ТРАНСФОРМАЦИИ СОВРЕМЕННОГО МИРОВОЗЗРЕНИЯ И НОРМАТИВНЫХ СИСТЕМ: ТЕОЛОГО-ФИЛОСОФСКИЙ И ПОЛИТИКО-ПРАВОВОЙ АСПЕКТ Текст научной статьи по специальности «Право»

МЕЖДУНАРОДНОЕ ПРАВО

УДК 341

DOI: 10.18522/2313-6138-2023-10-1-10

Тарасова Анна Евгеньевна,

кандидат юридических наук, заведующий кафедрой международного права,

юридический факультет, Южный федеральный университет, 344002, г. Ростов-на-Дону, ул. М. Горького, д. 88,

e-mail: aet@bk.ru

Tarasova, Anna E.,

PhD in Law, Head of the Department of International Law, Law Faculty, Southern Federal University, 88 M. Gorky Str., Rostov-on-Don, 344002, Russian Federation, e-mail: aet@bk.ru

Лысова Яна Владимировна,

студент 4 курса юридического факультета, Южный федеральный университет, 344002, г. Ростов-на-Дону, ул. М. Горького, д. 88, e-mail: yana-lysova5@yandex.ru

Lysova, Yana V.,

Fourth-Year Student of the Law Faculty, Southern Federal University, 88 M. Gorky Str., Rostov-on-Don, 344002, Russian Federation, e-mail: yana-lysova5@yandex.ru

ЦИФРОВЫЕ ПРАВА КАК НОВОЕ ПОКОЛЕНИЕ ПРАВ ЧЕЛОВЕКА В СИСТЕМЕ МЕЖДУНАРОДНОГО

ПРАВА В СФЕРЕ ПРАВ ЧЕЛОВЕКА

♦

DIGITAL RIGHTS AS A NEW GENERATION

OF HUMAN RIGHTS IN THE SYSTEM OF INTERNATIONAL HUMAN RIGHTS LAW

АННОТАЦИЯ. Статья посвящена проблемам международного-правового регулирования статуса личности в информационном пространстве, которое сегодня занимает одно из центральных мест в политике большинства государств. В работе рассмотрена деятельность международных организаций, также обративших свое внимание на определение цифровых прав человека для недопущения создания дискриминирующих режимов их регулирования на национальном уровне. В связи с увеличивающейся ролью цифровых технологий представляется необходимым определить понятие цифровых прав человека, их содержание, отличие от частноправового понятия «цифровые права».

Важным аспектом настоящей статьи является вопрос о возможности выделения цифровых прав в качестве нового поколения прав человека, ведь мнения теоретиков разделились. Одни авторы видят в цифровых правах лишь оболочку уже существующих прав на свободу (в том числе и права на выражение мнения), неприкосновенность, равенство, признание правосубъектности и других прав. Другие исследователи придер-

ABSTRACT. The article deals with the problems associated with international legal regulation of the individual

status in the information space, which is one of the central

policies of the most countries nowadays. The paper considers the activities of international organizations, which have also turned their attention to the definition of the digital human rights in order to prevent the creation of discriminatory regimes for their regulation at the national level. In view of the increasing role of digital technologies there is a need to define the concept of the digital human rights, their content, as opposed to the private law concept of 'the digital rights.

An important aspect of the study is the issue of the possibility of singling out digital rights as a new generation of human rights, as theorists are divided in their opinions. Some authors see digital rights as just a shell of already existing rights to freedom (including the right to expression), integrity, equality, recognition of legal personality and other rights. Other researchers take the position that the digital human rights are unique and can be separated into a different generation as the evidence for the development of human rights and freedoms.

© А. Е. Тарасова, Я. В. Лысова, 2023

живаются позиции уникальности цифровых прав человека и возможности их выделения в отдельное поколение как доказательство развития прав и свобод человека.

Перед авторами стояла задача не только выявить особенности цифровых прав для выделения их в отдельное поколение, но и проследить основную тенденцию международно-правового регулирования цифровых прав человека.

По итогам исследования сделаны выводы о закономерностях становления и развития поколений прав человека в международном праве, влиянии на данный процесс научно-технического прогресса. Авторы приходят к мнению об обоснованности рассмотрения цифровых прав человека в качестве прав пятого поколения, формирование и развитие которых продолжается.

КЛЮЧЕВЫЕ СЛОВА: поколения прав человека, цифровые права человека; международное право в сфере прав человека; право на Интернет; право на информацию; право на забвение.

ОБРАЗЕЦ ЦИТИРОВАНИЯ:

Тарасова, А. Е. Цифровые права как новое поколение прав человека в системе международного права в сфере прав человека [Текст] / А. Е. Тарасова, Я. В. Лысова // Вестник Юридического факультета Южного федерального университета. - 2023. - Т. 10, № 1. - С. 87-95. - Б01: 10.18522/2313-6138-2023-10-1-10.

In this paper, the authors aimed not only to identify the specific features of digital rights to distinguish them into a separate generation, but also to trace the main trend of international legal regulation of the digital human rights.

The study leads to conclusions on the regularities of the formation and development of generations of human rights in international law and the influence of scientific and technological progress on this process. The authors conclude that the digital human rights are reasonably considered to be the fifth generation of rights which formation and development is in progress.

KEYWORDS: generations of human rights, digital human rights; international human rights law; right to the Internet; right to information; right to oblivion.

FOR CITATION:

Tarasova, A. E. Digital Rights as a New Generation of Human Rights in the System of International Human Rights Law [Text] / A. E. Tarasova, Ya. V. Lysova. Bulletin of the Law Faculty, SFEDU. - 2023. - Vol. 10, No. 1. -P. 87-95 (in Russian). - DOI: 10.18522/2313-6138-202310-1-10.

Поколения прав человека представляют собой совокупность этапов развития права и доктрины о правах человека. Несмотря на использующийся термин «поколения», нельзя безоговорочно утверждать, что одни права человека сменяют другие, скорее он показывает поступательное появление и закрепление тех или иных прав человека в процессе эволюции общественных отношений.

Таким образом, появление новых правоотношений создает особенности регулирования, а определяющее их влияние на статус личности приводит к необходимости выделения нового поколения прав человека. На сегодняшний день дискуссионным вопросом является выделение именно цифрового поколения прав человека.

Цифровые права - новая категория прав, которые определяют положение субъекта в цифровом, киберпространстве. В научной литературе цифровые права рассматриваются с учетом следующих двух подходов, которые нам представляется необходимым выделить [4]:

1) цифровые права - это «цифровая оболочка» всех существующих прав и свобод человека, форма реализации прав человека, а не новая категория прав и, тем более, не поколение прав человека;

2) цифровые права - специфическая категория прав, которые необходимо выделять в самостоятельную разновидность и даже определять как новое поколение прав человека.

Первый подход обоснован тем, что, выходя в цифровое пространство, человек не утрачивает все имеющиеся у него права: гражданские, политические, экономические, социальные, культурные, коллективные, соматические. Данные права лишь приобретают цифровую форму и реализуются в цифровой среде с учетом особенностей технического характера.

По нашему мнению, данный подход является узким, поскольку цифровые права имеют специфическое наполнение и регулирование -право на доступ в Интернет; право на доступ к информационным технологиям в общем; право на конфиденциальность (шифрование) в цифровом пространстве, с которым на сегодняшний день конкурирует право свободного доступа к информации, размещенной в цифровой среде; право на забвение. Кроме того, не все права предыдущих поколений могут быть реализованы в цифровой среде или как цифровые права.

Некоторые авторы также выделяют право на участие в цифровом имущественном обороте

[22], и в связи с этим необходимо разграничить понятие цифровых прав в частном и публичном праве, потому что на данный момент в российской доктрине понятие «цифровые права» употребляется в разных контекстах с различным наполнением прав.

В частноправовом смысле цифровые права означают обязательственные и иные права, содержание и условия, определенные через информационные системы (п. 1 ст. 141.1 ГК РФ [26]). В данном случае в содержании цифрового права находится цифровой код, который признается государством в качестве такового. В связи с этим, в частно-правовом смысле цифровые права связаны с имущественной составляющей и введены для удобства и актуализации гражданского оборота.

В публично-правовом же смысле цифровые права представляют собой систему прав человека, определяющую его положение в информационной среде, Интернете и позволяющую безопасно и комфортно пользоваться новыми технологиями.

Безусловно, в международном праве прав человека, относящемся к международному публичному праву, можно выделить и частноправовую, и публично-правовую природу прав человека, поскольку все эти права тесно связаны с личностью человека. И многие частные права обеспечиваются защитой не только способами, предназначенными для защиты частных прав в соответствующих отраслях национального права, но и через призму прав человека в международном праве прав человека (право на уважение частной, семейной жизни, право на достаточное жилище, в компоненте которого также можно выделить цифровые права, включая права на Интернет, что особенно проявилось в период пандемии и локдауна в 20192021 гг.).

При этом в теории права и в доктрине международного права представлен разный подход к пониманию поколений прав человека.

Как отмечает А. И. Ковлер, в политико-правовом дискурсе и в науке принято условное деление прав человека на три поколения - естественные права, гражданские и политические, социальные права [14]. Ученый считает логичным отнести цифровые права к правам четвертого поколения, приводя в подтверждение мнение Э. В. Талапиной, которая

относит цифровые права к сфере публичных, а не частноправовых отношений [24]. А. И. Ковлер соглашается с позицией другого ученого Н. В. Варламовой по вопросу условности деления прав человека по поколениям и выделяет ее мнение о «базовым» праве, которым является только право доступа к Интернету, в то время как остальные цифровые права - производные от этого права [3].

В международном праве прав человека приводят несколько иную классификацию поколений прав человека: первое поколение прав человека - гражданские и политические права (находит закрепление в Международном пакте ООН о гражданских и политических правах 1966 г.); второе поколение прав человека - экономические, социальные и культурные права (находит закрепление в Международном пакте ООН об экономических, социальных и культурных правах 1966 г.); третье поколение прав человека - коллективные права или «права солидарности»1 (находит закрепление в ряде международных актов: оба Международных пакта ООН 1966 г., Декларация о праве на развитие 1986 г2., Декларация ООН о правах коренных народов 2007 г.3, международные региональные акты - Африканская хартия прав человека и народов 1981 г. [2], Азиатско-тихоокеанская декларация человеческих прав индивидов и народов 1988 г. [1] и др.); четвертое поколение прав человека - соматические права (нашли закрепление в Декларации ООН о клонировании человека 2005 г. 4;

1 Третье поколение прав человека, к которым относятся коллективные права или права «солидарности», рассматривается специалистами как вклад развивающихся стран в право на развитие, право на мир, право на самоопределение, территориальную целостность, право на здоровую окружающую среду, право на суверенитет [17, с. 313].

2 Принята резолюцией 41/128 Генеральной Ассамблеи от 4 декабря 1986 года.

3 Резолюция № 61/295 Генеральной Ассамблеи ООН «Декларация Организации Объединенных Наций о правах коренных народов» (Принята в г. Нью-Йорке 13.09.2007 на 107-м пленарном заседании 61-й сессии Генеральной Ассамблеи ООН)

4 Резолюция № 59/280 Генеральной Ассамблеи ООН «Декларация Организации Объединенных Наций о клонировании человека» (Принята в г. Нью-Йорке 08.03.2005 на 82-м пленарном заседании 59-й сессии Генеральной Ассамблеи ООН).

Конвенции о правах человека и биомедицине (региональная конвенция) 1997 г.1).

Как отметил А. А. Ковалев, международное право прав человека отличается своим динамизмом, поскольку в ходе исторического развития возникают новые виды прав человека, которые требуют международно-правовой защиты [13].

Поколения прав человека не исключают друг друга, а дополняют и иллюстрируют направление развития в системе прав человека с учетом изменений политического, социально-экономического, культурного характера, развития научно-технического прогресса. Поэтому если узко подходить к данному вопросу, можно незаслуженно нивелировать значение иных поколений прав, например, соматических прав как продолжения права на развитие, да и самих коллективных прав или «прав солидарности».

Важность выделения цифровых прав в качестве нового поколения продиктовано невозможностью полноценной защиты прав человека через уже известные права человека в цифровой среде, только в качестве новой формы их выражения, без выделения самостоятельности цифровых прав. Ведь существование человека в рамках интернет-технологий происходит через опосредованные каналы (программы, сайты, платформы социальных сетей, платформы инвестирования, виртуальные игровые сервисы), которые в большинстве случаев принадлежат частным компаниям или владелец которых неизвестен. Это создает дополнительные угрозы для комфортной и безопасной деятельности человека в информационной среде, трансформации обязательств государств по защите прав человека в цифровой сфере, вовлечения в числе обязанных субъектов частных компаний в широком трансграничном аспекте.

С каждым годом все более актуальным становится вопрос отдельного правового регулирования цифровых прав, как на национальном, так и на международном уровне, что подтверж-

1 Конвенция о защите прав человека и человеческого достоинства в связи с применением достижений биологии и медицины: Конвенция о правах человека и биомедицине (БТ8 N 164). (Заключена в г. Овьедо 04.04.1997) (с изм. от 27.11.2008). Документ вступил в силу 1 декабря 1999 года. Россия не участвует. Документ дополнен Дополнительными протоколами от 12.01.1998, от 24.01.2002, от 25.01.2005 и от 27.11.2008, в которых Россия не участвует.

дает невозможность их защиты привычными имеющимися средствами и способами, а также подчеркивает трансграничный характер и практическую важность цифровых прав для поддержания баланса в мировом сообществе.

Ряд международно-правовых актов регулирует основы или отдельные стороны цифровых прав, начиная от упоминания информационных прав или права на информацию.

Например, ст. 19 Международного пакта о гражданских и политических правах [18] закрепляет право на свободу искать, получать и распространять всякого рода информацию и идеи, независимо от государственных границ (является частным случаем права на свободное выражение своего мнения).

Международная конвенция о ликвидации всех форм расовой дискриминации [16] в ст. 7 возлагает на государства обязанность принять меры, в том числе в информационной среде, для обеспечения исключения случаев расовой дискриминации. Однако в данном свете необходимо отметить, что в цифровом пространстве активизируется не только расовая, но и иные формы дискриминации (гендерная, возрастная, по религиозному признаку).

Декларация принципов «Построение информационного общества - глобальная задача в новом тысячелетии» [7] закрепляет основные характеристики информационного общества и принципы доступа к информации, включая вклад каждого человека в его развитие; наращивание потенциала в рамках внедрения информационно-телекоммуникационных технологий во все виды образования; укрепления доверия и безопасности при использовании информационных технологий; создание благоприятной международной среды для функционирования и поддержания информационного общества; использование ИКТ с учетом разнообразия культур.

Особое место, на наш взгляд, занимает регулирование взаимоотношений детей с цифровым пространством. Конвенция о правах ребенка [15] достаточно широко закрепляет информационные права детей, в частности в ст. ст. 13, 17 провозглашается право на свободу искать, получать и передавать информацию и идеи любого рода, независимо от границ, в устной, письменной или печатной форме, в форме произведений искусства или с помощью других

средств по выбору ребенка; право на доступ к информации и материалам из различных национальных и международных источников. Помимо этого, Конвенция в ст. 31 закрепляет право ребенка участвовать в играх и развлекательных мероприятиях, культурной и творческой жизни.

Однако в статьях Конвенции о формах защиты ребенка предусмотрена только защита от экономической и сексуальной эксплуатации, в сфере образования, защита от незаконного употребления наркотических средств и при совершении преступления. Защита же в информационной среде регламентирована рекомендациями ЮНЕСКО, на региональном и национальном уровне, имеются руководящие указания для директивных органов по защите ребенка в онлайновой среде, 2020 г. [23], подготовленные Международным союзом электросвязи, но не конвенционные нормы.

Комитет по правам ребенка ООН, осуществляющий наблюдение за выполнением Конвенции о правах ребенка и факультативных протоколов к ней, выпустил Замечания общего порядка № 25 (2021) о правах детей в связи с цифровой средой1. В замечаниях отмечается, что цифровая среда постоянно развивается и расширяется, охватывая информационно-коммуникационные технологии, в том числе цифровые сети, контент, услуги и приложения, подключенные устройства и среды, виртуальную и дополненную реальность, искусственный интеллект, робототехнику, автоматизированные системы, алгоритмы и аналитику данных, биометрию и технологию имплантации. Цифровая среда становится все более важной в большинстве аспектов жизни детей, в том числе и в период кризиса, поскольку общественные функции, включая образование, государственные услуги и торговлю, всё больше опираются на цифровые технологии. Она открывает новые возможности для реализации прав детей, но в то же время создает опасность их нарушения или ущемления.

В замечаниях общего порядка Комитета по правам детей рассматривается практика госу-

1 CRC/C/GC/25 // URL: https://docstore.ohchr.org/ SelfServices/FilesHandler.ashx?enc=6QkG1d%2FPPRiCAqh Kb7yhsqIkirKQZLK2M58RF%2F5F0vEG%2BcAAx34gC78 FwvnmZXGFqqJDO%2FyPTAfbgP6DgempEJedd4hilxMW P%2BlF88deb4%2Fr7POvYL9IBx7hRMGHXtF6

дарств по реализации и защите гражданских, политических, экономических, социальных и культурных прав детей, которые в отличие от прав взрослых не разъединены двумя Пактами о правах человека, а закреплены единым образом в Конвенции о правах ребенка. При этом в Конвенции отдельное внимание уделяется информационным правам ребенка, как таковым.

Необходимо отметить, что регулирование информационных прав в международных актах в основном осуществляется на рекомендательном и программном уровне. Как мы видим обязательных конвенционных источников не так много, те же которые имеются - приняты в период до наступления цифровой эпохи (Digital Age) и даже до появления Интернета либо только в начале его развития.

Формирование правового регулирования цифровых прав на международном уровне идет в ногу с основными источниками регулирования научно-технического прогресса (НТП).

Так, можно выделить принятую Генеральной Ассамблеей ООН в 1975 году Декларацию об использовании научно-технического прогресса в интересах мира и на благо человечества [6]. Данный акт провозгласил создание достижений науки и техники во имя Мира, для защиты прав и свобод человека.

Основой научно-технического прогресса является развитие. Развитие представляет собой процесс усовершенствования жизни общества, а с правовой точки зрения являет неотъемлемое право, в силу которого каждый человек и все народы имеют право участвовать в таком экономическом, социальном, культурном и политическом развитии, при котором могут быть полностью осуществлены все права человека и основные свободы, а также содействовать ему и пользоваться его благами, и которое определено в принятой Генеральной Ассамблеей в 1986 году Декларации о праве на развитие [5].

Соответствующая Декларация двойственно подходит к раскрытию категории развития: с одной стороны, она определяет человека как субъекта развития и провозглашает его права и свободы, закрепляет ответственность за коллегиальное и индивидуальное развитие; с другой стороны, Декларация возлагает на государства обязанность за благоприятное развитие в направлении, в том числе прав и свобод человека, предотвращения применения развития для со-

вершения противоправной деятельности (расизма, расовой дискриминации, колониализма, иностранного господства, оккупации, агрессии, иностранного вмешательства). Так, данная Декларация более широко трактует НТП и затрагивает и человека, и государство, что говорит о постепенном переходе к комплексному пониманию и регулированию развития науки и техники и, впоследствии, цифровых прав.

Исходя из перечисленных актов, можно утверждать, что права человека, объединенные в третье (коллективные права) и четвертое (соматические права) поколения прав, сформировались с учетом развития научно-технического прогресса и получили закрепление как право на Мир и развитие, достижения генетики, биомедицины и т. д.

Аналогично под влиянием научно-технического прогресса и благодаря праву на развитие, в его продолжение, формируются цифровые права человека, требующие самостоятельной регламентации и защиты, которые можно отнести к пятому поколению прав человека.

Уже в 2014 году докладом Управления Верховного комиссара Организации Объединенных Наций по правам человека [8] была поднята проблема защиты и поощрения права на неприкосновенность личной жизни в контексте экстерриториального слежения за цифровыми сообщениями или их перехвата и сбора личных данных, в том числе в массовом масштабе.

Тенденция высокого международного уровня защиты прав человека в цифровой среде продолжена в Докладе Верховного комиссара Организации Объединенных Наций по правам человека [9]: «Право на неприкосновенность частной жизни в цифровой век», 2018 г. Кроме того, еще в июле 2015 года Совет по правам человека ООН назначил Специального докладчика по вопросу о праве на неприкосновенность частной жизни.

В Докладе 2018 г. отмечаются такие тенденции в сфере посягательств на неприкосновенность частной жизни, как усиление цифрового следа, сбор биометрических данных, укрепление аналитического потенциала, в т. ч. с помощью систем искусственного интеллекта, массовое слежение, попытки ослабления шифрования и анонимности, трансграничный доступ к данным, находящимся в распоряжении

компаний. Таким образом, с развитием научно-технической составляющей требуется выделение цифровых прав человека, а не просто выработка законодательства и консенсусных международных рамок по защите права человека на неприкосновенность личной жизни.

В Резолюции Генеральной Ассамблеи ООН «Преобразование нашего мира: Повестка дня в области устойчивого развития на период до 2030 года», в п. 15, отмечается, что «распространение информационно-коммуникационных технологий и глобальное взаимное подключение сетей, как и научно-технические инновации в столь разных областях, как медицина и энергетика, открывают огромные возможности для ускорения человеческого прогресса, преодоления "цифрового разрыва" и формирования общества, основанного на знаниях, а также для развития» [20].

Канцелярией посланника Генерального секретаря по вопросам технологий и Международным союзом электросвязи (МСЭ) объявлено о новом комплексе целевых показателей ООН по обеспечению универсальной и реальной возможности установления цифровых соединений, которые должны быть достигнуты к 2030 году, разработана Дорожная карта по цифровому сотрудничеству [11]. Ключевыми направлениями для действий на международном уровне названы:

- достижение всеобщего подключения к 2030 году,

- продвижение цифровых общественных благ, чтобы достигнуть более справедливого мира,

- обеспечение цифрового подключения для всех, включая наиболее уязвимых,

- укрепление наращивания цифрового потенциала,

- обеспечение защиты прав человека в цифровую эпоху,

- обеспечение глобального управления искусственным интеллектом,

- продвижение доверия и безопасности в цифровой среде,

- построение более эффективной архитектуры по цифровому сотрудничеству.

Выделение цифровых прав из ряда существующих поколений прав человека прослеживается и в разработке международных региональных документов. Так, Еврокомиссией

подготовлена отдельная Декларация о цифровых правах и принципах цифрового десятилетия [27], которая подтверждает центральное положение цифровых прав для современного человека. Европейский Союз не единственная региональная организация, которая на данный момент обратилась к цифровой повестке.

Серьезные усилия в этом направлении предпринимает ЕАЭС, который формирует в перспективе единое цифровое пространство [21; 25]. Из Доклада о приоритетах и долгосрочном прогнозе научно-технического развития Евразийского экономического союза [10] следует направленность деятельности стран-участниц на внутреннее развитие и внешнее взаимодействие по вопросам научно-технического развития с другими странами (например, у РФ есть действующие договоры в научно-технической сфере с каждым из государств-членов БРИКС, СНГ, с Великобританией, Италией и др.).

Помимо этого, интересным региональным (субрегиональным) актом является Модельный закон СНГ «Об основах регулирования Интернета» [19], который закрепляет обеспечение прав и свобод граждан, включая право на использование Интернета с учетом его развития и регулирования на международном уровне. Данный акт для стран СНГ являлся отправной точкой регулирования цифровых прав в рамках права доступа в Интернет, установления необходимости защиты данного права.

Таким образом, регулирование прав человека в цифровой среде является одним из важнейших аспектов правотворческой деятельности на международном уровне. А соответствующие особенности сущности и регулирования цифровых прав, их важность для правового статуса личности позволяют выделить их в новое поколение прав человека не только для активизации развития, но и для эффективной защиты личности в интернет-среде.

Среди прав пятого поколения предлагается рассматривать: право на доступ в Интернет; право на конфиденциальность (шифрование); право на забвение; право на защиту персональных данных, включая биометрические, в цифровой среде; право на создание, пользование и доступ к информационно-коммуникационным технологиям.

Литература

1. Азиатско-Тихоокеанская декларация человеческих прав индивидов и народов (принята в г. Нью-Дели 15.02.1988) [Электронный ресурс] // Электронный фонд правовых и нормативно-технических документов «Кодекс». - URL: https://docs.cntd.ru/document/1900492

2. Африканская хартия прав человека и народов (Принята в г. Найроби 26.06.1981) [Электронный ресурс] // СПС «Гарант». - URL: https://base.garant.ru/2559461

3. Варламова, Н. В. Цифровые права - новое поколение прав человека? [Электронный ресурс] / Н. В. Варламова // Труды Института государства и права РАН. -2019. - № 4. - URL: https://cyberleninka.ru/article/n/ tsifrovye-prava-novoe-pokolenie-prav-cheloveka (дата обращения: 04.03.2023).

4. Глушкова, С. И. Развитие прав человека в условиях цифровизации общества: современные тенденции в цифровой реальности [Текст] / С. И. Глушкова, Е. Д. Летунов // Теории и проблемы политических исследований. - 2021.Т. 10. - № 5А. - С. 11-27. - DOI: 10.34670/AR.2021.23.96.002.

5. Декларация о праве на развитие. Принята резолюцией 41/128 Генеральной Ассамблеи от 4 декабря 1986 года [Электронный ресурс] // Официальный сайт ООН. - URL: https://www.un.org/ru/documents/decl_conv/ declarations/right_to_development.shtml

6. Декларация об использовании научно-технического прогресса в интересах мира и на благо человечества. Принята резолюцией 3384 (XXX) Генеральной Ассамблеи от 10 ноября 1975 года [Электронный ресурс] // Официальный сайт ООН. - URL: https://www.un.org/ru/ documents/decl_conv/declarations/science.shtml

7. Декларация принципов «Построение информационного общества - глобальная задача в новом тысячелетии». Принята резолюцией 56/183 Генеральной Ассамблеи Организации Объединенных Наций 10-12 декабря 2003 г. [Электронный ресурс] // Официальный сайт ООН. - URL: https://www.un.org/ru/events/pastevents/pdf/ dec_wsis.pdf

8. Доклад A/HRC/27/37: Право на неприкосновенность личной жизни в цифровой век - доклад Управления Верховного комиссара ООН по правам человека от 30 июня 2014 года [Электронный ресурс] // URL: https://www.ohchr. org/sites/default/files/HRBodies/HRC/RegularSessions/ Session27/Documents/A.HRC.27.37_en.pdf

9. Доклад Верховного комиссара Организации Объединенных Наций по правам человека. Право на неприкосновенность частной жизни в цифровой век (Принят 10.09.2018-28.09.2018 на 39-й сессии Совета по правам человека ООН) [Электронный ресурс] // СПС «Консуль-тантПлюс». - URL: https://www.consultant.ru/cons/cgi/ online.cgi?req=doc&base=INT&n=58296#kX9SOaTwmRk w8HP21

10. Доклад о приоритетах и долгосрочном прогнозе научно-технического развития Евразийского экономического союза, 2022 г. [Электронный ресурс] // URL: https://eec.eaeunion.org/upload/clcr/doklad_8.2.1.pdf

11. Дорожная карта Генерального секретаря по цифровому сотрудничеству [Электронный ресурс] // Офи-

циальный сайт ООН. - URL: https://www.un.org/ru/ content/digital-cooperation-roadmap

12. Дохинская программа действий для наименее развитых стран [Электронный ресурс] // Официальный сайт ООН. - URL: https://www.un.org/ldc5/ru?_gl=1*1ewx9ej*_ ga*Mzk0ODM1NDE0LjE2NzY2OTg2NTg.*_ga_TK9BQL5 X7Z*MTY3ODE3NTIzMS4zLjAuMTY3ODE3NTIzMS4wL jAuMA

13. Ковалев, А. А. Международная защита прав человека [Текст] : учебное пособие / А. А. Ковалев. - Москва : Статут, 2013. - 591 с.

14. Ковлер, А. И. Антропология прав человека в цифровую эпоху (опыт сравнительного анализа) [Текст] // Журнал российского права. - 2022. - № 12. - С. 5-29. -DOI: 10.12737/jrl.2022.125.

15. Конвенция о правах ребенка. Принята резолюцией 44/25 Генеральной Ассамблеи от 20 ноября 1989 года [Электронный ресурс] // Официальный сайт ООН. - URL: https://www.un.org/ru/documents/decl_conv/ conventions/childcon.shtml

16. Международная конвенция о ликвидации всех форм расовой дискриминации. Принята резолюцией 2106 (XX) Генеральной Ассамблеи от 21 декабря 1965 года [Электронный ресурс] // Официальный сайт ООН. - URL: https://www.un.org/ru/documents/decl_conv/ conventions/raceconv.shtml

17. Международное право [Текст] : учебник / отв. ред. А. А. Ковалев, С. В. Черниченко. - Москва, 2008.

18. Международный пакт о гражданских и политических правах. Принят резолюцией 2200 А (XXI) Генеральной Ассамблеи от 16 декабря 1966 года [Электронный ресурс] // Официальный сайт ООН. - URL: https://www. un.org/ru/documents/decl_conv/conventions/pactpol.shtml

19. Модельный закон «Об основах регулирования Интернета» Межпарламентская Ассамблея государств -участников Содружества Независимых Государств [Электронный ресурс] // Приложение к постановлению МПА СНГ от 16.05.2011 г. № 36-9.

20. Резолюция, принятая Генеральной Ассамблеей 25 сентября 2015 года [без передачи в главные комитеты (A/70/L.1)] 70/1. «Преобразование нашего мира: Повестка дня в области устойчивого развития на период до 2030 года» [Электронный ресурс] // URL: https://unctad. org/system/files/official-document/ares70d1_ru.pdf

21. Решение Высшего Евразийского экономического совета от 11 октября 2017 г. № 12 «Об Основных направлениях реализации цифровой повестки Евразийского экономического союза до 2025 года» // URL: https://docs.eaeunion.org/ru-ru/ Pages/DisplayDocument.aspx?s=%7Be1f13d1d-5914-465c-835f2aa3762eddda%7D&w=9260b414-defe-45cc-88a3-eb5c73238076&l=%7B8a412e96-924f-4b3c-8321-0d5e767e5f91%7D&EntityID=15213

22. Рожкова, М. А. Цифровые права: публично-правовая концепция и понятие в российском гражданском праве [Текст] / М. А. Рожкова // Хозяйство и право: ежемесячный юридический журнал. - 2020. - № 10. - С. 3-12.

23. Руководящие указания для директивных органов по защите ребенка в онлайновой среде 2020

[Электронный ресурс] // URL: https://www.itu.int/en/ ITU-D/Cybersecurity/Documents/COP/Guidelines/2020-translations/S-GEN-COP.POL_MAKERS-2020-PDF-R.pdf

24. Талапина, Э. В. Эволюция прав человека в цифровую эпоху [Текст] // Труды Института государства и права РАН / Proceedings of the Institute of State and Law of the RAS. - 2019. - Т. 14. - № 3. - С. 122-146. - DOI: 10.35427/2073-4522-2019-14-3-talapina

25. Тарасова, А. Е. Методология исследования правового регулирования предпринимательской деятельности в Евразийском экономическом союзе [Текст] / А. Е. Тарасова, Д. В. Козлов, А. В. Шиянов // Журнал зарубежного законодательства и сравнительного правоведения. - 2021. - Т. 17. - № 1. - С. 102-125. - DOI 10.12737/ jflcl.2021.011. - EDN JGWRCS.

26. Часть первая Гражданского кодекса Российской Федерации 30 ноября 1994 г. N 51-ФЗ [Текст] // Российская газета. - 8 декабря 1994 г. - № 238-23.

27. European Declaration on Digital Rights and Principles for the Digital Decade Brussels, 26.1.2022 COM (2022) 28 final [Text] // URL: https://clck.ru/33gyu3

References

1. Asia-Pacific Declaration of Human Rights of Individuals and Peoples (adopted in New Delhi on 15.02.1988) [Electronic resource] // Electronic fund of legal and regulatory and technical documents "Code". - URL: https://docs.cntd.ru/ document/1900492 [in Russian].

2. The African Charter on Human and Peoples' Rights (Adopted in Nairobi on 26.06.1981) [Electronic resource] // Legal Reference System "Garant". - URL: https://base.garant. ru/2559461 [in Russian].

3. Varlamova, N. V. Digital rights - a new generation of human rights? [Electronic resource] / N. V. Varlamova // Proceedings of the Institute of State and Law of the Russian Academy of Sciences. - 2019. - No. 4. - URL: https:// cyberleninka.ru/article/n/tsifrovye-prava-novoe-pokolenie-prav-cheloveka (date of application: 04.03.2023) [in Russian].

4. Glushkova, S. I. Development of human rights in the conditions of digitalization of society: modern trends in digital reality [Text] / S. I. Glushkova, E. D. Letunov // Theories and problems political research. - 2021.- Vol. 10. - No. 5A. -P. 11-27. - DOI: 10.34670/AR.2021.23.96.002 [in Russian].

5. Declaration on the Right to Development. Adopted by General Assembly resolution 41/128 of December 4, 1986 [Electronic resource] // Official UN website. - URL: https:// www.un.org/ru/documents/decl_conv/declarations/right_ to_development.shtml

6. Declaration on the Use of Scientific and Technological Progress in the Interests of Peace and for the Benefit of Humanity. Adopted by General Assembly resolution 3384 (XXX) of November 10, 1975 [Electronic resource] // UN Official website. - URL: https://www.un.org/ru/documents/ decl_conv/declarations/science.shtml [in Russian].

7. Declaration of Principles "Building an Information Society is a global challenge in the new Millennium". Adopted by resolution 56/183 of the United Nations General Assembly on December 10-12, 2003 [Electronic resource] //

Official UN website. - URL: https://www.un.org/ru/events/ pastevents/pdf/dec_wsis.pdf [in Russian].

8. Report A/HRC/27/37: The right to privacy in the digital age - report of the Office of the United Nations High Commissioner for Human Rights dated June 30, 2014 [Electronic resource] // URL: https://www.ohchr.org/sites/ default/files/HRBodies/HRC/RegularSessions/Session27/ Documents/A.HRC.27.37_en.pdf [in Russian].

9. Report of the United Nations High Commissioner for Human Rights. The right to privacy in the Digital age (Adopted 10.09.2018-28.09.2018 at the 39th session of the UN Human Rights Council) [Electronic resource] // SPS "ConsultantPlus". - URL: https://www.consultant.ru/cons/ cgi/online.cgi?req=doc&base=INT&n=58296#kX9SOaTwm Rkw8HP21 [in Russian].

10. Report on priorities and long-term forecast of scientific and technical development of the Eurasian Economic Union, 2022 [Electronic resource] // URL: https://eec.eaeunion.org/ upload/clcr/doklad_8.2.1.pdf [in Russian].

11. The Secretary - General's Roadmap for Digital Cooperation [Electronic resource] // UN official Website. -URL: https://www.un.org/ru/content/digital-cooperation-roadmap [in Russian].

12. Doha Programme of Action for the Least Developed Countries [Electronic resource] // UN official Website. -URL: https://www.un.org/ldc5/ru ?_gl=1*1ewx9ej*_ga*Mzk 0ODM1NDE0LjE2NzY2OTg2NTg.*_ga_TK9BQL5X7Z*M TY3ODE3NTIzMS4zLjAuMTY3ODE3NTIzMS4wLjAuMA [in Russian].

13. Kovalev, A. A. International protection of human rights [Text] : textbook / A. A. Kovalev. - Moscow : Statute, 2013. - 591 p. [in Russian].

14. Kovler, A. I. Anthropology of human rights in the digital age (experience of comparative analysis) [Text] // Journal of Russian Law. - 2022. - No. 12. - P. 5-29. - DOI: 10.12737/jrl.2022.125 [in Russian].

15. Convention on the Rights of the Child. Adopted by General Assembly resolution 44/25 of November 20, 1989 [Electronic resource] // Official UN website. - URL: https://www.un.org/ru/documents/decl_conv/conventions/ childcon.shtml [in Russian].

16. International Convention on the Elimination of All Forms of Racial Discrimination. Adopted by General Assembly resolution 2106 (XX) of December 21, 1965 [Electronic resource] // UN official website. - URL: https://www.un.org/ ru/documents/decl_conv/conventions/raceconv.shtml [in Russian].

17. International law [Text] : textbook / ed. by A. A. Kovalev, S. V. Chernichenko. - Moscow, 2008 [in Russian].

18. International Covenant on Civil and Political Rights. Adopted by General Assembly resolution 2200 A (XXI) of December 16, 1966 [Electronic resource] // Official UN website. - URL: https://www.un.org/ru/documents/decl_ conv/conventions/pactpol.shtml [in Russian].

19. Model Law "On the basics of Internet regulation" Interparliamentary Assembly of the Member States of the Commonwealth of Independent States [Electronic resource] // Appendix to the Resolution of the IPA CIS dated 16.05.2011 No. 36-9 [in Russian].

20. Resolution adopted by the General Assembly on 25 September 2015 [without reference to the Main Committees (A/70/L.1)] 70/1. "Transforming our world: the 2030 Agenda for Sustainable Development" [Electronic resource] // URL: https://unctad.org/system/files/official-document/ares70d1_ ru.pdf [in Russian].

21. Decision of the Supreme Eurasian Economic Council of October 11, 2017 No. 12 "On the main directions of implementation of the digital agenda of the Eurasian Economic Union until 2025" // URL: https://docs.eaeunion. org/ru-ru/Pages/DisplayDocument.aspx?s=%7Be1f13d1d-5914-465c-835f2aa3762eddda%7D&w=9260b414-defe-45cc-88a3-eb5c73238076&l=%7B8a412e96-924f-4b3c-8321-0d5e767e5f91%7D&EntityID=15213 [in Russian].

22. Rozhkova, M. A. Digital Rights: Public law concept and concept in Russian Civil Law [Text] / M. A. Rozhkova // Economy and Law: monthly Legal journal. - 2020. -No. 10. - P. 3-12 [in Russian].

23. Guidelines for policy makers on child protection in the online environment 2020 [Electronic resource] // URL: https://www.itu.int/en/ITU-D/Cybersecurity/Documents/ COP/Guidelines/2020-translations/S-GEN-COP.POL_ MAKERS-2020-PDF-R.pdf [in Russian].

24. Talapina, E. V. Evolution of human rights in the digital age [Text] // Proceedings of the Institute of State and Law of the RAS / Proceedings of the Institute of State and Law of the RAS. - 2019. - Vol. 14. - No. 3. - P. 122-146. - DOI: 10.35427/2073-4522-2019-14-3-talapina [in Russian].

25. Tarasova, A. E. Methodology of research of legal regulation of entrepreneurial activity in the Eurasian Economic Union [Text] / A. E. Tarasova, D. V Kozlov, A. V Shiyanov // Journal of Foreign Legislation and Comparative Jurisprudence. - 2021. - Vol. 17. - No. 1. - P. 102-125. - DOI 10.12737/jflcl.2021.011. - EDN JGWRCS [in Russian].

26. Part One of the Civil Code of the Russian Federation November 30, 1994 N 51-FZ [Text] // Rossiyskaya Gazeta. -December 8, 1994 - No. 238-23 [in Russian].

27. European Declaration on Digital Rights and Principles for the Digital Decade Brussels, 26.1.2022 COM (2022) 28 final [Text] // URL: https://clck.ru/33gyu3 [in English].

Поступила в редакцию 08.03.2023 Received March 08, 2023

ГРАЖДАНСКОЕ ПРАВО И ГРАЖДАНСКИЙ ПРОЦЕСС

УДК 347.132.6

DOI: 10.18522/2313-6138-2023-10-1-11

Каримов Данил Азаматович,

аспирант, факультет права, Национальный исследовательский университет «Высшая школа экономики», 123022, г. Москва, Большой Трёхсвятительский пер., д. 3, email: dkarimov@hse.ru

Karimov, Danil A.

Postgraduate Student, Faculty of Law, Higher School of Economics National Research University, 3 Bolshoy Trekhsvyatitelsky Pereulok, Moscow, 123022, Russian Federation, email: dkarimov@hse.ru

ОГРАНИЧЕНИЕ СВОБОДЫ УСМОТРЕНИЯ ЛИЦА ПРИ РЕШЕНИИ ВОПРОСА О СУЩЕСТВОВАНИИ

ПРЕДСТАВИТЕЛЬСТВА ♦

LIMITATION OF THE PERSON'S FREEDOM TO DECIDE ON THE EXISTENCE OF REPRESENTATION (AGENCY)

АННОТАЦИЯ. По общему правилу, участники гражданских правоотношений вольны делать выбор относительно привлечения представителей для осуществления своих прав или исполнения своих обязанностей. Иными словами, по умолчанию мы исходим из свободы усмотрения управомоченного (обязанного) лица при решении вопроса о существовании представительства. В настоящей статье рассмотрены случаи отхождения от данного общего правила. Ограничение указанной свободы может осуществляться в двух основных направлениях: некоторые сделки могут совершаться исключительно лично, без привлечения представителей; в ряде иных случаев закон предусматривает возможность осуществления управомоченным лицом своих прав исключительно через представителей.

Исследование подобных ограничений позволяет выявить наиболее типичные цели подобных ограничений и попытаться ответить на вопрос об их природе. Для большей полноты исследования в статье также проанализированы судебная практика и сравнительный контекст.

КЛЮЧЕВЫЕ СЛОВА: представительство; доверенность; свобода договора; завещание; представитель владельцев облигаций; управляющий залогом.

ABSTRACT. As a general rule, participants in civil law relations are free to choose whether to engage representatives to exercise their rights or perform their duties. In other words, by default we proceed from the free discretion of the empowered (obliged) person in deciding on the existence of representation (agency). The present article deals with deviations from this general rule. The restrictions of this freedom can occur in two main directions: some transactions can be carried out exclusively in person, without involving representatives; in some other cases the law provides that rights can be exercised exclusively through representatives (agents).

Review of such restrictions makes it possible to identify the most typical purposes of such restrictions and to try to answer the question of their nature. For the sake of completeness, the article also analyses judicial practice and comparative context.

KEYWORDS: representation (agency); power of attorney; freedom of contract; will; bondholders' representative; pledge manager.

© Д. А. Каримов, 2023

ОБРАЗЕЦ ЦИТИРОВАНИЯ:

Каримов, Д. А. Ограничение свободы усмотрения лица при решении вопроса о существовании представительства / Д. А. Каримов // Вестник Юридического факультета Южного федерального университета. - 2023. -Т. 10, № 1. - С. 96-106. - Б01: 10.18522/2313-6138-202310-1-11.

FOR CITATION:

Karimov, D. A. Limitation of the Person's Freedom to Decide on the Existence of Representation (Agency) [Text] / D. A. Karimov. Bulletin of the Law Faculty, SFEDU. - 2023. - Vol. 10, No. 1. - P. 96-106 (in Russian). - DOI: 10.18522/2313-6138-2023-10-1-11.

Как и иные институты гражданского права, добровольное представительство является сферой действия принципа свободы договора, а также проявления частной инициативы и усмотрения его субъектов. С точки зрения управомоченного или обязанного лица (т. е. потенциального или действительного представляемого) это выражается, в наиболее общем виде, в следующих аспектах: (1) решение вопроса о существовании представительства, т. е. возможность выбирать между самостоятельным осуществлением прав, исполнением обязанностей и (или) реализацией правоспособности и привлечением для этих целей представителя (далее - «вопрос о существовании представительства»), (И) возможность выбора того или иного представителя, (111) определение объема и пределов полномочий и прочих условий совершения сделок представителем.

Таким образом, можно говорить о существовании общего правила о свободе усмотрения управомоченного (или обязанного) лица при осуществлении его прав (исполнении обязанностей). Как известно, данное общее правило знает немало исключений, которые являются также частными случаями ограничения свободы договора и автономии воли участников гражданских правоотношений. При этом можно сказать, что по вопросам ограничения такой свободы в аспектах выбора представителя и определения условий представительства (аспекты и и ш выше) есть немало исследований и сложилось общее представление в доктрине и практике.

В то же время, по нашему мнению, вопросы ограничения свободы представителя при решении принципиального вопроса о существовании представительства (аспект Ш выше) не является достаточно исследованным. Являясь при этом наиболее радикальной формой ограничения свободы управомоченного (обязанного) лица (как минимум, в предложенном выше ряду аспектов ограничения), они заслу-

живают дополнительного осмысления и комментария.

В связи с этим в рамках настоящей статьи рассмотрены возможности ограничения свободы управомоченного (обязанного) лица при решении вопроса о существовании представительства. Основной ее целью является анализ и выработка общих положений в отношении подобных ограничений. Постановка вопросов в настоящей статье является достаточно классической для подобных исследований.

Так, в первую очередь предлагается ответить на вопросы о причинах - как наиболее типичных, так и прочих валидных - ограничений свободы управомоченного (обязанного) лица при решении вопроса о существовании представительства. Для ответа на данных вопрос в части 1 настоящей статьи ниже мы разберем примеры подобных ограничений.

Кроме того, обращаем внимание, что в рамках части 1 статьи представлена определенная классификация случаев ограничения свободы лица при решении вопроса о существовании представительства. Так, с одной стороны, существуют гражданско-правовые сделки, которые могут совершаться исключительно лично, без привлечения представителей. С другой - в ряде случаев закон предусматривает возможность осуществления управомоченным лицом своих прав исключительно через представителей. Дальнейшая детализация данной классификации также представлена в части 1.

Во-вторых, в случае выявления общих закономерностей в рамках непременно встает вопрос о природе подобных ограничений, то есть о месте механизмов ограничения свободы упра-вомоченного (обязанного) лица при решении вопроса о существовании представительства в системе гражданского права. В связи с этим на основе материала, представленного в части 1, в рамках части 2 настоящей статьи делается вывод, что указанные ограничения лежат в плоскости определения пределов осуществления прав.

1. Отдельные примеры ограничений возможности выбора в отношении привлечения представителя

Как указывалось выше, российскому праву известны различные формы ограничения свободы при решении вопроса о существовании представительства. Так, в содержании подобных ограничений можно установить два разнонаправленных формата ограничений.

С одной стороны, некоторые гражданско-правовые сделки могут совершаться участником гражданских правоотношений исключительно лично, т. е. привлечение представителей для этих целей невозможно. С другой - в ряде случаев закон предусматривает возможность осуществления управомоченным лицом своих прав исключительно через представителей.

Как будет показано ниже, каждое из указанных направлений имеет собственные наиболее типичные цели ограничений. Выявление таковых возможно на основе анализа отдельных примеров, в связи с чем подобный анализ представлен ниже.

1.1. Осуществление прав исключительно лично, без привлечения представителей

Российское гражданское законодательство предусматривает общую норму для ограничений на привлечение представителей - как в форме законодательного запрета для определенных категорий сделок, так и при исключительно личном ее характере. Так, в силу пункта 4 статьи 182 ГК РФ, не допускается совершение через представителя сделки, которая по своему характеру может быть совершена только лично, а равно других сделок, указанных в законе.

Стоит отметить, что на практике множества подобных ограничений (в связи с личным характером и (или) прямым запретом) во многом совпадают. Это связано с тем, что законодатель в целом самостоятельно определил наиболее чувствительные категории сделок, и выработанные в связи с этим императивные нормы имеют наибольший удельный вес среди положений, запрещающих гражданам привлекать представителей.

К таковым, в частности, относится совершение завещания (пункт 3 статьи 1118 ГК РФ). Нарушение положения о необходимости его личного совершения влечет ничтожность завещания [19, пункт 27]. Отметим, что, по свидетельству Е. Ю. Петрова [8], данное положение

распространено во многих государствах. В частности, оно существует в праве Германии (§2064 Германского гражданского уложения). Отметим также, что в российском праве представительство не допускается при заключении наследственного договора (пункт 3 статьи 1118 ГК РФ).

Кроме того, личный характер и прямой запрет препятствуют заключению брака через представителей (пункт 1 статьи 11 СК РФ). Отметим, что данное правило не является универсальным - в целом ряде государств возможно заключение брака по доверенности [25]. Е. А. Останина связывает невозможность заключения брака через представителя с особой значимостью регистрации брака.

Стоит отметить, что объяснение вышеуказанных ограничений на совершение завещаний и вступление в брак существенной связью с личностью (исключительно личным характером) нуждается в уточнении.

Вряд ли будет корректным обосновывать необходимость личного присутствия гражданина при совершении такой сделки исключительно категориями ее чувствительности или значимости для лица - подобный критерий становится эфемерным и редко добавляет что-то существенное к анализу. Предпочтительным выглядит объяснение в виде необходимости верификации свободного формирования воли1 и действительности волеизъявления лица в ряде наиболее чувствительных случаев. В частности, завещание и брак как юридические факты вызывают множество последствий, для корректировки или устранения которых при нарушении прав представляемого (например, если доверенность была подделана) может быть недостаточным стандартный инструментарий права представительства.

Также Е. А. Останина отмечает, что недопустимой является дача согласия на медицинское вмешательство по доверенности. По ее мнению, это противоречит существу представительства и существу информированного согла-

1 «Разумеется, завещатель не обязан готовить завещание исключительно самостоятельно, юридическое и техническое содействие разрешено и имеет широкое распространение. Главное, чтобы воля завещателя формировалась свободно. Поэтому нотариальная практика предусматривает проведение нотариусом личной беседы с завещателем, исключающей воздействие посторонних лиц (п. 34 Методических рекомендаций по удостоверению завещаний, принятию нотариусом закрытого завещания, вскрытию и оглашению закрытого завещания)» [8].

сия на медицинское вмешательство [14, с. 63]. По нашему мнению, данное объяснение также может быть дополнено указанием на необходимость верификации информированного согласия (волеизъявления) лица.

При этом не все случаи ограничения возможности привлекать представителей могут быть объяснены личным характером и верификацией волеизъявления. Так, например, в силу пункта 3 статьи 91.2 Жилищного кодекса РФ, уполномоченная организация по договорам найма жилых помещений социального использования не может передавать иному лицу по договору, доверенности или иному основанию полномочия на заключение данных договоров. Можно сделать вывод, что данное правило преследует цель обеспечить совершение сделок конкретным лицом, чьи качества имеют существенное значение. Также заслуживающее внимания объяснение предлагает Е. Е. Лекано-ва - по ее мнению, данная норма направлена на недопущение избежания ответственности представителем и представляемым перед третьими лицами [5].

Таким образом, наиболее типичными причинами при ограничении возможности привлекать представителя является личный характер сделки, что, как указывается выше, связано с необходимостью верификации надлежащего формирования и свободного выражения воли управомоченного (обязанного) лица, обычно связанной с чувствительностью или серьезными последствиями таких волеизъявлений.

1.2. Осуществление прав исключительно через представителей

Анализ показывает, что в российском праве существует определенное количество случаев, когда права могут осуществляться исключительно через представителей (т. н. вытесняющее полномочие).

Отметим, во-первых, что подобные ограничения сопряжены с существенным вмешательством в имущественную и личную сферу представляемого, поскольку фактически они приводят к невозможности для представляемого осуществлять принадлежащие ему права (исполнять обязанности) самостоятельно. Во-вторых, из существенного характера подобных ограничений вытекает их исключительность -так, с одной стороны, в российском законодательстве не наберется большого количества

прямо закрепленных примеров вытесняющих полномочий, а с другой - свобода договора в части вытесняющих полномочий также по общему правилу ограничивается, поскольку граничит с отказом от дееспособности.

По свидетельству А. В. Егорова и Е. А. Папчен-ковой [2, с. 18-19], в германском праве выдача вытесняющего уполномочия (verdrängende Vollmacht), исключающего дееспособность принципала и уполномочие своего представителя на осуществление прав принципала, также является скорее исключением, нежели общим правилом.

1.2.1. Ограничение прав отдельных управо-моченных лиц для координации коллективного интереса

Анализ показывает, что наиболее часто представитель наделяется вытесняющим полномочием в связи с необходимостью обеспечить совершение действий и принятие решений при наличии потенциального конфликта в рамках коллективного интереса. То есть упорядочение коллективного интереса является типичной целью для установления правил об осуществлении прав и дееспособности, исполнении обязанностей через представителя. Релевантность данной цели может быть продемонстрирована на конкретных примерах.

1.2.1.1. Представитель владельцев облигаций1

С 1 июля 2014 года в российском законодательстве действует регулирование институтов общего собрания владельцев облигаций и представителя владельцев облигаций2.

Согласно пункту 15 статьи 29.1 Закона о рынке ценных бумаг [10], владельцы облигаций не вправе в индивидуальном порядке осуществлять действия, которые законом отнесены к полномочиям их представителя, если иное не предусмотрено Законом о рынке ценных бумаг, решением о выпуске облигаций или решением общего собрания владельцев облигаций3.

1 Данный пример является обсуждаемым в контексте ограничения распорядительных правомочий представляемого в ряде источников. См.: [2; 7].

2 Глава 6.1 Закона о рынке ценных бумаг [10].

3 Право на индивидуальное обращение в суд возникает у владельца облигаций по истечении 1 (одного) месяца с момента возникновения оснований, если в указанный срок представитель владельцев облигаций не обратился в арбитражный суд с соответствующим требованием или в указанный срок общим собранием владельцев облигаций не принято решение об отказе от права обращаться в суд (пункт 15 статьи 29.1 Закона о рынке ценных бумаг [10]).

Таким образом, по умолчанию, до наступления тех или иных условий, владельцы облигаций лишаются возможности осуществлять права самостоятельно - это возможно исключительно действиями представителя владельцев облигаций.

Можно отметить, что подобные ограничения способов реализации прав отдельных владельцев облигаций не являются исключительно нововведением исключительно российского законодателя. Данный институт имеет широкое распространение в сравнительном аспекте - в особенности, на развитых рынках. Так, представитель облигационеров по праву Германии имеет обязанности и полномочия, предоставленные ему законом или большинством голосов кредиторов, при этом объем полномочий такого представителя определяется при его назначении (пункт 2 статьи 7 и пункт 2 статьи 8 Закона об облигациях Германии (Gesetz über Schuldverschreibungen aus Gesamtemissionen). Статья L228-53 Коммерческого Кодекса Франции также предусматривает аналогичные положения - сообщество кредиторов может назначить представителя и определить пределы осуществления им полномочий (при этом прямо предусмотрено, что он осуществляет свои полномочия в общих интересах облигационеров). Согласно положениям статей 1157-1159 Швейцарского обязательственного закона, кредиторы могут избрать одного или нескольких общих представителей, при этом отдельные кредиторы не могут самостоятельно осуществлять свои права в той мере, в какой представитель уполномочен на их осуществление. По свидетельству М. И. Малиновского, в английском праве данные отношения регулируются обязательственным правом, а отдельные требования также могут устанавливаться на уровне правил листинга [6, c. 71-72].

Более того, мысль о существовании подобного представителя не является новой и для российского правопорядка. Так, еще статья 866 Проекта Гражданского Уложения [23] предусматривала, что общие собрания владельцев облигаций вправе выбрать из своего числа или из посторонних лиц уполномоченных лиц (не более трех) для «охранения интересов владельцев облигаций». Согласно статье 867 Проекта Гражданского Уложения, такие уполномоченные лица имели право присутствовать на об-

щих собраниях акционеров с совещательным голосом, получать необходимые сведения от правления, участвовать в ревизии отчетности и требовать от правления созыва собрания облигационеров. При этом авторы Проекта Гражданского Уложения ссылаются на аналогичные положения в бельгийском, люксембургском и германском проектах законов об облигациях. Также авторы Проекта Гражданского Уложения указывают, что в Санкт-Петербургском городском кредитном обществе для схожих целей уже был сформирован комитет владельцев облигаций из 4 (четырех) членов [23]. В начале ХХ века также существовала литература, посвящённая данному институту - в частности, примечательным является исследование Г. М. Колоножникова [3, с. 166-168].

Стоит отметить, что ввиду описанной ранее существенности ограничений, в том числе вытеснения возможности облигационеров самостоятельно осуществлять права, институт представителя владельцев облигаций подвергался критике. В частности, С. В. Моисеев отмечает, что назначение дееспособным владельцам облигаций представителя, лишающее их, по общему правилу, возможности самостоятельно защищать свои права в судебном порядке, противоречит природе судебного представительства и «сводит на нет общие правила о праве граждан вести свои дела в суде лично или через представителей и о том, что ведение дела лично не лишает гражданина права иметь представителей (ч. 1 ст. 48 ГПК РФ, ч. 1 ст. 59 АПК РФ), и наоборот» [7]. Также А. С. Сели-вановский и М. Е. Селивановская указывают, что институт представителя владельцев облигаций несет в себе гораздо больше минусов для инвесторов, чем преимуществ. В частности, по их мнению, ограничиваются их возможности в отстаивании своих прав кредитора, расширяются пути для вероятных злоупотреблений со стороны недобросовестного эмитента и связанных с ним лиц [24, с. 43-44].

Тем не менее, по нашему мнению, существование института представителя облигационеров имеет смысл и оправдывается целями, которые можно вполне ясно сформулировать и верифицировать. Так, пояснительная записка к проекту изменений в Закон о рынке ценных бумаг подчеркивает, что институт представителя облигационеров призван «обеспечить надле-

жащий контроль за исполнением эмитентом облигаций своих обязательств» [22].

М. И. Малиновский указывает, что группы функций исполнителя (представителя владельцев облигаций) могут быть направлены на обеспечение коллективных прав, защиты интересов большинства владельцев облигаций и защиту публичного интереса [6, с. 71-72]. Он высказывается в пользу целесообразности введения института в российское право и, в частности, отмечает, что в периоды экономических кризисов институт может позволить снизить нагрузку на судебную систему и способствует применению единого подхода по идентичным делам облигационеров одной серии [6, с. 75].

Определенные цели сформулированы также на уровне высших судебных инстанций. Так, в одном из дел в 2019 году КС РФ отказал в принятии к рассмотрению жалобы о конституционности рассматриваемых положений Закона о рынке ценных бумаг1 в связи с тем, что жалоба не соответствовала предъявляемым требованиям (данные положения не являлись непосредственным основанием для отказа в удовлетворении исковых требований заявителей). Несмотря на отказ в рассмотрении жалобы, КС РФ упомянул, что нормы Закона о рынке ценных бумаг направлены «на обеспечение коллективной защиты интересов владельцев облигаций посредством института представительства, в том числе защиты их интересов в судебном порядке законным представителем» [13].

Оценка степени успешности института представителя облигационеров в достижении обозначенных целей не входит в задачи настоящей статьи. В контексте настоящего исследования он примечателен именно с точки зрения целеполагания, а также прямой законодательной механики ограничения возможности самостоятельного осуществления прав управомо-ченными лицами.

1.2.1.2. Арбитражный управляющий

Вопрос о том, является ли арбитражный управляющий представителем кредиторов с точки зрения российского права, является дискуссионным. Отметим, что прежняя редакция (до 1 сентября 2013 года [9]) пункта 2 статьи

1 Заявители оспаривали конституционность положений пунктов 9, 10, 16 статьи 29.1, подпункта 5 пункта 4 статьи 29.2 и пунктов 1 и 3 статьи 29.4 Закона о рынке ценных бумаг - в том числе, в части невозможности самостоятельной судебной защиты своих прав облигационерами.

182 ГК РФ напрямую исключала арбитражного управляющего из числа представителей.

Не стремясь разрешить данный спор по существу, отметим лишь некоторые аргументы в пользу релевантности данного примера в контексте настоящей статьи. Так, в существенном количестве дел, связанных с осуществлением полномочий арбитражного управляющего в интересах должника/сообщества кредиторов суды указывают, что арбитражный управляющий по существу является законным представителем гражданско-правового сообщества кредиторов [18; 19; 20; 21]. Подобная аргументация встречается также в спорах, производство по которым прекращается на основании тождественности [12; 17].

В любом случае важным с точки зрения настоящей статьи является тот факт, что компетенция между конкурсным управляющим и конкурсными кредиторами разделена таким образом, чтобы конкурсный управляющий действовал консолидировано от имени сообщества кредиторов, то есть выражал в своих действиях их коллективный интерес.

1.2.1.3. Управляющий залогом

Вопрос об исполнимости положений тех или иных положений договора, содержащего положения о вытесняющих полномочиях, может быть неочевидным. Так, существует риск, что те или иные условия договора могут быть истолкованы как отказ лица от дееспособности - т. е. возможности осуществлять свои права и обязанности своими действиями (пункт 3 статьи 22 ГК РФ), либо могут подпасть под действие положения пункта 2 статьи 9 ГК РФ, согласно которому отказ граждан и юридических лиц от осуществления принадлежащих им прав не влечет прекращения этих прав, за исключением случаев, предусмотренных законом.

Однако в некоторых случаях подтверждение возможности существования вытесняющего полномочия может быть обнаружено в нормах российского законодательства.

Так, пункт 1 статьи 356 ГК РФ прямо предусматривает, что кредитор (кредиторы) не вправе осуществлять свои права и обязанности залогодержателей до момента прекращения договора управления залогом2.

2 При этом в силу пункта 6 статьи 356 ГК РФ к обязанностям управляющего по договору управления залогом, не являющегося залогодержателем, применяются правила о договоре поручения.

Можно заключить, что институт управляющего залогом преследует схожие с описанными выше цели по координации интересов коллектива управомоченных лиц.

На представительский характер таких отношений указывает то, что управляющий залогом действует от имени и в интересах всех кредиторов, заключивших договор. В рамках осуществления данных полномочий управляющий залогом обязуется заключить договор залога с залогодателем и (или) осуществлять все права и обязанности залогодержателя по договору залога (пункт 1 статьи 356 ГК РФ).

Важно отметить, что в описанных в настоящем пункте 1.2 случаях представитель получает вытесняющие полномочия для осуществления прав и координации интересов некоторого сообщества лиц. Рассматриваемые ограничения вводятся в ситуациях существования множества управомоченных лиц с целью поиска баланса между их интересами и формирования единого волеизъявления представляемых1, а также, в определенных случаях, повышения среднего уровня качества такого волеизъявления (например, с учетом законодательных требований к представителям облигационеров или арбитражным управляющим).

1.2.2. Законное представительство малолетних и недееспособных лиц

Совершенно иные цели преследуются в случае, когда закон предусматривает невозможность совершения тех или иных сделок малолетними или недееспособными лицами. В данном случае у управомоченного лица также отсутствует возможность выбора формы осуществления своих прав.

Цель данного регулирования - защита интересов малолетних и недееспособных и стремление обеспечить участие в обороте опытных, рассудительных людей, способных понимать значение своих действий (градация дееспособности граждан) [1, с. 123-127]. Так, по выражению А. И. Пергамента, опекун «во всех случаях не только управомочен представлять интересы своего подопечного, но и обязан это делать, так как защита личных и имущественных

1 По свидетельству М. И. Малиновского, отношения, регулируемые институтами общих собраний владельцев облигаций и представителей владельцев облигаций, называются в ряде зарубежных источников отношениями по осуществлению владельцами облигаций своих коллективных прав. См.: [6, с. 70].

прав и интересов подопечного является одной из неотъемлемых задач опеки» [15, с. 183.].

В связи с этим императивное регулирование играет гораздо большее значение в сфере законного представительства. Так, императивно урегулирован объем полномочий законного представителя несовершеннолетнего и недееспособного гражданина (см., в частности, статьи 28, 29, 31, 32, 35-39 ГК РФ).

1.2.3. Капитан морского судна

Согласно статье 71 КТМ РФ капитан судна в силу своего служебного положения признается представителем судовладельца и грузовладельца в отношении сделок, необходимых в связи с нуждами судна, груза или плавания, а также исков, касающихся вверенного капитану судна имущества, если на месте нет иных представителей судовладельца или грузовладельца. В таких случаях капитан действует от имени судо- и грузовладельцев в силу полномочий, предоставленных ему федеральным законом (каковым является Кодекс торгового мореплавания), не нуждается в доверенности и поэтому его следует рассматривать как законного представителя судо- и грузовладельцев [4].

Справедливости ради, следует отметить, что статус капитана судна отличается от приведенных выше примеров тем, что в сфере совершения гражданско-правовых сделок судовладельцы и грузовладельцы могут назначить своих представителей, которые будут совершать соответствующие действия2. Тем не менее, КТМ РФ наделяет капитана некоторыми полномочиями в силу закона, в осуществлении которых представляемые (судовладельцы и грузовладельцы) не могут его ограничить. Так, коносамент, подписанный капитаном судна,

2 Достаточно интересное полномочие в силу закона предусмотрено статьей 72 КТМ РФ - капитан судна в случае возникновения во время рейса неотложной надобности в деньгах для продолжения плавания вправе (если нет возможности для получения распоряжения судовладельца) продать часть вверенного капитану судна имущества, не являющуюся необходимой для продолжения плавания. В указанном случае прямо предусматривается, что судовладелец (представляемый) не может сам совершить сделку - при этом, несмотря на то, что в отличие от описанных выше случаев, такая невозможность является не юридической, а фактической (т.е. сделку может совершить и представитель судовладельца, если он доступен), наличие условий (неотложная надобность и невозможность получить распоряжение судовладельца) означает наличие у капитана таких полномочий, ограничение которых КТМ не предусматривает.

считается подписанным от имени перевозчика (пункт 1 статьи 144 КТМ РФ). Данное полномочие принадлежит капитану судна в силу закона, и КТМ РФ не содержит указаний на возможность его ограничения.

2. Характеристика целей и обращение к вопросу о природе ограничений

Что есть общего у всех перечисленных в части 1 примеров?

Во всех указанных случаях возможность обладателя субъективного права (либо носителя обязанности) по принципиальному решению вопроса о существовании представительства была ограничена для достижения определенных целей. В связи с этим можно отметить следующее.

2.1. Важно отметить, что приведенный выше анализ показывает, что подобные цели ориентированы на защиту, обеспечение интереса или иную поддержку управомоченного лица, которое должно или не должно стать представляемым. Так, в рамках анализа мы не обнаружили случаев, когда закон ограничивал бы свободу управомоченного лица (представляемого) в интересах представителей.

Для того, чтобы поставить данное утверждение под сомнение, предлагаем проанализировать ближайший из обнаруженных нами случаев, когда управомоченное лицо сталкивается с похожим на рассматриваемое в настоящей статье ограничением, но ориентированным на положение представителя.

Согласно пункту 1 статьи 1007 ГК РФ, агентским договором может быть предусмотрено обязательство принципала воздерживаться от осуществления на определенной в договоре территории самостоятельной деятельности, аналогичной деятельности, составляющей предмет агентского договора. В данном случае диспозитивная норма закона также указывает на допустимость включения сторонами подобных условий в договор. Судебная практика показывает, что суды применяют и понуждают стороны к исполнению подобных положений агентских договоров - в одном из дел суд запретил ответчику заключать аналогичные договоры на указанной территории в течение срока действия договора [16].

Несложно заметить, что подобное условие можно рассматривать и в контексте института вытесняющего полномочия, когда агент по условиям договора действует от имени принци-

пала, а принципал обязуется воздерживаться от самостоятельных действий.

Однако следует отметить, что для подобной характеристики приходится делать сразу несколько допущений или оговорок. Во-первых, это договорное обязательство, и с точки зрения закона принципал изначально не ограничен в том, чтобы отказаться от его принятия на себя. То есть говорить о полноценном изначальном ограничении свободы при решении вопроса о существовании представительства не приходится. Во-вторых, в случае, когда он такие обязательства на себя принял, принципал руководствуется совершенно иной каузой и коммерческими соображениями - созданием обязательства о неконкуренции, ориентированными на интересы агента, а не принципала. В-третьих, рассмотренные случаи касаются представительства лишь в некоторых случаях, когда агентский договор предусматривает релевантную договорную модель. При этом избрание той или иной формы агентского договора (действует агент от своего имени или имени принципала) не является принципиальным, а также не оказывает влияния на действие рассматриваемых ограничений.

Таким образом, даже ближайший пример ограничения свободы управомоченного лица, ориентированного на представителя (потенциального или реального) оказывается нерелевантным для характеристики объекта настоящего исследования.

2.2. Принципиальное общее положение, установленное в рамках настоящей статьи, заключается также в том, что в описанных случаях управомоченные лица не лишаются как таковых прав, обязанностей или дееспособности, но существенно ограничиваются в возможности их осуществлять, исполнять и (или) реализовывать. Так, облигационер продолжает быть кредитором по облигации, но осуществление некоторых его прав поставлено под те или иные условия и пределы. То есть ограничение свободы управомоченного лица лежит так или иначе в сфере осуществления прав или распорядительного правомочия, но не затрагивает материального содержания права.

Заключение

Как показано выше, ограничение свободы управомоченного лица в отношении решения о существовании представительства может

осуществляться в двух основных направлениях. С одной стороны, существуют гражданско-правовые сделки, которые могут совершаться исключительно лично, без привлечения представителей по доверенности. С другой - в ряде случаев закон предусматривает возможность осуществления управомоченным лицом своих прав исключительно через представителей. Анализ подобных ограничений, предпринятый в рамках настоящей статьи, позволяет сделать следующие выводы.

Во-первых, как показано выше, во всех указанных случаях была ограничена возможность обладателя субъективного права (либо носителя обязанности) по принципиальному решению вопроса о существовании представительства.

Во-вторых, в каждом из случаев ограничение предусматривалось для достижения тем или иным образом легитимизированных целей. Подчеркнем, что цели подобных ограничений могут быть разными.

Так, в случаях запрета на представительство (пункт 1.1 выше) это чаще всего обусловлено личным характером и необходимостью верифицировать формирование воли и волеизъявление управомоченного лица.

В части примеров, указанных в пункте 1.2 выше возможность лиц самостоятельного осуществления собственных прав ограничивается с целью поиска баланса между сторонами коллективного интереса, для формирования единого волеизъявления представляемых, защиты слабых сторон и прочих целей.

При этом, как показано в части 2 выше, цели ограничений, рассмотренных в настоящей работе, ориентированы на управомоченных лиц - т. е. представляемых или лиц, которые не могут стать таковыми в силу ограничений, но не на представителей (потенциальных или действительных).

В-третьих, как показано в части 2 выше, описанные в настоящей работе ограничения обнаруживаются в сфере распорядительного аспекта или осуществления прав (исполнения обязанностей).

В связи с этим настоящее исследование представляет собой материал для развития и дополнения доктринальных положений относительно осуществления субъективных прав с привлечением представителя.

Литература

1. Гражданское право [Текст] : учебник : в 4 т. / отв. ред. Е. А. Суханов. - 2-е изд. перераб. и доп. - Москва : Статут, 2019.

2. Егоров, А. В. Представительство: исследование судебной практики [Текст] / А. В. Егоров, Е. А. Папченкова, А. М. Ширвиндт - Москва : Статут, 2016.

3. Колоножников, Г. М. Облигации торгово-промышленных акционерных товариществ. Часть 1. Условия выпуска облигаций [Текст] / Г. М. Колоножников - Томск : Типо-литография Сибирского Т-ва Печатного Дела, 1912.

4. Концепция единого Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации (одобрена решением Комитета по гражданскому, уголовному, арбитражному и процессуальному законодательству ГД ФС РФ от 08.12.2014 № 124(1)) [Электронный ресурс] // СПС «КонсультантПлюс». - URL: https://www.consultant.ru/ document/cons_doc_LAW_172071/ff3e7a1026aa9c96a9ab5 f776bd0718ea67d5c43

5. Леканова. Е. Е. Заключение несовершеннолетними брачного договора до вступления в брак [Текст] / Е. Е. Леканова // Российский юридический журнал. -2020. - № 1. - С. 138-143.

6. Малиновский. М. И. Собрание владельцев облигаций и их представитель [Текст] / М. И. Малиновский // Закон. - 2011. - № 6. - С. 69-85.

7. Моисеев, С. В. Размышления о законности ограничения права на судебную защиту владельцев облигаций [Текст] / С. В. Моисеев // Законы России: опыт, анализ, практика. - 2018. - № 9. - С. 33-42.

8. Наследственное право: постатейный комментарий к статьям 1110-1185, 1224 Гражданского кодекса Российской Федерации / Р. С. Бевзенко, С. Л. Будылин, Е. В. Ко-жевина и др.; отв. ред. Е. Ю. Петров. Москва : М-Логос, 2018. 656 с. // СПС «КонсультантПлюс». Комментарий к статье 1118 ГК РФ (автор комментария - Петров Е. Ю.).

9. О внесении изменений в подразделы 4 и 5 раздела I части первой и статью 1153 части третьей Гражданского кодекса Российской Федерации [Текст] : федеральный закон от 07.05.2013 № 100-ФЗ // Российская газета. -2013. - № 99. - 13 мая.

10. О рынке ценных бумаг [Текст] : федеральный закон от 22.04.1996 № 39-ФЗ (ред. от 20.10.2022, с изм. от 19.12.2022) [Электронный ресурс] // СПС «Консультант-Плюс». - URL: https://www.consultant.ru/document/cons_ doc_LAW_10148

11. О судебной практике по делам о наследовании. Постановление Пленума ВС РФ от 29.05.2012 № 9 [Электронный ресурс] // СПС «Консультант-Плюс». - URL: https://www.consultant.ru/document/cons_ doc_LAW_130453

12. Определение ВС РФ от 20.05.2019 № 305-ЭС16-20779(37,43) по делу № А40-154909/2015 [Электронный ресурс] // СПС «КонсультантПлюс». - URL: https://www. consultant.ru/cons/cgi/online.cgi?req=doc&base=ARB&n= 582898#6tadOaTt8AldHWSB

13. Определение Конституционного Суда РФ от 26.03.2019 № 745-О [Электронный ресурс] // СПС «Кон-

сультантПлюс». - URL: https://www.consultant.ru/cons/ cgi/online.cgi?req=doc&base=ARB&n=579078#cp2eÜaTU HEXtAI1x

14. Останина, Е. А. Может ли добровольное информированное согласие быть дано через представителя? [Текст] / Е. А. Останина // Закон. - 2020. - № 7. - С. 57-67.

15. Пергамент, А. И. Опекун как гражданско-правовой представитель [Текст] / А. И. Пергамент // Ученые записки ВИЮН. - 1968. - Вып. 14. - С. 174-197.

16. Постановление Арбитражного суда Уральского округа от 29.09.2016 № Ф09-8483/16 по делу № А50-23711/2015 [Электронный ресурс] // СПС «Консультант-Плюс». - URL: https://www.consultant.ru/cons/cgi/online. cgi?req=doc&base=AUR&n=175291#M8egOaTPfI6mu5I4

17. Постановление АС Уральского округа от 22.09.2021 № Ф09-1292/19 по делу № А60-54470/2018 (определением ВС РФ от 24.01.2022 № 309-ЭС19-18491(9,11) отказано в передаче дела № А60-54470/2018 в СКЭС ВС РФ для кассационного пересмотра) [Электронный ресурс] // СПС «КонсультантПлюс». - URL: https://www.consultant.ru/ cons/cgi/online.cgi?req=doc&base=AUR&n=244041#Y4av OaTGORoPWW4G1

18. Постановление Восьмого арбитражного апелляционного суда от 07.10.2019 № 08АП-10991/2019 по делу № А75-2144/2017 (постановлением АС Западно-Сибирского округа от 12.02.2020 № Ф04-5998/2018 данное постановление оставлено без изменения) [Электронный ресурс] // СПС «КонсультантПлюс». - URL: https://www. consultant.ru/cons/cgi/online.cgi?req=doc&base=RAPS008 &n=116058#rP1w0aT8a8MZUaW92

19. Постановление Восьмого арбитражного апелляционного суда от 19.01.2019 № 08АП-15707/2018 по делу № А75-959/2016 (постановлением АС Западно-Сибирского округа от 24.04.2019 № Ф04-5593/2018 данное постановление оставлено без изменения; Определением ВС РФ от 22.08.2019 № 304-ЭС19-13161 отказано в передаче дела № А75-959/2016 в СКЭС ВС РФ для кассационного пересмотра) [Электронный ресурс] // СПС «Консультант-Плюс». - URL: https://www.consultant.ru/cons/cgi/online.cg i?req=doc&base=RAPS008&n=116139#pK0w0aToeut4Helk

20. Постановление Восьмого арбитражного апелляционного суда от 20.02.2020 № 08АП-16873/2019 по делу № А75-14406/2015 (постановлением АС Западно-Сибирского округа от 07.07.2020 № Ф04-6295/2017 данное постановление оставлено без изменения; определением ВС РФ от 05.11.2020 № 304-ЭС20-16799 отказано в передаче дела № А75-14406/2015 в СКЭС ВС РФ для кассационного пересмотра) [Электронный ресурс] // СПС «Кон-сультантПлюс». - URL: https://www.consultant.ru/cons/ cgi/online.cgi?req=doc&base=RAPS008&n=120644#ULiw0 aTQZjAzFEKw

21. Постановление Первого арбитражного апелляционного суда от 17.06.2021 № 01АП-2929/2017 по делу № А43-21316/2016 (постановлением АС Волго-Вятского округа от 05.10.2021 № Ф01-5155/2021 данное постановление оставлено без изменения) [Электронный ресурс] // СПС «КонсультантПлюс». - URL: https://www.consultant. ru/cons/cgi/online.cgi?req=doc&base=RAPS001&n=112705 #DzL4PaTKKDuvMkZP2

22. Пояснительная записка к проекту Федерального закона № 217052-5 «О внесении изменений в Федеральный закон «О рынке ценных бумаг» (в части создания механизмов, направленных на защиту прав владельцев облигаций)» [Электронный ресурс] // URL: https://sozd.duma.gov.ru/bill/217052-5?sortEventsByNum=num_down&sortEventsByDate=datend_ up (дата обращения: 28.02.2023).

23. Проект Гражданского Уложения. Книга пятая. Обязательства. Том четвертый. Ст. 719-912 с объяснениями [Текст]. - Санкт-Петербург : Государственная типография, 1899. - С. 398.

24. Селивановский, А. С. Представитель владельцев облигаций: кому нужен этот институт [Текст] / А. С. Селивановский, М. Е. Селивановская // Хозяйство и право. - 2013. - № 11. - С. 43-53.

25. Семейное право [Текст] : учебник / Б. М. Гонга-ло, П. В. Крашенинников, Л. Ю. Михеева и др.; под ред. П. В. Крашенинникова. 4-е изд., перераб. и доп. -Москва : Статут, 2019. - 318 с.

References

1. Civil law [Text]: textbook : in 4 volumes / ed. by E. A. Sukhanov. - 2nd ed. revised and extended. - Moscow : Statut Publ., 2019 [in Russian].

2. Egorov, A. V. Representation: a study of court practice [Text] / A.V. Egorov, E. A. Papchenkova, A. M. Shirvindt. -Moscow : Statut Publ., 2016 [in Russian].

3. Kolonozhnikov, G. M. Bonds of commercial and industrial joint-stock companies. Part 1. Terms of bonds issue [Text] / G. M. Kolonozhnikov. - Tomsk : Siberian Printing House, 1912 [in Russian].

4. Concept of a unified Civil Procedure Code of the Russian Federation (approved by the decision of the Committee on Civil, Criminal, Arbitrazh and Procedural Legislation of the State Duma of the Federal Assembly of the Russian Federation of 08.12.2014 No. 124(1)) [Electronic resource] // Legal reference system "ConsultantPlus". - URL: https:// www.consultant.ru/document/cons_do c_LAW_172071/ff3e 7a1026aa9c96a9ab5f776bd0718ea67d5c43 [in Russian].

5. Lekanova, E. E. Conclusion of marriage contract by minors before marriage [Text] / E. E. Lekanova // Russian legal journal. - 2020. - No. 1. - P. 138-143 [in Russian].

6. Malinovsky, M. I. Meeting of bondholders and their representative [Text] / M. I. Malinovsky // Statute. - 2011. -No. 6. - С. 69-85 [in Russian].

7. Moiseev, S. V. Reflections on the legality of limiting the right to judicial protection of bondholders [Text] / S. V. Moiseev // Laws of Russia: experience, analysis, practice. - 2018. - No. 9. - С. 33-42 [in Russian].

8. Inheritance Law: article-by-article commentary to articles 1110-1185, 1224 of the Civil Code of the Russian Federation / R. S. Bevzenko, S. L. Budylin, E. V. Kozhevina et al. - Moscow : M-Logos, 2018. 656 p. // Legal reference system "ConsultantPlus". Commentary to article 1118 of the Civil Code of the Russian Federation (author of commentary -Petrov E. Yu.) [in Russian].

9. On Amending subsections 4 and 5 of Section I of Part One and Article 1153 of Part Three of the Civil Code of the

Russian Federation [Text] : Federal Law dated 07.05.2013 No. 100-FZ // Rossiyskaya Gazeta. - 2013. - No. 99. - May 13 [in Russian].

10. About Securities Market [Text] : Federal Law dated 22.04.1996 No. 39-FZ (as amended on 20.10.2022, 19.12.2022) [Electronic resource] // Legal reference system "ConsultantPlus". - URL: https://www.consultant.ru/ document/cons_doc_LAW_10148 [in Russian]

11. On judicial practice in cases of inheritance. Resolution of the Plenum of the Supreme Court of the RF of 29.05.2012 No. 9 [Electronic resource] // Legal reference system "ConsultantPlus". - URL: https://www.consultant.ru/ document/cons_doc_LAW_130453 [in Russian]

12. Ruling of the Supreme Court of the Russian Federation of 20.05.2019 No. 305-ES16-20779(37,43) on case No. A40-154909/2015 [Electronic resource] // Legal reference system "ConsultantPlus". - URL: https://www.consultant.ru/cons/ cgi/online.cgi?req=doc&base=ARB&n=582898#6tadOaTt8 AldHWSB [in Russian]

13. Ruling of the Constitutional Court of the Russian Federation of 26.03.2019 No. 745-O [Electronic resource] // Legal reference system "ConsultantPlus". - URL: https:// www.consultant.ru/cons/cgi/online.cgi?req=doc&base=ARB &n=579078#cp2e0aTUHEXtAI1x [in Russian]

14. Ostanina, E. A. Can voluntary informed consent be given through a representative? [Text] / E. A. Ostanina // Statute. - 2020. - No. 7. - P. 57-67 [in Russian].

15. Pergament, A. I. Guardian as a civil legal representative [Text] / A. I. Pergament // Uchenye zapiski VIYUN. - 1968. -Issue. 14. - P. 174-197 [in Russian].

16. Resolution of the Arbitrazh Court of the Ural District of 29.09.2016 No. F09-8483/16 in case No. A50-23711/2015 [Electronic resource] // Legal reference system "ConsultantPlus". - URL: https://www.consultant.ru/cons/ cgi/online.cgi?req=doc&base=AUR&n=175291#M8egOaTP fI6mu5I4 [in Russian].

17. Resolution of the Arbitrazh Court of the Ural District of 22.09.2021 No. F09-1292/19 in case No. A60-54470/2018 [Electronic resource] // Legal reference system "ConsultantPlus". - URL: https://www.consultant.ru/cons/ cgi/online.cgi?req=doc&base=AUR&n=244041#Y4avOaTG ORoPWW4G1 [in Russian].

18. Resolution of the Eighth Arbitrazh Court of Appeal of 07.10.2019 No. 08AP-10991/2019 in case No. A75-2144/2017 [Electronic resource] // Legal reference system "ConsultantPlus". - URL: https://www.consultant.ru/cons/ cgi/online.cgi?req=doc&base=RAPS008&n=116058#rP1wO aT8a8MZUaW92 [in Russian].

19. Ruling of the Eighth Arbitrazh Court of Appeal of 19.01.2019 No. 08AP-15707/2018 in case No. A75-959/2016 [Electronic resource] // Legal reference system "ConsultantPlus". — URL: https://www.consultant.ru/cons/ cgi/online.cgi?req=doc&base=RAPS008&n=116139#pKOw OaToeut4Helk [in Russian].

20. Resolution of the Eighth Arbitrazh Court of Appeal of 20.02.2020 No. 08AP-16873/2019 in case No. A75-14406/2015 [Electronic resource] // Legal reference system "ConsultantPlus". - URL: https://www.consultant.ru/cons/ cgi/online.cgi?req=doc&base=RAPS008&n=120644#ULiwO aTQZjAzFEKw [in Russian].

21. Resolution of the First Arbitrazh Court of Appeal of 17.06.2021 No. 01AP-2929/2017 in case No. A43-21316/2016 [Electronic resource] // Legal reference system "ConsultantPlus". URL: https://www.consultant.ru/cons/cgi/ online.cgi?req=doc&base=RAPS001&n=112705#DzL4PaTK KDuvMkZP2 [in Russian].

22. Explanatory Note to draft Federal Law No. 217052-5 «On Amending the Federal Law 'On the Securities Market' (as related to the creation of mechanisms aimed at the protection of bondholders' rights)» [Electronic resource] // URL: https:// sozd.duma.gov.ru/bill/217052-5?sortEventsByNum=num_ down&sortEventsByDate=datend_up (date of application: 28.02.2023) [in Russian].

23. Draft Civil Code (Ulozhenie). Book Five. Obligations. Volume four. Art. 719-912 with explanations [Text]. -St. Petersburg : State Printing House, 1899 [in Russian].

24. Selivanovskiy, A. S. Bondholders' representative: who needs this institute [Text] / A. S. Selivanovskiy, M. E. Selivanovskaya // Khozyaistvo i pravo. - 2013. -No. 11. - P. 43-53 [in Russian].

25. Family Law [Text] : Textbook / B. M. Gongalo, P. V. Krasheninnikov, L. Yu. Mikheeva et al; ed. by P. V. Krasheninnikov. 4th edition, revised and extended -Moscow : Statut Publ., 2019. - 318 p. [in Russian].

Поступила в редакцию 01.03.2023 Received March 01, 2023

УДК 347.71

DOI: 10.18522/2313-6138-2023-10-1-12

Храпунова Екатерина Александровна,

кандидат юридических наук, доцент кафедры гражданского права, юридический факультет, Южный федеральный университет, 344002, г. Ростов-на-Дону, ул. М. Горького, д. 88, email: eahrapunova@sfedu.ru

Khrapunova, Ekaterina A.,

PhD in Law, Associate Professor at the Department of Civil Law, Law Faculty, Southern Federal University, 88 M. Gorky Str., Rostov-on-Don, 344002, Russian Federation, email: eahrapunova@sfedu.ru

Майборода Алексей Вячеславович,

магистр кафедры гражданского права, юридический факультет, Южный федеральный университет; управляющий партнер, Юридическая компания «Консильери Дона» (ООО), 344002, г. Ростов-на-Дону, ул. М. Горького, д. 88,

email: ceo@consiliere.ru

Maiboroda, Aleksei V.,

Master Degree Student, Department of Civil Law, Law Faculty, Southern Federal University; Managing Partner of the Legal Company "The Don Counsels" (LLC), 88 M. Gorky Str., Rostov-on-Don, 344002, Russian Federation, email: ceo@consiliere.ru

ВНЕСУДЕБНАЯ ДИСКВАЛИФИКАЦИЯ

♦

EXTRAJUDICIAL DISQUALIFICATION

АННОТАЦИЯ. В статье рассмотрена скрытая в федеральном законе о государственной регистрации юридических лиц и индивидуальных предпринимателей мера неимущественной корпоративной ответственности руководителя и контролирующих юридическое лицо лиц. Для данной меры ответственности авторами предложено определение - «внесудебная дисквалификация». Исследование позволяет доказать, что указанная мера нарушает конституционные права как руководителя общества, так и юридического лица, которое не в состоянии внести изменения в Единый государственный реестр юридических лиц. Сделан вывод о том, что правоприменение спорной нормы закона представляет угрозу стабильности гражданского оборота и отечественной экономической системы.

КЛЮЧЕВЫЕ СЛОВА: недобросовестность; раздельная имущественная ответственность; неимущественная корпоративная ответственность; дисквалификация; дифференцированность наказания.

ОБРАЗЕЦ ЦИТИРОВАНИЯ:

Храпунова, Е. А. Внесудебная дисквалификация / Е. А. Храпунова, А. В. Майборода // Вестник Юридического факультета Южного федерального университета. - 2023. - Т. 10, № 1. - С. 107-113. - Б01: 10.18522/2313-6138-2023-10-1-12.

ABSTRACT. The article considers a measure of non-patrimonial corporate liability of the head and persons controlling the legal entity, hidden in the federal law on the state registration of legal entities and individual entrepreneurs. For this measure of responsibility, the author proposes a definition - 'the extrajudicial disqualification. The research allows proving that this measure violates the constitutional rights of both the head of the company and the legal entity, which is not able to make changes to the Unified State Register of Legal Entities. According to the author, the enforcement of the controversial norm of the law poses a threat to the stability of civil circulation and the domestic economic system.

KEYWORDS: dishonesty; separate patrimonial liability; non-patrimonial corporate liability; disqualification; differentiation of punishment.

FOR CITATION:

Khrapunova, E. A. Extrajudicial Disqualification [Text] / E. A. Khrapunova, A. V. Maiboroda. Bulletin of the Law Faculty, SFEDU. - 2023. - Vol. 10, No. 1. - P. 107-113 (in Russian). - DOI: 10.18522/2313-6138-2023-10-1-12.

© Е. А. Храпунова, А. В. Майборода, 2023

В Российской Федерации корпоративное право находится в состоянии активного развития. С того момента, как ст. 2 ГК РФ признано наличие корпоративных отношений, в цивилистической доктрине ведутся непрерывные споры о существовании корпоративной ответственности как отдельного подвида гражданско-правовой ответственности. Ряд ученых считает, что корпоративная ответственность есть разновидность деликтной ответственности, другие же полагают, что корпоративную ответственность можно причислить к договорной ответственности. Существует точка зрения, которую разделяет, к примеру, д.ю.н. О. В. Гутников, согласно которой корпоративная ответственность является особым видом ответственности, отличным как от де-ликтной, так и от договорной ответственности.

О. В. Гутников указывает, что «в настоящее время в корпоративном законодательстве неимущественные меры корпоративной ответственности практически полностью отсутствуют» [3]. Авторам настоящей статьи, в рамках изучения судебной практики и законодательства о государственной регистрации юридических лиц, удалось найти интересную неимущественную меру корпоративной ответственности, которая, по нашему мнению, существенно ущемляет права руководителей и участников юридических лиц.

30 марта 2015 года законодателем были внесены изменения [6] в пункт 1 статьи 23 Федерального закона от 08.08.2001 г. № 129-ФЗ «О государственной регистрации юридических лиц и индивидуальных предпринимателей» [7], а именно пункт был дополнен подпунктами Ф) и Х), которые определили дополнительные условия, допускающие вынесение решений об отказе в государственной регистрации налоговыми органами.

Следует обратить внимание, что «наличие условий, предусмотренных указанным подпунктом («ф». - Прим. авт.), не является безусловным основанием для отказа в государственной регистрации» (Определение Верховного Суда Российской Федерации от 21.01.2019 № 307-ЭС18-14705).

Проще говоря в итоге руководители и участники, владеющие 50 и более процентами голосов общего количества голосов участников ООО, которые допустили принудительное исключение юридического лица налоговым ор-

ганом из ЕГРЮЛ, подпунктом «ф» пункта 1 статьи 23 Федерального закона от 08.08.2001 № 129-ФЗ выведены из корпоративных отношений на три года.

И санкция эта по сути есть дисквалификация, однако с особенностями. Далее для различия с законной дисквалификацией в административном порядке предлагается обсуждаемую дисквалификацию называть «внесудебная дисквалификация».

Видится, что исследуемая санкция дисквалифицирует контролирующих лиц за виновное деяние, при этом ответственность носит особый характер. Разберемся подробнее.

В Налоговом Кодексе Российской Федерации, в главе 16 которого перечислены все виды налоговых правонарушений и ответственность за их совершение [5], не содержится нормы о дисквалификации.

В целях обеспечения учета лиц, в отношении которых имеются вступившие в законную силу постановления о дисквалификации (в административном порядке), формируется реестр дисквалифицированных лиц. Ведение реестра дисквалифицированных лиц осуществляется уполномоченным Правительством Российской Федерации федеральным органом исполнительной власти (п. 3 ст. 32.11 Кодекса Российской Федерации об административных правонарушениях от 30.12.2001 № 195-ФЗ).

В указанном реестре дисквалифицированных лиц (РДЛ) значатся только лица, дисквалифицированные по судебному решению, принятому согласно административному законодательству. Дисквалифицируемые лица с помощью «внесудебной дисквалификации» не отражаются в государственном РДЛ. Следовательно, ни само лицо, привлеченное к «внесудебной дисквалификации», ни третьи лица не имеют возможности узнать статус «внесудебной дисквалификации». Интересной особенностью является то, что подвергшееся «внесудебной дисквалификации» лицо вполне может продолжать занимать посты руководителя в иных юридических лицах или быть участником обществ, однако налоговые органы отказывают при регистрации изменений, когда указанное лицо назначают руководителем или пытаются ввести в состав участников. Данное положение лица, подвергшегося «внесудебной дисквалификации», видится весьма противоречивым.