CC BY
74
УДК 347.933
Сулейманова Камила Махмадовна
Московский государственный юридический университет им. О.Е. Кутафина
suleymanova.km@gmail.com
ТОЛКОВАНИЕ НОРМ КАК МЕХАНИЗМ ОБЕСПЕЧЕНИЯ ВЫНЕСЕНИЯ СПРАВЕДЛИВЫХ РЕШЕНИЙ ПО ГРАЖДАНСКИМ ДЕЛАМ
В статье рассматривается вопрос о толковании судом норм материального права как механизме достижения справедливости при рассмотрении гражданских дел. Приводятся мнения ученых о необходимости учета морально-нравственных фактов при разрешении гражданского дела. Автор отмечает значимость судебного правоприменения, которая заключается в восстановлении баланса нарушенных субъективных прав и законных интересов сторон в споре. Обращается внимание на то, что жизненные ситуации носят разнообразный характер, и не всегда в полной мере могут учитываться законом. Одним из правовых механизмов вынесения законных и справедливых решений является толкование судом норм материального права. В статье приводится судебная практика, иллюстрирующая как чрезмерно формальное отношение судов к применению закона, так и учет судами норм права в их совокупности и их надлежащее системное толкование. Автор отмечает существование различных способов толкования, их взаимную обусловленность и необходимость комплексного применения при разрешении гражданских дел.
Ключевые слова: толкование, законность, справедливость, судебное правоприменение, оценочные понятия, телеологическое толкование, нормы-принципы.
Категория справедливости и любая юридическая деятельность всегда находятся в тесной взаимосвязи. Так, в правотворческой деятельности справедливость проявляется в процессе создания законодателем нормативных положений, которые должны соотноситься с понятиями морали и нравственности, отражать социальную сущность права. Правореализация предполагает справедливое и добросовестное поведение участников правоотношения при воплощении в жизнь нормативных начал. В свою очередь, в правоприменительной деятельности понятие справедливости имеет основополагающее значение и является ее отправной точкой.
Статистика показывает, что с каждым годом количество граждан, обратившихся в суд за защитой своих прав, увеличивается. Необходимо признать, что тенденция к росту числа обращений граждан в суд отвечает истинному назначению правосудия. Суд - специфический орган власти, он создан для разрешения социальных конфликтов. На это указывает и закон. Ст. 2 ГПК РФ определяет цель гражданского судопроизводства: это правильное и своевременное рассмотрение и разрешение дел в целях защиты нарушенных прав и свобод субъектов права. В ходе правоприменительной деятельности суд восстанавливает утраченный баланс субъективных прав и обязанностей в спорном правоотношении, воздействуя на него посредством использования того или иного нормативного предписания. Иными словами, в процессе применения норм материального права суд стремится вынести правильное по существу решение, которое должно быть законным (обоснованным), а также справедливым.
Вместе с тем следует признать, что судебное правоприменение - это не механический процесс подбора нормы права и ее использования в конкретном споре. В противном случае необходимость в существовании суда, состоящего из профессиональных юристов, отпала бы. Очевидно,
что обстоятельства каждого конкретного спора разнообразны. При этом помимо фактов, имеющих юридическое значение для разрешения спора и относящихся к законной стороне решения, существуют и факты морально-нравственного характера, непосредственно не связанные с предметом доказывания по делу. В процессуальной литературе высказывались различные мнения о необходимости установления судом указанных фактов. Категорически отрицал существование общественно-политической оценки фактов в правосудии С.В. Ку-рылев. В его понимании, в случае обнаружения несоответствий закона и требований справедливости предпочтение необходимо отдавать закону. Моральная же оценка фактов в правосудии самостоятельной роли не играет [7, с. 4-5].
Разделяет взгляды С.В. Курылева и Л.А. Ванеева. По ее мнению, моральная оценка поведения участников процесса важна, но только в той мере, в которой это предусмотрено законом. Ею также поднимался вопрос о возможности существования противоречий между законом и нормами морали, однако в любом случае предпочтение надлежит отдавать закону [5, с. 106-108]. Аналогичная позиция высказана С.Ф. Афанасьевым [2, с. 20].
Противоположного мнения придерживается А.Т. Боннер. Он полагает, что правильное разрешение судебных дел зачастую невозможно без верной моральной оценки их фактических обстоятельств, причем не только в случаях прямого указания на это закона [4, с. 82].
С нашей точки зрения, второй вариант наиболее предпочтителен. Во-первых, на необходимость установления фактов, имеющих морально-нравственный оттенок, постоянно указывается в нормах гражданского, семейного, жилищного, трудового законодательства. Например, п. 1 ст. 85 СК РФ предписывает родителям обязанность содержания своих нетрудоспособных совершеннолетних детей, нуждающихся в помощи. Или п. 8 ч. 1 ст. 81 ТК РФ:
© Сулейманова К.М., 2016
Вестник КГУ .J № 6. 2016
185
работодатель расторгает трудовой договор с работником, выполняющим воспитательные функции, в случае совершения им аморального проступка, несовместимого с продолжением данной работы. Юридическое значение таким фактам законодатель придает посредством использования, так называемых, оценочных понятий («нуждающихся в помощи», «аморальный проступок»). Поэтому нередко именно закон предписывает субъектам применения права обращаться к моральной оценке фактических обстоятельств. В связи с указанным, с мнением С.В. Курылева мы согласиться не можем.
Во-вторых, стоит констатировать, что в российском праве превалируют нормы абсолютно-определенного содержания, нежели нормы, включающие в себя оценочные понятия. С одной стороны, сторонники первого подхода правы: какое отношение к спору могут иметь факты морально-нравственного характера, если норма права дает четкую конструкцию и предписывает определенное поведение субъектам права? С другой стороны, такой взгляд узок и формален. По нашему мнению, в данном вопросе необходимо отталкиваться от цели судопроизводства, от смысла права вообще. Если суд применит нормы в полном соответствии с требованиями закона и получит идеальное решение с точки зрения его законности и обоснованности, но несправедливое по своей сути - можно ли будет считать, что цель правосудия достигнута? Полагаем, что нет.
Однако мы уверены, что российское право на сегодняшний день может предложить правоприменителю множество правовых инструментов достижения справедливости в рамках закона. К ним можно отнести институты толкования норм, конкретизации, использование оценочных понятий, применение аналогии закона и права, учет целей законодательства, прямое действие Конституции РФ и т. д.
В то же время проблема заключается в том, что используются эти инструменты судами неохотно. Так, председатель Конституционного Суда РФ, В.Д. Зорькин, обращает внимание на то, что судебная практика постсоветской России до сих пор исходит из идей юридического позитивизма. «... [Суды] вынуждены работать в отсутствии полноценной правовой доктрины, которая в должной мере соответствовала бы человекоцентристской правовой идеологии, положенной в основу Конституции РФ. Это касается самых разных аспектов правовой доктрины и прежде всего самого понятия права, по поводу которого в современной российской теории права нет сколько-нибудь четкой общепризнанной позиции»1.
Кроме того, нельзя не учитывать традиционную загрузку судов общей юрисдикции, которая способствует принятию, возможно, и законных, но не всегда обдуманных с точки зрения справедливости решений. Действительно, использование судом приведенных выше правовых механизмов до-
стижения справедливости требует существенных временных и умственных затрат. В большинстве случаев выбор правоприменителя осуществляется в пользу законности решения безотносительно к его нравственной составляющей. Однако указанный фактор никоим образом не может служить «оправданием» для правоприменителя. Цель правосудия - достижение справедливости.
Рассмотрим ситуации, когда закон очень четко регламентирует правоотношение, но разнообразие жизненных обстоятельств оказывается настолько уникальным, что действия существующих норм права становится недостаточно.
Так, истец неоднократно обращался в суд с иском к бывшей супруге Н. о лишении ее родительских прав в отношении их общей 5-летней дочери и определении места ее жительства. Истец ссылался на небрежное и жестокое отношение Н. к ребенку, наличие между ним и ребенком тесной психологической связи, а также на наличие достаточных материальных возможностей для ее благоприятного воспитания истцом. Суды отказывали истцу, посчитав недоказанным факт небрежного отношения Н. к ребенку и исходя из необходимости проживания девочки в этот период жизни именно с мате-рью2. Тем не менее, обстоятельства складывались так, что продолжительный период времени ребенок законно проживал с истцом.
В процессе рассмотрения очередного дела о лишении Н. родительских прав ею был предъявлен встречный иск об оспаривании отцовства истца в отношении их дочери и обязанности прекратить общение с ней. Экспертиза ДНК установила, что истец не является биологическим отцом девочки. В связи с указанным обстоятельством суд удовлетворил иск Н.3, а производство по делу истца прекратил. Суд мотивировал прекращение производства следующим. Истец, не являясь биологическим отцом ребенка, не имеет права представлять интересы девочки, в частности, заявлять иск о лишении Н. родительских прав или определении места жительства ребенка, т.к. попросту является неуправомоченным лицом4. Вышестоящие инстанции определение суда оставили в силе5.
Итак, в вышеприведенном деле суд, руководствуясь принципом законности, применил нормы материального права чрезмерно формально. Семейный кодекс РФ предусматривает, что родители являются законными представителями своих детей и выступают в защиту их прав и интересов в отношениях с любыми физическими и юридическими лицами, в том числе в судах, без специальных полномочий (п. 1 ст. 64). При этом суд может лишить родителя родительских прав по заявлению другого родителя, опекуна, прокурора или органа опеки в случае, помимо прочего, если родитель жестоко обращается с ребенком (ст. 69 и п. 1 ст. 70). Ребенок имеет право на общение с обоими родителями,
дедушкой, бабушкой, братьями, сестрами и другими родственниками (п. 1 ст. 55). Как было установлено в ходе рассмотрения дела, истец не являлся биологическим родителем ребенка, следовательно, не имел права заявлять требование о лишении Н. родительских прав, не имел также права в будущем общаться с ребенком. Процесс в соответствии с абз. 2 ст. 220 ГПК РФ подлежит прекращению.
В то же время вряд ли можно назвать справедливым определение суда. Истец воспитывал ребенка в течение 5-ти лет как свою родную дочь, у них была тесная эмоциональная связь. Как было установлено в суде, девочка хотела общаться и жить с истцом. Тот факт, что истец не является биологическим родителем ребенка, не может повлиять на содержание существующих между ними отношений.
Между тем, полагаем, что у отечественного суда имелись законные возможности изначально справедливо разрешить указанный выше спор. Дело в том, что СК РФ в ст. 1 содержит нормы-принципы в том числе закрепляющие принципы приоритета семейного воспитания детей, заботы об их благосостоянии и развитии. Также абз. 2 п. 2 ст. 54 СК РФ провозглашает право ребенка на обеспечение его интересов, всестороннее развитие, уважение его человеческого достоинства. Отметим, что такие нормы-принципы С.С. Алексеев называл декларативными и считал, что они имеют самостоятельное регулятивное значение: они направляют юридическую практику, определяют общие линии-решения юридических дел [1, с. 236-237]. Считаем правильным согласиться с указанным мнением и добавить, что при установлении конкретных фактических обстоятельств в случае наличия противоречий между нормой-принципом и обычной регулятивной нормой исходить следует из смысла и вектора нормы-принципа.
Так, в приведенном выше примере содержания ст. 1 СК РФ и ст. 55 СК РФ (общение с ребенком) с учетом конкретных обстоятельств дела будут противоречить друг другу. В данном случае отстранение истца от общения с ребенком не будет отвечать интересам последнего. Ребенок не сможет нормально развиваться, его психическое здоровье может серьезно пострадать. Суду надлежало учесть эти факты и в интересах ребенка не ограничивать его общение с истцом, исходя из смысла декларативной нормы семейного законодательства - ст. 1 СК РФ.
Относительно изложенного стоит отметить, что дело завершилось положительно. Истец обратился в ЕСПЧ, который, рассмотрев его жалобу, пришел к выводу о нарушении судами п. 1 ст. 6 и ст. 13 Европейской конвенции по правам человека. В постановлении Суд указал, что согласно положениям Конвенции о правах ребенка все государства-участники обязаны уважать и осуществлять право ребенка на то, чтобы его наилучшие интересы оценивались и принимались во внимание
в качестве первоочередного соображения. Государства-участники должны принимать все необходимые конкретные меры, нацеленные на осуществление этого права в полном объеме. При этом, по мнению ЕСПЧ, власти РФ не привели доводов относительно того, почему «необходимо в демократическом обществе» устанавливать исчерпывающий перечень лиц, имеющих право на общение с ребенком, без каких-либо исключений, если это напрямую касается интересов ребенка? ЕСПЧ признал жалобу истца приемлемой и констатировал нарушение положений ЕКПЧ6. В дальнейшем Истец обратился с заявлением о пересмотре дела в части ограничения общения с ребенком по новым обстоятельствам, заявление было удовлетворено7.
Таким образом, приведенное выше дело показывает, что суд имел легальные возможности, для того чтобы учесть интересы всех сторон спора и вынести справедливое решение. Закон предоставляет необходимое количество правовых механизмов для более широкой трактовки конкретных жизненных обстоятельств, не ограничиваясь положениями одной-единственной нормы права. Иными словами, суду надлежало иначе толковать нормы семейного законодательства.
Итак, следует рассмотреть понятие толкования норм права. В различное время изучению этого явления были посвящены работы представителей науки теории права - А.Ф. Черданцева, П.Е. Недбай-ло, В.В. Лазарева, А.С. Пиголкина. Важность этого института в науке гражданского процесса подчеркивается А.Т. Боннером [4, с. 239-388]. В целом, в научной среде не возникало споров в отношении содержания понятия толкования: его рассматривали в двух проявлениях: как уяснение и разъяснение смысла нормы. Например, С.С. Алексеев отмечал, что толкование представляет собой деятельность по установлению содержания нормативных правовых предписаний в целях их практической реализации [1, с. 546]. В.С. Нерсесянц, в свою очередь, раскрывал толкование норм права как уяснение и разъяснение ее подлинного содержания, подлежащего реализации в данных конкретных условиях ее действия [11, с. 495].
В целом со всеми сформулированными соображениями следует согласиться. Однако стоит обратить внимание на позицию С.С. Алексеева о толковании права в рамках правоприменительной деятельности. Он полагал, что правоприменительное толкование представляет собой именно толкование права. Потому что в процессе применения важно не столько верно квалифицировать формальное предписание, но и истолковать «право в целом» - его смысл, его принципы, социально-политическое значение и т. д. [1, с. 554].
Мы согласны с позицией С.С. Алексеева. Как было указано ранее, правоприменение - это особый вид юридической деятельности. Уникальность
каждого конкретного спора вызывает необходимость детального толкования правовой нормы, учитывая как фактические обстоятельства дела, так и заложенный законодателем в такую норму истинный смысл, их анализ в совокупности. Нередко процесс толкования ограничивается лишь грамматическим, логическим способом. Между тем, наукой раскрывались и иные способы толкования - специально-юридический, систематический и социально-политический (телеологический) [1, с. 560-570]. Так, специально-юридический способ толкования направлен на уяснение смысла правовых конструкций той или иной отрасли права на основе достижений юридической науки - это могут быть дефиниции, разъяснения высших судов, научные комментарии. Систематический способ предполагает раскрытие сущности нормы в ее связи с иными положениями отрасли, т. к. праву присуща системность. В свою очередь, телеологический способ обязывает субъект толкования уяснить цель издания нормативно-правового акта, анализ социально-политической обстановки и причин, обусловивших появление такой нормы и т. д.
По нашему мнению, в процессе применения права суд не должен ограничиваться лишь формальнологическим, а иногда и буквальным толкованием нормы. Безусловно, такой способ является основным и для вынесения законного решения, и, как правило, его бывает достаточно. Между тем, постановление справедливого решения в ряде случаев требует более глубокого анализа нормативно-правовой базы, понимания заложенного в ней смысла в совокупности как с фактическими обстоятельствами дела, так и с иными нормативными положениями.
Приведем пример. Семья иностранцев обратилась в суд с требованием об усыновлении двух детей. В ходе рассмотрения дела было установлено, что родные дядя и тетя детей также изъявили желание принять их в свою семью на воспитание. Согласно п. 4 ст. 124 СК РФ усыновление детей иностранными гражданами допускается только в случаях, если не представляется возможным передать этих детей на воспитание в семьи граждан Российской Федерации, постоянно проживающих на территории Российской Федерации, либо на усыновление родственникам детей независимо от гражданства и места жительства этих родственников. Суд апелляционной инстанции заслушал объяснения дяди и тети детей. И если дядя изменил свое изначальное намерение, то тетя продолжала настаивать на том, чтобы детей передали именно им на воспитание. Она ссылалась на наличие всех условий для достойного проживания племянников, а в дальнейшем планировала оформить над ними опеку. Стоит отметить, что в указанном деле важнейшую роль сыграло мнение органа опеки и попечительства. Им было установлено, что семья не имеет финансовых возможностей для воспитания
детей, жилищные условия также для этого непригодны. Но что более важно, судьбой детей родные дядя и тетя никогда не интересовались, не посещали их в приюте, никаких попыток к налаживанию с ними контакта не предпринимали. Учитывая изложенные обстоятельства, суд проигнорировал желание дяди и тети взять детей к себе на воспитание и постановил удовлетворить требования иностранной семьи [14, с. 7-8].
Итак, в данном деле суд исходил, прежде всего, из интересов детей. Нормативное положение, если его трактовать формально-логически, предписывало суду передать детей на воспитание родственникам, изъявившим такое желание. Если бы суд отказал в передаче детей на усыновление иностранцам, он бы поступил формально и при этом не нарушил нормативное предписание ст. 124 СК РФ. Однако суд избрал иное решение, с нашей точки зрения, абсолютно правильное, законное и справедливое. Для этого всего лишь было необходимо более широко взглянуть на положение ст. 124 СК РФ.
Ранее было отмечено, что в некоторых случаях толкование нормы может основываться непосредственно на цели нормативно-правового акта. В научной доктрине такой способ толкования получил название телеологического. В этой связи А.С. Пи-голкин отмечал, что при уяснении смысла нормы субъект толкования не может оставить без внимания цели, ради которой эта норма была создана. Вместе с тем, ученый полагал, что телеологическое толкование нельзя признать самостоятельным видом толкования. По его мнению, установление цели конкретной нормы права является результатом применения всех иных без исключения способов уяснения правовых норм [12, с. 94-95].
В свою очередь, П.Е. Недбайло телеологическое толкование рассматривал как отдельный прием [10, с. 404]. Значительный вклад в доктринальное развитие понятия телеологического толкования внесла Т.Я. Насырова. Она также считает, что целевое толкование - это особый, самостоятельный вид толкования права. При этом основанием такого толкования она видит в связи нормы с объективными последствиями ее осуществления [9, с. 36-37].
По нашему мнению, телеологическое толкование, безусловно, имеет самостоятельное значение. Оно несколько отличается от иных методов толкования. Прежде всего, телеологическое толкование должно интерпретировать цель нормы, которую в большинстве случаев невозможно вывести из непосредственного ее содержания. Исключение составляют специальные преамбулы и нормы, посвященные целям нормативно-правового акта. Как известно, иные способы толкования (грамматический, формально-логический) основаны на непосредственном содержании толкуемой нормы. Таким образом, целевое толкование права - это особый правовой инструмент, значение которого
ни в коем случае нельзя умалять, особенно в судебном правоприменении.
Так, К. обратилась с иском к образовательному учреждению с требованием о доначислении ей невыплаченной заработной платы. К. указала, что ее заработная плата составляет один МРОТ, между тем, работает она в местности, которая приравнивается к территории Крайнего Севера. Указанное обстоятельство дает ей право на соответствующие надбавки к заработной плате, которые не должны входить по своему объему в размер заработной платы. Суды указали, что исходя из целевой направленности компенсационных норм трудового законодательства, гарантии в отношении оплаты труда граждан в связи с их работой и проживанием в природно-климатических условиях Севера не могут поглощаться размером МРОТ, т.к. по своему характеру носят надбавочный характер8. В настоящее время в судебной практике встречается множество споров социального характера, в которых суд толкует закон, исходя из целевой направленности тех или иных льгот, предоставленных законодателем9.
Таким образом, значение телеологического толкования в судебном правопримении весьма существенно. Вместе с тем, использование только этого метода толкования недостаточно для уяснения реального смысла нормы. Согласимся с позицией А.Т. Боннера по указанному вопросу: «Отдельные приемы толкования правовых норм тесно связаны между собой. Логическое толкование возможно лишь во взаимодействии с грамматическим и систематическим, а историческое толкование - только на базе грамматического, логического и систематического» [3, с. 252]. В действительности, толкование нормы судом должно осуществляться разными способами в совокупности (грамматическим, формально-логическим, системным, социально-политическим и т. д.), а только после этого применено к конкретным фактическим обстоятельствам спора. Таким образом достигается наиболее ясная картина о сущности и значении применяемой нормы. Между тем, необходимо признать, что целевое толкование норм прав хотя и признано в науке, но на практике используется редко. В.В. Лазарев в этой связи отмечает, что интегративный подход в праве может способствовать объединению самых разных подходов к пониманию права. А потому в настоящее время повышенный интерес следует проявлять к телеологическому толкованию [6, с. 79], с чем мы полностью согласны.
Примечания
1 Зорькин В.Д. Конституционный суд и развитие гражданского права. [Электронный ресурс]. -Режим доступа: http://www.ksrf.ru/ru/News/Speech/ Pages/ViewItem.aspx?ParamId=48 (дата обращения: 27.08.2016).
2 Решение Октябрьского районного суда г. Улан-Удэ от 19.05.11 по делу № 2-2135/11.
3 Решение Октябрьского районного суда г. Улан-Удэ от 16.01.2013 г. по делу № 2-214/13.
4 Определение Октябрьского районного суда г. Улан-Удэ от 16.01.2013 г. по делу № 2-20/13.
5 Кассационное определение Верховного суда Республики Бурятия от 27.02.2013 г.
6 Постановление ЕСПЧ от 16.07.2015 // Дело «На-заренко (Nazarenko) против Российской Федерации» (жалоба N 39438/13) // СПС «КонсультантПлюс».
7 Определение Октябрьского районного суда г. Улан-Удэ от 14.12.2015 г. по делу № 2-20/2013.
8 Апелляционное определение Судебной коллегии по гражданским делам Иркутского областного суда от 22.03.12 по делу N 33-2589/12 // СПС «Кон-сультантПлюс».
9 Подборка судебных решений за 2016 год: Ст. 220 «Имущественные налоговые вычеты» главы 23 «Налог на доходы физических лиц»НК РФ // ООО Журнал «Налоги и финансовое право».
Библиографический список
1. Алексеев С.С. Собр. соч. Том 3: Проблемы теории права: Курс лекций. - М.: Статут, 2010. - 781 с.
2. Афанасьев С.Ф. Проблема истины в гражданском судопроизводстве. - М., 1998. - 216 с.
3. Боннер А.Т. Применение нормативных актов в гражданском процессе. Избранные труды по гражданскому процессу. - СПб.: Изд. Дом С.-Петерб. гос. ун-та, 2005. - С. 239-388.
4. Боннер А.Т. Проблемы установления истины в гражданском процессе // СПС «Консультант-Плюс».
5. Ванеева Л.А. Судебное познание в советском гражданском процессе: учебное пособие. - Владивосток, 1972. - 131 с.
6. Залоило М.В., Ибрагимова Ю.Э. Современные проблемы толкования права // Журнал российского права. - 2016. - №8.
7. Курылев С.В. Установление истины в советском правосудии: автореф. дис. ... д-ра юрид. наук. - М., 1967. - 30 с.
8. Насырова Т.Я. Телеологическое (целевое) толкование советского закона: Теория и практика.-Казань, 1988. - 142 с.
9. Недбайло П.Е. Применение советских правовых норм. - М., Госюриздат, 1960. - 150 с.
10. Нерсесянц В.С. Общая теория права и государства. - М.: Норма, 2012. - 560 с.
11. Пиголкин А.С. Толкование нормативных актов в СССР. - М.: Госюриздат, 1962. - 166 с.
12. Черданцев А.Ф. Вопросы толкования советского права. - М.: Юрид. лит., 1979. - 168 с.
13. Верховный Суд РФ. Обзор практики рассмотрения в 2014 г. областными и равными им судами дел об усыновлении детей иностранными гражданами или лицами без гражданства, а также гражданами РФ, постоянно проживающими за пределами территории РФ. - С. 7-8 // СПС «КонсультантПлюс».
