CC BY
89
Д.Н. ЖАТКИН, С.В. БОБЫЛЁВА
ТРАДИЦИИ ВАЛЬТЕРА СКОТТА В ЛИТЕРАТУРНОМ ТВОРЧЕСТВЕ И.И. КОЗЛОВА
В числе английских поэтов, оказавших существенное воздействие на становление и творческое развитие И.И. Козлова, следует назвать Вальтера Скотта, который ныне более известен как исторический романист, но в своё время воспринимался прежде всего как поэт, один из участников знаменитого «поэтического триумвирата английского Парнаса», включавшего в себя также Дж.Г. Байрона и Т. Мура. И.И. Козлов дважды обращался к переводам из Вальтера Скотта, написал стихотворение «К Валтеру Скотту», упоминал имя шотландского современника в своих дневниковых записях.
6 января 1825 г. И.И. Козлов сделал в своём дневнике помету: «Я перевёл прелестную балладу Вальтера Скотта» [2, с. 45]. Речь шла о завершении русским поэтом перевода 16-18 строф из третьей песни поэмы Вальтера Скотта «Рокби» («Rokeby»). Перевод, получивший название «Разбойник», был выполнен с соблюдением характерного чередования четырёхстопного и трёхстопного ямба, однако содержал восемьдесят строк вместо шестидесяти строк оригинала. И.И. Козлов посвятил свою переводную балладу А.А. Воейковой, воспетой ранее В.А. Жуковским в балладе «Светлана». Известно то внимание, с каким А.А. Воейкова относилась к слепому певцу, восторгаясь его лучшими произведениями, быстро становившимися достоянием литературной жизни Петербурга. Вскоре после написания баллада «Разбойник» была переправлена Козловым в «Московский телеграф», однако была утеряна и нашлась только через два месяца, о чём П.А. Вяземский сообщал А.И. Тургеневу 17 марта 1825 г.: «Сейчас нашёл балладу «Разбойник» и отдал в "Телеграф"» [4, с. 106]. Первая публикация баллады увидела свет без подписи автора в № 8 «Московского телеграфа» за 1825 г.
К сюжетной линии поэмы Вальтера Скотта фрагмент, переведённый И.И. Козловым, не имеет прямого отношения. Это небольшой вставной эпизод, содержащий исполняемую героем поэмы песню о разыскиваемом властями разбойнике, который, обращаясь к своей возлюбленной, девушке из знатного и богатого семейства, рисует перед ней мрачные перспективы испытаний и лишений, которые выпадут на её долю в том случае, если она покинет родной дом, уедет вместе с ним. Стремясь по возможности точно передать английский первоисточник, Козлов вместе с тем существенно усиливал песенный характер балладного повествования, привносил в него дополнительные элементы народного стиля, изменял имя главного героя (Эдвин вместо Эдмунд) и название реки, на берегах которой происходят события (Брайнгель вместо Бригнель). Характерный запев, которым начинается и завершается баллада, также повторён дважды и внутри текста: «O, Brignall banks are wild and fair,// And Greta woods are green;// And you may gather garlands there// Would grace a summer quenn» (W. Scott) [5, p. 250] - «Мила Брайнгельских тень лесов;// Мил светлый ток реки;// И в поле много здесь цветов// Прекрасным на венки» (перевод И.И.Козлова) [3, с. 104]. Построение повествования в вопросно-ответной форме диалога позволяет неспешно и одновременно образно, с учётом народных традиций, раскрывать суть вопроса, авторский замысел.
Следует признать, что переводчику не всегда удавалось сохранить неповторимый колорит лексики оригинала, в которой можно встретить слова в устаревших значениях («to list» в значении «желать»), архаизмы («to wend» («идти, путешествовать»)), большое число поэтизмов («dale» («долина»), «mead» («луг»), «palfrey» («верховая лошадь»), «brand» («меч») и др.). В результате утрачивался определённый налёт условности, столь характерный для английского оригинала, появлялась определённая «приземлённость» в описании. Наконец, существенно отличаются концовки шотландского оригинала и русского перевода. У И.И.Козлова трагический финал жизни разбойника звучит гораздо более приглушённо, без конкретного указания на «плохую смерть» «на суку зелёного дерева», встречающегося у В.Скотта: «A nameless death I die.// <...>// And when I’m with my comrades met// Beneath the greenwood bough,// What once we were we all forget,// Nor think what we are now» (W. Scott) [5, p.251] - «И смертью чудной я умру,// И мрачен мой удел.// <...>// И мы в разъездах удалых,// Друзья неверной тьмы,// Уже не помним дней былых// Невинной тишины» (перевод И.И. Козлова) [3, с. 106]. Таким образом, повествование обретает у И.И. Козлова несколько большую мягкость, при этом предельно конкретные указания В.Скотта в ряде случаев становятся в русском переводе аморфными и могут истолковываться по-разному.
В 1832 г. И.И. Козлов, вновь обратившись к творчеству В.Скотта, перевёл двенадцатую строфу из пятой песни его поэмы «Мармион» («Marmion»), называющуюся в шотландском оригинале «Песней леди Херон» («Lady Heron’s Song»). При переводе был сохранён четырёхстопный амфибрахий оригинала и общее количество содержащихся в нём стихотворных строк - сорок восемь. Свой перевод Козлов озаглавил «Беверлей» и дал ему два подзаголовка -«шотландская баллада из Валтера Скотта» и «вольное подражание». Сделанное Козловым указание на вольность переложения смотрится во многом неожиданно, поскольку оригинальный текст передан в данном случае весьма точно, с сохранением характерных особенностей. Полностью сохранена и сюжетная линия баллады, повествующей о похищении молодым лордом прямо со свадьбы своей возлюбленной, которой родители насильно подобрали другого жениха. Описание главного героя, смелого в бою, верного в любви, бесстрашно добивающегося поставленной цели, оказывается в переводе предельно близким подлиннику: «And save his good broadsword he weapons had none,// He rode all unarmed and he rode all alone.// So faithful in love and so dauntless in war,// There never was knight like the young Lochinvar» (W. Scott) [5, p. 163] - «Он скачет бесстрашно, он скачет один,// С ним только меч острый - надежда дружин;// В любви всех вернее, а в битвах сильней,// Меж витязей славен младой Беверлей» (перевод И.И.Козлова) [3, c. 210].
Объяснить то, почему И.И.Козлов назвал свой перевод «вольным подражанием», отчасти помогает рассмотрение отличий шотландского и русского текстов. Сразу обращает на себя внимание, что главный герой поэмы В. Скотта Лохинвар становится у русского переводчика Беверлеем, а его возлюбленная Эллен - Матильдой: «Соперник бездушный с Матильдой твоей// Идёт уж венчаться, младый Беверлей!» [3, c. 210]. За исключением упоминания Нетерби во второй строфе, переводчиком полностью опущены историкокультурные реалии Шотландии, географические названия. Вместо них появляются характерные русизмы, имеющие налёт устарелости («дружина», «пировать», «витязь»). Как и в переводе из «Рокби», И.И. Козлов здесь вновь не-
однозначно интерпретирует вполне конкретные художественные детали шотландского подлинника: в частности, указание на то, что герой переплыл не имевшую брода реку Эск («He swam the Eske river where ford there was none» [5, p. 163]) заменено общим замечанием: «Бушует ли буря - он вплавь чрез поток» [3, с. 210], а упоминание о невесте, поцеловавшей кубок, который потом поднял рыцарь («The bride kissed the goblet; the knight took it up» [5, p. 163]) представлено с некоторой трансформацией смысла: «Бокал с поцелуем у девы он взял» [3, с. 210]. Наконец, если в русском варианте не названный по имени соперник Беверлея представлен едва заметными штрихами как «жених торопливый» и «бездушный», то у В. Скотта этот образ рисуется существенно более выпукло и в несколько ином ракурсе: жених Матильды оказывается медлительным («laggard»), малодушным («craven»), трусом в бою («dastard in war»), из чего можно заключить существенные расхождения в понимании данного образа шотландским поэтом и русским переводчиком.
В начале 1832 г. И.И. Козловым было написано пространное послание «К Валтеру Скотту», о чём свидетельствует дневниковая запись самого поэта от 29 января того же года: «Я прочёл моё послание к Вальтеру Скотту Виельгор-скому. Графиня Лепцельтерн по какому-то необыкновенному совпадению сообщила мне, что Вальтер Скотт желает иметь мою поэзию» [2, с. 51]. Из исследований М.П. Алексеева известно, что В. Скотт интересовался судьбой и творчеством русского поэта-слепца, неплохо знал о его существовании и литературных интересах благодаря А.И. Тургеневу [1, с. 569]. Послание «К Вал-теру Скотту», эпиграф для которого был взят из девяносто седьмой строфы третьей песни «Паломничества Чайльд-Гарольда» Байрона («...Could I wreak my thoughts upon expression, and thus throw soul, heart, mind.» - «.Если бы я мог заставить мысль воплотиться в слове и таким образом открыть душу, сердце, разум.»), отразило знакомство И.И.Козлова со многими произведениями шотландского современника, реалиями его жизни. Козлов называет Скотта «шотландским бардом», «певцом любимым прекрасно дикой стороны», чей «светозарный, дивный» гений способен усладить «броженья сердца»: «Так усладили мрак печали// Твои отрадные скрижали// Их романтической красой;// А звуки арфы золотой// Мне тихо душу волновали» [3, с. 192]. Перед русским поэтом предстают герои произведений Вальтера Скотта - «паж несчастный» из баллады «Иванова ночь», Мармион и Матильда из поэмы «Мармион», Елена (Элен Мак Грегор), жена Роб Роя, героя одноимённого романа Скотта, представители старинного шотландского рода Дугласов, являющиеся действующими лицами многих романов писателя.
В сознании Козлова В.Скотт и как человек, и как исторический романист неотделим от лучших страниц славного прошлого своего народа: «Ты рассказал нам, дивный бард,// Как Сердце Львиное - Ричард// Сражался, пел, и как томилась// Лилея гор, звезда любви,// Которой блеск потух в крови.// Тобой от нас не утаилась// Дней прежних правда.» [3, с. 192-193]. Очевидно, русского поэта привлекли образы Ричарда I Львиное Сердце в популярнейшем романе В. Скотта «Айвенго» и «лилеи гор», шотландской королевы Марии Стюард в романе «Аббат». Также И.И.Козлов был знаком с произведениями В.Скотта, описывавшими феодальные смуты, происходившие в царствование Джемсов - королей Шотландии Якова I (Джемса I) и Якова V: «Волшебник, кто не удивлён,// Когда, явясь меж мертвецами,// Ты нам их кажешь в виде том,// С тем чувством, как в быту земном// Они в старинных замках жили,// Мечтали, ссорились, любили,// И как, платя при-
страстью дань,// За Джемсов возникала брань,// И вера веру угнетала,// И месть злодейства покупала?» [3, с.192]. В своём послании Козлов упоминает и конкретные места, где разворачивались события, описанные в произведениях Вальтера Скотта: «Со всех сторон передо мной// Места, воспетые тобой:// Вот там Мель-росская обитель,// Где часто бродит по ночам// Убитый рыцарь Кольдингам;// Вот мост Боцвеля, - он хранитель// Преданий страшных; всё кругом -// И крест холма, и дуб косматый,// И пруд под башнею зубчатой -// Оживлено твоим пером» [3, с. 193-194]. Как видим, Козлов был хорошо знаком с балладой «Иванова ночь», описывавшей Мельросскую обитель и страшную судьбу рыцаря Кольдингама, и романом «Пуритане», где изображён Босуэльский мост («мост Боцвеля»), место битвы во время пуританского восстания 1679 г. В послании упомянут и «тенистый Аббодс-форд» (Абботс-форд) [3, с. 193] - поместье, в котором жил и писал свои произведения В.Скотт. В последних строках послания шотландскому барду Козлов излагал своё жизненное кредо: «Стремлюсь умом и сердцем жить// И неостылою душою// Везде прекрасное любить» [3, с. 194]. Произведения В. Скотта были для русского поэта своего рода символом «прекрасного», вечно живой, нестареющей литературной классики.
Подводя итоги, отметим, что творчество Вальтера Скотта получило отражение всего лишь в нескольких произведениях И.И. Козлова. Однако это никоим образом не свидетельствует о периферийности влияния Скотта на русского поэта. Имеющиеся факты позволяют говорить о том, что И.И. Козлов с интересом познакомился с большинством произведений Скотта, в том числе и с теми из них, которые не были на тот момент переведены на русский язык. Скотт был интересен Козлову и как поэт, и как исторический романист, и просто как неординарная личность, близкая «певцу природы, и волн шумящих, и свободы» [3, с. 191] Дж.Г. Байрону.
Литература
1. Алексеев М.П. Русско-английские литературные связи (XVIII век - первая половина XIX века) / М.П. Алексеев. М.: Наука, 1982. 780 с.
2. Козлов И.И. Дневник / Публ. К.Я.Грота // Старина и новизна. СПб., 1906. Кн.11. С. 7-69.
3. Козлов И.И. Полное собрание стихотворений / И.И. Козлов; вступ. ст. И.Д. Гликмана. Л.: Сов. писатель, 1960. 498 с.
4. Остафьевский архив кн. Вяземских: в 5 т. / под ред. и с примечаниями В.И.Саитова. СПб.: тип. А.Д.Ступина, 1908. Т. III. 368 с.
5. The Seleded Works of Walter Sœtt. Chbago, 1904. 652 p.
ЖАТКИН ДМИТРИЙ НИКОЛАЕВИЧ родился в 1976 г. Окончил Пензенский государственный педагогический университет. Доктор филологических наук, заведующий кафедрой русского и иностранных языков Пензенской государственной технологической академии, академик Международной академии наук педагогического образования, член Союза писателей России, член Союза журналистов России. Область научных интересов - русско-западноевропейские литературные связи XVIII - XIX вв., переводоведение и межкультурная коммуникация. Автор около 240 научных работ.
БОБЫЛЁВА СВЕТЛАНА ВЯЧЕСЛАВОВНА родилась в 1974 г. Окончила Пензенский государственный педагогический университет. Старший преподаватель кафедры русского и иностранных языков Пензенской государственной технологической академии, соискатель учёной степени кандидата филологических наук Саратовского государственного университета. Область научных интересов - история русского поэтического перевода XIX века. Автор 8 научных работ.
