CC BY
282
М. М. Русакова
ТРАНСФОРМАЦИЯ ПОНЯТИЯ «ПРОСТИТУЦИЯ»
В ОБЩЕСТВЕННЫХ НАУКАХ В КОНТЕКСТЕ СОЦИАЛЬНОГО КОНТРОЛЯ:
ИСТОРИЯ И СОВРЕМЕННОСТЬ
Уже в течение многих веков проституция является предметом дискуссий философов, социологов, историков, правоведов, моралистов, медиков. Такой устойчивый интерес к обсуждению данной тематики, безусловно, связан и с моральной стороной, и с деструктивным характером этого социального феномена. Но, несмотря на длительную историю изучения проституции, до настоящего времени в общественных науках содержание самого этого понятия остается спорным.
Определение границы между проституцией и непроституцией сопряжено с поиском ответов на сложные философские вопросы. Является ли проституткой человек, который имеет однократный опыт продажи своего тела с целью удовлетворения чьих-либо сексуальных потребностей, или проституткой становятся после десяти подобных случаев, или после ста? Где лежит грань между проституцией и иными формами сексуальных отношений? Являются ли проституцией любые формы возмездных сексуальных отношений, либо есть некая специфичность?
В истории человеческих сообществ известен целый ряд культурных феноменов, связанных с храмовыми ритуалами или с обычаями гостеприимства, во многом близких к проституции. Религиозные ритуалы, присущие ряду культур, например Финикии, Шумера и Вавилона, Сирии, Индии, были связаны с соответствующими пониманию проституции сексуальными действиями. В основе подобных ритуалов лежала идея, возникшая еще, по-видимому, в неолитическую эру, о возрождающей силе, персонифицированной в Матери-богине, воплощением которой на земле были женщины. В этой роли они должны были с определенной периодичностью исполнять священные сексуальные обязанности при храме («возрождение мужчин»). Согласно обычаям гостеприимства, которые были широко распространены у многих народов Европы, Азии и Африки, гость имел право на самое лучшее в доме — лучшую еду, лучшее место для ночлега, лучшую женщину. В связи с тем, что в названных случаях сексуальные отношения могли вознаграждаться, некоторые исследователи рассматривают их как ранние виды проституции—«храмовую» и «гостеприимства» [6, 37, 45].
На Руси также существовали подобные формы человеческих взаимоотношений, называвшиеся непотребством, блудом или похотью, а позднее — развратом [33]. Например, в некоторых религиозных общинах практиковался «свальный грех», который некоторые ранние исследователи относили к «религиозной проституции». В широком контексте к проституции могли также относить «снохачество» и «вечерицы» (сексуально раскованные вечеринки среди сельской молодежи в ряде регионов страны).
По мнению современных исследователей проституции, это не совсем верно, поскольку сексуальные отношения имеют здесь другие мотивы и цели, нежели сексуальное удовлетворение или получение материальных выгод [30, 31, 33]. С этих позиций более правомерно рассматривать проституцию именно как социальное явление, возникновение
© М. М. Русакова, 2010
которого связано со становлением стратифицированного общества в условиях ранних государственных образований и развитием товарно-денежных отношений.
Уже в крито-микенской цивилизации и позже, в греческих полисах, произошло «официальное» выделение «публичных» женщин — по определению римского права, «отдающихся всем и каждому». Развитие торговли, ремесел и городов, путешествия, а также военные конфликты способствовали тому, что появились большие группы мужчин, надолго оторванные от «своих» женщин.
Так, в силу социально-экономических факторов развития общества, на основании естественной биологической потребности в сексуальном удовлетворении, в 594 г. до н. э. в античных Афинах произошла институционализация проституции, связанная с реформами Солона. За счет города были организованы порнейоны — прототипы публичных домов, в которых содержались вначале азиатские рабыни, а позднее и гречанки из маргинальных и малообеспеченных слоев общества.
Целью организации порнейонов была охрана брака, супружеской верности, чести замужних женщин и целомудренных девушек от возможного насилия со стороны солдат или чужеземных путешественников, но таким образом, чтобы обеспечить мужчинам удовлетворение сексуальной потребности с гетеросексуальным партнером вне брака. Именно к этому времени можно корректно отнести появление проституции как социального феномена.
Термин «проституция» происходит от латинского «ргс^а^еге» (выставлять вперед, публично, на продажу; осквернение, обесчещение), вошел в употребление во второй половине XVIII в. В более ранние времена для представительниц этой социальной группы использовались такие названия, как авлетрида, конкубина, куртизанка и прочие.
Определение границ понятия «проституция» тесно связанно с трансформацией половой морали и норм полового поведения.
В этом плане, например, характерны высказывания отцов-основателей ранней христианской церкви [5]. Так, один из учителей церкви Иероним Стридонский (в православной традиции — Иероним Блаженный) считал, что проститутка — это женщина, которая удовлетворяет сексуальные желания многих. Однако что имеется в виду под «многими», нигде в текстах не объясняется. Другие последователи христианской церкви вплоть до конца XVII в. пытались найти более четкие границы понятия «много», чтобы уйти от двусмысленности подхода Иеронима Стридонского. Однако это внесло еще большую путаницу: разброс цифр, определявших количество мужчин, с которыми женщина должна была иметь сексуальные отношения, чтобы называться проституткой, был чрезвычайно велик — от 40-60 до 23 тыс. и более.
В XVIII-XIX вв. под определение проституции подпадали практически любые внебрачные отношения, возмездные или безвозмездные, причем термин употреблялся исключительно в отношении женщин. Так, по словам Р. Вардлоу, под проституцией должны пониматься «всякие недозволенные сношения между полами», а проституткой является «всякая женщина, которая за деньги или безвозмездно, добровольно жертвует своей добродетелью» [24, с. 41-42]. Согласно определению А. Поспелова, «проститутка — это девица или замужняя женщина, которая открыто или тайно и по привычке отдается мужчине для удовлетворения его полового влечения» [41, р. 130]. Однако и в XX в. подобный подход к определению проституции был достаточно распространен. Так, по мнению ряда исследователей второй половины XX в., «проституткой является любая женщина от 18 лет и выше, вовлеченная в любые сексуальные отношения (такие как половые сношения, эксбиционизм) преимущественно для материальной или
финансовой выгоды с каким-либо другим человеком, кроме ее брачных партнеров» [13, р. 120].
На протяжении XIX в. в общественных науках сложился такой подход к определению проституции, при котором социальные дефиниции этого феномена исходили из понимания соответствующих сексуальных отношений как основанных на различных формах монетарной платы или бартерных услуг и характеризующихся промискуитетом (беспорядочными сексуальными связями) на фоне эмоциональной апатии. Так,
Э. Флексер писал, что «любой индивид, который имеет привычку или намерение вступить в сексуальные промискуитетные отношения за деньги или по другим меркантильным соображениям, есть проститутка» [12, р. 11]. Согласно определению М. Кузнецова, «проституция есть торговля человеческим телом с преследованием развратных целей; следовательно, проститутка есть женщина, отдающая за деньги свое собственное тело для удовлетворения полового инстинкта мужчины» [38, с. 5].
Параллельно в общественных науках проходила широкая дискуссия о разделении понятий «проституция» и «разврат». Так, М. Рабюто писал о том, что «истинной проституткой мы называем ту женщину, которая под влиянием вынужденной или свободной воли вступает в половые сношения без всякого выбора, без симпатии или хотя бы и чувственной страсти. Как только существует известный выбор — на основании только импульсов половой страсти — мы имеем перед собой разврат, распущенность, извращения, но не проституцию в истинном смысле этого слова . . . отсутствие индивидуального выбора, отдача себя безразлично всем и каждому — вот самый существенный и универсальный признак» [42, с. 95]. Согласно А. Х. Сабинину, под проституцией понимается «всякая половая связь, при которой одна сторона совершенно не заботиться о благе другой, то есть всякое временное удовлетворение полового влечения, лишенное чувства любви и преданности и не принимающее во внимание могущих произойти при этом последствий», причем только при условии денежной платы; в ином случае такие отношения необходимо классифицировать как разврат [43, с. 77].
Примерно в это же время в понимании проституции появляется компонент профессионализации или рода занятости, преимущественно женской. Так, Э. Шперк писал, что «публичная женщина та, которая избрала своим ремеслом проституцию и не имеет и не желает другим путем приобретать средства к существованию» [48, с. 76]. Согласно Д. Д. Ахшарумову, проституткой «может считаться только женщина, живущая в доме терпимости и сама себя таковою объявившая» [25, с. 66-67].
По определению Э. Хэвлока, «проститутка — это человек, сделавший своей профессией удовлетворение вожделения разных людей противоположного или того же пола» [14, с. 225-226)]. Преимуществом данного определения является то, что оно охватывает оба пола. Однако и оно не дало ответ на вопрос, когда именно проституция становится профессией.
По мнению Х. М. Чарыхова, проституция «как специфическое социальное отношение, характеризуется как промысел, имеет своею целью материально-экономический субстрат — деньги» [47, с. 37]. В. Ф. Дерюжинский определял проституцию как «постоянное занятие, которое в качестве такового выделяет предающихся ему женщин в особую общественную группу» [35, с. 332].
Современный подход общественных наук к дефиниции проституции во многом основывается на определении И. Блоха: «Проституция есть определенная форма внебрачных половых отношений, отличающаяся тем, что вступающий на путь проституции индивидуум постоянно, несомненно и публично отдается более или менее без разбора неопределенно большому числу лиц; редко без вознаграждения, в большинстве случаев
промышляя продажей своего тела для совокупления или вообще провоцируя их половое возбуждение и удовлетворяя его; причем проституирующий субъект, вследствие своего развратного промысла приобретает определенный постоянный тип» [26, с. 30]. Это определение с некоторыми вариациями до настоящего времени используется и в отечественной науке.
Это объемное описание относится к проституткам как женского, так и мужского пола и является достаточно широким, чтобы включить содержанок, поскольку они являются яркими представителями данного типа людей, вовлеченных в сексуальные отношения с целью получения выгоды.
С точки зрения представителей современной российской социологии, проституция является одним из видов девиантного поведения и определяется как «вступление за плату в случайные внебрачные сексуальные отношения, не основанные на личной симпатии, влечении» [34, с. 59] или как «оказание сексуальных услуг за вознаграждение» [36, с. 5]. Близкое по содержанию определение дают А. В. Меренков и М. Н. Никитина: «Проституция выступает как особая форма отношений между субъектом сексуальных потребностей и тем, кто может её удовлетворить за соответствующую плату» [40, с. 47].
Исследователи проституции постсоветского периода А. А. Габиани и Л. А. Меликиш-вили определяют проституцию следующим образом: «. . . добровольная или вынужденная торговля женщинами собственным телом в виде промысла, являющаяся основным либо дополнительным источником добывания средств к существованию» [27, с. 5]. Далее авторы утверждают, что проститутками следует считать женщин, которые по собственной инициативе или при принуждении с чьей-либо стороны систематически сожительствуют с любым желающим этого мужчиной за определенную, заранее более или менее точно установленную плату, что является основным или дополнительным источником получения средств к существованию. Авторы предлагают считать профессиональными проститутками тех женщин, для которых подобное сожительство с мужчинами является единственным источником дохода. А остальных, которые подобным образом подрабатывают — считать полупрофессиональными проститутками. А. А. Габиани с коллегой также пытаются провести границу между беспорядочной половой жизнью и проституцией. По их мнению, женщин, бескорыстно ведущих беспорядочную половую жизнь, правильнее именовать «развратницами», а не проститутками. Кроме того, авторы приходят к выводу, что нельзя отнести к проституткам и тех женщин, которые при сожительстве с мужчинами преследуют ту или иную, в том числе и материальную, выгоду (например, женщин, которые находятся на полном содержании любовника). Они справедливо отмечают, что в противном случае пришлось бы признать проститутками и тех женщин, которые вышли замуж не по любви, а по материальному расчету и т. п.
Ряд исследователей проституции считают ключевым моментом эмоциональную вовлеченность и удовольствие, которое получает или не получает проститутка от сексуальных контактов с клиентами. Традиционная точка зрения заключается в том, что большинство проституток эмоционально вовлечены в этот процесс и сами также получают сексуальное удовлетворение [39]. Однако современные исследования показывают, что так происходит далеко не всегда; чаще проститутки испытывают негативные эмоции по отношению к своей «работе» [6, 15].
Согласно С. И. Голоду, проституция — это «форма внебрачных сексуальных отношений, которые не основываются на личной склонности или чувстве влечения», при этом, хотя для одной из сторон важным стимулом является заработок, определяющим фактором остается именно мера духовно-эмоциональной вовлеченности в сексуальные отношения [32, с. 4]. С. И. Голод в своей работе также анализирует глубинный смысл
проституции. По его мнению, суть проституционных отношений сводится не к «купле-продаже», а к «атмосфере непреодолимой личностной отчужденности». В основе этой отчужденности — желание полностью отдаться релаксации, освободить секс от морали, страсти и прокреативной цели, что порождает амбивалентность и индифферентность женщины.
На современном этапе развития общественных наук при обсуждении проблемы проституции существенную роль играет феминистский подход. Помимо термина «проституция» все чаще используется термин «сексуальный бизнес», то есть продажа сексуальных услуг, под которыми подразумевается не только участие в половом акте, но и сексуально окрашенное общение, мастурбация, выставление интимных частей тела напоказ и т.п. за плату [17, р. 10].
Дискуссия феминистски ориентированных исследователей также касается границ, отделяющих проституцию от иных форм сексуальных отношений. Дж. Сэнфорд, например, приводит в своем анализе такие примеры: сиделка, которая вступает в половой контакт со своим пациентом, или девушка, которая выходит замуж за пожилого миллионера по любви — делают это бесплатно; но если происходит обмен секса или своей красоты на социальный статус и наличные средства, то это проституция [23, с. 30].
Важнейшим вопросом в феминистской дискуссии относительно природы проституции является ее происхождение из неравенства между мужчинами и женщинами. По мнению исследователей, проституция есть результат структурного неравенства между женщинами и мужчинами в мировом масштабе [1-2]. Мужчины создают спрос, а женщины обеспечивают предложение [50]. Клиент, по сути, на некоторое время покупает власть над другим человеком [20, р. 9-10]. Как справедливо отмечает Н. В. Ходырева, «. . . если бы проституция была желанной и доходной работой, торговцам не нужно было бы прибегать к хитрости, насилию и порабощению женщин для удерживания их в секс-индустрии» [46, с. 12].
Все более широкое распространение и осмысление в социальном плане таких форм проституции, как, например, мужская, детская или гомосексуальная, включая и глобализованные — трэффик, сексуальный туризм, Интернет-порнографию, акцентирование в рамках этой проблематики аспектов прав человека, насилия, сексуальной эксплуатации и гендерного дисбаланса власти в обществе привели к существенному расширению понимания данного социального феномена.
Необходимо отметить, что нет ни одного термина для обозначения проституции, который бы не был наполнен политическим или социальным подтекстом. Использование любой терминологии неизбежно выражает вполне определенную социополитическую позицию. Зачастую слово «проститутка» является синонимом таких слов, как «преступник» [18] или «извращенец» [16], а также связано с еще более стигматизированными лексемами, такими как «шлюха» [7]. Терминология в рамках либеральной феминистской концепции «секс-работы» ставит поставщика секс-услуг в контекст понятий «свободный выбор» и «работа», и переводит его из разряда «преступников» в разряд «рабочих» [3, 8, 21]. Терминология радикальных феминистов представляет проститутку жертвой, ставит ее в контекст насилия и эксплуатации [1, 3, 10,
11, 19].
Некоторые авторы, для того, чтобы избежать нравственного или либерального акцента, предлагают использовать определение «женщины, вовлеченные в проституцию» или «женщины, занимающиеся проституцией» [11, 22]. Эти более длинные определения употребляются вместо простого термина «проститутка», чтобы не допустить возможной объективизации термина «проститутка» в разговорной речи.
По мнению автора, проблема определения проституции связана с попыткой отделить проституцию от корыстных сексуальных отношений. Разграничение этих двух социальных явлений можно провести по двум основным факторам. Первый — это конкретное отношение к оплате сексуального контакта или времени предоставления сексуальных услуг. А второй — определенная периодичность или частота сексуальных контактов за плату. Если налицо эти два фактора, то форму возмездных сексуальных отношений следует считать проституцией.
Таким образом, автор определяет проституцию как форму сексуального поведения, практикуемого некоторой частью популяции и характеризующегося систематическими внебрачными сексуальными связями, которые оплачиваются в заранее оговоренном объеме.
В практическом плане политический подтекст определения проституции выражается в модели ее социального контроля. В современной отечественной социологии под социальным контролем понимается «система процессов и механизмов, обеспечивающих поддержание социально приемлемых образцов поведения и функционирования социальной системы в целом [44, с. 140] или «способ саморегуляции системы, обеспечивающий упорядоченное взаимодействие составляющих ее элементов посредством нормативного (в том числе правового) регулирования» [49, с. 321].
Согласно определению Я. И. Гилинского, социальный контроль есть «механизм самоорганизации (саморегуляции) и самосохранения общества путем установления и поддержания в данном обществе нормативного порядка, устранения или нейтрализации или минимизации нормонарушающего (девиантного) поведения» [29, с. 4]. При этом он представляет собой «совокупность средств и методов воздействия общества на нежелательные формы девиантного поведения» [28, с. 419].
Исторически сложились три основных модели социального контроля проституции: криминализация, или прогибиционизм, регламентация и аболиционизм, или легализация.
Политика прогибиционизма имеет в своей основе криминализацию (или деливири-зацию — в случае административного регулирования), причем как лиц, вовлеченных в продажу сексуальных услуг, так и потребителей сексуальных услуг. Соответственно, основными механизмами контроля здесь выступает правовое (уголовное или административное) преследование лиц, занимающихся проституцией и/или потребителей сексуальных услуг. В любом случае, для реализации прогибиционистской политики контроля на практике требуется сильный правоохранительный аппарат.
Политика регламентации содержит в качестве своего основного компонента правовое регулирование проституции. Основная идея, из которой исходит политика регламентации, состоит в том, что проституция является исконно данным и неистребимым явлением социальной жизни, однако она должна находиться в приемлемых для социума рамках. Для регламентационной политики главной целью является не ликвидация проституции, а скорее контроль сопровождающих ее «рисков», к которым можно отнести инфекции, передаваемые половым путем, употребление алкоголя и наркотиков, криминальное поведение, насилие и произвол со стороны сутенеров и организаторов проституции и т. д. Таким образом, государство признает существование проституции и морально санкционирует участие в ней членов общества в различных ролях (проститутка, клиент, организатор), однако в юридически установленных формах. Практическим «выходом» политики регламентации является организация и государственное поддержание «легальных» форм проституции через специализированные социальные институты, что имеет следствием ее нормализацию. Классическим примером политики
регламентации стала система врачебно-полицейского надзора проституции, существовавшая в XIX-XX вв. в ряде стран Европы, включая Россию.
Политика аболиционизма исходит из положения, что занятие проституцией есть индивидуальный, личный выбор человека, и государство не имеет права препятствовать ему или контролировать его через свои институты. Как и политика криминализации клиентов, аболиционизм сегодня является практическим достижением феминистского движения. Политика аболиционизма в сфере проституции реализуется в Великобритании, Нидерландах, Новой Зеландии.
В заключение отметим следующее. Проведенный анализ показывает широту рассмотрения понятия «проституция». Примечательно, что и в современной науке находят отражение идеи многовековой давности. Очевидно, что рассматриваемое понятие затрагивает глубинные основы человеческого бытия. Этим и обусловлено существование активной общественно-философской дискуссии в отношении определения проституции.
Указанные три основных модели социального контроля проституции являются «идеальными типами», реализация которых на практике в «чистом» виде значительно затрудняется существующими социально-экономическими, политическими, культурными и пр. характеристиками общества. Очевидно, что каждая из моделей является компромиссом, имея и позитивные, и негативные влияния как на проституцию, так и на общество в целом. Именно поэтому, очевидно, эффективная модель социального контроля проституции может содержать в себе элементы различных подходов (например, криминальное преследование организаторов проституции; медико-социальная поддержка лиц, вовлеченных в проституцию; формирование норм сексуального поведения, препятствующих индивидуальному предоставлению и потреблению коммерческих сексуальных услуг и т.п.).
Литература
1. Barry K. Female sexual slavery. New York, 1979. 111 p.
2. Barry K. The prostitution of sexuality: The global exploitation of women. New York, 1995. 381 p.
3. Bell Sh. Reading, Writing and Rewriting the Prostitute Body. Bloomington, 1994. 244 p.
4. Brownmiller S. Against our Will. New York, 1975. 480 p.
5. Bullough V.L., Bullough B. Human Sexuality: An Encyclopedia. New York; London, 1996.
643 p.
6. Bullough V.L., Bullough B. Women and Prostitution. Amherst; New York, 1987. 374 p.
7. Carmen A., Moody H. Working women: The Subterranean World of Street Prostitution. New York, 1985. 208 p.
8. Delacoste F., Alexander P. Sex work: Written by women in the sex industry. Pittsburgh, 1987. 352 p.
9. Dworkin A. Intercourse. New York, 1987. 288 p.
10. El-Bassel N., Schilling R.F., Irwin K.L., Faruque S., Gilbert L., Chu K. T., Serrano Y.,
Edlin B. R. Sex work and psychological distress among women recruited from the streets of Harlem
// American Journal of Public Health. 1997. N 87 (1). P. 66-70.
11. Farley M., Kelly V. Prostitution: A critical review of the medical and social sciences literature // Women and Criminal Justice. 2000. N 11 (4). P. 29-64.
12. Flexser A. Prostitution in Europe. New York, 1914. 455 p.
13. Flowers R. Women and Criminality: The Woman as a Victim, Offender, and Practitioner. Westport, 1987. 234 p.
14. Havelock E. Selected essays. London, 1936. 344 p.
15. Hoigard C., Finstad L. Backstreets: Prostitution, Money and Love. University Park, Penn. Pennsylvania State University Press, 1986. 225 p.
16. Hood Brown M. Poor Women and Prostitution// Journal of Poverty. 1998. N 2 (3). P. 13-33.
URL: http://www.informaworld.com/smpp/title~db=all~content=t792306947~tab=issueslist~
branches=2-v2 (дата обращения — 03.12.2009).
17. Jeffrey S. The Idea of Prostitution. London, 1997. 394 p.
18. Jolin A. On the Backs of Working Prostitutes: Feminist Theory and Prostitution Policy // Crime and Delinquency. 1994. N 40. P. 69-83.
19. MacKinnon C. A. Prostitution and Civil Rights // Michigan Journal of Gender and Law. 1993. №1. P. 13-31.
20. O'Connell Davidson J. Prostitution, Power and Freedom. Cambridge, 1998. 132 p.
21. Pheterson G. The Prostitution Prism. Amsterdam, 1996. 175 р.
22. Sallman J. Being in the world of the prostitution: an interpretive phenomenological study of women’s lived experiences and their relations to service providers: PHD dissertation. University of Madison, 2005. 286 p.
23. Sanford J. Prostitutes. London, 1977. 212 p.
24. Wardlou R. Lectures on female prostitution. Glasgow, 1853. 163 p.
25. Ахшарумов Д. Д. Проституция и ее регламентация: Доклад обществу русских врачей в Риге. Рига, 1889. 97 c.
26. Блох И. История проституции. Т. 1. СПб., 1913. 684 с.
27. Габиани А. А., Меликишвили Л. А. Социальное лицо женщин-преступниц и проституток. Тбилиси, 1993. 210 с.
28. Гилинский Я. И. Девиантология: социология преступности, наркотизма, проституции, самоубийств и других отклонений. СПб., 2004. 518 с.
29. Гилинский Я. И. Социальный контроль над девиантностью в современной России: теория, история, перспективы // Социальный контроль над девиантностью. СПб., 1998. С. 4-18.
30. Гилинский Я. И. Проституция как она есть // Проституция и преступность. М., 1991. С. 71-98.
31. Голод С. И. Проституция в контексте изменения половой морали // Социологические исследования. 1988. № 2. С. 65-70.
32. Голод С. И. Социально-психологические проблемы проституции: Выступление на Всесоюзном семинаре «Задачи и пути совершенствования антиалкогольной и антинаркотической пропаганды» 20 ноября 1987 г. М., 1989. 24 с.
33. Голосенко И. А., Голод С. И. Социологические исследования проституции в России: История и современное состояние вопроса. СПб., 1998. 124 с.
34. Девиантность и социальный контроль в России (XIX-XX вв.): Тенденции и социологическое осмысление / под ред. Я. И. Гилинского. СПб., 2000. 384 c.
35. Дерюжинский В. Ф. Полицейское право. Б. м. и г. С. 332.
36. Дьяченко А. П., Синельникова Н. А., Шлык С. В. Эксплуатация проституции в России. М., 1999. 96 с.
37. Дюпуи Е. Проституция в древности. Сер. «Нравы Античности». Кишинев, 1991. 214 с.
38. Кузнецов М. Проституция и сифилис в России: Историко-статистическое исследование. СПб., 1871. 76 с.
39. Ломброзо Ч., Ферро Г. Женщина, преступница и проститутка // Ломброзо Ч. Гениальность и помешательство. Ростов н/Д, 1997. 544 с.
40. Меренков А. В., Никитина М. Н. Социальный портрет современной проститутки // Социологические исследования. 2000. № 5. С. 47-51.
41. Поспелов А. Санитарный надзор за проституцией в Париже и Брюсселе // Вестник
общественной гигиены, судебной и практической медицины. СПб., 1890. Т. 8. Кн. 3. Декабрь.
Отд. II. 34 с.
42. Рабюто М. Проституция в Европе с древнейших времен до конца XVI века // Проституция и ее жертвы. М., 1873. С. 95-98.
43. Сабинин А. Х. Проституция. Сифилис и венерические болезни. Половое воздержание. Профилактика проституции. Историко-профилактический этюд. СПб., 1905. 264 с.
44. Социологический энциклопедический словарь / под ред. акад. РАН Г. В. Осипова. М., 1998. 488 с.
45. Фукс Э. Проституция // История проституции. Сер. «История нравов». СПб., 1994. 400 с.
46. Ходырева Н. В. Современные дебаты о проституции: гендерный подход. М., 2006. 276 с.
47. Чарыхов Х. М. Учение о факторах преступности: Социологическая школа в науке уголовного права. М., 1910. 148 с.
48. Шперк Э. О мерах к прекращению сифилиса у проституток // Архив судебной медицины и общественной гигиены. СПб., 1869. Кн. 3. Сентябрь. Отд. III. С. 76.
49. Яковлев А. М. Контроль социальный // Российская социологическая энциклопедия / Под ред. Г.В. Осипова. М., 1998. С. 321-322.
50. Яковлева А. А. Глобализация сексуального насилия: от проституции к транснациональной сексуальной индустрии // Гендерные исследования. Харьков, 2003. № 7-8. С. 226-245.
Статья поступила в редакцию 14 апреля 2010 г.
