CC BY
66
О. Н. Коршунова
ТРАДИЦИИ ЭТНОКОНФЕССИОНАЛЬНОГО ДИАЛОГА В ПОВОЛЖЬЕ КАК СОСТАВЛЯЮЩАЯ ИСТОРИЧЕСКОЙ ПАМЯТИ
Ключевые слова: этноконфессиональный диалог, историческая память, диалог культур, дискурс, версия.
Автор анализирует отличительные черты российской цивилизации в контексте исторической памяьти и диалога культур. Прослеживает современные концептуальные подходы к теме. Представлен российский и региональный аспект.
Keywords: ethnoconfessional dialogue, historical memory, dialogue of cultures, discourse, version.
The author analyzes distinctive features of the Russian civilization in a context of historical memory and dialogue of cultures. He traces modern conceptual approaches to a subject. The Russian and regional aspect are presented.
Евразийский тип российской цивилизации определяется не только срединным положением страны, пестротой этнической «панорамы» населения, но и траекторией исторического пути. Многие особенности исторического маршрута России- как до оформления империи, так и после определяются коллизиями конфессиональных отношений. Показателен факт, что окончание процесса складывания империи в России совпадает с либеральным курсом Екатерины Великой, с которой религиозная веротерпимость определилась как основа конфессиональной политики государства.
Устойчивое развитие государств и мирового сообщества зависит от ряда факторов: знания
правовых, этических норм, религиозных постулатов не только исторически сформировавшейся системы ценностей своей религии. При этом диалог конфессий по определению актуализирует понимание собственной культуры. Одновременно он благотворен и для общечеловеческой системы культуры. Именно культура выступает ведущим звеном, доминантой дихотомии религия-культура, поскольку
обусловливает степень способности социума поддерживать режим национальной и культурной толерантности.
При всей тривиальности данного постулата, созвучного идеологии Просвещения, такой взгляд на диалектику и взаимообусловленность ключевых сфер социального бытования предполагает не только реанимацию методологии гуманитарных
исследований в константах Нового времени, но и помещение этой формулы в новую систему координат.Новизна систем координат сопряжена с дискурсами глобализированного сообщества, в котором обостряется проблема национальной идентификации, основанной на осмыслении и конструировании исторической памяти.
Взаимодействие культур и этносов в России, в частности, культур с мусульманскими и христианскими корнями имеет давнюю противоречивую историю года[6], масштаб влияния которой на судьбы народов и государства делает этот сюжет истории цивилизациеобразующим. Ныне взаимодействие культур выходит на новые уровни. Условием диалога культур и религий как основы
стабильного развития современного мира в эпоху глобализации выступает формирование общего культурного пространства. Диалог культур может служить и источником взаимообогащения, и источником конфликтов как результата незнания иных культур и религий.
Повсеместный резонанс версии С. Хантингтона о «столкновении цивилизаций»-свидетельство актуальности полицивилизационной парадигмы. Однако именно констатация напряженности межцивилизационных отношений побуждает, по мнению А.Гордона, к
совершенствованию системы взаимодействия культур, подтверждая коммуникационное значение мир -культуры [2,С.10]. Соглашаясь с актуальностью такого подхода, необходимо признать не меньшую значимость совершенствования диалога культур в масштабе ареала. Диалог означает общение между людьми с целью достижения взаимопонимания. Предполагается- с большей или меньшей степенью отрефлексированности- выяснение различий в обычаях образе жизни, убеждениях и поиск общих подходов. Специализирующаяся на исторической имагологии Е.С.Сенявская полагает, что на оценку другого народа влияет не только величина различий, но исторический опыт [7, С.12].
Межэтнические коммуникации- производное действия целой группы факторов - исторических, социокультурных, психологических, политических, ситуативных. В свою очередь, историческая часть этого спектра компонентов межэтнических отношений вбирает в себя параметры исторических событий, влиявших на межнациональные отношения; события символического значения; специфику историко-социального развития взаимодействующих народов.
Все современные культуры и этнические генофонды представляют собой смешанные, гетерогенные образования. Не является исключением и культура народов, населяющих США. Этнических групп в этой стране насчитывается свыше сотни, причем этничность для них, по мнению специалистов, не является разъединяющим фактором [4, С.290].
В 1999 г. в США насчитывалось несколько миллионов мусульман, и в настоящее время ислам в
США- с точки зрения темпов роста числа последователей это наиболее динамичная конфессия. Несмотря на то, что в традициях этой страны не заострять внимание на этноконфессиональных различиях, сюжет взаимодействия культур с христианскими и мусульманскими корнями может превратиться в направление научного поиска и для США.
Разумеется, алгоритм отношений и выстраивания традиций сосуществования культур с христианскими и мусульманскими корнями в стране иммигрантов существенно отличается от России. Немаловажную роль в различии отношения к этническому фактору играет историческая память, в том этапы истории США, связанные с истреблением индейцев, «импортом» людских ресурсов из Африки.
Историческая панорама отношений этносов и религий в России иная. Изначально она детерминирована географическими и климатическими доминантами Евразии, континентальностью геополитического расположения, пограничным положением между Востоком и Европой, особенностями исторического развития. Таким образом, для исторической памяти России и поныне не утратил актуальности исторический аспект дискурса этничности в режиме соотношения России и Запада.
Применительно к России, да и к другим странам большую важность представляет политика этничности и этнических элит, проблема лидерства и соперничества, особенно в ситуации быстрых институциональных перемен [1, С.54]. Ее постижение- балансирование в «приграничье» различных наук, в том числе истории и антропологии. Диалог двух направлений гуманитарной мысли пролегает в плоскости социальной истории, изучающей такие группы сопротивления, как сепаратизм и экстремизм, изучением которых занимается как историческая наука, так и
антропология.
Политическая антропология включает в арсенал своих исследований социальную историю повседневности, политическую экономию, а также вопросы «символического капитала» массовых информационных воздействий и неформальных сообществ как элементов политического поля. Парадигмальной проблемой описания перспектив развития выступает концептуальная оценка
советского эксперимента. Трансформация сознания
индивида постсоветского общества- общества переходного типа- противоречивый и порой непредсказуемый процесс, одним из факторов которого выступает и историческая память.
Подавляющее большинство людей старшего поколения разделяет ценности, сформированные в советский период с соответствующими оценками истории того времени. Представители среднего поколения «монтируют» свою идентичность на основе критического переосмысления прошлого и настоящего. В формировании системы ценностей молодежи ведущую роль играют СМИ [3, С225], качество и направленность информации которых
отнюдь не работают на преемственность исторической памяти.
Сложность ситуации, сложившейся в сфере этноконфессиональных отношений, также связана с оценкой прошлого. История взаимоотношений этносов России анализируется в литературе на основе различных подходов. По текстам, посвященным посткоммунистическому миру, гуляет имперская парадигма отождествления колониальной империи различных периодов. Однако, по справедливому заключению мнению В.А.Тишкова, это ослабляет объяснительные модели происходивших и происходящих процессов на территории бывшего СССР.
Эдвард Саид, бросив вызов евроцентристской модели репрезентации истории и культуры «других народов», выступил сторонником создания «аборигенных» историко-этнографических версий. Однако более пристальный взгляд, по мнению
В.А.Тишкова, не подтверждает версии, будто имперская (колониальная) этнография воплощает в себе интенции монолитно- патерналистского характера. Тем более, что отечественная этнография проделала колоссальную работу изучения культурного многообразия России[1, С.54-55].
«Постколониальная» критика концентрирует внимание на изучении культурных практик в ситуациях изначальной неравноправности
социокультурных контактов. Они дистанцируются от дискурса империи как особой формы политической организации поликонфессионального пространства-империи как ситуации неопределенных границ и взаимных каналов влияния, происходивших и из метрополии, и из имперской периферии. Противоречивые элементы российского «восточного» дискурса подметил Сеймур Беккер, обозначивший «зазоры между «европейским Западом» и дискурсивной Европой русских; между европейским и российским пониманием собственной цивилизаторской миссии в Азии». Особенно это касается Нового времени. Роль России во всемирной драме модернизации была уникальна: «Россия
выступала одновременно как ее действующее и противодействующее лицо». Сама Россия были объектом западной экспансии, оставаясь лишь частично вестернизированной страной. Страной с евразийскими историческими и культурными корнями[5, С.16-17].
Констатация этой истины позволяет заключить, что сущность специфики российско-европейского диалога кроется не просто в коллизиях отношений индустриального и традиционного типа обществ. Речь идет о комплексно-гетерогенной культурно-этнической природе российского социума как факторе уникальности российского ориентализма. Вехами исторической памяти, цементировавшими начала толерантности, культурной диффузии этносов была не только история просветительства, образовательные традиции, персональные взаимодействия в культуре, науке и искусстве, генеалогий элитных семейств. Не менее определяющую роль играли ситуации,
экстремальных ситуаций в истории, внешние нашествия и интервенции, периоды Отечественных и мировых войн, форсированные модернизационные рывки.
Таким образом, тема евразийской сущности России при всей ее относительной раритетности открывает пространство для инновационных методологических исканий. Она актуальна, в частности, в условиях лавинообразных потрясений эры глобализации с ее вызовами этнической идентичности и самобытности. Эти потрясения связаны не только с качественно новым уровнем обмена информационными потоками, но и спонтанной миграцией, которая порождает состояние «вспученности», хаотичности, неуправляемости. Поиск путей выхода из коллаптического состояния обостряет императив диалога.
Диалог культур как алгоритм исторического развития характерен для российского культурного пространства в целом. Исторические основания культурно-генетического кода российской цивилизации определяются алгоритмами и циклами взаимодействия Европы и Азии, полиэтничности состава населения, сочетания государственных и местных, региональных начал существования и взаимодействия этносов.
Импульсы европейской культуры внедрялись в культуру повседневную наиболее драматично. Внедрение просветительских идеалов происходило относительно эффективнее, но и оно сопровождалось апелляцией к культурному наследию и историкокультурным архетипам российской глубинки.
Для осмысления диалога культур в регионе важна оценка событий, связанных с присоединением Казанского ханства к России. Историческая память о судьбе Казанского ханства в постсоветский период неоднократно служила поводом для политических спекуляций- в том числе потому, что дискуссии по поводу исторической памяти не могут замыкаться в рамках научных изданий по определению.
Однако давность диалога цивилизаций и культур в Поволжье и Приуралье позволяет утверждать, что он существовал практически всегда-если вести временной отсчет с начала цивилизации-динамической константой исторического развития. Здесь наиболее выпукло происходило взаимодействие культурных полюсов Запада и Востока, но не в классической европейски-колониальной версии, а в специфическом режиме. Одним из исторических сюжетов этого диалога были периоды форсированных модернизаций Нового и новейшего времени.
Восточной столицей России была Казань, через которую транслировалась имперская политика центра с одной стороны и культурные влияния- с другой. Некогда число татарский (мусульманский) стиль жизни с середины XVI века сменяется русским. В последующий период, особенно с конца XVIII века, этноконфессиональные отношения в регионе
стабилизируются, активизируются взаимные культурные контакты.
Именно в Казани располагались крупные и крупнейшие образовательные учреждения востока России, включая Императорский Казанский университет. Полиэтничность населения «восточной столицы» России нарастала по мере развития средств транспорта, интенсификации миграционных процессов, прогресса просвещения. Частью панорамы этноконфессионального диалога было взаимодействие с местной культурной средой немецкой и польской диаспор. Если немецкое население города олицетворяло культурные контакты и образовательные университетские инициативы, будучи приглашенными для преподавания, то многие поляки оказались в крае в качестве политических ссыльных. Историческая память о польских восстаниях зафиксирована в истории общественных движений, отражена в архивных документах
Таким образом, Среднее Поволжье представляет собой определенную модель взаимодействия различных конфессий . Историческая память народов края противоречива, она включает представления о событиях не только военной истории, но и истории либерализации
конфессиональной политики империи, просвещения, событий культуры, истории взаимодействия народов на разных уровнях и в различных сферах жизни. В этом отношении историческая память выступает важным компонентом коллективной идентичности народов края.
Литература
1. Антропология власти. Хрестоматия по политической антропологии: В 2т.- Т.1.Власть в антропологическом дискурсе.- СПб.: Изд-во Петерб. ун-та, 2006.-491с.
2. Гордон А. Современный цивилизационный процесс:
между мультикультурализмом и
фундаментализмом//Россия и современный мир,2004,№4,
С.10-16
3. Коршунова О.Н., Салимгереев М.В. Духовная и
культурная идентичность современного российского общества: к проблеме диспозиции стоических и
славянофильских рефлексий.// Вестник Казан. Технол. Ун-та.- 2011-Т.14, №23.-С.224-229
4. Лапицкий М. Национально-этнические отношения в контексте цивилизационных сдвигов в США. А.//М.Лапицкий. Синтез цивилизации и культуры. Межд. альманах . -М.: ИНИОН РАН, 2003.-С.290—309
5. Новая история постсоветского пространства: Сборник
статей (Библиотека журнала «АЬ трепо») /Под ред. И.В.Герасимова, С.В.Глебова, А.П. Каплуновского, М.Б. Могильнер, А.М. Семенова.- Казань: «Центр
Исследований Национализма и Империи», 2004.-656с.
6. Особое совещание по мусульманским делам 1914 года: Журналы/ Сост. И.К. Загидуллин.- Казань :.Ихлас; Институт истории им. Ш.Марджани АН РТ , 2011.-296с.
7. Сенявская Е.С. Противники России в войнах XX века. Эволюция «образа врага» в сознании армии и общества.-М.: Российская политическая энциклопедия,2006.-288с.
© О. Н. Коршунова - проф., зав. каф. гуманитарных дисциплин КНИТУ, n_kraysman@mail.ru.
