CC BY
23
Философия. Культурология
168 Вестник Нижегородского университета им. Н.И. Лобачевского. Серия Социальные науки, 2007, № 3 (8), с. 168-
ТРАНСФОРМАЦИЯ ГРАЖДАНСКОГО ОБЩЕСТВА В ЭПОХУ СОВРЕМЕННОГО ТЕХНОЛОГИЧЕСКОГО ПЕРЕВОРОТА
© 2007 г. С.А. Воробьев
Волго-Вятская академия госслужбы [email protected]
Псступила в редакцию 05.06.2007
Анализируются тенденции трансформации гражданского общества в эпоху современного технологического переворота. Влияние технологических изменений на границы, формы и содержание гражданского общества рассматривается в трех аспектах: изменение соотношения гражданского и политического, культурно-цивилизационный контекст трансформации гражданских институтов и роль социальной идентичности в этом процессе.
Современный технологический переворот (научно-техническая революция), начавшийся в середине ХХ века, вызвал масштабные и беспрецедентные в человеческой истории изменения и последствия. В качестве основной черты НТР ряд авторов справедливо, по нашему мнению, называют выход новых технологий за пределы «человекоразмерного» мира. «Выход науки за пределы обыденного опыта людей, с одной стороны, позволяет людям овладевать такими силами природы, которыми без науки овладеть было бы нельзя и которые являются более мощными, чем те, которыми раньше располагал человек. С другой стороны, здесь кроются и серьезные опасности для человечества в целом» - пишет Б.П. Шулындин [13, с. 122]. По мнению В.А. Кутырева, «в ХХ веке сфера деятельности людей превысила сферу их жизни, возникли новые среды -микро- и мегамиры, виртуальные реальности, где целостный человек существовать не может» [5, с. 4].
Вместе с тем качественные изменения в технологическом базисе общества
(производительных силах) до настоящего времени происходят в рамках
капиталистических производственных
отношений, в основе своей не изменившихся со времени своего возникновения, - рыночная экономика, извлечение прибавочной стоимости и накопление капитала до сих пор остаются экономической основой современного производства, а товарный обмен не только является основной формой опосредования социальных связей, но захватывает практически все слои социальной ткани. Более того, с началом нового этапа НТР в 80-е годы в наиболее «продвинутых» странах возобладала неолиберальная экономическая модель развития. Эта модель затем стала навязываться всему миру в ходе глобализации.
Несоответствие объективных требований развития нового технологического уклада институциональным формам социальной организации приобретает глобальный масштаб и все более острые формы, проявляясь в росте социально-экономического неравенства как между наиболее развитыми государствами и мировой периферией, так и внутри отдельных государств, активизации этнонациональных противоречий, антисоциальных движений. Некоторые исследователи считают возможным говорить не просто о возникновении антропологического кризиса человека как родового существа, но и о возможности распада его единства как биологического вида. Весьма убедительные обоснования такой позиции представлены в работах В.А. Кутырева, Ф. Фукуямы и Ю. Хабермаса [5, 8, 9].
Социальные последствия НТР находят
концентрированное выражение в
трансформации гражданского общества в развитых странах, его становлении в «незападном» мире и формировании глобального гражданского общества.
Усложнение социальных связей имеет
следствием (проявляющимся как на уровне массового сознания, так и в социальных науках) проблематизацию многих, казалось бы,
устоявшихся категорий. В полной мере это касается и гражданского общества: нет сколько-либо выраженного единства мнений относительно не только структуры и
содержания данного понятия, но и самого его определения. Дискуссионным является вопрос о путях построения и культурно-
цивилизационной специфике гражданского общества. Существуют различные подходы к определению, составу, элементам и функциям гражданского общества. Это свидетельствует как о сложности и многогранности самого феномена, так и о том, что он находится в
состоянии постоянных изменений, не позволяющих провести его точную категориальную фиксацию. Обычно под гражданским обществом понимается сфера общества, характеризующаяся спонтанным самоуправлением индивидов и добровольно сформировавшимися ассоциациями и организациями граждан, которая защищена от прямого вмешательства и произвольной регламентации со стороны органов государственной власти [4, с. 7].
По нашему мнению, приведенный подход недостаточен. Современный этап
общественного развития действительно характеризуется ростом социальной
субъектности. Но последствия этих процессов весьма противоречивы. Наряду с возрастанием роли гражданских ассоциаций,
характеризующихся ответственностью,
приверженностью ценностям демократии и правового государства, формируются квазигражданские институты, а то и организации мафиозного типа, не только не имеющие ничего общего с гражданскими ассоциациями, но и паразитирующие на них и угрожающие их существованию (сказанное касается не только России; как представляется, это тенденция глобального масштаба). Поэтому более приемлемым представляется следующее определение: гражданское общество - это совокупность горизонтальных социальных связей, относительно автономных от государственных политико-административных институтов, объединяющих свободных и ответственных индивидов для защиты их интересов. В этом смысле гражданское общество и как социальный феномен, и как нормативную модель необходимо связывать с определенной системой социальных
коммуникаций, эволюционировавшей от либеральных моделей эпохи раннего капитализма до весьма широкого разнообразия форм в настоящее время. Для теоретической концептуализации и соответствующих прагматических интерпретаций современного гражданского общества особую важность приобретают три взаимосвязанных комплекса вопросов.
Во-первых, в настоящее время более чем проблематично проведение четкой границы между государством и гражданским обществом. Оно имело смысл на ранних этапах становления гражданского общества в Западной Европе и США, но в процессе своей исторической эволюции эта граница стала во многом размытой благодаря изменению и расширению
функций государства, изменению социальной структуры общества, развитию и социализации рыночных отношений, формированию институтов социального партнерства, расширению и качественному изменению состава самого гражданского общества [2]. И сейчас среди исследователей данной проблемы нет согласия по вопросу о соотношении гражданских и государственных институтов. Некоторые до сих пор считают их разделение объективным фактом и необходимостью, рассматривая гражданское общество как совокупность неполитических отношений (это в первую очередь касается либеральных теоретиков и политиков). Другие предлагают различные паллиативные модели. Например, А. Арато считает, что простое разграничение между государством и гражданским обществом было унаследовано от английской либеральной традиции. С развитием капитализма государство оттесняется рынком. Поэтому он предложил вместо дихотомического
противопоставления государства и
гражданского общества модель, состоящую из трех частей: государство, гражданское
общество и экономика [1]. Другая позиция сводится к тому, что в современных условиях произошла диффузия гражданских и политикоадминистративных институтов: многие
добровольные гражданские ассоциации приобрели политические функции, и наоборот, ряд функций, ранее выполнявшихся государством, перешел к гражданским организациям. Иначе говоря, гражданское общество есть «политический феномен» [7]. Само соотношение гражданского и политического начал в ходе исторического развития изменилось, а разброс мнений по этому вопросу объясняется инерцией традиционных представлений и тоже ставшей традиционной реакцией на эти представления, продиктованной разными идеологическими установками, а также стремлением к окончательному решению проблемы, которая разными гранями поворачивается в различных политических обстоятельствах [2].
Во-вторых, далеко не очевидна культурноцивилизационная универсальность
применимости самого концепта гражданского общества. Свидетельством этому являются не только дискуссии о возможностях и путях формирования гражданского общества в России и ряде других стран. Как известно, проблематика гражданского общества стала актуальной с 70-х годов ХХ века в связи с новой («третьей») волной демократизации в
глобальном масштабе (по С. Хантингтону) [11]. Распад советского блока породил мимолетную иллюзию торжества нового мирового либерального порядка. Иллюзия исчезла уже в начале 90-х годов, и тот же С. Хантигнтон объявил о скором неизбежном «столкновении цивилизаций». Последующие события показали, что глобализация в ее неолиберальном варианте ведет к подрыву не только глобальной стабильности, росту глобального неравенства и взрывам этнического экстремизма и ксенофобии, но и демократии и одной из ее основ - гражданского общества в странах Запада. Интенсификация
миграционных потоков и неспособность западных обществ включить их в свои гражданские коммуникации привели к нарастающей эрозии последних.
В-третьих, указанная выше проблема вновь подняла, как ранее казалось, решенный, вопрос о границах гражданского общества. Его историческая эволюция с начала Нового времени шла в рамках национальных государств в направлении включения все более широких слоев общества в число «граждан». Г лобализация конца ХХ века привела к кризису национального государства и поставила на повестку дня переопределение социальной идентичности практически на всех социетальных уровнях и срезах. Актуализация исследований проблемы идентичности в последней трети ХХ века была ответом на объективную социальную потребность,
возникшую как следствие социальных изменений, происходящих в ходе НТР. Среди ее основных характеристик в интересующем нас контексте можно отметить, во-первых, то, что человек становится в центр общественного производства, и, соответственно, его ценности, интересы, способности и другие личностные особенности начинают непосредственно определять результат его производственной деятельности. Во-вторых, резкое ускорение темпов общественных изменений разрушает ранее сложившуюся относительно устойчивую социальную структуру и трансформирует соответствующие ей формы сознания. Зачастую это выражается в форме массовой дезориентации и даже фрустрации, что побуждает людей к поиску привычных и устойчивых ценностных ориентиров. В-третьих, развитие средств коммуникации и транспорта интенсифицирует все более тесное взаимодействие ранее относительно
изолированных регионов, народов и культур. В-четвертых, привычные институциональные
формы социальной организации во многом перестают соответствовать содержанию глобальных экономических и культурных процессов. В-пятых, усиление неравномерности развития различных регионов мира при интенсификации их контактов, несправедливое распределение благ глобальной экономики, культурная, а иногда и военно-политическая экспансия западных стран во главе с США. Все это вызывает обострение поисков индивидов и различных социальных групп своего места в обществе и в мире в целом.
Многие исследователи анализируют в первую очередь актуализацию этнической идентичности народов в эпоху глобализации. Вместе с тем, как справедливо пишет С. Хантингтон, этническая идентичность является лишь одной из форм растущего осознания различными социальными группами себя и своего места в мире, наряду с религиозной, региональной («локальной»), гендерной, цивилизационной и другими видами социальной идентичности, причем та или иная ее форма проявляется ситуативно [12, с. 49-70], что за ними стоят основания более фундаментального характера.
По нашему мнению, при анализе социальной идентичности следует исходить из того, что любая ее форма является отражением положения определенного субъекта (индивида или группы) в многомерной системе общественных отношений. В условиях, когда противоречие между общественным характером производства и частным характером присвоения произведенных благ приобретает глобальный масштаб, когда это
фундаментальное противоречие дополняется нарастающим глобальным экологическим, ресурсным и демографическим кризисом, поиски собственной идентичности являются формой осознания противоречий
глобализирующегося мира. Формы
современной социальной идентификации зачастую конфликтны, особенно если экономические противоречия дополняются и усиливаются культурными. Но пресловутое «столкновение цивилизаций», прогнозируемое С. Хантингтоном и другими аналитиками, есть, по сути, столкновение классовое в масштабах всего мира. Избежать этого столкновения
возможно только на пути установления справедливого экономического и политического порядка на глобальном и национальном
уровнях и признания самоценности и
равноправия разных культур. По нашему мнению, на сегодняшний день одной из
наиболее эффективных моделей решения противоречий современного общества является концепция коммуникативной рациональности Ю. Хабермаса. Хабермас представляет
гражданское общество (в нормативном смысле) как всеобщий консенсус, достигаемый в рамках всеобщего, открытого, рационального, свободного и творческого дискурса, в ходе которого каждый его участник, отстаивая собственный интерес, стремится совместить его с общим нормативным стандартом [10]. Эта модель уязвима для критики, но альтернативами являются либо констатация приближающейся социальной конфронтации на разных уровнях, либо сознательное нагнетание конфликтов.
Таким образом, усложнение структуры современных обществ привело к росту противоречивости и конфликтности
современного гражданского общества, что проявляется как в размывании
институциональных границ государственной и негосударственной сфер, так и, в особенности, в обострении проблемы «включения» в гражданское общество новых -
индивидуальных и коллективных членов. Переопределение понятия гражданства связано с интеграцией растущих потоков мигрантов в гражданские общества «развитых» богатых стран. Эта же проблема актуальна и для России: демографический спад, происходящий с начала 90-х годов ХХ века, будет иметь долгосрочные геополитические, экономические и культурные последствия для страны. Предлагаются проекты проведения политики контролируемой иммиграции в Россию ежегодно до 700 тысяч человек с целью компенсации
депопуляционных потерь [3]. Несомненно, реализация этих проектов будет нести огромный конфликтный потенциал.
Еще один важный аспект трансформации современной гражданской идентичности -усложнение ее социально-пространственной структуры. Если раньше членство в определенном гражданском обществе «по умолчанию» привязывалось к государству, то сейчас происходит дифференциация уровней идентичности: наряду с сохраняющейся
государственной все больший вес приобретают региональные, локальные идентичности, а также различные формы надгосударственной идентичности - цивилизационные
(супраэтнические, конфессиональные,
кроссрегиональные и т.д.) и глобальная. Хотя, как представляется, пока возможно говорить лишь о начальной стадии формирования
глобального гражданского общества, его перспективы весьма проблематичны вследствие существования тяжелого груза
накапливающихся международных
противоречий.
Что касается современной России, исторические традиции, геополитические реалии, современная социально-экономическая ситуация, наконец, политическая культура России объективно стимулируют формирование в лучшем случае нетрадиционных модификаций гражданских институтов, а то и альтернативных им форм самоорганизации. Политикоадминистративное влияние на
негосударственные институты в российских условиях остается системообразующим фактором их развития. Проблема состоит в том, что без развитых гражданских институтов, состоящих из активных и ответственных граждан, осознающих и отстаивающих не только свои, но и общегосударственные интересы перед всесильной и безответственной бюрократией и сросшимся с ней олигархическим капиталом, невозможно выведение страны из глубочайшего системного кризиса.
Современное состояние гражданского общества в России вызывает, как правило, пессимистические оценки. Многие
исследователи проблемы считают, что гражданское общество в России находится лишь в начальной стадии формирования и в настоящее время существуют лишь его зачатки, другие - что достаточно развитые элементы гражданского общества в России есть, но они «заблокированы» государственной
бюрократией и неготовностью широких слоев населения к принятию принципов и норм гражданской культуры. Как представляется, ближе к истине первая точка зрения, т. к. большинство из «заблокированных» институтов носят квазигражданский и, по сути, деструктивный антигосударственный и антиобщественный характер. Формирование гражданского общества в России осложняется многими обстоятельствами. К названным выше можно добавить слабость так называемого среднего класса как социальной основы гражданских институтов, поляризацию
социальной структуры общества, массовую апатию и идейно-мировоззренческую дезориентированность. Часто в качестве субъекта формирования гражданского общества называют государство и государственную службу как его центральный элемент. Вследствие этого отмечается
политизированность формирующегося в России гражданского общества с учетом того, что государство пока остается практически единственным дееспособным агентом российского политического поля.
В то же время можно согласиться с мнением, что цивилизационная матрица России не является совершенно гетерогенной по отношению к тем цивилизационным контекстам, в которых исторически зародилось и получило развитие гражданское общество [6; с. 117]. Добавим, что объективные потребности и постепенно формирующиеся запросы российского общества являются реальными предпосылками для формирования
современного гражданского общества в России.
Список литературы
1. Арато А. Концепция гражданского общества: восхождение, упадок и воссоздание // Полис. 1995. № 3. С. 48-57.
2. Витюк В.В. Состав и структура гражданского общества как особой сферы социума // Гражданское общество: теория, история, современность. М.: ИС
РАН, 1999. С. 28-67.
3. Вишневский А.Г., Андреев Е.М., Трейвиш И.З.
Перспективы развития России: роль
демографического фактора. М.: ИЭПП: Научные труды. № 53Р, 2003. 64 с.
4. Голенкова З.Т., Альтернативы и перспективы
развития гражданского общества в России // Гражданское общество: теория, история,
современность. М.: ИС РАН, 1999. С. 7-27.
5. Кутырев В.А. Философия постмодернизма:
Научно-образовательное пособие для магистров и аспирантов гуманитарных специальностей. Нижний Новгород: Изд-во Волго-Вятской академии
государственной службы, 2006. 94 с.
6. Левин И.Б. Гражданское общество на Западе и в России // Полис. 1996. № 5. С. 107-119.
7. Перегудов С.П. Гражданское общество как политический феномен // Свободная мысль. 1992. № 9. С. 22-31.
8. Фукуяма Ф. Наше постчеловеческое будущее: Последствия биотехнологической революции / Ф. Фукуяма. Пер. с англ. М.Б. Левина. М.: ООО «Издательство АСТ»: ОАО «ЛЮКС», 2004. 343 с.
9. Хабермас Ю. Будущее человеческой природы. На пути к либеральной евгенике? Пер. с нем. М.: Издательство «Весь Мир», 2002. 144 с.
10. Хабермас Ю. Демократия. Разум.
TRANSFORMATION OF CIVIL SOCIETY IN THE EPOCH OF TECHNOLOGICAL REVOLUTION
S.A. Vorobyov
In the article «Transformation of civil society in the epoch of technological revolution» analysed trends and influense of technological changes on frames, forms and contents of civil society in three aspects: the change of interrelations between civil society and state, cultural and civilizational context in becoming and transformation of civil institutions and the role of social identities in this process.
Нравственность. Московские лекции и интервью. Лекция третья. Наследие французской революции. -М.: Институт философии РАН. АО «КАМ1», 1995. -245 с.
11. Хантингтон С. Третья волна.
Демократизация в конце ХХ века / Пер. с англ. М.: «Российская политическая энциклопедия»
(РОССПЭН), 2003. 366 с.
12. Хантингтон С. Кто мы? / Пер. с англ. М.: ООО «Издательство АСТ»: ОАО «ЛЮкС», 2004. 544 с.
13. Шулындин Б.П. Философия и современное
общество. О диалогизации философии и современных концепций общественного развития. Н. Новгород: Изд-во Волго-Вятского кадрового
центра, 1993. 200 с.
