CC BY
39
УДК 93/94:342.542.5
ТРАНСФОРМАЦИЯ СОЦИАЛЬНОГО СТАТУСА АДЫГСКОГО КРЕСТЬЯНСТВА В ТРАДИЦИОННОМ ОБЩЕСТВЕ (конец XVIII - первая половина XIX века)
П.А. Кузьминов, Д.А. Огузова
DOI 10.18522/2072-0181-2017-89-1-80-87
В историческом развитии каждой ступени общества присуща своя особая структура, которая отражает степень развития социальных отношений.
В эпоху традиционного общества у народов Северного Кавказа сложилась достаточно разветвленная и детализированная социальная структура и соответствующие ей нормы обычного права, регулирующие общественные отношения в соответствии с сословно-иерархическим принципом функционирования феодального строя в целом. Несмотря на определенные различия в характере общественных отношений у народов Северного Кавказа (от раннефеодальных до развитых феодальных), в горских обществах сложилась многослойная социальная система. Наиболее развитой она была в адыгском социуме[1], что и определило наш объект исследования.
Проблема изменения социального статуса адыгского крестьянства в эпоху традиционного общества требует, с одной стороны, ответа на вопрос - а были ли собственно эти подвижки/трансформации, и, с другой стороны, - если они были, то каково соотношение внешних и внутренних факторов, вызывавших эти модификации?
В гармонии с политическим и правовым значением сословного деления в феодальном обществе права человека определялись его принадлежностью к тому или иному сословию. Причем, несмотря на серьезные барьеры между сословиями, были легальные,
Кузьминов Петр Абрамович - доктор исторических наук, доцент, профессор кафедры истории России Кабардино-Балкарского государственного университета им Х.М. Бербекова, 360004, Кабардино-Балкария, г Нальчик, ул. Чернышевского, 173, e-mail: [email protected], т. 8(8662)422462;
Огузова Динара Аслановна - аспирант Северокавказского института-филиала РАНХиГС при Президенте РФ, 357502, Ставропольский край, г. Пятигорск, ул. Дунаевского, 5, e-mail: [email protected], т. 8(8793)338206.
предусмотренные нормами адыге хабзэ и уорк хабзэ, т. е. адата адыгских народов, возможности повысить свой социальный статус. Бывали, и довольно часто, и обратные трансформации, когда свободный или полусвободный горец, совершив преступление или попав в плен, превращался в унаута, ясыря, раба. Разнообразные социальные статусы, соответственно, определяли различные уровни прав горцев в пирамиде феодальной системы права-привилегии. Но они не были застывшими. Под влиянием внешних и внутренних факторов менялся социальный статус, а вместе с ними и нормы права, что обусловливало развитие кризисных явлений адыгского общества.
В таком многонациональном регионе, как Северный Кавказ, торговые связи всегда играли принципиальную роль, содействуя развитию экономических взаимоотношений и культурному обмену.
Господство натурального хозяйства у местных народов, удовлетворявшего лишь собственные потребности, обусловило слабое развитие внутренней торговли горских обществ в предшествующие столетия, что, в свою очередь, определяло отсутствие собственной денежной системы [2]. Внешний рынок был более развит за счет активной торговли с Турцией, а со второй половины XVIII в. - с Россией.
В конце XVIII столетия торговые связи между российским государством и народами Центрального Кавказа упрочились. Одновременно развивались торговые связи и между
Peter Kuz'minov - Kabardino-Balkarian State University named by H.M. Berbekov, 173, Chernyshevsky Street, Nalchik, Kabardin-Balkaria, 360004, e-mail: Petrakis_ [email protected], tel. +7(8662)422462;
Dinara Oguzova - Russian Academy of National Economy and Public Administration under the President of the Russian Federation, 5, Dunaevsky Street, Pyatigorsk, Stavropol Krai, 357502, e-mail: schurdumova.dinara@ yandex.ru, tel.: +7(8793)338206
народами Северного Кавказа. Большой популярностью у местных народов пользовалась кабардинская домотканая ткань. Однако уровень развития хозяйства не позволял покрыть существующий на нее спрос, что, в свою очередь, вело к удорожанию ее стоимости. Наибольшим спросом у местного населения пользовались кабардинские породистые лошади. Для их приобретения в Кабарду ежегодно приезжали представители высших сословий других северокавказских народов. В Кабарде закупали лошадей и представители российской армии.
Значительным по тогдашним меркам был оружейный рынок. Представители всех социальных слоев горских обществ тратили значительную часть своих материальных средств на покупку холодного, а позже и огнестрельного оружия. Наибольшим спросом пользовалось холодное оружие, изготовленное в Дагестане и Кабарде.
Строительство крепостей Кизляр и Моздок во второй трети XVIII в., а затем станиц и форпостов Кавказской линии, с одной стороны, стало инструментом давления на автохтонные народы, а с другой, - активизировало торговлю в регионе. Важно было то, что горцы не только приобретали российские товары и реализовывали собственную продукцию, но постепенно привыкали к тем выгодам, которые давала мирная жизнь и возможность заниматься коммерцией. Формировался экономический симбиоз, и в своей системе жизнеобеспечения народы начинали зависеть друг от друга. По мере расширения российского культурного воздействия на автохтонные народы менялись и их взгляды на торговое предпринимательство, которое долгие столетия считалось у них делом недостойным. Постепенно в торговле начинали участвовать даже представители княжеской верхушки, которые заводили собственный транспорт для перевозки товара и являлись крупными предпринимателями.
6 июля 1810 г. по представлению генерала А.П. Тормасова Комитет министров России признал необходимым развивать меновую торговлю с горцами и постановил "приступить к меновому торгу с горцами" [3, с. 148] на Кавказской линии. Это означало возобновление таможенного надзора над торговлей по Кавказской линии, прерванного в 1803 г. в связи с ликвидацией Моздокской таможни [4, с. 23].
Во исполнение этого решения в 1811 г. за счет казны на Кавказской линии было открыто шесть меновых дворов (Прохладнен-ский, Наурский, Лашуринский, Прочноокоп-ский, Усть-Лабинский и Константиногорский) и четыре соляных магазина (Прохладненский действовал с 1809 г.) [5].
Но меновая торговля, носившая форму неэквивалентного бартера, не устраивала народы Северного Кавказа, поэтому в конце 40-х годов XIX в. стала развиваться ярмарочная торговля. В наиболее успешный год на черкесские ярмарки в Екатеринодар прибыло 10 633 черкеса, которые продали на 84 295 руб. и купили товаров на 59 071 руб. [6, с. 27].
Не менее внушительны цифры торговли с Турцией. По данным Т.А. Дзуганова, со ссылкой на И.Н. Клингена, " . .общий объем внешней торговли Черкесии, только через Тамань в 50-е годы XVIII в. достигал 1 600 тыс. руб. по ценам того времени" [7, с. 41]. А уже в начале XIX в. "годовой оборот турецких товаров с черкесами составлял 2 500 тыс. пиастров" [8, с. 59]. Даже если эти цифры преувеличены, и существенно, отрицать их значительные объемы невозможно.
Таким образом, приведенные данные отражают процесс развития товарно-денежных отношений у горских народов, которые, в свою очередь, влияли на характер социальных отношений. Каким образом? Главным, на наш взгляд, здесь является желание купить или продать какие-то изделия [9].
Накопление денег в отдельных родах и семьях крестьян, уорков, князей усиливало тягу к приобретению красивых товаров в повседневной жизни, которые становились предметом гордости для одних и зависти для других. Все это умножало тягу к поиску денег, а поскольку таких возможностей было немного, то за определенную сумму, узаконенную нормами обычного права, отпускали лагунапыт, огов и чагар на волю, тем самым менялся социальный статус крестьян и имущественное положение зависимых сословий.
По материалам обычного права, адыгское крестьянство в XVIII в. выступает раздробленным на отдельные группы, отличающиеся особенностями своего социального, юридического, семейного положения [10]. К крестьянам относились: тфокотли, азаты (шхашахуж или вольноотпущенники), оги, лагунапыты, унауты и пшитли. В первой половине XVIII в., когда внешнее влияние Рос-
сии на адыгов было минимально, социальная структура крестьянства, по данным Е.Дж. На-лоевой, выглядела следующим образом.
На самом низу социальной лестницы находились унауты - бесправная категория эксплуатируемого населения (домашние рабы). Значительную часть зависимого класса составляли лагунапыты, которые жили отдельными домами во дворе владельца или в пристройке к господскому дому. Они выполняли функции барщинных и дворовых крестьян, начиная от заготовки леса, кончая доставкой воды.
В отдельную группу зависимых крестьян входили оги, социальный статус которых практически тождественен чагарам. При этом состоятельные чагары имели своих холопов-унаутов. В качестве феодальной повинности они выполняли натуральную ренту. Их количество Е.Д. Нилоева определяет в 65-87 тысяч человек в Кабарде [11, с. 38].
Категория азат-вольноотпущенников только начала формироваться из отпущенных на волю подвластных по религиозным мотивам или за особые заслуги.
Термин "тляхокотль" - собирательный. Так называли людей, занятых "неблагородным" (физическим) трудом. К началу XVIII в. тляхо-котли расслоились на лагунапытов - холопов, чагаров, азатов и промежуточную прослойку: бейголей, пшикеу или бейголышхо, которые еще не считались уорками, но уже не были настоящими тляхокотлями. Унауты, как безобрядная группа, не входили в категорию тляхокотль, а именовались оскорбительным словом - унаутуко (сын унаутки) [11, с. 40].
Примерно такая же социальная структура была и у других адыгских общностей в середине XIX в., но к этому времени изменилась численность, а значит, социальный "вес" крестьянских групп. По данным Х.М. Думанова, в 1825 г. численность лагунаутов/лагунапытов в Кабарде составляла 15-16 тыс. чел., а накануне отмены крепостного права их было
14 030 чел. [1, с. 152]. Крестьян-огов в 1825 г. было 333 семьи [1, с. 162]. И.Т. Радожицкий в 1846 г. насчитывал в Кабарде 1304 ога м.п. [12]. Но уже в 60-е годы XIX в. их было всего
15 семейств, 75 человек [13, с. 208]. Одновременно с 1825 г. до середины 40-х гг. XIX численность азатов (вольноотпущенников) удвоилась и составила две трети населения Кабарды. К середине 60-х гг. XIX в. их численность еще больше увеличилась.
Анализируя этот парадоксальный процесс, В.Х. Кажаров пришел к выводу о кризисе традиционного феодализма в Кабарде. Поиск средств к жизни, финансовых ресурсов, упирался в низкий экономический уровень хозяйства феодала. Но деньги были нужны для жизни, поэтому владелец отпускал своих зависимых крестьян, в первую очередь, огов, на свободу. Стоимость ога или лагунаута составляла от 150 до 500 рублей, в зависимости от количества лет освобождаемого, навыков ремесленника и др. [13, с. 683]. Присвоение всего имущества крепостного в виде выкупа за его освобождение временно улучшало положение уорка или князя. Полученная выкупная сумма не вкладывалась в материальное производство, а потреблялась или шла на приобретение колониальных товаров, в результате чего многие князья и дворяне разорялись [14, с. 195, 196].
В докладной записке председателя Терской сословно-поземельной комиссии от 8 сентября 1866 г. Д.С. Кодзокова [15] эта ситуация освещалась драматически. "Трудно поверить, но, к сожалению, есть сотни людей между кабардинцами, которые всю свою жизнь проводят по кунацким, ездят на чужих лошадях, носят чужое платье и, к удивлению, им не наскучает такая жизнь. Такое пагубное направление получило еще худшие последствия, когда роскошь и привычка полупросвещения умножили расходы и разнообразили потребности жизни, нисколько не расширив средств к их удовлетворению. Сравнивая настоящее положение кабардинцев, в каком они были 20 лет назад, найдем, что они значительно обеднели, а высшее сословие совсем разорилось" [14, 198].
Выявленные внутренние факторы, влияющие на характер социальных отношений в адыгском социуме, дополняются и внешними.
Укрепление военно-политических позиций России в Предкавказье остро поставило вопрос о "союзниках" внутри горских обществ, которые бы стали "защитниками" интересов метрополии в крае. В зависимости от характера отношений Российского правительства с народами Кавказа менялись и акценты социальной политики. Сближение российской военной администрации с феодальной элитой Кабарды, Кумыкии, Дагестана было понятно и оправдано с точки зрения социальных приоритетов дворянского государства [16.
Док. № 11, 12, 15, 16, 17, 34,35, 41, 53, 56, 71, 77, 80, 88, 91, 115, 121, 151, 158, 165, 180, 212; и др.]. Сложнее обстоит вопрос об отношении к горскому крестьянству.
Как свидетельствуют документы, несмотря на социальные приоритеты в отношении дворянско-княжеской элиты, правительство периодически поддерживало различные категории крестьян. Казалось бы, "мезальянс" здесь невозможен и, тем не менее, зависимым горским крестьянам и ясырям за обещание принять христианство давали свободу, землю, денежную помощь на переселение. "Поощрение" крестьян к переселению было серьезной формой давления на кабардинских князей. Опасение лишиться рабочей силы было вполне реальной угрозой, так как без крестьян, откровенно говорили князья, "мы пропадем" [17, с. 5] и делал их "мягче" по многим конфликтным проблемам [18, с. 155].
Крестьяне, несмотря на препоны, создаваемые владельцами, уходили как индивидуально, так и группами в пределы империи. Первый известный сегодня факт об уходе кабардинских крестьян в российские пределы относится к 1637 г., когда дворовые люди Муцала Сунчалеевича Черкасского были крещены в слободе Терки без согласия господина [19]. В XVIII в. число их увеличилось, об этом свидетельствуют десятки документов [16. Док. № 23, 94, 98, 125, 167, 175, 177, 190, 192, 193, 197; и др.]. Среди беглецов, по мнению X.Ж. Берова, преобладали ясыри-рабы, которые составляли примерно две трети всех выходцев из Кабарды [20, с. 79]. Форпост России на Северном Кавказе - крепость Моздок - превратился в главный центр притяжения беглецов.
В XIX в. правительство России сделало попытку урегулировать отношения владельцев с их подвластными крестьянами у народов Северного Кавказа на основе российского законодательства. В 1804 г. был опубликован Указ Александра I о запрещении торговли закубанскими невольниками, а в 1808 г. приказано "всех ясырей считать свободными от рабства и предоставить им род жизни по собственному желанию каждого" [21].
Конечно, этот указ был игнорирован владельческой верхушкой Кабарды и других регионов. Наоборот, они потребовали увеличить выполнение феодальных повинностей. В ответ представители кабардинского "черного" народа в 1810 г. просили администрацию,
чтобы "Российское Правительство приняло их под свое покровительство, и они согласны оставить Кабарду и поселиться, там, где благоугодно будет начальству назначить ему места к поселению на здешней линии" [22]. После долгого обсуждения вопроса администрация отклонила просьбу зависимых сословий, но сам факт обращения крестьян к властям симптоматичен.
Определенную роль в эмансипации крестьян сыграли прокламации А.П. Ермолова, в которых было объявлено, что свободу и независимость получают те крестьяне, владельцы которых выступали с оружием в руках против России и бежали за Кубань. На правом берегу р. Нальчик, возле крепости, был основан Вольный Аул из 200 семей бывших зависимых, получивших свободу [23].
Таким образом, появление российских поселений в Предкавказье объективно создавало возможности бежать за "линию" и изменить свой социальный статус сотням, если не тысячам зависимых крестьян.
Положение адыгского крестьянства в конце XVIII - первой половине XIX вв. было тяжелым. Жизнь крестьян осложнялась претензиями на их земли, на их личную свободу представителями элиты, поэтому рассматриваемый период можно охарактеризовать как время самозащиты крестьянства от психологического, физического и материального давления.
В 1828 г. бжедухские тфокотли, жалуясь на произвол князей Алкаса и Мухаммеда, подали прошение в Кабардинский временный суд, в котором утверждали, что они никогда и ни по каким правам не принадлежат этим князьям, не куплены ими и являются представителями свободного народа. Определенные отношения с князьями основывались лишь на соседских отношениях и дружественных просьбах о различных услугах со стороны князей. Но через некоторое время они начали претендовать на их земли и даже требовали половину их имущества и детей обоего пола. Прошение завершалось уверенностью, что российские власти вынесут справедливый вердикт [24].
О поиске справедливости в российских органах власти свидетельствуют и десятки жалоб, прошений, рапортов, поступавших в Кабардинский временный суд от владельцев, обвинявших своих крестьян в неповиновении.
Например, в начале 1840-х годов уорк Созаев принес жалобу на неповиновение
своих подвластных, которые не только отказались выполнять обязательные работы, но напали на него и нанесли кинжалом две раны - одну в шею, другую в грудь. Защищаясь, Созаев ранил одного из холопов [25]. Показателен факт, крестьяне не только не слушаются своего владельца и не выполняют повинности, но и позволяют себе напасть на хозяина, что было немыслимо в предыдущие десятилетия.
Кабардинец Магомет подал жалобу в суд в 1842 г. на Усмана Адигеунова, который "присваивает его в холопство". Рассмотрев дело, суд удовлетворил ходатайство Магомета, поскольку он представил документ на полученную вольность [26]. Аналогичных дел опубликовано Б.А. Гардановым в отмеченном сборнике немало. Это позволяет выявить тенденцию противостояния крестьян власти феодалов, которые искали и зачастую находили поддержку у российских властей.
По приводимым Л. Я. Люлье данным, цена крови у черкесов-адыгов (лъы уасэ) измерялась в сха. В прежнее время (XVIII в.) за убийство пши (князя) полагалось 100 сха, за убийство уорка (дворянина) - 42 сха и тфо-котля (простолюдина) - 20 сха. Позднее, после знаменитой Бзиюкской битвы (1796), цена крови дворянина была назначена в 30 сха, а еще позднее цена крови простолюдина возвышена до 28, а затем и до 30 сха [27]. То есть мы видим, как изменения в общественной жизни, серьезно меняют "цену крови" крестьянина. В итоге она практически стала тождественна цене жизни представителей дворянских родов, что является одним из самых серьезных доводов в изменении социального статуса адыгских крестьян.
Указом Екатерины II от 28 февраля 1792 г. коронное правительство приняло под свой протекторат народы Северного Кавказа. В Указе подчеркивалось, что в отношении автохтонов нужно действовать "не оружием, а паче правосудием и справедливостью". Для этого администрации на местах вменялось в обязанность "всячески ласкать и привлекать к себе лучших людей народа сего, тех же, кто более предан, жаловать чинами, деньгами и иными отличностями.... Со всей серьезностью следить, чтобы ни от войск наших, ни от казаков не было чинено ни малейшего притеснения и обиды горцам" [28].
Идя навстречу настойчивым просьбам горцев, поддержанным войсковым началь-
ством, Павел I в 1798 г. подписал рескрипт на имя Новороссийского губернатора М.В. Каховского, которым разрешил селиться в Черномо-рии "всем тем, кто из-за Кубани переселиться пожелает" [29, с. 78]. В 1799 г. в урочище Ангелинский ерик, в 60 верстах от Кубани, появился черкесский Гривенский аул султана Шеретлуг-Оглу численностью около ста душ, среди которых была группа греков-урумов, говоривших на темиргоевском диалекте.
В 1799 г. бжедугский князь Явбук-бей подал прошение перейти на жительство в Россию с 1 493 подвластными, причем даже в том случае, если российские войска будут препятствовать этому. "Буде суждено, - говорил он, - погибнуть мне с моим народом, то лучше пасть, не защищаясь, от оружия русских, чем от злодеев абазинцев" [29, с. 79]. Не получив ожидаемой поддержки, князь ушел в Анапу, нарушив данное слово. Но процесс переселения адыгов, ногайцев и татар в пределы России продолжался. В 1 800 г. в Гривенский аул прибыло еще около 200 чел. [29, с. 81, 82]. Не всегда фиксируемая инфильтрация Закубанских народов на правый берег Кубани продолжалась и позднее, несмотря на запрещение генерала А.П. Ермолова. По подсчетам А.Т. Керашева, с 1828 по 1864 гг. российскими властями зарегистрирован 1 051 случай (около 5 800 чел.) мотивированного перехода адыгов в Россию [30, с. 38].
Быстро и бесконфликтно войти в систему новых отношений, в иноязычную среду им и тысячам других горцев, искавшим лучших условий жизни, было сложно. Процесс адаптации происходил медленно, так как стереотипы поведения, ментальность жителей Кавказа строились на иных социокультурных основаниях. Но "знакомые знакомых" среди горцев рассказывали о жизни в селах и станицах "по ту сторону Кубани", что формировало социальные приоритеты поиска "лучшей жизни", который и обусловил уход в российские пределы значительного числа адыгов и представителей других народов. Князья и уорки, безусловно, учитывали эту потенциальную возможность уйти зависимым в российские пределы, что смягчало формы давления на крестьян.
Таким образом, развитие торговых отношений адыгских общностей с Россией и Турцией способствовало развитию товарно-денежных отношений в их среде, обусловив тягу к деньгам, роскоши, барству, что развило
тенденцию освобождения зависимых крестьян за выкуп и меняло их социальный статус. Появление российских крепостей, станиц, деревень, давало возможность беглым крестьянам, при условии принятия ими христианства, получить свободу и тем самым изменить свое социальное положение.
Во второй трети XIX в. в среде адыгских этнических общностей заметно усилился процесс социальной дифференциации, менявший облик аулов и сословных отношений. В Кабарде, Шапсугии, Натухае, Абадзехии численно стали доминировать группы азат и тфокотлей. Это было вызвано, по нашему мнению, двумя обстоятельствами: боязнью владельцев совсем потерять своих крестьян ввиду притягательной силы Кавказской линии, где им сулили льготные условия, и возросшей потребностью феодалов в деньгах в результате роста товарно-денежных отношений под влиянием России. Этот путь освобождения был доступен более зажиточным слоям крестьянства, какими являлись в основном оги. Но он не был закрыт и для менее обеспеченных лагунапытов.
ЛИТЕРАТУРА
1. Думанов Х.М. Социальная структура кабардинцев в нормах адата. Первая половина XIX века. Нальчик: Эльбрус, 1990. 262 с.
2. Илясова А.А. Торговый фактор в системе политико-экономического развития Северного Кавказа в XVIII - первой половине XIX века: Автореф. дис. ... канд. ист. наук. Владикавказ, 2012. 28 с. С. 15.
3. Фадеев А.В. Экономические связи Северного Кавказа с Россией в дореформенный период // История СССР. 1957. № 1. С. 135-160.
4. Каскулов А.Х. Значение городов и крепостей в развитии торговых отношений в северокавказском регионе в XVIII - начале XIX вв. // Известия СОИГСИ. Школа молодых ученых. Владикавказ, 2015. Вып. 13. С. 20-27.
5. Кумыков Т.Х. Вовлечение Северного Кавказа во всероссийский рынок. Нальчик: Кабардино-Балкарское книжное издательство, 1962. 200 с. С. 72.
6. Дзуганов Т.А., Жаппуева Л.Х., Мидова М.К. Черкесские ярмарки Екатеринодара второй трети XIX в. // История науки и техники. 2016. № 7. С. 22-28.
7. Дзуганов Т.А. К. Пейсонель о характере черноморской торговли в Черкесии в начале второй половины XVIII в. // История науки и техники. 2015. № 10. С. 40-44.
8. Дзуганов Т.А., Гукетлова Л.Х. Торговые отношения России и Черкесии в первой половине XIX в. // История науки и техники. 2014. № 11. С. 56-61.
9. Кумыков Т.Х. Из истории торгово-экономических связей России и Северного Кавказа в период Кавказской войны // Торгово-экономические связи России и Северного Кавказа в период Кавказской войны (40-50-е гг. XIX в.). Сборник архивных документов. / Сост. Т.Х. Кумыков. Нальчик: Эль-Фа, 2005. 488 с. С. 14.
10. Гарданов В.К. Общественный строй адыгских народов. (XVIII - первая половина XIX века). М.: Наука, 1967. 332 с. С. 132.
11. Налоева Е.Д. Кабарда в первой половине XVIII века: генезис адыгского феодального социума и проблемы социально-политической истории. Нальчик: ООО "Печатный двор", 2015. 368 с.
12. Радожицкий И.Т. Законы и обычаи кабардинцев // Литературная газета. 1846., 1 января.
13. Кокиев Г.А. Классовая структура кабардинского феодального общества в середине XIX в. // История Кабардино-Балкарии в трудах Г.А. Кокиева. Сборник статей и документов. / Сост. Г.Х. Мамбетов. Нальчик: Эль-Фа, 2005. 904 с. С. 207-215.
14. Губжоков М.Н. Западные адыги в период Кавказской войны: Этнокультурные аспекты: Дис. ... канд. ист. наук. М., 2001. 251 с.
15. См.: Кузьминов П.А. Работа сословно- поземельных комиссий и комитетов в 40-х - 70-х гг. XIX века в Центральном Предкавказье // Вестник Дагестанского научного центра. 2005. № 22. С. 69-76.
16. Кабардино-русские отношения в XVI - XVIII вв. В 2 Т. Т. 2. М.: Изд-во АН СССР, 1957. 424 с.
17. Скитский Б.В. Холопий вопрос и антирусское движение кабардинских князей в пору "независимости" Кабарды. 1739-1779. Владикавказ: Ир, 1930. 72 с.
18. Кузьминов П.А. Особенности социальной политики Российского правительства на Северном Кавказе в конце XVIII - 60-х годах XIX вв. // Уче -ные записки Российского государственного социального университета. 2008. № 2 (58). С. 154-163.
19. Кабардино-русские отношения в XVI - XVIII вв.: В 2 т. Т. 1. М.: Изд-во АН СССР, 1957. 478 с. С. 164.
20. Беров Х.Ж. Изучение антифеодального движения адыгских народов в советской исторической литературе // Актуальные проблемы феодальной Кабарды и Балкарии. Нальчик: Полиграфкомбинат им. Революции 1905 года, 1992. С. 75-91.
21. Об освобождении от рабства всех невольников, известных под именем ясырь и о предоставлении им свободы избрать род жизни. Именной указ Александра I Херсонскому военному губернатору // ПСЗРИ. 2-е изд. 1857. Т. ХХХ. 1808. Ст. 22925.
22. Рапорт г.-м. Дельпоццо ген. Тормасову от 12 февраля 1810 г. // Из документальной истории кабардино-русских отношений. Вторая половина XVIII - первая половина XIX в. Нальчик: Эльбрус, 2000. 480 с. С. 274.
23. Кумыков Т.Х. Экономическое и культурное развитие Кабарды и Балкарии в XIX веке. Нальчик: Каб.-Балк. кн. изд-во, 1965. 420 с. С. 179.
24. Покровский М.В. Из истории адыгов в конце XVIII - первой половине XIX века. Социально-экономические очерки. Краснодар: Краснодарское кн. изд-во, 1989. 320 с. С. 122.
25. Центральный государственный архив КБР. Ф. 23. Оп. 1. Д. 10. Л. 3.
26. Материалы по обычному праву кабардинцев. Первая половина XIX в. / Собрал и подготовил к печати Б.А. Гарданов. Нальчик: Каб.-Балк. Кн. изд-во, 1956. 428 с. С. 32.
27. Люлье Л.Я. Черкесия. (Историко-этнографические статьи) // Ландшафт, этнографические и исторические процессы на Северном Кавказе в XIX - начале XX века / Сост. П.А. Кузьминов. Нальчик: Эль-Фа, 2004. 806 с. С. 93-94.
28. Трехбратов Б.А. История Кубани с древнейших времен до начала XX века. Краснодар: Краснодарское кн. изд-во, 2000. 440 с. С. 127.
29. Короленко П.П. Горские поселенцы в Черномории // Известия общества любителей изучения Кубанской области. Екатеринодар, 1902. Вып. 3. С. 47-91.
30. Керашев А.Т. Побеги адыгов в Россию (18281864) // Вопросы общественно-политических отношений на Северо-Западном Кавказе в XIX веке. Майкоп, 1987. С. 23-47.
REFERENCES
1. Dumanov Kh.M. Sotsial'naya struktura kabard-intsev v normakh adata. Pervaya polovina XIX veka [The social structure of the Kabardinians in the norms of the ADAT the First half of the 19ер century] Nalchik, Elbus, 1990, 262 p.
2. Ilyasova A.A. Torgovyy faktor v sisteme politiko-ekonomicheskogo razvitiya Severnogo Kavkaza v XVIII - pervoy polovine XIX veka [Shopping factor in the system of political and economic development of the North Caucasus in XVIII - first half of the 19th century. Dissertation for the degree of Candidate of History]. Vladikavkaz, 2012, 27 p., p. 15.
3. Fadeev A.V. Istoria SSSR, 1957, no. 1, pp. 135-160.
4. Kaskulov A.H. Izvestia SOIGSI. Shkola molodih uchenih, 2015, vol. 13, pp. 20-27.
5. Kumykov T.Kh. Vovlechenie Severnogo Kavkaza vo vserossiyskiy rynok [The involvement of the North Caucasus in the Russian market]. Nalchik, Kabardino-Balkarian Book Publishing House, 1962, 200 p., p. 72.
6. Dzuganov T.A., Jappueva L. H., Midova M.K.
Istoria nayki i tehniki, 2016, no. 7, pp. 22-28.
7. Dzuganov T.A. Istoria nayki i tehniki, 2015, no. 10, pp. 40-44.
8. Dzuganov T.A., Guketlova L. Istoria nayki i tehniki, 2014, no. 11, pp. 56-61.
9. Kumykov T.Kh. Iz istorii torgovo-ekonomicheskikh svyazey Rossii i Severnogo Kavkaza v period Kavka-zskoy voyny [From the history of trade and economic relations of Russia and the North Caucasus during the Caucasian war]. In: Torgovo-economicheskie svi-azi Rossii I Severnogo Kavkaza v period Kavkazskoi
voini [Trade and economic relations of Russia and the North Caucasus in the Caucasian war period (40-50-ies of XIX century). The collection of archival documents.] Nalchik, El-Fa, 2005, 488 p., p. 14.
10. Gardanov V.K. Obshchestvennyy stroy adygskikh nar-odov. (XVIII - pervaya polovina XIX veka) [The social structure of the Circassian peoples. (18th - first half of the 19th century)] Moscow, Nauka, 1967, 332 p., p. 132.
11. Naloeva E.D. Kabarda v pervoy polovine XVIII veka: genezis adygskogo feodal'nogo sotsiuma i prob-lemy sotsial 'no-politicheskoy istorii [Kabarda in the first half of the XVIII century: the Genesis of the Circassian feudal society and the problems of socio-political history]. Nalchik, OOO "Pechatnyy dvor", 2015, 368 p.
12. Radozhitskiy I.T. Literaturnaia gazeta, 1846, January 1.
13. Kokiev G.A. Klassovaya struktura kabardin-skogo feodal'nogo obshchestva v seredine XIX v. [The class structure of the Kabardian feudal society in the middle of the 19th century]. In: Istoria Kabardino-Balkarii v trudah G.A. Kokieva [History of Kabardino-Balkaria in the works by G.A. Kokiev]. Nalchik, El-Fa, 2005, 904 p., pp. 207-215.
14. Gubzhokov M.N. Zapadnye adygi v period Ka-vkazskoi voiny: jetnokul'turnye aspekty [The Western Circassians in the period of the Caucasian war: ethno-cultural aspects: Dissertation for the degree of Candidate of History]. Moscow, 2001, 252 p.
15. Kuz'minov P.A. Vestnik Dagestanskogo nauch-nogo centra, 2005, no. 22, pp. 69-76.
16. Kabardino-russkie otnoshenia v XVI - XVIII vv. [Kabardino Russian relations in the 16th - 18th centuries]. In 2 vol. Vol. 2. Moscow, USSR Academy of Science, 1957, 424 p.
17. Skitskiy B.V. Kholopiy vopros i antirusskoe dvizhenie kabardinskikh knyazey v poru "nezavi-simosti" Kabardy. 1739-1779 [Serf question and anti-Russian movement of Kabardian princes at the time of the "independence" of Kabarda. 1739-1779]. Vladikavkaz, Ir, 1930, 72 p.
18. Kuz'minov P.A. Uchenie zapiski Rossiyskogo gosudarstvennogo social'nogo universiteta, 2008, no. 2 (58). pp. 154-163.
19. Kabardino-russkie otnoshenia v XVI - XVIII vv. [Kabardino Russian relations in the XVI - XVIII centuries]. In 2 vol. Vol. 1. Moscow, USSR Academy of Science, 1957, 478 p., p. 164.
20. Berov Kh.Zh. Izuchenie antifeodal'nogo dvizheni-ya adygskikh narodov v sovetskoy istoricheskoy literature [Study of anti-feudal movement Adyghe people in the Soviet historical literature]. In: Aktual'nye problemy feodal'noy Kabardy i Balkarii [Actual problems of feudal Kabarda and Balkaria]. Nalchik, Printing House named after the Revolution of 1905, 1992, pp. 75-91.
21. Ob osvobozhdenii ot rabstva vsekh nevol'nikov, izvestnykh pod imenem yasyr' i o predostavlenii im svobody izbrat' rod zhizni. Imennoy ukaz Aleksandra I Khersonskomu voennomu gubernatoru [On release
from the bondage of slaves, known under the name yasyr and granting them the freedom to choose a life sort. Nominal decree of Alexander I Kherson military governor]. In: Polnoe sobranie zakonov Rossiyskoy imperii [Complete collection of laws of the Russian Empire]. 2nd ed. 1857. Vol. XXX. 1808. st. 22925.
22. Raport g.-m. Del'potstso gen. Tormasovu ot 12 fevralya 1810 g. [The report G.-M. Delpotstso gene. Tormasov on February 12, 1810]. In: Iz dokumental'noy istorii kabardino-russkikh otnosheniy. Vtoraya polovina XVIII - pervaya polovina XIX v. [From a documentary history of Kabardino-Russian relations. The second half of 18th -first half of the 19th century]. Nalchik, Elbrus, 2000, 480 p., p. 274.
23. Kymykov T.H. Ekonomicheskoe i kul'turnoe raz-vitie Kabardi i Balkarii v XIX veke [Economic and cultural development of Kabarda and Balkaria in the 19th century]. Nalchik, Kabardino-Balkarian Book Publishing House, 1965, 420 p., p. 179.
24. Pokrovski M.V. Iz istorii adigov v konce XVIII -pervoy polovine XIX veka. Social 'no ekonomicheskoe polozhenie v konce XVIII - pervoi polovine XIX veka [From the history of the Circassians in the late 18th - first half of the 19th century. The socio-economic situation of the Circassians in the late 18th -first half of the 19th century]. Krasnodar, Krasnodar Book House, 1989, 320 p., p. 122.
25. Tsentral'nyy gosudarstvennyy arkhiv KBR [Central State Archive of the Kabardino-Balkaria Republic]. F. 23. Op. 1. D. 10. L. 3.
26. Material po obichnomy pravy kabardincev. Per-vaia polovina XIX veka [Materials under customary law Kabardians. The first half of the 19th century]. Nalchik, Kabardino-Balkarian Book Publishing House, 1956, 428 p., p. 32.
27. Lhuillier L.Y. Cherkesiya. (Istoriko-etnogra-ficheskie stat'i) [Cherkessia. Historical-Ethnographic article]. In: Landshaft, etnograficheskie i istoricheskie protsessy na Severnom Kavkaze v XIX - nachale XX veka [Landscape, ethnographic and historical processes in the North Caucasus in 19th - early of the 20th century]. Nalchik, El-Fa, 2004, 806 p., pp. 93-94.
28. Trekhbratov B.A. Istoriya Kubani s drevneyshikh vremen do nachala XX veka [Kuban history from ancient times to the beginning of the XX century]. Kran-sodar, Krasnodar Book House, 2000, 440 p., p. 127.
29. Korolenko P.P. Izvestia obshestva l'ubitelei izuche-nia Kubanskoi oblasti, 1902, issue 3, pp. 47-91.
30. Kerashev A.T. Pobegi adygov v Rossiyu (18281864) [Escapes Circassians in Russia (1828-1864)]. In: Voprosi obshestvennih otnoshenii na Severo-Za-padnom Kavkaze v XIX veke [Issues of socio-political relations in the North-West Caucasus in the 19th century]. Maykop, 1987, pp. 23-47.
14 февраля 2017 г.
УДК 94:930.1
ПЕРСПЕКТИВЫ ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНОЙ ИСТОРИИ В РАМКАХ НОВЫХ НАПРАВЛЕНИЙ ИСТОРИОГРАФИИ
В. В. Ноздринов
DOI 10.18522/2072-0181-2017-89-1-87-90
По словам известного историка-медиевиста и теоретика Л.П. Репиной, тотальный подход, опирающийся на целостное видение исторического процесса, остался лишь желанным научным идеалом [1]. Преодолев вызовы постмодернизма и доказав отличие исторического сочинения от литературного, историки всего мира попытались вернуть себе объективность, повсеместно создавая "новые истории", в том числе новую интеллектуальную историю, переориентируя фокус исследования с истории "чистых" идей на личность самого интел-
Ноздринов Владимир Викторович - магистр исторических наук, аспирант кафедры истории России Северо-Кавказского федерального университета, 355017, г. Ставрополь, ул. Пушкина, 1, корп. 1, e-mail: [email protected], т. 8(8652)330195, добавочный 43-22, 43-20,
лектуала, на изучение контекста, влияющего на автора и автора, влияющего на контекст времени [2].
Проанализируем перспективы и новые исследовательские парадигмы интеллектуальной истории на современном этапе.
Известный исследователь истории идей (один из основателей интеллектуальной истории) Артур Лавджой в своем труде [3] предложил изучать универсальные "идеи-блоки", которые странствуют во времени и используются в качестве модулей для анализа сложных конструкциях разных учений и теорий. А целью исторического исследования Лавджой
Vladimir Nozdrinov - North Caucasus Federal University, 1/1, Pushkin Street, Stavropol, 355017, e-mail: [email protected], tel. +7(8652)330195, plus 43-22, 43-20.
