CC BY
61
УДК 947.1/9
А. Л. ВОРОБЬЕВА
Уральский государственный педагогический университет
ТРАДИЦИИ И НОВАЦИИ В ПОВСЕДНЕВНОЙ ЖИЗНИ ЖЕНЩИНЫ-КРЕСТЬЯНКИ В 1920-е гг.
(НА МАТЕРИАЛАХ УРАЛЬСКОГО РЕГИОНА)
Автор обращается к изучению проблем, возникавших в повседневной жизни женщины-крестьянки в 1920-е гг., в условиях социокультурных изменений, инициированных политикой государства. В статье делается вывод, что мероприятия государственной власти оказали влияние на изменение кругозора, взглядов, однако в крестьянском социуме не произошло кардинального изменения понимания гендерных ролей как женщинами, так и, прежде всего, мужским населением.
В последнее время в исторической науке возрос интерес к изучению социальных проблем развития общества, особенно к исследованию повседневной жизни людей, которое позволяет заглянуть в глубины народной жизни, расширяет границы предмета исследования.
В связи с этим особый интерес представляют 1920-е гг., когда наряду со старыми традициями в повседневной жизни российской деревни стали появляться черты нового уклада, стали меняться сознание крестьян, система отношений, вырабатывались новые мировоззренческие ориентации. Как и в любом обществе, переживающем период перемен, доминирование той или иной тенденции в повседневной жизни уральской деревни во многом определялось поведением женщины, которая стала играть весьма существенную роль в жизни села.
Исходя из вышесказанного, цель данной статьи состоит в описании проявлений традиций и новаций в повседневной жизни женщин-крестьянок, живших на территории Уральского региона в 1920-е гг.
В статье решаются следующие исследовательские задачи:
- показать сохранение традиционных черт в образе жизни женщины-крестьянки;
- проследить изменения, наметившиеся в 1920-е гг. в повседневной жизни женщины-крестьянки под воздействием государственной политики, на материалах Уральского региона.
Актуальность специального изучения заявленной проблемы обуславливается не только наметившимся в последнее время интересом к сюжетам истории повседневности, но и малой изученностью данной темы.
Несмотря на то что первые исследования образа жизни крестьян появились уже в 1920-е гг., когда многочисленные экспедиции краеведческих организаций и статистических управлений тщательно изучали бюджеты, структуру крестьянских хозяйств, динамику их развития, повседневная жизнь женщины в 1920-е гг. не являлась предметом специального исследования отечественных историков.
Это касается работ советских ученых, занимавшихся изучением социальной истории крестьянства, таких, как: Данилов В.П., Ефременков Н.В., Фунтов А.Ф., Чуфаров В.Г. [1] Современные исследова-
тели крестьянства, такие, как Корнилов Г.Е., Козлов В.А., Кузнецов И.С., Поршнева О.С., Попов М.В. [2], также не изучали специально проблем повседневной жизни женщин-крестьянок, однако рассматривали некоторые аспекты попутно в связи с раскрытием основных сюжетов исследований.
Образ жизни уральского сельского населения в 1920-е гг. по-прежнему носил традиционные черты. Сельчане жили в деревянных избах с одной комнатой, с полатями, с лавками по углам и столом. Русская печь, обмазанная глиной, занимала четвертую часть избы. Даже в 1929 г. в Свердловском округе Уральской области в селах Булдзи и Воздвиженка, по данным выборочных статистических обследований, на 10 семей в среднем приходилось 8 кроватей, 7,3 стула, 6,1 шкафа. Лишь в каждой третьей крестьянской избе висели настенные часы. Зато 92,1 % семей в избах имели иконы [3].
Вот как описывает побывавший в марте 1926 г. в Верхне-Камском округе Уральской области врач И. Попов жизнь крестьян Ныробского района: «В каждой избе имеются полати. Вдоль стены идут лавки... В избе стоит лохань — деревянная кадушка на ножках. Над лоханью висит берестяной умывальник. В избе проводится заварка корма для скота, стирки белья, сушки пеленок. В избе за печкой имеются зимой куры. В избу же затаскивается только что родившийся зимой скот — телята, овцы. Пьют простую воду и квас. Вода берется из рек, ключей и колодцев. Мыло они считают за редкость. В баню ходят еженедельно» [4].
Даже в материалах публикаций 1920-х гг. подобные описания считаются типичными. Например, в сборнике «Удмуртское хозяйство к десятилетию революции» помещена статья А.Д. Хлопотова, который пишет: «Крестьяне живут весьма скученно, в избе с площадью в 84 кв. арш. помещается зимой до 20 человек; как правило, форточек не имеется; зимой в избе вместе с людьми помещаются молодые домашние животные. Водой для питья обычно пользуются из рек. Вода для питья не кипятится. Крестьяне моются в бане (в неделю раз). Мыло употребляется редко. Постельное белье у большинства отсутствует.» [5].
Типичной формой семьи для большинства округов Урала являлась крестьянская патриархальная семья. В материалах обследования культурно-быто-
вого состояния деревни, проводившегося в 1924 г. в сельскохозяйственных округах Уральской области (Ишимском, Шадринском), читаем: «...Руководит жизнью семьи и ее хозяйством глава семьи, и все остальные ему беспредельно подчиняются. Он ходит на общественные собрания, сходы, единолично решает женить или не женить сына, выдать или не выдать замуж дочь. Мать или старейшая из женщин руководит женской частью семьи.» [6]. В такой семье пределом мечтаний для любой крестьянской девушки было удачное замужество, здоровые дети, с которыми она бы никогда не разлучалась. Главное, чтобы в семье любили, а в селе или в деревне уважали [7].
В этих обстоятельствах загруженность работой по домашнему хозяйству, забота о содержании и воспитании детей совмещались с активной производственной деятельностью женщины на селе.
Характерная ситуация описывается в сводке Уральского обкома ВКП(б) о работе в деревне за 1925 г.: «.вот был сенокос. Крестьянин работает в поле и жена с ним, дома ребятишки оставлены без призора, да ее грудной ребенок оставлен с девочкой лет 7-ми. Крестьянин уедет и спит в поле. Матери надо домой каждый вечер и утро. Прибежит за 12-ть верст, а дома голосят ребятишки и корова не доена и дров нет, ребята ревут, она крутится — крутится — и ночь прошла, хлеба настряпает да и в поле, а муж уже ругается. А тут ее такие случаи происходят, что крестьянка ходит беременна, работая непосильную работу в поле, и там несчастная родит. Вот на днях привезли с поля одну — родила; косила до самого последа, и везли с поля за 15-ть верст» [8].
В 1920-е гг. все большее влияние на положение женщины в деревне стала оказывать политика государственной власти, направленная на изменение повседневной жизни и мировоззрения крестьян, составлявших большую часть населения страны. Советская власть уделяла большое внимание работе среди женщин, привлекая их в качестве «активного элемента, строящего советскую деревню». Партия в решениях съездов и других документах призвала низовые органы Советской власти, профсоюзные и кооперативные организации уделять систематическое внимание вовлечению женщин в общественно-политическую и культурную работу [9].
В середине 1919 г. при ЦК РКП(б), губкомах, уко-мах, райкомах были созданы женотделы. Подобные органы функционировали и на Урале. Женотделы организовывали собрания женщин, съезды, конференции, на которых обсуждались важнейшие вопросы жизни и труда работниц и крестьянок, контролировали выполнение законов и постановлений, касающихся охраны труда женщин и охраны материнства.
XIII съезд РКП(б), состоявшийся в мае 1924 г., в резолюциях «О работе среди работниц и крестьянок» потребовал от низовых партийных и советских органов акцентировать особое внимание на работе среди женщин. Здесь указывалось, что «.растущее в последнее время движение крестьянок к участию в общественной жизни деревни имеет огромное значение, сельские ячейки этой работе должны уделять большое внимание и вести ее систематически и в плановом порядке. Собрания женотделов необходимо проводить регулярно, вопросы на них ставить не случайно, а с полной подготовкой.. Крестьянок надо втягивать в работу советов, в работу нарзасе-дателей, сельскохозяйственные кружки, кружки политграмоты и в работу изб-читален» [10].
Однако до середины 1920-х гг. в сельской местности деятельность женских отделов не играла такой значительной роли, как это было в городе. Такой вывод, в частности, был сделан на партийном совещании низовых партработников деревни Уральской области, проводившемся 3-5 февраля 1925 г., после того как были заслушаны доклады секретарей районных комитетов РКП(б) и сельских партийных ячеек [11]. Слабое влияние работы в женских отделах на сознание женщин-крестьянок отмечается в отчете о работе Отрадновского сельсовета за октябрь — ноябрь 1925 г. В документе отмечалось, что крестьянка в своей семье еще до сих пор находится рабою своего мужа, . на крестьянку, посещающую делегатские собрания и ведущую общественную работу, у мужчин очень плохой взгляд . говорят: «нечего делать, так она треплется по собраниям» [12].
В то же время уже в начале изучаемого периода в отчетных материалах местных партийных организаций отмечалось, что деятельность женских отделов и участие женского населения в их работе оказывали влияние на повседневную жизнь крестьянок. Например, в отчете Пермского губернского женского отдела за октябрь-декабрь 1922 г. о работе среди женщин говорилось, что «по всей губернии практикуется устройство вечеров делегаток, вечеров труда, . эти вечера носят часто характер бесед, чтений, лекций ., за которым идет концертное отделение, хоровые песни, игры и проч. После таких вечеров женщины входят в общую колею, не так чуждаются коммунистов, и больше начинается интерес к текущим событиям». Зафиксировано также, что за 1922 г. Пермским губернским женским отделом было проведено 16 подобных вечеров [13].
Показателем уровня общественной активности женщины-крестьянки можно назвать ее участие в женских делегатских собраниях, а также в работе сельских ячеек РКП(б), ВЛКСМ. Важно отметить, что крестьянки, входившие в состав данных организаций, составляли общественно-политический актив на селе.
Однако по результатам анализа отчетных материалов секретарей сельских партийных ячеек можно сделать вывод, что в середине 1920-х гг. посещаемость женщинами-крестьянками собраний сельсоветов не была высокой. В целом по Уральской области доля женщин в составе членов сельских советов в 1923 г. составила 2,4%, в 1924 г. этот показатель увеличился на 9,4% и составил 11,8% [14]. Невелико было и количество женщин в сельских ячейках РКП(б) Уральской области. Об этом свидетельствует табл. 1. В то же время представленные в ней данные показывают тенденцию роста числа женщин-коммунистов в деревне: в 1924-1927 гг. их число увеличилось на 16,1 % и составило к концу 1927 г. 22,1% от всего состава деревенских коммунистов.
Несмотря на то что процент девушек и женщин, участвующих в работе общественно-политических
Таблица 1
Состав сельских ячеек Уральского обкома РКП (б), в %'
Дата Мужчин Женщин
1.07.1924 г. 94,0 6,0
1.07.1925 г. 86,9 13,1
1.07.1926 г. аз,7 16,3
1.07.1927 г. 77,9 22,1
Ф. 4. Оп. 7. Д 339.
37
организаций, не был высоким, это не означало, что сельчанки не проявляли активности в решении вопросов жизни села. Подобные случаи всегда фиксировались в отчетных материалах местных чиновников, на такие ситуации обращалось внимание.
Например, в отчете Отрадновского сельсовета за осенние месяцы 1924 г. отмечалось, что, «когда мужья находились на работе, крестьянки аккуратно посещали все проводимые собрания, с приездом мужей домой ни одного собрания не состоялось» [15]. В отчете о перевыборах Ново-Николаевского сельсовета Верхотурского района за январь 1927 г. описан случай, когда женщины активно проявили свою позицию: «женщин половина на половину с мужчинами, мужчинам нужно было одного местного зажиточного провести в члены сельсовета. Когда стали голосовать, то женщины, сидя на другой стороне против своих мужей, проголосовали против, большинством не прошел» [16]. Однако в этом же отчете содержится информация о низкой посещаемости женщинами подобных собраний: из 718 женщин, имевших право голоса, на собрание пришло 159 человек, или 23 % [17].
Советская власть проводила мероприятия, направленные на помощь матерям по воспитанию и уходу за детьми, на облегчение домашнего труда женщин. В стране, в том числе и на Урале, создавалась сеть детских учреждений, закладывались основы общественного обслуживания быта населения, что имело положительные последствия в повседневной жизни женщины, стала формироваться активная общественная позиция крестьянок. Как уже отмечалось выше, в условиях сельской жизни 1920-х гг. женщине-крестьянке приходилось совмещать заботу о воспитании малолетних детей с активной производственной деятельностью семьи. Поэтому появление яслей и детсадов на селе существенно влияло на изменение их образа жизни в исследуемый период.
Детские учреждения начали появляться в сельской местности Урала в середине 1920-х гг. При этом, как и все остальные мероприятия Советского государства, это событие сопровождалось широкой пропагандой среди населения. Так, весной 1926 г. Свердловский окружком ВКП(б) предложил Окрполит-просвету провести широкую кампанию среди крестьянства «за открытие детских учреждений» [18].
Уже летом 1927 г. в Уральской области функционировало 298 временных яслей, работавших в период сельскохозяйственных работ, в которых содержалось 8 тыс. детей [19]. При этом в момент закрытия таких временных яслей крестьяне часто обращались к властям с просьбами о создании постоянных детских учреждений. В докладной записке Уралоно в обком ВКП(б) о состоянии дошкольного воспитания в Уральской области в 1927 г. отмечалось: «Отношение населения к дошкольному делу не только со стороны рабочей части, но и со стороны крестьян доброжелательно. При закрытии детплощадки в одной из деревень Кунгурского округа крестьянин заявил: «.было бы хорошо, если бы эта площадка существовала круглый год, надо наших детей учить хорошему, а то не дело, если они сидят за печкой и ничего не знают» [20].
Женщины-активистки под влиянием государственной политики устраивали коллективные чтения и обсуждения книг о новых методах воспитания детей, способах лечения различных болезней, организации домашнего быта, взаимоотношениях с мужем и детьми.
Например, в избах-читальнях Ишимского округа Уральской области имелись «уголки крестьянки», регулярно устраивались «вечера красной пряхи». Вот как описывается проведение «вечера красной пряхи» в журнале «Уральский учитель»: «27 января 1927 г. в Аромашевской избе-читальне собралось около 40 женщин. Они пряли или вязали. Работник райисполкома читала статью из окружной газеты «Серп и молот». Затем спели несколько песен и прослушали беседу фельдшерицы «Гигиена родов» [21].
Таким образом, в 1920-е гг. в уральской деревне сохраняются традиционные черты повседневной жизни. В то же время под влиянием политики Советской власти, мероприятий, направленных на изменение образа жизни и мировоззрения сельских жителей, происходят изменения в положении женщин на селе. Участие женщин в созданных в деревне общественно-политических организациях (женотделы, сельские ячейки РКП (б), комитеты крестьянской взаимопомощи и пр.) существенно меняло жизнь крестьянки. Однако попытки властей создать из женской части сельского населения актив, поддерживающий политику и мероприятия партийно-советского руководства, в полной мере не оправдались.
Новизна настоящего исследования состоит в том, что автор впервые в отечественной историографии с позиций истории повседневности изучила особенности проявления традиций и новаций в мировоззрении и повседневном образе жизни женщин на материалах Уральского региона и сделала вывод, что 1920-е гг. характеризуются закладыванием ростков женской эмансипации. Политическая агитация, газеты, устройство литературных вечеров, работа женских отделов при местных сельсоветах способствовали расширению кругозора крестьянки, изменению взглядов женщин на свою общественную роль. Наибольшие изменения проявились в повседневной жизни девушек, привносивших в семейный быт новые способы лечения болезней, ухода за маленьким ребенком, периодически посещавших собрания сельсовета, женские делегатские собрания. Однако женщины очень осторожно отступали от вековых традиций. В семье они оставались под полной властью мужа и делали только первые шаги в общественной жизни.
Библиографический список
1. Данилов В.П. Советская доколхозная деревня: социальная структура, социальные отношения / В.П. Данилов. — М., 1979; Ефременков Н.В. Социально-экономическая характеристика состава уральских колхозов накануне перехода к массовой коллективизации / Н.В. Ефременков // Из истории крестьянства и аграрных отношений на Урале. — Материалы науч. конф. - Свердловск, 1963; Фунтов А.Ф. Колхозное движение в бывшем Шатровском районе Тюменского округа (1919-1933 гг.) / А.Ф. Фунтов // Из истории крестьянства и аграрных отношений на Урале ... С. 185-167; Чуфаров В.Г. Деятельность партийных организаций Урала по осуществлению культурной революции (1920-1937 гг.) / В.Г. Чуфаров. — Свердловск, 1979.
2. Корнилов Г.Е. Эволюция крестьянского менталитета (на материалах Урала 1920-30-х гг.) / Г.Е. Корнилов // Уральское село в ХХ веке: Статьи и информац. материал к "Летописи уральских деревень". - Екатеринбург, 1994; Кузнецов И.С. Социальная психология сибирского крестьянства в 1920-е гг. / И.С. Кузнецов - Новосибирск, 1992; Козлов В.А. Культурная революция и крестьянство (1921-1927) / В.А. Козлов. - М., 1997; Поршнева О.С. Менталитет и социальное поведение
рабочих, крестьян и солдат России в Первой мировой войне (1914-1918) / О.С. Поршнева. - Екатеринбург, 2000. Попов М.В. Культура и быт крестьян Урала 1920-1941 гг. / М.В. Попов — Екатеринбург, 1997.
3. Уральское хозяйство в цифрах. 1930. - Вып. IV. - Свердловск, 1930. - С. 507.
4. ГАСО. - Ф. 678. - Оп.1. - Д. 438. - ЛЛ. 5, 6, 7.
5. Удмуртское хозяйство к десятилетию Октябрьской революции. - Ижевск, 1927. - С. 99.
6. ЦДООСО. - Ф. 4. - Оп.2. - Д. 570. - Л. 67.
7. Миненко Н.А. Право и обычай в крестьянской семье (Урал и Сибирь). - Челябинск, 1998. - С. 17
8. ЦДООСО.- Ф. 4. - Оп. 3. - Д. 344. - Л. 89.
9. О работе среди женского пролетариата. Резолюции восьмого съезда РКП (б). Москва. 18-23 марта 1919 г. // Коммунистическая партия Советского Союза в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК. — 8-е изд., доп. и испр. - М., 1970. - Т. 2. (1917-1924). - С. 83-84.
10. О работе среди работниц и крестьянок. Резолюции тринадцатого съезда РКП (б). Москва. 23-31 мая 1924 г. //
Коммунистическая партия Советского Союза в резолюциях... - Т. 3. (1924-1927). - С. 122-123.
11. ЦДООСО. - Ф. 4. - Оп. 3. - Д. 345. - Л.Л. 2-7.
12. Там же. - Ф. 77. - Оп.1. - Д.35. - Л.69. . Там же. - Ф. 1494. - Оп.1. - Д. 176. - ЛЛ. 53-54.
Там же. - Ф. 4. - Оп. 2. - Д. 88. - Л. 155. Там же. - Ф. 77. - Оп. 1. - Д. 35. - Л. 69 Там же. - Д.80. - Л.8. . Там же. - Л.8.
Там же. - Ф. 61. - Оп. 1. - Д. 827. - Л. 56. ГАСО. - Ф. 88. - Оп.1. - Д 1083. - Л. 53. ЦДООСО. - Ф. 4. - Оп. 5. - Д. 475. - Л. 72. Уральский учитель. - 1927. - № 3-4. - С. 54-55.
ВОРОБЬЕВА Анна Леонидовна, ассистент кафедры отечественной истории.
Статья поступила в редакцию 29.12.06 г. © Воробьева А. Л.
УДК 947:329.28
А. В. ГРАЧЕВ
Омский государственный педагогический университет
РУССКИЕ АНАРХИСТЫ ПЕРВОЙ ТРЕТИ XX В. О ПРЕДТЕЧАХ АНАРХИЗМА В РОССИИ
В статье анализируются воззрения русских анархистов первой трети XX в. на предысторию российского анархистского движения. Дана общая характеристика историографии отечественного протоанархизма. На основании проведенного исследования сделан вывод об особом понимании анархистами антиэтатизма некоторых религиозных и социально-философских учений дореволюционной России.
Изучение истории и теории российского анархизма началось в начале XX в. во многом благодаря появлению на политической арене России оформленного революционного анархистского движения. Исследовательский интерес к анархизму начинают испытывать историки, юристы, философы и собственно сами участники анархистского движения. В это время происходят постановка основных вопросов, связанных с теорией и историей отечественного анархизма, сбор фактического материала, рассмотрение хронологии событий, издание трудов классиков анархистской мысли (М.А. Бакунин, П.А. Кропоткин).
Одним из ключевых вопросов, который стал интересовать исследователей и критиков анархизма, становится вопрос о происхождении российского анархизма, давшего мировому революционному движению немало талантливых теоретиков. Социально-политическая истории России неожиданно для многих оказалась богата на проявления «анархического духа», и становилось ясно, что русский анархизм не является «калькой» западно-европейского анархизма (П.-Ж. Прудон, М. Штирнер), а имеет свои глубокие корни в общественной жизни русского народа.
Так, известные представители российского либерализма (П.Н. Милюков, П.Б. Струве, Н.А. Бердяев) и других политических сил, ссылаясь на «склонность русского народа к анархии», искали в социально-
политической истории факты, доказывающие несостоятельность и пагубность анархистских воззрений на государство и власть. Анархисты же искали корни своей теории, чтобы показать древность своего «генеалогического древа», а также значение и глубину проникновения антиэтатизма в народную жизнь. Именно с этого времени проблема доклассического анархизма, или протоанархизма, начинала занимать особое место в историографии российского анархизма.
На наш взгляд, для изучения историографии про-тоанархизма очень важным является исследование взглядов самих анархистов на предысторию и предшественников анархистского движения в России, что мы и попытаемся сделать в рамках данной статьи.
Термин «протоанархизм» в дореволюционной и советской историографии не употреблялся. Такие видные исследователи, как В.В. Комин, С.Н. Канев и др., для определенного периода в истории анархистской мысли использовали термин «стихийный анархизм», или «доклассический анархизм». Впервые термин «протоанархизм» был аргументированно предложен в 90-х гг. XX. в. П. В. Рябовым, известным участником современного анархистского движения [1]. Сейчас его можно встретить в работах таких известных историков анархизма, как С.Ф. Ударцев, А.А. Штырбул и др.
