CC BY
297
ТРАНСФОРМАЦИЯ ПОЛИТИЧЕСКОЙ СИСТЕМЫ В СОВРЕМЕННОЙ ГРУЗИИ
Автандил ТУКВАДЗЕ
доктор политических наук, сотрудник Исследовательского центра политических наук Тбилисского государственного университета им. Ив. Джавахишвили (Тбилиси, Грузия)
Георгий ДЖАОШВИЛИ
кандидат философских наук, доктор политических наук, сотрудник Исследовательского центра политических наук Тбилисского государственного университета
им. Ив. Джавахишвили (Тбилиси, Грузия)
Рати ТУКВАДЗЕ
сотрудник Исследовательского центра политических наук Тбилисского государственного университета им. Ив. Джавахишвили (Тбилиси, Грузия)
Новые независимые государства, в начале 1990-х годов возникшие на постсоветском пространстве, сразу же приступили к «пересадке» апробированных на Западе демократических конституций и политических систем, особенно с полупрези-дентским и президентским правлением. Однако практика переходного периода показала, что декларирование конституций западного образца вовсе не означает начала формирования соответствующей политической системы. Внесение в основной закон принципа разделения власти не гарантирует его демократического функционирования так, как это понимали теоретики, а ныне осуществляется в странах с развитой демократией.
Реально в большинстве государств переходного периода вся власть перешла к исполнительным органам, а ее законодательная и судебная ветви стали их формальным дополнением. Бывшие номенклатурные лидеры компартий прежних союзных республик, вновь оказавшиеся «у руля», стали ощущать себя первыми секретарями Центрального Комитета, поскольку были наделены соответствующими полномочиями, то есть во многих постсоветских странах принцип разделения власти оказался мертворожденным. О его формальном существовании напоминают лишь соответствующие статьи их конституций.
В связи с этим актуальными представляются тезисы Г. Альмонда о невозможности «трансплантации» демократических политических систем и либеральных ценностей в странах незападной цивилизации, где не на должном уровне развита политическая культура. Конституционное декларирование демократии в этих странах пока имеет формальный характер.
Что же касается Г рузии, то в конституционном законотворчестве страны отражается процесс адаптации политической системы и ее прилаживания к реальности, к тому же этот процесс оказался довольно сложным. Он прошел уже четыре этапа, и каждый был связан с определенными политическими переменами. Первый этап начался 9 апреля 1991 года с принятия Акта о государственной независимости Грузии и закончился 21 февраля 1992-го, когда была провозглашена декларация о восстановлении Конституции 21 февраля 1921 года. Второй этап продолжался с 11 октября 1992 года, то есть со дня парламентских выборов, до 1995 года. Третий «стартовал» от Конституции 24 августа 1995 года, четвертый — от внесения изменений в Основной закон (февраль 2004 г.).
Согласно действующей Конституции наша страна — президентская республика, в которой государственная власть делится на законодательную, судебную и исполнительную. Каждая из них независима и в своей деятельности руководствуется положениями Основного закона и соответствующими правовыми нормами.
Как мы уже отмечали, конституционная реформа была проведена в феврале 2004 года (после революционных событий 2003-го), страна стала полупрезидентской республикой. Цель пересмотра Конституции — улучшение управления, укрепление гражданского общества и демократии, защита политических и социальных прав граждан независимо от их национальной, расовой и религиозной принадлежности. Соответствующие изменения могут быть обусловлены необходимостью восстановления территориальной целостности, а также другими реалиями. Наряду с этим цель конституционных изменений, последовавших за революцией, — легитимация власти и введение новой политической элиты в правовое поле.
По словам доктора юридических наук Пааты Цнобиладзе, конституционная реформа 2004 года — выражение постреволюционного настроения и вместе с тем необходимость. В данном случае речь идет о реализации надежд общества на новаторские преобразования и на лучшее будущее, а также о стремлении новой власти к институционному совершенству и стабильности. Однако нет оснований утверждать, что проведена оптимальная «конституционная реформа» — с точки зрения институционного совершенства, но еще большая несправедливость — считать необходимым сохранение прежней системы, дискредитировавшей себя.
В нашей стране уже более 10 лет ведутся дискуссии о форме государственного управления. Сторонники парламентской республики полагают, что это самая демократическая форма власти, так как она оправдала себя в ряде европейских государств, а в кризисных ситуациях имеет преимущества перед президентской и смешанной моделями. Сторонники же президентской и полупрезидентской модели утверждают, что для преодоления хаотических процессов и других коллизий переходного периода необходимо иметь возможность быстро реагировать на ситуацию и своевременно принимать политические решения, способные обеспечить мобильное управление государством.
С нашей точки зрения, неудачи переходного периода в политической, экономической, военной и культурной сферах обуславливались не столько недостатками формы правления, сколько нахождением во власти коррумпированной, неономенклатурной политической элиты с низким профессиональным уровнем образования. Поэтому для характеристики системы необходимо проанализировать такие ее элементы, как политическая культура, политическая элита, политический лидер, партия, политические идеологии. В процессе трансформации системы значительную роль играет тип политической культуры страны, в которой выражается модель политического поведения общества. Она содержит элементы культуры управления, а уровень политического и правового сознания общества, ее политической элиты и отдельных граждан определяет качество демократии, характер функционирования политических институтов и своеобразие политического режима в целом. Более того, изучение процесса «трансплантации» и последующей модерни-
зации системы невозможно, если мы не проанализируем особенности и тенденции развития отдельных сегментов данного типа политической культуры.
Особенности политической культуры Грузии, как и других постсоветских республик, в значительной мере определяются полученными в наследство от тоталитарной системы элементами патриархальной культуры. Политическая система СССР основывалась на одной идеологии (марксистско-ленинской), на диктатуре одной партии (коммунистической) и функционировала в условиях полного игнорирования основных прав человека. Гражданские, политические и избирательные права имели декларативный характер. Главным считалось формирование мобилизационной психологии при полном игнорировании интересов отдельной личности. Советскую политическую систему, опиравшуюся на административные методы руководства, Ч.Ф. Эндрейн справедливо определял как мобилизационную. Язык общения между верхней и нижней инстанциями этой системы предполагал безоговорочное повиновение. Навыки «исполнительного управления» определяли развитие политического процесса, что, в свою очередь, формировало тип политической культуры, основанной на власти и подчинении. Главную роль в системе играл тотальный, идеологизированный субъект. Политическая элита была представлена единством безличных лидеров. Их рекрутирование осуществлялось внутри закрытой системы.
Элементы тоталитарной культуры, в том числе номенклатурная политическая элита, играют решающую роль и в переходный период. Для правящей элиты неприемлем принцип разделения власти, поэтому она всячески стремится передать ее исполнительным органам. Наиболее отчетливо традиции административно-командной системы и тоталитарной идеологии проявились в период правления неономенклатурной элиты Э. Шеварднадзе. Впрочем, и сегодня элементы авторитарной культуры играют решающую роль в политической жизни Грузии. Власть, политический режим вновь ассоциируются с президентом. Причины тому кроются не только в конституционных изменениях февраля 2004 года и в личных качествах главы государства. Существенную роль здесь играют пронизывающие общественное сознание элементы патриархальной культуры, предполагающие определенные формы власти и подчинения. Пока члены нашего общества не осознают, что их гражданская активность, создание механизма контроля властей — необходимые условия развития демократии, правители будут ставить свою волю выше законов, практикуя авторитарные методы правления. Для изменения этой ситуации нужно время, в течение которого наряду с экономическим подъемом должны утверждаться либеральные ценности.
В политической культуре Грузии значительную роль играет историческое чувство веры в харизматического лидера. Оно периодически актуализируется. Перманентный поиск лидера-спасителя в маленькой и бедной стране приобретает особое значение. Во-первых, сохранение «относительной независимости» предполагает и наличие сильного руководителя (наряду с поддержкой крупных государств); во-вторых, ожидание быстрых перемен в социально-экономической жизни увязывается с образом лидера-пожарника. В Грузии исторически смерть за царя-спасителя считалась большим достоинством, а советский режим лишь укрепил веру в вождя, и в этом плане большую роль сыграл период правления Сталина. Патриархальная культура и обусловленный ею поиск харизматического лидера последовательно воплощались в образы Звиада Гамсахурдиа, Эдуарда Шеварднадзе, Михаила Саакашвили. Идеи национальной независимости связывались со Звиадом Г амсахур-диа, стабилизации — с Эдуардом Шеварднадзе, улучшения социальных условий — с Михаилом Саакашвили. Каждый из них отвечал ожиданиям определенных социальных слоев.
Любой харизматический лидер, независимо от возлагаемых на него надежд, укрепляет в грузинском сознании элементы «восточной патриархальной» культуры и способствует утверждению авторитарного режима. Однако в республике наряду с патриархальной культурой подчинения существуют элементы культуры активного соучастия. Их доля значительно возросла после известных событий 1978, 1989, 2003 годов.
Наряду с национальными идеалами, стимулом для политической активности стали гражданские и социальные права, что, несомненно, положительная тенденция. Укрепление элементов гражданского сознания повышает уровень политической культуры и расширяет возможности творческого освоения европейских либеральных ценностей. Следует отметить, что в странах с развитой демократией высокий уровень культуры и образования находится в прямой связи с политической культурой. В Грузии такая зависимость не прослеживается: высокому уровню культуры и образования, религиозной и национальной толерантности не соответствует уровень политической культуры — главное условие утверждения демократических институтов. Причину тому мы видим в материальной и социальной поляризации населения. Кроме того, если в стране нет гражданского общества, то определяющую роль вновь начинает играть патримониальная политическая культура.
Развитие политической культуры — длительный процесс, связанный как с положением в экономике, так и с наличием демократических институтов. Негативную роль в развитии этого процесса играют элементы патриархально-воровской культуры. Не случайно в нашей стране расхожим стало выражение «криминализация политики и политизация криминала»1. Воровской менталитет в значительной мере усиливает элементы патриархальной культуры и в конечном счете оказывает весьма отрицательное влияние на политический процесс. В произведения известных грузинских писателей «просочилась» симпатия к воровскому миру, а в парламенте и в исполнительной власти во время «разборок» порой прибегают к помощи криминальных авторитетов. Справедливости ради следует отметить, что постреволюционные власти Грузии достигли значительных успехов в борьбе с криминальным миром, а ученые-правоведы проф. Г. Лобжанидзе и Г. Глонти издали монографию о ворах в законе, в которой дан анализ этого института2.
Наряду с особенностями национально-исторического развития на ориентацию Восток — Запад значительное влияние оказывает геополитическое положение страны. «Определенный симбиоз политического участия граждан, — пишет проф. О. Гогиашвили, — при западно-восточной ориентации с приматом одной из них (к примеру, с доминирующей ролью центральноазиатского, восточного культурного пространства — Россия, Казахстан, с примесью западного — страны Балтии) формирует политическую культуру в постсоветских странах. Если с этой точки зрения будем анализировать сегодняшнее положение Грузии, то есть основания полагать, что у нас именно западные политические ориентиры и ценности находят почву для своего развития»3.
Известные отечественные мыслители Илья Чавчавадзе, Арчил Джорджадзе, Нико Николадзе, Ноэ Жордания полагали, что Европа — кровь от крови и плоть от плоти нашей (Ноэ Жордания), но европеизацию Грузии они считали возможной лишь на национальной почве, на основе национального сознания и грузинской культуры. Поскольку национальная культура не может развиваться в изоляции, необходимы тесные политические, экономические и духовные контакты с другими народами. Процесс взаимообога-щения возможен лишь тогда, когда национальная культура готова к творческому восприятию и усвоению «чужого». В ином случае мы имеем дело с подражанием.
Экономические, политические и стратегические интересы Запада в Грузии, в первую очередь Соединенных Штатов, обусловлены не только геополитическим положением нашей страны, важную роль играет и прозападная ориентация ее культуры, высокий уровень образования, толерантность народа, в том числе к иной вере. Перспектива интеграции в НАТО и в Евросоюз — исторический шанс, без использования которого мы останемся лишь «относительно независимым» государством. Шаги, сделанные на этом направлении
1 Туквадзе А. Политическая элита. Тб., 1998. С. 205.
2 См.: Лобжанидзе Г., Глонти Г. Воры в законе в Грузии. Тб., 2004. С. 177—178.
3 Дискуссионный клуб «Грузинское государство». Сборник работ. Тб., 2003. С. 30.
(вхождение в Евросовет, реализация проекта нефтепровода Баку — Тбилиси — Джейхан) в значительной мере ускоряют трансформацию нашей политической системы. Интеграцию с Западом активизирует и глобализация, которая, однако, вместе с положительными факторами таит в себе опасность нивелировки самобытных традиций национальной культуры. «В случае проведения неверной политики мы можем потерять уникальную грузинскую культуру», — отметил в одном из своих выступлений глава государства М. Саакашвили.
Правящая элита страны целиком ориентирована на западную культуру. Этим и обусловлены попытки механически пересадить либерально-демократические ценности, для которых в Грузии еще не создана социально-экономическая база, а государственные институты находятся лишь в стадии формирования. К этому необходимо добавить историческое стремление к европеизации, но подражание на пути европеизации, писал Ное Жордания, сужает, усыпляет национальное сознание4. Нико Николадзе также отмечал, что «еще ни в одной стране не было примера того, чтобы какой-то народ или общество возвысилось при помощи других без собственных усилий»5.
Взгляды упомянутых мыслителей сегодня особенно актуальны. Эти люди были блестящими представителями национальной культуры, в свое время получили фундаментальное европейское образование. Они прекрасно понимали, что когда в стране не созданы средний слой и гражданское общество, ориентированное на демократические ценности, то нет оснований говорить ни о творческом освоении либеральных ценностей, ни о процессе демократизации. Анализ духовной культуры Грузии убеждает нас в обоснованности взглядов наших знаменитых предков. Сегодня тиражируются элементы западной культуры, ориентированные на подражание, и в этом процессе наряду с национальным менталитетом негативную роль играет чрезмерно прозападная ориентация властей.
В условиях политического плюрализма в стране рождаются партии, различные по своей идеологической ориентации, утверждается мажоритарная и пропорциональная система выборов. «Однако в политическом спектре нет четких различий между правыми и левыми силами, — пишет проф. О. Гогиашвили. — Несмотря на то что несколько влиятельных политических партий считаются правыми, их политическая деятельность, исходя из прагматических интересов, больше соответствует левому направлению»6. Нельзя не согласиться с тем, что названия, практическая деятельность и декларированные идеологические ориентиры большинства политических партий явно противоречат друг другу.
Еще большую тревогу вызывает динамика отношений между оппозиционными и проправительственными структурами: понятие конструктивной оппозиции фактически чуждо для нынешнего политического спектра страны. В этом проявляется тяжелое наследие тоталитарной идеологии, которая исключала политический плюрализм и сосуществование с другими партиями. Отрицательную роль сыграли также государственный переворот, гражданская война, криминализация политики и, как итог всего этого, — утверждение в политической жизни синдрома насильственного свержения власти, что периодически проявляется в экстремистской идеологии. Идеология радикального противостояния имеет прочную основу в социальной реальности нашего государства, поскольку значительная часть населения не имеет работы и живет за чертой бедности. В подобных условиях люди ищут опору в харизматическом лидере или в контрэлите. Поэтому высоко ценится популистская риторика радикальной оппозиции.
В политическом лексиконе переходного периода появилось понятие «ложной оппозиции». Ее классическим примером может служить проходившая при формальном противостоянии между Центром и регионом избирательная кампания таких партий, как «Союз
4 См.: Жордания Н. Деятели 60-х и сегодняшняя жизнь. Сочинения. Т. 2. Тб., 1920. С. 196.
5 Николадзе Н. Наши недостатки. В кн.: Грузинская литература. Т. 14. Тб., 1967. С. 99—101.
6 Гогиашвили О. Политические идеологии. Тб., 2004. С. 201.
граждан» и «Возрождение», с успехом деливших голоса протестного электората. Однако итоги подобного сговора были плачевными — большой регион оказался вне правового поля государства.
Радикальное противостояние политических партий доходит до опасной черты в период выборов, когда особое значение приобретает отсутствие «правил игры». В развитых странах, где учитывают интересы отдельных социальных слоев, сформировались «правила политической игры», находящиеся в рамках конституции и не мешающие функционированию политической системы. В нашей же стране, в период правления З. Гамсахурдиа, радикальные представители номенклатурной элиты весьма успешно столкнули определенные национальные силы с нацменьшинствами, а после военного переворота и свержения З. Гамсахурдиа посредством фальсификации выборов заняли ключевые посты в высших эшелонах власти. Следствие этого — активизация сепаратистов и потеря территориальной целостности страны. Аналогичные тенденции наблюдаются и сегодня. Программы некоторых политических партий (ныне таковых около 150) содержат такие положения, что в случае победы этих партий на выборах независимость государства окажется под серьезной угрозой.
При модернизации политической системы решающую роль играет утверждение либеральной демократии. Для этого на первый взгляд созданы все предпосылки: Конституция, в которой признаются основные демократические ценности; высокий уровень образования и культуры населения; национальная и религиозная толерантность; прозападная ориентация. Однако социальная база либеральной и консервативной идеологии — средний слой пока не сформирован. Вместе с тем тяжелое экономическое положение, катастрофический рост безработицы и нищеты, потерянные территории усиливают радикальное противостояние политических структур, идеологию насильственной смены власти и ведут к поиску нового харизматического лидера. В мире не существует нищей страны с развитой демократией, не говоря уже об относительном характере нашей независимости. Поэтому все разговоры о демократизации остаются на уровне конституционных деклараций и упоминаются лишь в докладах первых лиц государства.
Трансформация политической системы обуславливает появление новых элит и политических лидеров, возникли даже такие понятия, как «объединенные вокруг харизматического лидера этнократические, неономенклатурные и бизнес-элиты». Целиком поменялась система рекрутирования элит. В основу перестройки общества легли качественно новые социально-политические и идеологические ориентиры.
Все три президента независимой Грузии отличались друг от друга по своим политическим ориентирам, личным качествам характера, образованию, дипломатическим и другим способностям, а к власти они пришли в результате выборов, проведенных в экстремальных условиях.
Звиад Гамсахурдиа был харизматическим лидером, тайна харизмы которого (наряду с личными качествами) заключалась в фанатической преданности идее национальной независимости. Его приходу к власти способствовали как сложившаяся политическая ситуация, так и биопсихические особенности нового руководителя: высокий интеллект, морально-нравственные убеждения и огромная эмоциональная напряженность. Этот стиль сохранился и в период его президентского правления, когда на фоне радикального конфликта с оппозицией он апеллировал к массам. Но ему плохо удавалась главная миссия политического лидера — миссия интегратора, без реализации которой не может быть гражданского согласия. Причины тому — резкое неприятие коммунистической идеологии, личные качества характера главы государства и его последователей, а также сложившаяся в те годы внутренняя и внешняя политическая ситуация. Ни сам З. Гамсахурдиа как президент, ни его политические соратники не обрели таких качеств профессиональных дипломатов, как умение маневрировать и способность к компромиссам. Кроме того, они переоценивали экономические возможности страны, а их деятельность совпала с не-
благоприятной для них международной обстановкой. Чтобы эффективно управлять государственной машиной, заслуг прошлого — участия в национально-освободительном движении — явно недостаточно. Но политическая элита новой власти не смогла в одночасье освоить азы премудрости, необходимые управленцам.
После демонтажа советской системы и упразднения гильдийной системы рекрутирования этих специалистов в стране так и не сложился новый механизм подбора политической элиты. Постоянные апелляции к революционным заслугам, патриотизму или к образованию, полученному за рубежом, вовсе не способствуют привлечению высокопрофессиональных кадров в структуры управления. Правительство З. Гамсахурдиа определяющим критерием в рекрутировании элит объявило диссидентское прошлое, национальность и патриотизм. Места прежней номенклатуры заняли люди, пришедшие из национального движения, большинство из них понятия не имели об управлении государством и питались иллюзиями относительно возможностей реализации природных ресурсов страны. И как результат — на поприще общественной и политической жизни возникла плеяда посредственных деятелей науки, культуры и литературы.
Первый президент страны ориентировался не на объединяющую государственную идею, он сделал акцент на противостояние с коммунистической элитой. В стране начали формироваться идеологически непримиримые ценности. Против З. Г амсахурдиа единым фронтом выступили бывшая номенклатура, умеренные силы из национального движения и часть интеллигенции. Наряду с незрелостью национального сознания, непоследовательностью в проведении национальной политики, отрицанием принципа наследования власти, определяющую роль в его свержении сыграли внешние факторы. Россия не могла смириться с подобным политическим лидером на Кавказе. К этому добавилась и международная изоляция. При поддержке внешних сил оппозиционные и криминальные структуры страны свергли законную власть, следствием чего стали гражданская война и разрушение территориальной целостности государства.
Обесценилась романтическая идея национальной независимости, которая в сознании большинства населения начала ассоциироваться с тяжелым социально-экономическим положением. Появились прагматические требования стабильности и улучшения экономического положения, а надежды на лучшую жизнь связывались с образом иного харизматического лидера — Э. Шеварднадзе.
В политической практике этого руководителя решающую роль играло его номенклатурное прошлое, которое предполагало использование административно-командных методов управления. Он вновь олицетворял назначенного из Москвы формального лидера, возглавлявшего элиту исполнительной власти. В годы его правления у руля оказалась неономенклатурная элита, в основном представленная бывшими комсомольскими и партийными работниками, то есть сохранилось коммунистическое наследство. Э. Шеварднадзе успешно использовал «советский опыт» — дискредитировал национальное движение и его лидеров, избавился от криминальных авторитетов, однако не смог избежать двоевластия: Шеварднадзе — Иоселиани. Наибольшие потери страна понесла именно в тот период: неономенклатурная политическая элита интегрировалась с криминалом, была разрушена территориальная целостность государства, к тому же оно оказалось в условиях экономической катастрофы.
Конституция 1995 года, президентские и парламентские выборы, вхождение Грузии в ООН и активная поддержка со стороны США создали неономенклатурной элите благоприятные условия для реализации демократических реформ. Но вскоре выяснилось, что в стране нет политической воли и способностей для осуществления преобразований. Лидеры правящей партии «Союз граждан» могли функционировать лишь в административнокомандном режиме. Для них были чужды независимое творческое мышление и адекватная реакция на неожиданно возникавшие события и процессы переходного периода.
Э. Шеварднадзе являлся олицетворением авторитарного политического лидера, что наряду с конституционными правами нашло свое выражение в усилении исполнительной власти7. А неономенклатурная элита активно использовала свое привилегированное положение: по своему усмотрению распоряжалась бюджетом и проводила приватизацию, вывозила из страны и продавала национальное богатство. Грузия погрязла в тотальной коррупции. Возникло противостояние между политической властью и народом, принципы демократии и конституционной законности полностью игнорировались. Сформировалась уродливая форма «грузинской демократии», что выражалось, с одной стороны, в неограниченной свободе слова, с другой — в тотальной фальсификации выборов и коррупции. Страна оказалась в затяжном социально-экономическом и культурном кризисе, в то же время обесценились обещания восстановить территориальную целостность и возвратить в родные края беженцев.
Все это способствовало усилению оппозиционного движения молодых политиков, еще недавно верных Э. Шеварднадзе. В исполнительной и законодательной власти заявили о себе З. Жвания, М. Саакашвили, Н. Бурджанадзе, Г. Барамидзе, М. Мачавариани, И. Окруашвили и другие, в обществе усиливалась роль поддерживающих их неправительственных организаций. Особую активность проявлял Фонд Сороса, вкладывавший немалые средства в формирование в нашей стране «открытого общества» и демократии. Наступил момент, когда правящая элита, институты власти, в первую очередь силовые структуры, уже не могли эффективно проводить в жизнь решения правительства, нарушились нормы компетенции и взаимодействия государственных структур. Вместе с тем в оппозиции ведущую роль начали играть политики (при солидной финансовой поддержке из-за рубежа), еще недавно бывшие активными сторонниками существующего режима. На сторону оппозиции перешла часть политически индифферентного населения, но главной ее опорой оказалась социально не защищенная часть электората, в том числе представители нацменьшинств.
В то же время международные институты и зарубежные страны (в первую очередь США) способствуют финансовому и политическому усилению оппозиции. При внешней и внутренней поддержке она пользуется существующей в стране свободой слова и посредством СМИ ускоренными темпами дискредитирует официальную власть.
Политические противники режима, объединившиеся перед парламентскими выборами 2003 года вокруг М. Саакашвили, Н. Бурджанадзе и З. Жвания, мобилизовали значительные финансовые и политические ресурсы, чтобы на основе уже традиционных фальсификаций выборов захватить власть. Стратегический план действий был продуман заблаговременно, и в ходе массовых выступлений его лишь корректировали. При этом интенсивные консультации велись как с политическими партиями страны, так и с зарубежными партнерами. Во время ноябрьских революционных событий неоценимой оказалась роль М. Саакашвили. Он стал организатором и вдохновителем революции, эмоциональность и искренность его выступлений рождали чувство сопереживания и веру в лучшее будущее. Решающими факторами отставки Э. Шеварднадзе оказались не финансовая и политическая поддержка определенных сил, а огромная энергия М. Саакашвили, его харизматические черты. Народ видел в нем своего представителя и бесстрашного лидера.
В условиях большой внутренней и внешней поддержки новое руководство страны приступило к широкомасштабным реформам и арестовало коррумпированных чиновников. Правда, часть из них быстро отпустили — после уплаты солидных сумм в бюджет. За решеткой оказались и многие представители криминального мира. Власть добилась оп-
7 Избранный в 1995 году парламент принял 307 законов, из них 9 кодексов по законодательной инициативе президента (см.: Мелкадзе О. Современные проблемы грузинского конституционализма. Тб., 2001. С. 27).
ределенных успехов и в восстановлении юрисдикции на части неподконтрольной территории страны. Так, на фоне мирной манифестации в Аджарии был смещен со своего поста ее авторитарный лидер Аслан Абашидзе (кстати, тоже при международной поддержке). Успешно начались структурные реформы и в силовых ведомствах. Формирование патрульной полиции, ее комплектование честными и профессиональными кадрами оказались действенным средством против синдрома безнаказанности. У народа появилось доверие к стражам порядка. Втрое увеличился бюджет страны, повысилось финансирование ведомств, в том числе Министерства обороны.
Однако не обошлось без политических ошибок, непродуманных действий и скоропалительных решений. В этом плане нереальной представляется всеобъемлющая программа революционного реформирования страны. Основательная перестройка должна осуществляться поэтапно, с учетом механизмов социальной защиты. Ведь увольнение тысяч людей и назначение на их места новых кадров, исходя при этом из их партийной принадлежности, не имеет ничего общего с понятиями западной демократии. Весьма существенные промахи допущены и в рекрутировании политической элиты. Политика М. Саакашвили в этой сфере напоминает действия З. Гамсахурдиа. В обоих случаях мы видим игнорирование принципа наследования власти: З. Гамсахурдиа получил коммунистический аппарат чиновников и соответствующие политические институты, а в распоряжении М. Саакашвили оказалось (наряду с неономенклатурной элитой) поколение новых профессионалов (относительно богатый политический рынок) и находящиеся в процессе трансформации политические институты. По нашему мнению, на начальном этапе своей деятельности эта власть не смогла использовать предоставленный ей шанс (возможно, это отголосок постреволюционной ситуации). При подборе кадров она учитывает революционные заслуги, дипломы зарубежных вузов, возраст, отдавая предпочтение молодым. В связи с этим за рамками общественной жизни оказались многие известные деятели науки, культуры, образования и т.д. Как следствие — во многих сферах проявляются дилетантизм и некомпетентность. Ни одна партия, в том числе правящая, не способна укомплектовать собственными кадрами все области общественной и политической жизни. Нынешняя ситуация напоминает деятельность коммунистов и комсомольцев 1920-х годов, но отнюдь не соответствует требованиям современного уровня профессионализма.
Прошло уже достаточно много времени, чтобы определиться с экономическим реформированием страны. Доходов, поступивших от массовой приватизации, явно не хватает для возрождения промышленности и сельского хозяйства, хотя в приватизационные списки попали и стратегически важные государственные объекты. В среде среднего и крупного бизнеса вновь возникает мотивация «близости к властям». А это, несомненно, свидетельствует о том, что успех предпринимательства по-прежнему зависит от благоволения политической элиты. К тому же за этот период не созданы новые рабочие места, как нет и новых предприятий, но главное — снизилась покупательная способность национальной валюты.
В целом о нынешнем политическом режиме можно сказать следующее: конституционные изменения февраля 2004 года способствовали формированию некой «грузинской модели» полупрезидентского правления, в которой значительно возросли полномочия президента. Сюда же следует добавить приверженность М. Саакашвили к авторитарному стилю руководства. В недемократическом ключе функционируют однопартийный парламент и послушная судебная власть. Привилегии элиты и исполнительной власти (зарплаты и другие атрибуты государственного обслуживания по европейским стандартам) еще более отдаляют обнищавший народ от его правителей, режим лишается социальной опоры, политическая верхушка, пришедшая к руководству государством на волне массового недовольства и популистских обещаний, постепенно забывает об источниках своего успеха.
Политический режим нашей страны попал в поле зрения экспертов Евросовета. В представленных ими выводах внимание акцентируется на недостаточности демократии.
Да и отечественные ученые-политологи, не говоря уже об оппозиции, считают, что в Грузии сформировано суперпрезидентское правление с авторитарным лидером во главе государства. Однако, по мнению некоторых авторов, это целесообразно, поскольку вывод страны из кризиса и «обучение демократии» возможны лишь на основе концентрации властных полномочий в руках харизматического лидера, который при необходимости не погнушается прибегнуть и к диктаторским методам. Так, например, считает бывший президент Польши Лех Валенса.
В целом нынешний переходный период характеризуется противоречиями. С одной стороны, он сохраняет типичные для прежней системы политические стереотипы и традиции, с другой — налицо тенденции формирования и развития новой политической системы. Их взаимодействие порождает экстремальные ситуации, неуправляемые политические процессы. В такой обстановке лидеру необходимы быстрая реакция, интуиция и твердость в принятии решений, что в определенной мере предполагает авторитарный стиль правления. Однако он не должен выходить за рамки допустимого и формироваться в виде политического режима.
С нашей точки зрения, выход за рамки правового поля представляет опасность на любом уровне социального развития общества. А в Конституции Грузии верховенство закона и строительство правового государства признаны первоочередными задачами.
