CC BY
71
МОЗИАС П.М.* ТРАНСФОРМАЦИЯ БАНКОВСКОГО СЕКТОРА И ЛИБЕРАЛИЗАЦИЯ ПРОЦЕНТНЫХ СТАВОК В КИТАЕ
Аннотация. В китайском финансовом секторе до сих пор доминируют банки, находящиеся в государственной собственности. Либерализация процентных ставок в Китае происходила медленно, рудименты административного контроля над ценами на финансовые ресурсы существовали и в 2010-е годы. Такой алгоритм преобразований в банковской сфере соответствует общей модели китайских реформ как сугубо постепенных. Однако затянувшееся переходное состояние само по себе порождает целый ряд проблем, таких как избыточная кредитная эмиссия и связанное с ней инфляционное давление, накопление «плохих долгов», низкая эффективность денежной политики. Для выправления ситуации нужны дальнейшие реформы, но им препятствуют социальная инерция и влиятельные группы интересов.
Ключевые слова: Китай; банки; кредит; «плохие долги»; экономический рост; инфляция.
MOZIAS P.M. Structural Reforms in Banking and Liberalization of Interest Rates in China
Abstract. China's banking industry is still dominated by the State-run entities. Liberalization of interest rates has been carried out quite slowly. The remnants of administrative control of prices kept existing in China's financial sector even in 2010s. This cause of events, by and large, corresponds with the general framework of gradual reforms in that country. But a prolonged state of transition creates a number of perils, e.g., an excessive credit activity with inflationary
* Мозиас Петр Михайлович - кандидат экономических наук, ведущий научный сотрудник отдела Азии и Африки ИНИОН РАН, доцент департамента мировой экономики НИУ ВШЭ и кафедры теории регионоведения МГЛУ.
consequences, an amassment of bad debts, and a low efficiency of monetary policy. Further reforms are needed for those problems to be tackled, but a movement in that direction is hindered with a good deal of a social inertia and an influence of powerful vested interests.
Keywords: China; banks; credit; bad debts; economic growth; inflation.
Для цитирования: Мозиас П.М. Трансформация банковского сектора и либерализация процентных ставок в Китае // Социальные и гуманитарные науки. Отечественная и зарубежная литература. Сер. 9: Востоковедение и африканистика. - 2022. - № 3. - С. 124-156. DOI: 10.31249/rva/2022.03.09
Постепенность справедливо считается отличительной и наиболее выигрышной характеристикой китайских рыночных реформ. Она позволяет сделать институциональные изменения более или менее плавными и тем более - избежать институционального «вакуума». Растянутое во времени проведение реформ обеспечивает поддержание определенной социально-психологической стабильности. Благодаря специальной работе по идеологическому обеспечению реформ у людей, живущих в эпоху трансформации, не возникает ощущение, что их «ломают через колено», что их предшествующая жизнь была напрасной, потраченной на стремление к ложным целям. Соединение новых, реформенных практик с национальными традициями (в том числе и сложившимися за время пребывания коммунистов у власти) способствует тому, что экономические и политические новации дополняются формированием соответствующих неформальных институтов, т.е. привычек и обычаев, которыми руководствуются люди в повседневной жизни, а именно это в конечном счете и нужно для обеспечения необратимости реформ.
Однако надо признать, что у постепенности есть и оборотная сторона. В течение длительного времени в экономике сосуществуют элементы старой, командно-административной и новой, рыночной систем, а стало быть, само переходное состояние становится устойчивым, приобретает внутреннюю логику поддержания равновесия. Но в экономике обычно не бывает чего-то однозначного, и, соответственно, переходное состояние неизбежно порождает как позитивные, так и негативные тенденции.
Специфические, амбивалентные переходные институты предполагают наличие множественных механизмов ценообразования, а значит, и возможностей извлечения выгод «на стыке» старой и новой систем. На такой основе в обществе складываются социальные группы, заинтересованные в воспроизводстве сложившегося межеумочного порядка вещей и блокировке дальнейших реформ.
Иными словами, всегда присущая экономическому развитию вариативность в данном случае выражается в том, что продолжение реформ отнюдь не является предопределенным. В свою очередь, выбор элитами под влиянием их эгоистических интересов неоптимальной траектории дальнейших институциональных изменений чреват неэффективным распределением ресурсов и, как следствие, постепенным ухудшением макроэкономической ситуации даже после первоначальных успехов реформ. Хотя, впрочем, осознание этих проблем экспертным сообществом и политиками как раз позволяет определиться с тем, что нужно делать дальше, т.е. перевести планы новых реформ из сферы общих рассуждений в область конкретных, технократических решений.
Сказанное непосредственно относится к трансформационным процессам в банковском секторе Китая. Они продолжаются уже около четырех десятилетий. Можно сказать, что в этой сфере общий принцип китайских реформ «Сначала административная децентрализация, а затем дозированное изменение структуры собственности» проявляется весьма наглядно. На кредитных рынках КНР и сейчас доминируют банки, находящиеся под госконтролем, пусть они и прошли уже через акционирование и частичную приватизацию.
Применяется в банковском секторе и «двухколейная» модель реформы ценообразования. В целом процентные ставки (т.е. цены на финансовые ресурсы) оставались под государственным контролем дольше, чем цены на большинство товаров и услуг. А последующая либерализация процентных ставок происходила асинхронно: в одних сегментах финансового рынка она стала проводиться с середины 1990-х годов, в других - административное регулирование ставок сохранялось вплоть до 2010-х годов.
Опубликованные в разные годы книги китайских экономистов [1; 2] позволяют составить представление о внутренней логи-
ке преобразований в банковском секторе, об их воздействии на ситуацию на микро- и макроуровнях китайской экономики и об обратном влиянии со стороны реального сектора на банковскую сферу.
Сюй Линчао (факультет экономики и управления Университета Тунцзи, Шанхай) [1] отмечает, что во времена планового хозяйства в Китае был, по сути, всего один банк - Народный банк Китая (НБК). Он осуществлял и концентрацию сбережений общества, и трансформацию их в кредиты предприятиям. Причем и объемы кредитования, и процентные ставки определялись административным путем [1, а 70]. Реформы в банковской системе начались с того, что в 1979-1984 гг. из структуры НБК были выделены «государственные коммерческие банки», которым вменялось в обязанность обслуживать ту или иную сферу экономики: Про-мышленно-торговый банк Китая, Сельскохозяйственный банк Китая, Народный строительный банк Китая и Банк Китая (специализировавшийся на операциях, связанных с внешнеэкономической деятельностью). Их стали называть «большой четверкой» китайских банков [1, а 85].
Сам НБК с начала 1984 г. отказался от функций непосредственного кредитования юридических и физических лиц и превратился в Центральный банк (ЦБ), ответственный за проведение денежной политики (ДП). Принятый в 1995 г. Закон КНР о Народном банке Китая закрепил подчиненность НБК Государственному совету, т.е. правительству страны. Но дальнейшее развитие регулятивных институтов пошло по пути специализации. Часть функций у НБК забрали, когда в 2003 г. при правительстве была создана Всекитайская комиссия банковского регулирования (ВКБР), ей было предписано осуществлять надзор за деятельностью кредитных организаций, в том числе и их лицензирование, а за НБК остались осуществление ДП, контроль за рисками в финансовой системе и обеспечение ее стабильного функционирования.
Коммерциализация банковской системы началась с изменения ее периферии. В июне 1986 г. был создан Банк коммуникаций -первый в стране «акционерный коммерческий банк». За этим последовало создание еще целого ряда новых банков: «Чжаошан» (1986), «Чжунсинь» (1987), Шэньчжэньский банк развития (1987), Гуандунский банк развития (1988), «Гуанда» (1992), «Хуася»
(1992) и др. С середины 1990-х годов на базе существовавших еще в дореформенное время городских кредитных кооперативов стали создаваться «городские коммерческие банки», они образовали отдельный слой в складывавшейся многоуровневой банковской системе.
В 1994 г. были созданы три «политических» банка: Государственный банк развития Китая, Банк развития сельского хозяйства Китая и Экспортно-импортный банк Китая. Они призваны были выступать в качестве «институтов развития», т.е. кредитовать специально выделенные государством приоритетные проекты.
По мере появления все новых «игроков» и усиления конкуренции банки «большой четверки» утрачивали свои первоначальные строго определенные области специализации и сдвигались к модели универсальных банков. В 2002 г. правительством было заявлено, что дальнейшая реформа банков пойдет по пути превращения их в «современные предприятия», т.е. предстоит их акционирование. Оно осуществлялось в три этапа: реструктуризация финансов банка, увеличение его собственного капитала - перестройка корпоративного управления - вывод акций банка на фондовый рынок.
Из банков «большой четверки» первым разместил свои акции на бирже Строительный банк Китая (в 2005 г.), за ним последовали Банк Китая и Промышленно-торговый банк Китая (2006), а затем и Сельхозбанк Китая (2010). Биржевой листинг прошли и многие другие банки. В конце 2010 г. на банки, разместившие акции на фондовых рынках, приходилось 66,99% совокупных активов китайской банковской системы [1, с. 89].
Таким образом, в 1980-2000-е годы процесс диверсификации банковской системы шел поступательно, но сравнительно медленно. Сугубо эволюционными были и изменения в наборе инструментов государственного воздействия на объемы и структуру кредитования. В 1985 г. банки «большой четверки» получили право заимствовать средства друг у друга и обращаться в НБК за рефинансированием. Но кредитование оставалось частью планового механизма, и органы управления экономикой продолжали напрямую вмешиваться в распределение банковского кредита между хозяйствующими субъектами-заемщиками.
Закон КНР о коммерческих банках (1995) гарантировал «государственным коммерческим банкам» и «акционерным банкам» автономию в их хозяйственной деятельности, т.е. был взят курс на превращение их в самоокупаемые организации - субъекты чисто коммерческого кредитования. А предоставление кредитов на преференциальной, нерыночной основе должны были взять на себя «политические» банки.
С 1996 г. государство перестало осуществлять директивный контроль за кредитованием отдельных проектов, ответственность за это должны были взять на себя сами банки. Но сохранялся общий директивный кредитный план, с помощью которого государство устанавливало совокупные объемы кредитования в экономике. Ситуация снова изменилась в 1998 г., когда количественные лимиты на кредитование были отменены, кредитный план из директивного превратился в индикативный, рекомендательный. Банки теперь могли сами определять, кому давать кредиты и в каких объемах, ориентируясь на состояние своих балансов и уровень рисков [1, с. 86-88].
Прогресс реформ очевиден, но в целом банковская система и в начале 2010-х годов оставалась под контролем государства, констатировал Сюй Линчао [1, а 89]. Отчасти его сохранение можно объяснить имманентно присущей банковскому сектору склонностью к монополизму. Важен и социокультурный контекст. В Китае издавна сложилась традиция сильной государственности, изменить ее быстро невозможно, это и находит выражение в сочетании маркетизации и госконтроля.
Да и конечный результат банковской реформы в Китае, по мнению Сюй Линчао, не будет состоять в полной либерализации. Он, по-видимому, сложится под влиянием интересов многих «игроков», но тесные взаимосвязи правительственных структур, государственных предприятий (ГП) и государственных банков все равно сохранятся. Акционирование банков, перестройка их корпоративного управления по международно принятым стандартам -это всего лишь внешняя «упаковка». Доли государства в акционерных капиталах банков снизились, но вряд ли они будут уменьшены до нуля. А если не меняется форма собственности, то не меняются, по сути, и основы отношений между банками и властями.
В управленческие структуры банков будут и дальше делегироваться государственные назначенцы, банки будут восприниматься чиновниками просто как один из уровней административной иерархии. Не произойдет и полной переориентации государственных банков на цели максимизации прибыли, а значит, все банки с государственным участием так или иначе продолжат выполнение функции «политического» кредитования [1, с. 89-90].
В таком контексте вполне логично длительное сохранение административного контроля над процентными ставками. Свободные, рыночные ставки просто особо и не нужны, если кредит распределяется путем административных «торгов» между правительственными органами, ГП и банками. Тем не менее постепенная либерализация процентных ставок все же имела место. Быстрее она шла в пределах денежного рынка, к которому относятся рынок векселей, межбанковский кредитный рынок, рынок краткосрочных облигаций и рынок кредитов на короткие (до 1 года) сроки, и уже «вторым темпом» она охватывала рынок капитала (рынки средне-и долгосрочных кредитов и облигаций, предполагающих длительные сроки обращения) [1, с. 74, 78].
Первыми, еще в 1986 г., были либерализованы ставки дисконтирования (переучета) векселей. С 1 июня 1996 г. были дерегу-лированы ставки на межбанковском кредитном рынке. С июня 1997 г. начал работать межбанковский рынок долговых ценных бумаг, и процентные ставки на нем тоже были отпущены в свободное плавание. В сентябре 1998 г. были либерализованы процентные ставки по долговым инструментам, эмитируемым «политическими» банками. С 21 сентября 2000 г. произошла либерализация ставок по кредитам, выдаваемым в иностранных валютах, и по валютным депозитам на суммы в 3 млн долл. и выше.
Ставки по юаневым депозитам и кредитам на протяжении первых десятилетий реформ могли варьироваться банками только в определенных, достаточно узких диапазонах, установленных НБК. Но с 29 октября 2004 г. по юаневым кредитам (за исключением кредитов, выдаваемых городскими и сельскими кредитными кооперативами) верхний предел изменения (т.е. увеличения) процентных ставок был отменен вообще, а снижать проценты по кредитам стало возможно в пределах 0,9 раза от определенной НБК базовой ставки. По кредитам городских и сельских кредитных ко-
оперативов предел увеличения был доведен до 2,3 раза от базовой ставки. Отказ от его полной отмены аргументировался неразвитостью конкурентной среды в соответствующих сегментах рынка. По юаневым депозитам всем кредитным организациям было разрешено снижать ставки по своему усмотрению, но самостоятельно повышать проценты по депозитам они по-прежнему не могли [1, а 83-85].
Эластичность процентных ставок по мере их либерализации постепенно повышалась, считает Сюй Линчао. Но формирование их и в начале 2010-х годов оставалось полуадминистративным-полурыночным. В результате цены на финансовые ресурсы были подвержены сильной дискриминации, т.е. в отдельных сегментах рынка они складывались по-разному и различались по величине. Ведь на их формирование влияли как ориентиры, установленные ЦБ, так и силы спроса и предложения, спонтанно складывавшиеся на рынке.
Соответственно, неодинаковы были и возможности использования различных инструментов ДП. Нормы обязательного резервирования (НОР) стали устанавливаться НБК с 1985 г. Последующее развитие межбанковского рынка государственных облигаций создало условия для применения начиная с 1996 г. и такого инструмента ДП, как операции на открытом рынке. Однако использовать в практике монетарного регулирования собственно процентные ставки по кредитам и депозитам было затруднительно. Порядок пересмотра индикативных ставок был слишком сложным и длительным: их устанавливал НБК, но должен был еще и утвердить Госсовет КНР. Это не могло не сказываться на действенности ДП. По оценкам, в 2000-е годы импульсы от смягчения ДП доходили до предприятий-заемщиков из реального сектора экономики с временным лагом не менее чем в 15 месяцев, а импульсы ужесточения ДП - не ранее, чем через девять месяцев [1, а 94].
Однако не приходится сомневаться в том, что политика властей в отношении кредитной поддержки экономики оказывала в 1990-2000-е годы непосредственное влияние на макроэкономическую ситуацию в Китае. Когда в конце 1990-х годов китайская экономика столкнулась с проблемами нехватки внутреннего спроса и дефляции, то НБК в ответ осуществил смягчение ДП. Правда, его результативность многие эксперты оценивали как невысокую и
связывали это с произошедшим параллельно ужесточением банковского надзора, которое просто отбивало у банков желание выдавать кредиты кому-либо.
Однако с 2003 г. экономический рост в КНР снова резко ускорился, а объемы кредитования стали быстро увеличиваться. Обозначился новый «перегрев» экономики, который нашел выражение в инфляционном давлении, в том числе в образовании «мыльных пузырей» на рынках активов. Как следствие, НБК стал ужесточать ДП: повышать индикативные процентные ставки по кредитам и НОР с тем, чтобы откачать из экономики избыточную ликвидность. Но и эти меры трудно назвать эффективными. Слишком быстрый экономический рост и инфляцию сдержать не удавалось, и это вынудило НБК восстановить в конце 2007 г. непосредственный административный контроль над приростом кредитования (его квотирование).
С конца 2008 г., наоборот, стали сказываться последствия избыточного монетарного зажима, они были к тому же усугублены эффектом мирового финансового кризиса. Прирост ВВП резко замедлился, и власти снова стали реанимировать его с помощью денежной «накачки». Оживление экономики началось с третьего квартала 2009 г., а уже в течение 2010 г. стал очевидным новый ее «перегрев», и власти опять стали ограничивать прирост кредитования, в том числе и количественными лимитами [1, с. 2-3].
Подобная макроэкономическая динамика подтверждает, что колебания кредитной эмиссии находят отражение в динамике ВВП. Если кредитование расширяется, то увеличиваются инвестиции предприятий и доходы домохозяйств, у субъектов экономики формируются позитивные ожидания, и это приводит к ускорению экономического роста. А если кредитование ужимается, то предприятия испытывают трудности с финансированием, растет безработица, люди теряют уверенность в будущем, и экономика в конечном счете замедляется. Можно сказать, таким образом, что кредитная экспансия и кредитное сжатие - это одновременно и опережающие индикаторы будущей хозяйственной динамики, и инструменты макроэкономической политики государства.
Но чем определяются сами колебания объемов кредитования? Каков механизм передачи импульсов колебаний из финансового сектора в реальный? Можно ли говорить о циклических зако-
номерностях таких колебаний? Это и есть главные вопросы, на которые Сюй Линчао ищет ответы в своей книге [1, а 4].
Проблематика кредитных циклов как составной части колебаний общехозяйственной конъюнктуры исследуется в мировой экономической науке еще с ХУШ в. Лейтмотив рассуждений множества экономистов состоит в том, что поначалу кредитная экспансия вносит свой вклад в общее циклическое расширение экономики. Но в ходе подъема проявляются и обостряются дисбалансы, накапливается масса проблемной задолженности, для погашения которой у заемщиков не хватает ликвидных ресурсов. Возникает инфляционный «перегрев» экономики, и ЦБ пытается сдержать его с помощью ужесточения ДП. Как следствие, банки становятся гораздо более осторожными в выделении кредитов, и это само по себе усугубляет циклическое замедление экономики с возможным попаданием ее в рецессию.
Суммируя наработки различных научных школ, Сюй Линчао утверждает, что для того чтобы в экономике сложился механизм кредитного цикла, должны соблюдаться следующие три условия:
1) значительная часть хозяйствующих субъектов полагается именно на банковский кредит как на основной источник внешнего финансирования;
2) ЦБ способен контролировать предложение кредита коммерческими банками, т.е. банки не могут компенсировать эффекты ужесточения / смягчения ДП, изменяя структуру своих балансов, а так будет, если различные виды банковских активов и различные источники пополнения банковских пассивов не являются совершенными субститутами (иначе говоря, они не взаимозаменяемы);
3) цены на товары и услуги являются «жесткими» показателями, т.е. изменения номинальной денежной массы отражаются на темпах инфляции лишь с достаточно длительным временным лагом. Это означает, что деньги «не нейтральны»: изменение их количества может сказаться на динамике выпуска продукции в реальном секторе экономики [1, а 73-74].
Соблюдаются ли эти условия в современной переходной экономике Китая? Китайская финансовая система, безусловно, остается банкоцентричной. Доля банковского кредита во внешнем финансировании инвестиций нефинансовых предприятий в 2000-е годы держалась на уровне свыше 75%. Рынки акций и корпора-
тивных облигаций все еще сравнительно узкие. Если предложение кредита ужимается, то это не может быть компенсировано субститутами (теми или иными видами прямого финансирования), а значит, кредитное сжатие угнетает потребительский и инвестиционный спрос в экономике.
Взаимозаменяемость различных видов банковских активов и пассивов невысокая. Фондирование банков осуществляется главным образом путем привлечения сбережений на депозиты. Доля этого источника пассивов в первой половине 2000-х годов достигала 95%, а в 2007-2010 гг. - 85-90%. Доля финансирования, привлеченного путем выпуска банками ценных бумаг, в конце 2008 г. составляла 3,87%, а в конце 2010 г. - всего 1,68% [1, с. 91-92]. Если НБК ужесточает ДП, то банки не могут компенсировать сжатие объема доступных сбережений другими видами пассивов. Недостаток фондирования побуждает их уменьшать и свои активы, в том числе объемы кредитования клиентов, т.е. цели предпринятого НБК ужесточения монетарного курса действительно реализуются.
Что же касается «жесткости» цен, то она обеспечивается уже тем, что устанавливаемые НБК индикативные процентные ставки по кредитам и депозитам являются основой механизма ценообразования на финансовых рынках. Банки корректируют конкретный уровень ставок, исходя из особенностей заемщиков, но все же речь идет о колебаниях вокруг индикативных ставок ЦБ. Последние задают и уровень издержек упущенных возможностей (альтернативных издержек), а это сказывается на формировании цен также и у нефинансовых предприятий.
Так что все три условия, нужные для существования механизма кредитных циклов, вполне выполняются, констатирует Сюй Линчао [1, с. 91-95]. Собственно, под кредитными циклами он понимает периодические отклонения (расширения и сжатия) предложения кредита от его долгосрочного тренда, а также периодические колебания цен на кредит (процентных ставок) и качества кредита (т.е. уровня связанных с ним рисков, в том числе рисков превращения кредитов в «плохие долги»). Предполагается, что такие циклические колебания генерируются различными внешними шоками, в том числе и изменениями политики ЦБ. Течение кредитного цикла непосредственно воздействует на макроэкономическую ситуацию в стране, и, в свою очередь, динамика ВВП
оказывает влияние на ход кредитного цикла [1, а 4-5]. Каждая из составляющих кредитного цикла рассматривается автором по отдельности.
При исследовании влияния процессов в кредитной сфере на течение экономических циклов нужно прежде всего установить, насколько предложение кредита само подвержено циклическим колебаниям. Автор сознательно оставил в стороне кредиты в иностранных валютах (в конце 2010 г. на них приходились лишь 6,29% совокупного объема кредитования) и сосредоточил внимание на юаневом долговом финансировании. В его структуре он выделил долго-, краткосрочные и «прочие» кредиты (к последним относятся услуги финансового лизинга, эмиссия векселей, кредиты структур доверительного управления активами, товарные кредиты). Информация о них была взята из базы данных НБК. Рассматривался период с первого квартала 1992 г. по четвертый квартал 2010 г. [1, с. 96, 97, 269].
За это время доля долгосрочных кредитов в совокупном долговом финансировании выросла с 14,18 до 60,29%, с 2005 г. она стала больше, чем доля краткосрочных кредитов. Однако в 19902000-е годы быстро росли объемы кредитования обоих этих видов. А вот «прочие» кредиты использовались в скромных пропорциях, на конец 2010 г. их доля составляла 5,02% - примерно столько же, сколько и в первом квартале 1992 г. [1, с. 98].
Но в целом кривые и совокупного кредитного финансирования, и кратко- и долгосрочного кредитования в течение всего этого периода устойчиво шли вверх. Каких-либо циклических колебаний (расширений / сжатий) на них не просматривается, если отслеживать изменения объемов кредитования по годам. Однако ситуация меняется, если использовать другие временные отрезки - кварталы. В этом случае волнообразные изменения налицо, хотя это не отменяет общую тенденцию к росту объемов кредитования. Причем резкие всплески выдачи кредитов обычно происходят в первом квартале каждого календарного года. Если же взять не изменения общих, абсолютных показателей кредитного финансирования, а темпы их прироста, то циклические колебания еще заметнее. До 1998 г. в пределах года динамика кредитования обычно была вялой в первом квартале, но затем она нарастала от квартала к кварталу. А потом ситуация стала меняться, и после 2003 г. дело об-
стояло таким образом, что год начинался с активизации кредитования, а потом оно постепенно замедлялось [1, с. 99].
Данные об объемах кредитования разных видов в номинальном выражении Сюй Линчао сопоставил с данными об изменениях ВВП и индекса потребительских цен (ИПЦ) за соответствующие временные периоды (кварталы). При этом он исходил из того, что о кредитном цикле имеет смысл говорить, если фазы расширения и сжатия в ходе цикла продолжаются не менее четырех кварталов каждая, а весь цикл - не менее 10 кварталов. Но внутри циклов могут иметь место и менее продолжительные колебания - такие, что отдельные фазы занимают не менее двух кварталов, а вся длительность колебаний - не менее пяти кварталов.
Исходя из таких критериев, за период с первого квартала 1992 по четвертый квартал 2010 г. можно выделить три цикла изменений объема кредитного предложения, т.е. три собственно кредитных цикла: с третьего квартала 1992 по первый квартал 1998 г.; с первого квартала 1998 по второй квартал 2004 г.; со второго квартала 2004 по первый квартал 2010 г. Внутри каждого цикла имели место два-три локальных повторения тенденции.
В среднем каждый цикл длился 23,3 квартала, т.е. около шести лет. Фаза расширения в среднем продолжалась 18 кварталов, а фаза сжатия - 5,3 квартала. От цикла к циклу пиковые значения объемов кредитования и в фазах расширения, и в фазах сжатия становились все выше. А то, что фазы экспансии были более долгими, чем фазы ослабления кредитной активности, само по себе свидетельствует о «жесткости» китайской кредитно-денежной системы, о трудности внесения корректировок в ДП. Из отдельных видов кредитования наибольшей волатильностью отличались объемы выдачи «прочих» кредитов, в меньшей степени это было свойственно долгосрочным кредитам, а меньше всего - кредитам краткосрочным [1, с. 104-106].
Наложение друг на друга кривых циклических колебаний прироста объемов кредитования, темпов экономического роста и потребительской инфляции позволило автору сделать вывод, что эти показатели изменялись синхронно и в основном однонаправ-ленно. По мнению Сюй Линчао, изменения экономических тенденций в целом соответствуют и динамике политического цикла -периодичности проведения съездов КПК и формирования прави-
тельства по истечении пятилетнего срока полномочий депутатов Всекитайского собрания народных представителей. Фазы экспансии в ходе экономических циклов обычно и начинаются примерно в год партийного съезда, продолжаются затем около двух лет, а последние три года каденции партийных лидеров и депутатов ВСНП обычно совпадают с фазой замедления экономического роста.
Поэтому применительно к рассматриваемому периоду Сюй Линчао счел возможным выделить не три, а четыре цикла изменений предложения кредита, прироста ВВП и ИПЦ: 1992-1996 гг., 1997-2001 гг., 2002-2006 гг. и начиная с 2007 г. В ходе циклов активизация кредитной эмиссии банков приводила не только к ускорениям экономического роста, но и к инфляционным скачкам, а последующее ужесточение ДП не только «сбивало» инфляцию, но и способствовало резким замедлениям прироста ВВП. Но при этом нужно учитывать, что кредитная эмиссия регулировалась с помощью не только ценовых инструментов (таких, как процентные ставки и НОР), но и устанавливавшихся административным путем количественных лимитов. Последние во многом и определяли реальную доступность кредита для заемщиков [1, а 109-111].
Автор решил выяснить, какой фактор более значим для течения экономического цикла: совокупное предложение кредита или денежное предложение. В КНР используется следующая система денежных агрегатов:
М0 - наличные деньги;
М1 = М0 + средства на текущих счетах;
М2 = М1 + средства на сберегательных депозитах + средства на срочных счетах предприятий + средства на других сберегательных счетах.
Конечной целью ДП с 1993 г. стало считаться «поддержание стабильной стоимости денег и способствование тем самым экономическому росту», а в качестве промежуточной цели с 1994 г. стал устанавливаться ориентир прироста денежной массы (до этого аналогичную функцию выполнял ориентир по совокупному кредитованию экономики). В 1996 г. в качестве ориентира был утвержден прирост агрегата М1, а агрегаты М0 и М2 стали рассматриваться как справочные [1, а 87, 113].
Соответственно, и в разработанной Сюй Линчао модели векторной авторегрессии (т.е. такой, которая позволяет выявить как прямые, так и обратные причинно-следственные связи) в качестве переменной, характеризующей состояние денежного предложения, использовался агрегат М1. Наряду с ним был задействован показатель совокупного объема кредитования. А в качестве переменных, описывающих ход экономического цикла, выступали прирост ВВП и ИПЦ. Временной период исследования был при этом сокращен до промежутка с первого квартала 1998 г. до четвертого квартала 2010 г., так как именно с начала 1998 г. китайские банки формально получили право самим определять, кому выдавать кредиты и в каких объемах.
Вычисления по модели показали, что изменения в предложении кредита могут с определенным временным лагом вызывать колебания прироста ВВП. Но изменения объема кредитования не влияют на темпы инфляции. Наоборот, динамика ИПЦ может сказываться на темпах кредитной эмиссии. Колебания темпов экономического роста и инфляции усиливают друг друга. Динамика денежного предложения способна повлиять и на выпуск продукции в реальном секторе, и на темпы инфляции. Но и изменения скорости прироста цен, в свою очередь, влияют на объем денежной эмиссии.
Предложение кредита в гораздо большей степени влияет на экономический рост, чем это делает денежное предложение. Причем динамика кредитной эмиссии влияет на скорость возрастания денежной массы, а в обратную сторону их связь не работает. Такой результат исследования, вообще говоря, противоречит официальным установкам НБК, согласно которым промежуточным ориентиром ДП является заданный прирост денежного предложения. Получается, что в действительности, ввиду ключевой роли банковского кредита в удовлетворении спроса экономических агентов на внешнее финансирование, НБК влияет на ситуацию в реальном секторе по-другому - через воздействие на предложение кредита, -а оно, в свою очередь, является определяющим для формирования денежной массы. Фактически, таким образом, промежуточной целью ДП выступает достижение заданного ориентира по объему кредитования, а не по денежной эмиссии [1, с. 117].
Однако проверка этих результатов на устойчивость в случае шоковых изменений тех или иных параметров модели позволила
внести важные уточнения. Действительно, влияние предложения кредита на динамику ВВП сильнее, чем воздействие денежного предложения на ВВП, но на темпы инфляции динамика денежной массы влияет сильнее, чем динамика кредитования. Выявились и существенные различия по фазам цикла. В период экспансии и на экономический рост, и на инфляцию в большей степени влияет кредитная эмиссия, а не предложение денег (потому, что объемы кредитования растут быстрее, чем происходит прирост денежной массы). Зато в фазе сжатия, наоборот, ослабление прироста денежного предложения происходит быстрее, чем замедление прироста кредитования, и поэтому первый процесс более ощутимо, чем второй, влияет угнетающим образом на динамику и ВВП, и инфляции [1, с. 121].
Более углубленный анализ того, как все эти показатели влияют друг на друга, через сравнение вкладов всей совокупности переменных в изменение одного конкретного показателя выявил следующее. Динамика экономического роста, а значит, и логика циклических колебаний в экономике в целом, определяется прежде всего шоками предложения кредита и темпами инфляции, а влияние динамики денежной массы в данном случае очень ограниченное.
Темпы инфляции зависят и от динамики экономического роста, и от кредитной и денежной эмиссии. Но более чем наполовину то, каким будет прирост ИПЦ, определяется собственно шоками инфляции, т.е. инфляционными ожиданиями.
Предложение кредита тоже определяется преимущественно собственной, автономной логикой. Но по ходу цикла усиливается влияние со стороны инфляции на параметры кредитной эмиссии. А темпы экономического роста и изменения величины денежной массы в данном случае не имеют особого значения. По большому счету это как раз подтверждает, что, несмотря на формальное освобождение банков еще в 1998 г. от контроля со стороны властей над выбором заемщиков и объемами их финансирования, по сути, динамика кредитной эмиссии и в 2000-е годы продолжала определяться административно - решениями о курсе макроэкономической политики, которые принимали Госсовет КНР и НБК.
Наконец, динамика денежного предложения зависит в первую очередь от собственной внутренней логики. Но сравни-
тельно велико в данном случае и влияние инфляции, а также кредитной эмиссии, тогда как воздействие со стороны темпов экономического роста на объем денежной массы достаточно скромное [1, с. 122-124].
Получается, что главные драйверы макроэкономических колебаний в Китае - это шоковые изменения предложения кредита и темпов инфляции. А предложение кредита и в 2000-е годы складывалось под сильным воздействием экзогенных административных факторов, и это объясняется сохранением государственной собственности на банки и квотирования объемов кредитования [1, с. 143].
Еще более картину общеэкономического цикла усложняет то обстоятельство, что процентные ставки в Китае либерализованы лишь частично. По сути, о «двухколейности» можно говорить не только применительно к ценообразованию на финансовых рынках, но и в отношении инструментария ДП. НБК может воздействовать на цены финансовых ресурсов двояко: прямо (устанавливая индикативные процентные ставки по депозитам и кредитам) и косвенно (регулируя величину денежной массы, воздействуя тем самым на соотношение спроса и предложения на денежном рынке и, соответственно, процентные ставки на нем, а через них - и на процентные ставки на рынке капитала).
Как непосредственно взаимодействуют между собой процентные ставки денежного рынка, ставки рынка капитала и ставки, рекомендуемые НБК? В поиске ответа на этот вопрос Сюй Линчао тоже использовал модель векторной авторегрессии. В качестве индикаторов, характеризующих ситуацию на денежном рынке, в ней были задействованы либерализованные еще в 1990-е годы ставки межбанковского рынка краткосрочных кредитов и межбанковского рынка облигаций. Ставки, рекомендуемые НБК, - это ставка по одногодичному сберегательному депозиту и ставка по трехгодичному кредиту. В качестве переменных, отражающих состояние рынка капитала, были использованы процентные ставки по трехгодичным кредитам. Напомним, что с октября 2004 г. они могли свободно изменяться банками в сторону повышения, а снижение их было ограничено диапазоном в 10% от индикативной ставки НБК. Для измерения величины денежного предложения использовался агрегат М1. Были использованы данные из инфор-
мационной базы НБК за период с третьего квартала 2004 по четвертый квартал 2010 г. [1, с. 155-156].
Расчеты показали, что изменение величины денежной массы на самом деле мало влияет на процентные ставки на денежном рынке, но может повлечь за собой пересмотр рекомендуемых НБК ставок, а с достаточно большим временным лагом - и изменение рыночных ставок по средне- и долгосрочным кредитам. А колебания ставок денежного рынка не могут побудить НБК к пересмотру индикативных ставок и не могут подтолкнуть к изменениям процентные ставки на рынке капитала.
Все это свидетельствует о том, что трансмиссия сигналов ДП через ставки денежного рынка сталкивается с серьезными препятствиями. Но, как уже отмечалось, есть и альтернативный канал трансмиссии. НБК устанавливает индикативные ставки по кредитам и тем самым воздействует на ценообразование и на рынке капитала, и на денежном рынке.
В свою очередь, уровень ставок на рынке капитала влияет на ставки денежного рынка, на денежный агрегат М1, но на рекомендуемые НБК ставки он непосредственно повлиять не может. Иными словами, когда банки устанавливают свои ставки по кредитам, то они во многом задают тем самым уровни доходности и допустимых рисков и для денежного рынка, а стало быть, так оказывается воздействие и на величину денежного предложения. Индикативные же ставки по кредитам устанавливаются НБК экзогенно, волевым образом, и при этом придается относительно мало значения информации о ставках, уже сложившихся на рынке капитала.
Имитация шоковых изменений отдельных показателей и их влияния на другие переменные выявила, что индикативные ставки могут устанавливаться НБК специально «в противоход» сложившимся тенденциям на рынке капитала, тем самым Центробанк стремится направить движение ставок в нужную ему сторону. Итак, в целом подтвердилось, что ставки на рынке капитала формируются на основе индикативных ставок НБК, но с учетом информации о ставках денежного рынка, соотношения спроса на кредит и его предложения, особенностей отношений между банками и заемщиками и уровня рисков [1, а 157-165].
Как связаны между собой динамика процентных ставок на рынке капитала и течение макроэкономического цикла? Для отве-
та на этот вопрос автором использовалась векторная авторегрессия, описывающая взаимосвязи четырех показателей: процентных ставок рынка капитала, ВВП, розничного товарооборота (он характеризует состояние потребительского спроса) и совокупных капиталовложений в основные фонды (описывают состояние инвестиционного спроса)1. Использовались данные за период с третьего квартала 2004 по четвертый квартал 2010 г. [1, с. 170].
Эконометрическое исследование велось в два этапа. На первом определялся характер воздействия со стороны колебаний процентных ставок на динамику инвестиционного и потребительского спроса. Было обнаружено, что колебания процентных ставок по кредитам и объемов капиталовложений в основные фонды взаимно усиливают друг друга. Рост инвестиций может с определенным временным лагом простимулировать увеличение потребительских расходов, но в обратную сторону их связь не действует. Между изменениями процентных ставок и динамикой розничного товарооборота корреляционной зависимости вообще нет.
Симуляция шоковых изменений отдельных показателей дала возможность уточнить, что влияние изменений процентных ставок на динамику инвестиций более сильное, чем на динамику потребления. Но в целом колебания инвестиционного спроса управляются в большей степени собственной внутренней логикой, нежели влиянием со стороны процентных ставок по кредитам.
Изменения потребительского спроса тоже происходят в основном по собственной траектории, но в определенных пределах и с некоторым временным лагом на них влияют и колебания процентных ставок и объема инвестиций. А изменения процентных ставок тем более управляются прежде всего развитием ситуации на самом рынке капитала, влияние со стороны инвестиционного и потребительского спроса тут очень незначительное.
На втором этапе выяснялось, как динамика капиталовложений и розничного товарооборота сказывается на темпах прироста ВВП. Оказалось, что прирост потребительских расходов не оказы-
1 Согласно принятой в КНР методологии, совокупные капиталовложения в основные фонды включают в себя расходы на капитальное строительство, реновацию, прочие вложения в основные фонды, а также расходы на геологоразведочные работы. Совокупные инвестиции, помимо капиталовложений в основные фонды, включают также инвестиции в оборотные средства. - Прим. реф.
вает прямого влияния на объем ВВП, тогда как скорость увеличения инвестиций непосредственно отражается на темпах роста экономики в целом, хотя и с небольшим временным лагом. Имитация шоковых изменений позволила уточнить, что влияние потребительского спроса на совокупный выпуск продукции все же имеет место, но оно слабеет со временем. А вот воздействие со стороны инвестиционного процесса на темп экономического роста устойчиво, и оно со временем усиливается [1, а 173-181].
Анализ же долгосрочных равновесных соотношений между всеми этими показателями привел к парадоксальному результату. Оказалось, что увеличение процентных ставок по кредитам приводит не к замедлению, а к ускорению темпа прироста ВВП. По идее должно быть наоборот, так как удорожание кредита делает его менее доступным и для потребителей, и для инвесторов. По-видимому, считает Сюй Линчао, дело тут как раз в дифференцированной структуре процентных ставок. Наличие рыночных ставок по кредитам, более высоких, чем сознательно заниженные индикативные ставки НБК, облегчает мобилизацию сбережений общества, трансформацию их в инвестиции, а это как раз благоприятно для экономического роста [1, а 183].
Незавершенность институциональных преобразований в китайской экономике вообще и в банковской системе в частности непосредственно сказывается и на том, как в ходе экономических циклов складывается ситуация с качеством кредита. Обычно в экономической науке считается, что в ходе хозяйственных подъемов банки склонны недооценивать риски и занижать требования к заемщикам. Это и является предпосылками для накопления «плохих долгов» (ПД).
Но со всей остротой данная проблема проявляется в периоды замедлений роста ВВП и экономических кризисов, когда у многих предприятий снижается рентабельность и они поэтому не могут нормально обслуживать и погашать задолженность по кредитам. В свою очередь, банки, столкнувшиеся с тем, что общая хозяйственная конъюнктура резко ухудшилась и часть их активов уже превратилась в ПД, слишком осторожничают с финансированием предприятий. Как следствие, у тех нет шансов перекредитоваться, а у банков нет возможностей «размыть» долю ПД за счет эмиссии новых кредитов [1, а 53, 193].
Можно сказать, что китайским банкам эти проциклические тенденции в кредитовании свойственны в очень сильной степени. В 1980-2000-е годы бумы выдачи новых кредитов раз за разом способствовали возникновению инфляционных «перегревов» экономики, а болезненность последующих замедлений экономического роста во многом была связана именно с обострениями проблемы ПД. И объясняется все это тем, что китайские банки остаются под госконтролем, а получателями их кредитов являются преимущественно ГП. И на банки, и на предприятия распространяются неформальные гарантии от банкротства («мягкие бюджетные ограничения»). В ходе экономических подъемов предприятия задействуют банковские кредиты для финансирования инвестиционной деятельности, а если инвестиции окажутся неудачными, то убытки как раз и перекладываются на государство в виде ПД. Получается, что в современном Китае между экономическим ростом и накоплением ПД существует позитивная корреляция: чем выше темпы экономического роста, тем больше образуется ПД [1, с. 6566].
Но, в свою очередь, нарастание ПД усиливает угрозы для макроэкономической стабильности сразу по нескольким направлениям. Во-первых, поддерживается инфляционное давление. Передаточный механизм здесь следующий. ГП, да и негосударственные предприятия, опекаемые различными околовластными группировками, имеют привилегированный доступ к кредиту. Но многие из этих предприятий убыточны, и для поддержания их на плаву нужны все новые кредиты.
В результате одновременного накопления и убытков предприятий, и ПД часть банковских активов обесценивается, уменьшается объем доступных банкам ликвидных ресурсов. Возрастают риски для нормального функционирования банковской системы, и для стабилизации положения НБК проводит докапитализацию банков и наращивает объем денежного предложения. Результатом увеличения денежной массы и является ускорение инфляции.
Во-вторых, усиливаются угрозы финансовой неустойчивости отдельных банков. В странах с развитой рыночной экономикой обычно считается, что признаком нарастания таких рисков является резкое снижение рентабельности банков. Предполагается, что если банку не хватает ликвидности, то он может привлечь допол-
нительное фондирование, поднимая процентные ставки по депозитам. Но это означает, что увеличиваются издержки мобилизации финансирования и тем самым оказывается еще большее угнетающее влияние на рентабельность.
Однако в Китае банки остаются преимущественно в государственной собственности, рост процентных ставок по депозитам сдерживается административно, и вообще максимизация прибыли не является для банков однозначно главной целью. Поэтому и уровень рентабельности нельзя считать в данном случае адекватным индикатором способности контролировать риски.
Обычно китайские банки, сталкиваясь с проблемой дефицита ликвидности, просто обращаются в НБК за рефинансированием. Поэтому судить об уровне рисков лучше, сравнивая фактические резервы банков (образованные в соответствии с НОР и избыточные, купленные на межбанковском рынке) с неким «нормальным» уровнем резервов. Накопление ПД банком означает, что он не может не только получить процентный доход, но и вернуть себе «тело» кредита и окупить издержки, связанные с его выдачей. В конечном счете это и выражается в том, что резервы данного банка становятся меньше «нормального» уровня, это и есть сигнал о нарастании рисков неустойчивости для данного банка.
В-третьих, нарушается баланс интересов предприятий, банков и субъектов сбережения. Если предприятие не соблюдает условия кредитного соглашения, то непосредственные потери от этого несет банк. Но в конечном счете от ухудшения финансового положения банка могут пострадать и его вкладчики, поместившие свои деньги на депозиты. Да и от вызванной ростом ПД инфляции сбережения вкладчиков тоже обесцениваются [1, а 195-201].
Для более детального изучения взаимосвязей между качеством кредитных активов и динамикой макроэкономических показателей Сюй Линчао тоже применил векторную авторегрессию. В ней были задействованы следующие переменные:
- накопленный объем ПД в номинальном выражении. Предпочтение этому показателю для количественной характеристики ПД было отдано потому, что процентная доля ПД в совокупном объеме кредитования очень изменчива, так как банки под давлением регуляторов часто пытаются «разводнить» долю ПД путем дополнительной кредитной эмиссии. Использовать для оценки долю
ПД в ВВП или других объемных макроэкономических показателях затруднительно ввиду того, что из-за взаимосвязи накопления ПД и экономического роста существует проблема эндогенности, т.е. объемы ВВП и ПД влияют друг на друга;
- объем накопленных «сомнительных» и «убыточных» кредитных активов в номинальном выражении. Речь идет о наиболее важной, наиболее устойчивой части ПД, которая в этом статусе определена государственными регуляторами банковской отрасли;
- реальный, т.е. скорректированный с учетом инфляции, ВВП; его изменения характеризуют колебания выпуска продукции;
- ИПЦ, его динамика описывает колебания цен.
В расчетах по модели были использованы данные за время с первого квартала 2004 по четвертый квартал 2010 г., этот промежуток был выбран, так как ВКБР начала публиковать статистику ПД только с 2004 г. [1, с. 205-206].
Расчеты выявили, что рост объема ПД оказывает воздействие на динамику ВВП, но в обратную сторону их связь не работает. Динамика ПД и темпы инфляции взаимно усиливают друг друга. Между ростом объемов «сомнительных» и «проблемных» активов и динамикой экономического роста есть слабая причинно-следственная связь, но в обратную сторону она не действует. А вот на темпы инфляции рост объемов таких активов влияет вполне заметно, но и инфляция тоже влияет на изменения их величины. В целом, таким образом, подтвердилось, что качество кредита важно для динамики и экономического роста, и инфляции. Но экономический рост не может повлиять на качество кредита, а инфляция может.
Имитация шоковых изменений этих показателей позволила уточнить, что влияние и объема ПД, и объема «сомнительных» кредитов на темпы прироста ВВП изменчивое (то стимулирующее, то ограничительное), но все же первый показатель на темпы прироста ВВП воздействует больше, чем второй. А на инфляцию рост объемов «сомнительных» кредитов оказывает сдерживающее влияние, и оно сильнее, чем проинфляционное влияние со стороны роста объемов ПД.
В долгосрочном периоде между переменными модели поддерживается устойчивое равновесие. Ухудшение качества кредитных активов (рост и ПД, и объема «сомнительных» и «проблем-
ных» активов) происходит параллельно с ускорением инфляции. Но если ВВП и объем ПД изменяются в одном направлении, то между ростом объема «сомнительных» кредитов и приростом ВВП зависимость обратная, т.е. в конечном счете ухудшение качества кредитных активов все-таки способствует замедлению, а не ускорению экономического роста [1, а 208-223].
Итак, то институциональное устройство китайского банковского сектора, которое сложилось в 1980-е - начале 2010-х годов, не только создало условия для функционирования в китайской экономике механизма кредитных циклов, но и придало колебаниям макроэкономической конъюнктуры определенные аномальные черты. Экономика то «перегревалась», то резко замедлялась. В ней поддерживался высокий инфляционный фон, а системным следствием экономического роста было гипертрофированное накопление ПД.
В качестве выхода из положения Сюй Линчао рекомендовал ликвидацию рудиментов административного контроля над ставками по банковским кредитам и депозитам. Но осуществлять окончательную либерализацию процентных ставок он предлагал не одномоментно, а постепенно, предусматривая страховочные механизмы для приоритетных отраслей экономики и убыточных предприятий в виде государственных гарантий по кредитам или субсидирования процентных ставок.
Без таких регулятивных мер либерализация, по мнению Сюй Линчао, могла бы увеличить амплитуду макроэкономических колебаний. Логика здесь следующая. Ставки по кредитам в течение длительного времени были ниже равновесного уровня, при дерегулировании они могут резко вырасти, а это окажет сильное угнетающее воздействие на экономический рост [1, а 274-275].
Ван Юй и Ли Хунцзинь (исследовательский департамент НБК) [2] проводили свое исследование, когда либерализация процентных ставок уже произошла. Они привели дополнительные аргументы в ее пользу, описав, как реально функционировала та структура процентных ставок, которая сложилась после частичного их дерегулирования в 2004 г.
Еще раз напомним, что в рамках той конструкции ставки по депозитам можно было свободно изменять только в сторону понижения, а по кредитам - только в сторону повышения. Очевидно, при этом преследовались две цели. Во-первых, предотвратить си-
туацию, когда банки будут переманивать вкладчиков друг у друга, увеличивая проценты по депозитам. Во-вторых, не допустить занижения банками процентных ставок по кредитам для предприятий, чреватого дополнительным «разогревом» инвестиционной сферы и, как следствие, усилением инфляционного давления.
Однако дело обернулось тем, что банкам фактически были гарантированы дешевое фондирование (привлечение сбережений на депозиты с относительно низкими процентными ставками) и высокая рентабельность за счет спреда - разницы между ставками по кредитам и депозитам. А если прибыли банкам, по сути, обеспечены, то у них слабы побудительные мотивы к инновациям, эффективному контролю за рисками; освоению новых видов финансовой деятельности, приносящих непроцентные доходы. Банки, чье финансовое положение устойчиво благодаря административным ограничениям, как раз и будут склонны идти на поводу у правительственных структур, побуждающих их кредитовать плохо просчитанные инвестиционные проекты ГП и других связанных с властями компаний.
Благодаря низким (в реальном исчислении, т.е. с учетом инфляции, временами даже отрицательным) процентным ставкам по депозитам банки в любом случае находили возможности для конкуренции друг с другом путем удешевления кредита. Разбухавший на этой основе спрос на заемные ресурсы макрорегуляторам приходилось сдерживать количественными лимитами на кредитование.
К тому же, несмотря на сравнительно давно произошедшую либерализацию ставок на денежном рынке и рынке долговых ценных бумаг, главными их участниками и поставщиками финансовых ресурсов на них оставались крупные государственные банки. В условиях, когда ставки по депозитам поддерживались на низком уровне, а объемы кредитования ограничивались административно, у банков образовывались значительные излишки средств, и банки направляли их как раз на денежный и долговой рынки. В результате заниженные процентные ставки складывались и там. Но примечательно, что к удовлетворению спроса на кредит со стороны частных промышленных предприятий все это не приводило: в роли привилегированных заемщиков по-прежнему выступали ГП, а также компании, реализовывавшие проекты в секторе недвижимости и других спекулятивных сферах [2, с. 8-9].
Характерно, что избыточное, изжившее себя административное регулирование само породило контртенденцию в виде широкого распространения услуг «теневого» банкинга. С начала 2010-х годов китайские банки, столкнувшись с замедлением притока средств из-за очередного антиинфляционного ужесточения ДП, стали активно предлагать клиентам не открывать депозиты под низкие процентные ставки, а покупать «продукты по управлению активами» (ПУА, или wealth-management products) - полулегальные финансовые инструменты с гибкими ставками. Кроме банков на этой ниве действовало и множество инвестиционных компаний, базировавшихся на электронных площадках, т.е. возник альтернативный традиционному банковскому «финтеховский» бизнес.
В 2011 г. объем эмиссии ПУА составил 4,59 трлн юаней, что было эквивалентно 5,7% суммы средств, находившихся на банковских депозитах. А на конец 2017 г. было уже выпущено ПУА на 29,54 трлн юаней (24,6% суммы средств на банковских депозитах) [2, с. 3-4]. Сами банки стали, таким образом, лоббистами дальнейшего дерегулирования процентных ставок.
Назревшие перемены начались, когда в июле 2013 г. были упразднены административные лимиты, в пределах которых можно было устанавливать процентные ставки по кредитам. В ноябре 2014 г. было разрешено корректировать в сторону повышения ставки по депозитам в пределах 120% от индикативной ставки НБК. В течение марта - мая 2015 г. этот диапазон был постепенно расширен до 150%. А в сентябре 2015 г. интервалы, в рамках которых можно было варьировать ставки по депозитам, перестали быть обязательными. Формально тем самым состоялась полная либерализация процентных ставок, констатировали Ван Юй и Ли Хунцзинь [2, c. 5].
Но все не так просто. Индикативные ставки НБК (т.е. коридоры, в пределах которых банки могут варьировать ставки по депозитам и кредитам) были сохранены «на переходный период». Официально это теперь не более чем справочная информация, которую НБК публикует для коммерческих банков, дабы уведомить их о своих предпочтениях. На деле же многие банки продолжают полагаться на ориентиры, исходящие от НБК: они берут за основу своего ценообразования индикативные ставки, несколько диффе-
ренцируя их в зависимости от уровня рисков и издержек, связанных с тем или иным клиентом.
Отчасти это связано с тем, что без четких политических сигналов «сверху» о необходимости осваивать новые методики ценообразования банки просто занимают позицию пассивных наблюдателей. К тому же банки ищут стабильности: им привычен гарантированный спред, о котором напоминают индикативные ставки ЦБ. Да и круг основных клиентов банков остается в значительной мере нерыночным, это в основном крупные и средние ГП, которые в своих стратегиях заимствования ориентируются на те же самые индикативные ставки. А у банков мало возможностей изменять ставки по кредитам таким заемщикам: в отношениях с ГП им не хватает переговорной силы, тем более что выделение кредитов и сейчас часто происходит под лоббистским давлением со стороны местных правительств.
На индикативные ставки во многом завязана и документация банков, в том числе условия заключаемых ими контрактов с заемщиками. Если методика установления процентных ставок изменится, то придется переделывать и многие юридически обязывающие документы, в том числе кредитные договоры между банками и правительственными структурами (а это потребует межведомственной координации) [2, с. 170-173, 175-176].
По идее, после окончательной отмены индикативных ставок НБК банкам придется при установлении своих процентных ставок по средне- и долгосрочным кредитам брать за основу ставки, складывающиеся на денежном рынке. Но банкам такая перспектива не слишком нравится ввиду того, что ставки денежного рынка достаточно волатильны (из-за колебаний остатков средств на счетах Министерства финансов, увеличения спроса на наличность в праздничные дни, наступления пиков расчетов предприятий по налогам; прохождения через банковскую систему средств, мобилизованных предприятиями при размещении акций, и т.д.).
Рынки финансовых деривативов, которые могли бы использоваться для хеджирования таких рисков, в Китае пока слаборазвиты. «Игроками» на них являются в основном те же банки, а также страховые и инвестиционные компании с государственным участием; для предприятий реального сектора и физических лиц доступ на эти рынки закрыт. Поскольку у имеющихся участников
рынков производных финансовых инструментов ожидания в основном однотипны, то доходность по деривативам обычно изменяется в одном направлении, она не может обеспечить диверсификацию рисков [2, а 161, 174].
В целом условия для упразднения индикативных ставок уже созрели, считают Ван Юй и Ли Хунцзинь, это просто вопрос времени [2, а 170, 176]. Но сложившаяся конфигурация интересов мешает перейти на свободное установление процентных ставок банками. Поэтому и во второй половине 2010-х годов ценообразованию на кредитном рынке все еще была присуща «двухколей-ность» [2, а 20].
Как меры по либерализации процентных ставок, предпринятые в 2013-2015 гг., сказались на финансовом положении и поведении хозяйствующих субъектов?
Экономическая теория предсказывает, что если процентные ставки освобождаются от контроля после длительного искусственного занижения, то в ходе своего движения к равновесному уровню они, скорее всего, будут расти. Увеличение ставок по депозитам по идее должно стимулировать образование дополнительных сбережений, что расширит финансовую базу инвестиционного процесса. Ограничения на кредитное финансирование для предприятий ослабнут. А рост ставок по кредитам ограничит избыточный инвестиционный спрос предприятий, распределение капитала в экономике станет более рациональным [2, с. 82].
Для эмпирической проверки этих предположений операционное управление НБК провело во втором квартале 2014 г. обследование предприятий, расположенных в Пекине. Опросные листы посылались 116 респондентам, ответы были получены от 108. Среди них были самые разные по размерам - от микропредприятий до крупных, а спектр отраслей включал в себя 10 позиций, в том числе сельское хозяйство, промышленные отрасли, традиционные отрасли сферы услуг (оптовая и розничная торговля, транспорт, складское хозяйство, почтовые услуги, гостиничное дело, общепит) и высокотехнологичные сервисные отрасли (электронная торговля, лизинг, информационные услуги) [2, а 91, 114].
Более половины (58,5%) респондентов подтвердили, что ставки по кредитам после их либерализации в 2013 г. выросли. Причем опрошенные ожидали, что либерализация ставок по депо-
зитам приведет к еще большему удорожанию кредитов, так как издержки фондирования у банков вырастут.
Повышение ставок по кредитам в большей степени ощутили крупные предприятия: рост цены кредита отметили 70,3% из них, а также 55,6% средних и 48,7% малых и микропредприятий. Но в целом ставки по кредитам для крупных предприятий (а это преимущественно ГП) хотя и повысились, но все еще оставались на более низких уровнях, чем для других категорий заемщиков. 75,7% крупных предприятий получали в 2014 г. кредиты по ставкам ниже или таким же, как установленные НБК индикативные ставки. В группе средних предприятий подобными условиями могли воспользоваться только 55,6%, а среди малых и микропредприятий - лишь 5,1%.
Выяснилось, что ужесточение условий кредитования в большей мере почувствовали традиционные отрасли, а не высокотехнологичные отрасли промышленности и сферы услуг. Но поскольку предприятия традиционных отраслей - это преимущественно крупные ГП, то процентные ставки для них и в 2014 г. все еще были ниже, чем для малого бизнеса в более технологически продвинутых отраслях. И все же 9,1% средних предприятий и 11,1% малых и микропредприятий отметили, что условия кредитования улучшились. Среди крупных предприятий респондентов с таким мнением не нашлось ни одного [2, с. 91-98].
Ван Юй и Ли Хунцзинь и сами обсчитали данные этого обследования с помощью эконометрической модели, дабы выяснить, как повлияла либерализация процентных ставок на ограничения по кредитному финансированию, с которыми сталкиваются предприятия. В модели динамика капиталовложений в основные фонды на предприятии поставлена в зависимость от величины продаж продукции, чистого притока ликвидности и дамми-переменной, которая характеризует ход либерализации процентных ставок (в 2011 и 2012 гг. ее величина принимается за 0, а в 2013 г., когда были либерализованы ставки по кредитам, - за 1). В выборку было включено 71 предприятие; они были сгруппированы по формам собственности, размерам и отраслевой принадлежности [2, с. 114115].
Расчеты по выборке в целом показали, что либерализация действительно привела к смягчению кредитных ограничений для
предприятий. Очевидно, повышение ставок привело к расширению круга источников финансовых ресурсов, поступающих на рынок, и получить внешнее финансирование предприятиям стало легче.
Подтвердилось, что для ГП кредитные ограничения менее жесткие, чем для предприятий негосударственных форм собственности. Но выяснилось, что после либерализации процентных ставок кредитные ограничения для ГП еще несколько смягчились, а вот о последствиях либерализации для негосударственных предприятий сказать что-то определенное вообще сложно.
Очевидно, это связано с сохранением государственной собственности на банки. Те и сейчас предпочитают кредитовать ГП. Получается, что последние как раз и получили основные выгоды от либерализации процентных ставок. А интерес банков к кредитованию негосударственных компаний пока остается умозрительным, в том числе и потому, что банки сталкиваются с жесткими нормативными требованиями ВКБР, которая стремится не допускать резкого роста ПД. Из-за этого банки по-прежнему осторожны в кредитовании частного бизнеса, тем более что либерализация ставок усилила их волатильность. Так что заметного облегчения кредитных ограничений для негосударственных предприятий пока не произошло.
Вполне логично в связи с этим, что для крупных и средних предприятий кредитные ограничения менее жесткие, чем для малых и микропредприятий. После либерализации условия внешнего финансирования для крупных и средних предприятий даже несколько улучшились, а для малых и микропредприятий они изменились мало.
Исследование в отраслевом разрезе выявило, что для предприятий обрабатывающей промышленности, среди которых много ГП, ограничения на внешнее финансирование вообще не слишком актуальны, а либерализация не оказала какого-либо статистически значимого влияния на эту ситуацию. Правда, было установлено, что после либерализации банки стали более осторожными в кредитовании тех отраслей промышленности, где невелика рентабельность и накоплены избыточные производственные мощности. Ставки по кредитам для предприятий таких отраслей несколько увеличились.
Либерализация ослабила кредитные ограничения для компаний в традиционных сервисных отраслях. Но для высокотехнологичных отраслей сферы услуг ситуация после дерегулирования ставок изменилась мало. Объяснить это можно наличием сильной информационной асимметрии: предприятия в таких отраслях существуют относительно недолго, масштабы их невелики, перспективы неопределенные, а потому банки и сейчас проявляют осторожность в их финансировании. Итак, либерализация процентных ставок принесла промежуточные позитивные результаты, но выгоды от нее неравномерно распределены между отдельными группами предприятий реального сектора [2, с. 117-126].
Ван Юй и Ли Хунцзинь проанализировали и макроэкономические последствия либерализации. Для этого ими была задействована методология построения модели динамико-стохастического общего равновесия (DSGE). Она позволяет преодолеть недостатки традиционных эконометрических моделей, которые основываются на предпосылке о неизменности структурных характеристик объекта исследования, а ведь либерализация процентных ставок - это и есть, по сути, структурные изменения.
В сконструированной авторами модели DSGE представлены четыре группы хозяйствующих субъектов (домохозяйства, предприятия, коммерческие банки и ЦБ), которые взаимодействуют на четырех рынках (товаров, рабочей силы, капитала и финансовых ресурсов). Принимаются во внимание стохастические шоки трех видов: связанные с ДП, технологическими изменениями на предприятиях и технологическими изменениями в банках. Выясняется, как динамика процентных ставок по депозитам после их либерализации отразится на приросте ВВП и отдельных его составных частей (потребительских и инвестиционных расходов), на отраслевой структуре экономики, а также на темпах инфляции. В расчетах были использованы данные Госстатуправления КНР за период с первого квартала 2000 по четвертый квартал 2015 г. [2, с. 61, 68].
Модель предсказала, что повышение процентных ставок по депозитам после их дерегулирования приведет к уменьшению нормы накопления (доли инвестиций в ВВП) и соответствующему увеличению нормы потребления. Сократится доля совокупного запаса капитала, приходящаяся на реальный сектор, и увеличится доля, приходящаяся на банки.
Пропорции использования факторов производства (труда и капитала) и в реальном, и в банковском секторах изменятся в пользу труда, а значит, экономический рост будет генерировать больше, чем раньше, рабочих мест. При этом спрос предприятий на рабочую силу сократится, а банки, напротив, будут нанимать дополнительный персонал. Иными словами, произойдет сдвиг в структуре занятости в пользу сферы услуг.
Позитивные технологические шоки на предприятиях (т.е. научно-технические инновации) приведут к росту объемов и потребления, и инвестиций, и ВВП в целом, а номинальные процентные ставки по депозитам при этом снизятся. Но если затем рост ставок возобновится, то позитивное влияние технологических шо-ков на инвестиции и потребление сначала усилится, а с течением времени начнет слабеть.
Позитивные технологические шоки в банковском секторе снизят операционные издержки банков, это позволит им уменьшить процентные ставки по кредитам. Домохозяйства смогут заимствовать в больших объемах средства на потребительские цели, абсолютные размеры потребительского спроса увеличатся. Но это может сопровождаться снижением нормы накопления, что логично, так как предприятия совсем не обязательно выиграют от снижения ставок по кредитам: у них может обесцениться часть активов.
Благодаря либерализации ставок по депозитам усилится восприимчивость ВВП, потребления и инвестиций к шокам, порождаемым изменениями ДП, т.е. возрастет эффективность последней. Причем эти эффекты будут усиливаться со временем. А то, что либерализация и последующий рост процентных ставок по депозитам приведут к увеличению нормы потребления, будет способствовать сглаживанию колебаний экономического роста. Менее волатильной станет и инфляция. Иначе говоря, либерализация процентных ставок поможет нормализовать динамику макроэкономических колебаний в Китае [2, а 75-78]. Здесь выводы Ван Юя и Ли Хунцзиня разошлись с предсказаниями Сюй Линчао.
Экономика, в которой административно занижаются процентные ставки, тоже может быть достаточно стабильной и даже расти высокими темпами, отметили Ван Юй и Ли Хунцзинь. Но наличие вносимых государственной политикой искажений в действие рыночных механизмов по определению означает, что в такой
экономике существует многообразие путей к равновесию, а стало быть, весьма вероятно появление доминирующих «игроков», перераспределяющих ресурсы в свою пользу, осуществляющих извлечение рентных доходов и вообще склонных к оппортунистическому поведению (в данном случае - к использованию административных полномочий для собственного обогащения). Поэтому в такой экономике сложно согласовать интересы труда и капитала, она склонна к образованию глубокой пропасти между бедностью и богатством.
Действительно, в Китае в течение нескольких реформенных десятилетий административное занижение процентных ставок сочеталось с углублением неравенства в распределении доходов. Либерализация процентных ставок важна в том числе и как средство сгладить неравенство в потреблении, а это должно помочь осуществить сдвиг в пользу преимущественной опоры экономического роста не на экспортный, а на внутренний спрос. Но после дерегулирования процентных ставок может снизиться уровень потребления у собственников капитала, соответственно, их противодействие замедляет движение в сторону либерализации [2, с. 52].
Истолковать это можно так, что выгоды от реформы перевешивают связанные с ней риски, а значит, просто нужна политическая воля для ее последовательного проведения.
Список литературы
1. Сюй Линчао. Исследование кредитных циклов в Китае = Чжунго синьдай чжоуци бодун яньцзю. - Бэйцзин : Чжунго цзиньжун чубаньшэ, 2012. - 308 с. -Кит. яз.
2. Ван Юй, Ли Хунцзинь. Либерализация процентных ставок в условиях переходной экономики = Цзинцзи чжуаньсин чжун дэ лилюй шичанхуа гайгэ. -Бэйцзин : Шанъу иньшугуань, 2019. - 338 с. - Кит. яз.
