CC BY
81
ВЕСТН. МОСК. УН-ТА. СЕР. 8. ИСТОРИЯ. 2016. № 4
А.Г. Цыпкина
(соискатель кафедры Средних веков исторического факультета МГУ имени
М.В. Ломоносова, мл. науч. сотрудник Архива РАН)*
ТРАПЕЗУНДСКАЯ ЭКСПЕДИЦИЯ (1916-1917) И АРХЕОЛОГИЧЕСКИЕ ОБЩЕСТВА1
На основе архивных материалов рассматриваются обстоятельства организации и финансирования Трапезундской экспедиции 1917 г. Московским археологическим обществом. Впервые приводятся неофициальные отчеты Н.К. Клуге и Ф.И. Шмита об экспедиции 1916 г., данные об обработке материалов второй экспедиции 1917 г., задачах экспедиции и популяризации результатов, а также планы Ф.И. Успенского по дальнейшему изучению Трапезунда, которым не суждено было сбыться. Частично рассматривается деятельность Ф.М. Морозова, представителя Красного Креста, члена Императорского археологического института и уполномоченного Русским археологическим обществом, который заботился о сохранении памятников Трапезунда во время отсутствия постоянной комиссии.
Ключевые слова: Трапезундская экспедиция, Московское археологическое общество, Русское археологическое общество, Н.К. Клуге, Н.Б. Бакланов, Ф.И. Успенский, Ф.М. Морозов, храм Св. Софии в Трапезунде, дворцовая церковь, Трапезундская крепость.
The author studies the organization and financing of the Trebizond expedition 1916—1917. Unofficial report of N.K. Kluge and the report of EI. Schmit describing the expedition of 1916 are explored. Special attention is payed to data concerning organization of the 1917 expedition and the plans of EI. Uspensky to continue his research. The author analyzed the activities of EM. Morozov, a member of the Archaeological institute and authorized person of the Russian Archaeological society, who took care of the monuments in absence of other members of the Trebizonde expedition. As a result, new valuable information about the most interesting Russian scientific initiative during the First World War is brought to light.
Key words: Trebizond expedition, The Moscow archaeological society, The Russian archaeological society, N.K. Kluge, N.B. Baklanov, E.I. Uspensky, EM. Morozov, church of Saint Sofia in Trebizonde, Trebizond fortress.
* Цыпкина Анна Георгиевна, тел.: 8-499-129-5339; e-mail: [email protected]
1 Исследование подготовлено в рамках работы по проекту «Причерноморье и Средиземноморский мир в системе отношений Руси, Востока и Запада в Средние века», поддержанному Российским научным фондом (соглашение № 14-28-00213 от 15 августа 2014 г. между Российским научным фондом и МГУ имени М.В. Ломоносова).
* * *
Во время Первой мировой войны была организована Трапе-зундская экспедиция (1916—1917 гг.) под руководством академика-византиниста Ф.И. Успенского, целью которой было изучение памятников на территории занятого русскими войсками Трапезунда (апрель 1916 г.). Организация и обстоятельства проведения этой экспедиции, ее задачи и даже планы будущих исследований — основная тема настоящей статьи.
Характерной чертой начала ХХ в. было обилие научных обществ и комиссий — наследство XIX столетия. Научная деятельность в то время финансировалась в значительной мере научными обществами, хотя многие исследователи целенаправленно искали материальной поддержки именно у правительства или крупного капитала. Во главе археологических и исторических обществ часто стояли аристократы-меценаты, увлекающиеся историей и собирающие коллекции. Так, финансирование Трапезундской экспедиции было разделено между Русским археологическим обществом (РАО) (в 1916 г.), Московским археологическим обществом (МАО)2 (в 1917 г.) и Министерством просвещения, выделявшим средства на Русский археологический институт в Константинополе (РАИК). Отчитываться было необходимо не только перед Ф.И. Успенским, но и перед этими обществами.
О проделанной первой экспедицией работе Н.К. Клуге сообщал в том числе в письме к секретарю РАО Б.В. Фармаковскому: в Трапезундском храме Св. Софии им вместе со Шмитом были сделаны «промеры церкви для плана и продольного разреза 2) чертеж пола 3) снимки открытых фресок и несколько наружных видов церкви 4) акварельная копия головы апостола Петра 5) акв[арельная] копия двух апостолов. В Св. Евгении: 1) наружный вид церкви 2) эскиз чертежа пола. В Хрисокефалос: 1) наружный вид церкви и два снимка мраморной облицовки внутри алтаря. Возле Хрисокефалос — промеры императорской гробницы для плана и разреза и два снимка капителей ее. Всего было сделано 36—37 снимков. Что касается плана и разреза Св. Софии, то У. говорил, что только в Петрограде выяснится, нужно ли будет вычерчивать этот план. Все сделанное мною я сдал У[спенскому] и 5 июля уехал из Трапезунда. В башне возле Св. Софии скопировал акварелью часть фрески Распятия — бюст Б. Матери. Еще было сфотографировано несколько видов стен Кремля»3. Впоследствии художник задавал вопрос Успенскому,
2 Причем, согласно отчета: Общества, деньги были выделены из личных средств графини П.С. Уваровой (ОПИ ГИМ. Ф. 104. Оп. 1. Д. 2. Л. 161). Оба общества до
3 марта 1917 г. назывались Императорскими, соответственно ИРАО и ИМАО.
3 ОР НА ИИМК РАН. Ф. 3. Д. 372. Л. 56 об.
в письме от ноября 1916 г., «нужно ли будет вычертить план Св. Софии и др. чертежи, сделанные мною в Трапезунде только в эскизах»4, но, к сожалению, мы не знаем, что ответил ему на это руководитель. Как свидетельствовал Н.К. Клуге, при его отъезде из Трапезунда летом 1916 г. «неиспользованных материалов, особенно фотограф[ических], оставалось довольно много»5.
Ф.И. Шмит по итогам первой экспедиции отмечал, что «исследование и издание трапезундских росписей необходимо. Было бы целесообразным командировать в Трапезунд историка искусства, дав ему в помощь техника-специалиста по части стенописей, художника и фотографа. В три-четыре месяца эти четыре лица могли бы справиться с работою во всех трех больших храмах6 Трапезунда (Св. София, Златоглавая, Св. Евгений) и добыть фактический материал, без которого история поздневизантийского и русского искусства ХГУ—ХУ веков выяснена быть не может». «Вся настоящая научная работа еще впереди»7, — писал он, хотя сам первоначально не собирался ее продолжать. Вследствие обоюдного непонимания 13 января 1917 г. Шмит ходатайствует о получении материалов экспедиции у Успенского через секретаря РАО Б.В. Фармаковского, необходимых ему для составления отчета: «фотографиях, акварелях и чертежах, исполненных по его указаниям в 1916 г. Н.К. Клуге и переданных» Успенскому8, а тот отговаривается под предлогом, что экспедиция и художник Клуге, приглашенный лично им, финансировались из средств РАИК9. Сам Н.К. Клуге писал Фарма-ковскому, что о финансировании из средств РАИК первый раз он услышал только после экспедиции10.
Кстати, именно в письме секретарю ИРАО Успенский, видимо, впервые упоминает о желании подготовить по трапезундским материалам научное издание, о том, что «все материалы, как имеющиеся у меня в настоящее время по изучению Трапезунта, так и те, которые получены будут впоследствии, должны послужить основанием для будущего научного издания Русского Археологич. Института в К[онстантино]поле»11. «Проф. Шмит, если пожелает, может принять участие в обработке этого материала», — уточнял
4 СПбФ АРАН. Ф. 169. Оп. 1. Д. 6. Л. 6 об.
5 Там же. Л. 7 об.
6 Там же. Далее Л. 46 нач.
7 ОР НА ИИМК РАН. Ф. 3. Д. 372. Л. 46 об.
8 РГИА. Ф. 757. Оп. 1. Д. 53. Л. 71. Письмо Б.В. Фармаковского от ИРАО, на официальном бланке, Ф.И. Успенскому.
9 Там же. Л. 72. Черновик письма Фармаковскому от 13 января 1917 г.
10 РГИА. Ф. 1073. Оп. 1. Д. 236. Л. 15. Письма Н.К. Клуге Б.В. Фармаковскому.
11 РГИА. Ф. 757. Оп. 1. Д. 53. Л. 72. Черновик письма Фармаковскому от 18 янв. 1917 г.
Ф.И. Успенский, но о роли ИРАО в организации экспедиции не было сказано ни слова.
Убедившись в невозможности поручить охрану памятников Тра-пезунда временным экспедициям, а также проводить научные исследования в области Трапезунда до окончания военных действий, Общество отказалось от мысли организовать экспедицию в Трапезунд летом 1917 г.12 Кроме того, задачи, возложенные на Трапезундскую экспедицию, считают слишком серьезными для кратковременного коллектива, поэтому настоящим «организатором» исследований в Трапезунде предлагают считать РАИК13. Этому были и другие причины: экспедиции, похожие на Трапезундскую, регулярно проводились Русским археологическим институтом в Константинополе. Кроме того, сразу после выступления Успенского в РАО, Комиссия по охране памятников выразила пожелание, чтобы «охрана памятников была поручена не временно действующей комиссии, но постоянно функционирующему русскому археологическому учреждению, каковым естественно является в виду незавершенного еще сформирования кавказского Археологического Института, Русский Археологический Институт в Константинополе»14. Когда выяснилось, что экспедиция не в состоянии предоставить полный отчет о деятельности, отношение РАО к Ф.И. Успенскому меняется, и академик вынужден сблизиться с другим Археологическим обществом — Московским.
Заслушав доклад Успенского и обсудив предложение министра народного просвещения об организации экспедиции в район турецкого театра военных действий, Комиссия по охране памятников 14 декабря 1916 г. постановила предложить Успенскому принять на себя поручение Академии быть «ее уполномоченным на Кавказском театре военных действий в 1917 г.», а ИРАО просить подумать об «избрании сведущих лиц для исполнения археологических и технических задач», предстоящих в 1917 г.15 Теперь экспедицию планируют назначить на апрель16. Краткий проект новой экспедиции17 состоял в том, чтобы послать на Кавказский фронт
12 ОР НА ИИМК РАН. Ф. 3. Д. 376. Эта научная часть письма Шмита из письма к Б.В. Фармаковскому (РГИА) в неизмененном виде была перенесена в отчет Общества на заседании.
13 Там же. Ф. 3. Д. 372. Л. 49.
14 ОР НА ИИМК РАН. Ф 3. Д. 372. Протокол заседания РАО. Л. 49. Подробнее об отношениях внутри экспедиции см.: Щеглов Г.Э. Хранитель. Жизненный путь Федора Михайловича Морозова. Минск, 2012. С. 137; Цыпкина А.Г. Трапезундская научная экспедиция 1916—17 гг. Новые архивные материалы. СПб., 2015. С. 212—237.
15 РГИА. Ф. 757. Оп. 1 Д. 54. Л. 45-45 об.
16 Там же.
17 Там же. Л. 48.
«археолога-руководителя (он же фотограф), художника-топографа и двух постоянных спутников-солдат: русского и туземца. Задача экспедиции — регистрация гибнущих памятников древности, имеющая выразиться в описании памятников, фотографировании их, зарисовке красками, в измерениях и чертежах и эстампажирова-нии древних, в особенности клинообразных, надписей.
Преимущественное внимание экспедиция имеет обратить на изучение и описание древних укреплений, пещер с признаками обитаемости их древним человеком, древних храмов со следами фресковой живописи и подземных сооружений разнообразного назначения, этих маловедомых, но постоянных спутников древности.
Район деятельности экспедиции, наиболее желательный, — прифронтовая полоса, где памятники древности подвержены ежеминутной опасности разрушения и гибели. В случае почему-либо недоступности означенного района, — наиболее глухие и неисследованные, ближайшие к фронту, местности Лазистана». Академик Успенский, давший согласие на такой вариант экспедиции, должен был проинструктировать ее в Трапезунде на месте18. Этот проект в его первоначальном виде не был реализован, и только 9 июня 1917 г. Успенский был повторно командирован в Трапезунд19, но уже Временным правительством при содействии Московского археологического общества.
На заседании РАО 1 ноября 1916 г. археолог и востоковед, член-корреспондент Петербургской академии наук Н.И. Веселовский благодарил Ф.И. Успенского от лица Общества за то, что им было положено основание для дальнейшего изучения памятников20. Однако впоследствии РАО частично передает ведение дел по охране памятников ученику Д.В. Айналова, члену Петербургского археологического института Ф.М. Морозову, присутствовавшему на Кавказском фронте в качестве уполномоченного Русского общества Красного Креста. По этой причине сведения о положении дел в Трапезунде Б.В. Фармаковский продолжает получать и в 1917 г. Общаясь с крупнейшими представителями русской науки, в том числе Н.И. Веселовским, С.Ф. Платоновым, Б.В. Фармаковским и Ф.И. Успенским непосредственно, Ф.М. Морозов активно фотографирует памятники Трапезунда и окрестностей и подробно отчитывается о своей внештатной работе в личной переписке.
Чтобы избежать осложнений, летом 1917 г. Ф.М. Морозов становится официальным представителем РАО в Трапезунде, где ор-
18 Там же.
19 Там же. Л. 60.
20 ОР НА ИИМК РАН. Ф. 3. Д. 404. Л. 209.
ганизует Кружок любителей искусства и старины — в целях охраны памятников древности — «из среды греков (ученых) и военных образованных людей, интересующихся и любящих памятники ста-рины»21. «Несмотря на все препятствия при любви к делу можно работать, — пишет Фармаковскому Морозов в начале июля 1917 г. — Веря в Вашу поддержку, буду как пчела собирать археологический материал со всех мест — по приезде в Петроград поделюсь с Вами». Из писем Ф.М. Морозова мы узнаем также дополнительные сведения об экспедиции: «Летом 1917 г. дело дошло до того, — пишет он, — что местные греки не пустили в одну из церквей Ф.И. Успенского, начальника ученой экспедиции Академии Наук, академика и тайного советника, продержав под дождем более часа!»22 «Трудно бороться в деле охраны старины с людьми, которые не могут понять ценности», — резюмирует в своих письмах Морозов23. Часть сделанных Ф.М. Морозовым интересных для науки описаний опубликовала в своей статье Е.Ю. Басаргина24, часть — Г.Э. Щеглов25. Ф.М. Морозов старается об устройстве музея26, действуя от имени РАО. В письме к С.Ф. Платонову он пишет, что «управа городская готова ассигновать 13 000 р. на изучение и устройство музея, если с Вашей стороны будет согласие, а это согласие важно для пользы уже Ваших дел. Необходимо представительство русского, но не грека, и чем скорее Вы отзоветесь на мое предложение, т.е. учреждение музея, тем благоприятнее»27. С его точки зрения, «в качестве членов музея полезно для дела допустить и греков, чтобы выманить у них скрытые вещи. Сами греки говорят, если бы был в Тра-пезунде музей, мы бы дали много интересного»28.
В перерывах между экспедициями популяризационная деятельность, посвященная охране памятников, продолжалась. 27 февраля 1917 г. с разрешения Успенского русский филолог-классик, профессор Б.В. Варнеке делает доклад о Трапезундской экспедиции29. Ф.И. Успенский тоже выступает с докладами, пишет статьи в жур-
21 РГИА. Ф. 1073. Оп. 1. Д. 258. Л. 1 об. Письмо Ф.М. Морозова Б.В. Фарма-ковскому.
22 Там же. Д. 236. Л. 35.
23 Там же. Д. 258. Л. 6 об.
24 Басаргина Е.Ю. Историко-археологическая экспедиция в Трапезунд // ВИД. 1991. Т. XXIII. С. 300.
25 Щеглов Г.Э. Указ. соч.
26 РГИА. Ф. 757. Оп. 1. Д. 53. Л. 106.
27 ОР РНБ. Ф. 585. Д. 3593. Л. 3.
28 ОР НА ИИМК РАН. Ф. 18. Оп. 1. Д. 351. Л. 8 об.
29 РГИА. Ф. 757. Оп. 1. Д. 53. Л. 94 и 94 об.
нал «Русская будущность»30 о Константинопольской патриархии и других вещах, связанных с Восточным вопросом31.
Сотрудничество Ф.И. Успенского с Московским археологическим обществом по поводу экспедиции началось осенью 1916 г.32 17 ноября ему посылают приглашение сделать доклад о Трапезунд-ских древностях, но непосредственное знакомство с председателем ИМАО, графиней П.С. Уваровой, первой русской женщиной-археологом, вдовой создателя Общества А.С. Уварова (и прототипом Кити Щербацкой в романе Л.Н. Толстого «Анна Каренина»33), «положившей начало изучению археологии Кавказа» в России, «причем в самых широких рамках»34, началось гораздо раньше. Роль Московского общества в создании второй экспедиции значительна. Именно П.С. Уварова настояла на включении в состав экспедиции Н.Б. Бакланова, Н.Д. Протасова и А.Е. Крымского35 с его помощником П.В. Лозеевым36, студентом Лазаревского института восточных языков, и именно она деликатно регулировала отношения между сотрудниками в экспедиции37.
30 Там же. Л. 96.
31 РО ИРЛИ РАН. Ф. 72. Оп. 1. Д. 353. (Л. 3). № 41-48 Русской Будущности (январь 1917 г.). См. также: Цыпкина А.Г., Селиванова О.В. Трапезундский фронт 1916 г. глазами ученого-византиниста Ф.И. Успенского // Исторический журнал: научные исследования. 2014. № 2 (20). С. 113-128.
32 ОПИ ГИМ. Ф. 17. Оп. 1. Д. 575. Письма Ф.И. Успенского П.С. Уваровой.
33 Аксареева В.Г. Гендерный взгляд на мемуары Прасковьи Сергеевны Уваровой // Вестник Удмуртского ун-та. История и филология. 2009. Вып. 2. С. 145.
34 АРАН. Ф. 1909. Оп. 1. Д. 13. Л. 50.
35 Агафангел Ефимович Крымский (1871-1942) — специалист по истории арабского Востока, Ирана и Турции, славист, профессор Лазаревского института Восточных языков и полиглот (знал более 15 языков), с 1901 г. секретарь Восточной комиссии Московского археологического общества. Известный украинский писатель, непременный секретарь и основатель Украинской АН.
36 Черновик этого письма хранится в ЦБУ ЦГА г. Москвы (Ф. 454. Оп. 2. Д. 524. Л. 3). Отправленное письмо — в РГИА. Ф. 757. Оп. 1. Д. 54. В первое время (до 13 апреля 1917 г.), когда В.А. Гордлевский пишет Успенскому, что «министерство командирует меня в Уфу» (РГИА. Ф. 757. Оп. 1. Д. 53. Л. 117.), предполагается, что для изучения рукописей с ним поедет В.А. Гордлевский (ОПИ ГИМ. Ф. 17. Оп. 1. Д. 575. Л. 50), уже бывший в командировке на Кавказском фронте летом 1916 г. (ОПИ ГИМ. Ф. 17. Оп. 1. Д. 455. Л. 18). 28 ноября, понедельник, 1916 г. Заседание Восточной комиссии МАО, доклад В.А. Гордлевского «Из поездки на Кавказский фронт» (Отчет о летней командировке 1916 г.). В марте 1914 г. В.А. Гордлевским был также сделан доклад «К истории тайных христиан в Трапезунде» (ОПИ ГИМ. Ф. 17. Оп. 1. Д. 455) и посланный туда как раз ИМАО (ОПИ ГИМ. Ф. 104. Оп. 1. Д. 2. Л. 163. Отчет о деятельности общества в 1916-1917 гг.). На сотрудничество с ним Успенский рассчитывал «в одном из важных отделов наших общих работ в Трапезунте», однако отмечал, что «его занятия составляют отдельную и совершенно обособленную область». Впоследствии его заменил А.Е. Крымский со студентом-помощником П. Лозеевым.
37 ОПИ ГИМ. Ф. 17. Оп. 1. Д. 565. Л. 248-249; РГИА. Ф. 757. Оп. 1. Д. 54. Письмо Н.Д. Протасова.
27 января 1917 г. в доме графини П.С. Уваровой, на заседании ИМАО, Ф.И. Успенским был сделан доклад «Археологические задачи в Трапезунде»38, 29 января 1917 г. на распорядительном заседании общества под председательством графини П.С. Уваровой было решено отправить экспедицию под руководством академика Успенского39. Ближайшие задачи экспедиции на этом заседании определялись следующим образом: «Нужно прежде всего привести в порядок и описать акты, счетные книги и разные бумаги на турецком языке, которыми набита сотня ящиков и мешков и которые частию разбросаны на хорах в мечети Орта Хисар, прежней церкви Богородицы Златоглавой40; затем желательно произвести исследования и, в случае нужды раскопок на месте бывшей римской крепости на устье р. Чороха; далее весьма желательно исследование местности на горе, господствующей над Трапезунтом; где были святилище и культ Минервы. Независимо от сего предстоит продолжение изучения христианских памятников. Для исполнения этих задач необходим целый ряд специалистов, как-то: турко-веды, археологи, архитекторы, художники, фотографы»41. По договоренности МАО, как РАО ранее, имеет право на совместное издание трудов по исследованию памятников Трапезунта и окрестностей, также было признано, по предложению князя Н.С. Щербатова, «желательным образовать кадр хранителей из призванных на военную службу лиц, известных своими познаниями в археологии и искусстве»42. Право на получение фотографий имело как МАО, так и предполагаемые члены экспедиции: Н.Д. Протасов, Н.Б. Бакланов, А.Е. Крымский43. Также «графиня П.С. Уварова высказала пожелание, чтобы комиссия воздержалась от дальнейшего открытия фресок (за неимением свободных и квалифицированных специалистов), так как для этого нужно ждать более удобного и спокойного времени после войны». На это Ф.И. Успенский, как и в случае с РАО, заявил, что, если бы встретилась «крайность в открытии фресок, то он не преминет об этом уведомить Общество и будет соображаться с его заключениями»44.
38 ОПИ ГИМ. Ф. 104. Оп. 1. Д. 2. Л. 160-165.
39 ОПИ ГИМ. Ф. 17. Оп. 1. Д. 669. Л. 223-228.
40 В сентябре 1917 г. архивы из мечети Орта Хисар (Богородица Златоглавая) были перенесены в Тифлис (СПФ АРАН. Л. 22. Питер-старое), согласно разрешению начальника Трапезундского Укрепленного района генерала Колоссовского.
41 ОПИ ГИМ. Ф. 17. Оп. 1. Д. 669. Л. 223-223 об.
42 ОПИ ГИМ. Ф. 17. Оп. 1. Д. 669. Л. 223.
43 Там же. Л. 229.
44 Там же. Л. 224.
Что касается финансирования экспедиции, 17 февраля Успенский рассказывает о затруднениях и невозможности в связи с ними ответить на вопросы Бакланова, который спрашивает о приготовлении нужных материалов, в том числе фотографических пластинок, заранее45: «Следует быть готовыми, в виду последовавших и далее развивающихся событий, к разного рода осложнениям и задержкам в нашем деле. И прежде всего мы испрашиваем у правительства субсидию. <...> Возможно допустить, что правительство не отпустит той суммы, которая испрашивается, а даст меньше. Тогда придется иначе ставить вопрос о вознаграждении. На семь человек предполагаются расходы в 14 т. Из них я предполагал бы 6000 отпустить из средств Константинопольского института; затем, принимая к сведению 1500 р. Моск. Археол. Общества, нуждаемся еще в 6500 р., которые испрашиваем у правительства»46. Если отставной генерал Г.К. Мейер и был готов работать без вознаграждения47, то такое желание могли выразить на все участники экспедиции48. Художник и архитектор Н.Б. Бакланов заблаговременно пытается решить вопрос оснащенности оборудованием: «Вы упоминали еще о цитадели или "городе" Трапезундском. Последний вопрос особенно важен, т.к. для обмера цитадели понадобятся особые инструменты, без которых можно обойтись при съемках храмов. Цитадель же при большом ее протяжении потребует, во-первых, мензулы.»49. Перечисляя все необходимое оборудование, он отмечает, что «готов взять свой собственный фотоаппарат для проведения собственных обмеров»50.
Несмотря на крайнюю потребность экспедиции в специалистах разного профиля, уже в письме от 30 апреля 1917 г. Успенский напишет графине: «Если вопрос о субсидии от Правительства не пройдет, придется ограничить число членов экспедиции»51. Но П.С. Уварова вмешивается вовремя, 14 мая посылая Успенскому телеграмму об условиях получения дополнительных 3 тыс. из ее личных средств52 на экспедицию от МАО — это позволило взять с собой Бакланова и Крымского, позднее — Протасова53.
45 РГИА. Ф. 757. Оп. 1. Д. 53.
46 ОПИ ГИМ. Ф. 17. Оп. 1. Д. 575. Л. 54. Письма к П.С. Уваровой.
47 РГИА. Ф. 757. Оп. 1. Д. 53. Л. 103 об.
48 Там же. Д. 54. Письмо графини П.С. Уваровой. Черновик хранится в: ЦБУ ЦГА г. Москвы. Ф. 454. Оп. 2. Д. 524. Л. 3.
49 РГИА. Ф. 757. Оп. 1. Д. 53. Л. 99.
50 РГИА. Ф. 757. Оп. 1. Д. 53. Л. 100.
51 ОПИ ГИМ. Ф. 17. Оп. 1. Д. 575. Л. 58.
52 ОПИ ГИМ. Ф. 104. Оп. 1. Д. 2. Л. 161.
53 ЦБУ ЦГА г. Москвы. Ф. 454. Оп. 2. Д. 524. Письмо от 17 мая 1917 г. в РГИА. Ф. 757. Оп. 1. Д. 54. Переписка по поводу экспедиции.
Однако ближе к лету, наблюдая за сборами, МАО во главе с графиней не рекомендует Ф.И. Успенскому отправляться в Трапе-зунд во второй раз, указывая на плохую подготовленность участников экспедиции и ее недостаточную организацию54: «Дни будут растрачены, — писала Уварова, — а успехов будет также мало, как и в первый раз, особенно [нрзб.] уже потому, что вы берете с собой (Н.К. Клуге и Н.Е. Макаренко) людей вовсе не подготовленных к обследованию древнехристианских55 памятников. Макаренко занялся раскопками и в последнее время иконописью, но <...> этого мало для Трапезунда». 12 апреля 1917 г. Н.К. Клуге получает вторичное приглашение участвовать в новой Трапезундской экспеди-ции56 и на этот раз сдается. Правда, летнее время для экспедиции было действительно неподходящим, большинство из участников болело малярией57 как в первый раз (1916 г.), так и во второй (1917 г)58. И снова — сетования на плохую организацию. Многие не понимают, почему Ф.И. Успенский тратит много драгоценного времени пребывания в Трапезунде на изучение политической обстановки. Н.К. Клуге в письме Фармаковскому отмечал, что Успенский думает о переносе церкви на Кавказ59, «затевает устроить вторую Археологическую комиссию»60, читает лекции у генерала Яблочкина и в гимназии, ходит по городу «с учениками и учителями местной гимназии для объяснения им исторического значения памятников Трапезунда»61. Но все эти действия Ф.И. Успенского, имели определенную цель.
Вот как описывает впечатление от второго посещения Трапезунда летом 1917 г. Н.К. Клуге: «При отъезде в сентябре прошлого года из Трапезунда Феодосий запер три мечети-церкви — Св. Евгений, Панагия Хрисокефалос и Св. Софию, ключи от которых отдал ге-
54 РГИА. Ф. 757. Оп. 1. Д. 53. Л. 125. Письмо П.С. Уваровой Успенскому от 7 мая 1917 г.
55 Древне- подчеркнуто два раза.
56 РГИА. Ф. 1073. Оп. 1. Д. 236. Л. 28. Письма Н.К. Клуге Б.В. Фармаковскому. Первое предложение Ф.И. Успенского было послано 16 февраля 1917 г. Там же. Л. 22.
57 Письмо П.В. Лозеева (РГИА. Ф. 757. Оп. 1. Д. 53. л. 138 об.), письмо Н.К. Клуге Б.В. Фармаковскому в: ОР НА ИММК РАН. Ф. 3. Д. 372.
58 РГИА. Ф. 1073. Оп. 1. Д. 236. Л. 35 об. Письмо Клуге к Фармаковскому: «Несмотря на прошлогодний урок, время поездки было выбрано очень неудачно, — самый разгар малярии, — почти все участники экспедиции все время были больны малярией, а Макаренко (вот типец-то!) и Протасов из-за болезни должны были уехать из Трапезунта раньше времени».
59 ОР НА ИИМК РАН. Ф. 3. Д. 372. Л. 54 об.
60 Там же. Л. 55.
61 Там же. Л. 54.
нералу Шварцу, поручив ему охрану этих памятников. Когда в первый же день по приезде в Трапезунд я обошел эти мечети, то оказалось, что они открыты, а из Св. Софии не только унесены все имевшиеся там доски от полов, но двери даже сняты, а в колокольне сбита нижняя часть лестницы. В Хрисокефалос, куда турками было снесены наиболее важные архивы, нетронутыми оказались только те немногие книги и бумаги, которые Успенский спрятал в одном из помещений. Весь же архив, оставленный Усп. на хорах без всяких мер охраны — был почти весь растаскан местными грекосами на оберточную бумагу. В Св. Евгении взломаны <...> решетки в одном окне, через которое вытащены все оставленные там нами доски, прикрывавшие мозаичный пол»62.
Отчеты об экспедиции сохранились также в фонде РАИК и представлены как отчет о деятельности Института. В черновиках доклада академика Успенского о результатах экспедиции 1917 г. можно найти следующие строки: «I. Выяснено значение рукописного материала и громадного архива, оставшегося после турок. 6 ящиков с рукописями и книгами вывезены из Трапезунта и сданы на хранение в разные учреждения. Главная масса актов, судебных дел и документов (до 1500 или 2500? пудов) охранена от расхищения, подделки и разного рода эксплуатации, передана под охрану специально созданной организации.
II. Исследованы церкви — мечети с точки зрения архитектуры и живописи. Произведены измерения и планы 4 крупных памятников, сделаны копии в красках с наиболее важных из вновь открытых фресок; изготовлено до 20 акварельных рисунков63.
III. Начато детальное изучение трапезунтского кремля и стен, причем получены особо нужные наблюдения, которые возбуждают много новых запросов как по истории Трапезунта, так и по значению для науки добытых нами материалов»64 — увы, впоследствии частично рассеянных войной и революцией.
Коллективное издание трудов экспедиции не осуществилось, но из переписки участников экспедиции становится понятно, что обработка материалов некоторое время велась всеми. Так, в личном письме на имя графини П.С. Уваровой Ф.И. Успенский просит помочь найти икону св. Евгения (его изображение было обнаружено в дворцовой церкви) или любые изображения, для Н.Б. Ба-
62 РГИА. Ф. 1073. Оп. 1. Д. 236. Л. 33.
63 Карандашная надпись: «Три террасы».
64 СПбФ АРАН. Ф. 116. Оп. 1. Д. 115. Черновик доклада Ф.И. Успенского об археологической экспедиции в Трапезунте.
кланова: «Между прочим внимание мое остановилось на том обстоятельстве, что в нынешнем Трапезунте совсем угасла память о Св. Евгении, государственном патроне города и империи, с именем которого тесно связаны судьбы трапезунтской империи. Два-три фресковые изображения, сохранившие лик Евгения на древних памятниках, так пострадали от турецкой руки и от времени, что снятые с них фотографии не дали ничего положительного. В современных трапезунтских церквах не оказалось ни одной иконы св. Евгения. Старая церковь Евгения, нынешняя мечеть Ени Джу-ма, хотя заведомо сохранившая роспись под штукатуркой, не была еще подвергнута мной исследованию в прошедшее лето.
Теперь возникает вопрос: не окажется ли в московских собраниях и коллекциях иконы Св. Евгения. Имея в виду и древние, и новые связи между Россией и Трапезунтом, я не находил бы слишком смелым это предположение. Итак, моя покорнейшая просьба заключается в том, чтобы найти возможность собрать справки в Москве об иконе Св. Евгения. <...> При отъезде из Трапезунта я получил от фотографа А. В. Лядова довольно большой снимок головы св. Евгения из дворцовой церкви, так что у меня теперь имеется все необходимые материалы для иконы Св. Евгения, над которой я начал уже работать в надежде, что Вы не откажете в покорнейшей просьбе исходатайствовать, чтобы эта икона была заказана для меня»65.
В протоколах заседания Общества по поводу иконы академику был дан ответ, «что в святцах имеется указание на св. Евгения Тра-пезундского и что изображение его находится на монетах трапе-зундских, икон же этого Евгения Обществу неизвестно»66.
Хотя революционная ситуация не располагала к научным занятиям, Успенский, постепенно теряя связь со своими сотрудниками, 10 января 1918 г. еще обращается к Н.Б. Бакланову с вопросом, нет ли у него наброска части дворцовой церкви (где изображен Св. Ев-гений67) и нет ли чего-нибудь для той церкви за стеной (св. Иоанн на скале), «где б[ыла] найдена большая надпись над входными воротами», в то же время приглашая Бакланова к дальнейшей обработке материалов68. К сожалению, ответ неизвестен, однако обна-
65 ОПИ ГИМ. Ф. 17. Оп. 1. Д. 575. Л. 43, 44. Письмо из Евпатории от 25 августа 1917 г.
66 ОПИ ГИМ. Ф. 104. Оп. 1. Д. 2. Л. 151.
67 Росписи из жития Св. Евгения также были обнаружены в минарете Св. Софии. ОР НА ИИМК РАН. Ф. 3. Д. 372. Л. 4.
68 РГИА. Ф. 757. Оп. 1. Д. 53. Л. 151 об. Письмо Успенского Бакланову.
руженные недавно в одной из частных коллекций69 личный архив Н.Б. Бакланова с рисунками свидетельствует о том, что архитектор продолжал работу над памятниками и в 1919 г. Известно также, что, вернувшись из экспедиции, Н.Е. Макаренко на время забрал с собой домой сделанную им копию головы Св. Евгения для своей собственной работы70.
В письме к Ф. И. Успенскому Протасов спрашивает, может ли тот выслать обмеры и фотографии с фресок в МАО: «К сожалению, этот материал не был получен в Трапезунде при мне, и я не могу судить о его значении»71. «Я, конечно, полагаю, что окончательная сводка добытого материала возможна лишь после того, как трапезундская область будет вообще обследована с такой же тщательностью. По крайней мере, вопросы о характерных особенностях специально трапезунтских храмов в связи с их зависимостью от грузинско-армянских течений, думается, возможно разрешить только после этого последнего обследования». Тем не менее, Протасов «понемногу приводит в порядок свои черновые заметки о трапезундских памятниках»72. Как свидетельствует личное дело Н.Д. Протасова, хотя в его личном научном плане на 1926 г. указывалось желание продолжить занятия над памятниками Трапезунда, выполнено это почему-то не было73. Может быть, это стоит связать с выходом книги Ф.И. Успенского о Трапезунде в 1929 г. Перед смертью (1925) Ф.И. Успенский успевает только подписать первые два листа корректуры, а иллюстрации к «Очеркам» подбирает С.А. Жебелёв.
МАО, по-видимому, отказалось от идеи совместной работы над материалами, о чем косвенно свидетельствует письмо П.С. Уваровой от мая 1918 г. известному археологу и антропологу Д.Н. Анучину с предложениями «назначить несколько заседаний по Трапезунду»: «Очень прошу продолжать заседания и надежды на доклады Бакланова, Протасова и Крымского о древностях Трапезунда и их общей поездки в Трапезунд. Ведь его нам не удержать; пусть же останется хоть что-нибудь на память»74. Состоялись они или нет, пока
69 Выражаем благодарность историку и коллекционеру Кравцову В.Б. за любезное разрешение воспользоваться копиями Трапезундских рисунков из личного архива Н.Б. Бакланова.
70 РГИА. Ф. 757. Оп. 1. Д. 53. Л. 155.
71 Там же. Л. 175 об.
72 Там же. Л. 175.
73 АРАН. Ф. 478. Оп. 1 А. Д. 15. Л. 27 об. В программной записке от 23/УШ-25 Н.Д. Протасова значится, что он хотел написать работу, посвященную крепостным сооружениям Трапезунта, однако, в отчете за 28/Х1-26 эта работа, среди других работ, выполненной не значится.
74 НИОР РГБ. Ф. 10. Картон 14. Д. 533. Л. 13.
выяснить не удалось; но, как писала П.С. Уварова про Трапезунд Д.Н. Анучину немногим позже, «турки успели его уже занять, а мы все собираемся только сделать о нем свой доклад. Один позор!»75
Впрочем, работы в Трапезунде хотел продолжить не только Шмит. Такое же желание выражают и Морозов в письме к С.Ф. Плато-нову76, и Протасов в письме к Успенскому. 14 марта 1917 г. в письме к Ф.И. Успенскому о желании участвовать в экспедиции намекает и Б.А. Панченко: «Если весною или летом наладится какая-нибудь археологическая экспедиция в завоеванные области, прошу Вас горячо, похлопочите за меня или дайте знать, к кому обратиться. Думается, что я был бы полезен, потому что не отказался бы ни от черной работы, ни от скромнейшей роли»77. Почти все мечтали и о третьей экспедиции. «Меня очень интересует результат моей докладной записки, поданной мною, в приезд в Петроград, академику С.Ф. Ольденбургу, относительно Трапезунда, — сообщает в очередном письме к С.Ф. Платонову Ф.М. Морозов, — куда бы я очень желал бы поехать в качестве сотрудника Академии или Археологического Общества или Института, для охраны памятников старины Трапезунда и всего Малоазийского побережья, начатой Российской Академией Наук; весьма вероятно [нрзб.], с не меньшим удовольствием поехал бы туда, для учреждения Археологического Института или научной станции в Трапезунде <...> профессор Феодор Иванович Шмит. Пошлите меня с ним и мы оправдаем Ваше доверие. <...> После Пасхи думаю съездить в Батум за вещами. Я просил Ф.И. Успенского выслать мне открытый лист от Академии на право вывоза оставленных Ф.И. Успенским ящиков с турецкими архивом; он, наверное, на меня сердится за сотрудничество мое с проф. Ф.И. Шмитом, а потому умышленно забыл напомнить об этом С.Ф. Ольденбургу»78.
Однако через некоторое время после отъезда экспедиции последовало разрешение закрыть штукатуркой обнаруженные экспедицией Успенского фрески79. Ф.И. Успенский также признал желательным, «чтобы ключи от мечетей-церквей и от тех помещений, в которых помещены архивы и документы, на случай эвакуации были переданы комиссии из представителей: 1) митрополита, 2) муфтия, 3) городской думы». Научное изучение памятников откладывалось до более благоприятного времени.
75 Там же. Л. 17.
76 ОР РНБ. Ф. 585. Оп. 1. Д. 3593.
77 РГИА. Ф. 757. Оп. 1. Д. 53. Л. 110 об — 111.
78 ОР РНБ. Ф. 585. Оп. 1. Д. 3593. Л. 9 об. Все сокращения раскрыты без оговорок.
79 РГИА. Ф. 757. Оп. 1. Д. 47. Письмо от 2 января 1918 г.
Экспедиция и разговоры о влиянии Трапезунда, кавказской архитектуры и фресковой живописи на русское искусство разбудили интерес к церквям Св. Софии. Ф.И. Шмит начинает заниматься обследованием Св. Софией Киевской, Ф.И. Успенский в 1918 г. «для охраны памятников» едет в Новгород, где тоже некоторое внимание уделяет Св. Софии80.
О редких связях между участниками может говорить и тот факт, что отчеты за 1916 и 1917 г. г. от РАИК Ф.И. Успенский писал за себя одного. Часть этих отчетов посвящена Трапезунду: «.В начале года директор Института был занят подготовкой организации археологической экспедиции на турецкий театр военных действий, для чего входил в сношения чрез посредство Академии Наук с РАО в Петрограде и с МАО. С той же целью и вместе с тем для ознакомления МАО с задачами изучения археологических памятников Трапезунта он предпринял поездку в Москву и сделали в собрании общества три доклада о древностях Трапезунта»81.
В РАО выступают с докладами Н.Е. Макаренко — «Трапезунд и его памятники искусства и старины»82 (на Восточном отделении РАО) и Н.И. Веселовский — «О турецкой надписи в Трапезунде»83. В автобиографии Н.Б. Бакланов указывает, что он выполнил «обмеры и чертежи двух базилик Трапезунта, двух пещерных храмов и дворцовой башни»84. Работа по базиликам опубликована и доступна, но что случилось с обмерами пещерных храмов и дворцовой башни — неизвестно. Среди своих ненапечатанных материалов Н.Б. Бакланов упоминает и статью «О поездке в Трапезунт» от 1921 г.85
Вот как писал о будущих планах сам Успенский в письме к графине П.С. Уваровой: «По моим наблюдениям, Трапезунт, не говоря о трапезунтской области, ожидается в этой серии больших предприятий и, между прочим, самый кремль города с его остатками дворцовых и правительственных сооружений ожидает тщательных исследований, соединенных с раскопками, причем не исключена возможность отыскать такие помещения и подвальные камеры, которые оставались закрытыми со времени падения империи. В общем намечены любопытные проблемы по собиранию и обработке
80 СПбФ АРАН. Ф. 116. Оп. 1. Д. 311. Записная книжка Успенского от 1917 г.
81 РГИА. Ф. 757. Оп. 1. Д. 48. Л. 3. Отчет о деятельности РАИК за 1917 г.
82 ОР НА ИИМК РАН. Ф. 3. Д. 404. Отчет о состоянии и деятельности Общества за 1917 и 1918 гг. Л. 224.
83 Там же. Л. 223-228.
84 РГАЛИ. Ф. 941. Оп. 10. Д. 36. Л. 4.
85 Там же. Автобиография написана не ранее 1926 г. Имеется ли в виду статья о базиликах или какая-то другая, неизвестно.
литературных памятников и составлению истории края»86. Готов был продолжать работу по Св. Софии87 даже непримиримый Ф.И. Шмит, но обстоятельства сложились иначе.
По материалам экспедиции возможно получить представление о росписи в разрушенной ныне дворцовой церкви88. Ближайшей задачей также представляется сравнение фотографий трапезундского Кремля (верхнего и нижнего), сделанных экспедицией, с фотографиями Брайера и Винфилда и более подробное сравнение плана верхнего кремля, составленного военным инженером М.Э. Керном в октябре 1917 г. и не потерявшего своей актуальности, с планом верхнего Кремля Брайера и Винфилда (на плане М.Э. Керна с измерениями, изображена часть стены между дворцовой церковью и кулой (башней) Иоанна) и других исследователей Трапезунда.
Однако, как писал Ф.И. Успенский, самый точный и подробный план цитадели возможно составить только после проведения раскопок. Он отмечал, что «ключ архитектурных и археологических проблем лежит в раскопках тех сооружений, которые идут на юг, к конечной башне, т.е. к куле Иоанна» от дворцовой церкви. Как писал руководитель экспедиции на заметку будущим археологам-исследователям Трапезунда, М.Э. Керном были высказаны «предварительные соображения <...> снять до 97 000 куб. м земли» как минимум89. Но даже теперь остается лишь надеяться на проведение раскопок в Трапезундском Кремле. Дальнейшему изучению и сравнению с другими царственными венцами подлежит головной убор ктитора дворцовой церкви, акварельное изображение которого сохранилось90. Идентификация многих неподписанных фотографий, в том числе по памятникам окрестностей города, уже проведена91.
Список литературы
1. Аксареева В.Г. Гендерный взгляд на мемуары Прасковьи Сергеевны Уваровой // Вестник Удмуртского ун-та. История и филология. 2009. Вып. 2.
86 Там же. Л. 138 об. Черновик письма Ф.И. Успенского графине П.С. Уваровой от 31 августа 1917 г.
87 СПбФ АРАН. Ф. 800. Оп. 3. Д. 1079. Л. 7. Письма Ф.И. Шмита к Н.Я. Марру.
88 Подробнее об этом см.: Захарова А.В., Цыпкина А.Г. Малоизвестные росписи трапезундских храмов по материалам экспедиции Ф.И. Успенского (1916—1917) // ВВ. Т. 100. 2017 (в печати).
89 Успенский Ф.И. Очерки истории Трапезундской империи. Переизд.: М., 2003. С. 302.
90 СПбФ АРАН. Ф. 169. Оп. 1. Д. 10.
91 См.: Цыпкина А.Г. Опись материалов Трапезундской экспедиции Ф.И. Успенского (1916-1917) // ВВ. Т. 100. 2017 (в печати).
2. Басаргина Е.Ю. Трапезундская экспедиция 1916 г. // ВИД. 1991. Т. XXIII.
3. Захарова А.В., Цыпкина А.Г. Малоизвестные росписи трапезундских храмов по материалам экспедиции Ф.И. Успенского (1916—1917) // ВВ. Т. 100. 2017 (в печати).
4. Цыпкина А.Г., Селиванова О.В. Трапезундский фронт 1916 г. глазами ученого-византиниста Ф.И. Успенского // Исторический журнал: научные исследования. 2014. № 2. URL: http://www.nbpublish.com/library_read_aiticle. php?id=-30871
5. Цыпкина А.Г. Трапезундская научная экспедиция 1916—17 гг. Новые архивные материалы // Причерноморье в средние века. Т. IX. СПб., 2015.
6. Цыпкина А.Г. Опись материалов Трапезундской экспедиции Ф.И. Успенского (1916-1917) // ВВ. Т. 100. 2017 (в печати).
7. Щеглов Г.Э. Хранитель. Жизненный путь Федора Михайловича Морозова. Минск, 2012.
Поступила в редакцию 13 апреля 2016 г.
