CC BY
49ЛИТЕРАТУРОВЕДЧЕСКИЕ ИССЛЕДОВАНИЯ
УДК: 821.161. (1-87) Арустамова Анна Альбертовна
Доктор филологических наук, профессор кафедры русской литературы,
Пермский государственный национальный исследовательский университет.
614099, г. Пермь, ул. Букирева, д. 15.
Тел.: 8 (342) 2396 374
E-mail: aarustamova@gmail.com
Кондаков Борис Вадимович
Доктор филологических наук, декан филологического факультета, профессор кафедры русской литературы,
Пермский государственный национальный исследовательский университет. 614099, г. Пермь, ул. Букирева, д. 15. Тел.: 8 (342) 2396 374 E-mail: kondakovbv@gmail.com
ТРАДИЦИИ СИМВОЛИЗМА В ЦВЕТОПИСИ М. ВИЗИ1
Статья посвящена творчеству Марии Визи - поэту первой волны русской эмиграции, чье творчество связано с русской литературой Харбина, Шанхая и Сан-Франциско. В ней рассматриваются актуальные для истории русской литературы проблемы исследования литературы эмиграции поэтической традиции начала XX в. и взаимодействия ее с культурой Серебряного века. Статья вводит в научный оборот поэзию М. Визи и предлагает анализ ключевых элементов ее поэтического мира в аспекте взаимодействия с художественными традициями Серебряного века. При помощи структурно-семиотического и мотивного анализа устанавливается связь творчества М. Визи с символизмом и, в частности, поэзией А. Блока.
Ключевые слова: литература первой волны эмиграции, поэзия Серебряного века, М. Визи, А. Блок, цветопись.
Введение
Мария Визи (1904-1994) занимает особое место в русской литературе. Ее творчество относят к первой волне русской эмиграции, однако, как замечает Б. Томсон [A Moongate in My Wall, 2005, р. non.], поэтесса не считала себя эмигрантом. По матери - русская, по отцу -американка, она родилась в Нью-Йорке, жила в России, Китае и США, а писала как на русском, так и на английском языках.
Своеобразие ее жизненного пути и литературной судьбы обусловлено несколькими факторами. М. Визи включена в культурное пространство русской эмиграции как в Китае, так и в США. Она принадлежит к числу авторов, чьи судьба и творчество создавали пространство русской культурной Ойкумены по обе стороны Тихого океана.
Помимо этого билингвизм позволил М. Визи стать «медиатором» двух культур - русской и американской. М. Визи переводила русскую поэзию на английский язык и англоязычную - на русский, что не только помогало англоязычному читателю знакомиться с русской классикой и творчеством поэтов-эмигрантов, но и способствовало узнаванию читателей-эмигрантов культуры страны-реципиента. М. Визи соединила своим творчеством русский Серебряный век и литературу середины-второй половины XX в., став медиатором эпох и культур.
1 Исследование выполнено при поддержке Благотворительного Фонда В. Потанина.
Между тем, имя поэтессы совершенно неизвестно современному российскому читателю. Её творчество не было предметом изучения литературоведения; поэзия М. Визи не включена в историко-литературный контекст XX в.
Основная часть
Творческий путь М. Визи был долгим, протяженностью почти в полвека. Он начался в русском Китае, где были опубликованы два ее первых поэтических сборника, один - в Харбине (1929), другой - в Шанхае (1936), и завершился в Сан-Франциско, где в 1973 г. вышел последний сборник. Эти сборники характеризуют развитие лирической системы поэтессы. В первом из них, харбинском, наиболее ярко проявляется связь творчества молодого автора с поэтикой русского Серебряного века: в нем заметны черты символизма и акмеизма, видны условность, декоративность её поэтического мира. Второй сборник, изданный в Шанхае, характеризуется яркостью красок, остротой переживания своего земного пути, а также пристальным вглядыванием в действительность, в повседневную жизнь. Доминантой этого сборника становятся темы любви и жизненного пути.
Итоговый, американский, сборник, получивший заглавие «Голубая трава», был издан спустя почти сорок лет после выхода в свет второго сборника. Поэтический мир М. Визи постепенно становится всё более и более трагичным, в третьем сборнике большую роль начинают играть мотивы потери, «больной» памяти, разлуки, дисгармонии мира, которые звучат во многих стихотворениях. Уменьшается условность и декоративность поэтики; в стихотворениях сборника выражаются напряженные размышления о жизни и смерти, о трагической истории XX в., итоговые размышления о своем пути.
Поэтическая деятельность М. Визи протекала в трёх городах - центрах русской эмиграции: Харбине, Шанхае и Сан-Франциско. Она активно печаталась в русской эмигрантской периодике, однако занимала по отношению к остальной русской эмиграции особую позицию. На закате жизни поэтесса писала литературоведу, исследователю творчества русской эмиграции О. Бакич: «...Я совсем не эмигрантка. ...Когда мои школьные соученики спрашивали меня, русская ли я или американка, я с гордостью отвечала, что на сто процентов русская и на сто процентов американка» (пер. с англ. - А.А., Б.К.) [Ibid., р. 1].
М. Визи не только сама писала стихи, но и на протяжении всего творчества переводила произведения русских поэтов на английский язык, поэтому каждый из сборников включал переводы поэзии Серебряного века и русской эмиграции. Как замечает О. Бакич, «.она жила в мире двух поэзий - русской и англоязычной, в частности, американской. Самые ранние сохранившиеся стихотворения, датированные 1910-ми гг., написаны на русском, но уже с 1920 г. в поэзии господствует русско-английское двуязычие, и к более многочисленным русским стихотворениям нередко даются эпиграфы или названия на английском» [Бакич, 2001, с. 374].
В России М. Визи прожила первые 13 лет своей жизни. В 1917 г. ее отца, сотрудника американского посольства в Санкт-Петербурге, перевели в Китай, в американское консульство в Харбине. В этом городе Мария Визи получила образование: она закончила женское училище Харбинских коммерческих училищ КВЖД (Harbin Commercial Schools) и Американскую школу (North China American School). В 1925 г. она уехала учиться в Помона-колледж (Pomona College) в Калифорнии, а по его окончании вернулась в Китай. В 1939 г. семья Визи переехала в Сан-Франциско.
В Харбине М. Визи познакомилась с поэтами и писателями первой волны русской китайской эмиграции [A Moongate in My Wall, 2005; Забияко, 2007, 2016], стала посещать заседания литературного объединения «Чураевка». Там же вышел первый сборник её стихов, вызвавший сочувственные отзывы других писателей и критиков, в частности, А. Несмелова [Бакич, 2001, с. 377]. Критики отмечали воздействие на лирику М. Визи поэзии символизма, в частности, творчества А. Блока, интерпретируя её поэзию как «эхо» символизма - в отношении, как содержания, так и формы (поэтики).
Молодые поэты и писатели в начале своего творческого пути довольно часто - осознанно или неосознанно - оказываются под воздействием личности какого-либо конкретного писателя, того или иного стилевого течения, литературного направления или эстетической системы.
Творческий путь М. Визи начался в эмигрантской среде, и она, как и многие другие писатели-эмигранты, воспринимала русскую культуру (в том числе очень важную для всей русской эмиграции культуру Серебряного века) через призму литературы. Русские эмигранты считали себя прямыми наследниками Серебряного века, сохранявшими в изгнании его традиции.
Но если «молодые» русские писатели, проживавшие во Франции, постоянно творчески взаимодействовали с современной французской литературой и - шире - европейским модернизмом, то в Китае такой возможности практически не существовало. Оторванность как от русской земли, так и от современной общеевропейской культуры, воздействие принципиально иной «восточной» социально-культурной среды способствовали формированию другого, нежели в европейских литературных центрах, поэтического видения, а также созданию особого варианта интерпретации культуры прошлого.
В связи с этим актуализируется вопрос о том, какие именно черты русской культуры начала XX в. оказывались наиболее значимыми для литературы русского зарубежья. Мироощущение М. Визи, органично впитавшей русскую литературу и называвшей среди наиболее значимых для неё поэтов А. Пушкина, М. Лермонтова, А. Блока, Н. Гумилева и А. Ахматову, было близко атмосфере Серебряного века.
В первом сборнике «Стихотворения» (1929) наиболее заметно воздействие русского символизма и, в частности, поэзии А. Блока, чье имя неоднократно упоминается в качестве творческого и духовного ориентира. Так, цикл посвященных поэту стихотворений организует сквозной для сборника сюжет поиска собственного пути лирической героиней, ощущающей в себе поэтический дар.
В первом сборнике М. Визи можно увидеть не только «наследование» символизма, но и осознанное «впитывание» духа и формы этого направления, восприятие себя в качестве его «продолжателя» - в новых обстоятельствах, на ином историческом этапе, в рамках другой литературной традиции. Воздействием художественных принципов символизма объясняется появление в поэзии М. Визи двоемирия (противопоставление горнего и дольнего миров, здешнего и запредельного пространств), антитетичность как структурный признак системы мотивов и образов. Влиянием символизма объясняются условный характер поэтики первого сборника, а также яркость цветописи как одной из наиболее характерных черт поэтического языка М. Визи.
В первой строфе стихотворения «Стою в пыли...» используется характерное для символизма (и, в частности, для поэзии А. Блока [Минц, 1983, с. 527-528; Донецких, 2010; Мазуренко, 2015]) противопоставление земного и небесного, материального и духовного, низкого (пыль) и высокого, сакрального и профанного, а образ поэта приобретает черты святого («Твое лицо теперь - икона, / Твоя в сиянье голова» [A Moongate in My Wall, 2005, р. 26]).
С представлением о святости связан мотив сияния (яркого света), являющийся в этом стихотворении сквозным и организующим образ Блока. Создавая словесный образ «ушедшего поэта», М. Визи постоянно использует глагол «сиять» и отглагольное существительное «сияние», обозначение светлого цвета: «Стою в пыли и слышу снизу / Твои молитвы и мечты. / Твою серебряную ризу / Мои украсили цветы» [ibid.]). В финале стихотворения сияние превращается в бьющий с небес слепящий блеск, а в качестве жизненной цели лирической героини утверждается, с одной стороны, идея поэтического служения как призвания, а с другой - драматичная невозможность духовного диалога с поэтом Серебряного века («Мое кадило недостойно / Твоей слепящей высоты» [ibid.]).
В этих строках можно увидеть аллюзию на позицию лирического героя Блока, характерную для раннего периода его творчества и выразившуюся в цикле «Стихов о
Прекрасной Даме» («Я, отрок, зажигаю свечи»). Формулируя идею смиренного служения как жизненного пути, М. Визи опирается на систему мотивов блоковского цикла, упоминая «кадила», «иконы», «ризы» (в последующих стихотворениях - лампады) и др. (ср. стихотворение А. Блока «Вхожу я в темные храмы»).
В сборнике доминирует сюжет жизненного пути как наследования блоковского служения искусству («Ты мне вручил сосуд с зарею, / Блеснувший ярким солнцем шар, / И я пошла твоей стезею / Искать края заветных чар» [ibid., p. 32]). Путь лирической героини исполнен сомнения, терний, но в то же время реализация призвания стать поэтом интерпретируется как единственно возможный вариант судьбы («Из камня белого Каррары», «Мы видели твою зарницу», «Приди опять из отдаленья» и др.).
В поэзии М. Визи наряду с лирическим «Я» нередко появляется родовое «Мы», включающее не только поэтов, но и все человечество. Уход Блока осознается как разрыв культурной традиции, когда последующие поколения утрачивают возможность «разгадать язык» ушедшей культуры («Ты будешь юный и певучий, /певцы живые не затмят /ушедший твой печально-жгучий и гордый и глубокий взгляд» [ibid, p. 52]; «Онумер, - и ведь я не знаю / ни слов таких, ни заклинаний, / чтоб возвратить земному краю / хоть часть его очарований» [ibid, p. 71]).
Для поэзии М. Визи 1920-х гг. характерно обращение к теме противостояния жизни и смерти. Решенная в неоромантическом ключе, она воплощается в мотивах раннего ухода и оставления бренного мира. Однако в поэтическом мире Визи смерть интерпретируется как переход в духовный, идеальный мир, как воплощение в иное состояние.
Героиня лирики Визи балансирует между принятием мира в его многообразии, ощущением жизни и предощущением и принятием смерти. При этом смерть интерпретируется как обретение нового духовного качества или возвращение к пражизни и правоспоминаниям.
Ощущение избранности лирической героини формулируется в ряде стихотворений сборника: «Мы с тобой пришли не отсюда, /а с какой-то другой звезды, / оттого мы носим, как чудо, / предыдущей жизни следы» («Мы с тобой пришли не отсюда», текст, адресованный брату поэтессы Владимиру Визи [ibid, p. 54]). Оно обуславливает стремление вернуться в пражизнь («ту звезду увидеть опять»).
Противопоставление миров реализуется в пространстве, а оно, в свою очередь, изображено определенным набором цветов. В блоковских стихотворениях М. Визи «земной мир» описывается как мрачный и погруженный во тьму. «Мир горний» маркируется красным, золотым и белым цветами («слепящее стремленье», «слепящая высота», «огненная песнь», «зарница», «свет»). Маркером горнего мира в поэзии Визи устойчиво является также синий цвет («синие зубцы башни», «синий свет»).
В этой же цветовой палитре изображается противопоставление сна - яви. Важнейшими образами, репрезентирующими идеальный мир, являются образы града Китежа, Атлантиды, зубчатой башни, находящейся в горнем мире.
Пространством, которое совмещает приметы профанного и сакрального, становится лес. С одной стороны, лес - реальное, «посюстороннее» пространство, но при этом он может быть описан яркими красками («Иду болотной дорожкой, / с кочки на кочку / скользя, / подберу кое-где по цветочку, / - разве нельзя? /Мне ведь нужно очень немножко! /Вот желтенький, вот голубой, /клонится прямо в траву» [ibid, p. 33]).
В то же время в большинстве стихотворений лес предстает таинственным, волшебным, глухим, безлюдным, населенным фольклорными персонажами («Стекла ли это капля дождевая / по синим елям в яму у корней? /Иль это леший плакал, укрывая / следы нечистой горести своей? /Живут ли там оставленные Богом /земные души, прячась от земли? /Иль, заблудившись по ночным дорогам, / туда русалки бледные пришли?» [ibid,p. 42]). Чаще всего это пространство изображается при помощи приглушенных цветов («Есть тихий пруд в глубоких дебрях бора, / забытый, черный, одинокий пруд, / где не слыхать людского
разговора, / куда и звери ночью не идут» [ibid, p. 56]; неоднократно упоминаются синие ели, синий ельник, синие мхи, сумрак, а также русалки бледные, серые призраки и др.).
Лес рисуется максимально насыщенными, контрастными красками: «В синем море есть дальние рифы, / где растет драгоценный коралл... В синем небе блуждают кометы, / о каких не писал астроном, / потому что их беглого света / не поймал в телескопе своем. / И в лесах, где столетние ели, / затерялись такие цветы, / что еще никому не успели / подарить от своей красоты» («В синем море есть дальние рифы» [ibid,p. 68]).
Это стихотворение завершается отсылкой к созданному Новалисом образу голубого цветка, символизирующего недостижимый идеальный романтический мир. Лирическая героиня Визи обречена «печально и вечно» идти за «незримым» цветком и кометой.
В стихотворениях, посвященных А. Блоку, присутствуют золотой, белый (серебряный, сияющий, то есть ослепительно белый), красный и противостоящие им черный и синий цвета. Цветовая палитра Визи в целом соответствует символистской традиции цветописи. Как отмечает Ю.А. Бондаренко, «анализ творчества русских символистов, выявляет интерес к определенным цветам и оттенкам. Спектр цветов узок: от повсеместной лазури к голубому и синему, оттенки жемчужного серого и белого, цвет серебра (вода, роса, дождь), зеленый, редко коричневый и фиолетовый, и всевозможные оттенки красного, переходящие в цвет красного золота, цвет солнца или свет» [Бондаренко, 2009, с. 200].
Как отмечают исследователи, «в блоковском поэтическом мире, хотя и построенном на контрастах, в том числе и цветовых, отсутствует категоричность утверждений, выражающаяся при помощи использования союза «или». Это выражается и в том, что красный, золотой и синий цвета уравновешены в его палитре основных цветов белым, светлым, темным, черным, создавая смысловую образную объемность его мира. Семантические цветовые поля, взаимодействуя, зеркально отражают друг друга, при этом происходит своего рода диффузия смыслов, перекличка значений» [Сейфи, 1999]. Для творчества М. Визи 1920-х гг., однако, характерно использование резкого контраста, в том числе и цветового, чтобы усилить антиномичность реального и ирреального.
Кроме того, для поэтики М. Визи характерно не цветовое уравновешивание контрастных миров, а противопоставление создающих их средств. Если мир материально воплощенный, «зримый», характеризуется цветом, то мир идеальный и не обладающий плотью выражается при помощи созвучий (звуков).
В стихах этого периода можно усмотреть отсылку к стихотворению В. Соловьева «Милый друг, или ты не видишь...», выявляемую через ряд словообразов: «отраженья», «отзвук», «незримые голоса» («И эти струи - только отраженья / разлившихся, расплесканных прудов, / и отзвуки - пустые повторенья / пропетых песен, сломанных смычков»; «И я полжизни отдала бы, / чтоб только знать на самом деле, / что песнь моя - хоть отзвук слабый / его разбившейся свирели» [A Moongate in My Wall, 2005, р. 51]).
У В. Соловьева читаем: «Милый друг, иль ты не видишь, / Что всё видимое нами - / Только отблеск, только тени / От незримого очами? / Милый друг, иль ты не слышишь, / Что житейский шум трескучий - / Только отклик искаженный / Торжествующих созвучий?» [Соловьев, 1974, с. 93-94].
C одной стороны, стихотворения М. Визи, в которых изображено лесное пространство, изобразительны и напоминают пейзажи В. Васнецова или М. Нестерова с их неброскими цветами, дымкой, сумрачностью, созерцательным началом, манящей тайной. С другой стороны, произведения поэтессы можно сблизить с циклом А. Блока «Пузыри земли». Как и в цикле Блока, в поэтическом мире М. Визи природа одушевлена, наполнена недоступной для человека стихийной жизнью. Так, лес в ее поэзии населен призраками и полон таинственными звуками иного мира («отклики незримых голосов» и «дикий неласковый смех»).
В стихотворении «Голубая птица улетела.» контраст миров определяет противопоставление цветов и пространственных ориентиров. Произведение построено на
антитезах: крайний предел, синие края, «верхний блеск заката», простор и насыщенные яркие краски горнего мира (зарево, синий, «алость» заката, темнота) контрастируют с пустотой, пылью, миром-тюрьмой и миром-кельей повседневности, обыденности. Образ птицы, связанный в поэзии Визи с голубым (синим) или белым цветом, соотнесён с представлением об идеальном, ускользающем и недоступном счастье (здесь присутствуют аллюзии на «Синюю птицу» М. Метерлинка).
Мотивы ускользания, исчезновения, недоступности в поэзии символизма часто соотнесены с образом волшебной птицы, однако, в отличие от Блока, М. Визи никогда не обращается к мифологическим образам птиц Гамаюн, Сирин или Алконост, - так же, как и к конкретным образам птиц, обретающим в поэзии Блока символическое значение (ворон, соловей и другие) и сохраняет общесимволистскую семантику образа.
Стихотворению «Медленно белые птицы от цепкой травы поднялись...» предпослано предзаглавие «(По Метерлинку)», также отсылающее к образу волшебной птицы из символической драмы. Визи рисует пейзаж, напоминающий картины В. Борисова-Мусатова - истаивающая дымка над озером передана приглушенными тонами (белые снежные птицы, белые тучи, светлый пар росы, бессветные озера и другие).
Стихотворение основывается на повторяющихся цветовых деталях (белые птицы, белые снежные птицы, белые тучи), таинственных звуках (долина певучая, лиана плавучая), неспешности, сомнамбуличности движения (птицы плывут в вышине, а ряды ненюфар качаются). Точные рифмы (певучая-плавучая), звукосочетания (ненюфары) создают эффект суггестии. Колыханье, мерцание таинственной дали указывают на иной мир, таинственный и причудливый, доступный только взгляду поэта.
Аллюзии на поэзию Метерлинка усматриваются и в распространенном в культуре Серебряного века образе ненюфар (водяных лилий). Его семантика неоднозначна, однако в начале XX в. доминировала интерпретация водяной лилии как цветка печали, символа несбыточных мечтаний. Так, в стихотворении «Намерение» цветы лилии символизируют причудливый мир видений («Боже! Боже! на стеблях от лилий / Вырастают странные цветы; / Мерно взмахи серафимских крылий / Движут воду в озере мечты» (перевод В. Брюсова [Метерлинк, 2007, с. 522]); ср. также образ ненюфары в стихотворении Метерлинка «Feuillage de cœur»: Végétations de symboles, / Nénuphars mômes des plaisirs, / Palmes lentes de mes désirs, / Mousses froides, lianes molles» [Maeterlinck]).
Стихотворение М. Визи «Медленно белые птицы от цепкой травы поднялись.» содержит и аллюзию на стихотворение Н. Гумилева «Озера», написанное в 1908 г. В обоих стихотворениях имеются перекликающиеся образы: ненюфары, (ср. у Гумилева: «На траурно-черных волнах ненюфары, / Как думы мои, молчаливы, / И будят забытые, грустные чары / Серебряно-белые ивы»), ночные озера, белые птицы («Я вспомню, и что-то должно появиться, / Как в сумрачной драме развязка: / Печальная девушка, белая птица / Иль странная, нежная сказка» [Гумилев,1998, с. 194]).
В стихотворении Гумилева доминирует мотив невозможности достижения мистической гармонии, слабости духа лирического героя, характерные для старших символистов («я слабый, бескрылый»). В отличие от Гумилева, впрочем, в стихотворении М. Визи не присутствует лирический субъект. Перед читателем развертывается картина улетающих птиц. Меланхолическое настроение создается посредством цвета, интонации, комплекса мотивов.
Испытывая одновременно влияние и французского, и русского символизма, поэтесса, тем не менее, находит собственный лирический тон и поэтические средства. Изобразительный характер ее поэзии, визуальность, декоративность, причудливость образов, цветопись как важнейшая черта поэтики сохранятся на протяжении всего творчества. Так, итоговый, третий сборник М. Визи будет носить название «Голубая трава» (1973), и этот ключевой образ появится в открывающем его стихотворении «Острова». Голубая трава и золотые птицы -символы недостижимой для современного человека гармонии, недосягаемого рая. Пейзаж
полон ярких сверкающих красок (жемчугово-искристый прибой, серебряные нити песчаных кос и другие), противопоставленных серости докучной и полной забот повседневности. Путешествие на волшебный остров невозможно, и даже развитие технического прогресса не может изменить дисгармонии мира («еще человек не построил таких самолетов, которые нас бы с тобой туда унесли» [A Moongate in My Wall, 2005, р. 106]).
Лирическая героиня Визи, как и сама поэтесса, способна восхищаться красотой Божьего мира. М. Визи не только создавала произведения, исполненные чувства жизни и красоты, но и активно переводила произведения поэтов, близких к её мироощущению, - например, стихотворение «Божий мир» Эдны Миллей («О, мир. я упиваюсь так тобой!.. / Мир, как налюбоваться всласть тобой!» [ibid., p. 52]).
В то же время в первом сборнике было представлено значительное число текстов, в которых лирическая героиня предсказывает свою смерть и утверждает, что, только умерев в земном воплощении, можно оказаться в идеальном мире. Смерть - это и условие расставания с печалями и тоской, наполняющими земное существование лирической героини.
Примечательно, что в этих произведениях может меняться характер цветописи, которая становится монохромной («Я умру на высокой горе, / мне почудятся вещие сны / в час, как мир поплывет в серебре /уходящей со мною луны»; «точно между мной и другими / кто-то встал высокой стеной, / ослепительными такими / вея крыльями за спиной» [A Moongate in My Wall, 2005, p. 47]).
Белый - цвет савана, звезды, куда уходит душа героини, ангельских крыльев, закрывающих её от земного мира. В этой картине черный - это цвет ночи, темных земных долин, межзвездного пространства. Вряд ли можно говорить о лирике М. Визи 1920-х гг. как о философской, однако поэтесса, впитав в себя атмосферу русской культуры Серебряного века, восприняла рожденные ею основные темы, мотивы, идеи, рожденные, для того чтобы воплотить их в соответствии с собственным поэтическим мироощущением.
Заключение
Для поэзии М. Визи ключевым является соответствие колористики структуре пространства (и отчасти времени). Визуальность пейзажей, созданных М. Визи, позволяет говорить об изобразительности ее поэзии, отсылающей читателя к русскому искусству Серебряного века. В этом М. Визи ориентируется на творчество художников-символистов. В раннем творчестве поэтессы проявляется интерес не только к русскому, но и к европейскому символизму, в частности, поэзии М. Метерлинка. Образный ряд и поэтические приемы поэтов-символистов творчески усваиваются ею в первом сборнике, что позволяет избегать подражательности.
Специфика воплощения традиции символизма в лирике М. Визи проявляется в том, что, впитав общую атмосферу Серебряного века, заимствовав основные элементы поэтики символистов, общесимволистские образы и мотивы, поэтесса ощущала себя наследницей и преемницей лиры А. Блока, заветов русской культуры и хранительницей поэтического языка Серебряного века вдали от России. Опора на традиции Серебряного века становится в поэзии русской эмиграции результатом осознанного творческим выбора и основой для формирования поэтического языка в условиях пребывания в «другой» культуре.
Список литературы
1. Бакич О. Мария Визи - поэт России, Китая и США // Revue des Études Slaves. Année 2001. 73-2-3. Р. 373-386.
2. Бондаренко Ю.А. Культурная семантика цвета в поэзии французского и русского символизма // Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова. 2009. № 3. С. 198-201.
3. Гумилев Н.С. Полное собрание сочинений: В 10 тт. Т. 1. Москва: Воскресенье, 1998. 501 с.
4. Донецких Л.И., Кудрявцева Ю.Н. Цветовой образ мира в поэтике А. Блока: синий // Вестник Удмуртского университета. 2010. № 2. С. 29-38.
5. Забияко А.А. Лирика «Харбинской ноты»: культурное пространство, художественные концепты, верификационная поэтика. Автореф... д. филол. н. Москва, 2007. 36 с.
6. Забияко А.А. Ментальность дальневосточного фронтира. Новосибирск: Изд-во «Сибирское отделение Российской академии наук», 2016. 437 с.
7. Мазуренко О.В. Цветосюжет в лирике А. Блока (на материале поэтических текстов 19051915 гг.). Автореф.к. филол. н. Воронеж, 2015. 22 с.
8. Метерлинк М. Синяя птица: Пьесы, стихотворения, рассказы. Москва: Эксмо, 2007. 608 с.
9. Минц З.Г. Александр Блок // История русской литературы: в 4 т. / АН СССР. Ин-т рус. лит. (Пушкинский Дом). Ленинград: Наука. Ленингр. отд-ние, 1980-1983. Т. 4. Литература конца XIX-начала XX века (1881-1917). 1983. С. 520-548.
10. Сейфи Т.Б. Формосодержательная функция цвета в творчестве русских символистов: на материале поэзии А. Белого и А. Блока. Дисс. ... к. культурол. Владивосток, 1999. 187 с. URL:http://www.dissercat.com/content/formosoderzhatelnaya-funktsiya-tsveta-v-tvorchestve-russkikh-simvoHstov-na-materiale-poezii#ixzz521Zmw96Q. (дата обращения 12.05.2018).
11. Соловьев В. Стихотворения и шуточные пьесы. Ленинград: Советский писатель, 1974. 350 с.
12. A Moongate in My Wall : Collected Poetry of Mary Custis Vezey. Ed. By Olga Bakich. Peter Lang Publishing, Inc., New York, 2005. 355 р.
13. Maeterlinck M. Feuillage de cœur // Maurice Maeterlinck : choix de poèmes.URL:http://www.cave-a-poemes.org/page.php?id=1205. (дата обращения: 12.05.2018).
Arustamova A. A. Grand Ph.D. (Philology),
Professor of the Department of Russian literature, Perm State University
Kondakov B. V.
Grand Ph.D. (Philology),
Professor of the Department of Russian Literature, Perm State University
TRADITIONS OF SYMBOLISM IN COLOUR PAINTING OF THE POETRY BY M. VIZI
The article is devoted to the poetry of Maria Vizi - the poet of the first wave of Russian emigration, whose work is connected with the Russian émigré literature in Harbin, Shanghai and San Francisco. The article deals with the problems of following the poetic tradition of the beginning of the 20th century, relevant to the history of Russian literature, and the relationship of emigration literature to the culture of the Silver Age. The structural-semiotic and motifs analysis used in the article demonstrates the connection of M. Vizi's art with symbolism and, in particular, with Alexander Blok's poetry.
Keywords: Russian émigré literature of the first wave, M. Vizi, A. Blok, poetry of Silver Age, colour painting
