CC BY
16
УДК 82.091 ХЭ Ф.
кандидат филологических наук, старший преподаватель, кафедра многоязыковая, Северокитайский электроэнергетический университет E-mail: ya.mewmewsoup@yandex.ru
UDC 82.091 HE F.
Candidate of Philology, lecturer Department of Muilti-laguage, North China Electric Power University E-mail: ya.mewmewsoup@yandex.ru
ТРАДИЦИЯ И РАЗВИТИЕ БАНАЛЬНЫХ РИФМ В СТИХОТВОРНЫХ ПРОИЗВЕДЕНИЯХ М.Ю. ЛЕРМОНТОВА
THE TRADITION AND DEVELOPMENT OF FREQUENT RHYMES IN THE POETIC WORKS OF M. Y. LERMONTOV
Автор рассматривает семантические функции банальных рифм русской поэзии; традиции банальных рифм в русской поэзии; банальные рифмы, используемые Пушкиным и Лермонтовым; сравнительный анализ использования банальных рифм "угрозы-слезы", "кровь-любовь" и "блаженство-совершенство" двух поэтов. Выводом статьи является наследие и развитие использования банальных рифм в поэтических произведениях М.Ю. Лермонтова.
Ключевые слова: банальные рифмы, семантическая функция, Лермонтов, Пушкин, романтическая традиция.
The author analyses the semantic functions of the frequent rhymes in Russian poetry; tradition of frequent rhymes in Russian poetry; frequent rhymes used by Pushkin and Lermontov; comparative analysis of the use offrequent rhymes "threat-tears", "blood-love" and "bliss-perfection" of the two poets above. The conclusion of the article is the legacy and development of the use offrequent rhymes in the poetic works of M.Y. Lermontov.
Keywords: frequent rhymes, semantic function, Lermontov, Pushkin, romantic tradition.
В русской поэзии нередко встречаются банальные рифмы, которые являются "избитыми и примелькавшимися рифмами" [6, с. 57], например, "кровь-любовь", "камень-пламень'', "день-тень" и др. Из-за особенностей словообразования русского языка, слова с одинаковыми окончаниями легче создают рифмы, особенно точные и богатые рифмы, и поэтому банальные рифмы часто имеют одинаковые падежные окончания. В принципе, все глагольные рифмы, т.е. однородные рифмы, также относятся к банальным рифмам. Банальные рифмы иногда создаются из разнородных слов. Пушкин так объяснял причину использования банальных рифм: "Рифм в русском языке слишком мало" [9, с. 298]. Поэтам бывает трудно зарифмовать слова с редкими окончаниями, в такой ситуации выбор рифмы чрезвычайно ограничен. Вышеизложенные черты банальных рифм помогают поэтам легче создать рифмы.
Глагольные рифмы, как тип банальных рифм, появились в истории русской поэзии достаточно рано, в фольклоре, например, "Нельзя, нельзя воду пить, ... Нельзя, нельзя жену бить" («пить-бить»)" [8, с. 268]. Так как в XVIII веке многие поэты предпочитали точные и богатые рифмы для оформления строгой стихотворной композиции, в классических стихотворениях XVIII века банальные рифмы использовались чаще, чем в XIX веке. Именно в этот период, по мере развития силлабо-тонического стихосложения, банальные рифмы широко использовали Ломоносов, Тредиаковский и их современники в своих стихотворных произведениях.
Например, рифмопара "время-бремя", которая встречается в поэзии Лермонтова, широко использовалась в произведениях Кантемира, Карамзина, Тредиаковского, Державина и др.
В процессе стихотворчества увеличиваются смысловые нагрузки банальных рифм, выбираемых разными поэтами. Сама рифма выполняет смысловую функцию. Как отмечает В.М. Жирмунский, вследствие того, что рифма находится на конце строки и обращает на себя особое внимание читателей, поэты подбирают рифмы, учитывая смысловое значение рифмующихся слов [5, с. 290]. Рифмы объединяют части стихотворения с помощью смысловой связи [5, с. 299]. Эта смысловая функция усиливается в банальных рифмах, тем не менее, некоторые банальные рифмы уже становятся стиховой традицией в XIX веке. Кроме того, в банальных рифмах также наблюдаются явные недостатки: стиховед М.Л. Гаспаров в работе «Русский стих начала XX века в комментариях» упоминает феномен «рифмическое ожидание», подсказываюший, какая рифма появится в следующей строчке [3, с. 10]. Несомненно, «рифмическое ожидание» снижает интерес читателя к этому стихотворению, ведь "ожиданные рифмы примелькаются". В XIX веке банальные рифмы считались плохими. По мнению В. Шкловского, в банальных рифмах не проявляются «вторичное восприятие» и «возвращение», которые могут связывать рифмующие строчки по смыслу [11, с. 70].
Так, со второй половины XVIII века русские поэты
© Хэ Ф. © He F.
10.01.01 - РУССКАЯ ЛИТЕРАТУРА (ФИЛОЛОГИЧЕСКИЕ НАУКИ), 10.01.03 - ЛИТЕРАТУРА НАРОДОВ СТРАН ЗАРУБЕЖЬЯ (С УКАЗАНИЕМ КОНКРЕТНОЙ ЛИТЕРАТУРЫ) (ФИЛОЛОГИЧЕСКИЕ НАУКИ) 10.01.01 - RUSSIAN LITERATURE (PHILOLOGICAL SCIENCES), 10.01.03 - LITERATURE OF THE PEOPLES OF FOREIGN COUNTRIES (WITH INDICATION OF SPECIFIC LITERATURE) (PHILOLOGICAL SCIENCES)
не приветствовали широкое использование банальных рифм. Поэт И.Ф. Анненский критиковал свое раннее стихотворение как «плохое» за банальные рифмы [1, с. 101], однако и в своем позднем творчестве он продолжал их применять. Учитывая вышеизложенный недостаток банальных рифм, русские поэты с целью расширения выбора рифм начали развивать новые рифмовые приёмы, в том числе редкие рифмы, приблизительные рифмы и неточные рифмы. Несмотря на то, что в XIX веке банальные рифмы "сильно приедаются" [2, с. 58], их применяли все русские поэты. Более того, часть банальных рифм считается традицией русской романтической поэзии и используется до настоящего времени.
Говоря о банальных рифмах, лермонтоведы прежде всего обращают внимание на Пушкина, оказавшего сильное влияние на творчество Лермонтова. Как изложено выше, Пушкин избегал использования банальных рифм и даже в романе «Евгений Онегин» высказал свое мнение о них: «И вот уже трещат морозы/И серебрятся средь полей.../ (Читатель ждет уж рифмы розы;/ На, вот возьми ее скорей!)». Хотя на самом деле поэт никогда не отказывался от этой стихотворной традиции: в поэтических произведениях Пушкина есть много разнообразных банальных рифм. Например, в поэме «Руслан и Людмила» рифмы "любовь-вновь", "стон-сон", "вновь-любовь", "день-тень» повторяются несколько раз. В своем творчестве Пушкин не раз обращался к классическим романтическим банальным рифмам "камень-пламень", "волны-полны" и др.
Выбор Пушкиным банальных рифм был тесно связан с романтической традицией. Для романтизма характерны "крайняя неудовлетворенность действительностью, подчас разочарование в ней, глубокое сомнение в том, что жизнь общества в целом и даже жизнь отдельной личности может быть построена на началах добра, разума, справедливости" [4, с. 6]. Поэтому неудивительно, что в романтических литературных произведениях проявлялись сильные эмоции и конфликты между индивидуальностью и обществом, реальностью и идеалом, истиной и ложью, жизнью и смертью, добром и злом, которые нашли свое отражение в банальных рифмах русских поэтов первой половины XIX века.
Банальные рифмы, используемые Пушкиным, нередко резко контрастировали по смыслу и эмоциям. "Розы-слезы" - типичная романтическая банальная рифма, которая часто встречается в лирике Пушкина, Лермонтова, Тютчева и других русских романтических поэтов, но редко наблюдается в творчестве Ломоносова, Кантемира, Державина и других поэтов XVIII века. Следует отметить, что Пушкин не был первым поэтом, обратившимся к этой рифме, которая встречается ещё в стихотворениях Батюшкова и Карамзина. Интересно, что Жуковский вообще не использовал рифму "розы-слезы", несмотря на то, что он создал несколько стихотворений на тему «Розы».
В 1817 году молодой Пушкин перевел с французского языка на русский стихотворение «Стансы (Ты мне велишь пылать душою...)» французского философа Вольтера, который в последних четырех строках зарифмовал слова "éclairé (светит)-pleurai (плачет)" и "nouvelle-qu'elle", вместо которых Пушкин использовал слова "розы-слезы" и "ей-дней". Очевидно, Пушкин сознательно сохранил рифму, чтобы значение слова "слезы" соответствовало оригинальному "pleurai". Русский поэт пушкинского периода В.И. Туманский также перевел это стихотворение. Хотя его перевод считается более буквальным, ему не удалось сохранить рифмы Вольтера. Несомненно, слова "розы" и "слезы" связаны по смыслу. "Розы", как красивые цветы и подарок любимым, часто символизируют прелестные предметы и эмоции, а "слезы" обычно означают печаль, горе и другие негативные эмоции. "Увядши" розы меркнут, как юность. Изображая в стихотворении внутренний мир героя, поэт объединил "розы" и "слезы" в рифму и тем самым усилил противопоставление прошедшей прекрасной юности нынешней сильной печали. В стихотворении отражена вера героя в дружбу, которая является одной из важнейших тем творчества юного Пушкина.
Лермонтов в своих произведениях ни разу не употребил банальную рифму "розы-слезы". Наоборот, он выбрал другую пару банальных рифм - "угрозы-слезы" (само слово "роза" очень редко встречается в рифмах Лермонтова), которую использовал в поэмах «Демон», «Ангел смерти» и «Аул Бастунджи». Угроза означает «страх», и по сравнению со словом "розы" она по смыслу теснее связана с рифмующим словом "слезы". Приведем в пример поэму «Аул Бастунджи»: "Решись же, Зара: ждать я не могу!../Ты побледнела?.. что такое?.. слезы?/Но разве здесь ты предана врагу?/ Иль речь любви похожа на угрозы?" Читатели обращают внимание на слова "угрозы" и "слезы" на конце строк, содержащие очень сильные эмоции. Высказывание Селима выражает его злой, фальшивый и надменный характер, он требует от Зары любви, и эта рифма помогает поэту точнее описать психологическое состояние Селима. Несмотря на опасность, Зара сохраняет верность мужу и вызывает уважение читателей. Так, Лермонтов в этой строке описал драматический конфликт между агрессивным Селимом и испуганной Зарой, злом и добром, демоном и ангелом. В результате банальная рифма "угрозы-слезы" не только способствовала оформлению драматического сюжета поэмы Лермонтова, но и отразила характеры героев романтической литературы.
В банальной рифме "угрозы-слезы" также нашли свое отражение судьбы героев. Как и в поэме «Аул Бастунджи», в поэме «Ангел смерти» рифмы проявляются в ключевом сюжетном переломе. Герой, не довольствуясь спокойной жизнью с Адой и стремясь к славе и богатству, покидает свою возлюбленную и уходит на войну. В этой борьбе между спокойствием небесного мира и ложной славой земного мира, вместо "блаженства" Зораим выбирает "счастье" на зем-
ле, чтобы избежать "ничтожности". Такое «счастье» убивает героя и превращает ангела-деву в демона. Герой просит у Ады согласия на участие в битве. В речь Зораима Лермонтов включил банальную рифму "угрозы-слезы" для того, чтобы подчеркнуть накал страстей и создать мрачную атмосферу: "Верь: для меня ничто угрозы/ Судьбы коварной и слепой./ Как? Ты бледнеешь?.. Слезы? Слезы?/Об чем же плакать, ангел мой?" Так, банальная рифма "угрозы-слезы" (угрозы героя и слезы ангела-девы) подсказывает судьбу Зораима. Трагедия неизбежна, потому что герой отказался от настоящего счастья.
Слова "кровь-любовь" являются другой парой канонизированных банальных рифм, которая встречается в творчестве многих русских поэтов. Слово "кровь" обычно символизирует горе, жертву и смерть, которые тоже связываются со словом "любовь". С другой стороны, рифма "кровь-любовь" имеет религиозное значение и напоминает об Иисусе Христе. Известно, "кровь-любовь" представляет собой собственно русскую банальную рифму, которую можно считать драгоценным даром русскому языку и русской литературе, потому что она не только созвучна по произношению как богатая рифма, но и тесно связана по смыслу. Эта банальная рифма стала одной из важных традиций русской поэзии. Наверно, русские поэты подсознательно выбирали рифму "кровь-любовь", и трудно сказать, кто впервые открыл и использовал ее в своем творчестве. Эта банальная рифма часто встречается ещё в поэтических произведениях XVIII века - стихах Тредиаковского, Ломоносова, Карамзина и др. Например, Карамзин в стихотворении «Песнь мира» (1791) писал: "Долго смертные не знали,/ Что блаженство есть любовь;/ Счастья в хищности искали,/ И лилась реками кровь". «Смертные» не знали, что такое настоящее счастье, и, чтобы найти его, они губили друг друга. Так, «кровь» подразумевает страдания и смерть, она противоположна любви Бога, и эта рифма усиливает трагедийность между жесткостью людей и милостью Бога и утверждает, что счастье и блаженство существуют только в вере Богу. Благодаря совершенному звуковому созвучию богатой рифмы "кровь-любовь" в этом стихотворении поэт подчеркнул истинную веру в православие.
Русские романтические поэты быстро подхватили банальную рифму "кровь-любовь", которая нередко встречается в поэзии Батюшкова. Необходимо отметить, что символ крови включает как позитивные (например, жертвенность, невинность и справедливость), так и негативные аспекты (например, грех, окаянство и гнилость) [10, с. 34]. Именно такие разнообразные символические образы крови способствовали использованию банальной рифмы "кровь-любовь" в стихотворениях Лермонтова. Несмотря на попытку расширения рифмующихся слов со словом "любовь" с помощью приблизительных рифм с замещением твердых и мягких согласных, в том числе слов "поров", "слов", "кров" и др., тем не менее, для Пушкина рифма "кровь-любовь" была приемлемой, и, очевидно, он предпочитал рифму-
ющие слова "вновь-любовь", которые даже не относятся к одной и той же части речи и имеют органичные смысловые связи, по сравнению с рифмой "кровь-любовь". Среди трех пар банальных рифм "кровь-любовь", "вновь-любовь" и "кровь-вновь", встречающихся в поэзии Пушкина, первая рифма служит важнейшей смысловой функции: в стихотворении «Принцу Оранскому» (1816), написанном после стихотворения «Наполеон на Эльбе» (1815), поэт высказал свое мнение о Наполеоне и воздал должное смелости принца. В этом произведении «кровь» - это символ жертвы ради Родины, смелости и патриотизма; а «любовь» означает брак принца с Анной Павловной. Большинство строчек стихотворения описывает пережитое смелым принцем Оранским на войне против Наполеона, и лишь в последних двух строках Пушкин возвращается к цели написания этого произведения - поздравлению со свадьбой. Итак, любовь может считаться достойной наградой молодому герою. Банальной рифмой "кровь-любовь" поэт не только остроумно связал восхваление храбрости героя с поздравлением по случаю свадьбы, но и подчеркнул в последних строках повод для создания стиха.
Как и Пушкин, Лермонтов часто использовал банальную рифму "кровь-любовь", но все же отдавал предпочтение паре "вновь-любовь", хотя обе рифмы занимают относительно равное место в его творчестве. Лермонтов расширил значение слова "кровь": у поэта оно символизирует внутреннюю страсть. Как пишет Лермонтов во второй строфе стихотворения «К друзьям» (1829): "Я не склонен к славе громкой,/ Сердце греет лишь любовь;/ Лиры звук дрожащий, звонкой/ Мне волнует также кровь". Смысловые связи в его стихотворениях яснее: "любовь" - это любовь к друзьям, а "кровь" - страсть к развлечениям. "Любовь" и "кровь" создают настолько горячую и взволнованную атмосферу, что в сердце поэта царит веселье. Но в конце стихотворения Лермонтов возвращается к привычной для него теме «думы»: молодой поэт осознает, что одинок, и даже среди людей и веселья он ощущает лишь пустоту. Изображая в первой части произведения бескрайнее и пустое счастье со своими друзьями, поэт использовал банальную рифму "любовь-кровь" для того, чтобы раскрыть иллюзорность подобного счастья. Правильного пути к настоящему счастью пятнадцатилетний Лермонтов не знал, но одно было ясно, что оно не лежит через вакхическое наслаждение.
Более ясный ответ на этот вопрос Лермонтов пытался найти, используя другую банальную рифму - "блаженство-совершенство", которая была популярна среди классических русских поэтов XVIII века. Из-за одинаковых окончаний обоих существительных русские поэты создавали рифмы с формами разных падежей этих слов согласно определенной синтаксической структуре стихотворения. На практике банальная рифма "блаженство-совершенство" показывается по-разному, например, в лирике Лермонтова наблюдается лишь рифма родительного падежа -" блаженства-совершенства". Несмотря на того,
10.01.01 - РУССКАЯ ЛИТЕРАТУРА (ФИЛОЛОГИЧЕСКИЕ НАУКИ), 10.01.03 - ЛИТЕРАТУРА НАРОДОВ СТРАН ЗАРУБЕЖЬЯ (С УКАЗАНИЕМ КОНКРЕТНОЙ ЛИТЕРАТУРЫ) (ФИЛОЛОГИЧЕСКИЕ НАУКИ) 10.01.01 - RUSSIAN LITERATURE (PHILOLOGICAL SCIENCES), 10.01.03 - LITERATURE OF THE PEOPLES OF FOREIGN COUNTRIES (WITH INDICATION OF SPECIFIC LITERATURE) (PHILOLOGICAL SCIENCES)
что многие рифмующиеся слова могут создавать несколько банальных рифм, например, "любовь" рифмуется не только со словом "кровь", но и "вновь", слова "блаженство" и "совершенство" редко рифмуются с другими словами, поэтому это рифмовое сочетание отличается устойчивостью. Блаженство - это полное, настоящее счастье, которое отличается от земного наслаждения. Поиски блаженства - один из важнейших мотивов русской поэзии. Где и как достигнуть блаженства? Даже один и тот же поэт в разные периоды жизни отвечал неодинаково на этот вопрос. Пушкин в стихотворении «Блаженство» (1814) предоставил один вариант ответа - любовь, в стихотворении «Деревня» (1819) - другой вариант - истина, а в стихотворении «Андрей Шенье. Посвящение Н.Н. Раевскому» (1825) - третий вариант - свобода и равенство. Пушкин в своих поэтических произведениях ни разу не использовал банальную рифму "блаженство-совершенство", его интересовала рифма "блаженство-равенство", которая фактически становится банальной для него. Пушкин в стихотворении «Андрей Шенье. Посвящение Н.Н. Раевскому» воспел блаженство, в основу которого положены идеи вольности и равенства и которое опирается на закон. Таким образом, Пушкин сумел создать семантические связи между рифмующимися словами "блаженство-равенство".
В поэзии Лермонтова банальная рифма "блаженство-совершенство" обнаруживается
только в пяти стихотворениях 1830-1831 гг., которые относятся к его ранней лирике. В отличие от Пушкина, чье "блаженство" имело политический подтекст, Лермонтов использовал банальную рифму "блаженство-совершенство" только в связи со своим внутренним миром. В стихотворении «Когда б в покорности незнанья» (1831) Лермонтов с твердой уверенностью выразил редкое для него положительное отношение к жизни. В первой строфе поэт утверждал, что благодаря милости Бога люди могут достичь "полного блаженства" и "мира совершенства". По мнению Лермонтова, блаженство заключается в идеальном совершенстве, и именно поэтому поэт расположил синонимичные слова "свершить" и "совершенства" на конце строк. Как анализирует стиховед Эйхенбаум, в этом стихотворении "утверждается смысл самого стремления к совершенству и высказывается твердая уверенность, что этого стремления не могло бы быть, «когда б нам полного блаженства не должно вечно было знать»" [12, с. 336]. Так, в данной строфе слово "совершенство" служит дополнением к объяснению "блаженства".
Рифмовка этого стихотворения необычна: оно состоит из перекрестных рифм, парных рифм и охватных рифм, и все рифмы являются грамматическими и богатыми, служат созданию более созвучных рифм и усиливают семантические связи между рифмующимися стихами. Можно сказать, в такой "совершенной" рифмовке отразилось страстное стремление поэта к совершенству. Благодаря использованию охватной
рифмовки, рифма "блаженство-совершенство", которую поэт сознательно положил смежно, подчеркивает веру поэта в возможность достижения настоящего счастья. Далее, во второй строфе, Лермонтов предложил путь достижения блаженства - через святую надежду в душе на совершенство. Как и в других стихотворениях, поэт намеренно отграничивает небесное от земного. Чтобы очистить свою душу от скверны и достичь совершенства, он взывает к святым небесным силам.
В этот период Лермонтов часто задумывался о значении блаженства. В стихотворении «Унылый колокола звон» (1831) он изображает себя как "холодного слушателя", который старается освободиться от земного и достичь "безбрежной свободы божественной души". Как писал поэт, "Ему источники сердечного блаженства,/ Он станет толковать, что должно ощутить;/ В простом не видя совершенства, Он не привык прекрасное ценить ..." Несмотря на равнодушие героя, звон колокола напоминает ему о вечности и надежде. Стремление к блаженству только скрывает разочарование земной жизнью. Поэт в стихотворении ставит вопрос об "источниках сердечного блаженства" и сам же отвечает на него, снова отождествляя блаженство с совершенством. Хотя эмоции, выраженные в этом стихотворении, грустные и пассивные, в душе поэта сохраняется противопоставление лживого земного мира его богатому внутреннему миру, который ищет совершенство и стремится к блаженству. Поэт уверен в победе над земным миром, надеется на "звон колокола", который является метонимическим образом храма и символом христианства. Таким образом, он противопоставил земной мир небесному блаженству.
В стихотворении «Слава» Лермонтов трактует отношения между земной "славой" и небесным "блаженством". Банальные рифмы проявляются в начале этого стихотворения: "К чему ищу так славы я?/ Известно, в славе нет блаженства,/ Но хочет всё душа моя/ Во всем дойти до совершенства." Лермонтов осознает, что слава на земле коротка, а небесные звуки вечны, тем не менее, он хочет дойти до совершенства, чтобы достичь блаженства. Сравнение неба и земли является одной из важнейших тем творчества Лермонтова; поэт всегда стремился к небесной вечности: "Весь жизненный опыт ничтожен перед опытом вечности" [6, с. 411]. Слава находится на оборотной стороне вечности, т.е. она является сладким соблазном, мешающим достижению вечного блаженства. Для поэта совершенство - это идеал, к которому он тянется, а блаженство - святая цель жизни. В конце стихотворения Лермонтов выясняет, что пение (творчество) поэта выше его короткой славы на земле и надо стремиться к вечному блаженству.
Банальную рифму "блаженство-совершенство" Лермонтов также использовал в стихотворении «Мой демон» (1830-1831): "Покажет образ совершенства/ И вдруг отнимет навсегда/ И, дав предчувствия блаженства,/ Не даст мне счастья никогда". Несомненно, демон - один из важнейших художествен-
ных образов в произведениях Лермонтова. В этом произведении, в отличие от одноименного стихотворения 1829 года, влияние «Демона» Пушкина заметно ослабло. В последней строчке стихотворения поэт создал отношения между демоном и "мной". Демон знает, чего жаждет внутренний мир лирического героя - совершенства и блаженства, и поэтому, показав их "мне", сознательно все рушит. Действия демона можно объяснить его недоверием к человеку. В этом стихотворении поэт поставил рифму "блаженство-совершенство" в последних строках, на которые обращают внимание читатели. Так, совершенство и блаженство, которые можно увидеть и почувствовать, но не получить, усиливают злой характер демона и страдания внутреннего мира у "меня".
В поэзии Лермонтова банальная рифма "блаженство-совершенство" всегда связана с думой поэта. Блаженство является конечным стремлением жизни Лермонтова, а совершенство - условием блаженства и идеального состояния жизни, не существующего в земном мире. В стихотворениях, в которых есть эта рифма, Лермонтов задумывался над тем, что такое настоящее счастье и как достичь его. Он придавал слову
"блаженство" благородные значения. В использовании этой рифмы нашли свое отражение раздумья, внутренний мир молодого Лермонтова. Интересно отметить, что в дальнейшем поэт потерял интерес к этой банальной рифме.
В целом, Лермонтов не избегал использования банальных рифм; наоборот, банальные рифмы служили важной семантической функции выражения смысла и эмоций стихотворений поэта. В некоторой степени, по сравнению с Пушкиным, который сознательно избегал банальных рифм, Лермонтов проявлял к ним больше внимания и интереса. Лермонтов стал наследником традиции применения банальных рифм, сформированной русскими поэтами еще в XVIII веке. Используя банальные рифмы, в том числе "угрозы-слезы", "кровь-любовь" и особенно "блаженство-совершенство", благодаря семантическим связям между банальными рифмующимися словами, Лермонтов в своих поэтических произведениях не только сохранил, но и развил эту традицию для выражения эмоций и смыслов. Можно утверждать, что Лермонтов является и наследником традиции, и создателем новой традиции использования банальных рифм в русской поэзии.
Библиографический список
1. АнненскийИ.Ф. Посмертные стихи Иннокентия Анненского. СБП: «Картонный домик», 1923. 174 с.
2. Артюшков А.В. Основы стиховедения. М.: Кооперативное издательство писателей «Никитинские Субботники», 1929.
72 с.
3. ГаспаровМ.Л. Русский стих начала ХХ века в комментариях. М.: Фортуна Лимитед, 2001. 286 с.
4. Гуревич А.М. Романтизм в русс кой литературе. М.: «Просвещение», 1980. 103 с.
5. ЖирмунскийВ.М. Теория стиха. Л.: Издательство «Советский Писатель», 1975. 664 с.
6. Мережковский Д.С. М.Ю. Лермонтов. Поэт сверхчеловечества // М.Ю. Лермонтов: pro et contra, антология. Т. 1. СПб.: РХГА, 2013. С. 399-439.
7. Поэтический словарь / под ред. А.П. Квятковский. М.: Советская Энциклопедия, 1966. 376 с.
8. Путилов В. Русская народная поэзия. Эпическая поэзия. Л.: «Художественная литература» Ленинградское отделение, 1984. 440 с.
9. Пушкин. А.С. Полное собрание сочинений в 10 т. Т. VII: Критика и публицистика. М.; Л.: Издательство Академии Наук СССР, 1951. 768 с.
10. СавчукВ.В. Кровь и культура. Санкт-Петербург: Изд-во Санкт-Петербургского ун-та, 1995. 177 с.
11. Шкловский В. Техника писательского ремесла. М., Л.: Молодая Гвардия, 1972. 72 с.
12. Эйхенбаум Б.М. Лирика Лермонтова (Обзор) Статьи о Лермонтове. М.;Л.: Издательство Академии Наук СССР, 1961. 372 с.
References
1. Annenskii I.F. Posthumous poems by Innokentii Annenskii. St. Petersburg: "Cardboard House", 1923. 174 p.
2. ArtiushkovA.V. Fundamentals of poetry. Moscow: Cooperative publishing house of writers "Nikitinskie Subbotniki", 1929. 72 p.
3. Gasparov M.L. Russian poems of the early twentieth century in the comments. Moscow: "Fortuna Limited", 2001. 286 p.
4. Gurevich A.M. Romanticism in Russian literature. Moscow: "Initiation", 1980. 103 p.
5. Zhirmunskii V.M. The theory of poetry. Leningrad: Publishing house "Soviet Writer", 1975. 664 p.
6. Merezhkovskii D.S. M.Y. Lermontov. Poet of superhumanity // M.Y. Lermontov: pro et contra, anthology. T. 1. St. Petersburg: RKhGA, 2013. Pp. 399-439.
7. Poetic Dictionary / ed. A.P. Kviatkovskii. Moscow: Soviet Encyclopaedia, 1966. 376 p.
8. Putilov V. Russian folk poetry. Epic poetry. Leningrad: "Literature of Art" Leningrad branch, 1984. 440 p.
9. Pushkin A.S. Complete works in 10 volumes. Vol. VII: Criticism and journalism. Moscow; Leningrad: Publishing house of the Academy of Sciences of the USSR, 1951. 768 p.
10. Savchuk V.V. Blood and culture. St. Petersburg: Publishing house of St. Petersburg University, 1995. 177 p.
11. Shklovskii V. Writing craft technique. Moscow, Leningrad: Young Guard, 1972. 72 p.
12. Eikhenbaum B.M. Lyrics of Lermontov (Review) Articles about Lermontov. Moscow; Leningrad: Publishing house of the Academy of Sciences of the USSR, 1961. 372 p.
