CC BY
33
УДК 398.2(470.47)
ББК 82.3(2Рос.Калм)-442
Х 12
Хабунова Е.Э.
Доктор филологических наук, профессор кафедры фольклора и социально-культурной деятельности Калмыцкого государственного университета им. Б.Б. Го-родовикова, e-mail: [email protected]
Эльбикова Б.В.
Ассистент кафедры иностранных языков, межкультурной коммуникации и ре-гионоведения Калмыцкого государственного университета им. Б.Б. Городовикова, email: [email protected]
Традиция «обрамления» в калмыцком сказочном фольклоре
(Исследование выполнено при финансовой поддержке РФФИ в рамках научного проекта «18-512-94006 МОКНМ_ а») (Рецензирована)
Аннотация:
Анализируются традиции обрамления в калмыцком сказочном фольклоре. Целью является выявление степени адаптации обрамления в калмыцкой сказочной традиции и характера воздействия традиции на формирование циклов калмыцких сказок, объединенных рамочной композицией. «Обрамление», включающее пролог в виде сказочного сюжета, начальных и финальных формул, исследуется в сравнительном аспекте. Сюжетное сходство четырех вариантов пролога, составной части обрамления, указывает на устойчивость традиции. В этом направлении данная проблема рассматривается впервые. В результате анализ показал, что обрамление композиционной формы и сказочного сюжета адаптировалось в калмыцкой устной традиции настолько органично, что объединяя исконно калмыцкие сюжеты, оно стало способствовать формированию сказочных циклов.
Ключевые слова:
Обрамление, «Волшебный мертвец», калмыцкий фольклор, цикл, сказки, традиция, сюжет, сходство.
Khabunova E.E.
Doctor of Sciences (Philology), Professor of Department of Folklore, Social and Cultural Activity, Kalmyk State University named after B.B. Gorodovikov, e-mail: [email protected]
Elbikova B.V.
Lecturer Assistant of Department of Foreign Languages, Cross-Cultural Communication and Area Studies, Kalmyk State University named after B.B. Gorodovikov, e-mail: [email protected]
The tradition offraming in the Kalmyk fairy folklore
(The research was carried out at financial support of RFBR within project "18-51294006 МОКНМа ")
Abstract:
This article analyzes the tradition of framing in Kalmyk fairy folklore. The aim of the article is to identify the degree of adaptation of the frame in the Kalmyk fairytale tradition and the nature of the impact of tradition on the formation of cycles of Kalmyk fairy tales,
united by a framework composition. «Framing», which includes a prologue in the form of a fairy tale plot, initial and final formulas, is investigated in a comparative aspect. The plot similarity of the four variants of the prologue, the constituent part of the frame, points to the stability of the tradition. In this direction, this problem is considered for the first time. As a result, the analysis shows that the framing of the composition form and the fairytale plot was adapted in the Kalmyk oral tradition so organically that, combining the originally Kalmyk plots, it began to promote formation of fairy-tale cycles.
Keywords:
Framing, «The Bewitched Corpse», Kalmyk folklore, cycle, fairy tales, tradition, plot, similarity.
Калмыцкий сказочный фольклор - явление многообразное: оно объединяет сказки с исконно калмыцкими и заимствованными сюжетами, с традиционным фондом мотивов, и творчески переработанными образами, композиционными приемами. К числу таких приобретений следует отнести композиционную структуру, свойственную жанру «обрамленной повести», со «вставленными» в нее (иногда и друг в друга) сюжетами [1: 3-5].
Обрамляющая конструкция состоит из пролога, описывающего «обстановку действия и лиц, которые рассказывают и выслушивают истории, вводных и заключительных формул к каждому рассказу и эпилогу, в котором разрешается конфликт, послуживший поводом к рассмотрению историй» [1: 201]. А.Д. Цендина обнаруживает сходство обрамляющего сюжета цикла древнеиндийских сказок, получивший в монгольском мире оригинальное выражение в сборнике «Волшебный мертвец», повествующего о том, как владыка отправляет Царевича за мертвецом, который по пути рассказывает сказки [2].
«Волшебный мертвец» был первым монгольским «обрамленным» произведением, о котором узнала европейская наука [4]. Еще в 1804 г. Б.Бергман опубликовал немецкий перевод 13 сказок из калмыцкой версии этой книги. В дальнейшем неоднократно публиковались оригиналы и переводы различных версий «Волшебного мертвеца» [4, 5].
«Реальные контакты - «физическое» взаимодействие жанров - не должны
от нас заслонять существующих между ними оппозиций содержательного, эстетического, исторического планов. Без их выявления невозможно раскрыть в полной мере специфику жанров. С этим особенно необходимо считаться при анализе произведений, которые имеют различное назначение и жанровую природу, но обладают сходными реалиями, сюжетными и поэтическими компонентами» [10: 7].
При всех «перемещениях» рассмотренных форм и сюжетов - из индийской литературы в тибетскую, из тибетской - в ойрат-монгольскую, из индийской -в ойрат-монгольскую, из литературы в фольклор, из фольклора в литературу -при всех трансформациях в самой ойрат-монгольской литературе быстрее всего подвергалось изменению идейное содержание произведения. Следовательно, «обрамление» представляет собой устойчивое явление, как в плане содержания, так и формы, и это свойство придает ему способность к циклизации разных повествований в рамках одного жанра, к примеру цикла калмыцких сказок «Седклин кур» («Задушевный разговор») у Муутла Бури-нова из п. Башанта Городовиковского района Калмыцкой АССР (ныне Республика Калмыкия) [11].
Свидетельством активного проникновения «обрамления» в калмыцкую устную традицию также являются сказки, записанные в 1980 году от сказителя Санджи Бутаева из п. Шин Мер Кетче-неровского района, объединенные названием «Седкур бурхни тууж;» (2008) [12].
В плане сопоставительного анализа различных вариантов «обрамления», обнаруженного нами в калмыцком сказочном фольклоре, интерес представляют сказки, записанные калмыцким писателем Хасы-ром Сян-Белгиным в 60-е годы прошлого века в Черноземельском районе, опубликованные на калмыцком языке под названием «Хеечин кYр-тYYк» («Сказания чабана») в книге «Улан хотн» («Красный хотон») в 1978 году [13].
Под обрамлением нами имеется ввиду рамочная конструкция, включающая пролог, представленный в цикле «Седклин кюр» («Задушевный разговор») (1960) в виде самостоятельного сюжета, вводные и финальные формулы к различным сказочным сюжетам. Поскольку обрамление выполняет объединяющую функцию и способствует циклизации различных рассказов (в данном случае народных сказок) мы используем термин «цикл сказок», предполагающих совокупность и завершенность взаимосвязанных явлений. Нами будет рассмотрено то, как обрамление в виде пролога и формул (начальных и финальных) проявляет себя во всех указанных источниках.
«Седклин кюр» (Задушевный разговор) (1960) М.Буринов (далее по тексту СК-МБ). Сказитель М. Буринов не дал названия своим двенадцати обрамленным сказкам, а именует их словом бвлг («глава»), тем самым передавая единство повествования, состоящего из разных, но равнозначных частей. Этим словом также обозначаются эпические главы калмыцкого героического эпоса «Джангар», объединенные в единый цикл.
В сказках (СК-МБ) пролог играет важную композиционную роль: он служит обрамляющей рамкой для всех остальных сказок, рассказываемых одним и тем же человеком (святым), одному и тому же адресату. Согласно правилам обрамляющей композиции, в прологе (СК-МБ) упоминаются два основных фигуранта: рассказчик, рассказывающий
сказки с определенным условием, и слушатель, нарушающий условие рассказчика. В сказках герой-слушатель в финальной части сказки одиннадцать раз нарушает условие рассказчика, и после его исчезновения каждый раз отправляется за рассказчиком-святым. Так продолжается до тех пор, пока слушатель-герой не выполняет установленное требование и не доставляет верховного ламу к монаху для отпущения грехов.
Сюжетное содержание (СК-МБ) выглядит следующим образом: Родители по очереди отправляют своих сыновей мусу (чудовищу), чтобы они обучились волшебству. Мус опасается, что кто-нибудь из них превзойдет его в волшебстве. Сыновья (по очереди) превращаются в коней, просят отца отвести их на базар, наказывая не отдавать уздечку и не продавать высокому черному человеку. Отец нарушает запрет, мус убивает старших сыновей. Младший сын обучается волшебству, превращается в коня, просит отца не продавать с уздечкой. Отец нарушает запрет. Коню удается убежать. Мус, обернувшись в жеребца, пускается в погоню за конем (юношей), тот превращается в малька, мус - в щуку; юноша - в утку, мус - ястреба; юноша - в серого зайца, мус - в гончую. Увидев ламу (монаха), юноша просит спрятать его. Мус требует выдать человека. Лама рассыпает бусины четок на землю, они превращаются в пшено. Мус, в облике хромой желтой курицы с семью цыплятами, склевывает пшено. Юноша из шарика четок, превратившись вновь в человека, уничтожает их. По настоянию ламы, юноша должен доставить верховного Арша-ламу, который поможет им избавиться от совершенного греха - убийства. Для этого юноше запрещается в пути произносить слова и оборачиваться. Юноша нарушает запрет, после чего верховный лама исчезает, и юноше снова приходится идти за ним. Так он одиннадцать раз возвращается за ламой и выслу-
шивает одиннадцать сказок. Доставив верховного Арша-ламу к монаху (соучастнику убийства муса), юноша и монах получают отпущение греха.
В прологе (СК-МБ) используется мотив превращений, изобилующий формулами, характерными для калмыцкой фольклорной традиции. К примеру, формула адргин аратиг алдл уга бэрдг, квдэИин туулаг квндэл уга бэрдг, тор-мин начн - «двухлетняя гончая, что упустит лису на неровной местности, зайцу не даст уйти в пустынной местности», обнаруженная нами в тексте пролога, типична для других образцов калмыцкого фольклора, в частности для жанра «Рассказывание по кости» (Яс кемэлhн): адргин шар арат алдл уга бэрдг, квдэИин квк чониг квндэл уга бэрдг шовун - «птица, которая бурой лисе на неровной местности увильнуть не даст- поймает, а сивому пустынному волку пошевельнуться не даст- схватит».
В эпилоге вступительного повествования также проявляются особенности обрамляющей композиции, но в нем отсутствует традиционная для калмыцкого сказочного фольклора финальная формула амрад щирИэд бээнэ - «жили они счастливо». Эпилог обрамляющего сюжета содержит информацию о конечной ситуации истории, которая послужит началом для дальнейших повествований: -А, кел гинч,- гигэд лам: - Кезэнэ бээщ гигэд,- тууль келэд Иарв - «А, ты просишь рассказать,- сказав так, Лама продолжит: Давным давно было и начал рассказывать сказку» [11].
Обрамление в цикле (СК-МБ) объединяет одиннадцать сказок, они занимательны, по идейному содержанию приближены к обыденной морали, свободны от буддийских заповедей, наполнены поэтико-стилевыми элементами, характерными для калмыцкой сказочной традиции.
Седкур Бурхни Тууж» («История о бурхане Седкюр») (2008) С.Бутаев (далее
по тексту СБТ-СБ)._Поиски сказок, заключенных в рамочную композицию, привели нас к изучению репертуара С. Бутае-ва, опубликованного в сборнике «Буутан Санжин туульс» («Сказки Санджи Бута-ева») [18]. Архивный материал сказителя «Седкур Бурхни Тууж;» («История о бурхане Седкюр») хранится в КНЦ РАН [Ф №3, Оп. 1. №141. С. 96-118]. Расшифровка с магнитных лент была сделана Е.Д.Мучкиновой.
Сказочный нарратив (СБТ-СБ) включает четыре сказочных сюжета. Первая сказка служит обрамлением для дальнейшего повествования и рассматривается нами как пролог. Пролог С. Бутаева не вычленяется из всего нарратива, но представляет собой отдельный сюжетный тип. Сюжеты трех сказок С.Бутаева (СБТ-СБ) не имеют параллелей со сказками из цикла М. Буринова (СК-МБ), за исключением пролога. Пролог С.Бутаева построен в соответствии с элементами, характерными для обрамляющего сюжета:
Младший из трех братьев учится волшебству. Вернувшись домой, он превращается в коня и поручает братьям продать его. Разгадав замысел юноши, семь волшебников покупают коня с намерением убить его, но их отец выводит коня на водопой. Герой, вырвавшись, превращается в малька, волшебники - в щук, юноша - в зайца, затем - в лису, волшебники - в гончих. Обратившегося в птицу юношу преследуют семь сорок, он просит помощи у ламы и превращается в бумб -главный шарик его четок, остальные - в пшено. Семь волшебников воплощаются в семь куриц с сорока девятью цыплятами, юноша - в человека и убивает их. Чтобы искупить грех за убийство, он отправляется за бурханом Седкюр, которого должен принести, не произнеся ни единого слова. Бурхан по пути начинает рассказывать истории так, что юноша восклицает, выражая свои эмоции, после чего вновь возвращается за бурханом.
К художественным деталям, отлича-
ющим пролог С.Бутаева (СБТ-СБ) от других вариантов, можно отнести частое упоминание молитвенной формулы «Мигзм». Лексическое наполнение пролога (СБТ-СБ) демонстрирует широкие стилистические возможности владения сказителем богатством калмыцкой разговорной речи: яарм, пуд, конюшнд, кирстэ орс газрт, ах нойн баав, удвоения цэ-чигэhэн, базр-бал^, тавад-арвад, нур^ туруhмнь, уста-ввстэ, вцгтэ ЗYстэ, иигэд-тиигэд, тавн- арвн, тольклдщ- керлдщ, эргYл-мвргYл , хурл- хувргт, эмгдт- ввгдт.
Кульминацией обрамляющего сюжета версии С. Бутаева становится эпизод, изображающий угрозу жизни главного героя - преследование его соперниками. Традиционный мотив превращения для волшебной сказки усиливает динамику развития сюжета: Мврн ус уукад- уукад бээщ, генткн щирмэхэ болад, далаИур гYYhэд орад одна. Ах-дY долалулн алдлго шуурдг долан эцгин хар цухр болад, ар-даснь далаИур орад одна эдн... [12: 23-24] - «Выпивая воду, конь вдруг превратился в малька и бросился в океан. Семеро братьев, не мешкая, превратились в семь щук, и последовали за ним в океан... Пролог (СБТ-СБ) отличается яркими поэтическими описаниями и демонстрирует индивидуальный акт творчества сказителя, высокий уровень его художественного мастерства».
«Хеечин кYр-тYYк» («Сказания чабана») (1978) Х.Б. Сян-Белгина (далее ХКТ-ХСБ). Калмыцкие сказки, объединенные обрамляющей композицией, обнаружены нами в рукописи калмыцкого поэта и писателя Хасыра Бикиновича Сян-Белгина в Национальном архиве Республики Калмыкия. Она хранится в личном фонде поэта под названием «Хеечин кYP-тYYк. Хойрдгч келвр» («Сказания чабана. Второй рассказ») [14]. Писатель Х.Б.Сян-Белгин, называя свой рассказ «Хеечин кYр-тYYк» («Сказания чабана»), не случайно использовал слово кур («разговор»), присутствующее в названии цик-
ла «Седклин ^р» («Задушевный разговор») в сочетании со словом тYYк («история, повесть»). Можно предположить, что автор тем самым указывает на аналогию «своих сказок», вложенных в уста литературного героя-знатока старины, с циклом обрамленных сказок. Сохранив фольклорные черты сказок и включив их в обрамленной форме в ткань своего художественного произведения - цикла новелл «Сказания чабана», народный поэт Калмыкии Х.Б. Сян-Белгин показывает тесную связь калмыцкого фольклора с индийской, тибетской, монгольской древними традициями.
Герой-рассказчик автором представлен пожилым человеком, уважаемым среди односельчан, как знаток народных обычаев, калмыцкого фольклора и потому носящим имя Толга (голова). Этнокультурные стереотипы, на основе которых формируется образная система национальных традиций, - явление, характерное для многих народов [15: 62].
Внимательное изучение сказок (ХКТ-СБХ) позволяет отметить, что писатель, включивший сказки из цикла «Сид-ди Кюр» в свое произведение, добавляет свою рамку в виде вводной части в уже существующую обрамляющую композицию «Седклин кюр». Пролог, вложенный в уста героя рассказа «Хеечин ^р- тYYк» («Сказания чабана») выглядит так: Два брата-сироты обучаются у фокусников волшебству. Младший брат превращается в красивого коня, наказывает старшему брату продать его не торгуясь. Тот нарушает запрет. Двенадцать фокусников выкупают коня, чтобы уничтожить. Конь превращается в ласточку, двенадцать фокусников - в кречетов; ласточка - в воробья, двенадцать фокусников - в ястребов. Воробей спасается у ламы-отшельника, превратившись в бусину четок. Преследователи требуют у ламы четки. Лама-отшельник рассыпает бусины, ястребы превращаются в кур и склевывают бусинки как зерно. Воробей пре-
вращается в юношу-сироту и отрубает головы всем двенадцати курам. Отшельник отправляет сироту за священным человеком Сидди Кюри. По уговору сирота должен молчать все время, пока он будет нести на плечах Сидди-Кюри. В пути же Сидди-Кюри рассказывает какую-нибудь занимательную историю, проверяя мудрость и выдержку сироты. Юноша нарушает запрет, после чего Сидди-Кюри немедленно исчезает.
Сюжетная канва пролога сказок (ХКТ-СБХ) совпадает с рассмотренными ранее вариантами пролога в том, что главный герой в лице младшего брата отправляется учиться волшебству. По причине нарушения запрета, его жизни угрожает опасность. Чтобы избавиться от преследователей герой (юноша) многократно перевоплощается. В варианте пролога (ХКТ-СБХ) упоминаются конкретные географические названия, указывающие на происхождение традиции «обрамленной повести»: Тер ^н Китд Энтк хоорнд, в - шуИу модн дотр Эл- Мацхн уулын ора деер бYгдмн - «Он живет между Китаем и Индией, в дремучем лесу, на вершине горы Эле Манхан».
Рассмотренный вариант пролога (ХКТ-СБХ) показывает как «обрамление», успешно адаптированное в устной традиции калмыков, находит свое яркое воплощение в калмыцкой художественной литературе.
Для выявления степени продуктивности обрамления в калмыцкой сказочной традиции обратимся к содержанию пролога под названием «Вступление. Семь волшебников» литературного сочинения «Волшебный мертвец»: В Индии жили два брата- царевича. Старший, затем младший брат обучаются волшебству. Младший, разгадав тайну чар волшебников, превращается в коня и поручает брату продать его. Тот нарушает
запрет. Волшебники пытаются убить коня. Конь (царевич) воплотился в рыбку, семь волшебников - в щук, царевич - в голубя, волшебники - в коршунов, голубь (царевич) обращается к учителю Нагар-джуне, тот превращает его в шарик четок, коршуны - в семерых людей. По их просьбе Нагарджуна высыпает шарики, они превратились в червяков, преследователи - в семь кур и склевали их всех. Когда они склевали червячков, учитель вынул и бросил главный шарик своих четок, который превратился в человека и убил кур. Для искупления греха учитель поручает юноше добыть Волшебного мертвеца, благодаря которому все люди Джам-будвипы будут жить по тысяче лет.
К разночтениям следует отнести эпизод, где герой учится волшебству украдкой и разные сроки: за три месяца - (СК-МБ), за два-три года (СБТ-СБ). Эти несовпадения лишь подтверждают вариативные качества фольклорного произведения.
Сходством во всех рассматриваемых вариантах пролога выделяется мотив минората: младший сын отлучается из дома для обучения волшебству. Мотив продолжительности обучения совпадает только в прологе (ХКТ-СБХ) и «Волшебного мертвеца».
Таким образом, анализ показал, что в калмыцком фольклоре сохранились формы «обрамленной повести» и обрамленного сюжета индийского сборника «25 рассказов Веталлы» в виде пролога, инициальных и финальных формул. По своему содержанию калмыцкие сказки не совпадают с основной идеей древнеиндийского литературного памятника, они не имеют целью прославить царя. Обрамление композиционной формы и сказочного сюжета адаптировалось в калмыцкой устной традиции настолько органично, что, объединяя исконно калмыцкие сюжеты, оно стало способствовать формированию сказочных циклов.
Примечания:
1. Гринцер П.А. Древнеиндийская проза: (обрамленная проза). М.: Изд-во восточ. лит., 1963. 268 с.
2. Цендина А.Д. Монгольская новеллистика XVII-XIX вв. и индо-тибетские повествовательные традиции: дис. ... канд. филол. наук. М., 1984.
3. Волшебный мертвец / вступ. слово и предисл. Б.Я. Владимирцова. М.: Изд-во восточ. лит., 1958. 118 с.
4. Lorincz L. Fragments d'une version oïrate du «Cadavre ensorcelé» // Acta Orientalia / Academiae scientiarum Hungaricae. Budapest, 1967. Tomus XX. P. 293-321.
5. Kara Gy. (ed.). Siditu kegur-un uliger. The Mongolian Tales of the Bewitched Corpse. Mongolian text of the 1928 Ulan Bator print. Budapest.
6. Джимгиров М.Э. О калмыцких народных сказках. Элиста, 1970. 103 с.
7. Сарангов В.Т. Калмыцкое народное поэтическое творчество. Сказки. Элиста: Изд-во КалмГУ, 1988. 102 с.
8. Горяева Б.Б. Калмыцкая волшебная сказка: сюжетный состав и поэтико- стилевая система. Элиста.: ЗАОр «НПП «Джангар»», 2011. 128 с.
9. Надбитова И.С. Сюжеты, образы и стилевые традиции калмыцких волшебных сказок (Научное издание). Элиста: ЗАОр «НПП «Джангар»», 2011. 260 с.
10. Гацак В.М. Эпос и героические коляды // Специфика фольклорных жанров. М.: 1973. С. 7-52.
11. Седклин кур / Ясад, барт белдснь Б. Букшан. Элст: Хальмг дегтр hарhач, 1960. 96 x.
12. Буутан Санж;ин туульс = Сказки Санджи Бутаева. Кн. 1 / вступ. ст. Н.Г. Очировой; сост., подгот. текстов и прилож. Б.Х. Борлыковой. Элиста: КИГИ РАН, 2008.
13. Сян-Белгин Х.Б. Улан Хотн. КелврмYД болн тодлврмуд. Элст: Хальмг дегтр hарhач, 1978. 170 с.
14. НА РК (Нац. арх. Республики Калмыкия). Ф. 361. (Личное дело Х.Б. Сян-Белгина). Оп. 1. Д. 7.
15. Лоова А.Д., Хачецукова З.К. Устойчивое ядро стереотипного образа: национальная специфика, самобытные традиции как стабилизирующий фактор взаимопонимания в межкультурном общении // Вестник Адыгейского государственного университета. 2017. Вып. 1. С. 62.
References:
1. Grintser P.A. Ancient Indian prose: (framed prose). M.: Publishing house of Eastern Literature, 1963. 268 pp.
2. Tsendina A.D. Mongolian novellistics of the 17th-19th centuries and Indo-Tibetan narrative traditions. Diss. for the Cand.of Philol. degree. M., 1984.
3. The Bewitched Corpse. Introductory word and preface by B.Ya. Vladimirtsov. M.: Publishing house of Eastern Literature, 1958. 118 pp.
4. Lorincz L. Fragments d'une version oïrate du «Cadavre ensorcelé». Acta Orientalia 17:3. Budapest. p.293-321.
5. Kara Gy. (ed.). Siditu kegur-un uliger. The Mongolian Tales of the Bewitched Corpse. Mongolian text of the 1928 Ulan Bator print. Budapest.
6. Dzhimgirov M.E. About the Kalmyk folk tales. Elista: 1970. 103 pp.
7. Sarangov V.T. Kalmyk folk poetic works. Fairy tales. Elista: The Publishing house of Kalmyk State University, 1988. 102 pp.
8. Goryaeva B.B. Kalmyk fairy tale: the story structure and poetic-style system. Elista: ZAOr NPP Dzhangar, 2011. 128 pp.
9. Nadbitova I.S. Plots, images and stylistic traditions of Kalmyk fairy tales (a scientific edition) .Elista: ZAOr NPP Dzhangar , 2011. 260 pp.
10. Gatsak V.M. Epos and heroic carols // Specificity of folklore genres. M.: 1973. P. 7-52.
11. Sedklin kYr / Yasad, bart of Belgium Bukshan B. Elst: Halmg degt harhach, 1960. 96 pp.
12. Tales of Sandzhi Butaev. Book 1 / Introduction by N.G.Ochirova; comp., preparation of texts and appendix by B.KH. Borlykova. Elista: KIGI RAS, 2008.
13. Syan-Belgin Kh.B. Ulan Hotn. Kelvrmud buln todlvrmud. Elista, Halmg degtr harhach. 1978. 170 pp.
14. NA RK (National Archives of the Republic of Kalmykia). F. 361. (Personal file of Kh.B.Syan-Belgin) Op. 1. D. 7.
15. Loova AD, Khachetsukova Z.K. Steady core of stereotypic image: national specifics, original traditions as a stabilizing mutual understanding factor in cross-cultural communication // ASU Bulletin. - Iss. 1. 2017. P. 62
