CC BY
25
Л.П. Егорова ORCID Ю: 0000-0001-6371-1203
северо-Кавказский федеральный университет, г. ставрополь, Россия
УДК 82. 091
ТРАВЕЛОГИ И.С. СОКОЛОВА-МИКИТОВА (ИМАГОЛОГИЧЕСКИЙ АСПЕКТ) DOI: 10.29025/2079-6021-2018-2(30)-152-159
На общем фоне современной имагологии исследуется проза русского писателя И.С. Соколова-Микитова (1892-1975). Литературоведчески интерпретируются воссозданные им географические и этнические ареалы, прежде всего Кавказа и Средней Азии, что связано с восприятием писателем незнакомой природы, инонационального характера и бытового уклада жизни, этой природой обусловленных, и что предполагает выявление имаголо-гического характера поставленной в статье проблемы. Раскрывается своеобразие травелогов «У синего моря», «По горам и лесам» Соколова-Микитова, воссоздающих облик Родины в ее поликультурном единстве, не связанных только с одним локусом; отмечаются особенности их стиля, обусловленные романтическим восприятием увиденного и познанного. Своеобразие травелога как жанра оттеняется сравнением (насколько это позволяет объем статьи) указанных травелогов и рассказа Соколова-Микитова «Охота на Кавказе», в котором в большей степени проявилась основная особенность творческой индивидуальности Соколова-Микитова как художника повседневности. В травелогах, напротив, всплески романтического восприятия путешественником увиденного дают о себе знать гораздо чаще, как, например, в травелоге «У синего моря», в главе «Зеленый край» в образе охотника-азербайджанца Али, и сочетаются со вниманием писателя к переменам социального бытия народов СССР.
Автор статьи полемизирует с Е.К. Чхаидзе (Бохум, Германия), которая в публикации на литературном материале утверждает, что при распаде СССР якобы «всплыли двойные идеологические стандарты, прикрытые маской дружбы народов». Подобное её утверждение противоречит публикуемым ею же оценкам западных исследователей - М. Терри и Д. Мура, говоривших о Советской России, как об империи «положительной деятельности», о её политике деколонизации. Анализ травелогов Соколова-Микитова «У синего моря», его одноименной главы и главы «Город ветров», а также травелога «По горам и лесам» (глава «В горах Тянь-Шаня») раскрывает достижения национальных республик - Азербайджана и Киргизии - в 1930-е гг. и подтверждает полемические положения.
Ключевые слова: имагология, травелоги, географически и этнически значимые ареалы, проблемно-тематическая классификация, биографические предпосылки, становление творческой индивидуальности писателя, реалистические и романтические элементы в стиле.
Введение. Одной из задач, стоящих перед литературоведческой имагологией, да и перед литературоведением в целом, является ликвидация белых пятен в истории русской литературы XX века. При широком круге блистательных имен писателей, обращавшихся к инонациональной проблематике, к инонациональному характеру как предмету художественного открытия, и огромном количестве посвященных им трудов в современной истории русской литературы XX века такие пятна ещё остаются. Примером может служить творчество русского прозаика Ивана Сергеевича Соколова-Микитова (1892-1975). Неуемная страсть Соколова-Микитова к путешествиям, предопределившая тематическую многогранность его творчества, была направлена на воссоздание целостного (а не отдельных его региональных аспектов) облика родины, её этнической многоликости, подкрепленной абсолютной неповторимостью контрастов её природных зон. По широте охвата такого многообразия, подлинной художественности его воплощения Соколов-Микитов не имеет себе равных в советской литературе 1920-1960-х гг. По словам Константина Федина, Соколов-Микитов «очень рано и безошибочно открыл в себе основную особенность своего прирожденного дара - страсть путешественника <.. .> И что гораздо важнее: путешествия для Соколова-Микитова - это не простое преодоление пространства и собирание впечатлений. Нет, это длительное и глубокое изучение человека, долгая жизнь с этим человеком в условиях самых разнообразных» [9, с. 236-237].
Хотя книги Соколова-Микитова переиздавались многократно, в том числе собрания сочинений, в литературоведении проза Соколова-Микитова остаётся если и не совсем белым, то весьма туманным пятном. Не приходится говорить о том, что в такой ситуации обращение к наследию И.С. Соколова-Ми-китова, несущему в себе волнующее нас сегодня содержание (межэтнические отношения, отношение человека к окружающей человека природе), весьма актуально.
обзор литературы. теоретико-методологические положения. Мы исходим из того, что читатель, обратившийся к нашей статье, может (и должен) ознакомиться с биографическими предпосылками становления творческой индивидуальности И.С. Соколова-Микитова [7]. Не востребованы и изредка появлявшиеся в разные годы в печати работы о Соколове-Микитове: статьи А. Горелова, В. Лакшина; очерки М. Смирнова, В. Смирнова и др.
В общетеоретическом плане (имагологический аспект данной статьи) научное осмысление проблемы поистине неисчерпаемо. Литературоведческая имагология в своих истоках восходит к известным теоретическим трудам или даже отдельным статьям В.М. Топорова и Ю.М. Лотмана, Г. Д. Гачева и Ю.Д. Левина, А.Ю. Большаковой и других выдающихся отечественных литературоведов-классиков. В своем становлении эта область науки имеет двоякий аспект: 1) образ России в мировой литературе и 2) инонациональные образы мира в русской литературе. Среди современных отечественных работ, посвященных тому или иному аспекту и непосредственно манифестирующих принципы имагологии как научной дисциплины, сложившейся за рубежом во второй половине XX века, необходимо особо выделить труды В.Б. Земскова, В.А. Хорева и др. Наше отношение к новой научной дисциплине мы уже высказывали и дали обзор ее принципов и основных публикаций [4]. За последнее десятилетие в области имагологии появились новые исследования и учебные пособия: монография В.Б. Земскова [5] (М., 2015), статья В.А. Котельникова [6], а также журнальные публикации А.А. Гаврикова (2010), А.Р. Ощепкова (2010), И.В. Папиловой (2011), Вл.А. Лукова (2011), В.П. Трыкова (2015); «Имагологиче-ские аспекты русской и зарубежных литератур: межвузовский сборник научных трудов» под редакцией О.Ю. Полякова (Киров, 2012) и др.; различные учебные пособия. С 2014 года в Томском государственном университете выходит специальный научный журнал «Имагология и компаративистика», в котором большое внимание уделяется травелогам в русской литературе XIX-XX вв. В современном литературоведении сложилась традиция путевые книги, циклы очерков, дневниковые записи, посвященные географическим и этническим ареалам, называть травелогами (от англ. Travel - путешествие). Термин родился в области гораздо более широкой культурно-зрелищной западной практики, в научных трудах он употребляется и в ретроспективе. Фундаментальный обзор новейших зарубежных публикаций по «путешествиям» (без употребления термина «травелог») дан в рецензиях К.Б. Егоровой [2] и Р.Ю. Данилевского [1] на современные зарубежные труды [11, 12].
методология исследования. Применяемые в статье научные методы традиционны: социологический и метод описательной поэтики. Как известно, принципы социологического литературоведения требуют от исследователя последовательной, а главное объективной соотнесенности воссозданной писателем художественной реальности с оценкой происходящих или происходивших в социуме событий, пусть даже в «снятом» виде. Социологический метод несет в себе определенную ограниченность, на его основе целесообразно изучать творчество тех писателей, которые уделяют особое внимание социальной проблематике в специфических жанрах, например в художественной очерковой литературе, в публицистическом романе, однако степень погружения художника слова в мир социальных отношений может быть самой разной. У Соколова-Микитова она предопределена особенностями его творческой и человеческой индивидуальности, страстью познания иных миров, стремлением понять человека иного этнического мира в его неразрывной связи с природой, взрастившей подобный, инонациональный для писателя характер. Другими словами мы вступаем в область имагологии.
Избрав объектом исследования травелоги Соколова-Микитова, мы уделяем первостепенное внимание тем из них, где предметом писательского внимания (и, соответственно, исследовательского интереса) стали особенности межэтнических отношений, обнаруживаемых в период длительных путешествий повествователя. Цель данной статьи - на фоне современного состояния имагологии раскрыть богатство содержания травелогов Соколова-Микитова, художественно воссоздающих имагологически значимые географические и этнические ареалы.
результаты и дискуссия. Имагологический аспект предполагает преобладание интереса к конкретике впервые познаваемого или вновь узнаваемого писателем этнонационального мира как такового, к разработке системы его приятия/неприятия, оценок, итоговых выводов; поэтому тематическая классификация внутри травелога в этом случае является преобладающей, и в большинстве случаев именно она определяет содержание обширнейшего раздела «Путешествия» в 3-м томе собрания сочинений Со-
колова-Микитова, выходившего в 1985-1987 гг. Здесь представлены Крайний Север, Кавказ, Средняя Азия и другие регионы России. Травелоги Соколова-Микитова порой формируются без строгой «привязки» к тому или иному локусу, о чем свидетельствуют названия его произведений: например, «По горам и лесам», где европейский север, Приуралье соседствуют с Киргизией и Кавказом, или «У синего моря», где «героями» выступают и Астрахань, и Махачкала, и Баку.
Так, в травелоге «У синего моря» Соколов-Микитов приглашает читателя вместе с ним посетить столицу Дагестана: «Под вывеской, у входа в магазин, прислонясь к стене, стоят два горца в бешметах и овчинных шапках. На их лицах надменное спокойствие, небритая щетина на крутых подбородках червонит золотом <...> Я любуюсь этими неподвижно окаменевшими у стены людьми» [8, с. 24]. В этой подглавке - «Махач - Кала» - дано географически точное и в то же время художественно-выразительное описание природных условий в определенные времена года: «По улицам ветер несет пыль, забивает глаза степным песком. <...> Построенный во времена прежние, город скучен и сер. Каменные горы, как синие, грозные тучи, отгораживают запад» [8, с. 23-24]. Казалось бы, заурядные подробности, но сама интонация автора, его заключительная фраза переводит сказанное в лирико-романтический план. И хотя Махачкала не привлекает писателя, но в нем живут замечательные охотники, угадывающие по направлению ветра день охотничьей удачи, и это для писателя главное. В живописно-проникновенных подробностях изображена охота на дудаков [8, с. 23-24].
Образ охотника-азербайджанца Али в том же травелоге «У синего моря», в главе «Зеленый край» раскрыт в более конкретном и в то же время эмоциональном ключе, непосредственно отражая особенности восприятия повествователя. «Я с удовольствием, с братским чувством смотрю на его лицо, на плечи, на тонкие сильные ноги с необыкновенной легкостью несущие его стройное тело. Как легко, как вольно и неутомимо одолевает он самые крутые подъемы!» [8, с. 101]. Эта эмоциональная характеристика варьируется и в дальнейшем: «Все любезно в этом, радующем мое сердце открытом и простом человеке: открытое и веселое его лицо, походка, сильные и ловкие руки, приветливая его улыбка, необычайно легко движется он по земле. Быстро и мягко, как у зверя, скрадывающего свою добычу, ступают его ноги, обутые в пастушеские чувяки... Тяжелым и неуклюжим кажусь я рядом с ним на земле» [8, с. 103]. Охотник Али, как и другие любимые герои Соколова-Микитова, - первоклассный мастер своего дела. «Здесь - в диком пустом лесу - он чувствует себя хозяином, вольной птицей» [8, с. 101]. Чувство собственного достоинства, постоянно подчёркиваемое писателем в людях гор, проявляется в его спокойствии, в веселой, а то и загадочной улыбке, всегда ласковой и дружелюбной. Даже сухие, тонкие морщины, по наблюдению автора, приветливо собираются у его переносья.
В характеристике Али сразу возникают романтические нотки, выражающие индивидуальные особенности восприятия повествователя: «Есть что-то стремительное, гордое во всей его легкой, сильной фигуре. И дикою птицей, чистым горным воздухом, запахом леса веет от охотничьих его лохмотьев» [8, с. 103]. Соколова-Микитова глубоко волнует духовная близость человека другого, казалось бы, мира: «Здесь я слышу, как бьется сердце Али, и в лад его сердцу мое бьется крепко и сильно» [8, с. 104]. Автор задается вопросами: «Что объединяет нас у костра в глубоком диком лесу? Какие связывают и роднят чувства на охотничьем нашем пути?» [8, с. 104]. Вскоре на них даются ответы: художника с малых лет неудержимо привлекали простые, близкие природе люди. Романтический пейзаж оттеняет портрет охотника: «И как чудесна, как таинственна, тиха окружавшая наш костер зимняя ночь!» [8, с. 104].
Картины природы в очерках И. Соколова-Микитова раскрывают душевный мир не только аборигенов, но и самого автора-повествователя. В отличие, например, от известного горьковского цикла очерков «По Союзу Советов» с его индустриальными пейзажами, многие яркие азербайджанские страницы в травелоге «У синего моря», в одноименной главе посвящены чудесному охотничьему краю, где вмешательство человека не нарушило природной красоты. Об этом мы уже писали [3, с. 77-79].
В травелоге «У синего моря», говоря о Баку, Соколов-Микитов рассказал и о противоположном береге Каспия, о Красноводске, ныне Туркменбаши. Суровая к человеку природа согрета лирическим воодушевлением автора травелога, переданным особым поэтическим синтаксисом: «В окрестностях знойного города не найдешь горсти плодородной земли, не увидишь ни единого зеленого деревца, ни зачерпнешь ни капли студеной воды.
Камень и песок.
Песок и камень.
И - воспаленный, красноватый свет морского залива, определивший название знойного города» [8, с. 34-35].
В другом травелоге - «По горам и лесам» в главе «В горах Тянь-Шаня» Соколов-Микитов, переходя к подробному описанию Средней Азии, не забудет о контрасте пустынь Каракумов и азиатских гор. Не только пески Каракумов придают своеобразие среднеазиатскому пейзажу - своеобразны и горы Тянь-Шаня, не случайно посвященная последним подглавка называется «В небесных горах». Воспевший красоту гор Кавказа [8, с. 145] Соколов-Микитов тем не менее признается, что в Азии сразу поражает иной, чем на Кавказе, масштаб: «Здесь для путешественника, собравшегося в дальнюю дорогу, ничтожным считается расстояние в сотни километров горного пробега» [8, с. 107], а горные ложбины производят дикое, пустынное впечатление. «Все кажется первобытным здесь: и желтые азиатские горы, и небо с грозовыми недвижными облаками, и глиняные стены горных аилов...» [8, с. 110]. Азия для него - «далекая сказочная горная страна, имя которой некогда влекло к себе самых отважных и предприимчивых путешественников. Здесь человек чувствует величие земли» [8, с. 121-122].
По-иному воспринимает автор и пастухов-киргизов. Своеобразие национального киргизского характера улавливается автором с первых же страниц повествования. Этому способствует и особое бытовое окружение героев, их занятия, пища: «Пастухи доят маток-кобыл. Кобылье теплое молоко льется в сосуд. Как водится, табунщики потчуют гостей кумысом» [8, с. 109]. В противоположность темпераментным кавказским горцам, горцы Тянь-Шаня неторопливы, спокойны. Питье кумыса, замечает автор, происходит торжественно; степенно и чинно движется заздравный дружеский пир-той во славу знатного акына. «... Спокойно и важно опорожняют свои чаши пирующие гости-киргизы. Лица их светятся оживлением. В их смехе и движениях много детского, непосредственного» [8, с. 112]. Воссоздан портрет старого акына-юбиляра и выступления других певцов, состязающихся в своем древнем искусстве и раскрывающих легендарный мир киргизского героического эпоса «Манас» [8, с. 112 -114].
Травелог, разумеется, не единственный жанр, отвечающий имагологическому содержанию. Его специфику может оттенять, например, рассказ, где, как правило, история знакомства с другим народом достигается подробно раскрытыми эпизодами из жизни одного героя, тогда как в травелоге речь о героях идет в основном в калейдоскопе картин, событий (у Соколова-Микитова - из охотничьей жизни), в потоке воссоздания внутренних переживаний автора. Вот почему рассказ «Охота на Кавказе», где крупным планом выведен образ охотника-абхазца Нестора, весьма близкий по своему содержанию к травелогам, тем не менее в 3-й том собрания сочинений, посвящённый путешествиям автора, включен не был и печатался отдельно. Заметим, что Соколов-Микитов как писатель тяготел к реалистическим традициям литературы конца XIX - начала XX века, и в рассказе «Охота на Кавказе» он особенно внимателен к подробностям инонационального быта и характеров, воспринятым как реалии повседневности. В травелогах того же автора всплески романтического восприятия увиденного дают о себе знать гораздо чаще. Оппозиция травелог/рассказ соответствует разграничению романтического и реалистического восприятия окружающего: в первом случае раскрывается мир в личности, а во втором -личность в мире (У Фохт).
К сожалению, в современных публикациях по литературоведческой имагологии вклад союзного государства в развитие национальных окраин Советской России освещается подчас односторонне-негативно. Так, например, в аннотации статьи Е.К. Чхаидзе (Бохум, Германия) утверждается, что при распаде Советского Союза «всплыли двойные идеологические стандарты, прикрытые маской дружбы» [10, с. 190]. Она считает, что поликультурное советское пространство было скреплено только идеологией дружбы народов, относится к нему с недоверием. В таком контексте выражение «двойные стандарты» подразумевает тайную цель, противоположную заявленной, корыстные побуждения, выгоду идеологов дружбы народов. Однако кроме цели сохранения территорий Российской империи для формирования нового централизованного социалистического государства, другой цели у советского правительства не было, и она открыто манифестировалась им без всякой «маски». Так что же на самом деле имело место в России в конце 1920-1930-х гг.? Идеология дружбы народов или «маска дружбы», прикрывающая «двойные идеологические стандарты»? Какие именно? Приведенная нами строка аннотации статьи,
опубликованной в нашей стране, идет вразрез даже с её содержанием, так как в ней приводятся выдержки из трудов тех западных специалистов (М. Терри и Д. Мур), которые подчеркивали антиколониальный характер советской политики, называя СССР империей «положительной деятельности». Они отмечали ступени такой политики: образование национальных территорий, где говорили на собственных языках, развитие индустрии, медицины, издание классических произведений национальной литературы, открытие культурных учреждений и т.д. И даже ущемление исконно русских территорий в сравнении с размахом строительства в национальных окраинах и, следовательно, улучшение жизни их населения воспринималось как выполнение интернационального долга. Доманифестные формы межэтнического напряжения, о которых идет речь в статье Е.К. Чхаидзе, в те годы почти не проявлялись, а из ошибок «регионального планирования» мы бы назвали только попытки придать цивилизованное ускорение жизни народов Крайнего Севера. Впрочем, ошибки в живом процессе строительства новой жизни были естественны, и не они определяли пафос созидательной деятельности молодого многонационального государства. Проявления бытового национализма выполняли скорее роль констатации оппозиции свое/ иное, нередко сдабриваемой чувством юмора. Думается, что переход доманифестационных форм в ма-нифестационные объяснялся не только наступлением эпохи гласности, как считает Е.К. Чхаидзе, но и ослаблением экономики, отсутствием дифференцированного подхода к национальным республикам с учетом их исторического развития, одним словом, всем, что определялось понятием «застой», ставшим предвестием распада СССР.
Что бы ни говорилось современными авторами о романически-утопическом характере идеологии дружбы народов в СССР, она стала общенациональной идеей, объединяющей в едином трудовом порыве русских и нерусских, и подтвердила свою жизненность в годы Великой Отечественной войны. (То, что на новом этапе исторического развития она потребовала серьезной корректировки, дифференцированного подхода, выходит за рамки данной статьи.) Все сделанное в советский период в бывших национальных окраинах было реальным вкладом в их обустройство, вызвавшим чувство гордости и глубокого удовлетворения у всех народов России. Успехи в развитии промышленности, медицины, образования, науки и культуры не могли не привлекать внимание писателей. Разумеется, в большом потоке публикаций могли быть и были произведения слабые, конъюнктурные, но были и те, что составили гордость советской литературы: «Кара-Бугаз» и «Колхида» Константина Паустовского, «Кавказские рассказы» и «Женьшень» Михаила Пришвина, лирика Владимира Луговского и многих других, кого не заподозрить в пристрастии к официозу. Они писали об успехах, порой даже только ростках новой жизни, потому что это была правда. В этом ряду стоит и имя Соколова-Микитова, выходящее из области только охотничьей тематики.
Так, уже в травелоге «У синего моря» Соколов-Микитов тоже не преминул сказать, что новый переплавляющийся в горниле великого строительства Кавказ мало похож на Кавказ «Героя нашего времени». Развивая свою мысль далее, писатель говорит, что в золотых садах Дагестана тоже хозяйничают новые люди, что вместо карательных отрядов, предававших огню и мечу немирные аулы, по горам разъезжают отряды студентов-агрономов с пневматическими ранцами за плечами и пульверизаторами в руках. «Утверждающая будущее новая жизнь со всех сторон обступает некогда маленький городишко» [8, с. 24].
В травелоге «У синего моря» Соколов-Микитов также описал жизнь в Талышских горах, на лен-коранской низменности, в одноименном городке, но в нем есть и глава «Город ветров» - о Баку. Она по своему содержанию отчасти сопоставима с азербайджанскими страницами Максима Горького из цикла очерков «По Союзу Советов». Предметом поэтического описания становятся и добываемая из недавнего морского дна нефть, «черная кровь земли, чудесно заключающая в себе энергию солнца», и культура советского производства. Автора особенно впечатляют контрасты прошлого и настоящего, например, в рассказе об успехах озеленения Баку. В отличие от горьковского очерка о Баку, в «Городе ветров» картины социалистических новостроек оттеняются экзотическими рассказами о старом быте восточных магнатов, ханских дворцах. Но главное для Соколова-Микитова - это сегодняшний день региона. В том же травелоге в одноименной главе им рассказана история бывшего беспризорника Аб-дуллы, студента Азербайджанского университета, отправившегося в научную экспедицию в качестве ассистента известного профессора. «Поразительные времена, удивительные люди» [8, с. 59] - таков
вывод автора из пересказанной им истории. Дружба народов раскрывается писателем как дружелюбное отношение местных жителей к русскому человеку, неожиданно оказавшемуся в их краю. Соколову-Ми-китову дорого, что его проводник-охотник Али рассказывает ему талышскую сказку о братской дружбе. Не преминув сказать: «Я любуюсь открытым его лицом, простодушной детской его улыбкой» [8, с. 99], писатель приводит её текст [8, с. 99-100]. Когда-то старый азербайджанец-рыбак потчевал автора травелога печеной на угольях рыбой. «... И, поглядывая на меня с улыбкой, дружески говорил рыбак:
- Душа мой, пожалуйста, с нами откушай и хорошенько запомни нашу старинную поговорку: «Кто хоть раз покушал в Азербайджане кутума, тот непременно вернется» [8, с. 75]. Это предсказание сбылось, и через два года писатель вновь оказался в Ленкорани, множа дружеские встречи. Приезжему русскому, как самому близкому человеку, герои рассказывают о своих делах. Пастух-талыш, Демир, зашедший в чайхану попить горячего чаю, рассказывает русскому о предстоящей свадьбе сына Али и уходит, напевая заздравную свадебную песню [8, с. 77-78]. Знакомство с Демиром, переживающим радость счастливого отцовства, по-видимому, продолжилось: одетый в овчинную шубейку, старую пастушью шапку с вытертым бараньим мехом, он вновь встретился рассказчику на палубе парохода.
Монолог Демира пространен. В нем говорится о том, как герой поверил «ученому человеку», отпустил старшего сына Али и младшего Ибрагима в город, взвалив на свои плечи всю заботу об отаре. «Пришел советский человек, сказал надо учиться твоим детям, Демир». И вот уже один сын вернулся: Али стал врачом, Демир впервые едет на пароходе в город, чтобы повидаться со своим младшим сыном. Очерк завершается словами героя: «Скажи же, душа мой, можно ли верить такому делу?» [8, с. 94].
Чувство собственного достоинства, привлекшее автора и его читателей в горцах Кавказа, в высокой степени присуще и пастухам-киргизам - героям травелога Соколова-Микитова «По горам и лесам» (глава «В горах Тянь-Шаня»). Дружелюбно, как с равными, беседуют они с приезжими людьми. И вновь, как и в облике охотника-азербайджанца Али, главным в портретной характеристике героев становится проявление дружеских чувств к русскому гостю: «Я вижу обожженные ветром лоснящиеся лица, бороды, черные смеющиеся глаза, белые зубы. От множества улыбок кажется еще светлее. черная рука киргиза касается моего плеча. Слышу дружеский смех, шутки и пожелания. Киргиз говорит что-то, и по улыбкам и дружеским жестам угадываю дружеские слова...» [8, с. 109]. И это - рассказ на фоне реальных достижений республики. Повествователь приятно «разочарован» горными трактами Киргизии, не уступающими хорошим европейским дорогам, электричеством в аилах, новым школьным зданием.
Заключение. Таким образом, страницы рассмотренных нами травелогов Соколова-Микитова, посвященные строительству новой жизни, и сейчас не утратили своего познавательного и воспитательного значения и будут способствовать воспитанию дружественных чувств у народов-соседей, укреплению братских взаимоотношений между людьми. Особо подчеркнем, что хотя Абхазия и Азербайджан, Киргизия и Туркмения, о которых столь проникновенно писал Соколов-Микитов, ныне находятся за пределами России, исторически сложившиеся связи не могут не интересовать читателей по обе стороны государственной границы нашей страны, читателей сопредельных государств, имевших важную страницу общей истории. Такие абхазские, азербайджанские, туркменские, киргизские страницы Соко-лова-Микитова являют собой имагологически значимый объект художественного исследования именно в силу своей временной протяженности в читательском восприятии, когда меняющийся исторический статус ареалов подчеркивает единую природу образа другого народа, независимо от государственных границ их стран.
Библиографический список
1. Данилевский Р. Ю. Путешествие как культурный феномен. Русские на Западе, европейцы в России // Русская литература. 2016. № 3. С. 272-274.
2. Егорова К.Б. Хождения в святую землю XII-XX веков: мифы и реальность в русских и чешских паломничествах // Русская литература. 2015. № 3. С. 254-256.
3. Егорова Л.П. Азербайджанские страницы русской очерковой прозы (М. Горький, И. Соколов-Ми-китов, писатели-фронтовики) // Дружба и мир - культурные ценности Азербайджана и России. Baki: Elm va tahsil, 2016. С. 56-83.
4. Егорова Л.П. Литературоведческие аспекты имагологии (инновации и традиции) // Известия Южного федерального университета - ЮФУ 2007. № 1-2. С. 31-39.
5. Земсков В.Б. Образ России в современном мире и другие сюжеты. М.: Гнозис; СПб.: Центр гуманитарных инициатив, 2015. 352 с.
6. Котельников В.А. «Немецкий текст» в жизни и творчестве А.К. Толстого (к 200-летию со дня рождения поэта) // Русская литература. 2017. № 4. С. 22-39.
7. Кузьмичев И.С. Соколов-Микитов // Русская литература XX века: Биобибл. словарь: в 3 т. М.: ОЛМА ПРЕСС Инвест, 2005. С. 379-381.
8. Соколов-Микитов И. Собр. соч.: в 4 т. Т. 3. Л.: Худож. литература, 1986. 592 с.
9. Федин К. Писатель. Искусство. Время. М.: Советский писатель, 1980. 592 с.
10. Чхаидзе Е.К. Советские осколки: национальный дискурс и его роль в постсоветской «деколонизации» // Имагология и компаративистика. Томск: Изд-во Томского гос. университета. 2017. № 2(8). С. 190-213.
11. Ksicová D. Cesty do Svaté Zeme XII-XX století. Myty a realita v ruskych a ceskych cestopisech. Brno: Masaryková Univerzita, 2013. 335 s.
12. Phänomenologie, Geschichte und Anthropologie des Reisens. Interdisziplinäres Alexander-von-Hum-boldt-Kolleg in St. Petersburg, 16.-19. April 2013/Hrsg. von Larissa Polubojarinova, Marion Kobelt-Groch und Olga Kulishkina. Kiel: Solivagus-Verlag, 2015. 582 s.
13. Imene R., Abadi D. The reliability of research work in the absence of theoretical bases // XLinguae. 2018. Т. 11, № 1XL. Pp. 310-321.
Егорова Людмила Петровна, доктор филологических наук, профессор, ведущий научный сотрудник института повышения квалификации, Северо-Кавказский федеральный университет, Россия, Ставрополь, ул. Пушкина, 1; e-mail: [email protected].
Для цитирования: Егорова Л.П. Травелоги И.С. Соколова-Микитова (имагологический аспект) // Актуальные проблемы филологии и педагогической лингвистики. 2018. №2. С. 152-159. DOI: 10.29025/2079-6021-2018-2(30)-152-159.
TRAVELOLOGISTS I.S. SOKOLOVA-MIKITOVA (IMAGOLOGICAL ASPECT) DOI: 10.29025/2079-6021-2018-2(30)-152-159
Lyudmila P. Egorova ORCID iD: 0000-0001-6371-1203
North-caucasus Federal university, Stavropol, Russia
Against the General background of modern imagology, the prose of Russian writer I. S. Sokolov-Mikitov (1892 - 1975) is studied. Literary interpretation recreated them geographical and ethnic areas, primarily the Caucasus and Central Asia, which is associated with the perception of the writer unfamiliar nature, foreign character and everyday life, this nature due, which involves the identification of its imagological nature of the problem in the article. Reveals the originality of travelgov "blue sea," "mountains and forests" Sokolov-Mikitov, recreating the image of the homeland in its multicultural unity that are not associated with only one locus; marked peculiarities of their style, due to the romantic perception of things seen and known. The originality of travelogue as a genre is set off by comparison (as far as the volume of the article allows) of the specified travelogues and Sokolov-Mikitov's story "Hunting in the Caucasus", in which the main feature of Sokolov-Miki-tov's creative individuality as an artist of daily life was more manifested. In travelogues, on the contrary, the outbursts of romantic perception of the traveler see make themselves felt much more often, as for example, in the travelogue "By the blue sea", in the Chapter "Green land" in the image of Azerbaijani hunter Ali, and combined with the writer's attention to changes in the social life of the peoples of the USSR.
The author of the article polemizes with E. K. Chkhaidze (Bochum, Germany), who in the publication on the literary material claims that during the collapse of the USSR allegedly "emerged double ideological standards covered by the mask offriendship ofpeoples." Like it contradicts published by the Western researchers - M. Terry, and D. Moore, who talked
about Soviet Russia, as an Empire of "positive activities", its policy of decolonization. Analysis of etchings Sokolov-Miki-tov "at the blue sea", its eponymous head and the head of the "city of winds", as well as travelog "on mountains and forests" (the head of "in the mountains of Tien Shan"), reveals the achievements of the national republics-Azerbaijan and Kyrgyzstan - in the 1930s, and confirms polemic positions.
Key words: imagology, travelling, geographically and ethnically significant areas, problem-thematic classification, biographical backgrounds, the formation of the creative individuality of the writer, realistic and romantic elements in style.
References
1. Danilevskij R. YU. Puteshestvie kak kul'turnyj fenomen. Russkie na Zapade, evropejcy v Rossii [Travel as a cultural phenomenon. Russians in the West, Europeans in Russia], Russkaya literature, 2016, no 3, s. 272274.
2. Egorova K.B. hozhdeniya v svyatuyu zemlyu XII-XX vekov: mify i real'nost' v russkih i cheshskih palomnichestvah [Walking to the Holy land of XII-XX centuries: myths and reality in Russian and Czech pilgrimage], Russkaya literature, 2015, no 3, s. 254-256.
3. Egorova L.P. Literaturovedcheskie aspekty imagologii (innovacii i tradicii) [Literary aspects of imagology (innovations and traditions)], Izvestiya YUzhnogo federal'nogo universiteta - YUFU, 2007, no 1-2, s. 31-39.
4. Egorova L.P. Azerbajdzhanskie stranicy russkoj ocherkovoj prozy (M. Gor'kij, I. Sokolov-Mikitov, pi-sateli-frontoviki) [Azerbaijani pages of Russian essay prose (M. Gorky, I. Sokolov-Mikitov, writers-veterans)], Druzhba i mir - kul'turnye cennosti Azerbajdzhana i Rossii, Baki: Elm va tahsil, 2016, s. 56-83.
5. Kuz'michev I.S. Sokolov-Mikitov [Sokolov-Mikitov] Russkaya literatura XX veka: Biobibl. slovar': V 3-h tomah, M.: OLMA PRESS Invest, 2005, s. 379-381.
6. Sokolov-Mikitov I. Sobr. soch. [Collectedworks]: V 4-h tomah. T. 3, L.: Hudozh. literatura, 1986, 592 s.
7. Zemskov V.B. Obraz Rossii v sovremennom mire i drugie syuzhety [The image of Russia in the modern world and other stories], M.: Gnozis; SPb.: Centr gumanitarnyh iniciativ, 2015, 352 s.
8. Kotel'nikov V.A. "Nemeckij tekst" v zhizni i tvorchestve A.K. Tolstogo (k 200-letiyu so dnya rozhdeniya poehta) ["German text" in the life and work ofAK Tolstoy (to the 200th anniversary of the poet)], Russkaya literatura, 2017, no 4, s. 22-39.
9. Fedin K. Pisatel'. Iskusstvo. Vremya. [Writer. Art. Time.], M.: Sovetskij pisatel', 1980, 592 s.
10. CHkhaidze E.K. Sovetskie oskolki: nacional'nyj diskurs i ego rol' v postsovetskoj «dekolonizacii» [Fragments of the Soviet national discourse and its role in the post-Soviet «decolonization»], Imagologiya i komparativistika, Tomsk: Izd-vo Tomskogo gos. Universiteta, 2017, no 2(8), s. 190-213.
11. Ksicova D. Cesty do Svate Zeme XII-XX stoleti. Myty a realita v ruskych a ceskych cestopisech, Brno: Masarykova Univerzita, 2013, 335 s.
12. Phänomenologie, Geschichte und Anthropologie des Reisens. Interdisziplinäres Alexander-von-Hum-boldt-Kolleg in St. Petersburg, 16.-19. April 2013/Hrsg. von Larissa Polubojarinova, Marion Kobelt-Groch und Olga Kulishkina, Kiel: Solivagus-Verlag, 2015, 582 s.
13. Imene R., Abadi D. The reliability of research work in the absence of theoretical bases, XLinguae, 2018, T. 11, no 1XL, pp. 310-321.
Lyudmila P. Egorova, Doctor of Philology, professor, Leading Researcher of Institute for Advanced Studies, Federal State Educational Establishment of Higher Education "North-Caucasus Federal University"; the address: Stavropol, Pushkin St., 1; e-mail: [email protected].
For citation: Egorova L.P. Travelologists I.S. Sokolova-Mikitova (Imagological aspect). Actual'nye problem filologii I pedagogicheskoj lingvistiki [Current Issues in Philology and Pedagogical Linguistics], 2018, no 2, pp. 152-159 (In Russ.). DOI: 10.29025/2079-6021-2018-2(30)-152-159.
