CC BY
76
ФИЛОЛОГИЧЕСКИЕ НАУКИ
УДК 398.571.54
С. С. Бардаханова
ТРАДИЦИОННЫЕ СКАЗОЧНЫЕ СЮЖЕТЫ И МОТИВЫ В ТВОРЧЕСТВЕ СОВРЕМЕННЫХ БУРЯТСКИХ СКАЗИТЕЛЕЙ
Проведен анализ традиционных сказочных сюжетов и мотивов, которые встречаются в творчестве современных бурятских сказителей. Установлено введение в повествование сюжетов как архаичных, так и современных элементов и мотивов.
Ключевые слова: сказки, сказочники, сюжеты, мотивы, образы, традиция, импровизация, эволюция, трансформация.
S. S. Bardakhanova
Traditional fairy-tale plots and motives in creation of modern narrators
An analysis of traditional fairy-tale plots and motives, that can be met in works of modern Buryat narrators was done. There is a fixed introduction to the narrative stories both archaic, and new elements and motives.
Key words: fairy tales, storytellers, plots, motives, characters, tradition, improvisation, evolution, transformation.
Сказки, как и образцы других жанров бурятского фольклора, в течение длительного времени бытовали в народе в живом устном исполнении сказителей, которые в рамках существовавшей местной традиции могли импровизировать, вносить какие-то изменения в сказочные повествования.
Наши полевые наблюдения показывают, что архаические элементы традиционных сказочных сюжетов в современный период имеют тенденцию постепенного угасания. Некоторые древние мотивы переосмысливаются сказочниками с современных позиций изменяющихся понятий и представлений творцов и носителей фольклора. В зависимости от творческих параметров современных сказочников, их импровизационных возможностей в повествуемые ими сюжеты вводятся как архаичные элементы, так и новые мотивы, продиктованные современными
БАРДАХАНОВА Светлана Сумановна - д. филол. н., старший научный сотрудник отдела литературоведения и фольклористики Института монголоведения, буддологии и тибетологии Сибирского отделения РАН.
E-mail: [email protected]
условиями жизни творцов и носителей фольклора. Так, например, три брата в одноименной сказке в исполнении агинской сказочницы Д. Ж. Жамбало-вой отправляются на поиски суженых не на крыльях птицы, а на аэроплане.
Несмотря на существенные изменения в современном бытовании сказок, во многих традиционных сказочных сюжетах сохраняются древние мотивы. Так, например, в сказке «Медвежий сын», записанной нами в конце прошлого века от эхиритской сказительницы Н. С. Сонтохоновой, архаичный сюжет существенно расширен, наполнен более поздними элементами. Вводится в сказочное повествование мотив рождения сына от сожительства медведя и девушки, обладающего неимоверной силой, унаследованной от отца медведя - хозяина тайги. Однако медвежий сын, повзрослев, становится защитником интересов людей - сородичей матери.
В более поздних же вариантах этой сказки появляется социальный мотив: проявляя свою неуемную силу и смелость, медвежий сын выступает за справедливость, интересы бедняков, против богатых. Поэтому простые люди его выбирают своим предводителем.
Следует отметить, что медведь не был у бурят тотемным животным. Тем не менее, во многих мифологических и сказочных сюжетах бурят он окружен ореолом святости. Раньше буряты, как многие сибирские народы, убив на охоте медведя, проводили специальный обряд, цель которого - загладить свою вину и направить возможную месть со стороны его сородичей в ложном направлении.
Как у всех сибирских народов, у бурят особо почитаемыми были тотемные животные. Известно, что хори-буряты, признававшие лебедя своей прародительницей, проявляли особое отношение к этой птице. Г. Н. Потанин справедливо писал: «Тотемичес-кое почитание лебедя встречается и в фольклоре монголоязычных народов. Например, по поверью дербютов, лебедя убивать было грешно. А если убьешь, то его пара будет проклинать тебя. Если убьешь во время отлета - через год в тот же самый день умрешь» [1, с. 132].
Лейтмотив бурятских мифов и легенд на эту тему сохранен в сказке: от женитьбы парня на лебедице родились одиннадцать сыновей, которые положили начало хоринским родам.
В бурятской сказке «Парень, женившийся на небесной деве-лебедице» основу составляет этот мифологический мотив. Однако в сказочном повествовании существенно расширены параметры действия героя.
Известно, что в некоторых сказочных сюжетах герой действует не только в пределах земного пространства, иногда он оказывается у небожителей. Так сказочный герой - земной человек, женившись на небесной деве, поднимается в верхний мир, чтобы погостить у родных своей жены. Когда открылась небесная дверь («тэнгэриин уудэн»), парень предстал перед родными своей жены. Сказочники, описывая жизнь небожителей, уподобляют ее земной.
Герой в сказочных повествованиях поднимается не только к небожителям, в некоторых ситуациях он попадает и в нижний мир. Так, например, Тысхэ Бисхэ - герой одноименной бурятской сказки, преследуя злодея, оказывается в нижнем мире. Там, по сказочному повествованию, все обитатели (люди и животные) были крохотными, хотя и вели такой же образ жизни, как земляне. Не случайно злодей-карлик брал жен со среднего мира. Этих девушек Тысхэ-Бисхэ освободил и вернул на землю.
Приведенные выше примеры свидетельствуют о том, что в архаичных сказочных сюжетах в передвижении героев в пространстве всех трех миров: верхнего, среднего, нижнего - нет никаких преград. Когда герой поднимается в верхний мир, перед ним открывается небесная дверь. Подобным же образом сказочный персонаж попадает в нижний мир через обнаруженное им отверстие на земле.
Древние представления наших далеких предков, уподобляющих жизнь на небе и под землей своей собственной, способствовали возникновению таких мифологических сюжетов, которые затем перешли в сказочные.
В сказке, записанной нами от сказителя Н. Н. Нагуслаева, герой отправляется в верхний мир по приглашению небожителей на собрание. Пока он искал свою одежду, опоздал, и «небесная дверь» закрылась. Тогда он просит вахтера, чтобы тот вызвал начальника. Сказитель вводит русские слова, современные понятия, уподобляя «жизнь» небожителей земной.
Такие примеры в определенной мере характеризуют стремление сказочников осовременить некоторые детали традиционного повествования. О подобных случаях Е. И. Шастина писала: «Любая модернизация традиционного образа, как в жанре в целом, - результат определенного способа художественного освоения действительности рассказчиком, а также умонастроения слушателей, незримо ведущих весь сложный процесс сказывания - восприятия» [2, с. 49].
Практика полевых работ со сказочниками более позднего периода действительно выявляет немало таких моментов, когда исполнитель вводит в свой рассказ новые понятия, например, самолет, машина, подзорная труба и т. д. Так, например, три брата в одноименной бурятской сказке отправляются на поиски невест на вертолете. Или дальние страны герой обозревает с помощью подзорной трубы.
В творчестве современных сказителей существенную роль сыграла преемственная связь поколений, способствовавшая сохранению до настоящего времени архаичных сюжетов и мотивов эпических, лирических, обрядовых, необрядовых произведений
устной поэзии.
Безусловно, многие архаичные элементы фольклора в наши дни утрачивают свои прежние позиции, а некоторые традиционные образцы устной поэзии уходят из сферы активного бытования. Тем не менее некоторые современные сказочники в своих повествованиях органично сочетают архаичные мотивы с новыми, традиционные элементы с
современными. В этом плане представляет большой интерес сказочный репертуар представителей
сказительской школы из Агинского бурятского автономного округа Забайкальского края. К ним, прежде всего, следует отнести хороших знатоков, великолепных исполнителей сказок Л. Б. Бальчинова и Д. Ж. Жамбалову. Они прошли хорошую школу сказительского искусства. По их воспоминаниям, в селах, где прошло детство будущих сказочников, были талантливые улигершины, одаренные певцы, исполнители устных рассказов, сказок, легенд,
преданий.
Например, агинская сказочница Д. Ж. Жамбалова из села Кункур (Хунхэр) в традиционные сюжеты непременно вводила новые мотивы, как бы
осовременивая отдельные архаичные моменты
сказочного повествования.
Наряду с устной традицией усвоения фольклорных сюжетов, они черпали богатый материал из старомонгольских письменных памятников. Поэтому в их рассказах искусно переплетались мотивы из опубликованных сборников с известными и популярными в народе сказочными повествованиями. По аналогичному поводу Е. И. Шастина справедливо писала, что «только высокоодаренный сказочник в своем личном биографическом сумеет отобрать социально типическое и на основе глубокого
проникновения в особенности судьбы и социальной
психологии своей среды сделать его фактором социально-художественного обобщения. Поэтому в социально-биографических обобщениях, через личное мастерство рассказчика, проявляется отношение сказки к действительности» [2, с. 97].
До недавнего времени в разных регионах с бурятским населением бытовали архаичные сюжеты с мифологическими мотивами. Наши полевые, экспедиционные работы, проведенные в бурятских улусах, селах, позволяют сделать выводы о творчестве современных сказителей. Потомственные сказочники, улигершины, переняли от своих родных сюжеты и мотивы традиционных образцов фольклора, к которым в процессе исполнения подходили творчески. Нередко отдельные мотивы традиционных сказочных сюжетов в рамках современных исполнений сказителями обретали новые мотивы. М. И. Тулохо-нов справедливо писал: «Роль сказителя в творческом процессе первостепенна. Сказительский дар, обусловленный природными данными и развившийся в традициях региональной исполнительской школы, реализует в жизни органичное сочетание унаследованной традиции с постепенным обновлением в процессе бытования фольклора. Речь идет о поэтическом даре как главном компоненте и основной предпосылке творческого обновления традиции» [3, с. 6].
К таким сказочникам, творчески относящимся к исполняемым образцам фольклора, в конце прошлого века были причислены Н. С. Сонтохонова, С. Е. Еро-нова (из Эхирита и Баяндая Иркутской области), Д. Ж. Жамбалова, Л. Б. Бальчинов (Забайкальский край), Д. Д. Шаракшанов, Д. Б. Булытова из Тунки. Некоторые из них участвовали в местных фольклорных ансамблях с исполнением традиционных образцов устной поэзии бурят.
Так, например, А. А. Тороева как исполнителя улигеров, сказок из его родного села Шунта Боханского района Иркутской области приглашали в
разные районы: Эхирит-Булагатский, Баяндаевский. Он исполнял свои сказки перед школьниками и студентами Боханского педагогического училища. О жизни и творчестве А. А. Тороева Р. А. Шерхунае-вым написан очерк, изданный в 1964 году [4].
Известно, что сказительское искусство передавалось от поколения к поколению. А. А. Тороев рассказывал, что в их роду были хорошие знатоки сказок и улигеров. В их числе он называл свою бабушку Шаргал Янгутову, тетю Ману Тороеву и деда Тороя. Вырос Аполлон Андреевич в среде, где сказители исполняли улигеры, рассказывали сказки, которые оказали огромное влияние на его творчество. Он расширял усвоенные от своих «учителей» эпические и сказочные сюжеты, при исполнении вносил новые элементы, отражавшие советскую действительность.
А. А. Тороев наряду с улигерами, сказками исполнял народные песни, которые сочинял сам. В его репертуаре было немало песен о советской власти. А. А. Тороев был членом Союза писателей, Заслуженным деятелем культуры Бурятской АССР. Его несколько раз приглашали в Улан-Удэ фольклористы А. И. Уланов, И. Н. Мадасон для изучения репертуара сказителя и записи в его исполнении образцов устной поэзии бурят.
С этим одаренным сказителем работали фольклористы разных поколений, записывали улигеры, сказки. Это вдохновляло А. А. Тороева как настоящего исполнителя, который считал своим долгом знакомить слушателей со своими новыми творениями. Он импровизировал, создавал на базе традиционных сказочных сюжетов новые повествования.
Бурятским исследователям-фольклористам с давних пор известна богатая сказочная традиция Тункинской долины Республики Бурятия. Еще в двадцатых годах прошлого века М. К. Азадовский в Тунке открыл немало имен русских и бурятских сказочников, в числе которых, по его воспоминаниям, были исполнители как русских, так и бурятских сказок.
В 70-80-х гг. прошлого века в разных селах Тункинского района Бурятии собраны фольклористами образцы разных жанров устно-поэтического творчества бурят. Одаренными сказителями были А. Онгорхоев, Ф. и Д. Забановы, Д. Зурбаева. К числу этих талантливых сказителей с полным основанием можно отнести и их земляка Д. Д. Ша-ракшанова, от которого автору этих строк удалось в 1972 г. записать интересный фольклорный материал: сказки, легенды, предания, устные рассказы.
Д. Д. Шаракшанов исполнял сказки живо, эмоционально. Особенно он любил рассказывать юмористические, сатирические сказки, по ходу повествования комментировал отдельные места, в
исполнении традиционных сюжетов вносил какие-то новые мотивы. Нельзя не согласиться с мнением Е. И. Шастиной, которая справедливо отметила, что «подобная форма переосмысления традиции, как и другие виды ее осовременивания, хотя и связаны объективно с общественным прогрессом, сами по себе отнюдь не признак поступательного развития волшебной сказки. Они, скорее, показатель живых вариантов в период угасания жанра» [2, с. 253].
Д. Д. Шаракшанов был прекрасным исполнителем не только сказок, но и анекдотов, устных рассказов. Рассказывая сатирические, юмористические сказочные сюжеты, он преображался, мимикой и жестами сопровождал свой рассказ.
Примерно таким же эмоциональным исполнителем сказок запомнился нам, участникам экспедиции, агинский сказитель Л. Бальчинов, который постоянно держал в поле своего зрения слушателей, артистично, с большим юмором передавал смешные, комические эпизоды рассказываемых им сказок. Иногда он обращался с какими-то вопросами к присутствующим, как бы призывая их к соучастию.
Одним из ярких представителей унгинско-аларской сказительской школы, по мнению Е. В. Баранниковой, был Р. К. Тороев (1928 г. р.) Он хорошо исполнял народные песни, фрагменты улигерных эпизодов, где в песенной форме сказители обычно восхваляли подвиги богатырей, посвящали им гимны-магтаалы.
В конце восьмидесятых годов нами записаны сказки в селе Второй Бахай Баяндаевского района Иркутской области от Н. С. Сонтохоновой, Б. Б. Бол-хоевой, Х. Ш. Шопхоевой. От них записаны разные варианты сказок о бедной сиротке и ее злой мачехе, о мудрой дочери бедняка и глупом ханском сыне.
От Н. С. Сонтохоновой записана популярная у бурят сказка о хитрой лисе, обманувшей медведя, волка и зайца. Они вчетвером, как повествует сказка, после долгого похода остановились у глубокой ямы. Лиса уложила всех на самом краю этой ямы. Затем она попросила медведя подвинуться. Как подвинулся тот, так и полетел вниз, в яму. Затем с такой же просьбой обратилась лиса к волку, и в последнюю очередь - к зайцу. Все они втроем стали жертвой обмана хитрой лисы, которая затем долго питалась их мясом.
В системе жанров бурятского фольклора сказки о животных наиболее древние, многие их мотивы генетически восходят к мифологическим сюжетам, реальным рассказам наших далеких предков о взаимоотношениях человека и животных. Архаичные анималистические сказки отражают борьбу предков бурят с природой. Примечательна в этом плане сказка «Медведь и охотник». Спор между человеком
и медведем-хозяином тайги длится долго. Охотник, увидев царапину на огромном дереве в глухой тайге, принимает его как вызов медведя к поединку. Поэтому он своим топором оставляет зарубку -отметину выше метки медведя. Увидев это, медведь рассердился и сделал царапину еще выше. После этих отметин-вызовов состоялся поединок между зверем и человеком. Хотя медведь был сильный, мощный, человек как разумное создание находит возможность низвергнуть его. В сказках с таким лейтмотивом воспевается разум человека, управляющий его физическими возможностями.
Судьба сказок о животных тесно связана с жизнью и бытом людей, создавших их. Некоторые архаические сюжеты донесли до наших дней отзвуки борьбы первобытного человека с природой, постепенное обретение им подлинной власти над некогда враждебными ему силами.
Хотя немало записей сказок осуществлено в дореволюционное время, однако именно в советский период началось планомерное и систематическое собирание и изучение бурятского фольклора.
Собирательская работа сотрудников Бурятского комплексного научно-исследовательского института, Института общественных наук, ныне Института монголоведения, буддологии и тибетологии СО РАН свидетельствует о том, что сказки широко бытовали раньше в районах Бурятии, Иркутской, Читинской областей (ныне Забайкальский край).
Таким образом, наши полевые исследования последних пяти-семи лет, непосредственная работа со сказочниками в разных регионах с бурятским населением позволяют заключить, что традиционные сказочные сюжеты постепенно уходят из сферы активного бытования. Тем не менее, нам, фольклористам, удается записать отдельные образцы традиционных сказок, исполнителями которых оказываются, в основном, сказочники преклонного возраста.
Л и т е р а т у р а
1. Потанин Г. Н. Очерки северо-западной Монголии. Результаты путешествий, исполненных в 1879-1880 гг. по поручению Императ. Рус. Геогр. общества. - Вып. 4. - Спб., 1883. - 1029 с.: ил. - Алфавит. и географ. указ.
2. Шастина Е. И. Сказки, сказочники, современность. -Иркутск, Восточно-Сибирское книжное изд-во, 1981. - 320 с.
3. Тулохонов М. И. Фольклор и сказитель // Сб. Творчество сказителей: традиция и импровизация. - Улан-Удэ, Изд. БНЦ СО РАН, 1998. - С. 6-19.
4. Шерхунаев Р. А. Аполлон Тороев. Очерк жизни и творчества. - Иркутск, Восточно-Сибирское книжн. изд-во, 1964. - 75 с.
