CC BY
83
если все это придумали люди, что, если они создали нас [богов. - М. Ю.] - таких, какие мы есть, какими помним себя! Что если они СОТВОРИЛИ [шрифт Г.Л. Олди. - М. Ю.] нас ?! Что, если правда - это, а не то, что мы помним?!» (11). Именно здесь Олди впервые говорят о возможности людей выдумывать себе богов, о том, что весь Олимп лишь необходимая людям сказка.
В большинстве романов читатель является со-творцом, со-беседником авторов. Кроме того, все произведения Г.Л. Олди заканчиваются открытым финалом, имеют больше чем два продолжения сюжета. Этот открытый финал дает читателю возможность участвовать самому в сотворении очередного мифа.
Примечания
1. Интервью с Д. Громовым и О. Ладыженским от 13.12.2000. Электронный ресурс: http:// fantastic.highwav.ru
2. Кагарлицкий, Ю. Что такое фантастика? М., 1974. С. 51.
3. Харитонов, Е. Миры Генри Лайона Олди: (Вместо послесл.) // Олди Г.Л. Пасынки восьмой заповеди. - М.: ЭКСМО, 1996. C. 425-438.
4. Владимирский, В. Есть только миг между прошлым и будущим // Олди Г.Л. Герой должен быть один. М.: ЭКСМО, 2004. C. 506.
5. Шмалько, А. Боги и люди Генри Лайона Олди. Электронный ресурс: http://magister.msk.ru/sf/sf-inet/resource.htm
6. Владимирский, В. Есть только миг между прошлым и будущим // Олди Г.Л. Герой должен быть один. М.: ЭКСМО, 2004. C. 507.
7. Олди, Г.Л. Герой должен быть один. М.: ЭКСМО, 2004. C. 497.
8. Гусев, А. Между мифом и легендой. Электронный ресурс: http://magister.msk.ru/sf/sf-inet/ resource.htm
9. Владимирский, В. В шестернях небесной машины. Электронный ресурс: http://www.fenzin.org
10. Черный, И. Requiem Одиссею Лаэртиду. Электронный ресурс: http://magister.msk.ru/sf/sf-inet/ resource.htm
11. Олди, Г.Л. Герой должен быть один. М.: ЭКСМО, 2004. C. 497.
Е.Н. Антипкина
ТРАНСФОРМАЦИЯ ХРОНОТОПА М.М. БАХТИНА В УТОПИЧЕСКОМ СОЗНАНИИ
Проблема пространства-времени — одна из наиболее актуальных для современной философии, культурологии, эстетики, искусствознания, поскольку выдвигает продуктивный и нетривиальный метод анализа реальности, емко и многогранно описывающий ее структуру. В своем исследовании мы используем методологию М.М. Бахтина для анализа утопического сознания.
Хронотоп (дословно «время-пространство») - единство пространственных и временных параметров, направленное на выражение определенного (культурного, художественного) смысла. Впервые хронотоп был использован в психологии А.А. Ухтомским. Широкое распространение в литературоведении, а затем в эстетике получил благодаря трудам М.М. Бахтина (1).
Центральной в понимании хронотопа, с точки зрения Бахтина, является аксиологическая направленность пространственно-временного единства, функция которого в художественном произведении состоит в выражении личностной позиции, смысла. Иначе говоря, содержащиеся в произведении смыслы могут быть объективированы только через их пространственно-временное выражение. Причем собственными хронотопами (и раскрываемыми ими смыслами) обладают и автор, и само произведение, и воспринимающий его читатель (слушатель, зритель). Таким образом, понимание произведения, его социокультурная объективация есть, по Бахтину, одно из проявлений диалогичности бытия.
Утопия предполагает полное отрицание реального времени или пространства, в координатах которых протекает жизнь, и создает иной мир, который вбирает ценности прошлого, проецируется в будущее и представляется существующим в другом месте.
Локализация утопии во времени или в пространстве предполагает создание качественно отличной реальности. Иной, альтернативный мир являет собой критический противо-образ реальности, данной «здесь и теперь», которую утопия стремится изменить, чтобы исправить ее несправедливое устройство. Следовательно, утопия всегда дуалистична в той мере, в какой она создает и представляет противо-образ, другую реальность - существующую, бывшую в прошлом или возможную в будущем. Дуалистичность эсхатологической картины мира рождается из противопоставления бренного, ограниченного во времени пространства и вечного, т.е. реального пространства и Царства Божия. В утопии, напротив, противопоставление не выходит за пределы реального мира; иное время существует внутри исторического времени, а иное пространство — внутри пространства географического.
В связи с этим категории пространства и времени, при исследовании утопии, имеют большое значение, поэтому следует подробнее рассмотреть каждую из них.
Сама этимология слова «утопия» указывает на место (топос), которого нет, или на хорошее место. Поэтому наиболее классическими являются пространственные утопии. Произведения, которые чаще всего относят к утопиям, по большей части были утопиями места - описаниями счастливого «где-то», какого-нибудь блаженного пространства. Острова в далеких морях, Луна и планеты, подземный мир и страны, летающие по воздуху, как воздушные шары, Эльдорадо и Нипу, никому не известные уголки мира - изобретательность писателей кажется здесь почти безграничной.
Описанием такого места была книга Томаса Мора, которая дала название жанру и явила собой многократно воспроизводившийся впоследствии образец (2). Подобный характер имели также: «Город Солнца» Т. Кампанеллы (1602), «Описание Христианопо-литанской Республики» И.В. Андреа (1619), «Новая Атлантида» Ф. Бэкона (1627), «Иной свет» С. де Бержерака (1657), «Подземный мир» А. Кирхера (1662), «Микромегас» Вольтера (1752), «Путешествие в Икарию» Э. Кабе (1842) и многие другие (3).
Всякое общество можно охарактеризовать в пространственных категориях таких, как протяженность, открытость, замкнутость, связанность с внешним миром или изолированность. Пространство никогда не бывает нейтральным или второстепенным. Это означает, что отношения человека с окружающей средой отражаются в тонкой игре отголосков и соответствий между множественными компонентами природы и культуры, личности и общества. Данные отношения могут быть гармоничными или дисгармоничными.
Новые социальные пространства, пригодные для деятельности человека, можно создавать только посредством языка и ряда опорных символов - таких, как «пространственная прерывность», «переход» или «граница». В отношении утопического пространства прерывность обретает качественное содержание, в которой географической удаленности и большого расстояния еще недостаточно. Удаленное пространство должно быть в корне отличным от реального, так как только это способно сделать его утопической моделью. Онтологическое совершенство, к которому стремится утопия, должно быть реализовано на определенной территории - в «земле обетованной», всегда отличной от того, что мы имеем «здесь и сейчас». Граница необходима утопии, чтобы отделить свое пространство от реального, но при этом утопия избегает границы.
Главная проблема утопии - обретение собственного пространства. Утопия в отличие от идеологии, в силу своей теоретической основы, требует своего географического пространства.
Просвещение кладет конец классическим пространственным утопиям. На смену им приходят философские, теоретические разработки совершенной общественной организации. Исчезновение классических пространственных утопий в Новое время (после Великой французской революции) связано с распространением веры в возможность перестройки действительного мира, с разрушением представлений о незыблемости того, «что было, есть и будет всегда». К современной разновидности пространственных утопий можно отнести утопии, в проектах которых современная цивилизация выступает как кошмар, а утопия - как убежище от него.
Наряду с пространственными утопиями, которым присуща циклическая временная структура или ахрония (отсутствие времени), следует назвать утопии с определенным временем, обозначаемые как ухронии. Главный признак временных утопий - их стадиальность, как структурное расчленение на необходимую последовательность фаз. Временные утопии, как правило, включают в себя одну из описанных пространственных моделей.
В связи с этим можно выделить две основные формы временной утопии. Обращенный назад «деградативный», или «ретроспективный», тип, для которого Бахтин употребляет понятие «историческая инверсия», исходит из идеального первобытного состояния, после которого наступают разные стадии ухудшения. Ориентированная на будущее «прогрес-систская», или «проспективная», модель исторически значительно более поздняя и представляет собой проекцию в будущее модели «золотого века», перенесение его в конец истории.
Некоторые авторы считают, что появление этой разновидности утопии было естественным следствием завершения эпохи Великих географических открытий. Весь мир был уже, в общем-то, известен и обещал человечеству все меньше. Поэтому из пространственного измерения утопия переносится во временное. На смену прежнему «где-то» приходит «когда-нибудь». Утопия становится ухронией. Распространенным становится убеждение, что в будущем человечество избавится от преследующих его бедствий, и невозможное сегодня, станет возможным завтра.
Второе обстоятельство появления временных утопий связано с развитием общественного сознания. В XVIII веке человечество вступает в эру веры в прогресс. Представление об истории как ряде повторяющихся циклов заменяется представлением о ней как имеющей начало и конец.
В качестве утопии времени выступала греческая и римская Античность. Ее настоящий культ начинается в эпоху Возрождения. Для романтиков такой утопией часто оказывалось западноевропейское Средневековье. В России аналогичную роль сыграл «золотой век» старой русской общины. В современной Африке нередко появляется утопия доколониальной племенной общности. Таким образом, возникают бесчисленные большие и малые утопии, представляющие собой идеализацию какого-либо прежнего состояния: «при царе», «до реформы», «до войны», «до революции».
Особую - и самую любопытную - разновидность утопии времени представляют собой концепции, которые помещают свой общественный идеал не в прошлом, а в будущем. «Сегодня все плохо, завтра все будет хорошо» - вот формула этого рода утопии.
Ее первой исторической формой - если не считать ожидания Мессии в Ветхом Завете - был средневековый милленаризм, вера в пришествие тысячелетнего Царства Божия на земле, в земной рай, который когда-нибудь наступит. Подобные идеи были живы на протяжении всего европейского Средневековья, принимая более или менее радикальную окраску.
Вторично утопия времени появляется на исторической сцене в прямой связи с развитием идеи прогресса, особенно бурным в XVIII и XIX веках. Основной идеей многочисленных философий прогресса является вера в идеальное общество как неизбежный результат всего хода истории. Разумеется, утопией называют не любую философию прогресса, а лишь такую, которая удовлетворяет определенным условиям.
Итак, мы выделяем два вида утопии времени: ретроспективные утопии, обращенные к прошлому, и проспективные утопии, направленные в будущее. Стоит заметить, что это деление имеет мало общего с делением утопий на реакционные и прогрессивные. При оценках такого рода решающее значение имеет содержание общественного идеала, а также его функция в конкретной исторической ситуации. С точки зрения социологии интересно выяснить, почему те же самые идеалы проецируются в прошлое или в будущее. Большую роль играют здесь упоминавшиеся изменения в историческом сознании и в философии истории; но и сами они требуют объяснения.
Историческая эволюция утопий в очень общем виде может быть представлена как движение от пространственной утопии к утопии временной, или так называемой ухронии.
Утопии второй половины XX века все чаще «примериваются» не к обществу, а к личности, к ее внутреннему миру - будь то чувственность или рациональность, высокая духовность или подсознательный инстинкт. Так на свет появляются так называемые эупсихии. Теперь утопия лишена какого-либо расположения в пространстве или во времени.
Ж. Вюарне, который считает, что любое отношение идеальной цели к определенному месту или времени есть предательство утопии, ввел понятие «атопия» (то есть утопия, лишенная каких-либо пространственных или временных ориентиров) (4, с. 168). Теперь пространство и время утопии будет сжиматься до психического состояния, настроения, переживания (одного и многих), чем бы они ни вызывались - «витальной» раскованностью, сексуальной свободой, наркотиками (утопические программы пророков «молодежной революции» - Г. Маркузе, Н. Брауна, Т. Лиери - были, в сущности, типичными
эупсихиями). Или, напротив, расширяться, чтобы оказаться по ту сторону реального мира («самокоординирующаяся ионосфера» О. Тоффлера, таинственная Плерома - конечный результат воссоединения человека и человечества с богом в процессе «христоге-неза» у Р. Тайяра де Шардена, «Время Братства» у А. Тойнби).
В результате проведенного исследования можно сделать вывод, что категории «пространство» и «время» занимают важное место в процессе осознания мира утопий. Эти категории выступают в зависимости от исторической эпохи и мировоззрения. Время и пространство способствовали практическим опытам создания утопий. Диалектическая связь теории с практикой позволяет преодолеть абстрактное теоретизирование и понять суть исторического процесса взаимодействия утопии с реальностью.
В XX веке категории пространства и времени теряют свое первоначальное значение в утопическом сознании, на первый план выходят не «острова» во времени или пространстве, а интерес к личности и внутреннему миру человека.
Примечания
1. Бахтин М.М. Вопросы литературы и эстетики. М.: Худож. лит., 1975.
2. Мор Т. Утопия / Пер. с лат. Ю.М. Каган; вступ. ст. И.Н. Осиновского. М.: Наука, 1978.
3. Утопический роман XVI - XVII вв. М.: Худож. лит., 1971.
4. Шацкий Е. Утопия и традиция / Пер. с польск.; общ. ред. и послесл. В.А. Чаликовой. М.: Прогресс, 1990.
Ю.В. Мухлынкина
ЭТНИЧЕСКАЯ ИДЕНТИЧНОСТЬ В ЭПОХУ ГЛОБАЛИЗАЦИИ
В настоящее время дискурс проблемы этнической идентичности размыт и слабо структурирован. Это связано с отсутствием единой трактовки понятий «этнос» и «этничность». В данной статье мы исходим из того, что этническая идентичность - это часть социальной идентичности личности, содержанием которой являются разного рода этносоциальные представления, разделяемые членами его этнической группы. Данные представления являются результатом осознания общей истории, культуры, традиций, места происхождения и государственности. Центральное место среди этносоциальных представлений занимают образы собственной и других этнических групп. Эти знания связывают членов этой этнической группы и служат основой её отличия от других. Целью нашей статьи является рассмотрение этнической идентичности в условиях глобализации.
Определяющую роль в дальнейшем развитии человечества, очевидно, будет играть процесс, обозначаемый термином «глобализация». Этот процесс оказывает серьезнейшее влияние не только на международные отношения, но и на отношение народов к самим себе. Глобализацию можно представить и как тенденцию универсализма, и как взаимодействие двух противоположных тенденций: универсализма и партикуляризма, усиления культурного единства и увеличения культурного, этнического, религиозного многообразия. С одной стороны, происходит быстрая экспансия глобального рынка, сопровождаемая ростом пересекающих границы коммуникационных и информационных систем. С другой стороны, обостряется ценностная чувствительность локальных и групповых структур. Явное противоречие между этими двумя аспектами становится наиболее характерной чертой современного культурно-политического ландшафта.
Рост объективных интегративных тенденций во всем мире ведёт к взаимодействия во всех сферах жизни общества - экономической, политической и культурной, однако этот процесс сопровождается не менее устойчивым параллельным процессом противодействия интернационализации экономики и духовной сферы. «Культурная глобализация, гомогенизация, которые предсказывают в будущем интерпретаторы глобального сближения и единства мира, остаются не более чем мифами» (1). Интеллектуалы большинства развитых стран заговорили о негативных последствиях глобализации (2),в том числе и о кризисе или трансформации этнической идентичности (3). Остановимся на некоторых аспектах глобализации, оказывающих негативное воздействие на этническую идентичность.
