CC BY
30DOI 10.24411/2658-428Х-2019-10341
УДК 339/92
В. И. Пефтиев https://orcid.org/0000-0001-6367-7651
Трансформации в России: гипотезы и векторы исследований
Аннотация. Рассматривается процесс экономических трансформаций в современной России. Вводится понятие «трансформационные издержки» (ТФИ) в ракурсе потери времени (в годах и десятилетиях) и ресурсов (неэффективная их аллокация). Прослеживаются три вектора трансформации в России: 1) темпы роста в сравнительном соотношении; 2) рекомбинация экономического пространства в России и мире; 3) новые вызовы неравенства. Высказаны авторские гипотезы о старте трансформации и пройденных стадиях. Представлены альтернативные концепции и прогнозы, перспективные для дискуссии.
Ключевые слова: трансформация экономики, стратегические задачи, реконфигурация экономического пространства, кризис глобализации, регионализация, Россия.
V. I. Peftiev
Transformation in Russia: hypotheses and directions of research
Abstract. The process of economic transformations in modern Russia is considered. The concept of transformation costs (TFI) in terms of time loss (in years and decades) and resources (their inefficient allocation) is introduced. Three vectors of transformation in Russia are traced: 1 ) growth rates in a comparative ratio; 2) recombination of economic space in Russia and the world; 3) new challenges of inequality. The author's hypotheses about the start of transformation and the passed stages are expressed. Alternative concepts and forecasts for discussion are presented.
Keywords: transformation of economy, strategic tasks, reconfiguration of economic space, crisis of globalization, regionalization, Russia.
Введение
Обращение к заглавной теме воспринято как императив (долг, обязанность) после ознакомления со статьей Л. М. Григорьева о двух дискурсах в российской экономической науке (эко-нометрический мейнстрим и трансформация экономики) [5]. Инициатор второго направления напомнил о реактуали-зации проблемы на «круглом столе» в НИУ ВШЭ. Коллеги (А. П. Заостровцев,
Е. Т. Гурвич, А. А. Яковлев и др.) самоустранились от конструктивного диалога (мол, все очевидно) и перешли к обсуждению мотивов и обстоятельств, вызвавших сдвиги в публикационной активности (Scopus, ВАК, ядро РИНЦ) [11]. Разрыв в количестве и - особенно -качестве исследований (научных и практических) становится критическим и наносит ущерб концептуальному обоснованию национальных целей и
© Пефтиев В. И., 2019
Трансформации в России: гипотезы и векторы исследований
81
стратегических приоритетов в контексте указа Президента РФ от 7 мая 2018 г.
Было бы непозволительной гордыней и самомнением уничижительно оценивать накопившийся задел версий и прогнозов. Однако имеют место и пробелы, объясняемые политико-идеологической ангажируемостью спорящих сторон, моделей, исходных установок. К числу таковых относим трансформационные издержки (ТФИ), аналогичные транссанкционным издержкам Р. Коуза, только по статусу выше - макроэкономического порядка, не корпоративные, не всегда наблюдаемые и трудные в измерении (финансово-бюджетные инструменты возможны, но не являются адекватными по определению). ТФИ воспринимаются нами как потери времени (в годах и десятилетиях) и ресурсов (их неэффективная аллокация).
Трансформация - это процесс, а не единичный экономико-правовой акт, пусть даже играющий роль спускового механизма перемен. Процесс спонтанно-рукотворный, со своими достижениями и провалами. Трансформация - это органическая совокупность (целостность), сложная по составу действующих лиц в экономике, политике, идеологии, СМИ и общественном мнении. У каждой значимой трансформации - свои ближние и дальние истоки. Трансформация в рамках государства - нации, как и революция [3], имеет свои стадии и фазы жизненного цикла [3]. В России трансформация экономики и общества не завершена, поэтому выносить окончательное суждение неправомерно и некорректно.
Столь всеобъемлющий феномен, как трансформация, не может обойтись без
методологического плюрализма. Исследователь может воспользоваться потенциалом нижеследующих концепций: 1) мир систем (центры, периферия и полупериферия) [4]; 2) жизненный цикл социума (инструментальная новация, успешно апробируемая в менеджменте и маркетинге и с необозримым ареалом применения); 3) первоначальное накопление капитала (один из очерков Т. 1 «Капитала» К. Маркса). Взвешенный синтез этой триады (пусть частичный и мобильный по ситуации - ad Иос) открывает дорогу приращению знаний -интегративным знаниям, творениям высочайшего совершенства. Оставляем вне рассмотрения загадки сочленения революции, реформ и трансформации.
Что же касается трансформации как темы исследования, то она редуцирована до опознания ее контуров в сопоставлении с национальными целями и стратегическими приоритетами на предстоящую пятилетку (2018-2024). Отобраны три вектора трансформации экономики в России: а) темпы роста ВВП, других макроэкономических индикаторов; в) рекомбинация экономического пространства в России и мире; с) новые вызовы неравенства.
Векторы трансформации в России
Россия вступает в очередное десятилетие (20-е гг.) с амбициозной задачей в трех измерениях: устойчивые темпы роста ВВП выше общемировых; вхождение в рейтинг 10-ти ведущих экономических держав мира; ускоренное движение вверх по ВВП на душу населения.
Старт прорыва к этим ориентирам тормозится из-за расширяющегося перечня неблагоприятных факторов. Экономические ведомства РФ (Росстат, МЭР, ЦБ)
82
В. И. Пефтиев
оценивают рост ВВП за 2018 год в диапазоне 1,5-2,0 %, что явно ниже показателей мировой экономики (3,8-3,9 %). Вялость мировой экономики (еще держат рекорды Индия, Китай, Индонезия, другие крупные развивающиеся страны) сдерживает нарастание спроса на энергоносители и сырьевые товары из России. Санкции Запада против России продолжатся; они не критичны, но наносят ущерб отдельным секторам российской экономики и крупным экспортерам. Наиболее болезненны финансовые ограничения по займам, кредитам, ценным бумагам, платежам. Поиски источников финансирования за пределами Северной Америки и Евросоюза продолжаются; изыскиваются финансовые ресурсы внутри страны.
В условиях финансовой напряженности (угроза наивысшего уровня, в сравнении с «нулевыми годами») сверхактуальна принципиально новая задача -обеспечить наличностью национальные проекты и федеральные программы на всю шестилетку. Иными словами, речь идет о суверенизации в столь важной сфере, как финансы, чувствительной к внешним шокам. Макроэкономическая динамика в зоне евро и ЕС (плюс неопределенность и риски по поводу Bгexit) увеличивают число сторонников гипотезы: низкие темпы роста ВВП -новая «норма» на нисходящей фазе цикла Кондратьева (50-60 лет) [7].
В контексте пессимистического сценария критический набор преград, видимо, предполагает временный отказ от конкретизации сроков выполнения Стратегии России - 2024 г. по рубежам экономического роста (и только по ним; другие разделы Стратегии вне нашего рассмотрения). Выдвинутый нами тезис о суверенизации российских финансов в
категориях политической философии означает, на наш взгляд, экзистенциальное одиночество России. Во избежание недоразумений и превратных толкований данный неологизм означает внутреннюю свободу, самозащиту от давления извне и изнутри. Разумеется, Россия обязана искать и находить стратегических партнеров (точнее - политических «попутчиков» по интересам) в основных макрорегионах мира на ближайшее десятилетие.
Устойчивое опережение по ВВП (величине и темпам) - отнюдь не самоцель. Трансформация подразумевает и оптимизацию по слагаемым ВВП, источникам экономического развития, то есть структурные реформы. Выбор ограничен и сложен, упирается в объективные пределы. Стимулирование совокупного спроса и потребления (пример США). Экспертная экспансия (мировая фабрика, экспорт всего и всем - Китай). Инвестиционный рывок (многие страны ЕС, эффект межгосударственной интеграции). Опора на государство, его субсидии, кредиты, налоговые послабления (российская традиция).
Исчерпание потенциала некогда успешной стратегии - рано или поздно -наступает: сырьевая - в России; экспортная - в Китае. Смена стратегии, модели, приоритетов не может не сопровождаться трансформационным спадом на годы. Эти издержки испытывает на себе Китай, внедряющий пошагово элементы альтернативной стратегии - ориентации на внутренний рынок. В этом же ключе следует воспринимать повышенные пошлины США на китайский экспорт (250 млрд долл., с угрозой удвоения). Тяжело и России, не восстановившей полностью потери от атипичного кризиса 2014-2016 гг.
Трансформации в России: гипотезы и векторы исследований
83
Новые акценты в Стратегии «Рос-сия-2024» имеют прочные экономические обоснования, их социальная справедливость и своевременность не вызывают сомнений. Но внутрисистемные связи не столь ясны, как может показаться на первый взгляд. Курс на инфраструктурные проекты (особо - транспортные), помимо экспертного и общественного обсуждения, подлежит реализации только после многократной проверки целесообразности, финансовой сметы и самодисциплины. Отбор объектов по категориям (50-100 млрд руб. и более) должен быть жесточайшим и многоступенчатым. Иначе - безвозвратные потери и выпадающие доходы. Не стоит рассчитывать на немедленный рост ВВП от инвестиций и субсидий в здравоохранение, образование, человеческий капитал, от пенсионной реформы. Непростые дилеммы неизбежно возникнут по ходу а) реиндустриализа-ции; б) цифровизации; в) поддержки аграриев и АПК; г) реализации проектов, связанных с жильем и городской средой, малыми и средними городами, сельскими территориями.
Ежегодный мониторинг по объектам, отраслям, комплексам, регионам облегчает выявление точек и зон экономико-социального развития страны и последующей коррекции Стратегии. Новаторские подходы в Указе от 7 мая 2018 г. налицо; их воплощение в жизнь возможно по мере диверсификации и интенсификации государственно-
частного партнерства (ГЧП), перманентного и конструктивного диалога власти и бизнеса (от «олигархов» до «самозанятых»), власти и граждан. Структурная перестройка макроэконо-
мики России и ее отражение в ВВП, полагаем, займут не одну «шестилетку».
Тонкая настройка институтов трансформации вытекает из духа и буквы «сверхуказа» Президента. Накопилось множество дисфункций и сбоев, которые не облегчают «цивилизацию» рыночной экономики в России, не способствуют ее динамизму и не смягчают ее противоречия и конфликты интересов.
Отметим три группы «провалов»:
- Во-первых, валовой внутренний продукт (ВВП), его аналоги и производные индикаторы - запоздалые, несовершенные и малопонятные для хозяйствующих субъектов [15]. Не отказываясь от его подсчета и анализа, теория и практика макроэкономического управления, надеемся, повысят авторитет опережающих индикаторов (потребление электроэнергии, перевозки пассажиров и грузов, портфель заказов, деловой климат и др.). К этому добавим доклады экспертов, аналитиков, рейтинговых агентств и др.
- Во-вторых, за текущие дела в процессе трансформации несут повышенную ответственность вице-премьеры, губернаторы, мэры городов, главы районов и поселений (в пределах своей компетенции).
- В-третьих, наблюдается взвешенный подход к регулированию сфер теневой экономики и коррупции (закон о самозанятости, госзакупки лекарств, маркировки товаров, кассовые аппараты нового поколения и т. д.). Намечается отход от тотального «ручного управления» к рыночно-гибридному механизму (соглашение по нефтепродуктам). Федеральное законодательство апробируется в тестовом режиме, допускает «паузы» в применении, уточняет свой понятийный аппарат и минимизирует коллизии норм и процедур.
84
В. И. Пефтиев
Институциональные гарантии и ресурсы - необходимый ресурс ускоренной, но компетентной трансформации.
Второй вектор трансформации порожден кризисом глобализации (с 2009 г.). Его приметы явные и скрытые: доминирует хаос в геоэкономике и геополитике, разрушается сложившийся десятилетиями миропорядок; ужесточается глобальная конкуренция (недобросовестная конкуренция, доминирование на рынках); открытый (брутальный) протекционизм; экспансия глобализации приостановлена, тренд сменился на регионализацию; управляемые конфликты. Отсюда неизбежная реконфигурация экономического пространства [9].
Лидерство США угасает. Перманентные кризисы в Евросоюзе (Brexit, миграция, долги) [7]. Китай исподволь продвигается к статусу конкурента США в ключевых макрорегионах. Новые региональные державы (Турция, Индонезия, Вьетнам). Оппоненты традиционному «треугольнику» (США, ЕС, Япония) - международные экономические организации второй волны ^20, ШОС, АТЭС, АСЕАН, БРИКС).
Россия - крупная региональная держава с глобальными амбициями; в этом симбиозе ее сила и слабость. Мощь России адекватна в ОПК, ТЭК, человеческом капитале и культуре. Ее слабости в международной конкурентоспособности общеизвестны. Россия знает пределы своих амбиций («красные линии»).
В Стратегии «Россия-2024» просматривается и затаенная мечта - стать великой морской державой. Предпосылки для подобного преображения имеются: Северный морской путь (СМП), Дальний Восток, Каспий, При-
черноморье, Калининград, Северо-Запад России. Перспективна и «смычка» морей и океанов, омывающих Россию, с бассейном рек, озер и каналов. Самоустранимся от локализации объектов и территорий, которые напрашиваются на миссию «полюсов развития» в промышленности, сельском хозяйстве, на транспорте. Здесь простор для заинтересованных читателей и коллег. Эти краткие заметки высказаны с целью привлечь внимание к организации производительных сил России, соответствующей отрасли знаний.
Чрезмерная вовлеченность в мирохозяйственные потоки, допущенная Россией в досанкционные годы, таит в себе болевые точки для суверенитета и безопасности. Одной из них является критическая зависимость России от зарубежных поставок 7 видов сырья и руды (уран, марганец, хром, олово, титан, бокситы, редкоземельные металлы). В списке экспортеров (9 стран) присутствуют и государства с антироссийской риторикой и акциями (Украина, Австралия, Габон). Асимметричная глобализация как угроза (худший вариант) и/или вызов (задача без действенного решения) должна быть устранена если не завтра, то послезавтра через импортоза-мещение или дополнительные гарантии. Об этом четко заявлено в докладе Министерства природных ресурсов [10].
Третий вектор трансформации связан с неравенством (оппозицией бедности и богатства). Феномен сложный, меняющийся, ускользающий от наблюдения. Неравенство - это вечное проклятие человечества; оно неустранимо раз и навсегда. Решаемо другое - не доводить конфликты до непримиримого антагонизма, гражданской войны и ре-
Трансформации в России: гипотезы и векторы исследований
85
волюции. Обострение неравенства дает сигналы: а) запущенная «болезнь» глобализации; б) рыночная экономика перед большой трансформацией; в) социальные партнеры (власть, работодатели и работники, партии и профсоюзы) должны незамедлительно приступить к конструктивному диалогу.
Глобальная действительность высветила новые контуры неравенства. Исследование вековых трендов подтвердило цикличность соотношения доходов от труда и капитала (Т. Пикетти). Традиционные инструменты анализа (кривая Лоренца, децильные коэффициенты и коэффициент Джини) не улавливают мозаичность картины неравенства по странам, стратам и во времени, если пользоваться лишь усредненными показателями ВВП на душу населения и без плодотворного сотрудничества с социологами. Перспективен кластерный подход к национальному (страновому) социуму [6].
Применительно к России желательно продолжить программы содействия семьям с детьми, сохранять и в дальнейшем равновесие между прожиточным минимумом и МРОТ с регулярной индексацией. Инфляционные ожидания велики, особенно по продовольствию. Не настало ли время для проработки предложения об исключении из продовольственного эмбарго отдельных видов импорта из конкретных стран по инициативе России? Не пора ли включить в понятийный аппарат исследователей (а возможно, и в обиход статистиков) неологизм прекариат? Термин обозначает социум с шатким социально-экономическим положением, наиболее уязвимые слои населения (первые жертвы кризисов), страту с материальными
затруднениями по еде, одежде, лекарствам, бытовой технике. Пенсионная реформа в ее нынешнем виде - это наименьшее зло от трансформации; ее прозрачная цель - не экономия на субсидиях Пенсионному фонду (дежурный аргумент оппозиции), а прибавка к трудовым ресурсам через увеличение отработанного времени.
Авторские гипотезы
Идея методологического плюрализма воплощена и в авторских гипотезах. Панорамное видение. Ретроспектива. Периферийное зрение (вокруг себя). Краткие вопросы и незамедлительные ответы. Преемственность с предыдущими публикациями [13].
Когда начинается рыночная трансформация России? На рубеже 80-90-х гг. XX в. Скоротечная Перестройка: дебют (1987), пик (1989) и агония (1990-1991 гг.).
Генезис рыночной экономики в России. Зарождение рыночных институтов (официально и явочно): индивидуально-трудовая деятельность (ИТД), кооперативы, аренда, совместные предприятия (СП), акционерные коммерческие банки (АКБ), товарные и фондовые биржи. Спонтанно-силовая приватизация после принятия закона о государственном предприятии (1987). В ней участвовали партийная номенклатура, комсомольский актив, кооператоры, «новые бедные» (прекариат), «олигархи» первого поколения. Распад Советского Союза зрел исподволь с молчаливого согласия внутренних и внешних акторов. Гласность как зародыш суверенитета личности, гражданских свобод.
Трансформационные издержки Перестройки. Предотвратить распад Советского Союза можно было бы до
86
В. И. Пефтиев
1989 г., до согласия на объединение двух Германий, ликвидации де факто Организации Варшавского Договора (ОВД), сноса Берлинской стены. Трагическое противостояние М. Горбачева и Б. Ельцина. Разрушение без созидания. Гласность как «телега впереди лошади», то есть в отрыве от осторожных хозяйственных реформ с заимствованием опыта Китая (с 1978 г.). Романтические иллюзии и коварные капканы Запада к СССР. В итоге - инверсионная трансформация, от «патологии социализма» (А. В. Бузгалин) к неведомому. Тогда же пускает корни симбиоз власти и собственности.
90-е гг. - десятилетие неоднозначных преобразований. Клише «дикий капитализм», «бандитская Россия», «прихвати-зация», «дерьмократия» - плод неконтролируемых эмоций, поверхностной рефлексии, идеологических пристрастий. Однобокий взгляд на недавнее прошлое. К этому десятилетию станут возвращаться и будущие поколения. Там много тайн, загадок, парадоксов, аномалий. Что удалось младореформаторам за 1992 год (до отставки в декабре)? За год осуществить либерализацию цен (с отдельными изъятиями), ваучерную приватизацию и ввести внутреннюю конвертируемость российского рубля. Эти начинания никто из последующих премьеров (В. С. Черномырдин, Е. М. Примаков) не хотел и не мог отменить. Бесспорный факт. Рыночная экономика России 90-х гг. - это нечто вроде «недоношенного» и «рахитичного» ребенка. Но и она выдержала испытание кризисом 1998 г. и приступила к восстановительному росту.
Трансформационные издержки 90-х гг. Глубокий и затяжной спад в экономике (потеря до 40 % ВВП). Чудовищ-
ная гиперинфляция. Подмена ваучерной («народной») приватизации на номенклатурную («олигархическую»). Долларизация России. Ловушка «Запад нам поможет!». Баланс приобретений и потерь составит каждый, по своему разумению.
Восстановительный рост нулевых и последующих лет (1999-2017). Выход на докризисные рубежи (полностью и частично в зависимости от секторов и комплексов национальной экономики). Компенсация потерь от ошибок и неудач рыночной трансформации. Нелинейная модификация и модернизации макроэкономической структуры как побочный продукт кризисов и относительных успехов в экономической политике. Адаптация страны (власти, бизнеса, населения) к санкциям Запада.
Трансформационные издержки восстановительного роста. Краткие промежутки между кризисами. Сырьевая стратегия не обезопасила себя от «голландской болезни» (рост и спад соседствуют). «Теневая экономика» и коррупция. Стандарты благосостояния в России ниже среднеевропейских. Низкая деловая культура российского бизнеса и государственного управления.
Когда в России завершится в основном период первоначального накопления капитала с его гримасами и извращениями? В течение 20-х гг. XXI в., после 40-летия рыночных блужданий. Обязательные условия: 1) конструктивный диалог власти и общества;
2) структурные и институциональные реформы без спешки, но своевременно;
3) угасание мотивации на сверхприбыль и рентные доходы (всех видов, в первую очередь от административной ренты) и движение к средней прибыли (нормаль-
Трансформации в России: гипотезы и векторы исследований
87
ной для конкретной конъюнктуры спроса и предложения).
Данный текст грешил бы гордыней и сомнением, если бы не были представлены альтернативные концепции и размышления. Фундаментальный труд А. В. Бузгалина по переходной экономике опубликован после драматических событий октября 1993 г., когда ученые-экономисты, как и большинство интеллигенции, оказались поделены на два лагеря кровью сотен москвичей [1]. Высказать свою позицию в самом начале радикальных преобразований в постсоветской России - шаг, для ученого смелый и закономерный, а для политика -преждевременный. Первый вопрос -откуда и куда мы движемся? От мутантов социализма к мутантам капитализма [1, а 59]. Типологическая черта переходной экономики запрятана в «салате» разнородных производительных сил и производственных отношений, то есть происходит процесс дивергенции («раз-бегания») [1, с. 16-18]. Далее автор анализирует три модели ближайшего будущего: 1) право-либеральная модель «номенклатурного капитализма»;
2) государственно-корпоративная и
3) левая демократическая. Любопытная гипотеза о «посткапитализме» как воспоминания о будущем переходной экономики [1, с. 64]. Глубока и постановка вопроса: движение к цивилизационному обществу или первоначальное накопление капитала? [1, с. 64]. А. В. Бузгалина не покидает идея о возможности и необходимости пострыночных отношений [1, с. 42].
А. А. Тутов (МГУ) и А. Е. Шаститко (МГУ, РАНХ) на страницах журнала «Вопросы философии» (№ 6, 2017) обсуждают методологический статус но-
вой институциональной экономической теории (НИЭТ) [16]. Совместная статья преодолевает сложившийся когда-то «холод» между философией науки и экономической теорией.
Они поддерживают идею исследовательских программ И. Лакатоса (1922-1974): сосуществование не только взаимодополняющих исследований, но и преимущественно конкурирующих [16, с. 65]. Альтернатива отнюдь не глобальна и не ориентирована на полное вытеснение других направлений исследований «рынка научных идей». Она устойчива во времени, охватывает системообразующие координаты, одновременно сопоставимые и несопоставимые [11, с. 66-67]. Сравнительные преимущества НИЭТ (оппозиция и мейнстриму, и маржинализму, и старому институционализму) позволяют сопоставлять результаты реально доступных и осуществлявшихся структурных альтернатив, что обязательно предполагает эмпирические исследования [16, с. 69]. Сторонники НИЭТ констатируют различные толкования транссанкционных и трансформационных издержек [16, с. 70-71].
Предоставим слово одному из основателей мир-системного анализа И. Валлерстайну (США). Создают фу-турологическую интригу два его прогноза. Первый. «Начало "хаоса" - это, кажется, будет главным направлением следующего А-периода, примерно в 2000-2025 гг.» [3, с. 364]. Второй прогноз относительно силы государства и рынка: «Мы не знаем, какой тип исторической системы придет навстречу ныне существующей. Но мы наверняка знаем, что та своеобразная система ..., в которой государство играет ключевую
88
В. И. Пефтиев
(А. В. Бузгалин), неоинституционали-стов (А. А. Тутов, А. Е. Шаститко), футуролога (И. Валлерстайн) подтверждает наличие альтернативных идей, плодотворных для дискуссии.
роль в обеспечении безграничного накопления капитала, не способна более функционировать» [4, c. 104]. Информация к размышлениям.
Включение в корпус авторских гипотез публикаций неомарксиста
Библиографический список
1. Бузгалин, А. В. Переходная экономика: курс лекций по политической экономии. - М. : Таурус, Просперус, 1994. - 472 с.
2. Валлерстайн, И. Миросистемный анализ: введение /пер. с англ. - М. : ИД «Территория будущего», 2006. - 248 с.
3. Валлерстайн, И. Анализ мировых систем и ситуация в современном мире / пер. с англ. - СПб. : Университетская наука, 2001. - 416 с.
4. Валлерстайн, И. Конец знакового мира. Социология XXI века. - М. : Логос, 2003. - 354 с.
5. Григорьев, Л. М. Два дискурса в российской экономической науке // Вопросы экономики. - 2017. - № 9. - С. 135-157.
6. Григорьев, Л. М., Павлюнина, В. А. Социальное неравенство в мире: тенденции 2000-2016 гг. // Вопросы экономики. - 2018. - № 10. - С. 29-52.
7. Громыко, Ал. А. Расколотый Запад: последствия для Евроатлантики // Современная Европа. - 2018. - № 4. - С. 5-16.
8. Дэвид-Фукс, М. Жизненный цикл русской революции: опыт теоретического и сравнительного исследования // Неприкосновенный запас (НЗ). - 2018. - № 2 (118). - С. 65-76.
9. Евстафьев, Д. Россия на фоне глобального кризиса: расписание на послезавтра // Эксперт. - 2018, 29 октября - 4 ноября. - № 44. - С. 32-39.
10. Кудияров, С. Семерка весом в туз // Эксперт. - 2018, 12-18 ноября. -№ 46. - С. 20-25.
11. Материалы круглого стола в рамках XIV Апрельской международной конференции НИУ ВШЭ // Вопросы экономики. - 2018. - № 10. - С. 136-156.
12. Пефтиев, В. И. Либеральный этатизм в России: контуры феномена // Ярославский педагогический вестник. - 2013. - Т. 1. - № 3. - С. 68-72.
13. Пефтиев, В. И. Реформы, экономическая мысль и общество в России второй половины XX века: институциональные аспекты. - Ярославль : Изд-во ЯГПУ, 2015. - 178 с.
14. Пикетти, Т. Капитал в XXI веке. - М. : Ад Маргинем Пресс, 2016. - 592 с.
15. Пономаренко, А. Стагнация или рецессия? //Эксперт. - 2015, 13-19 апреля. - № 16. - С. 54-57.
16. Тутов, А. А., Шаститко, А. Е. Опыт предметной идентификации новой институциональной теории // Вопросы философии. - 2017. - № 6. - С. 63-73.
Трансформации в России: гипотезы и векторы исследований
89
References
1. Buzgalin, A. V. Perekhodnaya ehkonomika: kurs lekcij po politicheskoj ehkonomii. - M. : Taurus, Prosperus, 1994. - 472 s.
2. Vallerstajn, I. Mirosistemnyj analiz: vvedenie / per. s angl. - M. : ID «Territoriya budushchego», 2006. - 248 s.
3. Vallerstajn, I. Analiz mirovyh sistem i situaciya v sovremennom mire /per.s angl. - SPb. : Izd. «Universitetskaya nauka», 2001. - 416 s.
4. Vallerstajn, I. Konec znakovogo mira. Sociologiya XXI veka. - M. : Logos, 2003. - 354 s.
5. Grigor'ev, L. M. Dva diskursa v rossijskoj ehkonomicheskoj nauke //Voprosy ehkonomiki. - 2017. - № 9. - S. 135-157.
6. Grigor'ev, L. M., Pavlyunina, V. A. Social'noe neravenstvo v mire: tendencii 2000-2016 gg. // Voprosy ehkonomiki. - 2018. - № 10. - S. 29-52.
7. Gromyko, Al.A. Raskolotyj Zapad: posledstviya dlya Evroatlantiki // Sovremen-naya Evropa. - 2018. - № 4. - S. 5-16.
8. Dehvid-Fuks, M. ZHiznennyj cikl russkoj revolyucii: opyt teoreticheskogo i sravnitel'nogo issledovaniya // Neprikosnovennyj zapas (NZ). - 2018. - № 2 (118). -S. 65-76.
9. Evstafev, D. Rossiya na fone global'nogo krizisa: raspisanie na poslezavtra // Ehkspert. - 2018, 29 oktyabrya - 4 noyabrya. - № 44. - S. 32-39.
10. Kudiyarov, S. Semerka vesom v tuz // Ehkspert. - 2018, 12-18 noyabrya. -№ 46. - S. 20-25.
11. Materialy kruglogo stola v ramkah XIV Aprel'skoj mezhdunarodnoj konferencii NIU VSHEH // Voprosy ehkonomiki. - 2018. - № 10. - S. 136-156.
12. Peftiev, V I. Liberal'nyj ehtatizm v Rossii: kontury fenomena // Yaroslavskij pedagogicheskij vestnik. - 2013. - T. 1. - № 3. - S. 68-72.
13. Peftiev, V. I. Reformy, ehkonomicheskaya mysl' i obshchestvo v Rossii vtoroj poloviny XX veka: institucional'nye aspekty. - Yaroslavl': izd. YAGPU, 2015. - 178 s.
14. Piketti, T. Kapital v XXI veke. - M. : Ad Marginem Press, 2016. - 592 s.
15. Ponomarenko, A. Stagnaciya ili recessiya? //Ehkspert. - 2015, 13-19 aprelya. -№ 16. - S. 54-57.
16. Tutov, A. A., Shastitko, A. E. Opyt predmetnoj identifikacii novoj institucion-al'noj teorii // Voprosy filosofii. - 2017. - № 6. - S. 63-73.
90
В. K. ne^muee
