CC BY
94
Библиографический список
1. Кларк, К. Советский роман: история как ритуал. - Екатеринбург, 2002.
2. Бочаров, А. Василий Гроссман. Жизнь, творчество, судьба. - М, 1989.
3. Симонов, К. Замечания и отзывы К.М. Симонова, А.А. Фадеева и др. о романе В.С. Гроссмана «За правое дело» (1948 - 1954) // РГАЛИ. Ф. 1710. Оп. 2 Ед. 9.
4. Солженицын, А. Дилогия Василия Гроссмана: из «Литературной коллекции» // Новый мир. - 2003. - №8.
5. [Э/р]. - Р/д: http://www.barnesandnoble.com/w/vasiliy-grossman-frank-ellis/1000633280?ean=9780854968305
6. Ковтун, Н. Тема отлучения от свободы в ранней новеллистике А. Солженицына // Сибирский филологический журнал. - 2012. - № 1.
7. Нива, Ж. Возвращение в Европу. Статьи о русской литературе. - М., 1999.
8. Ланин, Б.А. Идеи «открытого общества» в творчестве Василия Гроссмана. - М., 1997.
9. Маркиш, Ш. Трагедия или триумф Василия Гроссмана, или об универсальности рабства и свободы в двадцатом веке // Иерусалимский журнал. - 2004. - №18.
10. Казинцев, А. История - объединяющая или разобщающая // Наш современник. - 1988. - № 11.
Bibliography
1. Klark, K. Sovetskiyj roman: istoriya kak ritual. - Ekaterinburg, 2002.
2. Bocharov, A. Vasiliyj Grossman. Zhiznj, tvorchestvo, sudjba. - M, 1989.
3. Simonov, K. Zamechaniya i otzihvih K.M. Simonova, A.A. Fadeeva i dr. o romane V.S. Grossmana «Za pravoe delo» (1948 - 1954) // RGALI. F. 1710. Op. 2 Ed. 9.
4. Solzhenicihn, A. Dilogiya Vasiliya Grossmana: iz «Literaturnoyj kollekcii» // Novihyj mir. - 2003. - №8.
5. [Eh/r]. - R/d: http://www.barnesandnoble.com/w/vasiliy-grossman-frank-ellis/1000633280?ean=9780854968305
6. Kovtun, N. Tema otlucheniya ot svobodih v ranneyj novellistike A. Solzhenicihna // Sibirskiyj filologicheskiyj zhurnal. - 2012. - № 1.
7. Niva, Zh. Vozvrathenie v Evropu. Statji o russkoyj literature. - M., 1999.
8. Lanin, B.A. Idei «otkrihtogo obthestva» v tvorchestve Vasiliya Grossmana. - M., 1997.
9. Markish, Sh. Tragediya ili triumf Vasiliya Grossmana, ili ob universaljnosti rabstva i svobodih v dvadcatom veke // Ierusalimskiyj zhurnal. - 2004.
- №18.
10. Kazincev, A. Istoriya - objhedinyayuthaya ili razobthayuthaya // Nash sovremennik. - 1988. - № 11.
Статья поступила в редакцию 04.06.12
УДК 82.09
Dergachev М TRAVEL GENRE TRADITIONS IN THE WORKS OF XIX CENTURY RUSSIAN TRAVELERS ON EXAMPLE OF WORKS OF A.S. NOROV. The author describes literary features of scantily explored works written by distinguished philologist and bibliophile A.S. Norov which refer to travel genre and also traces there travel genre traditions.
Key words: travel genre, literary text, semantic overtone, time, space.
В.В. Дергачев, аспирант ИМЛИ РАН, г. Москва, E-mail: vdergachoff@gmail.com
ТРАДИЦИИ ЖАНРА «ХОЖДЕНИЯ» В ПРОИЗВЕДЕНИЯХ РУССКИХ ПУТЕШЕСТВЕННИКОВ XIX ВЕКА НА ПРИМЕРЕ ПРОИЗВЕДЕНИЙ А.С. НОРОВА
Автор описывает идейно-художественные особенности малоисследованных произведений выдающегося филолога и библиофила А.С. Норова, относящихся к жанру путешествий, а также прослеживает в них традиции жанра «хождения».
Ключевые слова: жанр путешествий, художественный текст, семантический обертон, время, пространство.
Жанр путешествий, как известно, появился на заре истории русской литературы - первым датированным «Хожением» является «Хождение игумена Даниила в святую Землю». Известно, что древнерусская литература, как и любая средневековая литература, была довольно строго ориентирована на образец, по которому следует составлять сочинения того или иного жанра, что отражает, прежде всего, особнности мировоззрения средневекового человека. Каноничность свойственна не только основным вероучительным сочинениям, но и традиционным жанрам средневековой христианской книжности: житиям, Словам, поучениям, а также и хожениям. Большинство дореволюционных ученых, рассматривавших оригинальные древнерусские произведения, указывали на наличие в них элементов прямого и косвенного текстологического заимствования из предшествовавшей византийской литературы. Представления отечественных медиевистов XIX века о «вторичности» древнерусской литературы вызваны, прежде всего, не учитыванием того, что для средневевовых произведений характерна эстетика «подражания» или «поэтика уподоблений», [1]. В то же время очевидно, что при отсутствии специальных теоретических сочинений, трактовавших в Средние века правила составления тех или иных литературных жанров, книжники, хранившие в сознании так называемые «имитационные модели», заимствованные из предшествующих переводных и оригинальных текстов, воспроизводили их в своих сочинениях. Именно поэтому исследование традиции первых древнерусских хожений представляется важным
и актуальным: рассмотрение закономерностей сюжетно-композиционного строения текстов хождений позволяет выявить версии моделей, которые легли в основу произведений, по своему жанру принадлежащих к путешествию.
Игумен одного из южно-русских монастырей Даниил в начале XII века совершил паломничество в Святую землю, Палестину, о чем оставил первые в истории древнерусской письменности записи: «Житье и хоженье Данила Русьскыя земли игумена» [2]. По предположению исследователей, Даниил мог быть выходцем из Киево-Печерского монастыря, ставшим затем игуменом одного из Черниговских монастырей. Путешествие в Палестину, в землю библейских и евангельских событий, Даниил начинал и заканчивал в Константинополе, а продолжалось оно около двух лет. Интерес к Святым местам Даниил объяснил так: «Похотехъ видети святый град Иерусалимъ и Землю обетованную», ту землю, «куда же Христос Богъ нашь походи своима ногама и велика чюдеса показа по местом темъ святым» [3].
Главной заслугой Даниила можно считать очень подробное, подкрепленное библейскими и евангельскими сюжетами, описание (почти топографическое исследование!) христианских святынь Иерусалима и церковных обрядов в начале XII века. Рядом с Иерусалимом есть гора Елеонская, сообщает Даниил, «на той горе сседают с конь вси людие и поставляють крестьци ту и покланяются святому Въскресению на дозоре граду И бы-ваеть тогда радость велика всякому християнину, видевше свя-тый град Иерусалимъ; и ту слезамъ пролитье бываеть от вер-
ныхъ человекъ», потому что на этом месте «Христосъ Богъ нашь претрьпе страсти нас ради грешных»,.
Даниил обнаруживает реальные географические пункты, казалось бы, ирреальных понятий: на месте избиения камнями Стефана Первомученика, где сохранился гроб его, «есть гора камена плоска проселася в распятие Христово; то зоветься Адъ; есть близь стены градныя». Мертвое море описано как преисподняя: оно «не имать в себе никакоже животна, ни рыбы, ни рака, ни сколии [устрицы — В. Д.]... изходит бо из дна моря того смола черемная верху воды тоя... и смрад исходит из моря того, яко от серы горяща; ту бо есть мука под морем темъ»,. Посещает Даниил Лавру Саввы Освященного и знаменитую пещеру, где находится церковь Богородицы. «И ту пещеру показа Богъ святому Саве столпом огненым». Об этом чуде, как мы знаем, упоминал Нестор в «Житии Феодосия Печерского». О сохранении нетленных мощей праведников Даниил сообщает, что в Лавре святого Саввы, рядом с гробом самого Саввы «лежат мнози святии отци, телесы яко живи. и благоухание от них исходить несказанно»,.
Даниилу довелось стать свидетелем возжигания Святого огня у Гроба Господня в праздник Воскресения Христова. Он был потрясен увиденным чудом. Внезапное исхождение огня подобно «обожению» человеческой плоти и ее посмертному воскресению: невидимо «сходит с небеси» «святый свет». Даниил не склонен, однако, к богословской метафизике, он стремится как можно точнее описать увиденное и передать свои ощущения. Вот люди в ожидании божественного огня собираются в церкви и кричат «Господи, помилуй!» так громко, что начинает «греме-ти всему месту тому от вопля людий тех». Затем они начинают проливать слезы очищения. Потом начинается праздничная служба на Великую субботу. Епископы, среди которых и православный, несколько раз заглядывают во время богослужебных чтений за двери Гроба Господня, «и не узре света». Но вот «вне-заапу прииде туча мала от встока лиць и ста над верхом непокрытым» церкви Воскресения Христова, «и дождь малъ над Гробом Святымъ, и смочи ны добре стоящих на Гробе. И тогда вне-заапу восиа светъ святый во Гробе Святемь: изиде блистание страшно и светло из Гроба Господня Святаго».
Но, как пишет Даниил, несмотря на все увиденные им чудеса, «и Богъ тому послух и Святый Гробъ Господень, яко во всех местехъ святых не забых именъ князь русскых, и княгинь, и детей ихъ, епископъ, игуменъ, и боляръ, и детей моих духовных, и всех христианъ николи же не забыл есмь; но во всех святыхъ местех поминалъ есмь: первее поклонялъся есмь за князей за всех, и потомъ о своих гресех помолился есмь». Здесь, без сомнения, указывается на существование ритуала церковного поминания усопших. Труд Даниила, вслед за «Повестью временных лет», донес до нас самые ранние известия о существовании в русской церковной практике Помянников, предшественников Синодиков. Таким образом, память о предках, поминание их, входят в «цивилизирующий» круг, в норму жизни христианина, в его картину мира, составленную из единства прошлого и настоящего.
Рукописное собрание А.С. Норова, хранящееся в Отделе рукописей РГБ под № 201, насчитывает 57 рукописных памятников разных жанров, многие из которых имеют большую библиографическую ценность. Незаурядная личность собирателя коллекции, человека ученого, писателя, библиофила, героя войны 1812 года, министра народного просвещения, председателя Археографической комиссии, несомненно, повлияла на разнообразие и исключительный интерес экспонатов. Обладавший незаурядными лингвистическими способностями, знавший в совершенстве французский, английский, немецкий, итальянский, латинский, греческий и древнееврейский языки А.С. Норов много путешествовал и написал замечательные книги в жанре записок путешественника. После своего первого путешествия по Европе, когда он побывал в Германии, Франции и Италии, в 1822 г. А.С. Норов написал двухтомное описание Сицилии. Он много переводил, писал стихи, но излюбленным его жанром стал жанр путешествия[4; 5; 6; 7; 8]. Первой его книгой в жанре записок путешественника стало «Путешествие по Сицилии в 1822 г.», опубликованное в 1828 г. в популярной петербургской типографии Сытина.
«Путешествие по Сицилии» А.С. Норова полностью соответствует жанру, заявленному в названии. Этот жанр как некий канон строения определяет ожидания читателя и особенности формы текста. Индивидуальность рассматриваемого произведения состоит в том, что жанр путешествия, путевых записок, на который указывает сам автор во введении, на протяжении повествования имеет обширные элегические вкрапления, дополненные стихами, также принадлежащими перу А.С. Норова.
Художественный текст есть всегда адресованное сообщение: это форма коммуникации «автор-читатель». Ожидания читателя всегда связаны с жанром произведения, который определяется автором и обусловливает типизированные принципы построения текста: «Сицилия есть одно из тех мест земного шара, которые сильно действуют на воображение. Многие гении древности обязаны ей своим вдохновением... Я останусь довольным, если книга моя пробудит в читателях те мечты, кои родила во мне земля сия»[4, с. 5]. В.М. Гуминский выделил в произведениях, принадлежащих по жанру к путешествиям, очень важную составляющую: «Идея свободы пронизывает все уровни художественной структуры “путешествия” и закрепляется в его конструктивной основе как принцип свободного, бессюжетного повествования. С другой стороны, она подспудно разрушает замкнутость “путешествия” как автономного художественного текста и стремится вывести произведение за пределы литературного ряда как такового» [9, с. 173].
Изображенный в художественном тексте мир соотносится с действительностью лишь опосредованно, отображает, преломляет, преобразует ее в соответствии с интенциями автора: «Высокие красоты природы погружаютъ меня скоро въ задумчивость, и часто, вместо того, чтобы прилеплять къ здешнему миру, воз-носятъ въ неизвестный, который. Будучи такъ непонятенъ разуму, близокъ сердцу и какъ будто бы знакомъ ему.» [4, с. 53]. Граница между художественным и нехудожественным текстом становится здесь зыбкой: «Окруженный неизъяснимыми красотами природы, которыя ежеминутно терялись уже въ тумане отдаленности, я старался напечатлеть ихъ въ своей памяти; не примечалъ происходящаго вокругъ меня - и не могъ отвести отъ нихъ глазъ...» [4, с. 51]. Вымысел иногда присутствует в чистом виде, иногда он соотносим с реальностью.
Художественный текст не только разворачивается во времени, но и сам создает модель пространственно-временных отношений, порождает тот или иной образ времени и пространства. «Всякое вступление в сферу смыслов совершается только через ворота хронотопов» [10, с. 406].
Взаимодействие реального и воображаемого, размытость их границ обусловливают своеобразие временных отношений в тексте: «Такимъ образомъ, не смотря на гневъ Сциллы, вошли мы въ Мессинский проливъ и приближались къ городу. Я не упоминаю еще здесь о Харибде, ибо сие другое чудовище находится при выходе изъ канала въ Ионийское море» [4, с. 243]. Частично снимается характерное для этого жанра противопоставление «теперь-тогда»: для автора не существует жестких границ между прошлым, настоящим и будущим. «Предание, коего начало сокрыто в самых отдаленных веках, повествует, что гиганты были первыми обитателями Сицилии. Наконец, я скажу словами Фукидида: “Древнейшие обитатели некоторой части сей страны были Киклопы и Лестригоны”» [4, с. 1, 3]. Или: «Термини построен на развалинахъ Гимерийскихъ термосъ или бань, при устье реки того же имени. Горячия воды сего города, славивши-яся въ древности, не потеряли своихъ целебныхъ свойствъ, и привлекаютъ туда болящихъ. Повествуютъ, что Геркулесъ, обтекая Сицилию и утомясь путемъ, остановился на этомъ месте, где услужливыя Нимфы источили изъ земли два теплые потока, для его бани» [4, с. 226].
Художественный текст - это часть культуры и поэтому он связан с другими текстами, которые преобразуются или частично используются в нем, служат для выражения его смыслов. А.С. Норов, человек энциклопедически образованный, буквально пронизывает свое повествование реминисценциями из мировой классики. Так, во введении к «Путешествию на Сицилию» он приводит отрывок из «Одиссеи», доказывая утверждения Фукидида о древних мифологических обитателях острова: «Удрученные печалию, мы приплыли к берегам грозных и своевольных киклопов». Сразу за ним следует диалог Улисса и Силена из Эврипида. Продолжают повествования отрывки из древнеримских мифов, отрывки из Энеиды, Силлия Италика и пр. Географические зарисовки сменяются стихотворениями, элегическими описаниями природы, вставными приключенческими новеллами. Автор воспринимает природу и памятники искусства Сицилии через многослойные культурные пласты: «Раскройте Фукидида, раскройте Цицерона, превозносящихъ сей самый Се-гестъ (один из знатнейшихъ городовъ Греческихъ колоний), украшенный роскошными храмами Дианы, Венеры, Цереры, Энея, - сравните ихъ описания съ видимымъ вами зрелищемъ, и вы не скоро выйдете изъ задумчивости.» [4, с. 201-202].
Иногда он апеллирует к вполне реалистическим зарисовкам, оставленными путешественниками по Сицилии. Так, испытывая невыносимую жажду и лютый зной в местечке Алькамо, А.С. Норов обращается к весьма натуралистическим зарисов-
кам некоего географа: «Я невольно вспомнилъ тогда, и призналъ совершенно истиными, жалобы Клуверия, на понесенные имъ труды въ его путешествии по Сицилии. Сей ученый Географъ обошелъ пешкомъ весь островъ - и вотъ какъ онъ говоритъ, простосердечнымъ своимъ слогомъ: “Медленное путешествие мое было чрезвычайно затруднительно; но тягость онаго пре-вышаетъ всякое вероятие; тело мое весьма часто подвержено было голоду и жажде, и не имело покрыши даже по ночамъ. Дух мой смущался безпрестаннымъ опасениемъ, и даже жизнь моя подвергалась частымъ бедствиямъ; но все сие, съ помощию Всемогущаго Бога и по неизреченному его милосердию, я пре-возмогъ» [4, с. 202-203]. Такого рода реалистические и даже, порой, натуралистические описания увиденных мест и зарисовки нравов встречаются в «Путешествии по Сицилии» повсеместно. Это подтверждает вывод В.М. Гуминского: «Нельзя, например, сказать, что “путешествия” в какой-то момент целиком “превратились” из документального жанра в художественный - ведь и в XIX, и в XX вв., когда это предполагаемое превращение уже явно было позади, в литературе “путешествий” по-прежнему рядом с литературными соседствуют “ученые” путешествия, другие формы далекие от литературы как таковой» [9, с. 172].
В Путешествии по Сицилии приводится набор интереснейших исторических источников, таких как, например, грамота Роджера, графа Калабрии и Сицилии, данная Агригентскому епископству после окончательного истребления сарацинов. За описанием конкретного события А.С. Норов часто делает философские обобщения: «“Все вышеозначенное писал я, Рогер, и все сие утверждено Папою Урбином 1099 г. октября 6-го в Бари”. Это показывает всю силу Папского влияния на Сицилийских властителей, с той поры, как славный Роберт признал себя зависящим от Папы Николая II» [4, с. 122]. Или же: «Архитектура Па-лермскихъ зданий не представляетъ особеннаго характера, но есть слитокъ вкуса Испанскаго съ Мавританскимъ; то же почти можно сказать и о характере нации, который, сверхъ природной своей оригинальности, носитъ отпечатокъ двухъ народовъ, долго владычествовавшихъ въ Сицилии» [4, с. 65].
Членение временного континуума у А.С. Норова носит субъективный характер и связано с воспоминаниями, сменяющими друг друга в определенной последовательности. «Высокие красоты природы погружают меня скоро в задумчивость, и часто, вместо того, чтобы приносить к здешнему миру, возносят в неизвестный, который, будучи так непонятен разуму, близок сердцу и как будто бы знаком ему» [4, с. 52-53]. На их основе повествователь переходит от «настоящего ныне существующих вещей» к «настоящему бывших вещей», хранящихся в памяти, но не утрачивающих своей реальности. Текст строится на взаимопереходах от форм прошедшего времени к формам на-стощего, при этом значения последних усложняются, а функции обогащаются. А.С. Норов не столько повествует об истории загадочного острова, сколько моделирует прошедшее. В тексте реализуется такой «семантический обертон», как отсутствие четких временных границ. В сочетании же с лексическими конкре-тизаторами со значением длительности или постоянства формы настоящего приобретают вневременное значение и утверждают победу памяти над временем. Употребление настоящего и регулярные переключения временных планов создают в тексте «Путешествия по Сицилии» эстетический эффект сосуществования событий и явлений, относящихся к разным темпоральным плоскостям; их характеристики в результате приобретают текучесть, подвижность, цикличность и накладываются друг на друга. «Вправо. стоит храм Согласия, в совершенной целостности - как памятник величия Агригента, который, высокими стенами своими (говорит Вергилий) далеко возвещал о себе, плывущим по Ливийскому морю» [4, с. 125]. Взаимодействие и взаимопроникновение разных временных планов характерны и для синтаксической организации текста.
Библиографический список
Сопоставление и взаимодействие разных временных планов делают повествование А.С. Норова предельно объемным и усиливают многомерность художественных образов и языковую игру в тексте. Для А.С. Норова характерно после описания увиденных им мест или событий делать свое философское заключение. Иногда оно касается важных онтологических тем. Так, после описания монастыря капуцинов и подземных галерей, наполненных мумифицированными трупами монахов, он делает такой вывод: «Мне кажется, что сей обрядъ - обнаруживать мертвецовъ, оскорбляетъ законъ Природы. Смерть есть великое таинство, изъ благоговения къ коему, принадлежащее ей не должно видеть света; по крайней мере таковое жилище усоп-шихъ не должно быть зрелищемъ для любопытныхъ, но единственно для размышляющихъ надъ смертию» [4, с. 82-83]. Для русского дворянина XIX века такой интерес и сакральное уважение к эсхатологической тематике были совершенно естественны. Недаром А.С. Норова так поразило «одно здание смерти», встреченное им в Северной Италии: «Посещая недавно, въ северной Италии, берега Требии, прославленные Аннибаломъ и Суворовымъ, я виделъ, на равнине битвы, скромную церковь, подъ сводами коей устроена весьма замечательная часовня, въ память храбрыхъ, падшихъ на той земле. Тамъ все стены, все украшения и все принадлежности, составлены изъ череповъ и костей убиенныхъ... Головы французовъ, Россиянъ, Герман-цевъ и, можетъ быть, Римлянъ и Карфагенцевъ, составляютъ въ ужасномъ смешении, одно здание смерти! а у входа, кружка для сборовъ, съ надписбю: Per gli animi del Purgatorio! т.е. для душъ находящихся въ чистилище!» [4, c. 83]. Такое обилие восклицательных предложений не характерно для манеры повествования А.С. Норова, из чего напрашивается вывод о том, что обилие материальных образов смерти потрясло путешественника.
В 1830-е гг. А.С. Норов путешествовал по Востоку. Он посетил Египет, Нубию, Палестину, Сирию, а также Малую Азию. Путешествия, совершенные в 30-е гг. по Востоку, он описал в своих выдающихся трудах [6]. В 1861 г. он вновь ездил в Палестину и описал путешествие в очерке «Иерусалим и Синай. Записки второго путешествия на восток А.С. Норова» [7]. Все его труды в жанре путешествия выдержали по нескольку изданий и переводились на иностранные языки.
Как правило, в произведениях А.С. Норова, написанных в жанре путешествия, описание временной последовательности носит субъективный характер и связано с воспоминаниями, сменяющими друг друга в определенной последовательности. Автор не столько описывает историю, сколько моделирует прошедшее. В тексте отсутствуют четкие временные границы. Автор как бы утверждает победу памяти над временем. Характерной чертой повествования А.С. Норова является также наличие философских заключений после описания увиденных им мест или событий. Исторические факты оказываются нерелевантными для повествования, а вымысел и воображение побеждают реальность. Линейность времени сменяется последовательностью картин прошлого. Живое и подробное описание природы, памятников архитектуры, жизни и взаимоотношения людей, документальность наблюдений писателя сочетается с мифологемами.
Такие принципы построения текста и его временная организация, преобразующие исходную жанровую форму, характерны уже для первого русского датированного путешествия - «Хо-жения игумена Даниила», что говорит о преемственности традиций произведения А.С. Норова и сближает его с лучшими мировыми образцами «духовного путешествия». Следует упомянуть, что в рукописной коллекции А.С. Норова, дарованной им Румянцевскому музею, находятся несколько ранних списков «Хожения игумена Даниила», а один из них он перевел на французский язык, дополнил подробными комментариями и издал.
1. Панченко, О.В. Поэтика уподоблений (к вопросу о «типологическом» методе в древнерусской агиографии, эпидейктике и гимногра-фии // Труды Отдела древнерусской литературы Института русской литературы АН России (Пушкинский Дом). - СПб., 2003. - Т. 54.
2. Творогов, О.В. Даниил // Словарь книжников и книжности Древней Руси. - Л., 1987. - Вып. 1: XI— первая половина XIV в.
3. Хождение игумена Даниила / подгот. текста, перевод и коммент. Г.М. Прохорова // Библиотека литературы Древней Руси. - СПб.,
2000. - Т. 4: XII век.
4. Норов, А.С. Путешествие по Сицилии в 1822 г. - СПб., 1828. - Ч. 1.
5. Норов, А.С. Путешествие по Святой земле в 1835 г. - СПб., 1838.
6. Норов, А.С. Путешествие по Египту и Нубии в 1834-1835 гг. - СПб., 1840. Переизд.: М., 2008.
7. Норов, А.С. Путешествие к семи церквам, упоминаемым в Апокалипсисе. - СПб., 1847.
8. Норов, А.С. Иерусалим и Синай. Записки второго путешествия на восток А.С. Норова. - СПб., 1878.
9. Гуминский, В.М. Проблема генезиса и развития жанра путешествий в русской литературе: дис. ... канд. филол. Наук. - М., 1979.
10. Бахтин, М.М. Вопросы литературы и эстетики. - М., 1975.
Bibliography
1. Panchenko, O.V. Poehtika upodobleniyj (k voprosu o «tipologicheskom» metode v drevnerusskoyj agiografii, ehpi-deyjktike i gimnografii // Trudih Otdela drevnerusskoyj literaturih Instituta russkoyj literaturih AN Rossii (Pushkinskiyj Dom). - SPb., 2003. - T. 54.
2. Tvorogov, O.V. Daniil // Slovarj knizhnikov i knizhnosti Drevneyj Rusi. - L., 1987. - Vihp. 1: XI— pervaya polovina XIV v.
3. Khozhdenie igumena Daniila / podgot. teksta, perevod i komment. G.M. Prokhorova // Biblioteka literaturih Drevneyj Rusi. - SPb., 2000. - T.
4: XII vek.
4. Norov, A.S. Puteshestvie po Sicilii v 1822 g. - SPb., 1828. - Ch. 1.
5. Norov, A.S. Puteshestvie po Svyatoyj zemle v 1835 g. - SPb., 1838.
6. Norov, A.S. Puteshestvie po Egiptu i Nubii v 1834-1835 gg. - SPb., 1840. Pereizd.: M., 2008.
7. Norov, A.S. Puteshestvie k semi cerkvam, upominaemihm v Apokalipsise. - SPb., 1847.
8. Norov, A.S. Ierusalim i Sinayj. Zapiski vtorogo puteshestviya na vostok A.S. Norova. - SPb., 1878.
9. Guminskiyj, V.M. Problema genezisa i razvitiya zhanra puteshestviyj v russkoyj literature: dis. ... kand. filol. Nauk. - M., 1979.
10. Bakhtin, M.M. Voprosih literaturih i ehstetiki. - M., 1975.
Статья поступила в редакцию 04.06.12
УДК 811.111 ’37
Eltanskaya E.A. DISCURSIVE PRACTICE IMPACT ON NOTIONAL TRANSFORMATIONS IN NOTION SEMANTIC STRUCTURE OF SPATIODYNAMIC PREPOSITIONS. The work analyzes representation of spatial relations including lexical level, theoretical problems of specification of preposition semantics are touched upon, the work also presents notional instrument basing on spatial notions defined within the research, determines basic semantic transformations - modulation and derivation, gives examples of semantic analysis of prepositions.
Key words: semantic structure, spatiodynamic prepositions, discourse, modulation transformations, derivation transformations, categorial seme, integral seme.
Е.А. Елтанская, канд. филол. наук, доц., зав. каф. английского языка Волгоградского гос. университета,
г. Волгоград, E-mail: yeltanskaya@mail.ru
ВЛИЯНИЕ ДИСКУРСИВНОЙ СРЕДЫ НА СМЫСЛОВЫЕ ИЗМЕНЕНИЯ В СЕМАНТИЧЕСКОЙ СТРУКТУРЕ ЗНАЧЕНИЯ ПРОСТРАНСТВЕННО-ДИНАМИЧЕСКИХ ПРЕДЛОГОВ
В работе анализируется представленность в языке пространственных отношений, в том числе на лексическом уровне, затрагиваются теоретические проблемы описания семантики предлогов, представлен понятийный аппарат, опирающийся на пространственные понятия, которые были определены в ходе исследования, определены основные семантические трансформации - модуляция и деривация, даны примеры семантического анализа исследуемых предлогов.
Ключевые слова: семантическая структура, пространственно-динамические предлоги, дискурс, модуляционные изменения, деривационные изменения, категориальная сема, интегральная сема.
Проблема репрезентации пространственных отношений давно интересует ученых в рамках представления языковой картины мира. Очевидно, что категории времени и пространства являются неотъемлемой составляющей языковой картины мира.
В данной статье мы рассматриваем пространственнодинамические предлоги с точки зрения выражения ими пространственных отношений. Пространственные отношения в самом общем виде - соположение в пространстве какого-либо предмета, действия (события), признака и некоторого ориентира - локума.
Изучению локативных отношений в языке посвящено много работ, охватывающих как современное состояние языка, так и его историю. Но до сих пор остается много спорных вопросов, нет полной классификации языковых средств, отражающих категорию пространства.
В отечественной лингвистике характеристика пространственных предлогов представлена фрагментарно. В центре внимания исследователей находится описание их синтаксических функций и условий употребления [1; 2; 3; 4]; рассматриваются семантические особенности английских и русских пространственных предлогов и наречий [5]; дается подробная характеристика отдельных предлогов, выражающих пространственные отношения [6]; на материале немецкого языка подробно анализируются различные предлоги в сочетании с глаголами, обозначающими основные способы перемещения в пространстве [7]. В зарубежной лингвистике последних десятилетий семантическому описанию пространственных предлогов посвящено значительное количество работ [8; 9; 10; 11; 12; 13], в которых представлены различные подходы к описанию процессов перемещения в пространстве и языковые средства, выражающие пространственные отношения.
Рассмотрев работы, посвященные анализу семантики пространственных предлогов, в которых представлено разнообразие теоретических подходов, мы пришли к выводу о том, что используемый в них метаязык описания нельзя считать полнос-
тью адекватным из-за недостаточности ячеек классификационной сетки семантических компонентов, составляющих значения исследуемых предлогов. В своем исследовании мы использовали понятийный аппарат, разработанный с учетом достижений современной лингвистики в области пространственной семантики и установления сетевых отношений. Наш понятийный аппарат опирается на выделенные в предшествующих работах по данной проблематике понятия, а также на пространственные понятия, которые были определены в ходе данного исследования.
Впервые мы рассмотрим семантическую структуру пространственно-динамических предлогов как комплекс разноуровневых признаков; установим закономерности модуляционных и/или деривационных изменений в семантической структуре данных предлогов; определим механизмы выявления сходства и различия в функционировании синонимически близких предлогов.
С теоретической точки зрения значимость исследования заключается в развитии основных положений лексической семантики, в разработке вопросов, касающихся проблемы формирования переносных значений предлогов. Сведения об изменениях в семантической структуре английских пространственно-динамических предлогов могут оказаться полезными в лексикографической практике.
Описание движения из исходного пункта предполагает минимум два понятия: одно понятие соотносится с движущимся объектом, другое понятие соотносится с исходным пунктом движения. Первое понятие нами было обозначено символом Y. Y - это движущийся или локализуемый объект, занимающий определенную позицию в пространстве. А - исходный пункт движения, В - конечный пункт движения. Кроме того, мы обозначили пространство, в котором движется Y, символом 5.
Для описания семантики анализируемых предлогов в случае, когда Y движется не сам, а удаляется кем-то из исходного пункта, нами было введено понятие субъекта, осуществляюще-
