CC BY
94
Традиционные ценности монгольских народов в современном звучании
Представленная статья построена на анализе материалов полевых социологических исследований, проведённых автором в России (Республика Бурятия) и Монголии в рамках реализации указанных в примечании проектов. В статью вошли и материалы полевых социологических исследований, проведённых в Селенгинском аймаке Монголии ОРЭИ БНЦ СО РАН в 2011г. с участием автора, материалы фокус-групп, проведённых Бадмаевой Л.В. в г. Улан-Батор в рамках реализации указанных проектов. В фокус-группах приняли участие сотрудники Института философии, социологии и права Академии наук Монголии, преподаватели вузов города Улан-Батор.
Исследовательской площадкой для проведения полевых социолого-экономических исследований в контексте проекта в Республике Бурятия было отобрано 3 района - типопредставителя с преобладанием бурятского этноса: Закаменский, Кяхтинский, Се-ленгинский. Обследовано население 11 поселений в 3-х названных районах РБ и население 3-х аймаков Монголии: Дорнод, Дорноговь, Баян-Олгий. Собрано и проанализировано: в России - 296 анкет, в Монголии - 291 анкета.
Социально-экономические и общественно-политические изменения, происходившие на постсоциалистическом пространстве в последние десятилетия, характеризуются глубинной перестройкой жизнедеятельности всех народов, проживающих в этом поле. Эти перемены не могли не затронуть и жизнедеятельность двух родственных народов, занимающих сопредельные территории - бурят и монголов. Обследованные монгольские этносы, имеющие общие этнокультурные корни, в результате перемен испытывают количественные и качественные преобразования в общественном обустройстве: в экономике, политике, социально-культурной сфере и в общественном сознании.
Отвечая теме нашей статьи, сделаем небольшое отступление и коротко остановимся на теориях, определяющих значение этноса, этничности в современном понимании. Трансформационные процессы на постсоциалистическом поле стимулировали всплеск теорий, объясняющих значение этноса, этничности в современном понима-
Статья подготовлена при финансовой поддержке проектов РГНФ - Министерства образования, культуры и науки Монголии :
1) Грант РГНФ - МинОКН Монголии «Уровень жизни, социальное самочувствие, стратегии адаптации монгольских этносов в изменяющемся мире (на материалах РБ и Монголии)», № 09-03-00868еЮ. Руководитель проекта с российской стороны - Л.В. Бадмаева, с монгольской стороны - Ц.Уртнасан, Институт философии, социологии и права АН Монголии.
2) Грант РГНФ - МинОКН Монголии «Изменения социальных идентичностей и социальной структуры России и Монголии в условиях трансформации», № 11-23-03001а/Моп, (20112013гг.). Руководитель проекта с российской стороны - Ядов В.А. (ИС РАН г. Москва), Бадмаева Л.В. - исполнитель
нии. Традиционные, примордиалистские теории трактуют этносы в классическом понимании как исторически сложившиеся общности, обладающие особыми социально-культурными характеристиками и представляющие собой устойчивые сообщества. Не останавливаясь детально на сущности классических примордиалистских теорий, отметим лишь, что в них выделяются два основных направления в понимании Л.М. Дробижевой: эволюционно-историческое и социобиоло-гическое [6, с. 194-195]. Наибольшую известность в отечественной социологии из представителей первого направления получила концепция этноса, сформулированная Ю.В. Бромлеем. В этой трактовке, все признаки и свойства этноса «формируются в соответствующих условиях: территориальных, природных, социально-экономических, государственно-правовых». [5]. Представители второго направления, социобиологического, трактуют этничность как «расширенную родственную группу» (Пьер Ван ден Берг.) [9, р. 35; 1, с. 195].
Социальные процессы конца 1980-х и начала 1990-х годов прошлого столетия, протекающие на социалистическом и впоследствии постсоциалистическом пространстве, вызвали изменение методологических подходов к пониманию этничности. Этническое самосознание стали определять как «идентичность» по аналогии с западными трактовками. В нашем понимании, наиболее отвечает тематике статьи трактовка исследований, выделяющих в идентичности, прежде всего, её культурно-психологическую составляющую.
Распад Советского Союза и конструирование новой России обусловили пореформенные изменения не только в экономике, социальной сфере и общественном устройстве. Переходные процессы к гражданскому обществу сопровождались переменами и в области на-циестроительства, этнополитики и т.д. Всплеск массовых этнических и национальных движений, межнациональных конфликтов, зафиксированный в конце ХХ - начале XXI века на территории бывшего СССР, стимулировал среди учёных-обществоведов дискуссии вокруг теорий, объясняющих и разводящих базовые термины «этносоцио-логия», «этнос», «этничность», «народ в значении этнической общности» и т.д.
Исследователи признают, что в современных реалиях этническая идентичность становится наиболее устойчивой. Распад СССР и социалистического блока актуализировал этнические чувства и ориентации людей. На фоне переживаемых экономических трудностей, нестабильной общественно-политической ситуации, невысокого уровня жизни и других негативных пореформенных изменений в жизнедеятельности народов, населяющих соседние страны (Россия
- РБ и Монголия), этническая идентичность, соответственно все её компоненты, в том числе и традиционные ценности, выступают своего рода психологической основой этнополитической мобилизации и одним из важных ресурсов социальной адаптации к изменяющейся реальности.
Для обозначения компонентов «этнической идентичности» социологи, этнографы, социальные психологи предлагают самые разные термины. Одни считают, что самыми главными компонентами
выступают автостереотипы - характеристики, приписываемые своему народу, - представления о культуре, языке, истории, территории, государственности своего народа, то есть этнический образ «Мы»1.
В трактовке других исследователей самыми важными признаются такие компоненты, как этническая осведомлённость, включающая знания об этнических группах - своей и чужих, их истории, обычаях, особенностях культуры и этническое самоназвание [8, с. 197].
В то же время выглядит бесспорной позиция исследователей, полагающих в качестве главных этнодифференцирующих признаков язык, ценности и нормы, историческую память, религию и т.п. Между тем нельзя не признать, что в любой из перечисленных трактовок базового термина «этническая идентичность» такой компонент, как «традиционные ценности», всегда выглядит как один из значимых этнодифференцирующих признаков.
Этносоциальные процессы, наблюдаемые в России (бурятская выборка) и Монголии, демонстрируют общее и особенное, в том числе касающиеся и конструирования идентичности в постсоциалисти-ческом блоке. Называя компоненты этнической идентичности, присущие именно монгольским этносам, мы не можем не признать, что в добавление к вышеназванным автостереотипам, присущим каждому народу, у монгольских этносов придаётся важное значение таким характеристикам или же маркёрам этноса, как язык, традиции, обычаи и обряды, религия, практики ведения традиционного хозяйства, материальная культура и т.п.
Выявление специфики этнической идентичности актуализируется и выглядит наиболее адекватным во мнениях и суждениях респондентов как в бурятской, так и в монгольской выборках. Исследователи на постсоциалистическом пространстве признают, что в последние десятилетия произошла переоценка многих базовых национально-культурных ценностей, присущих людям в советский период. Этот феномен затрагивает как монголоязычные, так и другие народы бывшего социалистического лагеря. Однако для монгольских народов остаются незыблемыми традиционные примордиалистские ценности, берущие свои истоки в глубоком историческом прошлом. Так, традиционная культура монгольских этносов, отражаемая в народном фольклоре, демонстрирует своеобразную иерархию ценностей. В народной поговорке, аккумулировавшей вековую мудрость, содержится глубокий смысл, уходящий своими истоками в глубокое историческое прошлое: «Адаг баян - адууЬа мал, дунда баян - эдир залу, эрхим баян - эрдэм бэлиг». Это трактуется так: «начальное богатство - скот, среднее богатство - молодость, лучшее богатство
- образование». Как видим, в традиционной культуре монгольских этносов доминирует духовное богатство - образование; в материаль-
1 Проекты «Национальное самосознание, национализм и регулирование конфликтов», 1993-1996 гг. «Социальное неравенство этнических групп и проблемы интеграции в Российской Федерации», 1999-2000 гг. Реализованы сотрудниками Института этнологии и Института социологии РАН при поддержке фонда Дж. И К. Мак-Артуров (Руководитель - Л.М. Дробиже-ва).
ной сфере - наличие скота; в социально-демографической сфере -молодость как ресурс. По данным наших проектных обследований, реальные практики жизнедеятельности изучаемых этносов демонстрируют, что на материальном уровне продолжается возврат к традиционным ценностям монгольских народов.
Так, респонденты в бурятской выборке утверждают в большинстве своём, что процессы возврата к традиционному ведению хозяйства уже необратимы. В рамках нашего исследования выявлено, например, что респонденты в бурятской выборке называют ведение личного подсобного хозяйства как одну из основных стратегий адаптации в современном социуме. Не нужно забывать, естественно, что в советское время работа на личном подворье, не учитывалась как форма занятости, как практикуется в современный период при наличии определённого количества скота.
В Монголии же культ наличия скота практически мало менялся на протяжении предыдущего столетия, да и в последние годы. Не утерял своё значение в соседней стране как у бурят, так и у монголов культ пяти видов домашних животных: 1) лошади, 2) крупного рогатого скота, 3) овцы, 4) козы, 5) верблюда. Отличаются у родственных народов и традиции в отношении использования результатов своей деятельности в личном подсобном хозяйстве. Результаты проектных исследований показали, что араты в Монголии разводят скот, руководствуясь приверженностью исконным вековым традициям номадного животноводства [2, с. 253-261]. У российских же бурят практикуется более утилитарное, прагматичное использование продукции личного подсобного хозяйства как с целью удовлетворения семейных потребностей (образование детей, оплата услуг здравоохранения, приобретение товаров длительного пользования и т.п.), так и для накопления капитала. Араты же Монголии в основной своей массе используют продукцию, произведённую в личном подсобном хозяйстве, в качестве оплаты за крупные покупки, например приобретение автомобиля или же за обучение детей; для оказания помощи родственникам, живущим в городе и т.д. [3, с. 107-112].
Одними из значимых традиционных ценностей, разделяемых монгольскими этносами, являются семейные. Извечные представления о ценности рода, семьи как основ жизнедеятельности для каждого бурята и монгола бытуют в сознании современных монгольских народов. В работах исследователей, изучающих литературу, фольклор, культуру и этнокультурные традиции монголоязычных народов, неизменно подчёркивается ценность родственных уз в культурногенетических рамках кочевой цивилизации. Вот что пишет по этому поводу Бадуева Г.Ц.: «С давних времён для бурят и монголов отношение к родным являлось мерилом, критерием его положительных или негативных качеств, личностной значимости, весомости в кругу семьи и родственников» [4, с.467]. Именно поэтому столь прочно укоренились в монгольском мире такие ценности, как семья, родственные связи [1, с.42]. При этом по материалам наших исследований, выявлено, что такой ресурс, как «социальные, родственные связи» существенно повышает адаптогенный потенциал этноса. Так,
например, один из участников фокус-группы, проведённой в Улан-Баторе, высказал следующее утверждение: «Маленькая Монголия не выжила бы в это смутное время среди двух великих соседей - России и Китая, если бы не придерживалась своих исконных, вековых, патриархальных традиций». Отметим, что ценность семьи, родственных связей в монгольском мире подтверждается и другими материалами наших исследований. Так, в Монголии дети, оставшиеся без опеки родителей (сироты), воспитываются в семьях родственников без разделения на своих и чужих. Такие практики были характерны и для Республики Бурятия до недавних пор. Однако пореформенные изменения коснулись и населения нашей республики, поэтому подобные практики уже не распространены ныне среди бурятского народа столь широко, как ранее. Этот феномен фиксируется как во мнениях участников фокус-групп в Монголии и Бурятии, так и респондентов из монгольской выборки.
Рассмотрим, как в реальном поведении и самосознании в современном звучании выглядит для изучаемых народов ценность семьи и родственных связей. Семейно-родственные этнокультурные ценности как компоненты этнической идентичности монголоязычных народов в человеческом восприятии актуализируются как одни из наиболее важных и доминирующих жизненных установок в понимании обследованных.
Анализ полевых материалов проектных исследований показал, что к извечным базовым ценностям, поддерживаемым ими, монголы относят следующие. Это такие ценности, как: здоровье (54%); счастливая семейная жизнь (45%); хорошие отношения с близкими, родственниками (40,4%); хорошее образование, специальность (40%); душевное спокойствие (39%); самосовершенствование и духовное развитие (35%); интересная работа (25%); независимость от других, самостоятельность в жизни (22,2%); признание и любовь окружающих (15%); материальная обеспеченность (13%); развлечение и досуг (4%). Значимость иерархии ценностей в восприятии монголов показывает доминантность тех из них, которые ориентированы именно на семейно-родственные установки (вторая и третьи позиции). Только здоровье из приведённого набора ценностей оказывается более приоритетным для респондентов, чем семейно-родственные установки и занимает первую позицию в иерархии.
Ценность родственных связей актуализируется для обследованных монголов в критические, трудные периоды их жизнедеятельности. Установлено, что респонденты из монгольской выборки в случае затруднительной жизненной ситуации обращаются в первую очередь к своим родным и родственникам (32,6% - каждый третий), затем к друзьям и знакомым (30,2% - тоже почти каждый третий), к священнослужителям-ламам (26,7% - каждый четвёртый); к астрологам, шаманам и гадалкам обращаются соответственно (2,3%, 1,2%, 1,2%), то есть, ничтожно малое количество респондентов. Для сравнения приведём материалы исследований по российской выборке. К родным, родственникам обращаются в затруднительной ситуации подавляющее большинство респондентов (70,2%), что
в два раза превышает соответствующий показатель в монгольской выборке. Представляется, что выявленное расхождение в величине рассматриваемого показателя у бурят и монголов объясняется разницей этнокультурной среды. Для российских бурят, проживающих в поликультурной среде Республики Бурятия, в социальной структуре которой насчитывается свыше 100 национальностей, проявление этнической идентичности, согласно Л.М. Дробижевой, приобретает особую чувствительность и к самооценке, и к оценке себя другими [6, с. 19]. У монголов же, находящихся в монокультурном социуме, по всей видимости, проявление этнической идентичности, не столь актуализировано по сравнению с российскими бурятами. К друзьям и знакомым обращаются в сложных жизненных ситуациях только 8,1% опрошенных, то есть в три с половиной раза меньше, чем монголы. Зато священнослужители-ламы пользуются у российских бурят большим доверием, чем в Монголии (16,6%). Шаманы, астрологи и гадалки, так же как и у монголов, мало популярны в подобных случаях.
Заключая, отметим, что монгольские народы, по мнению исследователей и по эмпирическим результатам полевых проектных исследований, проведённых нами, относятся к группе этносов с высоким уровнем консервации традиционных, примордиалистских базовых ценностей, что позволяет рассматривать их как своеобразный этнокультурный ресурс адаптации. Выявленный феномен существенно повышает адаптогенный потенциал этноса. В результате фрустри-рующие обстоятельства рыночной экономики монгольские народы преодолевают во многом благодаря характеристикам своего этноса и наличию матрицы традиционных культурных «азиатских ценностей».
ЛИТЕРАТУРА
1. Бадмаева Л.В. Адаптационные практики монгольских этносов в изменяющемся мире. // Уровень жизни, социальное самочувствие, стратегии адаптации монгольских этносов в изменяющемся мире (на материалах Республики Бурятия и Монголии). / Под ред. Л.В. Бадмаевой и Ц. Цэцэнбилег - Улаанбаатар: Изд-во Института философии, социологии и права МАН, 2010, 126 с.
2. Бадмаева Л.В.Этническая идентичность монгольских этносов в современном мире : опыт сравнительно-сопоставительного анализа (на материалах Монголии и Республики Бурятия) // Чингисхан и судьбы народов Евразии 2; материалы междунар.науч.конф. (11-12 октября 2007 г.). Улан-Удэ: Изд-во Бурятского госуниверситета, 2007. С.253-261.
3. Бадмаева Л.В. Этническая идентичность монгольских народов в изменяющемся мире : традиции и современность (на материалах Республики Бурятия и Монголии) // «Нуудлийн Соёл Иргэншил ба буриад-монголнууд» сэдэвт олон улсын эрдэм шинжилгээнии бага хурлын илтгэлийн эмхтгэл. (The proceedings of conference «Nomadic Civilization and Buryat - mongols» organized in the frame of Altargana Festival). - Улаанбаатар, 2010. С. 107-112.
4. Бадуева Г. Ц. Мысль семейная в монгольской и бурятской прозе. // Россия в Монголии : история и современность. Сборник материалов международной научно-практической конференции. - Улан-Батор, 2008, с.467 (под ред. Бронской Г.В., Г. Цэцэгмы, Г. Туи).
5. Бромлей Ю.В. Этнос и этнография. М.: Наука, 1972 : Очерки теории этноса. - М. 1983.
6. Дробижева Л.М. Государственная и этническая идентичность: выбор и подвижность // Гражданские, этнические и религиозные идентичности в современной России / Отв. ред. В.С. Магун. М.: Изд-во Института социологии РАН, 2006, С. 19.
7. Социальные трансформации в России: теории, практики, сравнительный анализ. - М.: Изд-во «Флинта», 2005. С.194-195.
8. Стефаненко Г.Г. Социальная и этническая идентичность // Идентичность: Хрестоматия. М.: Изд-во Московского психолого-социального института; Воронеж: Изд-во НПО «МОДЭК», 2003, С.197.
9. Berghe P.L. van den. The Ethnic Phenomenon.N.Y.; Oxford: Elsevier, 1981. P. 35.
Транслитерация по ГОСТ 7.79-2000 Система Б
1. Badmaeva L.V. Adaptatsionnye praktiki mongol'skikh ehtnosov v izmenyayushhemsya mire. // Uroven' zhizni, sotsial'noe samochuvstvie, strategii adaptatsii mongol skikh ehtnosov v izmenyayushhemsya mire (na materialakh Respubliki Buryatiya i Mongolii). / Pod red. L.V. Badmaevoj i TS. TSehtsehnbileg - Ulaanbaatar: Izd-vo Instituta filosofii, sotsiologii i prava MAN, 2010, 126 s.
2. Badmaeva L.V.EHtnicheskaya identichnost' mongol'skikh ehtnosov v sovremennom mire: opyt sravnitel'no-sopostavitel'nogo analiza (na materialakh Mongolii i Respubliki Buryatiya) // CHingiskhan i sud'by narodov Evrazii 2; materialy mezhdunar.nauch.konf. (11-12 oktyabrya 2007 g.). Ulan-Udeh: Izd-vo Buryatskogo gosuniversiteta, 2007. S.253-261.
3. Badmaeva L.V. EHtnicheskaya identichnost' mongol'skikh narodov v izmenyayushhemsya mire: traditsii i sovremennost' (na materialakh Respubliki Buryatiya i Mongolii) // «Nuudlijn Soyol Irgehnshil ba buriad-mongolnuud» sehdehvt olon ulsyn ehrdehm shinzhilgehehnii baga khurlyn iltgehlijn ehmkhtgehl. (The proceedings of conference «Nomadic Civilization and Buryat - mongols» organized in the frame of Altargana Festival). - Ulaanbaatar, 2010. S. 107-112.
4. Badueva G. TS. Mysl' semejnaya v mongol'skoj i buryatskoj proze. // Rossiya v Mongolii: istoriya i sovremennost'. Sbornik materialov mezhdunarodnoj nauchno-prakticheskoj konferentsii. - Ulan-Bator, 2008, s.467 (pod red. Bronskoj G.V., G. TSehtsehgmy, G. Tui).
5. Bromlej YU.V. EHtnos i ehtnografiya. M.: Nauka, 1972: Ocherki teorii ehtnosa. - M. 1983.
6. Drobizheva L.M. Gosudarstvennaya i ehtnicheskaya identichnost': vybor i podvizhnost' // Grazhdanskie, ehtnicheskie i religioznye identichnosti v sovremennoj Rossii / Otv. red. V.S. Magun. M.: Izd-vo Instituta sotsiologii RAN, 2006, S. 19.
7. Sotsial'nye transformatsii v Rossii: teorii, praktiki, sravnitel'nyj analiz. - M.: Izd-vo «Flinta», 2005. S.194-195.
8. Stefanenko G.G. Sotsial'naya i ehtnicheskaya identichnost' // Identichnost': KHrestomatiya. M.: Izd-vo Moskovskogo psikhologo-sotsial'nogo instituta; Voronezh: Izd-vo NPO «MODEHK», 2003, S.197.
9. Berghe P.L. van den. The Ethnic Phenomenon.N.Y.; Oxford: Elsevier, 1981. P. 35.
