CC BY
20
Вестник ПСТГУ
Серия II: История. История Русской Православной Церкви.
Суслова Евгения Дмитриевна, канд. ист. наук,
специалист Гуманитарного инновационного парка; ст. преподаватель кафедры зарубежной истории, политологии и международных отношений Института истории, политических и социальных наук ФГБОУ ВО «Петрозаводский государственный университет (ПетрГУ)» Россия, г. Петрозаводск [email protected] https://orcid.org/0000-0003-1017-8761
2022. Вып. 106. С. 44-61
Б01: 10.15382/sturII2022106.44-61
Традиционное территориальное устройство Андомского прихода Олонецкого уезда в первой половине XVIII СТОЛЕТИЯ
Аннотация: Статья посвящена изучению особенностей территориального устройства церковного прихода Андомского околопогостского округа Олонецкого уезда в первой половине XVIII в. В историографии поставленная проблема не являлась предметом пристального анализа. Признавая тезис о совпадении на Северо-Западе Российского государства в ХУП-ХУШ вв. прихода и волости, подчеркивая единство прихода, ученые преимущественно сосредоточили внимание на проблеме выявления общих характеристик прихода и их классификации. В основу исследования положен сравнительный анализ сведений, зафиксированных в донесениях священников погоста 1708 г. и исповедных ведомостях 1769 г. На основе реконструкции сетки всех деревень, упомянутых в источниках, локализованы две группы деревень, которые делил между собой причт. Выявленные данные, дополненные реконструкцией особенностей причисления клириков к тому или иному храму и распределения духовенства в штате, позволяют заключить, что церковный приход Андомского околопогостского округа имел значительно более сложную структуру по сравнению со структурой церковных приходов небольших волостей. Для упорядочения механизма материального обеспечения клириков и распределения между ними разнообразных обязательств с целью полноценного удовлетворения духовных потребностей мирян приходская община исстари делила округ на две части. Обе части обладали значительной долей самостоятельности: за каждой был закреплен свой храм, причт, входивший в общий штат, и строго определенная группа деревень. Устойчивое бытование архаичных практик в территориальной структуре прихода в течение первой половины XVIII столетия позволяет утверждать, что локальному сообществу удавалось подстраиваться под вновь утверждаемые законодательные принципы, направленные на унификацию и укрупнение церковных приходов. Во многом это было обусловлено тем, что реализуемая государством и Церковью политика проводилась с учетом старинных традиций и была рассчитана на результат в отдаленной перспективе.
Е. Д. Суслова
© Суслова Е. Д., 2022.
Ключевые слова: церковный приход, приходской округ, унификация прихода,
территориальная реорганизация, Андомский погост, Олонецкий уезд, Русская
Православная Церковь.
В допетровскую эпоху приход являлся «синкретичным» образованием, в котором были слиты приходская и поземельная общины, в то время как приход-округ соответствовал мельчайшей светской единице — волости1. Одним из первых вопрос о политике территориальной реорганизации традиционных приходов в XVIII столетии поднял американский исследователь Г. Фриз. По мнению историка, не только ограничение приходской автономии, на которое преимущественно обращено внимание в историографии, но и «произвольное» изменение границ, укрупнение одних и закрытие других приходов привели к их необратимой трансформации2. Подсчитав общее количество церквей, дворов и душ в городах центральных епархий — Московской, Коломенской, Рязанской, Ростовской, Суздальской, Ярославской — в двух хронологических срезах (1747 и 1783 гг.), Г. Фриз заключил, что размеры городских приходов за минувшие годы увеличились в разы3. Опираясь на делопроизводственную документацию, исследователь связал рост населения в приходах с активно и систематически проводившимися в середине 1750-х — середине 1790-х гг. епископами не только в городах, но и в сельской местности мерами по ликвидации малых приходов, в которых числилось менее двадцати дворов, и разделению крупных4. Реализуемая на местах политика, по мнению автора, в конечном счете способствовала превращению приходов в экономически жизнеспособные единицы и привела к утверждению вертикали власти, однако стала одной из причин разрушения традиционного прихода5.
Привлекая материалы Тобольской духовной консистории, Н. Д. Зольни-кова отметила, что в Сибири «процесс "уравнивания" приходов» развернулся в 1770— 1790-е гг., хотя единичные меры в отношении некоторых групп приходов, по мнению автора, были предприняты уже в середине столетия6. Выявив
1 Богословский М. М. Земское самоуправление на Русском Севере в XVII веке: в 2 т. М., 1912. Т. 2. С. 20—21; Неволин К. А. О пятинах и погостах новгородских в XVI в. (с приложением карты) // Записки Императорского русского географического общества. Кн. 8. СПб., 1853. С. 80—81; Стефанович П. С. Приход и приходское духовенство в России в XVI—XVII вв. М., 2002. С. 239, 241; Тимошенкова З. А. Социокультурный облик северо-западной деревни XVII — начала XVIII в. Псков, 1999. С. 144; Тормосова Н. И. Каргополье: история исчезнувших волостей. Каргополь, 2011. С. 35; Она же. Погосто-волости Каргополья // Ильинский Водлозерский погост: материалы науч. конф. (6-10 августа 2007 г.). Петрозаводск, 2009. С. 247; Черкасова М. С. Экономическая и демографическая характеристика сельских приходов Вологодско-Белозерской епархии в XVII веке // Северо-Запад в аграрной истории России: межвузовский тематический сб. науч. тр. Калининград, 2008. С. 241, 245; Юшков С. В. Очерки из истории приходской жизни на Севере России в XV-XVII вв. СПб., 1913. С. 10, 52.
2 Freeze G. L. The Russian Levites: Parish Clergy in the Eighteenth Century. Cambridge, (Mass.); L., 1977. P. 148, 151-152.
3 Ibid. P. 113-114.
4 Ibid. P. 151-152.
5 Ibid. P. 153.
6 Зольникова Н. Д. Сибирская приходская община в XVIII веке. Новосибирск, 1990. С. 139.
факты, свидетельствующие скорее о весьма осторожной и продуманной политике епископов по уточнению границ приходов, нежели о кардинальной реорганизации их территорий, Н. Д. Зольникова не увидела в реализованных тобольскими владыками мерах негативных для приходских общин последствий. «Бюрократизация» приходов, с точки зрения ученого, заключалась, главным образом, в постепенном ограничении их автономии в решении приходских дел, в то время как сами по себе общины «оставались до конца XVIII в. живыми единицами самоуправления, часто тесно связанными с аналогичными светскими объединениями»7. Опираясь на документы Иркутского, Балаганского и Кирен-ского духовных правлений Тобольской митрополии, А. П. Санников также подчеркнул, что проводимые высшим священноначалием меры были направлены на более четкое разграничение территорий сельских и городских приходов8.
Привлекая материалы по истории епархий Северо-Запада XVIII столетия, А. В. Камкин развил концепцию «северной триады». По мнению исследователя, «в течение длительного исторического периода заселения и освоения региона» волость, приход и община «оформились в самобытные — чисто триединые — сообщества, имевшие многовековые традиции самоорганизации и саморегулирования, а также интеграции в светские и церковные властные структуры»9. Проанализировав выборку сведений о 186 приходах Архангельской и Велико-устюжской епархий (25 % от общего числа), выявленных в исповедных ведомостях конца XVIII в., ученый предложил классификацию приходов в зависимости от количества числившихся в них мирян10. Полученный результат привел А. В. Камкина к идее многовариантности «в пространственной организации северных крестьянских сообществ» и заключению о том, что хотя повсеместно и неоднократно власти пытались «стандартизировать приходы, ни один из северорусских архиереев даже не приступал к ломке устоявшихся приходских пределов» в XVIII в.11
Обращаясь к истории приходов Олонецкого края во второй половине XVIII в., М. В. Пулькин констатировал отсутствие фактов «насильственной перекройки» приходской системы в регионе и сосредоточил пристальное внимание на выявлении особенностей выстраивания отношений между приходами и епископом, выяснении этапов и основных характеристик ограничения приходской автономии12.
7 Зольникова Н. Д. Указ. соч. С. 180—181.
8 Санников А. П. Православный приход Прибайкалья и его количественные характеристики в конце XVII—XVШ в. // Известия Иркутского государственного ун-та. Сер.: Политология. Религиоведение. 2015. Т. 11. С. 223.
9 Камкин А. В. Традиционные крестьянские сообщества Европейского Севера России в XVIII веке: автореф. дис. ... д-ра ист. наук. М., 1993. С. 33.
10 Камкин А. В. Севернорусский приход сельский приход XVIII века: пространство, населенность, клир // Культура Русского Севера: межвуз. сб. науч. тр. С. 93—94.
11 Камкин А. В. Традиционные крестьянские. С. 24, 33.
12 Пулькин М. В. Православный приход и власть в середине XVIII — начале XX в. (по материалам Олонецкой епархии). Петрозаводск, 2009; Он же. Сельские приходы Олонецкой епархии во второй половине XVIII в.: автореф. дис. ... канд. ист. наук. СПб., 1995. С. 1.
Представляется значимым продолжить начатое А. В. Камкиным изучение вопроса об особенностях территориального устройства традиционных приходов Северо-Западного региона в XVIII столетии. Реконструкция проблемы на локальном уровне в широкой хронологической перспективе позволяет, с одной стороны, уточнить отношение новгородских владык к политике реорганизации приходов в расположенном на периферии Российской империи Олонецком крае и, с другой стороны, открывает уникальную возможность для выявления архаичных черт в территориальном устройстве традиционного прихода, которые по актам приказного делопроизводства, писцовым и переписным книгам ХУ1—ХУ11 вв. прослеживаются с большим трудом. Исследователи, как правило, ограничиваются наблюдениями о том, что некоторые, наиболее крупные приходы имели «двучленный» («двухприходской», «трехприходской») клир13 и в них могли состоять по две-три церкви14.
Андомский околопогостский округ Олонецкого уезда как объект исследования. В качестве объекта исследования выбран приход околопогостского Андомского округа, который к началу XVIII столетия являлся одним из 24 околопогостских округов Олонецкого уезда (помимо указанных округов в уезде насчитывалось 93 волости с церквями). В конце XVII — первой половине XVIII в. Андомский погост, охватывая бассейн р. Андомы, впадающей в Онежское озеро, и ее притока — р. Самины, входил в состав Заонежской десятины обширной Новгородской митрополии, находившейся с 1764 по 1787 г. в ведении викарного епископа Олонецкого и Каргопольского15. В границах погоста, помимо собственно прихода околопогостского округа, функционировали еще пять: в волостях Тудозер-ской, Гакукской, Саменской, Замошской и в Великом Конце16. При этом три последние сложились между составлением переписных книг 1678 г. (И. Аничков) и 1707 г. (М. Мордвинов). Интенсивное развитие церковно-приходской системы, наметившееся ко второй половине XVII столетия, свидетельствовало не только о стремлении окраинных общин «отделиться» от погоста как административно-территориального округа и «добиться» самостоятельности в решении повседневных дел, но, безусловно, о значительно возросших духовных потребностях локального сообщества.
Выбор объекта исследования обусловлен в первую очередь спецификой прихода околопогостского округа. В Олонецком крае, несмотря на интенсивно разворачивавшееся в соседних Новгородском и Ладожском уездах в конце XУI—XУII в. разрушение традиционной погостской административно-территориальной си-
13 Черкасова М. С. Указ. соч. С. 241, 245; Камкин А. В. Севернорусский... С. 94.
14 Богословский М. М. Указ. соч. С. 19—20; Чернякова И. А., Черняков О. В. Писцовые и переписные книги XVI—XVII вв. как источник по истории деревянного зодчества Карелии // Проблемы исследования, реставрации и использования архитектурного наследия Русского Севера: межвуз. сб. Петрозаводск, 1988. С. 57-67.
15 Покровский И. М. Русские епархии в XVI---XIX вв., их открытие, состав и пределы.
Т. 2: XVIII в. Казань, 1913. С. 435-436.
16 Суслова Е. Д. Церковно-приходская система в Карелии конца XV — начала XVIII в.: [Науч. электрон. издание]. Петрозаводск, 2013. С. 230-231.
стемы17, приходы околопогостских округов по-прежнему обладали отличным от приходов соседних, «отпочковавшихся» от них волостей, статусом. Опираясь на акты приказного делопроизводства, А. А. Папков отметил, что между «становой» и «выставочными» церквями сохранялась определенная иерархия: не только церковная, но и светская власть продолжали рассылать «циркуляры всегда по погостам», продолжая рассматривать последние как особые единицы «для вся-каго рода сборов и даней, и пунктом для разных административно-судебных распоряжений»18. Сложившаяся в допетровский период «система погостов и волостей. продолжала использоваться до конца XVIII века», будучи востребованной для складывания на их основе благочиний, а в 1770-е гг. — «для создания новых уездов»19.
В Заонежских погостах «погост-место» представлял собой, как правило, «церковь с кладбищем при ней и несколько дворов служителей: священника, дьячка, проскурника»20. Однако Андомский околопогостский округ являлся исключением из правил. Как установила И. А. Чернякова, на погосте, который благодаря выгодному расположению на пересечении старинных водно-волоковых путей, ведших в Вытегру и через верховья р. Водлы в Каргополье, к концу XVII в. превратился в крупное торговое поселение с числом жителей «не менее 230 человек»21. Подобно другим околопогостским округам Андомский околопогостский округ отличался большей, по сравнению с соседними волостями, численностью населения22, проживавшего в разбросанных по окрестностям поселениях, тяготевших к «погосту-месту» как административно-фискальному и религиозному центру23. Местное население не являлось этнически однородным: здесь проживали не только русские, но также вепсы и карелы из числа «ко-рельских выходцев»24.
Выбор объекта исследования обусловлен во многом и тем, что для решения поставленных задач удалось выявить богатую документальную базу по истории именно Андомского околопогостского округа. В частности, в основу исследования положен анализ сведений двух исповедных ведомостей, одна из которых,
17 Селин А. А. Историческая география Новгородской земли в XVI—XVШ вв. Новгородский и Ладожский уезды Водской пятины. СПб., 2003. С. 62—64.
18 Папков А. А. Погосты в значении правительственных округов и сельских приходов в Северной России. М., 1898. С. 26, 32, 36.
19 Камкин А. В. Севернорусский. С. 91; Селин А. А. Указ. соч. С. 62.
20 Витов М. В. Историко-географические очерки Заонежья XVI—XVII вв. Из истории сельских поселений. М., 1962. С. 99.
21 Чернякова И. А. Карелия на переломе эпох: Очерки социальной и аграрной истории XVII века. Петрозаводск, 1998. С. 95-96.
22 Приведем сведения о численности душ обоего пола в некоторых приходах по исповедным ведомостям 1738 г. Околопогостские округа: Андомский — 1348, Пудожский — 1059; волости Андомского погоста: Саменская— 852, Верховская — 527, Тудозерская — 512, Гакук-ская — 178, Замошская — 161 (ГАНО. Ф. 480. Оп. 1. Д. 400. Л. 882, 889, 892, 908 об., 922, 925 об., 942).
23 Витов М. В. Указ. соч. С. 99, 101.
24 Соболев А. В. Вепсское топонимическое наследие Юго-Восточного Обонежья в соотношении с археологическими и историческими источниками // Севернорусские говоры. 2015. Вып. 14. С. 103-104, 107; Чернякова И. А. Карелия на переломе. С. 251-252.
датированная 1708 г., хранится в Государственном архиве Новгородской области (ГАНО), а другая, относящаяся к 1769 г., выявлена в Национальном архиве Республики Карелия (НАРК). Исповедная ведомость 1708 г. представлена в форме «сказок» — донесений священников Андомского погоста — «Никольского попа» Ивана Иванова и «Успенского попа» Гавриила Григорьева, записанных в мае 1708 г. дьячками в присутствии заказчика Заонежской десятины, священника Вытегорского погоста Семиона Ассонова и подьячего архиерейского разряда Ивана Стефанова. В сказках приведены перечни имен членов причта и мирян — дворохозяев со взрослыми сыновьями, их жен и дочерей — по деревням, в которых они проживали: тех, кто исповедался и причастился в 1708 г., а также тех, кто принял участие в таинствах в 1705, 1706 и 1707 гг. Исповедные ведомости 1769 г. священников Ивана Евсегниева с причетниками и Тихона Вуколова с причетниками были составлены в строгом соответствии с формуляром, разработанным указами от 16 июля 1722 г. и 4 февраля 1737 г. В них приведен полный перечень лиц мужского и женского пола всех возрастов по всем деревням, подведомственным тому или иному священнику, с отметками в специально предусмотренных графах об участии мирян в таинствах.
Для более точной идентификации упомянутых в источниках деревень на карте привлечены сведения переписных книг 1678 г. (И. Аничков) и 1707 г. (М. Мордвинов). Деревни локализованы с помощью интернет-приложения «Яндекс-Карты» с опорой на данные планов Генерального межевания Вытегорского уезда 1788 г. и списков населенных мест Олонецкой губернии 1873 г. Для реконструкции состава причтов и времени освящения перестроенных церквей использованы сведения, обнаруженные в делах из разных фондов Российского государственного архива древних актов (РГАДА).
Церковно-территориальное устройство околопогостского округа накануне Петровских преобразований. В начале XVIII в. на Андомском погосте действующей являлась одна церковь — Преображения Господня, однако она не была единственной. Главной церковью, посвящение которой отразилось в двойном наименовании погоста — «Никольский Андомский», традиционно считалась церковь святителя Николая Чудотворца. Оба храма отмечены писцами, описывавшими край в середине XVI—XVII в.: А. Лихачевым (1563), А. Плещеевым (1582/83), И. Воейковым (1616-1619), И. Писемским (1646) и И. Аничковым (1678)25. В свете данных о широко распространившейся не только в Олонецком, но и соседних — Важенском, Двинском, Устюжском, Вологодском — уездах практики перестройки храмов можно полагать, что миряне заново возводили обветшавший храм26.
Предположение подтверждается свидетельством андомского священника Ивана Иванова, который, ожидая завершения работ, определял в 1708 г. свое ме-
25 Суслова Е. Д. Указ. соч. С. 230-231.
26 Мильчик М. И. Ремонты деревянных церквей в XVII веке по порядным записям / / Проблемы исследования, реставрации и использования архитектурного наследия Русского Севера: межвузовский сб. Петрозаводск, 1989. С. 120-127.
сто служения так: «Николаевский поп»27. Второй священник Гаврила Григорьев означил себя «Успенским попом», то есть по придельному посвящению Преображенской церкви28. Статус клириков не был одинаковым. Священник Иван Иванов, ранее служивший в Никольской церкви, как представляется, стоял во главе священно-церковнослужителей окрестных приходов. Об этом свидетельствует, во-первых, то обстоятельство, что клирик стал числиться, вероятно, временно, при единственно действовавшей Преображенской церкви, в то время как его товарищ — придельной Успенской. Во-вторых, он являлся духовником погостского священника Гаврилы Григорьева, священников Михаила Дементьева из Тудозера, Ермолы Ульянова из Самены и Петра Михайлова из Верховского Конца29; сам же приходил к таинствам с семьей в Успенский Муромский монастырь к иеромонаху Кириллу30. В Андомском погосте, таким образом, продолжала функционировать стройная двухуровневая система управления приходами.
Причт Преображенской церкви отличался многолюдностью, однако отнюдь не являлся сплоченным: причетники были строго распределены между двумя священниками. «Николаевскому попу» Ивану Иванову помогали дьячок Матфей Петров и пономарь Иван Иванов, в то время как «Успенскому попу» Гавриле Григорьеву — дьячок Михаил Епифанов, пономарь Федор Григорьев и про-сфорница Пелагия Иванова, мать последнего31.
Согласно переписной книге 1707 г., в околопогостском округе состояло 46 деревень. Из них в «сказках», поданных в 1708 г., клирики упомянули о мирянах, проживавших только в 18 (39 %). Воспроизводя сведения по памяти, священники вспомнили не обо всех прихожанах, сославшись на то, что «инные... были поститца и исповедатца и Святых Христовых Таин причащатца в прошлых 705-м и 707-м годех в Великий пост, а инные прихоцкие нашы люди ради хлебной скудости в мир розбрелись и дворы их пусты»32. Представляется, что не только вполне заслуживающие доверия в глазах церковной администрации обстоятельства стали причиной невнесения мирян в документ. Периферийные районы Андомского погоста во второй половине XVII столетия стали местом «притяжения» противников церковной реформы патриарха Никона. После того как в Курженской и Спасо-Маткозерской пустынях, превратившихся в 1660—1680-е гг. в центры староверия, «была проведена насильственная смена идеологии» в 1692 г. и насельники покинули их, в ближайшей округе — вокруг озер Щучьего, Сарозера, Габозера, Ричного, Черного, Лебяжьего — появились кельи, вошедшие в состав Андоморецкого скита33. Скрываться от церковных и светских властей сюда приходили, судя по свидетельствам писца М. Мордвино-
27 ГАНО. Ф. 480. Оп. 1. Д. 3. Л. 13.
28 Там же. Л. 14.
29 Там же. Л. 1, 7, 13-14.
30 Там же. Л. 13.
31 Там же.
32 Там же.
33 Старицын А. Н. Курженская пустынь // Вестник церковной истории. 2009. № 3-4. С. 201; Он же. Отношение к церковной реформе XVII в. в северных монастырях Новгородской митрополии // Труды Института российской истории РАН. 2014. № 12. С. 75-76.
ва и священника Замошской выставки Ивана Матфеева, и крестьяне из окрестных деревень34.
Помимо мирян из деревень собственно околопогостского округа клирики упомянули о тех, кто, согласно переписной книге 1707 г., проживали в деревнях соседних волостей. Так, «Николаевский поп» Иван Иванов перечислил прихожан из двенадцати деревень округа и еще одной деревни — «в Слободе за Ручьем», — в 1707 г. отмеченной писцом М. Мордвиновым в Саменской волости. «Успенской поп» Гавриил Григорьев сообщил о мирянах из шести деревень, входивших в 1707 г. в округ, и еще семи, числившихся в 1707 г. в Замошской (3), Саменской (3) и Тудозерской (1) волостях. Обнаруженное обстоятельство позволяет заключить, что границы церковного прихода Андомского околопогостского округа не были устойчивыми. Однако вряд ли стоит безоговорочно доверять высказанному в историографии мнению, что к концу XVII столетия «жесткой приходской структуры» не сложилось из-за отсутствия четко прописанных в законодательстве установлений — «кто и в каком количестве может приходить к той или иной. церкви» — и слишком независимой позиции верующих, которые по старой традиции считали делом абсолютно индивидуальным выбор храма и духовника35. Отсутствие строго определенных границ было следствием процесса размежевания, связанного с выделением в последней четверти XVII в. из около-погостского округа новых волостей с «выставками» — Саменской, Замошской и в Верховском Конце36.
В поданных сказках, предваряя сведения о мирянах, клирики подчеркнуто всех определяли следующим образом: «прихоцкие нашы люди». Однако они имели в виду прихожан не всего округа, но лишь его части. Как удалось установить, в ведении каждого священника с причетниками находилась определенная группа деревень. Границы между ними были размежеваны по водным объектам. Так, «Николаевский поп» Иван Иванов с причетниками окормлял жителей деревень, располагавшихся от Пытручья, впадающего в р. Андому, далее вниз по течению по обеим берегам р. Андомы до впадения в нее р. Самины и от устья р. Самины вверх по ее левому берегу до впадения в нее р. Пажия (ил. 1). В свою очередь, «Успенскому попу» Гавриле Григорьеву с причетниками была подведомственна территория, простиравшаяся от впадения р. Самины в р. Андому до устья, вдоль побережья Онежского озера на Андомской Горе и от устья р. Самины вверх по ее правому берегу до Чивкоева ручья (ил. 1). Так как прихожанами округа являлись черносошные крестьяне (к началу XVIII столетия из 46 деревень околопогост-ского округа лишь три числились за помещиками), можно уверенно полагать, что разделение прихода на две половины было обусловлено стремлением как в полной мере удовлетворить духовные потребности паствы, так и разграничить возложенные на местных священно-церковнослужителей обязанности.
Церковно-территориальное устройство околопогостского округа в середине XVIIIвека. В течение нескольких следующих десятилетий на Андомском погосте
34 ГАНО. Ф. 480. Оп. 1. Д. 3. Л. 5 об.; ПК 1707. Л. 477 об.
35 Стефанович П. С. Указ. соч. С. 237, 248.
36 Суслова Е. Д. Указ. соч. С. 231.
Т1 »1,
Ил. 1. Карта-схема распределения деревень между причтами в церковном приходе Андомского околопогостского округа в первой половине XVIIIвека (по данным донесений священников 1708 г. и исповедных ведомостей 1769 г.)
продолжала стоять всего одна церковь — Преображенская. В середине 1720-х — конце 1730-х гг. богослужения совершались только в ней37. Главная церковь погоста — Св. Николая Чудотворца — была освящена между 1723 и 1738 гг.38 Однако церковь Преображения Господня, к этому времени обветшавшая, была разобрана. Воздвигнуть ее вновь удалось только «в 1780 г. рачением прихожан»39.
Первоначально замедление храмового строительства было обусловлено чередой выпавших на конец XVII — начало XVIII столетия неурожайных лет, возросшим бременем налогов, постоянными мобилизациями в армию и на строительные работы в Петрозаводск и Санкт-Петербург. Согласно подсчетам П. А. Колесникова, в 16 уездах Европейского Севера, в том числе Олонецком, доля разоренных хозяйств к началу XVIII в. составила 52,8 %40. В Андомском околопогостском округе, как позволяют судить приведенные писцом М. Мордвиновым сведения, к 1707 г. опустело более половины дворов (56 %): из 246 «жилыми» являлись всего 109, остальные запустели (111) либо представляли собой «дворовые пустые места» (26). Ситуация изменилась к середине — второй половине столетия. Так, к началу 1740-х гг. количество «жилых» дворов в округе увеличилось до 15541.
Однако еще до того, как хозяйственная и демографическая ситуация улучшилась, практика возведения церквей подверглась жесткой законодательной регламентации42. С целью предотвратить «небрежение Славе Божией в лишних
37 РГАДА. Ф. 350. Оп. 2. Кн. 2374. Л. 62; ГАНО. Ф. 480. Оп. 1. Д. 400. Л. 858.
38 ГАНО. Ф. 480. Оп. 1. Д. 491а. Л. 17 об.
39 НАРК. Ф. 25. Оп. 15. Д. 38/886. Л. 84.
40 Колесников П. А. Северная деревня в XV — первой половине XIX века: к вопросу об эволюции аграрных отношений в Русском государстве. Вологда, 1976. С. 242—243.
41 ГАНО. Ф. 480. Оп. 1. Д. 491а. Л. 17 об.
42 Знаменский П. В. Приходское духовенство в России со времени реформы Петра. Казань, 1873. С. 184.
церквах и множестве попов» в 1722 г. были разработаны и предъявлены мирянам детальные требования для получения разрешения на возведение храма43. Оставив за собой право разрешать возводить храмы, Святейший Синод обязал архиереев выяснять, как приходская община будет «священнослужителей довольствовать и откуда оная церковь ко всегдашнему священнослужению потребная получать будет. и при коликих какого звания приходских дворах быть имеет»44. Требования были дополнены в 1742 г.: мирянам полагалось сделать всё возможное, чтобы восстанавливаемые ими храмы «церковными сребряными сосудами и олтарными одежды и священнослужительским облачением, хотя б шелковым, и книгами. церковного круга удовольствованы»45. С 1726 по 1770 г. Святейший Синод возложил окончательное решение дел о возведении как новых, так и обветшавших храмов на архиереев, однако последние обязывались «оное чинить со всякою осторожностию» под угрозой штрафа46.
Затянувшееся восстановление и освящение второго храма могло быть связано также со стремлением высшей светской и духовной властей постепенно привести устройство традиционных приходов в соответствие с официально установленными нормами и принципами. В частности, утверждая размеры штатов, законодатель в определении 1722 г. исходил а-рпоп из наличия одной церкви для одного прихода, различая каждый по количеству дворов и штату. Об этом свидетельствует предваряющая расчет штатов формулировка: «При которых велико-приходных церквах по 2 попа, при тех быть по 2 ж дьячка и по 2 пономаря, понеже та церковь по удвоению попов будет числиться уже двуприходная, которая и причетников требует вдвое»47. Далее разъяснялось более пространно, чтобы «числилося б в таком приходе, где один священник, 100 дворов, или 150, а где 2, тамо 200, или 250, а при тех счислялося б до 300 дворов. а причетникам быть по препорции попов, то есть при каждом попе один дьячок, один пономарь»48.
Согласно определению о штатах 1722 г., Преображенская церковь Андомско-го околопогостского округа должна была считаться «одноприходной» и, следовательно, состав служивших при ней клириков и причетников подлежал сокращению — с семи до трех человек. Однако сокращения не произошло. По мнению П. В. Знаменского, это было связано в первую очередь с тем, что штаты вводились «весьма медленно», так как описание всех церквей и перепись духовных
43 1722, октября 31. — Синодский. О нестроении церквей без указа из Синода // ПСЗ РИ. Собр. I. Т. VI. СПб., 1830. С. 791. (№ 4122).
44 Там же. С. 791-792.
45 1742, октября 9. — Синодский. О дозволении помещикам строить новыя церкви вместо обветшалых, в том только случае, когда они обяжутся снабдить оныя всеми потребностями и отвести священнослужителям достаточное количество земли и покосов и о доставлении местному архиерею описи новопостроеной церкви и ея прихода // ПСЗ РИ. Собр. 1. Т. XI. СПб., 1830. С. 669. (№ 8625).
46 1726, декабря 22. — Синодский. О дозволении вновь строить церкви // ПСЗ РИ. Собр. I. Т. VII. СПб., 1830. С. 717. (№ 4988); 1770, декабря 10. — Синодский. О непостроении церквей на новых местах без указа Синода // ПСЗ РИ. Собр. I. Т. XIX. СПб., 1830. С. 177. (№ 13541).
47 1722, августа 10. — Синодский. О штате церковнослужителей при соборах и приходских церквах и о положении излишних и безместных в подушный оклад // ПСЗ РИ. Собр. I. Т. VI. СПб., 1830. С. 756. (№ 4072).
48 Там же.
лиц «в особых реестрах при ревизских сказках» затянулись49. Представляется, что дело заключалось не только в затянувшемся составлении описания приходов. Законодатель сделал акцент не на насильственном, но на постепенном сокращении штатов, с учетом местных условий. В определении, в частности, оговаривалось: «У которых церквей действительно служащие попы и причетники обретаются, и пред оным определением будут лишние, а мест себе праздных нигде получить вскоре не возмогут, и таковых до приискания праздных мест от тех церквей, при которых обретаются, не отрешать, и детей их в подушной оклад не класть»50.
К концу 1730-х гг. вновь освященная Никольская церковь являлась «двух-приходной», хотя при ней состояло 156 дворов (837 мужчин и 511 женщин), то есть значительно менее нормы, введенной для «двухприходных» церквей51. Интерпретируя определение о штатах 1722 г., исследователи нередко утверждают, что «одноприходными» были церкви, при которых исчислялось не только от 100 до 150, но «фактически, до 200 дворов»52. Выявленные сведения позволяют заключить, что в рассматриваемом приходе штат скорее определялся со всемерным учетом духовных потребностей паствы, чем посредством жесткого администрирования.
Штат духовенства в конце 1730-х гг. традиционно оставался многолюдным, состоя из шести человек — двух священников, двух церковных дьячков и двух пономарей53. Более того, служившим в начале XVIII столетия священно-церковнослужителям удалось передать свои должности ближайшим родственникам строго в рамках «своих» причтов. Так, к началу 1720-х гг. священников сменили сыновья: «Никольского попа» Ивана Иванова — Федор Иванов, «Успенского попа» Гаврилу Григорьева — Петр Гаврилов, продолжавшие служение в начале 1740-х гг.54 Состоявший при священнике Иване Иванове его двоюродный брат — церковный дьячок Матфей Петров — передал место сыну — Якову Мат-фееву55. Только пономарь Иван Иванов, сын клирика, уступил место Михаилу Федорову, чей отец Федор Григорьев состоял пономарем при Гавриле Григорье-ве56. В причт священника Петра Гаврилова был взят пономарем Терентий Иванов «пономарский сын»; церковного дьячка Михаила Епифанова, помогавшего тому же священнику, сменил сын — Иван Михайлов57.
К концу 1760-х гг. при церкви состояло уже 316 дворов: 216 «в приходе» Ивана Евсегниева (558 мужчин, 566 женщин) и 100 «в приходе» Тихона Вуколова (495 мужчин, 434 женщины)58. Церковь оставалась «двухприходной», при этом штат духовенства был расширен за счет введения должности дьякона. Однако
49 Знаменский П. В. Указ. соч. С. 183-185.
50 1722, августа 10. — Синодский. О штате церковнослужителей. С. 756-757.
51 ГАНО. Ф. 480. Оп. 1. Д. 400. Л. 882.
52 Зольникова Н. Д. Указ. соч. С. 12.
53 ГАНО. Ф. 480. Оп. 1. Д. 491а. Л. 17 об.; РГАДА. Ф. 350. Оп. 2. Кн. 2374. Л. 62-63.
54 ГАНО. Ф. 480. Оп. 1. Д. 491а. Л. 17 об.
55 РГАДА. Ф. 350. Оп. 2. Кн. 2374. Л. 63 об.
56 Там же; Суслова Е. Д. Указ. соч. С. 231.
57 Там же; ГАНО. Ф. 480. Оп. 1. Д. 400. Л. 882.
58 НАРК. Ф. 25. Оп. 18. Д. 3/60. Л. 11-19, 27-39.
наметившаяся преемственность в передаче церковных должностей строго в рамках «своего» причта нарушилась вследствие жесткой политики разборов духовенства. Так, место священника Федора Иванова занял Иван Евсегниев, который перешел сюда из церкви Великомученика Георгия, стоявшей на Шальском погосте59. Ему помогали дьячок Михаил Иванов, сын дьячка Ивана Михайлова, и пономарь Анкидин Федоров, сын священника Федора Иванова. После священника Ивана Михайлова служение продолжал сын церковного дьячка Вуко-лы (Викулы) Григорьева из Нигижемской выставки Пудожского погоста, которому удалось избежать высылки в Олонецкую воеводскую канцелярию во время разборов духовенства 1737 г.60 Ему помогали сын дьячка Михайлы Епифанова — 86-летний старец Иван Михайлов и 29-летний пономарь Иосиф Михайлов, сын пономаря Михаила Федорова61. Дьяконом при священнике Иване Евсегниеве состоял Федор Терентиев, сын бывшего пономаря Терентия Иванова62.
Несмотря на то что в конце 1760-х гг. оба священника уже идентично определяли свое место служения — «Никольский поп», каждый, по сложившемуся обычаю, продолжал фиксировать в исповедной ведомости мирян только своего околотка63. Идентификация на карте деревень, упомянутых в исповедных ведомостях 1769 г., и их сопоставление с деревнями, отмеченными в сказках 1708 г., дают возможность заключить, что локальное сообщество сохраняло традиционное деление округа-прихода на две половины, определяемые каждым священником в качестве «своего» прихода. За минувшие шесть десятилетий принцип деления округа-прихода на половины остался неизменным. Священнику Ивану Евсегниеву, так же как и его предшественнику «Никольскому попу» Ивану Иванову, были подведомственны деревни, расположенные от Пытручья по обоим берегам р. Андомы, до впадения в нее р. Самины, и по левому берегу р. Сами-ны — до устья р. Пажея и к северо-востоку от него — к кусту поселений, образовавших впоследствии с. Слобода. Священник Тихон Вуколов, преемник «Успенского попа» Гаврилы Григорьева, исповедовал и причащал жителей деревень, раскинувшихся по обоим берегам р. Андомы, от впадения в нее р. Самины до устья, вдоль побережья Онежского озера на Андомской Горе и от устья р. Сами-ны вверх по ее правому берегу до Чивкоева ручья (ил. 1).
Количество деревень, означенных в исповедных ведомостях 1769 г., значительно более широко, однако состав «первоначального ядра» остался неизменен. Священник Иван Евсегниев включил в ведомость все 13 деревень, которые упомянул в 1708 г. «Никольский поп» Иван Иванов; в свою очередь священник Тихон Вуколов перечислил в ведомости все 13 деревень, о жителях которых сообщил «Успенский поп» Гаврила Григорьев. В совместном ведении находились лишь две деревни — «Погоская» (шесть дворов), близ церкви, и «Ребовская» (три двора), близ устья р. Самены.
59 ГАНО. Ф. 480. Оп. 1. Д. 491а. Л. 15 об.
60 РГАДА. Ф. 547. Оп. 1. Д. 37. Л. 15 об.
61 НАРК. Ф. 25. Оп. 18. Д. 3/60. Л. 11.
62 Там же. Л. 1; ГАНО. Ф. 480. Оп. 1. Д. 400. Л. 882.
63 НАРК. Ф. 25. Оп. 18. Д. 3/60. Л. 11, 27.
Особенности традиционной церковно-приходской структуры округа и ее трансформация. Сформулированная на законодательном уровне в первой половине XVIII столетия духовной и светской властью концепция устройства церковного прихода предполагала проведение политики унификации приходов, каждый из которых в перспективе должен был иметь одну церковь, один штат и одну, определяемую в зависимости от количества дворов, состоявших при церкви, территорию. Проводить эту концепцию в жизнь предполагалось посредством тщательного контроля на местах за возведением храмов, регламентации штата священно-церковнослужителей, надзора за количеством дворов в приходе. Предложенные меры хотя и были направлены в первую очередь на создание экономически жизнеспособных приходов, однако законодатель предлагал реа-лизовывать их не с помощью жесткого административного нажима, но с учетом духовных потребностей паствы и интересов местных клириков.
Как удалось установить, церковный приход Андомского околопогостского округа отличался от приходов волостей-выставок своеобразием территориального устройства, которое заключалось в разделении прихода на две почти самостоятельные половины. Еще в начале XVIII в. каждая половина, будучи сосредоточена в одном центре — на погосте, имела собственную церковь, причт и территорию. К середине столетия территориальное устройство прихода не только не было разрушено, но, можно думать, его наиболее архаичные черты продолжали сохраняться.
Так, несмотря на явный контроль церковной администрации за количеством храмов в приходе, локальному сообществу хотя и не удалось отстроить сразу два храма и отправлять в них службы, как в последней четверти XVII в., в течение нескольких десятилетий клир и миряне продолжали рассматривать главный и состоявший при нем придельный храмы в качестве не одного, но двух центров обеих половин прихода. Более того, к каждой половине прихода была приписана своя часть штата священно- и церковнослужителей. Использование термина «штат» для обозначения всех священно- и церковнослужителей округа вряд ли привнесло в сознание мирян нечто новое, так как еще в предшествующем столетии писцовые и переписные комиссии, описывавшие край, означали всех клириков и причетников также одним термином — «причт». Несмотря на жесткую политику разборов духовенства, штат не сократился, но, напротив, ввиду увеличения прихожан даже расширился. Опираясь на сложившиеся практики, некоторым клирикам удалось передать свои должности ближайшим родственникам. Крайне значимо, что на протяжении более шести десятилетий остался неизменным состав деревень в соответствующих половинах прихода, так же как и сам принцип их размежевания.
Церковные власти в 1700—1760-е гг. не предприняли каких-либо кардинальных мер по территориальной реорганизации прихода Андомского околопогост-ского округа, направленных на нивелирование локальных особенностей, во многом потому, что традиционное территориальное устройство прихода не шло вразрез с требованиями высшего священноначалия и в принципе обеспечивало удовлетворение как интересов клира, так и потребностей мирян. Учитывая изменявшуюся хозяйственную и экономическую ситуацию и исходя из соображе-
ний сугубо пастырских, епископы с крайней осторожностью принимали решения об изменении штата и перестройке церквей на погосте, признавая сложившиеся практики, которые были направлены на упорядочение внутренней жизни прихода — определение обязанностей духовенства, принципы сбора в его пользу денежной и хлебной руги, возможности клира окормлять паству.
Традиционное территориальное устройство прихода Андомского околопо-гостского округа, прослеживаемое по исповедным ведомостям первой половины — середины XVIII столетия, сложилось в предшествовавшую эпоху и отличалось специфическими особенностями, которые в XIX—XX вв. были утрачены. Во многом именно благодаря усилившемуся в XVIII в. контролю за духовной жизнью локальных сообществ, проявившемуся в том числе в составлении новых видов документации, осторожной политики высшего священноначалия, отказавшегося от жестких мер по унификации приходов, впервые на материале Олонецкого края удалось реконструировать архаику в устройстве приходов околопогостских округов, ускользавшую от исследователей и приводившую к мысли о возможности существования в рамках отдельных волостей нескольких приходов.
Список литературы
Витов М. В. Историко-географические очерки Заонежья XУI—XУII вв. Из истории сельских поселений. М.: Изд-во Московского ун-та, 1962. 291 с. Зольникова Н. Д. Сибирская приходская община в XVIII веке. Новосибирск: Наука, Сибирское отделение, 1990. 291 с. Камкин А. В. Традиционные крестьянские сообщества Европейского Севера России в XVШ веке: автореф. дис. ... д-ра ист. наук / Ин-т этнологии и антропологии им. Н. Н. Миклухо-Маклая РАН. М., 1993. 39 с. Камкин А. В. Севернорусский сельский приход XVIII века: пространство, населенность,
клир // Культура Русского Севера: межвуз. сб. науч. тр. Вологда, 1994. С. 91-108. Колесников П. А. Северная деревня в XV — первой половине XIX века: К вопросу об эволюции аграрных отношений в Русском государстве. Вологда: Северо-Западное книжное издательство, 1976. 416 с. Мильчик М. И. Ремонты деревянных церквей в XVII веке по порядным записям // Проблемы исследования, реставрации и использования архитектурного наследия Русского Севера: межвузовский сб. Петрозаводск, 1989. С. 120-127. Пулькин М. В. Православный приход и власть в середине XVIII — начале XX в. (по материалам Олонецкой епархии). Петрозаводск: Карельский научный центр РАН, 2009. 422 с. Пулькин М. В. Сельские приходы Олонецкой епархии во второй половине XVIII в.: автореф. дис. ... канд. ист. наук / Санкт-Петербургский филиал Института истории РАН. СПб., 1995. 20 с.
Санников А. П. Православный приход Прибайкалья и его количественные характеристики в конце XVTT—XVШ в. // Известия Иркутского государственного ун-та. Сер.: Политология. Религиоведение. 2015. Т. 11. С. 219-230. Селин А. А. Историческая география Новгородской земли в XVT—XVПI вв. Новгородский и Ладожский уезды Водской пятины. СПб.: Дмитрий Буланин, 2003. 493 с. Соболев А. И. Вепсское топонимическое наследие Юго-Восточного Обонежья в соотношении с археологическими и историческими источниками // Севернорусские говоры. 2015. Вып. 14. С. 89-111.
Старицын А. Н. Курженская пустынь // Вестник церковной истории. 2009. № 3—4. С. 191-205.
Старицын А. Н. Отношение к церковной реформе XVII в. в северных монастырях Новгородской митрополии // Труды института российской истории РАН. 2014. № 12. С. 6182.
Стефанович П. С. Приход и приходское духовенство в России в XVI—XVII вв. / отв. ред. Б. Н. Флоря. М.: Индрик, 2002. 352 с.
Суслова Е. Д. Церковно-приходская система в Карелии конца XV — начала XVIII века: [Научное электронное издание] / науч. ред. И. А. Чернякова. Петрозаводск: ПетрГУ, 2013. 224 с. URL : https://www.elibrary.ru/item.asp?id=34993448.
Тимошенкова З. А. Социокультурный облик северо-западной деревни XVII — начала XVIII вв. Псков: Изд-во Псковского гос. педагогического ин-та им. С. М. Кирова, 1999. 260 с.
Тормосова Н. И. Каргополье: история исчезнувших волостей. Каргополь: Каргополь-ский музей, 2011. 711 с.
Тормосова Н. И. Погосто-волости Каргополья // Ильинский Водлозерский погост: материалы науч. конф. (6-10 августа 2007 г.). Петрозаводск: Изд-во ПетрГУ, 2009. С. 246-252.
Черкасова М. С. Экономическая и демографическая характеристика сельских приходов Вологодско-Белозерской епархии в XVII веке // Северо-Запад в аграрной истории России: межвузовский тематический сб. науч. тр. / под ред. В. Н. Никулина. Калининград: Изд-во Российского гос. ун-та, 2008. С. 234-251.
Чернякова И. А. Карелия на переломе эпох: Очерки социальной и аграрной истории XVII века. Петрозаводск: Изд-во ПетрГУ, 1998. 295 с.
Чернякова И. А., Черняков О. В. Писцовые и переписные книги XVI-XVII вв. как источник по истории деревянного зодчества Карелии // Проблемы исследования, реставрации и использования архитектурного наследия Русского Севера: межвуз. сб. Петрозаводск, 1988. С. 55-73.
Freeze G. L. The Russian Levites: Parish Clergy in the Eighteenth Century / [By] Gregory L. Freeze. Cambridge, (Mass.); L.: Harvard univ. press, 1977. 325 p.
Vestnik Pravoslavnogo Sviato-Tikhonovskogo gumanitarnogo universiteta. Seriia II: Istoriia. Istoriia Russkoi Pravoslavnoi Tserkvi. 2022. Vol. 106. P. 44-61 DOI: 10.15382/sturII2022106.44-61
Evgenia Suslova, Candidate of Sciences in History, Expert at the State Innovation Park;
Senior Lecturer,
Institute of History, Political and Social Sciences, Petrozavodsk State University Petrozavodsk, Russia [email protected] https://orcid.org/0000-0003-1017-8761
The Traditional Territorial Structure of Andoma Parish in Olonets Uyezd in the First Half of the 18th Century
E. Suslova
Abstract: The article studies the special features in the territorial structure of the church parish in Andoma district of Olonets uyezd in the first half of the 18th century. This topic has not yet been studied in historiography. Agreeing with the idea about the identity of parish and volost' (administrative district) in the North-West of Russia in the 17th — 18th cc. and emphasising the unity of a parish, scholars mainly tried to identify general characteristics of the parish and their classification. The study is based on a comparative analysis of data contained in reports of local priests in 1708 and confessional records in 1769. Using the reconstruction of the grid of all villages mentioned in the sources, the article localises two groups of villages for which the clergy were responsible. The found data, accompanied by the reconstruction of special features of assigning clerics to a specific church and the allocation of the clergy, allow us to conclude that the church parish of Andoma district had a more complicated structure as compared with church parishes of smaller districts. In order to organise the mechanism of material subsistence of the clergy and to allocate specific duties aimed to meet spiritual needs of the population, the community had divided the district in two parts since long ago. Both parts had a significant degree of independence, and each one had a specifically assigned church, clergy (included in the common staff), and a strictly defined group of villages. The stable occurrence of archaic practices in the territorial structure of the parish in the former half of the 18th century allow us to claim that the local community managed to adjust to the newly established legislative principles aimed at unifying and enlarging church parishes. This was largely possible due to the fact that the policy applied by the state and the church into account archaic traditions of local communities and was aimed at achieving long-term results.
Keywords: church parish, parochial district, parish standardisation, territorial reorganisation, Andoma district (pogost), Olonets uyezd, Russian Orthodox Church.
References
Cherkasova M. (2008) "Ekonomicheskaia i demograficheskaia kharakteristika sel'skikh prik-hodov Vologodsko-Belozerskoi eparkhii v XVII veke" [Economic and demographic characteristics of rural parishes of Vologda-Belozersk diocese in the 17th century], in Severo-Zapad v agrarnoi istorii Rossii: mezhvuzovskii tematicheskii sbornik nauchnykh trudov [North-West in the agrarian history of Russia: collection of articles], Kaliningrad, pp. 234-251 (in Russian).
Chernyakova I., Chernyakov O. (1988) "Pistsovye i perepisnye knigi XVI-XVII vv. kak istoch-nik po istorii dereviannogo zodchestva Karelii" [Scribes' and census books of the 16th — 17th centuries as a source on the history of wooden architecture in Karelia], in Problemy issle-dovaniia, restavratsii i ispol'zovaniia arkhitekturnogo naslediia Russkogo Severa: mezhvuzovskii sbornik [Current issues in research, restoration, and use of the architectural heritage of the Russian North: collection of articles], Petrozavodsk, pp. 55-73 (in Russian).
Chernyakova I. (1998) Kareliia na perelome epokh: Ocherki sotsial'noi i agrarnoi istorii XVII veka [Karelia at the turn of epochs: essays on the social and agrarian history of the 17th century]. Petrozavodsk (in Russian). Available at: http://carelica.petrsu.ru/mediateka/ home/reading-hall/monographs/id-14/id.html (13.09.2021).
Freeze G.L. (1977) The Russian Levites: parish clergy in the eighteenth century. Cambridge; London: Harvard University Press.
Kamkin A. (1994) "Severnorusskii sel'skii prikhod XVIII veka: prostranstvo, naselennost', klir" [The North-Russian rural parish of the 18th century: territory, population, clergy], in Kul'tura Russkogo Severa: mezhvuzovskii sbornik nauchnykh trudov [Culture of the Russian North: collection of articles]. Vologda, pp. 91-108 (in Russian).
Kolesnikov P. (1976) Severnaia derevnia v XV — pervoipolovine XIX veka: k voprosu ob evoliutsii agrarnykh otnoshenii v Russkom gosudarstve [Northern village in the 15th — first half of the 19th century: on the issue of the evolution of agrarian relations in the Russian State]. Vologda (in Russian).
Milchik M. (1989) "Remonty dereviannykh tserkvei v XVII veke po poriadnym zapisiam" [Renovation of wooden churches in the 17th century according toporyadnaya records], in Problemy issledovaniia, restavratsii i ispol'zovaniia arkhitekturnogo naslediia Russkogo Severa: mezhvuzovskii sbornik [Current issues in research, restoration, and use of the architectural heritage of the Russian North: collection of articles], Petrozavodsk, pp. 120-127 (in Russian).
Pulkin M. (2009) Pravoslavnyi prikhod i vlast' v seredine XVIII — nachale XX v. (po materialam Olonetskoi eparkhii) [The Orthdox parish and the government in the middle of the 18th — beginning of the 20th cc. Based on materials of Olonets diocese]. Petrozavodsk (in Russian).
Sannikov A. (2015) "Pravoslavnyi prikhod Pribaikal'ia i ego kolichestvennye kharakteristiki v kontse XVII-XVIII v." [Orthodox parishes of Baikal Region and its Quantitative Characteristics at the End of th 17th — 18th cc]. Izvestiia Irkutskogo gosudarstvennogo universiteta. Seriia: Politologiia. Religiovedenie, 2015, vol. 11, pp. 219-230 (in Russian).
Selin A. (2003) Istoricheskaia geografiia Novgorodskoi zemli v XVI—XVIII vv. Novgorodskii i Ladozhskii uezdy Vodskoi piatiny [Historical geography of the Novgorod land in the 16th — 17th cc. Novgorod and Ladoga uyezds of the Vodskaya pyatina]. St. Petersburg (in Russian).
Sobolev A. (2015) "Vepsskoe toponimicheskoe nasledie Iugo-Vostochnogo Obonezh'ia v sootnoshenii s arkheologicheskimi i istoricheskimi istochnikami" [Vepses' heritage in the toponymy of the south-eastern Onega area in correlation with archaeological and historical sources]. Severnorusskiegovory, 2015, vol. 14, pp. 89-111 (in Russian).
Staritsyn A. (2009) "Kurzhenskaia pustyn'" [Kurzhenskaia hermitage]. Vestnik tserkovnoi istorii, 2009, no. 3-4, pp. 191-205 (in Russian).
Staritsyn A. (2014) "Otnoshenie k tserkovnoi reforme XVII v. v severnykh monastyriakh Novgorodskoi mitropolii" [The attitude to the Church reform ofthe 17th century in the northern
monasteries of Novgorod archdiocese]. Trudy instituta rossiiskoi istorii RAN, 2014, no. 12, pp. 61-82 (in Russian).
Stefanovich P. (2002) Prikhod iprikhodskoe dukhovenstvo v Rossii v XVI—XVIIvv. [The parish and the parish clergy in Russia in the 16—17th centuries]. Moscow (in Russian).
Suslova E. (2013) Tserkovno-prikhodskaia sistema v Karelii kontsa XV — nachala XVIII veka [Church and the peasant community in Karelia at the end of the 15th — beginning of the 18th c.]. Petrozavodsk (in Russian). Available at http://carelica.petrsu.ru/Reading_hall/Suslova/Titul. pdf (13.09.2021).
Timoshenkova Z. (1999) Sotsiokul'turnyi oblik severo-zapadnoi derevni XVII — nachala XVIII vv. [Sociocultural profile of the North-Western village of the 17th — early 18th centuries]. Pskov (in Russian).
Tormosova N. (2011) Kargopol'e: istoriia ischeznuvshikh volostei [Kargopolye: the history of defunct villages]. Kargopol (in Russian).
Tormosova N. (2009) "Pogosto-volosti Kargopol'ia" [Pogosto-volosti of Kargopol uyezd], in Il'inskii Vodlozerskii pogost: materialy nauchnoi konferentsii (6—10 avgusta 2007 g.) [Ilyinskii pogost of Vodlozero: conference proceedings (6—10 august 2007)], Petrozavodsk, pp. 246—252 (in Russian).
Vitov M. (1962) Istoriko-geograficheskie ocherki Zaonezh'ia XVI—XVII vv. Iz istorii sel'skikh poselenii [Historical and geographical studies of Zaonezhie of the 16th — 17th centuries. From the history of rural settlements]. Moscow (in Russian).
Zol'nikova N. (1990) Sibirskaia prikhodskaia obshchina v XVIII veke [The Siberian parish community in the 18th century]. Novosibirsk (in Russian).
Статья поступила в редакцию 30.09.2021
The article was submitted 30.09.2021
