CC BY
89УДК 72. 033 (575.3)
ТРАДИЦИОННЫЕ УТИЛИТАРНО-БЫТОВЫЕ ПОСТРОЙКИ И УСТРОЙСТВА ТАДЖИКИСТАНА: ТРАДИЦИИ И СОВРЕМЕННОСТЬ
Р.С. Мукимов, С.М. Мамаджанова
mukimovr@mail.ru
Таджикский технический университет имени академика М.С. Осими г. Душанбе, Республика Таджикистан
Аннотация. В статье рассматриваются традиционные постройки и устройства утилитарно-бытового назначения: бани, душевые постройки, примитивные устройства для снижения температуры в жилищах и др. Раскрываются возможности преемственности традиций в современных условиях села Таджикистана.
Ключевые слова: зодчество, бани, ветроуловитель, бассейн, традиция, произведения народной архитектуры, льдохранилище.
Для цитирования: Мукимов Р.С., Мамаджанова С.М. Традиционные утилитарно-бытовые постройки и устройства Таджикистана: традиции и современность. Наследие и современность = Heritage and Modern Times. 2019;2(1):40-62.
На первый взгляд, утилитарно-бытовые постройки не могут быть отнесены к произведениям инженерно-производственного назначения. Однако, это не совсем так. Эти постройки и сооружения можно объединить другим названием - элементы коммунального благоустройства. Они всегда связаны с техническими и инженерными устройствами и оборудованием, показывающими уровень развития техники и науки народа на различных этапах его развития. Поэтому в данной статье представлены сведения о различных типах бань с оригинальным принципом подогрева, льдохранилищах, системе охлаждения и проветривания и др. Эти сведения имеют непосредственное отношение и к нашей современной жизни, как говорится, «новое есть всегда забытое старое». А вопросы преемственности традиций коммунального благоустройства актуальны и сейчас, несмотря на возросший уровень инженерного дела и технической науки.
Говоря об уровне инженерного искусства с его новыми конструкционными материалами и активной компьютеризацией, мы меньше всего обращаем внимание на социальную сторону дела, общественную значимость и чрезвычайно многофункциональное назначение этих построек и сооружений в жизни средневекового общества. Как же эта мысль соотносится с реалиями нашего отношения к историко-архитектурному наследию прошлого? Для убедительности остановимся более подробно на ба-нях-хаммом, где наиболее зримо можно наблюдать устойчивость древних традиций.
Функциональное назначение бань на Среднем и Ближнем Востоке далеко выходит за пределы чисто гигиенического использования, т.е. они предназначались не только для горячего купания. Одним из важных компонентов бань были лечебные процедуры. Ещё в X-XI вв. Абуали ибн Сино в своей книге «Канон врачебной науки» писал, какие отвары и настои помогают от боли в суставах, подагры, болезней почек и желудка. В банях кипятили воду с содой, бурой, золой, применяли квасцевые, купоросные, дрожжевые, железистые и солевые воды, отвары целебных растений - шиповника, ягод лавра [1]. Как справедливо пишет В.Л. Воронина, баня являла прообраз амбулаторного лечебного учреждения, где целительную функцию выполнял и массаж [2]. О роли массажа в процессе купания англичанин А. Борнс пишет следующее: «...способ мытья чрезвычайно странен: вас раскладывают на весь рост, трут волосяными щетками, скребут, колотят, ломают (эту процедуру производил обычно массажист), и все это необыкновенно освежает тело» [3]. Важное лечебное значение, особенно при простудах, имел теплый пол, что роднит его с системой подпольного отопления римских терм античности.
Баня в Средней Азии являлась общественным типом сооружения, своего рода клубом города или селения, где жители и приезжие общались, обменивались новостями, совершали торговые сделки, отдыхали, играли в шахматы и нарды, пили чай, курили табак, пользовались услугами парикмахера, массажиста и косметолога. По чистоте бани судили о нравах правителя города, о банях часто писали средневековые авторы [4-7]. Для привлечения населения интерьеры бань искусно украшались мастерами декоративно-прикладного искусства. Так, на городище Новая Ниса (Туркменистан) раскопаны остатки бани XII в., в интерьере которой выделялась настенная живопись, выполненная в красно-оранжевой гамме с применением черных и белых линий узора [8]. О бане Мирзы в Самарканде пишет и праправнук Тимура, правитель государства Моголов Захириддин Бабур: «Полы в ней выстланы камнем всех (цветов). Неизвестно, есть в Хорасане и Самарканде другая такая баня» [9].
Если обратиться к истории, то строительство общественных бань началось в Средней Азии не ранее VIII в., т.е. после арабского завоевания. Позже их строили очень интенсивно, и они пользовались большой популярностью. В источниках есть указания на правила строительства бань. Так, Ибн Сино считал, что в хорошей бане должна быть умеренная температура, яркий свет, просторный предбанник, а в нем красивые картины хорошей работы. Ценились бани с отдельными ванными и лежанками, где топку печи располагали «соответственно натуре тех, кто пользуется баней». Подобный тип бани был обнаружен на Афрасиабе. В одной из них было 13 отдельных номеров с очагом в каждом для поддержания температуры по индивидуальному требованию посетителей. Воду в небольших котлах разносили по номерам,
где ее кипятили на очаге. «Надо также, чтобы ты искал такую баню, которая имела бы древнее здание, прозрачную воду и чистый воздух и была бы просторна», - писал Рашид ад-Дин.
Лечебным и гигиеническим свойствам бани придавалось огромное значение. Поэтому в «Правилах хождения в баню», изложенных в «Кодексе приличий на Востоке» («Адаб-уль-салихин») Мухаммеда Са-дыки-Кашгари в XI в., сказано, что если баня при посещении окажется пустой, то это «величайшее счастье, ибо мудрецы считают пустую баню самой большой удачей из всех удач» [10]. Таким образом, наш краткий анализ значимости восточных бань в жизни общества показывает самобытность и привлекательность для преемственности многих их приемов и свойств.
В Таджикистане бани строились как в городах, так и в селениях, и первые сведения о них относятся к 1Х-Х вв. [11]. Например, в Афрасиабе, одном из крупных городов таджикоязычного Саманид-ского государства 1Х-Х вв., раскопаны остатки пяти бань, группирующихся вокруг нескольких кварталов центральной части городища. Особенностью афрасиабских бань было наличие в их помещениях большого количества различных по назначению ванн и резервуаров для варки благовоний, растительных и минеральных веществ [12]. По количеству бань среди городов Мавераннахра и Хорасана выделялись Бухара (около 20) и Балх (до 500) [13].
Весьма своеобразна была архитектура бань. В основном, восточная баня представляет собой паровую баню с подпольной жаровой системой (хаммом происходит от арабского корня «хамма» - греть, топить). Одной из особенностей хаммом является последовательное изменение температуры в помещениях от низкой до высокой. Об этом так писал Абуали ибн Сино: «...первая комната охлаждает и увлажняет, вторая согревает и увлажняет, третья согревает и высушивает» [1].
В течение тысячелетия в Таджикистане, так же, как и во всей Средней Азии, к XIX - началу XX вв. сформировались три типа бань: городские, квартальные миниатюрные и сельские. О них достаточно полно написано многими исследователями, в том числе таджикскими, поэтому нет необходимости останавливаться подробно на их типологии и функциях [14-18]. Рассмотрим лишь некоторые черты бань, где видна инженерная мысль таджикских мастеров.
В городах Таджикистана сохранилось очень мало бань, хотя письменные источники и архивные данные свидетельствуют о том, что почти в каждом квартале, помимо общегородских, существовали небольшие бани. Например, по сведениям Б. Южакова, в середине XIX в. в Ура-Тюбе насчитывалось пять бань [19]. В Худжанде в конце XIX в. сохранились две бани [20], а в Бухаре в 30-х годах XIX в. А. Борнс насчитал 18 общественных бань [21]. Согласно исследовани-
42
ям архивных данных, собранных таджикским археологом А.К. Мир-бабаевым, в Кулябе, Хисоре, Денау и других городах Восточной Бухары в начале XX в. имелось 50 действующих бань [3]. Купольные функционировали в Канибадаме, Исфаре, Чоркухе, Пенджикенте и других местах. Причем, некоторые из них были построены в середине XX века ферганскими мастерами сообразно с древними архитектурно-строительными традициями.
Тип квартальной бани «мурича» имел несложную планировку из одного-двух купольных моечных, предбанного помещения и топки с цистерной горячей воды. Они строились почти во всех кварталах в одном комплексе с мечетями. Согласно данным А.К. Мирбабаева, помимо бани-мурича в комплексе располагались мечеть и место для ритуального омовения-тахоратхона [17]. Нагревание бани производилось от печи посредством жаровых каналов, проложенных под полом, и дымоходами в стене. По сведениям стариков квартала Чукурак, как пишет А.К. Мирбабаев, например, с крыши их квартальной мурича выходило семь дымоходных каналов - дудбаро [17]. Конструкция ходжентских цистерн для горячей воды, в отличие от сельских бань, была довольно сложной, и она достаточно подробно освещена в упомянутых работах А.К. Мирбабаева1.
А.К. Мирбабаев упоминает и о домовых банях, называя их «<ка-дух» и «<гармоба» [20]. Наши исследования жилищ Худжанда позволили также определить наличие подобных «гармоба», где купались члены семьи в особые дни. Так, например, в жилом доме Ша-рифа Ганиева по ул. Стаханова, 50 (названия улиц старые) в Худжанде с торцевой стороны жилого помещения можно было попасть в темную комнату, пол которой заглублен относительно пола хона (жилого помещения). В передней части этого помещения устроена специальная площадка с деревянной решеткой поверху. Под решеткой находится воронкообразная щель, куда уходит вода, выводимая трубой за пределы дома. Это место и есть домовая баня - кадух. Считать эту баню местом тахорат, т.е. предмолитвенного омовения, никак нельзя, так как в упомянутом доме в оштонхона (кухне) устроена специальная площадка с поглощающим колодцем под ним. Именно здесь, используя горячую воду, подогретую в мури (камин с очагами), совершали омовение жильцы дома2.
Сельские бани являлись многофункциональными постройками, близкими по своему назначению и облику городским «мурича».
1 Для того, чтобы получить дополнительный поток горячей веды, худжандские мастера над чугунным котлом, поставленным на очаг, сооружали своеобразный термических кожух из смеси песка, раствора извести, камышовой золы, яиц и виноградной патоки. Высота этой своеобразной емкости вместе с котлом достигала 1,20-1,30 м. По сторонам от котла в землю вкапывали керамические сосуды-хумы для воды.
2 Любопытно отметить, что во многих горных и предгорных селениях Верхнего Зеравшана рядом с ками-ном-мури устраивались полузамкнутые камеры-ниши, где на полу обязательно был поглотительный колодец. Это и были миниатюрные бани-тахоратхона в жилищах Восточного Фальгара и в Старой Матче.
В селениях, особенно горных, лишенных городского комфорта, единственными общественными сооружениями были мечеть и баня, которые нередко возводились в едином объеме. Интересно отметить именно эту общность функций двух различных, казалось бы, по основному назначению, типов общественных построек. Действительно, ведь квартальная мечеть, будучи одним из распространенных видов построек народного зодчества, являлась узловым организующим пунктом квартала - своеобразным клубом для жителей гузара (квартала). Таким же клубом являлась и баня-хаммом, о чем свидетельствуют многочисленные публикации, указанные выше. Видимо, потому вполне закономерным было объединение этих двух построек в одном здании. Доминирующим звеном в этом объеме выступала мечеть, так как баня, кроме многих назначений, служила также в качестве тахоратхона.
Обследование объектов народного зодчества, произведенные нами на территории горных районов Таджикистана, позволило выявить два варианта бани по их расположению в системе застройки: бани, которые строились отдельно от мечетей, и бани, объединенные с мечетями. Бани первого варианта были распространены, в основном, в Пенджикентском районе, в бассейне Исфарысая, Кофарнихона, в пригородах Канибадама, Худжанда, Ура-Тюбе (в 2002 г. переименован в город Истаравшан) и других городов, а второго - в горных селениях Верхнего Зеравшана, Каратегина и Дарваза.
Первый вариант сельской бани представлен небольшой постройкой в селении Похуд Айнинского района, впервые обмеренной В.Л. Ворониной в начале 1950-х годов [15], и дополнительно изученной нами в начале 80-х годов XX в. [22]. Второй вариант бани характеризует ансамбль общественно-культовых и жилых построек в селении Дашт на Восточном Фальгаре, построенный в XIX в. [22]. Эта баня в виде отдельной постройки (рис. 1) сооружена в комплексе с мечетью с общим двором и со входом-дарвозахона. К этому же комплексу примыкает большое частное домовладение с отдельным входом. По планировке баня состоит из обширного 4-х колонного зала для отдыха с моечной группой помещений, перекрытых сводами. Перед входом в моечную устроен альков для раздевания. Две моечные с суфами вдоль стен связаны с цистерной-котлом, где греется вода. К последнему примыкает топочная с выходом наружу.
Экстерьер бани очень скромен, без каких-либо элементов декора, что, в общем, даёт ей возможность слиться с окружающей жилой застройкой и не мешать восприятию главного композиционного акцента всего селения - стоящей рядом мечети с открытой айванной композицией. Также, как и в облике городских бань, архитектурному замыслу подчинен лишь интерьер, где четкое разделение плана создает цель-
ность внутреннего пространства на основе использования контраста между просторным светлым помещением с балочным потолком на 4-х изящно оформленных резьбой колоннах и массивным, затесненным интерьером моечных камер. Именно этот контраст (два противоположных состояния архитектурной формы бани: массивность моечных и пространственность зала), - является одним из средств архитектурно-художественной выразительности объемной композиции бани. Эти средства интуитивно, а может, и сознательно, использовали народные мастера. И даже, если рассматривать в целом пространственную организацию бани и мечети, можно проследить определенную закономерность в постановке рядом двух, казалось бы, различных как по архитектуре, так и функционально, объемов. Думается, и здесь мастером сознательно, с чувством меры применено то же композиционное свойство архитектурной формы для создания цельного образа общественного центра селения.
0 30 см. О 1 2 3 4- 5 М
1 < I-1-1_I_I_1
Рис. 1. Верхний Зеравшан. Баня в с. Дашт. План, разрез, колонна нач. ХХ в. 1 - предбанный зал; 2 - раздевальная; 3 - моечные; 4 - камера для подогрева воды; 5 - топка. Обмеры 1976 г. 45
Все вышесказанное позволяет увериться в несомненном мастерстве народных строителей, которые, без каких-либо специальных знаний о законах архитектурной композиции, могли чисто на интуитивном уровне достичь высокого совершенства, как в создании архитектуры, так и в умении завершать крупные градостроительные узлы со сложной функциональной и типологической взаимосвязью. Это лишний раз подтверждает мысль о значимости преемственности традиций и о методике передачи секретов профессии во внутрицеховой организации.
Исторические традиции устройства бань не утратили смысла и в наше время. В этом отношении наиболее ценным является опыт строительства этих сооружений в сельской местности, так как бани местного типа обладают значительными достоинствами в постройке и эксплуатации: они не требуют больших затрат на строительные материалы, их возведение осуществляется местными мастерами, крайне упрощен вопрос применения вида топлива. Достижения строительной практики прошлого имеют самое непосредственное отношение и к новым запросам и требованиям современного села, а высокий уровень применяемой техники позволяет усовершенствовать и развить опыт народного зодчества в соответствии с гигиеническими, техническими и эстетическими требованиями.
К своеобразным утилитарным постройкам народного зодчества относятся и летние души, часто совмещаемые с лечебными источниками. Один из них изучен нами в селе Урметан в 1978 году [23] (рис. 2).
Рис. 2. Верхний Зеравшан. Айнинский район. Общественный душ-тахоратхона в с. Урметан. План, разрез. Обмеры 1974 года
Постройка начала XX в. примыкает одной стеной к холму, где имеется выход родниковой минеральной целебной воды. Каркасное здание состоит из трех прямоугольных в плане камер, где в верхней части выступает труба с проточной целебной водой. Вода стекает в бассейн, устроенный на полу камеры, и вытекает оттуда наружу. Перед камерами устроен колонный айван на каменном фундаменте. Душ использовался не только для купания в жаркое время дня и исцеления, но и омовения перед очередной молитвой в мечети Лян-гар, находящейся недалеко от постройки.
Подобное сооружение сохранилось и в Истаравшане-Ура-Тюбе, оно находится в квартале Хавзи Морон, являясь душем-тахоратом, обслуживавшим одноименную мечеть квартала, впоследствии разобранную. Сейчас рядом, на месте мечети Хавзи Морон, построена чайхана имени Мирзо Турсун-Заде. Сам душ расположен на первом уровне жилого дома, он обращен фасадом наружу, на небольшую квартальную площадь. Состоит из четырех отдельных каркасных камер, на полу которых устроены водоемы с проточной водой. Здесь, на площадке, в интимном уединении перед водоемом, моются, а также производят тахорат, т.е. предмолитвенное омовение. Изнутри камеры покрыты глино-саманной штукатуркой. В целом, постройка весьма скромна по архитектуре, но вместе с тем органически дополняет пространство внутриквартальной площади в старой части Истарав-шана-Ура-Тюбе.
Рис. 3. Целебный источник близ Ишкашиме, фото 2017 г. Рис. 4. ГБАО. Ишкашим-
ский район. Родник с минеральной железистой водой в Вахане, 2017 г.
У жителей Таджикистана особое отношение к воде, особенно минеральной, целебной. Везде, где есть выход целебной воды, местное население обязательно устраивает запруды, бассейны, навесы и особо оберегает его от загрязнения (рис. 3-6). Так как климат Средней Азии, в том числе Таджикистана, характеризуется высокими летними температурами и отсутствием осадков, люди издавна старались приспособить свою жилую среду к этим суровым условиям среды окружающей. В результате, благодаря изобретательности местного населения, с древности были выработаны оригинальные приспособления для снижения температуры в жилище, во дворе или саду.
Рис. 5. Источник в Гарме (Каратегин), 2017 г.
Рис. 6. ГБАО. Источник в Ваханской долине, навес над источником; интерьер источника, 2017 г.
Из письменных источников мы знаем об одном из этих изобретений XI в., в частности, о системе «кондиционирования» в замке газ-невидского правителя Масуда. Такой же способ снижения температуры в здании, по словам Адама Меца, в Багдаде был известен ещё в XX в. [5]. Однако тамошние сановники предпочитали отдыхать в часы полуденного зноя в комнате с двойными стенами, между которыми набивался лед. Арабский географ Абу Далаф, посетивший в X в. столицу Китая, отмечает, что китайцы поднимают воду на кровлю дома и она, пройдя через полотнища, стекает на землю. Полагают, что авторы водоподъемного устройства «талисма» были родом из Средней Азии, в частности, в Герате «талисму» сконструировал Беруни [13]. Возможно, этот уникальный механизм был создан на основе водяных чигирей, хорошо знакомых Беруни по его жизни в Хорезме.
Вышеприведенное - не единственный способ защиты от летнего зноя. В Междуречье Средней Азии (земли между реками Амударья и Сырдарья) во многих домах имелись подвальные помещения-сардобхона с вытяжными каминами. Сообщается, что уйгурцы летом жили в подземных квартирах [5].
Необычайно интересное жилище вскрыто в Тунисе, где устроены подземные пещерообразные помещения, выходящие на общий дворик, открытый сверху. В центре дворика устроено отверстие, под которым находится подземный водоём-водохранилище. Последнее не только снабжало водой обитателей подземного жилища, но и значительно снижало температуру воздуха и увлажняло её [24]. Носири Хусрав, таджикский поэт XI века и проповедник учения ис-маилизма в горных районах Таджикистана, при возвращении из паломничества в Мекку в городе Аргуне (область Басры) видел столько подземных помещений, сколько и на поверхности земли, в них имелись сардоба с проточной водой, и люди весь период летнего зноя проводили в них [6]. Описанное выше подземное жилище Туниса наглядно иллюстрирует сообщение Носири Хусрава. Да и сам термин «сардоба» в буквальном смысле означает «помещение под землей» и, как показывают исследования А.К. Мирбабаева, в городах общественные сардоба имели неизменно суфы-лежанки для полуденного отдыха [25].
Историк Бейхаки в рассказе о походе Махмуда Газневида в Рей, в котором принимал участие и его сын Масуд, пишет, что поскольку «...стояла жаркая погода, старшины и вельможи для дневного отдыха приказали строить сардоба. Построили сардоба и для эмира Mасуда, весьма приглядное и просторное, и он пребывал в нем с позднего утра до предзакатной молитвы, почивая, то предаваясь удовольствиям и тайно попивая вино» [3].
По свидетельству Абу Заруна Катиба, ученого-богослова IX в., в его время в Балхе насчитывалось 1200 сардоба [3]. Часть сардоба использовалась для хранения питьевой воды, а другая часть - для укрытия от жары.
В районах Средней Азии с жарким климатом существовало ещё несколько способов охлаждения помещения, да и всего дома. К ним можно отнести шипанги, навесы, топчаны под тенью деревьев (рис. 7), бассейны, фонтаны и др. В домах и жилищах К-К вв., помимо равзана, светового люка на потолке, имелись особые приспособления для улавливания ветра и проведения его в нижележащие помещения. В связи с последним вспомним улу-айваны в народном жилище Хорезма для улавливания ветра и направления его во двор. Возвращаясь к ветроуловителям в жилище IX-X вв., отметим, что над куполами многих домов возвышались решетчатые башни.
Их проемы обычно были открыты с северо-западной стороны, откуда дули господствующие ветры. Они именовались «бодгир», т.е. «ветроуловитель» [26] (рис. 8).
Видимо, как преемственность традиций следует воспринять распространение в горных районах своеобразного вентилятора-бодбарак, который устраивался на горных речках близ жилищ. Его устройство весьма просто. Это - веер-опахало, вращающийся под напором воды, направляемой на лопасти колеса, подобного мельничному. На этом колесе установлен вертикальный деревянный стержень, на который прикреплено полотнище. Такой бодбарак, устроенный рядом с площадкой для отдыха, вращаясь, отгонял комаров и приносил прохладный воздух в жаркий период (например, в селениях Егид, Пуни-Шор, Джорф и др.) [27] (рис. 9).
Рис. 7. Топчан под деревом во дворе дома
Рис. 8. Ветроуловители Ирана XVII-XIX вв. Рис. 9. Дарваз. Веер-опахало (бодбарак).
Следует сказать, что указанные выше примеры инженерного искусства народов стран Востока сохранились до настоящего времени. Так, например, ещё в 50-х годах ХХ века на Дарвазе возводили летнее помещение для сна «яхдон» [27]. До сих пор молочные продукты во многих горных селениях Таджикистана хранятся в подобных яхдо-нах-холодильниках [25].
Современные исследователи воспринимают исторические сооружения как прогрессивные традиции, которые можно использовать в нашей жизни в условиях высоких температур. Например, в Барели (Индия) построен жилой дом с подземным туннелем, где влажные стены создают эффективную систему испарительного охлаждения. Такой туннель, созданный в качестве эксперимента, позволяет снизить температуру в помещениях с 40 до 26,7°С. Общая площадь поверхности туннеля составляет 93 кв. м и она является источником прохладного влажного воздуха в объеме, достаточный для охлаждения площади в 130 кв. м [28].
Другой пример. Во многих районах Северной Африки, среднего зарубежного Востока и субконтинентальной Индии и сейчас распространена практика покрытия всех проемов большими толстыми циновками, постоянно смачиваемыми водой из перфорированного шланга. Сухой и жаркий наружный воздух, прежде чем попасть внутрь помещения, увлажняется и охлаждается. Циркулирование его часто затруднено в условиях компактной плотной застройки; в этом случае для того, чтобы воздух проникал в помещение, в верхней части крыши устраивают отверстия, наподобие ветроуловителей. В результате этого такие города, как Хайрабад, Синдх в Пакистане, имеют свои особен-
ные, неповторимые очертания крыш [28]. К слову сказать, ветроуло-вители пакистанского города Хайрабада были взяты как образец в США, что отразилось в архитектуре павильона сохранения энергии в ЭКСПО 1982 года в Ноксвилле.
Возвращаясь к традиционным методам охлаждения помещений в странах Среднего Востока, отметим особую расположенность людей к применению льда. Он занимал большое место в жизни горожан. Лед, помимо охлаждения, шел также для питьевой воды, хранения и транспортировки скоропортящихся продуктов, использовался он и в медицине. Лед и снег для лета запасали зимой. Сооружения, в которых хранился лед, в одних случаях названы «яхчол», в другом - «сардобхона», в третьем случае - «<гунбади ях» или просто «<яхдон». В некоторых городах число хранилищ льда было значительным. Например, в Худжанде, как выяснил А.К. Мирбабаев, в ХУШ-ХГХ вв. имелось пять общественных и более полутора десятков частных погребов для хранения льда: ях-дони Точиккала, яхдони Миррахим Яхчи, яхдони Эшони Яхчи, яхдони Курбони Яхчи, яхдони Икроми Маружначи, яхдони Кальа и др. [3].
Согласно сообщению Абу Харуна Катиба, в период его жизни в городе в Балхе имелось до 400 хранилищ льда. По более поздним сведениям, крупное хранилище льда и снега существовало также на горе «Шадян», расположенной в пригороде Балха, из которого в летнее время доставляли в город нужное количество снега для нужд балх-ского двора [29].
Истахри и Ибн Хаукаль сообщают о том, что в Самарканде было более 2 тысяч сардоб со льдом, которые снабжали гостей многолюдного города прохладной водой [30]. Географ ал-Якуби писал о строительстве в Нишапуре Абдаллах ибн-Тахиром хранилища льда под названием «Шадях» [31]. Там же, в нишапурской соборной мечети, которая могла вместить свыше 60 тысяч молящихся, имелся большой погреб для хранения льда, который расходовался для нужд горожан [32]. Постройку погреба приписывают Муслиму Марвази.
Как уже отмечалось, сфера применения льда была обширна. В первую очередь, лед шел для охлаждения помещений, питьевой воды, приготовления местного мороженного «<рохати-джон», простокваши - дугоб. Летом вино пили не иначе как со льдом. Историк Бей-хаки сообщает о времяпровождении газневидского султана Масуда, который во время пребывания в городе Бусте находился в затемненном помещении с «развешанными холщёвыми полотнищами», смоченными водой со множеством древесных ветвей на полу и поставленными на них большими тазами, полными льдом [33]. Лёд использовался для хранения овощей и фруктов, бахчевых культур, которые перевозились на дальние расстояния в специальных коробках из олова, заполненные льдом.
Лёд применялся и в лечебных целях. В частности, во многих трактатах Ибн Сино советовал соблюдать меру при охлаждении воды льдом и не добавлять в воду чрезмерное количество льда, так как это вредит нервной системе. Ученый рекомендовал давать воду со льдом только людям с избытком жира и крепкого телосложения [34]. Советы ученого до сих пор сохраняют актуальность.
Изо льда кулинары в прошлом изготовляли лакомство, называвшемся «<полуда» [35], а в более позднее время «<рохати-джон», прообраз мороженного. После путешествия Марко Поло (Х111 в.) секрет изготовления мороженного распространился и на европейском континенте. Рохати-джон и сейчас можно купить на базарах Самарканда или Бухары, мастер-кулинар прямо перед вами изготовит мороженное: сначала с куска льда соскребывается лёд, потом поверх него наливается несколько ложечек виноградной патоки - шинни, все это тщательно перемешивается, - и лакомство готово к употреблению. Мастера X в. могли приготовить мороженное и более высокого качества и разнообразия.
Традиции использования льда сохраняется до сих пор во многих местах Таджикистана. Так, например, до сих пор молочные продукты во многих горных селениях Таджикистана хранятся в подобных яхдо-нах [25], а также в местных «холодильниках», изученных нами в Горном Бадахшане летом 2017 года (рис. 10; 11).
Вода для жителей Таджикистана, также, как и для других сопредельных стран Центральной Азии, имеет особое значение для городского благоустройства и водоснабжения. А.К. Мирбабаев, в другой, в более ранней публикации «Историческое наследие Худжанда», приводит сведения о внутриквартальных элементах, в том числе о водоёмах, которые обычно располагались вблизи квартальной мечети и составляли с последней единый ансамбль. Так, в Худжанде имелось 200 водоёмов, причем некоторые кварталы имели парные водоёмы. За чистотой и исправностью водоёма следили сами жители квартала. Городские служащие мирабы и бандбаны за свои услуги в подаче воды в водоёмы взымали с жителей специальный налог «кавсан» в размере двух пудов пшеницы с каждого домовладельца.
Рис. 10. ГБАО. Долина Бартанга. Местный «холодильник», устроенный в нише под водопадиком во дворе жилого дома
Рис. 11. ГБАО. Долина Бартанга. Местный «холодильник», устроенный в нише под водопадиком во дворе жилого дома
Улицы города поливались водой три раза в сутки, этим занимались штатные поливальщики - машкобчи. В период раннего средневековья и в новое время город Худжанд орошался с помощью пяти искусственных оросительных каналов, выведенных с правого берега реки Ходжа Бакиргансая. Водозабор по этим каналам в течение длительного времени осуществлялся посредством керамических труб «<кубуров». Дамбы в реках сооружались из булыжников, хвороста, кольев, прикрепляемых к треноге - сипайе [3]. За порядком распределения воды следили государственные служащие мирабы или амини аб.
Худжанд был покрыт густой сетью малых и крупных арыков. В пределах городской черты арыки несли свои воды практически через каждый жилой двор. Места перехода арыка из одного двора в другой обычно пролегали под забором, проездным путем или жилым домом, оформлялись они арочным проемом, сделанным из жженого кирпича или же досок или брусьев. Такие именовались «Обмури» («Вода очага-камина»). Последние считали сакральным местом, и там время от времени ставили свечки.
При обмерах жилых домов с дворами в селении Ёри Пенджи-кентского района нами были зарисованы подобные «обмури». В одном из домов интересен айван при мехмонхона - гостиной, с проемом в крытый канал, снабжавший водой семью. К воде на глубине 85 см спускаются каменные ступени. Канал проходит под плотной застройкой жилых домов селения Ёри, как бы объединяя их и внося многообразие в организацию архитектуры интерьера дворов С. Кориева и Х. Камбарова [36] (рис. 12).
Рис. 12. Пенджикентский район, селение Ёри. А - жилой дом Х. Камбарова;
Б - жилой дом С. Кориева (разрез 2-2 проведен по подземному каналу «обмури» рядом с камином-мури). Обмеры Р. Мукимова и С. Мамаджановой, 1976 год
Захириддин Бабур, последний представитель из династии Тимури-дов, основатель империи Великих Моголов в Индии, в своей книге «Ба-бур-Наме» описывает ряд городов и населенных мест того времени (Андижан, Самарканд, Шахрисабз, Ташкент, Кабул и др.), где он побывал [9]. В этих описаниях особую роль он придавал наличию или отсутствию чистой проточной воды в арыках, полагая это важным показателем жизненного уровня местного населения. Величественные сады-парки «чор-бог» Самарканда и Шахрисабза, оставшиеся после эмира Тимура, пора-
55
зили Бабура своей красотой. В этом великолепии важное место отводилось воде - журчащей проточной арычной воде, водной глади бассейнов, фонтанам и т.д. - в сочетании с деревьями, цветниками, газонами и архитектурой малых форм (беседки, шипанги-навесы для отдыха и т.д.). Позже Бабур искренне удивится, увидев, что в садах Дели, Агры и других городов Индии, которые он покорил, нет проточной арычной воды.
Одной из заслуг Бабура и его потомков является то, что в Индии получило широкое развитие устройство прекрасно спланированных садово-парковых зон вокруг дворцов правителей, махараджа и других состоятельных людей. В них важное место уделяется воде - бассейнам, фонтанам, каналам. Тема воды в парках и создание специальных водных устройств приобретает важнейшее значение потому, что водоёмы представляют собой одно из сильнейших композиционных средств пространственной организации садово-парковой архитектуры, придавая им особую индивидуальность и красоту, способствуя оздоровлению окружающей среды.
Таким образом, во все времена вода в странах Центральной Азии, в том числе на территории Таджикистана, всегда занимала прочные позиции в благоустройстве города и его округи. Поэтому проблема заключается в том, что отсутствует системный комплексный подход к строительству архитектурных объектов во взаимодействии с водой. Появившиеся в последние десятилетия отрицательные для природы и самого человека последствия антропогенной деятельности заставляют пристальнее всмотреться в систему экологического взаимоотношения архитектуры и воды, что можно почерпнуть из опыта нашего прошлого.
Наши предки издавна знали, что вода повышает физический комфорт за счет процесса испарения, который, увеличивая относительную влажность, снижает температуру воздуха на несколько градусов. Жители Среднего Востока могли умело улучшать микроклимат, уменьшая воздействие жарких лучей солнца при помощи различных водных приспособлений и умелого зонирования защищаемых пространств. Кроме водных поверхностей, часть которых решалась в форме ярусов, при создании внутренних и наружных водоёмов часто использовались струи воды.
В конце XIX в. только в Бухаре было несколько десятков водоёмов, которые снабжались водой магистральных каналов. Почти все хаузы носили название соответствующих кварталов-гузаров. Из них два хауза были перекрыты большими купольными сводами, представляя собой сардоба. Они питались грунтовыми водами [37]. Сооружение хаузов требовало инженерных знаний и навыков: под каменную кладку подклады-вали деревянные прогоны (чуби тут); клали камень на «черной извёстке» (охаки сие) и придавали берегам бассейна ступенчатую окантовку.
Водоёмы-хаузы были неотъемлемыми частями садово-парковой архитектуры, украшая её, создавали благоприятный микроклимат в сочетании с умелым инженерным благоустройством. Например, колодцы-бассейны в садах Бабура в Индии, где ниже уровня земли устраивали айваны для времяпровождения в самое знойное время, называемые «чаман-тахта», «чадар» (наклонная плоскость, разбрызгивающая воду в садах Баги-Зарафшан, Баги-Нуравшан и в садике в крепости Агры) [38].
Большое разнообразие загородных чорбагов достигалось, главным образом, за счет растительности, особенно цветочной, фонтанов, облицовки и формы бассейнов, скамей, светильников, беседок, павильонов, архитектуры дворцов и бань, а также вида на окружающий ландшафт. Из описания садов в «Бабурнаме» узбекский ученый, ландшафтный архитектор М.С. Тохтаходжаева делает вывод, что основным элементом сада, определяющим его планировку, была вода: канал, хауз, водоем-колодец. Из архитектурных элементов суфа - место для летнего времяпровождения [38].
Традиции садово-парковой архитектуры Среднего Востока не потеряли свою актуальность и в наши дни, особенно сейчас, когда поиск местного своеобразия в архитектуре и градостроительстве получил целенаправленную ориентацию, поддержку и всеобщее понимание. Многие из приведенных примеров из средневековой садово-парковой архитектуры вполне приемлемы в условиях современного коммунального благоустройства садков, парков, скверов и площадей. Уже сейчас во многих местах, особенно в малых городах, строятся шипанги, фонтаны восточного образца и другие малые архитектурные формы. Одним из положительных современных примеров использования традиций садово-парковой архитектуры является парк имени С. Айни в городе Душанбе, заложенный в середине 1950-х годов. Именно здесь можно было увидеть воочию четкую геометрическую планировку среднеазиатского чорбага, подбор деревьев, устройство уютных зеленых уголков с парковыми павильонами и малыми сооружениями, сомасштабные всему парку. Одним из таких гармоничных объемов была открытая ротонда-мавзолей Садрид-дина Айни, куда вела главная аллея парка и откуда расходились дорожки к достопримечательностям парка.
В 2017 году худжандские архитекторы и дизайнеры произвели капитальную реконструкцию парка, однако оставив основную планировочную структуру парка - две главные аллеи, идущие от южных и восточных входных ворот и пересекающиеся в центре, где высится новая монументальная ротонда (рис. 13), с надгробным кенотафом над могилой основоположника таджикской литературы и науки Садриддина Айни. Скульптурную композицию самого Сад-риддина Айни установили на главной аллее, идущей от южных во-
рот, на пересечении дополнительной парковой аллеи, протянутой с запада. Здесь на небольшой камерной площади размещена кубическая форма, на ней - кресло с сидящей фигурой классика, чьё имя носит парк (рис. 14). Скульптура из бетона, обработанного «под бронзу», отображает умудренную годами личность, его руки опираются на массивную трость. Взгляд Сайриддина устремлен на юг, где за входными воротами кипит городская жизнь столицы таджикского государства - Душанбе с его главным проспектом имени Абуаб-дулло Рудаки.
Рис. 13. Скульптура С. Айни, 2017 г.
Рис. 14. г. Душанбе. Парк имени С. Айни. Ротонда с захоронением С. Айни на центральной аллее
В результате реконструкции здесь появилось несколько функциональных зон, позволяющих различным категориям горожан и различного возраста найти себе место для тихого отдыха, игр для детей на специальной площадке, прогуляться по тихим аллеям или принять участие на концерте в парковом амфитеатре, украшенном элементами местного национального декора и форм. Здесь же под амфитеатром можно отведать блюда национальной кухни. Помимо всего, на территории парка устроены несколько деревянных резных и металлических павильонов, малые формы из скамеек, урн, спортивных снарядов, находящихся вдоль аллей, осветительных торшеров, бассейнов и др. Свободные от аллей и дорожек территории украшены цветочными композициями, кустарниками, меняющими в течение года свою цветовую гамму. Вся территория парка ограждена ажурной решеткой. С особым вниманием решен образ входных монументальных ворот с резными колоннами и плоскостями. Южные ворота украшены тройкой стройных коней в момент скачек.
Хорошая идея парка была заложена в 6-м жилом районе столицы (автор проекта архитектор Р.Д. Каримов). Большой водоём-канал с плавными очертаниями берегов под тенью среднеазиатских ив стал одним из излюбленных мест отдыха горожан. Легкие деревянные резные павильоны ресторана «Истаравшан» (их шесть, с чайханами различной вместимости) дополняют парк и служат местом притяжения населения. На главной аллее, соединяющей две параллельные улицы: имени А. Фирдоуси и А. Джами, - установлен памятник поэту А. Фирдоуси, обращенный на улицу его имени. Скульптура выполнена в технике выколотки по меди.
Приведенные примеры не единичны, но они не завершены бла-гоустроительными работами (например, реконструкция парка 6-го жилого района имени Дружбы народов ещё продолжается). Не завершена и реконструкция детского парка, заложенного ещё в 30-х годах прошлого столетия по проекту архитектора С. Л. Анисимова. В Душанбе полным ходом идет реконструкция отдельных дворовых пространств под детские спортивные площадки, городков, скверов (недавно завершен сквер напротив железнодорожного вокзала) и других зеленных благоустроенных оазисов с традиционными цветниками, малыми скульптурами, урнами, цветочницами, бассейнами-плескательницами для детей, фонтанами и др. Это говорит о том, что зодчие стали обращать внимание на ландшафтную организацию междворовых территорий, площадей, улиц, бульваров и других пространств, несущих в себе лучшие традиции средневековых мастеров Средней Азии.
Литература
1. Абуали ибн Сино. Канон врачебной науки. Кн. I. Ташкент: Изд. «Фан», 1954. С. 198.
2. Воронина В.Л. Бани-хаммом у народов Советского Союза и стран зарубежного востока // Архитектурное Наследство. 1983. М. № 31. С. 133.
3. Мирбабаев А.К. Историческое наследие Худжанда. Душанбе: Изд. «Ирфон», 1995. С. 160.
4. Кашмири Бадреддин. Равзат ар-ризван ва хадидат ал-гилман (Сад рая и роща пажей) // Архитектура и строительство Узбекистана. 1991. Ташкент. № 6. С. 8-9.
5. Мец Адам. Мусульманский ренессанс. М.: Наука, 1973. С. 11З.
6. Носири Хусрав. Сафарнома. Душанбе: Изд. «Дониш», 1970. С. 195.
7. Гюзельян Л.Т., Дьяконов М.М. Иранская миниатюра и рукописи Шахнаме ленинградских собраний. Душанбе: АН СССР, 1935. С. 64-65.
8. Пугаченкова Г.А. Архитектурные памятники Нисы // Тр. ЮТАКЭ. Том.1. Ашхабад: АН Туркм. ССР, 1949. С. 242.
9. Бабур-Наме. Записки Бабура /Перев. и коммент. М. Салье. Изд.2-е. Ташкент: Гл. ред. энциклопедий, 1993. С. 61.
10. Кашгари Мухаммад Садык. Кодекс приличий на Востоке (Адаб-уль-салихин) / Перевод Н.С. Лыкошина. Пг. 1915 г.
11. Бернштам А.Н. Баня древнего Тараза и ее датировка // Тр. Отдела Востока Госэрмитажа. Том 2. Л.: АН СССР, 1949. С. 178.
12. Шишкина Г.В. Городской квартал УШ-Х1 вв. // Афрасиаб. Вып. 2. Ташкент: АН Узб. ССР, 1973. С. 127-129.
13. Мирбабаев, А.К., Мукимов, Р.С. Городское хозяйство Мавераннахра и Хоро-сана в 1Х-Х вв. // Тр. Таджикского технического университета. Серия: Строительство и архитектура. Вып. 5. Душанбе: ТТУ, 1994. С. 64-67.
14. Воронина В.Л. Об узбекских банях // СЭ. 1951. М.
15. Воронина В.Л. Заметки по народному зодчеству таджиков бассейна Зерав-шана// СЭ. 1953. М. № 3.
16. Мамаджанова С.М. К вопросу о планировке худжандской бани и освоении народных традиций // Исследования по истории и культуре Ленинабада. Душанбе: Изд. «Дониш», 1986.
17. Мирбабаев А.К. Ходжентские квартальные бани «мурича» - одна из древнейших традиций среднеазиатской миниатюрной бани // Исследования по истории и культуре Ленинабада. Душанбе: Изд. «Дониш», 1986.
18. Мукимов Р.С. Своеобразие архитектуры таджикской сельской бани Верхнего Зеравшана XIX - начала XX вв. // Материалы по истории и истории культуры Таджикистана. Душанбе: Изд. «Дониш», 1981.
19. Южаков Ю. Наши приобретения в Средней Азии // Отечественные записки. - № 4, том 171. С. 691.
20. Турсунов Н.О. Сложение и пути развития городского и сельского населения Северного Таджикистана XIX - начала XX вв. Душанбе: Изд. «Ирфон», 1967. С. 67.
21. Борнс А. Путешествие в Бухару. СПб, 1848. С. 411.
22. Мамаджанова С.М., Мукимов P.С. Энциклопедия памятников средневекового зодчества Таджикистана. Душанбе: Изд. «Мерос», 1993. С. 96.
23. Мукимов Р.С., Мамаджанова С.М., Мукимова С.Р. Инженерное искусство Таджикистана. - Душанбе: Изд. «Мерос», 1996. С. 97.
24. Архитектура исламского мира. с. 202.
25. Мирбабаев А.К. Леденщики Худжанда // Памир. 1991. Душанбе. № 9. С. 148.
26. Воизи Балхи Абубакр. Фазоили Балх (Пространство Балха). Тегеран, 1350-х. (на фарси яз.). С. 41.
27. Таджики Каратегина и Дарваза. Вып.2. Душанбе: Изд. «Дониш», 1966. С. 103.
28. Саини Б. Строительство и окружающая среда. /Перев. с англ. М.П. Таут. М.: Стройиздат, 1980. С. 78-79.
29. Ибн Вали. Бахр ал-асрар. Ташкент: Изд. «Фан», 1977. С. 91.
30. Ибн Хаукаль. Сурат-ал-арз. Тегеран, 1340-х, с.190 (на фарси яз.).
31. Ал-Якуби. Китаб ал-Булдан // МИТТ. Том 1. М. 1939. С. 147.
32. Халифа Нишапури. Торихи Нишопур (История Нишапура). Тегеран, 1337 -х. (на фарси яз.) С. 141.
33. Бейхаки. История Масуда. М.: Наука, 1968. С. 312.
34. Абуали ибн Сино. Осори мунтахаб, ч.2. Душанбе: Изд. «Ирфон», 1980 (на тадж. яз.). С. 293.
35. Мирзоев А. Абу Исхок. Душанбе: Изд. «Ирфон», 1971 (на тадж. яз.). С. 62.
36. Веселовский В.Г., Мукимов Р.С., Мамадназаров М.Х., Мамаджанова С.М. Архитектура Советского Таджикистана. М.: Стройиздат, 1987.
37. Ремпель Л.И. Далекое и близкое. Бухарские записки. Ташкент: Изд. Литер. и искусства, 1981. С. 143-147.
38. Тохтаходжаева М.С. Сады Бабура в Афганистане и Северной Индии // Строительство и Архитектура Узбекистана. 1991. Ташкент. № 7. С. 16.
THE TRADITIONAL UTILITARIAN HOUSEHOLD STRUCTURES AND DEVICES OF TAJIKISTAN: TRADITION AND MODERNITY
R. Mukimov, S. Mamadzhanova
mukimovr@mail.ru
The Tajik Technical University named after academician M. S. Osimi, Dushanbe, Republic of Tajikistan
Abstract. The article considers traditional buildings and devices for utility and domestic purposes: bathhouses, shower buildings, primitive devices for reducing temperature in dwellings, etc. It reveals the possibilities of continuity of traditions in modern conditions of the villages of Tajikistan.
Keywords: architecture, bathhouses, wind trap, pool, tradition, works of folk architecture, ice storage.
For citation: Mukimov R., Mamadzhanova S. The traditional utilitarian household structures and devices of Tajikistan: tradition and modernity. Heritage and Modern Times. 2019;2(I):40-62.
References
1. Abuali ibn Sino. Kanon vrachebnoj nauki. Kn. I. Tashkent: Izd. «Fan», 1954. S. 198.
2. Voronina V.L. Bani-xammom u narodov Sovetskogo Soyuza i stran Zarubezhnogo Vostoka // Arxitekturnoe nasledstvo. 1983. M. № 31. S. 133.
3. Mirbabaev A.K. Istoricheskoe nasledie Xudzhanda. Dushanbe: Izd. «Mon», 1995. S. 160.
4. Kashmiri Badreddin. Ravzat ar-Rizvan va xadidat al-Gilman (Sad raya i roshha pazhej) // Arxitektura i StroiteFstvo Uzbekistana. 1991. Tashkent. № 6. S. 8-9;
5. Mecz Adam. MusuTmanskij Renessans. M.: Nauka, 1973. S. 11Z.
6. Nosiri Xusrav. Safarnoma. Dushanbe: Izd. «Donish», 1970. S. 195.
7. GyuzeVyan L.T., D^yakonov M.M. Iranskaya miniatyura i rukopisi Shaxname len-ingrad-skix sobranij. Dushanbe: AN SSSR, 1935. S. 64-65.
8. Pugachenkova GA. Arxitekturnyve pamyatniki Nisyv // Tr. YuTAKE\ Tom.1. Ashxabad: AN Turkm.SSR, 1949. S. 242.
9. Babur-Name. Zapiski Babura. /Perev. i komment. M.SaFe. Izd.2-e. Tashkent: Gl. red. evnciklopedij, 1993. S. 61.
10. Kashgari Muxammad Sady^k. Kodeks prilichij na Vostoke (Adab-uT-salixin). / Perevod N.S. Lyvkoshina. Pg. 1915 g.
11. Bernshtam A.N. Banya drevnego Taraza i ee datirovka // Tr. Otdela Vostoka Gosevrmitazha. Tom 2. L.: AN SSSR, 1949. S. 178.
12. Shishkina G.V. Gorodskoj kvartal VIII-XI vv. // Afrasiab. Vyvp. 2. Tashkent: AN Uzb.SSR, 1973. S. 127-129.
13. Mirbabaev, A.K., Mukimov, R.S. Gorodskoe xozyajstvo Maverannaxra i Xorosana v IX-X vv. // Tr. Tadzhikskogo texnicheskogo universiteta. Seriya: StroiteFstvo i arxitektura. Vyvp. 5. Dushanbe: TTU, I994. C. 64-67.
14. Voronina V.L. Ob uzbekskix banyax // SE\ 1951. M.
15. Voronina V.L. Zametki po narodnomu zodchestvu tadzhikov bassejna Zeravsha-na// SE\ 1953. M. № 3.
16. Mamadzhanova S.M. K voprosu o planirovke xudzhandskoj bani i osvoenii narodnyvx tradicij // Issledovaniya po istorii i kuTture Leninabada. Dushanbe: Izd. «Donish», 1986.
17. Mirbabaev A.K. Xodzhentskie kvartalvnyve bani «muricha» - odna iz drevnejshix tradicij sredneaziatskoj miniatyurnoj bani // Issledova-niya po istorii i kuTture Leninabada. Dushanbe: Izd. «Donish», 1986.
18. Mukimov R.S. Svoeobrazie arxitekturyv tadzhikskoj seFskoj bani Verxnego Zeravshana XIX - nachala XX vv. // Materialyv po istorii i istorii kuTturyv Tadzhikistana. Dushanbe: Izd. «Donish», 1981.
19. Yuzhakov Yu. Nashi priobreteniya v Srednej Azii // Otechestvennyve zapiski. № 4, tom 171. S. 691.
20. Tursunov N.O. Slozhenie i puti razvitiya gorodskogo i seF-skogo naseleniya Severnogo Tadzhikistana XIX - nachala XX vv. Dushanbe: Izd. «Irfon», 1967. S. 67.
21. Borns A. Puteshestvie v Buxaru. SPb, 1848. S. 411.
22. Mamadzhanova S.M., Mukimov P.S. Evnciklopediya pamyatnikov sred-nevekovogo zodchestva Tadzhikistana. Dushanbe: Izd. «Meros», 1993. S. 96.
23. Mukimov R.S., Mamadzhanova S.M., Mukimova S.R. Inzhenernoe iskusstvo Tadzhikistana. - Dushanbe: Izd. «Meros», 1996. S. 97.
24. Arxitektura islamskogo mira. s. 202.
25. Mirbabaev A.K. Ledenshhiki Xudzhanda // Pamir. 1991. Dushanbe. № 9. S. 148.
26. Voizi Balxi Abubakr. Fazoili Balx (Prostranstvo Balxa).Tegeran, 1350-x. (na farsi yaz.). S. 41.
27. Tadzhiki Karategina i Darvaza. Vyvp.2. Dushanbe: Izd. «Donish», 1966. S. 103.
28. Saini B. StroiteFstvo i okruzhayushhaya sreda. /Perev. s angl. M.P. Taut. M.: Strojizdat, 1980. S. 78-79.
29. Ibn Vali. Baxr al-asrar. Tashkent: Izd. «Fan», 1977. S. 91.
30. Ibn Xaukal \ Surat-al-arz. Tegeran, 1340-x, s.190 (na farsi yaz.).
31. Al-Yakubi. Kitab al-Buldan // MITT. Tom 1. M. 1939. S. 147.
32. Xalifa Nishapuri. Torixi Nishopur (Istoriya Nishapura). Tegeran, 1337 -x. (na farsi yaz.) S. 141.
33. Bejxaki. Istoriya Masuda. M.: Nauka, 1968. S. 312.
34. Abuali ibn Sino. Osori muntaxab, ch.2. Dushanbe: Izd. «Irfon», 1980 (na tadzh. yaz.). S. 293.
35. Mirzoev A. Abu Isxok. Dushanbe: Izd. «Irfon», 1971 (na tadzh. yaz.). S. 62.
36. Veselovskij V.G., Mukimov R.S., Mamadnazarov M.X., Mamadzhanova S.M. Arxitektura Sovetskogo Tadzhikistana. M.: Strojizdat, 1987.
37. Rempel" L.I. Dalekoe i blizkoe. Buxarskie zapiski. Tash-kent: Izd. Liter. i iskusst-va, 1981. S. 143-147.
38. Toxtaxodzhaeva M.S. Sadyv Babura v Afganistane i Severnoj Indii // Stroi-teFstvo i Arxitektura Uzbekistana. 1991. Tashkent. № 7. S. 16.
Сведения об авторах
Мукимов Рустам Саматович, доктор архитектуры, профессор, действительный член Академии архитектуры и строительства Республики Таджикистан, Международной Академии архитектуры стран Востока, лауреат Госпремии Республики Таджикистан имени Абуабдулло Рудаки. E-mail: mukimovr@mail.ru
Мамаджанова Салия Мамаджанов-
на, доктор архитектуры, профессор, действительный член академии Архитектуры и строительства Республики Таджикистан, международной академии архитектуры стран востока.
Authors of the publication
Rustam Mukimov, Doctor of Architecture, Professor, full member of the Academy of Architecture and Construction of the Republic of Tajikistan, the International Academy of Architecture of the Eastern countries, laureate of State award of the Republic of Tajikistan named after Abuab-dullo Rudaki.
E-mail: mukimovr@mail.ru
Saliya Mamadzhanova, doctor of architecture, professor, full member of the Academy of architecture and construction of the Republic of Tajikistan, the international academy of architecture of eastern countries.
Дата поступления 20.10.2018
