CC BY
58
Михайлюк Е. Б Манукян Г. И.
ТРАНСГЕНЕРАЦИОННЫЕ ИСТОКИ ИДЕИ ДЕСТРУКЦИИ И ФОРМИРОВАНИЯ ПСИХОАНАЛИТИЧЕСКОЙ ИДЕНТИЧНОСТИ
САБИНЫ ШПИЛЬРЕЙН
В статье представлены некоторые размышления о формировании психоаналитической идентичности С. Н. Шпильрейн, о трансгенерационных причинах возникновения ее оригинальных идей.
Ключевые слова: трансгенерационные (межпоколенные) связи, психоаналитическая идентичность, деструкция, агрессия, влечение к жизни, влечение к смерти.
Любая психологическая теория, независимо от ее научной ценности, отражает личную озабоченность автора
^. Carotenuto [3, с. 139]).
Проблема поиска психологических истоков деструкции актуальна для всего мирового сообщества. И Россия не исключение. Наличие локальных военных конфликтов с участием в их разрешении граждан России порождает массу проблем. Пребывание человека в психотравмирующих условиях войны разрушает и качественно изменяет его ценностно-смысловую сферу, вносит коррективы в его поведение и мышление, которые все более приобретают деструктивный характер. Но и в мирной повседневной жизни людей, далеких от военных действий, нельзя не отметить тенденции к деструкции. Создается впечатление, что общество поразила эпидемия разрушения, психологический вирус деструкции проник в политику, СМИ, экономику, образование, в семейный быт, накладывает свой отпечаток на культуру детства и взросления. Мы начинаем привыкать к тому, что живем в таких условиях, когда убийство может рассматриваться в качестве средства решения проблем, насилие - в качестве признака правоты и справедливости притязаний, реформы носят разрушительный характер, а молодые люди, выросшие в мирных условиях, готовы добровольно
взяться за оружие и даже неважно под чьими знаменами выступать. Психология людей трансформируется, усвоение агрессивных форм поведения в качестве нормы порождает новый тип человека, воспринимающего насилие как норму коммуникации, и тип массы, объединяемой не общей любовью, не стремлением к лучшему будущему, а общей ненавистью и общим страхом.
Тема деструкции традиционна для классического психоанализа, именно психоаналитикам принадлежит первенство в попытках реконструировать глубинные механизмы и инфантильные истоки деструктивного поведения. Активные разработки в этой области происходили накануне и после Первой мировой войны. Это не случайно. Ведь именно война делает приемлемым и даже необходимым насилие над другими людьми под эгидой сознания выполненного долга, делая социально одобряемой ненависть к врагу, давая санкцию на убийство.
Известно, что основоположник психоанализа З. Фрейд рассматривал психику через призму конфликта между влечением к жизни и агрессией, влечением к смерти. Его классическая работа «По ту сторону принципа удовольствия» признает, что в человеке наряду с Эросом есть и Танатос, влекущий к смерти, и эти влечения, по сути, неразделимы. Но подобные идеи были высказаны ранее Сабиной Шпильрейн в ее знаменитой
статье «Деструкция как причина становления» в 1912 г. С тех пор развитие идеи влечения к смерти отражено во многих работах, и данная концепция остается одним из наиболее дискуссионных положений психоанализа. И мы не можем не гордиться тем, что автором столь неординарной идеи была наша соотечественница, уроженка нашего города.
Стоит, однако, отметить, что З. Фрейд рассматривал человека как автономную систему, не акцентируя внимания на той среде, на том окружающем эту «систему» пространстве, в котором человек растет и развивается. Последователи З. Фрейда, являющиеся приверженцами теории объектных отношений, добавили в его модель развития третий базовый элемент, или третий «инстинкт», а именно зависимость или привязанность. Так, В. Р. Д. Фейрберн [4] утверждал, что младенец, кроме удовлетворения влечения для своего выживания, нуждается также и в отношениях. Эту идею развил Дж. Боулби [1], занимавшийся исследованиями привязанности и сепарации. Благодаря их работам и работам их последователей наше понимание развития психики стало трехмерным - объемным. Человек как индивидуум с его агрессивной и сексуальной природой оказался встроен в систему взаимоотношений между людьми. И современные теоретики, и практикующие аналитики пришли к тому, что универсальной потребностью человека на протяжении всей его жизни является потребность в объектах и в ситуациях, где будут выражаться и находить воплощение различные чувства и аффекты, связанные с этими объектами.
Исходя из такой парадигмы, становление и формирование личности строго и прямо связано с той средой - страной, народом, семьей, в которой эта личность развивается. Отсюда и тема размышлений, каковы причины, какие межпоколенные связи, привязанности, противоречия, какой опыт стал основой и дал развитие психоаналитической идентичности и идеям Сабины Шпильрейн?
Рожденная в зажиточной еврейской семье, которая, казалось бы, создавала все условия для развития детей, несмотря на то, что впоследствии Сабина назвала свое детство «блаженным», не получала внимания,
душевного тепла и близости. Отец Николай (Нафтула) Шпильрейн был примером трудолюбия, целеустремленности, образованности, горячим сторонником реформаторских идей, приверженцем принципов Просвещения. Мать Сабины - Ева Люблинская - разделяла взгляды мужа и также была нацелена на многогранное и полноценное развитие детей, хотя карьера занимала ее внимание в большей степени, чем семья. Но воспитание, направленное на разностороннее и гармоничное развитие природных сил и способностей детей Николая и Евы (согласно системе Песталоцци) проходило в достаточно жестких условиях. Была избрана столь строгая дисциплина, что нередко переходила грань жестокости. Отец считал, что беспрекословное подчинение - есть основа воспитания, обучения и формирования характера, это даст возможность его детям в дальнейшем добиваться поставленных целей. Такая приверженность дисциплине, нетерпимость к ослушанию в заметках К. Г. Юнга разъясняется некоторыми подробностями - подвижной неустойчивой психикой, неуравновешенностью, раздражительностью Н. Шпильрейна, доходящей до насилия по отношению к детям, которые после перенесенных побоев пропускали занятия в гимназии и были вынуждены придумать несуществующие болезни в свое оправдание. Однако придуманные болезни становились явными. Сабина стала все чаще болеть по-настоящему, у нее возникали различные недуги, с которыми не мог справиться домашний врач, потому как не понимал их причин. Сама Сабина «придумывает» себе такую нервную болезнь, как индульгенция, что отражает весьма очевидные «негативные» аспекты идентификации себя с матерью и объектную загруженность отцом.
Название знаменитой работы, являясь символичным, отражает идею, составляющую смысл и содержание жизни С. Шпильрейн: многое надо разрушить, преодолеть, чтобы реализовать себя. Идея деструкции как конструктивного начала появляется еще в ее детских грезах и фантазиях, в ее снах и дневниках, в ее первых работах, посвященных толкованию сновидений, анализу мифов и преданий, а затем в изучении представле-
ний детей о жизни и смерти, о сексуальности и агрессии.
Болезненный психологический материал, полученный из опыта собственного становления, позволяет С. Шпильрейн рассматривать насильственные компоненты сексуального инстинкта как разрушительные. С. Шпильрейн отмечает, что внутри личности одновременно сосуществуют и действуют деструктивные и конструктивные силы. Они могут пребывать в состоянии равновесия, но вызовы развития нарушают этот гомеостаз.
С. Шпильрейн утверждает, что в психической реальности переплетены образы рождения и смерти, желания продолжить свой род и умереть, стремления самоутвердиться как личности и одновременно раствориться в массе, слиться с ней, стать частью целого. Она подчеркивает противонаправленность интересов отдельного индивида и вида, к которому он принадлежит и частью которого является. Исследуя истоки садомазохизма и амбивалентности, ненависти и любви по отношению к одному и тому же объекту, она обнаруживает их первоисточник: деструктивную составляющую, вкрапленную в инстинкт продолжения рода. Приводя примеры детских фантазий о том, что такое смерть, анализируя мифы и религиозные верования (в частности, веру в переселение душ), С. Шпильрейн развивает свою главную идею: разрушение является предтечей возрождения.
Многие авторы впоследствии назовут такие мысли довольно странными для молодой женщины, хотя еще З. Фрейд высказался по этому поводу достаточно однозначно: идея С. Шпильрейн о стремлении к разрушению определяется ее личностью [2].
И здесь есть основание говорить о том, что именно особенности формирования личности Сабины, отпечаток опыта, накопленного ее предками, трансгенерационные связи сыграли свою роль. О межпоколенной связи З. Фрейд заявил весьма определенно: «Если психические процессы одного поколения не передавались бы другому, не продолжались бы в другом, каждому пришлось бы вновь учиться жизни, что исключало бы всякий прогресс и развитие»[2, с. 63].
Мы можем рассматривать идею С. Шпильрейн о влечении к смерти как особую форму психологической защиты, позволяющую принять «демонов» в своей душе, как нечто вполне естественное и заложенное природой. Она колеблется между страстным желанием слиться в симбиотических отношениях с тем, кого любит, стремясь тем самым залечить травму «орального отказа» и страхом, что любовь смертельно опасна. Здесь стоит вспомнить истории о погибающих от любви к ее матери мужчинах. Не от того ли в восприятии Сабины мать (или любовь?) приносит смерть и несчастья мужчинам?
В поисках выхода она выбирает стратегию вторичного травматического нарциссизма, где либидо замыкается в Зеркальном Зале безобъектности. Отключение матери и отца, как угрожающих фрустрацией объектов, приносит успокоение, а перегрузка нарциссически регрессировавшего либидо резко усиливает психическую защиту, создавая маленький иллюзорный мир, в котором можно спрятаться и защититься. Там, в этом мире, Сабина пишет свои дневники, беседует с «внутренним духом», голос которого слышит. И голос этот первоначально кажется ей голосом Бога, но потом она решает, что не Бога, а ее собственного ангела, которого Бог послал к ней, ибо она необычный человек. Она верит, что этот ангел оберегает и защищает ее. Ее внутренняя реальность предельно экзальтированна, наполнена идеализмом, романтикой и «мировой скорбью». Обретая равновесие, Сабина стремится реализовать свои фантазии, подключая сексуальность (еще один голос материнской идентификации). Вот откуда учитель истории (первая влюбленность Сабины) называется ею ангелом-хранителем. Но закрепленное на отце объектное либидо означает ситуацию, провоцирующую маниакально-депрессивный синдром, причем без надежды на его преодоление. Это - тупик, и Сабина стремится вырваться из него, стать счастливой, любимой, ошибается и вновь ищет выход.
Ее поиск - жизненный и творческий - бесценен для нас, читающих ее труды и восхищающихся талантом, благородством и самоотверженностью этой удивительной женщины.
ЛИТЕРАТУРА
1. Боулби Дж. Создание и разрушение эмоциональных связей. - М.: Академический проект, 2004. - 232 с.
2. Фрейд З. Тотем и табу: Книга 1 / З. Фрейд «Я» и «Оно»: Труды разных лет. Пер. с нем. -Тбилиси: Мерани, 1991. - С. 193-350.
3. Carotenuto A. A secret symmetry. Sabina Spielrein between Jung and Freud. - N. Y.: Pantheon Books, 1982. - 250 p.
4. Fairbairn W. R. D. Steps in the Development of an Object-Relations Theory of the Personality // Psychoanalytic Studies of the Personality. -1949. - pp. 137-161.
