CC BY
48УДК 82.091
ТОПОС «КНИГА» В ЛИТЕРАТУРЕ ХХ-ХХ1 вв.: ПОЭТИКО-СЕМАНТИЧЕСКИЙ КОМПЛЕКС
Елена Чеславовна Богдевич
аспирант филологического факультета
Гродненский государственный университет им. Янки Купалы 230023, Беларусь, Гродно, ул. Ожешко, 22. helen-bogdevich@yandex.by
В статье анализируется поэтико-семантический комплекс топоса «книга», реализующийся в литературе ХХ-ХХ1 вв. Определены основные значения топоса «книга» в истории культуры. Выявлены семантические модификации данного топоса, представленные в сюжетах, связанных с виртуализацией книги, ее уничтожением, а также архивизацией книжного знания. Теоретические положения подтверждены анализом художественных произведений ХХ-ХХ1 вв.
Ключевые слова: топос «книга», генетическая поэтика, виртуализация, уничтожение книги, компрессия знания.
Одним из основных вопросов, интересующих современное литературоведение, является вопрос культурной памяти. Исследования, посвященные данной проблематике, направлены на выявление конкретных реализаций концепта «память» в художественном тексте на различных уровнях, а также на теоретическое осмысление проблемы. Последние представлены работами, отражающими идеи так называемой «генетической поэтики», концентрирующей внимание «на внутренней организации произведения, на наличии в нем того "генетического материала", который, с одной стороны, роднит его с конкретными предыдущими произведениями, а, с другой стороны, имеет определяющее значение в формировании его внешних особенностей» [Сабо 2015: 20]. По мнению С. Г. Бочарова, в истории литературы нередко встречаются явно перекликающиеся произведения, этот феномен «невозможно или трудно объяснить прямым влиянием текста на текст и сознательной целью писателя» [Бочаров]. Исследователь для описания подобных влияний использует термин «припоминание», а в качестве иллюстрирующего материала приводит наиболее характерные для русской литературы мотивы. А. М. Панченко обращает внимание на потенциал топики в русле эволюционной теории развития литературы: «топика (как факт искусства и как предмет изучения), подобно всему на свете,
© Богдевич Е. Ч., 2017
эволюционирует. Поэтому один и тот же сюжет в разных эстетических системах обретает специфический смысл» [Панченко 1986: 240]. Топос эволюционирует в процессе развития культуры; универсалией становятся лишь те топосы, семантическое ядро которых соотносится с вечными ценностями, передающимися из поколения в поколение.
В начале XXI в. Ричард Докинз выдвинул концепцию, согласно которой всей человеческой культурой управляет единица-репликатор -мем (ученый-биолог применил к культуре принципы развития биологических видов): «Передача культурного наследия аналогична генетической передаче: будучи в своей основе консервативной, она может породить некоторую форму эволюции <...> Мемы распространяются <.. .> переходя из одного мозга в другой с помощью процесса, который в широком смысле можно назвать имитацией (по Р. Докинзу - аналогом естественного отбора. - Е. Б.). Если идею подхватывают, она распространяется, передаваясь от одного мозга к другому» [Докинз 2013: 291, 295].
На наш взгляд, изучение топоса как генома памяти (элемента, который передается из одной культурной эпохи в другую, сохраняя семантическое ядро, при этом «обрастая» новыми компонентами смысла) может стать одним из направлений развития генетической поэтики. Топика концентрирует в себе вечные ценности культуры, следовательно, художник сознательно или бессознательно вводит в свои произведения топосы, общие места, универсалии, что позволяет соотносить новое творение с уже существующими, находить, с одной стороны, смысловое единство образов, с другой стороны, отмечать индивидуальность авторских интерпретаций данных констант.
Носителем культурной памяти на протяжении столетий выступает Слово (Логос), это, в свою очередь, находит отражение в постоянном присутствии в культуретопоса «книга». Данный топос несет гармонизирующее начало, однако, изменяясь под влиянием эпохи, становится носителем качественно новых идей. Топос «книга» является структурно неоднородным, внимание к тому или иному аспекту понимания книги обусловлено, прежде всего, основными ценностями, характерными для эпохи и нации. Представление о мире как книге - основополагающая метафора культуры человечества в целом.
Утвердившаяся в античности дихотомия «вещь - слово» преобразуется в модель мир-книга: мир является означаемым, книга - означающим. Модель мир-книга предполагает видение мира, природы как текста, который нужно прочесть, или шифра, который необходимо разгадать. В архаической концепции книга воспринимается как нечто закрытое, таинственное, имеющее иррациональную природу. В созда-
нии книги жизни человек не участвует. Образ мир-книга в эпоху становления христианства соотносится с представлением о природе как книге (в основе такого сравнения - закрытость и сакральность природы, противостоящая языческой модели открытого космоса). «Природа стала для средневековых людей книгой, "написанной десницей Божьей"» [Воскобойников]. Христианское понимание мира как книги связано прежде всего с идеей Библии как Слова Божьего, сотворившего мир. В эпоху Возрождения книга соотносится с изобразительным искусством, отсюда возникает и специфическое понимание мира как творения человека (ср. христианское понимание авторства Бога). Антропоцентризм эпохи Возрождения подразумевает веру в безграничный творческий потенциал человека, в его разум, поэтому природа воспринимается как открытая книга, которую человек способен дописать. В этом контексте правомерно восприятие создателя художественного текста как творца Вселенной. «Для просветителей XVII века метафора книга - врачебница, аптека, располагающая исцеляющими лекарствами на "хворобы душ людских", книга - "врач премудрый", избавляющий от всякого недуга душевного и телесного, является уже общим местом в многочисленных предисловиях и послесловиях» [Сазонова 1981: 149]. Эпоха романтизма, утверждавшая невозможность постижения природы человеческой жизни посредством разума, также обращается к метафоре мир-книга. Обращаясь к Библии как модели мира, писатели-романтики актуализируют трансцендентную природу Библии. Переход от Просвещения к Романтизму (рубеж Х^П-Х1Х вв.) был, безусловно, кризисным периодом, поэтому обращение к модели мир-Библия вполне закономерно. Мастера слова часто обращались к Библии в поисках вечных истин, при этом Книга книг подвергалась переосмыслению и адаптации.
Христианскую эпоху - вплоть до середины XX в. можно назвать эпохой логоцентризма. Вера в безграничную силу Слова, всевозможные приемы работы с его семантикой и формой выражения были своеобразным знаком времени. Мир, помещенный в книгу, и человек, существующий в этой книге, стали предметом рефлексии многих как русских, так и западноевропейских писателей.
Образ книги в литературе XX - начале XXI вв. выступает как сю-жетообразующий фактор. Ядро топоса «книга» остается неизменным, отсылает к поэтико-семантическому комплексу, в основе которого лежит представление о книге как источнике знаний. Это, с одной стороны, соответствует античным представлениям, с другой стороны, отсылает к христианской символике. В то же время вокруг топоса «книга» в зависимости от аксиологических установок образуется ва-
риативное поле сюжетов: виртуализация, исчезновение книги, компрессия книжного знания.
В первой половине ХХ в. появляются тексты, отражающие кризис книжности. Так, в произведениях С. Д. Кржижановского зачастую Слово выступает в качестве героя, следовательно, мир его существования - книга. В повести «Клуб убийц букв» (1929) писатель акцентирует внимание на образе книги как метафоре уходящего мира, исчезающих ценностей. Пустые книжные полки являются носителями истинного знания, только убитые замыслы не лгут - так считают герои повести С.Д. Кржижановского.
Содержание повести Кржижановского исследователи часто соотносят с сюжетом антиутопии, обращая внимание на отражение «карнава-лизованной» реальности (члены клуба собираются в наполненной пустотой комнате, где делятся собственными замыслами; руководитель клуба ставит ненаписанные книги на пустые полки). Председатель Клуба убийц букв вынужден продать свою библиотеку. В опустевшей без книг квартире герой мысленно читает отсутствующие тома: «Удалось. Я мысленно перевернул страницу-другую» [Кржижановский 2001: 10]. Виртуализация книжного знания, по Кржижановскому, единственно возможный способ существования художника слова в современности. Печатное слово больше не является носителем истины, только замыслы, существующие в полной изоляции, представляют собой образец истинного знания.
Подобный сюжет представлен в повести Э. Канетти «Ослепление» (1935). Главный герой - ученый-синолог Кин, для которого нет ничего дороже собственной библиотеки, поэтому, оказавшись разлученным с книгами, профессор восстанавливает их дословно в памяти. И хотя ученый-синолог обладает немалой суммой денег, он предпочитает «носить» отсутствующие книги в памяти, причем, останавливаясь в гостиницах на ночь, выбирает номер побольше, чтобы «выгрузить» книги (для этого он и выстилает пол номера чистыми листами бумаги). Зафиксированные в голове книги - единственный способ сохранения истинного знания в эпоху социальных катаклизмов. Книги явно обесцениваются, на первый план в общественном сознании выходят экономические проблемы, социальный статус. В произведениях С. Д. Кржижановского и Э. Канетти книга является символом целостного мира, гармоничного состояния уходящей в прошлое эпохи. Смена ценностных полюсов проявляется в отрицании книжного знания, что характерно для социокультурной ситуации, сложившейся как в России, так и в странах Западной Европы.
Актуализация аналогичной семантики топоса «книга» характерна и для следующих периодов развития истории литературы. В 1950-е гг. тема виртуализации книжного знания была разработана Р. Бредбери в романе «451 градус по Фаренгейту». В современной литературе традиции американского фантаста развивает В. Моэрс. В романе «Город мечтающих книг» (2007) представлены фантастические персонажи (циклопы), отождествляющие себя с конкретными писателями; цель персонажей - сохранить в памяти книги избранного автора. Под влиянием постмодернистской поэтики идеи Р. Брэдбери трансформировались: в романе на первый план выходит игровое начало. Имена представителей классической литературы зашифрованы, представлены в виде своеобразного ребуса, который читатель должен разгадать (подсказками становятся цитаты из произведений, а также их названия): «Кипьярд Глендинг был одним из моих любимых писателей. Он написал "Мальчик из джунглей", чем уже, на мой взгляд, завоевал себе бессмертие» [Моэрс]. Очевидно, что речь идет о «Книге джунглей» Редь-ярда Киплинга. Помимо «зашифрованных» реальных писателей в произведении представлены и вымышленные, например, Данцелот Слого-токарь. В контексте избранной нами темы важно, что именно циклопы-книги помогают главному герою, спасая его от смерти. Таким образом, несмотря на существенные трансформации, традиционный по-этико-семантический комплекс топоса «книга» (идеи гармонии, спасения, т.е. ядро топоса) представлен и в данном тексте.
Кризис гуманистического взгляда на мир реализуется в семантике исчезновения, уничтожения книги. Подобная сюжетная ситуация представлена в названном произведении Р. Бредбери: книги подвергаются уничтожению, запрещаются. Однако потребность в сохранении книжного знания остается, именно с ним связана идея спасения человечества. В начале XXI века отказ от книги осмысливается писателями не как принуждение, а как добровольный выбор людей. В повести Вс. Бенигсена «ГенАцид» (2008) книга представлена как часть умирающей гуманистической культуры, в руках необразованного человека становящийся инструментом убийства. Финал произведения вполне объясним: библиотека, храм книги, сожжена вместе с библиотекарем, хранителем книжного знания.
Xарактерная для современного искусства идея компрессии знания находит отражение в семантических модификациях сюжета, в центре которого находится топос «книга»: традиционный образ библиотеки как хранилища знаний уступает место субтопосам «каталог» и «архив». В повести Ж. Сарамаго «Книга имен» (1998) пространством развития действия является архив, что, во-первых, реализует метафору
человек - книга (главный герой коллекционирует биографии знаменитостей); во-вторых, отражает такую тенденцию современного искусства, как стирание границ между собственно произведением искусства (книгой) и жизнью; в-третьих, подтверждает тезис о компрессии знания (жизнь человека подменяется записью в личном деле). Формируя «Книгу имен», главный герой пытается сохранить память о человеке, однако когда возникает необходимость восстановить события жизни по записям в личном деле, это оказывается невозможным: поиски приводят героя на кладбище, где некий человек меняет таблички на свежих могилах, а значит, поиски бессмысленны.
В повести Т. Хюрлимана «Фройляйн Штарк» (2004) реализован субтопос «каталог», функционирующий в системе субтопоса «библиотека», семантика последнего соотносима с музеем, в котором собраны некие символические ценности, объекты, потерявшие свою актуальность. Книги предстают в виде каталожных карточек, число которых множится с каждым годом, в то время как сами книги утрачивают интерес для читателя и фигурируют скорее как раритетные издания, в которых привлекателен не смысл, а внешний вид, что отражает специфику современной социокультурной ситуации: уходит в прошлое (умирает) культура, то, что было наполнено жизнью - телесными радостями, духовными поисками, оказывается мертвым, превращаясь в карточки.
Несмотря на то что идея компрессии знания является типичной для современной социокультурной ситуации, подобные мотивы можно отыскать и в более ранних произведениях. Так, одним из первых художественных текстов, предрекающих процесс архивизации культуры, достигшей пика на рубеже веков, стал рассказ С. Цвейга «Мендель-букинист» (1929), главный герой которого - человек-картотека, способный моментально дать сведения о любом книжном издании.
Таким образом, аксиологическая составляющая топоса «книга» подвергается пересмотру в каждый из переломных моментов развития истории: книга, которая была культурным символом «эпохи Гуттен-берга», постепенно исчезает, сдавая свои позиции новым носителям информации. Изменяется и отношение к накопленным культурным ценностям: если писателями первой половины ХХ века исчезновение книги осмысливается как катастрофа, преодоление которой возможно лишь при сохранении книги в сознании человека, то антиавторитарность взглядов писателей-постмодернистов проявляется в акценте на невостребованности книги.
Актуализация топоса «книга» происходит в ситуациях переходности, исторического кризиса. Это обусловлено специфической функци-
ей книги как явления культуры: на протяжении столетий она ассоциируется с представлением об идеальном знании, которое помогает человечеству находить пути к гармоничному существованию. Естественно, что интерес к образу книги, а также собственно к книге как культурному объекту характерен не только для литературы, но и для других областей искусства.
Так, немецкий художник Квинт Бухгольц (род. в 1959) написал серию философских картин, посвященных книге, в которых затрагиваются проблемы взаимоотношения ее с человеком («Баланс книги», «Однажды утром в ноябре», «Конец истории»). Основная идея Бух-гольца - невозможность будущего без памяти о прошлом, бережно хранимом книгой. В архитектуре последних десятилетий также можно отметить внимание к книге, которая выступает в качестве прообраза здания, отсюда - интересные архитектурные решения. Необходимость сохранения памяти культуры посредством топоса «книга» отчетливо прослеживается в идеях современной скульптуры. Интересным явлением современного искусства, широко представленным в творчестве Ансельма Кифера (род. в 1945), стали специфические инсталляции библиотек из оловянных книг (1985-1990), которые можно достать с полки и открыть: на листах - фотографии вод и камней, а также следы глины, соломы и земли. «Современность Кифер готов "закатать" в бескрайнее мифическое прошлое и залить металлом тяжелой памяти» [Андреева 2007: 251]. Кроме того, топос «книга» активно используется современным кинематографом: зачастую спасение книги означает возможность предотвращения апокалипсиса.
Таким образом, поэтико-семантический комплекс топоса «книга» в литературе XX векареализуется в мотивах, связанных с:
1) ментальной формой существования книги;
2) уничтожением гуманитарного знания;
3) архивизацией книги.
Данные элементы семантики топоса «книга» проявляются в произведениях по-разному, оставаясь при этом тесно взаимосвязанными. Поэтому при анализе текстов достаточно трудно использовать хронологический принцип: один и тот же компонент смысла присутствует в произведениях разных эпох, эстетические установки которых, безусловно, оказывают влияние на непосредственную реализацию образа в тексте, однако ядро семантического комплекса остается неизменным. Ю. М. Лотман отмечал: «Являясь важным механизмом памяти культуры, символы переносят тексты, сюжетные схемы и др. семиотические образования из одного ее пласта в другой. Пронизывающие диахронию культуры константные наборы символов в значительной мере
берут на себя функцию механизмов единства: осуществляя память культуры о себе, они не дают ей распасться на изолированные хронологические пласты» [Лотман 1996: 148]. Фактически топос «книга» соотносится с понятием символа, о котором рассуждает Ю. М. Лотман. В диахроническом срезе литературы ХХ-ХХ1 веков прослеживается способность данного топоса к «единению» разрозненных литературных произведений.
Ядром поэтико-семантического комплекса топоса «книга» является сема «знание». В литературе первой половины ХХ века дополнительным семантическим компонентом, как правило, является «спасение» (реализуется в сюжетах виртуализации книги), во второй половине столетия типичным становится антонимичное значение - «уничтожение». Однако элементы данной дихотомии обусловливают друг друга, динамика значений подобна движению маятника. В литературе начала XXI века появляется качественно новый семантический уровень - архивизация книжного знания.
Список литературы
Андреева Е. Ю. Постмодернизм. Искусство второй половины XX -начала XXI веков. СПб.: Азбука-классика, 2007. 488с.
Бочаров С. Г. Филологические сюжеты. URL: http://www.libros.am/ book/read/id/347738/slug/füologicheskie-syuzhety (дата обращения: 21.06.2017).
Воскобойников О. Мир как книга. URL: https://books.google.by/ books?id=GxB2BwAAQBAJ&pg=PT6 (дата обращения: 13.04.2016).
ДокинзР. Эгоистичный ген. АСТ, Corpus, 2013. 320 с.
Кржижановский С. Д. Клуб убийц букв // Собрание сочинений в 5 т. М.: Simposium, 2001. Т. 2. С. 6-82.
Лотман Ю. М. Внутри мыслящих миров. Человек - текст - семи-осфера - история. М.: «Языки русской культуры», 1996. 464 с.
Моэрс В. Город мечтающих книг URL: http://royallib.com/book/ moers_valter/gorod_mechtayushchih_knig.html (дата обращения: 14.05.2017).
Панченко А. М. Топика и культурная дистанция // Историческая поэтика. Итоги и перспективы изучения. М.: Наука, 1986. С. 236-250.
Сабо Т. Родословная «Сонечки». Генетический фон повести Л. Улицкой. Shombathely, 2015. 190 с.
Сазонова Л. И. Украинские старопечатные предисловия конца XVI - первой половины XVII ст. (борьба за национальное единство) / Л. И. Сазонова // Русская старопечатная литература XVI - 1-я чет-
верть XVIII в. Тематика и стилистика предисловий и послесловий. М.: Наука, 1981. С. 145-156.
Тынянов Ю. Н. Литературная эволюция: избранные труды. М.: «Аграф», 2002. 496 с.
TOPOS "BOOK" IN THE LITERATURE OF THE XX-XXI CENTURIES: POETIC-SEMANTIC COMPLEX
Elena Ch. Bogdevich
Postgraduate Student of the Philological Faculty Grodno State University named Yanka Kupala
230023, Belarus, Grodno, Ozheshko str., 22. helen-bogdevich@yandex.by
The article is devoted the poetic-semantic complex topos "book", realized in the literature of the XX-XXI centuries. Defined the main values of a topos "book" in the history of culture.Identified semantic modifications of this topos, represented in the plots of virtualization-related books, its destruction and archiving of book knowledge. The theoretical principles are confirmed by the analysis of works of art of the XX-XXI centuries.
Key words: topos of the "book", genetic poetics, virtualization, the destruction of the book, compression knowledge.
