CC BY
15О. В. Аксёнова
ТРАДИЦИИ МОДЕРНИЗАЦИИ: СОЦИОКУЛЬТУРНЫЕ ПАТТЕРНЫ ЖИЗНЕДЕЯТЕЛЬНОСТИ РОССИЙСКИХ ЛОКАЛЬНОСТЕЙ1
АКСЁНОВА Ольга Владимировна — кандидат социологических наук, ведущий научный сотрудник ИС РАН, [email protected].
Аннотация. Представленная в статье работа основана на результатах исследования, проведённого в пяти регионах России. Предпринята попытка выявления наиболее распространённых социокультурных паттернов сознания и жизнедеятельности российских местных сообществ. Использование категории паттерна в качестве инструмента анализа обосновано высокой степенью абстрактности данной категории, возможностью объединить различные и даже разнородные составляющие жизнедеятельности местных сообществ, сохранив тем самым целостность исследуемого феномена. Сам анализ направлен на выявление понимания жителями российской провинции категории модернизации, а также их отношения к реальным социокультурным изменениям. Обнаружены процессы встраивания российских регионов в глобализацию. Паттерны интерпретируются как инновационные и традиционалистские. Инновационные паттерны в основном транслируются федеральным центром, традиционные сформированы исторически. Основное внимание уделено специфике традиции и традиционалистских паттернов. Их главной чертой является ориентация на развитие, в первую очередь на развитие сообщества и всестороннее развитие личности. Модернизация интерпретируется в основном как научно-технический прогресс. Описаны свойства традиционных паттернов, в числе которых восприятия своей работы как смысла жизни, индифферентное отношение к политике. Приписываемый российской традиции патернализм не обнаружен, напротив, выявлена установка на самостоятельное решение проблем. Показаны действия, актуализирующие традиционные ценностные установки. В частности, продемонстрирована деятельность
1 Статья подготовлена при поддержке РФФИ, грант № 13-06-00314А «Государственное и муниципальное управление: обратная связь власти и общества».
местной власти по сохранению культуры даже при отсутствии необходимых для этого ресурсов, а также сохранение директорами школ и учителями традиционного подхода к школьному образованию, предполагающего соединение образования и воспитания. Сделан вывод о том, что наличие традиционалистских паттернов свидетельствует о сохранении потенциала особой, альтернативной модернизации в российской провинции, которая противостоит одновременно модернизации западного типа и архаизации провинции.
Ключевые слова: социокультурные паттерны, модернизация, глобализация, инновация, развитие, культура, местное сообщество.
В 2013-2014 гг. сектором изучения социокультурного развития российских регионов ИС РАН проводилось обширное исследование местных сообществ в Нижегородской, Самарской, Ивановской, Свердловской, Тамбовской, Курской, Псковской и Смоленской областях. Одна из его задач заключалась в том, чтобы выявить сложившееся в российских локальностях понимание модернизации посредством анализа распространённых в них социокультурных паттернов жизнедеятельности, их интерпретации как традиционных или инновационных. В данной статье представлены основные результаты её решения1.
1 Сбор данных осуществлялся качественными методами, в первую очередь посредством проведения глубинных интервью с представителями населения, региональной власти и местного самоуправления, политических партий, бизнеса, неправительственных организаций, т.е. практических всех социальных и экономических субъектов, реально или потенциально вовлечённых в модернизационный процесс. Всего было проведено 278 интервью. Респонденты из числа местного населения отбирались по принципу случайной выборки, в управленческих структурах и политических партиях опрашивались руководитель и один из его заместителей, в бизнесе — хозяин или директор фирмы, в неправительственных организациях — лидер и активисты, а также сотрудники образовательных и культурно-просветительских учреждений. Иными словами, опрашивались представители структур, влияющих на социокультурное развитие сообществ. Для сбора предварительных данных использованы публикации в федеральных и региональных СМИ, включая интернет. В качестве источника статистических данных послужила официальная информация, размещённая на сайте Федеральной службы государственной статистики [см.: 1].
Модернизация как попытка догнать Запад: методологические проблемы исследования
Главной методологической проблемой анализа стала неоднозначность категории модернизации и, прежде всего, категории современности как гипотетического пункта назначения модернизационных трансформаций. Нынешняя попытка модернизации российского общества далеко не первая в истории. Общепризнанной точкой отсчёта преобразований, направленных на формирование в России общества западного образца, являются реформы Петра I, однако некоторые трансформации осуществлялись и во времена его отца, Алексея Михайловича, и в эпоху Ивана Грозного. Примерно столько же лет и спорам об отечественной модернизации. Неутихающая научная и политическая дискуссия сама по себе свидетельствует об относительной успешности модерни-зационных преобразований в исторической ретроспективе, поскольку многие институты западного типа были созданы (пусть и с модификациями). С другой стороны, острота споров, отрицание российской модернизации говорят о том, что сам процесс и его результаты далеко не всегда соответствуют преставлениям и ожиданиям политиков и учёных, а также образцам, с которых шло копирование. Особенности российской модернизации следует искать в традициях её осуществления, которые не могли не возникнуть за трёхсотлетнюю историю попыток догнать Запад.
В качестве критерия инновационности1 тех или иных перемен используются характеристики модерна и постмодерна, с ними сверяются процессы, ценности и нормы, формирующиеся институты, структуры и паттерны деятельности. Чаще всего в роли таких ориентиров выступают свойства демократического общественного устройства и рыночной экономики: конкуренция, ценность личности и её прав и свобод, внутренний локус контроля, развитое правовое государство и гражданское общество, плюрализм, свобода слова и прочие политические и экономические свободы и т.п. [см.: 2]. По мнению А. Б. Гофмана, именно этот набор представлений о том, что можно и должно считать
1 Под инновацией (инновационностью) в данной работе понимаются конкретные социокультурные изменения модернизационного характера. В соответствии с основной гипотезой исследования предполагается, что модернизация может означать достижение состояния современности (глобального постмодерна), но может иметь и другие цель и содержание.
современным, объединяет множественные концепции модернизации друг с другом и с бытовым сознанием [см.: 3]. Однако содержание перечисленных выше понятий менялось по мере перехода от свободного капитализма к регулируемому рынку, а затем к господству глобальных монополий. Замещение реальности симулякрами и конструктами в эпоху постмодерна делает интерпретацию современности в целом и её признаков в частности ещё более сложной и спорной. Трудно определить, например, что собой представляет конкуренция в мире доминирования глобального капитала, или чем является гражданское действие в условиях практически безграничных возможностей манипуляции общественным мнением и поведением отдельных субъектов.
По этой причине, в качестве основного инструмента анализа было выбрано понятие паттерна, в значении шаблона или образца. Этот выбор обусловлен высокой степенью абстрактности данной категории, возможностью выделить и зафиксировать наиболее общие свойства различных составляющих жизнедеятельности сообщества (норм и ценностей, интересов, устойчивых практик, стратегий управления сообществами и конкретных действий различных субъектов и т.п.), не отделяя их друг от друга и не нарушая целостности исследуемого феномена.
Было решено не ограничивать анализ сопоставлением обнаруженных паттернов с жёстко определёнными признаками-маяками современности, но и не формулировать предварительно собственную трактовку модернизации, а выяснить, как понимают традицию, модернизацию и инновацию жители российской провинции, куда направлен вектор социокультурных изменений, каковы их последствия для местных сообществ. В этой связи главной гипотезой исследования стало существование иной модернизации, отличающейся от постоянных попыток приблизиться к западным образцам.
Постмодерн в последние десятилетия получил ещё одно, глобальное, изменение и приобрел новые свойства, которые, с нашей точки зрения, нельзя не учитывать. Глобализация осуществляется посредством формирования сетей и потоков. Локальность1 теряет значение
1 Ряд близких друг к другу по значению понятий нуждается в уточнении. «Местное сообщество» в данном случае означает исторически сформировавшуюся и проживающую на ограниченной территории социальную общность, понятие локальности здесь служит чаще всего синонимом местного сообщества, хотя оно связано скорее с его географическими параметрами. «Регион» используется в значении единицы административного деления, а термин «провинция» — для обозначения социокультурных параметров регионального и локального социума.
и деградирует, если она оказывается вне потока или узла глобальной сети. Оборотной стороной господства высоких технологий и соответствующих социокультурных паттернов в узлах и потоках является архаизация сообществ, точнее — своего рода новое варварство, поскольку традиция в них тоже утрачена, а точнее, уничтожена модерни-зационными процессами1.
В этой связи становится актуальным вопрос, каким образом встраиваются в глобализацию исследуемые локальности, превращаются ли они в элементы её потоков и модернизируются, или оказываются вне их течения.
Социально-экономический контекст: глобальное и локальное
Социально-экономическая ситуация, сложившаяся в российских регионах к 2013 г., выглядит относительно благоприятной, в особенности по сравнению с той, которую мы наблюдали 1990-е гг. и в начале нового столетия. Чистые города и посёлки, большое число новых (хотя большей частью бюджетных) иномарок на улицах, новостройки и т.п. Большинство отвечавших говорили об относительном повышении уровня жизни по сравнению с началом столетия, а в некоторых городах — и о реальном благополучии жителей. Действительно, по данным Роскомстата, уровень безработицы снизился даже в дотационных регионах. В Ивановской области в 2012 г. он составил 6,3 %, в Тамбовской — 4,9 %о, в Нижегородской — 5,4 %о. В 2000 г. этот показатель составлял соответственно 10,4 %о, 8,3 %о, 7,8 %% [см.: 1].
Однако при ближайшем рассмотрении это благополучие имеет довольно зыбкую экономическую основу. Некоторое оживление в сфере промышленного производства после долгих лет стагнации наблюдается в первую очередь в крупных городах и в ряде случаев связано с расширением военного госзаказа. В самом Нижнем Новгороде помимо предприятий группы ГАЗ (бывшего Горьковского автозавода), производящих грузовики и автобусы, частично сохранилась
1 В начале нового столетия целый ряд социологов из стран третьего мира и бывшего социалистического лагеря обращал внимание именно на эту разрушительную сторону глобализации, настаивая на приоритете сохранения локальной культуры [см.: 4-5]. Однако в теоретических интерпретациях глобализации деградация локальностей рассматривается скорее как данность [см.: 6-8].
и продолжает функционировать и высокотехнологическая промышленность, поскольку в советское время в городе военная радиоэлектроника была достаточно развитой отраслью. В то же время, один из центров военного производства Арзамас находится, по общему признанию, в упадке. Предприятия, которые могли бы стать, по мнению наших респондентов, центрами инновационного развития, закрываются; разрушается университет, готовивший когда-то высококвалифицированные кадры для военной промышленности.
Есть ряд малых городов, в которых действуют производственные предприятия, в большинстве своём сохранившиеся с советских времен, как, например, ткацкий комбинат в Шуе Ивановской области или трикотажная фабрика в Рассказове Тамбовской области. В Иванове ткацкое производство ликвидировано полностью, бывшие заводы превращены в гигантские оптовые склады китайских, турецких, индийских тканей.
Малый и средний бизнес есть практически повсеместно, несмотря на серьёзные проблемы, отчасти обусловленные высокими налогами и отсутствием государственной поддержки, а также жесточайшей конкуренцией с крупным российским бизнесом и китайским демпингом. Дешёвый импорт продуктов, по словам одного из наших респондентов, стал препятствием для развития фермерства, на которое когда-то возлагались большие надежды, особенно в российском Черноземье, что привело к исчезновению деревни как экономического и социокультурного феномена, её превращению в дачный посёлок в лучшем случае.
Таким образом, средний и малый бизнес, вопреки ожиданиям и надеждам, не стал основой собственного развития и модернизации; как замечает наш респондент: «Мы-то рассчитываем на мелких товаропроизводителей, что они область вытянут, а им невыгодно работать». Как и в девяностые годы прошлого века, значительная часть этого бизнеса продолжает действовать в так называемой «серой» зоне, вне рамок, заданных формальными институтами и структурами. В то же время он позволяет выжить и даже повысить уровень жизни самим предпринимателям и сохранить сообщество в целом.
И всё же главный источник доходов жителей районов всех пяти регионов находится за их пределами. Многие обитатели небольших городов и посёлков работают в региональных центрах, однако основной поток трудовой миграции направлен в самый крупный узел глобальных потоков. По словам респондентов, едва ли не в каждой семье есть
мужчины, работающие вахтовым методом в Москве таксистами, строителями, а чаще охранниками в офисах. Именно эта форма занятости позволяет развиваться и местному бизнесу, так как зарплата вахтовиков создаёт и поддерживает спрос на региональном и местном рынках товаров и услуг.
Инновация и традиция в жизнедеятельности сообществ: охранительная стратегия
Представленный в данной статье анализ подтвердил один из основных выводов наших предыдущих исследований: действующий субъект (актор), с его способностью самостоятельно принимать решения и менять окружающую его социальную реальность, традиционен для России [см.: 9-10]. Актор может быть коллективным, но в основе его действий всегда лежит личностный активизм. Именно наличие или отсутствие действующих субъектов определяет состояние той или иной сферы жизнедеятельности сообщества, а перспективы её развития наши респонденты во всех регионах описывали словами: «Всё зависит от человека». Результативность действий администрации также во многом зависит, по свидетельству респондентов, от личности руководителя: «А потом у нас губернатор очень сильный, яркий, самобытный, так что во многом здесь и его личная инициатива — и прикрыть и поддержать. Он всё подлинное и настоящее поддерживает, но это уходящее поколение. Мы очень напряжённо работаем». Эта особенность устройства российской жизни в целом и сферы управления в частности приводит к определённой неравномерности их развития. Так, в некоторых регионах, несмотря на дефицит ресурсов, развивается культура, в других — социальная сфера, образование, спорт, здравоохранение и социальная поддержка. Районная администрация может оказаться активнее и эффективнее городской и наоборот. В одном из районов большого региона удалось сохранить районные больницы и фельдшерско-акушерские пункты (далее ФАПы) и даже расширить функции некоторых из них, добившись разрешения и финансирования нескольких больничных коек. Это было сделано в период, когда федеральный центр по всей стране закрывал ФАПы, «оптимизируя» здравоохранение.
Кроме того, личностный характер деятельности, как признают сами «активисты», делает её успех в каждом отдельном случае
уязвимым: «В этой школе предыдущий директор такой коллектив себе сильный собрала, что до сих пор всё хорошо. Но как-то не сработалась она тут, её убрали». Однако в целом число действующих субъектов до сих пор достаточно, для того чтобы сохранять и воспроизводить российские локальности как экономический и социокультурный феномен. Личность, таким образом, является одной из ключевых составляющих обнаруженных нами паттернов. В этой связи важно было выяснить, какую социальную реальность действующие субъекты пытаются формировать, какое место в ней занимает традиция и инновация.
Опасные инновации
В ходе исследования был обнаружен ряд паттернов деятельности, которые можно назвать инновационными, поскольку они соответствуют требованиям современной стадии модернизации, в её западной версии.
Миграционный паттерн. Прежде всего, это мобильность населения: рабочая сила в глобальной экономике должна перемещаться туда, где она востребована в данный момент, а человек — искать наиболее комфортные для себя условия жизни. В нашем случае наиболее распространёнными направлениями трудовой миграции являются крупные региональные центры и Москва. Интервью показывают, что миграционный паттерн поведения в российской провинции сформировался, и он не сводится к действиям, в основе которых лежит недостаток рабочих мест и поиск более высокой зарплаты. Данная модель поведения у молодых людей включает в себя установку на большие возможности для проведения досуга, который предоставляет им столичный город, и на сравнительно лёгкий труд.
Наши респонденты констатируют это явление как факт, как единственно возможный способ разрешения проблем в сложившейся ситуации, но оценивают его негативно. Причём особо отрицательную реакцию вызывает вахтовая миграция. Отъезд на постоянную работу в ряде городов не так уж велик, а вахта охватила едва ли не все семьи. Вахтовый труд в большинстве случаев оказывается лёгким, не требующим больших усилий, и в то же время он гораздо выше оплачивается, чем работа в маленьком городе или в селе: «Люди отвыкли трудиться, легче доехать до Москвы и заработать денег больше, постояв на проходной».
Паттерны успеха и комфорта. Работник в условиях современной модернизации должен быть ориентирован на успех (в значении
карьерного роста), на более высокий уровень потребления, на комфорт. Установка на успех и достижительность вытесняет традиционные ценности труда, ориентацию на поиск «своего дела». Содержание труда становится вторичным или вовсе теряет значение, важны лишь возможности карьерного и экономического роста. Ценности потребления и комфорта также являются вполне инновационными, формируются пропагандой в СМИ, поддерживаются развитием торговли, строительством невероятного числа торговых центров практически повсеместно, распространением во всех исследуемых регионах глобальных торговых сетей (АШАН, ОБИ, ИКЕА и т.п.).
Ориентация на комфорт, по мнению наших респондентов, особо разрушительна: «Та же тема и в культуре — главное не напрягаться, развлекаться и развлекать. В этом инновация. Комфорт — смысл и цель. То, чего никогда не было в деревне. В деревне всегда труд, напряжение и отсюда рассуждения, духовный поиск. А эта инновация — она опасна, разрушительна, она глобальна и распространяется на всё». В результате высокотехнологические сельскохозяйственные предприятия не могут набрать работников внутри региона, так как работа в Москве не только выше оплачивается, но и требует меньших затрат труда, и привозят работников из других мест.
Технологические паттерны в образовании. Одним из требований модернизации является соблюдение технологической дисциплины. Необходим устойчивый навык соблюдения правил и исполнения инструкций без раздумий об их смысле и назначении. Подобного паттерна в России социологические исследования не выявили. Так, Н. Е. Тихонова показывает, что даже значительная часть представителей силовых структур готовы исполнять приказ лишь в случае собственного согласия с ним [см.: 11, с. 23]. Традиционная система образования ориентирована на воспроизводство человека думающего, нуждающегося в объяснении необходимости тех или иных действий. Технологические паттерны требуют их запоминания, выучивания. Именно на их формирование ориентирована тестовая система проверки знаний и подготовка к ней. Эта инновация жёстко навязывается федеральным центром, настолько жёстко, что учителя и директора школ избегают рассуждений на тему ЕГЭ, или отмечают, что он имеет также и достоинства, среди которых называют внешнюю оценку деятельности школы, необходимую для развития учебного процесса, расширившиеся возможности выпускникам поступать в самые престижные университеты страны. В то же
время студенты очень чётко формулируют своё отношение к ЕГЭ: «Плохо то, что нам не дают знания, а натаскивают на сдачу тестов». Такая позиция, скорее всего, — результат обсуждения в семье и в школе и отражает реальное мнение взрослых.
Компьютеризация учебного процесса и введение электронных дневников — ещё одна инновация, осуществляемая федеральным центром. Одним из её результатов является вытеснение учителей старшего поколения, которых практически все оценивают как наиболее квалифицированных. Они же являются носителями традиционных паттернов образования. Большинство из них не в состоянии сдать экзамен по компьютерной грамотности, который стал условием продолжения работы.
Паттерны мобильности и комфорта, технологичность мышления и действий, вытеснение носителей традиционных ценностей из образовательного процесса могут считаться инновационными, так как соответствуют требованиям глобальной модернизационной тенденции. Практически все они привнесены в российские регионы и локальности извне. В целом они клонируют модель устройства глобального мира с его сетями, потоками, и территориями, которым не повезло в них попасть.
Традиции развития
Значительная часть населения российских локальностей ориентирована на жизнь и, по возможности, работу в своих городах: «Почему я должен уезжать? Я родился и вырос в Ворсме, здесь детство прошло, здесь у меня все»; «Лучше всего жить в Шуе. Город маленький, спокойный, все друг друга знают. Если бы при этом иметь московскую зарплату, то здесь был бы просто рай». Согласно расхожему мнению, сконструированному СМИ, эти люди пассивны, склонны к алкоголизму и прочим формам девиантного поведения. Однако наши исследования показали, что это не так. Большая часть тех, кто предпочитает жить на малой родине, достаточно активны, много работают, некоторые имеют собственный бизнес, поскольку иначе нельзя содержать семью.
Паттерн воспитания всесторонне развитой личности. Данная модель на самом деле включает в себя деятельность родителей, школ и ряда других социокультурных субъектов. Практически все местные жители вне зависимости от рода занятий ориентированы
на воспитание и обучение детей. Этот паттерн не изменился с советских времен. Образование детей остаётся важнейшей ценностью для родителей, они работают и занимаются бизнесом для того, чтобы ребёнок учился. Более того, дети должны получать всестороннее образование, а потому посещают музыкальные и художественные школы. Обучение в них, едва ли не обязательное для большого числа семей, также является традиционным, сформировавшимся в советское время и практически не изменившимся. По мнению представителя администрации одного из исследуемых регионов, наличие школы искусств в селе повышает привлекательность жизни в деревне и позволяет привлечь молодых специалистов. Ориентация родителей формирует и определённый шаблон деятельности власти, вынужденной создавать и поддерживать инфраструктуру для всестороннего образования подрастающего поколения. Она взаимосвязана с целым рядом местных моделей действий, направленных одновременно на развитие детей и развитие сообщества в целом.
Паттерны развития сообщества. Активность действующего субъекта в координатах традиции и инновации может иметь разную направленность. Однако наше исследование показало, что деятельность большинства региональных и местных акторов ориентирована на сохранение и развитие местного сообщества, а традиционно ориентированная часть жителей является социальной базой этого сохранения. Они считают опасными инновации, которые разрушают сообщество (городское и сельское), его ценности, личность человека, какой она формировалась в российской культуре. В то же время необходимой составляющей этого традиционалистского паттерна деятельности является установка на развитие и прогресс. Директор одной из школ выразила общую позицию: «Я не знаю, может быть, не стоит это записывать. Вечно в процессе развития быть нельзя. Школа должна быть в первую очередь сильна своей традицией, своей основой. Что-то можно добавлять, что-то модернизировать, но основа должна сохраняться. Если будет стабильность, то будет и развитие». Модернизация должна развивать сложившуюся, существующую социальную целостность. Её никто не собирается радикально менять, и, возможно, по этой причине модернизацию чаще воспринимают как технический прогресс и экономический рост, а не социокультурные трансформации.
Несмотря на сильное давление из центра, в провинции есть школы, которые сохраняют традиционные подходы к образованию
и соответствующие паттерны действий. Школа до сих пор считает воспитание одной из своих главных задач: «Воспитаниеу нас сохраняется. Школа — это не только уроки, школа будет организмом, если во вторую половину дня она тоже будет открыта для детей». Учителя по-прежнему работают с неблагополучными семьями, рассматривая каждую из них как свою проблему, инновационным в этом случае является лишь наличие школьного психолога.
Инновации воспринимаются, если они не противоречат традиционному пониманию развития. Так, складываются новые формы самоорганизации местных сообществ; к примеру, в посёлках одного из районов действуют «родительские патрули», главной целью которых является предотвращение наркомании и алкоголизма, втягивания детей и подростков в криминальную деятельность. В некоторых районах создаются новые формы детского летнего отдыха, например, детские лагеря при домоуправлениях и жилищных кооперативах.
Паттерны сохранения культуры и истории. В районах, несмотря на депрессию девяностых и хронический недостаток ресурсов в наши дни, удалось сохранить библиотеки, музеи, музыкальные и художественные школы, дома культуры. Руководитель департамента культуры одного из районных центров в начале 1990-х гг. смогла убедить главу администрации начать ремонт библиотеки: «В то время позарез была нужна центральная библиотека. Она находилась в центре города, в двухэтажном особнячке. Требовалось новое помещение, площади были маленькие, перегруз был. Построили. Десять лет у нас эта библиотека лучшая в области, оснащена с иголочки».
Попытки перестроить традиционную социокультурную основу сообществ вызывают ответные действия, направленные на её сохранение. Болезненно воспринимаются изменения в оценке Великой Отечественной войны, появившиеся в СМИ и в художественных произведениях. В некоторых районах созданы объединения «детей войны», их участники заняли место ветеранов, которым активная деятельность уже не по силам, их главная задача — рассказать о войне школьникам, противодействовать навязываемым извне трактовкам исторических событий.
Музеи занимают особое место в жизни российской провинции. Районные музеи сохраняют уникальную историю и культуру локальности, её идентичность, а в некоторых случаях играют роль культурных центров, где проводятся выставки, концерты и другие мероприятия.
Музеи наглядно демонстрируют специфику отношения к истории в провинции. В отличие от постоянного пересмотра, перестановки плюсов и минусов, попыток вычеркнуть из истории то одну, то другую эпоху на федеральном уровне, в регионах к собственной истории относятся бережно и сохраняют её целиком. Ко всем её действующим лицам и к историческим периодам относятся с уважением.
Главными центрами, вовлекающими население в деятельность в культурной сфере, в районных центрах и посёлках остаются дома культуры. Среди их руководителей и сотрудников большое число активистов, которые ищут новые формы взаимодействия с местными жителями, но, как и во многих других случаях, активно сопротивляются инновациям, каковые считают разрушительными. Одной из них была идея Министерства культуры организовать дома культуры и библиотеки по немецкой модели, так как в Германии они существуют исключительно за счёт самоорганизации граждан, которые приходят и занимаются тем, чем хотят. Попытка провалилась — убрать профессионалов, ведущих занятия в кружках, секциях и театральных студиях, не удалось. Профессиональный библиотекарь и профессиональный работник культуры не просто выполняют функцию: они организуют культурную жизнь сообщества, причём на достаточно высоком уровне, и поддерживают его в местном сообществе.
Таким образом, развитие и сохранение в паттернах действий местных акторов взаимосвязаны и взаимообусловлены, включают в себя консервативные и развивающие элементы одновременно. Само по себе устройство местной жизни, в котором перечисленные структуры являются субъектами его сохранения и развития, оказываются шаблоном, выявленным во всех без исключения исследуемых регионах.
Свойства традиционалистских паттернов
Акторы в российских локальностях разнообразны, действуют в самых разных сферах и отраслях жизни социума: в гражданском обществе, в экономике, в управлении, в профессиональной сфере. Актором может быть чиновник, депутат, библиотекарь, учитель и т.п. Одинаковых моделей их деятельности также не обнаружено, но можно выделить ряд общих черт. Для каждого из них приоритетно её содержание, цель и смысл (последние для части из них становятся смыслом жизни). Её форма, структура, в которой она осуществляется, институты
в значении норм и правил — вторичны. Они имеют значение лишь постольку, поскольку через них приходится достигать цели. Иногда они становятся ресурсом, иногда препятствием, которое надо обойти, главное — решить задачу, утверждает наш респондент — региональный чиновник высокого ранга: «Вот я приеду в Москву, у них там так: есть деньги — решим, нет — не будем решать; если можно не делать — лучше не делать, если деваться некуда — сделаем. У нас на всех планёрках тема такая: есть деньги, нет денег, надо делать, задача должна быть решена любой ценой». Не имеет значения, где и как ты реализуешь задуманное, так, директор военного завода на пенсии становится лидером протест-ной экологической организации, затем руководителем административной структуры, которая занимается той же экологической проблемой. Предшествующие исследования показали, что такая смена позиций (в некоторых случаях, работа одновременно в гражданском обществе и в государственных структурах) характерна для многих активистов российского экологического движения.
Не менее важной чертой локальных паттернов является автономность деятельности субъектов по отношению к государству. Несмотря на то, что даже сами респонденты готовы рассказать о патернализме (который они, правда, приписывают кому-нибудь другому, но не себе), выявить его практически не удалось. Местные жители рассчитывают только на собственные силы. «Я к власти близко не подойду и никогда ничего не попрошу» — достаточно типичный ответ респондентов среднего возраста на вопрос, что бы вы хотели от власти. Население обращается к государству лишь в самых крайних случаях. Но и те, кого можно назвать властью, довольно автономны по отношению к власти вышестоящей. Акторами из районных и региональных администраций федеральный центр рассматривается как источник ресурсов. Он отчасти враждебен, потому что именно оттуда идут попытки внедрить опасные, разрушительные инновации, о чём прямо говорили наши респонденты: «Вот эта модернизация — образование гибнет, хотя деньги немереные вкладываются. И все злые как черти, потому что с людьми никто не хотел говорить...».
Российский актор способен работать автономно при дефиците системной поддержки или в том случае, если он не согласен с политикой управляющего центра. Наиболее ёмко данная позиция сформулирована представителем администрации одного из районов: «Мы смотрим ваш телевизор для того, чтобы знать, что ещё задумали, и быть
готовыми к этому. Мы внедрим инновации так, что сохраним всё своё, и никто об этом не догадается».
Ещё одним аспектом модели действия локальных акторов в настоящее время является индифферентное отношение к политике. Более того, сами политические партии (представители, которых были в числе респондентов) активны лишь перед выборами, за исключением ЛДПР. Однако активизм последней в районах носит не политический, а социальный характер, направлен на оказание конкретной помощи населению. В некоторых случаях партии рассматриваются в качестве такого же ресурса, как и федеральный центр: «Мы используем поддержку любой партии, но голосуем за "Единую Россию", поскольку только от неё сегодня можно получить реальную, в том числе финансовую, помощь». На голоса избирателей обменивается решение насущных для сообщества задач, именно таким образом удалось сохранить ФАПы (там, где это удалось) и даже придать некоторым из них функции стационаров.
Среди акторов, действующих в городском и районном управлении,— люди разных возрастных групп, включая тех, кто руководил районом ещё в СССР, имеет опыт партийной и советской работы. Их уважают, их считают своего рода ресурсом сообщества, суеверно добавляют «долгих лет жизни» к произнесённому имени. Они способны решать проблемы авторитетом, а не властью, которая сейчас на местном уровне ограничена, так как ряд структур имеют федеральное подчинение: «Бывает, не хватает нашего калибра, идёшь к главе управления, у него калибра хватает. Спрашивается, какое влияние он может оказать на Почту России, она федерального подчинения, так же как филиал Сбербанка, коммерческие банки тоже нам не подчиняются. Если бы наш глава не был умудрённейшим и авторитетнейшим человеком в области, то проблемы бы мы не решили». Эти люди, как правило, не являются коммунистами, чаще всего членами «Единой России». Но в любом случае именно они воспроизводят традиционную для СССР социокультурную реальность, в которую при этом включены и ранее чуждые ей элементы, например, бизнес и церковь. Степень осознанности этой позиции не имеет значения, равно как не имеют значения и политические ориентации действующих субъектов.
Заключение
Инновационные паттерны, ориентированные на интеграцию российских локальностей в постмодерн, большей частью привносятся в российскую провинцию извне: в форме государственной политики в сфере здравоохранения, образования и культуры в результате экспансии крупного капитала, распространения торговых потоков, через пропаганду ценностей и поведенческих паттернов средствами массовой информации и т.п. Стихийные и целенаправленные процессы в итоге приводят к распространению общего, чётко выраженного паттерна, повторяющего устройство глобального мира: экономически развитые сети и узлы и нерегулируемое, забытое пространство между ними. В последнем сокращается или исчезает всякая инфраструктура (социальная, культурная, транспортная), маргинализируется и уходит в тень местная экономика. Эта модель может иметь разные масштабы, но всегда одну и ту же конфигурацию.
Влияние на социокультурную сферу внешних инноваций достаточно заметно. Модернизационный ценностный сдвиг уже фиксируется количественными и качественными исследованиями, но в то же время число носителей новых ценностей ещё не велико: «Наиболее характерной особенностью этого процесса выступает рост ценностей самоутверждения и успеха в ущерб ориентации на интересы группы, сотрудничество и взаимопомощь. Этот рост свидетельствует о дрейфе культуры России от культур коллективистского типа к индивидуалистически ориентированным, хотя о сколько-нибудь массовом доминировании ценностей успеха и преуспеяния среди россиян говорить пока не приходится» [11, с. 15].
С нашей точки зрения, можно выделить две основные причины слабости модернизационных трендов в российской провинции. Во-первых, экономические условия для массовых социокультурных перемен в регионах отсутствуют. Постмодерн в его высокотехнологической ипостаси не наступает даже в больших городах, являющихся сегодня узлами сетей. Не случилось и колонизации высокими технологиями всех сфер общественной жизни1, она и в производственной сфере осуществляется точечно.
1 Колонизация жизненного пространства системой описана Ю. Хабермасом [см.: 12]. Ж. Эллюль полагает, что происходит его колонизация технологией, которая интерпретируется как запрограммированная последовательность действий [см.: 13].
Второй, и наиболее важной для данного исследования, причиной является сопротивление, которое оказывает российская традиция внешним инновациям. Это сопротивление носит не только пассивный характер следования традиционным ценностям, оно в значительной степени активно и осознано, так как осуществляется действующим субъектом, способным формировать реальность в соответствии со своими установками.
Традиция, традиционные ценности и основанные на них паттерны деятельности в российской провинции есть результат исторического развития страны, но сложились они окончательно в период советской модернизации. По этой причине они не являются традицией в её классическом значении. Скорее это традиционная российская модель модернизации, основанная на сохранении и развитии исторически сложившейся социокультурной основы социума и ориентированная на экономический и технологический прогресс. В воспроизводстве этой традиции личность занимает ключевое место, на её формирование ориентированы образование и культура. Вопреки распространённым представлениям российская традиция не содержит патерналистских установок: индивид решает свои проблемы самостоятельно или с помощью друзей, а к государству за помощью обращается лишь в крайних случаях. Но интересы личности приоритетными не являются (наши респонденты их даже не упоминали, хотя надо учитывать, что главным образом респондентами были люди зрелые, после 35 лет, исключить, что подрастает молодёжь с другими установками, мы не можем), а установки на индивидуальный комфорт и потребление признаются разрушительными. Модернизационный характер российской традиции подтверждает также твёрдая ориентация на профессионализм в социокультурной сфере и противодействие попыткам от него отказаться под предлогом развития самоорганизации.
Эта специфическая модернизация противостоит одновременно модернизации западного типа и архаизации провинции. Первая разрушает социокультурную сферу сообществ, не развивает, но радикально изменяет её, практически ломая систему ценностей, вторая с ней неразрывно связана. Сопротивление в обоих случаях осуществляется посредством действий акторов. Их паттерны разнообразны, изменчивы, зависят от ситуации и множества различных, часто достаточно неожиданных факторов. Их общей чертой можно считать приоритет ценностей, смысла и цели деятельности. Нормы, правила, структуры и программы действий в этой модели вторичны. Их необходимость
признаётся, но они играют инструментальную роль или используются как ресурс. В этом их коренное отличие от моделей деятельности модерна и постмодерна. Непосредственно в высокотехнологических «узлах» и «потоках» одним из базовых паттернов является безоговорочное следование правилу и соблюдение технологической дисциплины, т.е. последовательное выполнение ряда предписанных действий. Жизнедеятельность социума складывается из регламентов (как в игре в лего), когда свобода конструирования ограничена и отчасти задана формой кубиков. Паттерны «традиционной модернизации» гибки и подвижны. Приоритет содержания деятельности позволяет преодолевать нормативные ограничения, которые воспринимаются, как несущественные, а также соединять и комбинировать несовместимые или разделённые институциональными границами элементы социальной реальности, использовать те или иные технологии и при необходимости менять программы действий. Именно отсутствие формализованного функционального паттерна и жёстких предписаний позволяет внедрять навязываемые нововведения, ничего радикально не изменяя, и осуществлять собственные инновации. По этой причине «выращивание» институтов модерна и постмодерна, которое ряд социологов рассматривал как эффективный инструмент модернизационного транзита [см.: 14], само по себе не может радикально изменить российскую действительность.
Ориентация на смысл и цель действия позволяет воспроизводить данную модель в отсутствие управляющего центра или даже противостоять его решениям довольно длительное время. Противодействие не носит политического характера и большей частью осуществляется в неявной форме. Действия местных акторов невозможно оценить в категориях конформизма и нонконформизма. Они стремятся воспроизводить традиционную модель жизнедеятельности сообществ в любой экономической и политической ситуации.
Традиция, как было показано выше, разрушается под воздействием имплантированной модернизации. Кроме того, акторы, которые являются носителями её ценностей, принадлежат к старшим поколениям, в иных случаях к поколению уходящему. В то же время экспансия новых моделей происходит медленно, а паттерны воспроизводства новых действующих субъектов пока удалось сохранить. По этой причине жизнедеятельность местных сообществ по-прежнему основывается на традиционных нормах, ценностях и способах действия.
Однако в действиях локальных акторов в настоящее время достаточно чётко прослеживается ещё один паттерн, который можно назвать охранительным. Об этом свидетельствует установка на решение проблем любой ценой, характерная в российской модели управления для военного времени или для ликвидации последствий крупной катастрофы, а также признание всеми респондентами права своих земляков на практически теневое предпринимательство, поскольку оно позволяет местным жителям и сообществу продержаться до лучших времен.
Таким образом, можно сделать вывод о том, что местные сообщества ориентированы на модернизацию и готовы к ней, но это иная, и, по сути, альтернативная модернизация. К сходным выводам пришел А. Л. Андреев, сравнивая ценности современных европейцев и россиян. Он обнаружил одержимость последних научно-техническим прогрессом и, одновременно, сильную приверженность традициям. Он также делает вывод об особой модели модернизации, которую предлагает обозначить «традиционалистской» [см.: 15].
Эта специфическая модель модернизации не востребована современной версией прогресса, перспективы её сохранения не ясны. Однако наша эпоха показала, что общество постмодерна не является фукуямовским «концом истории». Неопределённость и неустойчивость глобализирующегося мира возрастает, и никому не известно, какой вариант модернизации будет необходим в будущем. Российская провинция разумно не спешит встраиваться в мир глобальных потоков и не менее глобальных пустошей: «У нас иной раз лучше не сделать, как велят, может, как-то разрешится со временем. Ведь вот сейчас замминистра говорит, что надо воссоздавать малокомплектные школы. Так что лучше подождать — может, рассосётся».
Литература
1. Федеральная служба государственной статистики / Официальная статистика / Рынок труда, занятость и заработная плата / Трудовые ресурсы. и^: http://www.gks.ru/wps/wcm/connect/rosstat_main/rosstat/ ru/statistics/wages/labour_force/# (17.10.2013).
2. Тихонова Н. Е. Социокультурная модернизация в России: динамика и перспектива // Россия реформирующаяся. Вып. 11. Ежегодник / отв. ред. М. К. Горшков. М.: Новый хронограф, 2012. С. 62-81.
3. Гофман А. Б. Пятнадцать тезисов в защиту модернизации // Россия реформирующаяся. Вып. 11. Ежегодник / отв. ред. М. К. Горшков. М.: Новый хронограф, 2012. С. 27-35.
4. Tsing, A. The Global Situation // Cultural Anthropology. 2000. № 15 (3). P. 327-360.
5. Gille, Z.; O'Riain, S. Global Ethnography // Annual Review of Sociology. 2002. № 28. P. 271-295.
6. Кастельс М. Информационная эпоха: экономика, общество и культура: Пер. с англ. Под научн. ред. О. И. Шкаратана. М.: ГУ-ВШЭ, 2000. 606 с.
7. Urry,J. Sociology Beyond Societies: Mobilities for the Twenty-First Century. N. Y.: Routledge, 2000. 255 р.
8. Sassen, S. The global city: introducing a concept // Brown journal of world affairs. 2005. № 11 (2). P. 27-43.
9. Аксенова О. В. Особенности активизма российских профессионалов: социальные практики // Вестник Института социологии. 2012. № 5. C. 121-144. URL: http://www.vestnik.isras.ru/article. html?id=194&jid=181&jj= (17.10.2013).
10. Климова С. Г., Щербакова И. В. «Челночество» и государство: этапы эволюции отношений // Россия реформирующаяся. Ежегодник / отв. ред. М. К. Горшков. Вып.7. М.: Институт социологии РАН, 2008. С. 389-405.
11. Тихонова Н. Е. Динамика нормативно-ценностных систем россиян и перспективы модернизационного проекта // Вестник Института социологии РАН. № 3. 2011. С. 10-27. URL: http://www.vestnik.isras.ru/ files/File/Vestnik_2011_32/Tihonova.pdf (17.10.2013).
12. Хабермас Ю. Отношения между системой и жизненным миром в условиях позднего капитализма // THESIS, 1993. Вып. 2. С. 123-136.
13. Ellul, J The technological System. New York: Cotinuum, 1980. 360 р.
14. Кузьминов Я. И, Радаев В. В., Яковлев А. А., Ясин Е. Г. Институты: от заимствования к выращиванию. Опыт российских реформ и возможности культивирования институциональных изменений. К 6-й Международной научной конференции «Модернизация экономики и выращивание институтов», Москва, 5-7 апреля 2005 г. М.: Изд. Дом ГУ ВШЭ, 2005. 54 с.
15. Андреев А. Л. Российский социум как «другая Европа» // Общественные науки и современность. 2013. № 3. C. 70-79.
