единство имеет более глубинное основание, чем формальная юрисдикционная подчиненность общему административному центру, находящемуся, к тому же, в сильной внешней зависимости от откровенно антирелигиозной власти. Тем самым он существенно обогатил практическую экклесиологию Православной Церкви, получившую особое развитие в условиях гонений на нее в XX веке.
Сведения об авторе. Мазырин Александр Владимирович, священник — доктор церковной истории, кандидат исторических наук, профессор, профессор Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета (Россия, г. Москва). E-mail: [email protected]
Список литературы
1. Акты Святейшего Тихона, Патриарха Московского и всея России, позднейшие документы и переписка о каноническом преемстве высшей церковной власти, 1917-1943 / сост. М. Е. Губонин. М., 1994.
2. Аристова К. Г. Обновленчество в Пензенской епархии в 1917-1923 гг.: первые уроки советской власти. М., 2012.
37 Акты Святейшего Тихона. С. 548.
3. вениамин (федченков), митр. На рубеже двух эпох. М., 1994.
4. виноградов в. П., протопресв. О некоторых важнейших моментах последнего периода жизни и деятельности св. Патриарха Тихона (1923-1925 гг.): по личным воспоминаниям. Мюнхен, 1959.
5. иоанн (Поммер), священномученик. На страстном пути Иова: Избранные труды и документальные свидетельства / ред. и сост. К. Г. Аристова. Пенза, 2018.
6. История в письмах: из архива священномученика архиепископа Рижского Иоанна (Поммера). В 2 т. / подг. изд., предисл. и комм. Ю. л. сидякова. Тверь, 2015.
7. Кифа — Патриарший Местоблюститель священномученик Петр, митрополит Крутицкий (1862-1937) / отв. ред. прот. в. воробьев. М., 2012.
8. КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК. Ч. 1. М., 1954.
9. «.На путь совершенно искренней лояльности к нашей Советской Власти»: Протокол учредительного заседания Временного Патриаршего Священного Синода при митрополите Сергии (Страгородском) / публ. свящ. А. Мазырина // Исторический архив. 2014. № 2. С. 119-126.
10. Новые документы о послании Святейшего Патриарха Тихона от 25 сентября (8 октября) 1919 года / публ. и комм. и. Н. смоляковой // Вестник ПСТГУ Сер. II: История. История Русской Православной Церкви. 2006. Вып. 2 (19). С. 161-168.
11. сафонов Д. в. К вопросу о подлинности «Завещательного послания» св. Патриарха Тихона // Богословский вестник. 2004. № 4. С. 265-311.
12. Следственное дело Патриарха Тихона: сборник докладов по материалам Центрального архива ФСБ РФ. М., 2000.
13. «Совершенно секретно»: Лубянка — Сталину о положении в стране (1922-1934 гг.). Т. 1: 1922-1923 гг. М., 2001.
14. Чибисова а. а. Автокефалия «под ключ»: некоторые факты из истории автокефалии Польской Церкви 1924 года // Вестник ПСТГУ Сер. II: История. История Русской Православной Церкви. 2018. Вып. 81. С. 64-80.
Priest Alexander Mazyrin
REQUIREMENT oF LoYALTY To THE SoVIET REGIME AND THE problem of preserving UNiTY of
the russian orthodox church in the 1920's. decision of archbishop john (pommer)
Abstract. The article is focused on the topic of struggling for the unity of the Russian Orthodox Church in conditions of the hostile policy of the Soviet government in the 1920's. The problem is considered in relation to the Russian Church abroad, where it was particularly acute. The author shows that even in the most difficult conditions, from a political point of view, this problem had a solution, an example of which became steady position of John (Pommer), Archbishop of Riga. According to the previously classified documents of the OGPU the article reveals one of the ob-
jectives of the Soviet authorities — to split the Church on the basis of legalization of the Moscow Patriarchate, the obligatory condition of which was Church unconditional loyalty to the authorities, up to an acceptance the State security bodies' interference with the internal Church affairs. Patriarch Tikhon in such a situation preferred to maintain Church unity at the cost of his own legality, and his successor — Patriarchal Locum Tenens Metropolitan Petr (Polyansky) — even at the cost of his own freedom. Metropolitan Sergius (Stragorodsky), the Deputy Locum Tenens of the patriarchal throne, behaved differently and, in the name of legalization, changed the apolitical course previously maintained by the Church and in 1927 put forward (at the request of the OGPU) a kind of ultimatum to Russian clerics abroad: either subscribe to being loyal to the Soviet government, which could be interpreted (and was interpreted) as a refusal to proclaim the truth about the persecution of the Church in the USSR; or be excluded from the Moscow Patriarchate jurisdiction. Archbishop John (Pommer), who had the opportunity to serve in the Soviet Russia longer than other Russian overseas hierarchs, imagined the whole tragedy of the situation better than any else. He anticipated Metropolitan Sergius's ultimatum and convincingly, but at the same time tactfully, made it clear to the Metropolitan and the others to what harmful consequences it could lead if they absolutize political factors in the Church life.
Thus, Archbishop John not only preserved the spiritual unity with the persecuted Moscow Patriarchate Church, but also enriched the practical ecclesiology of the Orthodox Church.
Keywords: Russian Orthodox Church, persecution of the Church, Russian Diaspora, loyalty to Soviet power, Archbishop John (Pommer), Patriarch Tikhon (Bellavin), Metropolitan Sergius (Stragorodsky), Church schisms, practical ecclesiology.
Citation. Mazyrin A. V., Priest. Trebovanie loial'nosti sovetskoi vlasti i problema sokhraneniia edinstva Russkoi Pravoslavnoi Tserkvi v 1920-e gody: reshenie arkhiepiskopa Ioanna (Pommera) [Requirement of Loyalty to the Soviet Regime and the Problem of Preserving Unity of the Russian Orthodox Church in the 1920's. Decision of Archbishop John (Pommer)]. Vestnik Ekaterinburgskoi dukhovnoi seminarii — Bulletin of the Ekaterinburg Theological Seminary, 2019, no. 1 (25), pp. 11-32. DOI: 10.24411/2224-5391-2019-10101
About the author. Mazyrin Alexander Vladimirovich, Priest — Doctor of Church History, Professor, Candidate of Historical Sciences, Professor of the St. Tikhon's Orthodox University (Russia, Moscow). E-mail: [email protected]
References
1. Aristova K. G. Ioann (Pommer), sviashchennomuchenik. Na strastnom puti Iova: Izbrannye trudy i dokumental'nye svidetel'stva [The Holy Martyr Priest John (Pommer). On the Job's Path of Passion: Selected Works and Documentary Evidence]. Penza, 2018.
2. Aristova K. G. Obnovlenchestvo v Penzenskoi eparkhii v 1917-1923 gg.: pervye uroki sovetskoi vlasti [Renovationism in the Eparchy of Penza in 1917-1923: First Lessons of the Soviet Power]. Moscow, 2012.
3. Benjamin (Fedchenkov), metr. Na rubezhe dvukh epokh [At the Turn of Two Eras]. Moscow, 1994.
4. Chibisova A. A. Avtokefaliia «pod klyuch»: nekotorye fakty iz istorii avtokefalii Pol'skoi Tserkvi 1924 goda [«Turnkey» Autocephaly: Some Facts from the History of the Polish Church Autocephaly of 1924]. Vestnik Pravoslavnogo Sviato-Tikhonovskogo gumanitarnogo universiteta. Seriia 2: Istoriia. Istoriia Russkoi Pravoslavnoi Tserkvi — St. Tikhon's University Review. Series II: History. The History of the Russian Orthodox Church, 2018, vol. 81, pp. 64-80.
5. Gubonin M. E. Akty Sviateishego Tikhona, Patriarkha Moskovskogo i vseia Rossii, pozdneishie dokumenty i perepiska o kanonicheskom preemstve vysshei tserkovnoi vlasti, 1917-1943 [Acts of His Holiness Tikhon, Patriarch of Moscow and All Russia, Later Documents and Correspondence on the Canonical Succession of the Supreme Church Power, 1917-1943]. Moscow, 1994.
6. KPSS v rezolyutsiiakh i resheniiakh s'ezdov, konferentsii iplenumov TsK [The CPSU Through the Resolutions and Decisions of Congresses, Conferences and Plenums of the Central Committee]. Part 1. Moscow, 1954.
7. Mazyrin A. V. «...Naput'sovershenno iskrennei loial'nosti k nashei Sovetskoi Vlasti»: Proto-kol uchreditel'nogo zasedaniia Vremennogo Patriarshego Sviashchennogo Sinoda pri mitropolite Sergii (Stragorodskom) [«.On the Path of Absolutely Sincere Loyalty to Our Soviet Power»: Protocol of the Founding Meeting of the Interim Patriarchal Holy Synod Under Metropolitan Sergius (Stragorodsky)]. Istoricheskii arkhiv — Historical Archive, 2014, vol. 2, pp. 119-126.
8. Safonov D. V. K voprosu o podlinnosti «Zaveshchatel'nogo poslaniia» sv. Patriarkha Tikhona [On the Question About the Authenticity of «Testamentary Epistle» of Patriarch St. Tikhon]. Bogoslovskii Vestnik — The Theological Herald, 2004, vol. 4, pp. 265-311.
9. Sidyakov Yu. L. Istoriia v pis'makh: iz arkhiva sviashchennomuchenika arkhiepiskopa Rizhs-kogo Ioanna (Pommera) [History in Letters: From the Archive of Holy Martyr John (Pommer), Archbishop of Riga]. In 2 vols. Tver, 2015.
10. Sledstvennoe delo Patriarkha Tikhona: Sb. dok. po materialam Tsentral'nogo arkhiva FSB RF [The Investigation Case of Patriarch Tikhon: Collection of Documents on the Materials of Central Archive of FSB RF]. Moscow, 2000.
11. Smolyakova I. N. Novye dokumenty o poslanii Sviateishego Patriarkha Tikhona ot 25 sen-tiabria (8 oktiabria) 1919 goda [New Documents Concerning the Message of His Holiness Patriarch Tikhon from the 25th September (8th October), 1919]. Vestnik Pravoslavnogo Svi-ato-Tikhonovskogo gumanitarnogo universiteta. Seriia 2: Istoriia. Istoriia Russkoi Pravoslavnoi Tserkvi — St. Tikhon's University Review. Series II: History. The History of the Russian Orthodox Church, 2006, vol. 2 (19), pp. 161-168.
12. «Sovershenno sekretno»: Lubianka — Stalinu o polozhenii v strane (1922-1934 gg.) ["Top Secret": From Lubyanka to Stalin on the Situation in the Country (1922-1934), vol. 1: 19221923]. Moscow, 2001.
13. Vinogradov V. P. O nekotorykh vazhneishikh momentakh poslednego perioda zhizni i deiatel'nosti sv. patriarkha Tikhona (1923-1925 gg.): po lichnym vospominaniiam [On Some Significant Moments of the Last Period of St. Patriarch Tikhon's Life and Activity (19231925): From Personal Memories]. Munich, 1959.
14. Vorobyov V. N. Kifa — Patriarshii Mestobliustitel' svyashchennomuchenik Petr, mitropolit Krutitskii (1862-1937) [Cephas — the Patriarchal Locum Tenens, St. Hieromartyr Peter, Metropolitan of Krutitsy (1862-1937)]. Moscow, 2012.
