ТОЛКОВАНИЕ КОНСТИТУЦИИ РФ С УЧЕТОМ ЭКОНОМИЧЕСКОЙ НОРМАТИВНОСТИ (ЛЕКЦИЯ 01 АПРЕЛЯ 2022 Г.) Текст научной статьи по специальности «Философия, этика, религиоведение»

УДК 342.4

DOI: 10.17277/pravo.2022.04.pp.407-424

01 апреля 2022 года в Точке кипения ТГТУ прошел научно-практический семинар «Толкование Конституции РФ с учетом экономической нормативности». Семинар проводил Гадис Абдуллаевич Гаджиев -судья Конституционного Суда РФ, заслуженный юрист РФ, д-р юрид. наук, профессор НИУ ВШЭ в Санкт-Петербурге. Модератор семинара - профессор кафедры «Теория и история государства и права» Юридического института ТГТУ, д-р юрид. наук Валерий Григорьевич Баев1.

Ключевые слова: Конституция РФ; конституционная экономика; экономическая нормативность; юридическая и метаюридическая контекстуаль-ность.

Гадис Абдуллаевич Гаджиев, д-р юрид. наук, профессор, кафедра гражданского права и процесса, Санкт-Петербургский филиал ФГАОУ ВО НИУ «(Высшая школа

экономики», Санкт-Петербург, Россия; судья Конституционного Суда РФ, Москва, Россия;

jurdekanat-spb@hse.ru

ТОЛКОВАНИЕ КОНСТИТУЦИИ РФ С УЧЕТОМ ЭКОНОМИЧЕСКОЙ НОРМАТИВНОСТИ (лекция 01 апреля 2022 г.)

Валерий Григорьевич Баев (приветственное слово)

Мы рады приветствовать Вас в Тамбове. Город наш, хотя и провинциальный, но заметный на карте России. Перед Вами преподаватели и студенты Юридического института Тамбовского государственного технического университета. Поскольку мы технический университет, здесь экономическая струя и экономическая составляющая довольно значительны, считаем важным и непременным право связывать с экономикой. Мы знаем, что Вы - видный эксперт в сфере конституционной экономики, одновременно с должностью судьи Конституционного Суда являетесь научным руководителем юридического факультета в ВШЭ в Санкт-Петербурге и ведете курс конституционной экономики. Я с Вами неоднократно встречался на питерских конференциях Алексея Алексеевича Ливеровского, слушал Ваши выступления. Примите это как дань уважения к Конституционному Суду и к Вам как судье Конституционного Суда лично. Мы обычно начинаем встречи с выдающимися правоведами нашей страны с вопроса о том, как Вы пришли в профессию, как стали судьей Конституционного Суда, какие ступени прошли. Это очень интересно для молодого поколения, часть из которых, наверное, лелеют надежду внутри себя достичь подобных высот в праве и конституционном правосудии.

1 Текст подготовлен канд. юрид. наук, доцентом кафедры «Гражданское право и процесс» ТГТУ Ириной Анатольевной Калининой.

Полагаю, что для этого важно наличие ряда факторов, соответствующий background. Расскажите о семье и профессиональном пути. Знаем, что Вы учились на юридическом факультете Московского университета. Это, конечно, тоже высший пилотаж, но есть еще моменты - счастливый случай, который подталкивает иной раз человека в нужную струю. Просим уделить внимание и этому вопросу, а затем мы перейдем к лекции.

Гадис Абдуллаевич Гаджиев (выступление)

Да, спасибо Вам большое, Валерий Григорьевич, за ваше любезное приглашение и эту возможность выступить перед Вами.

Я родом из Дагестана. Учился в 1970-е годы в Московском университете, там же защитил кандидатскую диссертацию, но без отрыва от производства. Как говорили в то время, будучи даже не аспирантом-заочником, а всего лишь прикрепленным. Мне приходилось работать на двух работах -в университете и, одновременно, юрисконсультом в правительстве Республики Дагестан. А потом в конце 1980-х годов я стал заниматься политикой. Сначала возглавлял союз юристов Дагестана, затем был избран народным депутатом Республики Дагестан. А когда в 1991 году начался процесс выдвижения кандидатов на должность судьи Конституционного Суда, я решил поучаствовать. У меня были весьма скромные в этом отношении успехи, потому что из отобранных кандидатов я, если не ошибаюсь, занимал 36 место в списке претендентов. Откровенно Вам скажу, я был далеко не первым. Но вот это ирония судьбы, когда шли выборы, а я наблюдал за ними по телевизору, один за другим кандидаты, которые были до меня, выходили на трибуну, но за них не голосовали. Так что, в конце концов, дошла очередь и до меня. И неожиданным образом, неизвестно почему, меня избрали. Я был самым молодым из кандидатов и в 37 лет стал судьей Конституционного Суда.

В нашей семье я первый юрист. Моя семья - это потомственные учителя, и для меня поэтому профессия преподавателя является главной. Все это время - пока я был судьей, преподавал и буду преподавать, когда уйду в отставку, потому что все-таки для меня это главная работа в жизни, наиболее полезная и, как я считаю, интересная. И я очень люблю преподавать, в этом смысле я предан педагогической работе.

Вы, Валерий Григорьевич, очень известный в нашей стране специалист в области немецкого конституционализма, потому очень хорошо знаете наследие Бисмарка, публиковали работы специально о нем, и, конечно знаете его, наверное, одно из самых известных высказываний и совет, как надо выступать с трибуны. Он говорил, как будто бы из пистолета стрелял: выступать надо «кратко и оскорбительно». Но понятное дело, что я делаю акцент только на первой части этого наставления и полагаю, что выступить надо как можно более кратко для того, чтобы была некая экспрессия в этом выступлении.

Попробую поупражняться вот в такой публичной форме в логических рассуждениях на тему о том, каким может быть толкование норм конституции, если принимать во внимание существующую в обществе экономическую нормативность.

Я могу заранее сказать, какой следует вывод из моих рассуждений. Это как бы подсказка при решении математических задач. Ответ на решение этой логической задачи таков: право и толкование конституционных норм должны быть сложно контекстуальными.

Соответственно, раскрою, что представляет из себя сложная контек-стуальность при толковании наиболее важных для общества норм - норм конституции. Под сложной контекстуальностью я имею в виду связь и взаимодействие не только норм конституционного права с другими отраслями права, в этом смысле я различаю понятия «юридическая контексту-альность» и «метаюридическая контекстуальность». Когда при анализе норм конституции привлекаются идеи из метаюридических областей знания - из области экономической теории, философии, в частности, этики, -вот тогда-то и происходит эта самая сложная контекстуальность, - погружение юридических конституционных норм в более сложный, чем обычный юридический, контекст.

Приступлю к той самой процедуре доказывания своих главных тезисов. Для этого воспользуюсь простым и очень, надеюсь, понятным примером в виде вопроса и его разрешения. Итак, должник выполняет свое обязательство, взятое перед кредитором: он должен вернуть некую сумму денег и через установленный порядок, скажем месячный срок, должник эти деньги возвращает кредитору. Ответы на вопрос о том, почему долг исполнялся, были различны и неоднозначны в зависимости от аудитории: экономисты, политики и юристы.

Экономисты, которые изучают Адама Смита, считают, что исполнять договоры - это просто экономически выгодно. Это формула А. Смита -выгодно быть исполнительным в договорных обязательствах.

Специалисты в области политологии, изучающие этику, сказали, что мне очень понравилось, что происходит это исполнение обязательств только потому, что в глубоком детстве, раннем периоде жизни человека, наверное, у этого должника были хорошие родители, которые в самые первые годы его жизни объяснили «что такое хорошо и что такое плохо». И это «плохо», когда человек берет какие-то чужие вещи и не возвращает. А если он возвращает, значит это «хорошо». И тогда этот человек еще в таком младенческом возрасте, как говорят философы, усваивает эти установки, которые существуют в обществе и на которых общество покоится. Он делает их своими собственными. У хороших родителей и у хороших учителей такие растут дети, которые считают, что долг нужно неукоснительно выполнять.

И, наконец, ответ юристов, - исполнение обязательств, так же как исполнение обычных юридических норм, происходит из страха перед большим злом, из страха перед привлечением к юридической ответственности. Этот страх двигает человеком и выступает тем стимулом, который приводит к тому, что он исполняет это обязательство. То есть акцент на силу, на принудительность, на подавление в каком-то смысле воли - не поступать не в соответствии с правовой нормой.

Обратите внимание, коллеги, на то, что в общем-то отношение, которое возникает само по себе, этот найм, оно как бы едино. Это просто общественные отношения. Но на эти общественные отношения возникают

такие разные научные взгляды, определяющие научное осознание того, что происходит. И я думаю, что это не случайно, потому что в науке произошла такая специализация знаний. Известный экономист, лауреат Нобелевской премии Фридрих фон Хайек говорил даже о пагубной специализации научных знаний, то есть когда науки разошлись по своим научным квартирам и утратили возможность холистического восприятия (целостного восприятия предмета). Каждый занимается своей гранью отношений, забывая, что есть и другие такие же грани этого одного реально единственного общественного отношения.

Таким образом, я подхожу к идее о том, почему необходимо взаимодействие между различными социальными нормативными системами.

Что касается юридической системы, она существует и основывается на использовании юридических стен. Если экономисты мыслят категорией денег, если этики мыслят категориями деонтологии (долг, обязательность), то юристы мыслят категорией воли. Это отправная мысль в обучении студентов-юристов, мы им ее внушаем. Двадцать-тридцать лет назад мы говорили, что это есть воля господствующего класса, возведенная в закон. А теперь мы им говорим, что это некая всеобщая воля в этом смысле, как изначально обосновывали Фридрих Карл фон Савиньи и Гегель Георг Вильгельм Фридрих.

Итак, в праве существуют юридические силы, и из тьмы они, как свет, распадаются на различные цвета спектра, они разделяются и, по сути дела, это все сводится к трем категориям веления. Во-первых, веление в виде запретов, и это отрасль уголовного права (запрещено то или иное поведение). Во-вторых, веление как предписание, что относится к нормам административного права (на зеленый свет светофора можно идти, на красный -нельзя). И, наконец, в-третьих, есть веления в форме дозволений. Это любимое для меня гражданское право, потому что это моя узкая специализация в юридической профессии, я все-таки считаю себя не конституционалистом, а цивилистом.

Теперь, какие взаимоотношения возникают между этими тремя социальными нормативными системами - экономической, этической и юридической. Все они управляют человеком, все они составляют такую невидимую ткань, которая создает социальные отношения в обществе. По сути дела, именно благодаря этим трем нормативным системам, биологическое существо превращается в существо социальное - существо, которое живет в обществе и подчиняется законам, установленным в этом обществе. Сошлюсь на своего наставника и учителя в области философии академика Гусейнова Абдусалама Абдулкеримовича, бывшего директора института философии РАН, который любит повторять, несколько иронично обращаясь к юристам, что право слишком серьезное дело, чтобы можно было отдать его на откуп только юристам. Такое утверждение совершенно верно. Отсутствие монополии на право у юристов подтверждается и формированием в ХХ в. мощного течения в общественной науке, ориентированного на изучение юридических норм экономической наукой. Такой знаете экономический империализм в области заповедных угодий юристов. Поэтому для всех общественных наук, наверное, должны быть полезны исследова-

ния в области взаимоотношений между различными социальными системами.

В качестве практически аксиоматического онтологического факта, то есть не нуждающегося в подтверждении, рассматривается то, что основные социальные нормативные системы (правовая, политическая и экономическая), составляющие три формы культуры и лежащие в основе социальной жизни, расположены «рядом» и «вместе». Возможно, это несколько неожиданное высказывание: «рядом» и «вместе» - представьте себе, люди ведь могут сидеть «рядом» и «вместе», но при этом смысл у слов «рядом» и «вместе» очень разный. Можно сидеть «рядом», а можно сидеть «вместе»: смыслы, как вы чувствуете, тут различны.

У каждой из этих систем нормативного регулирования, конечно же, есть своя исконная сфера или область компетенций. Но между этими сферами в обществе неизбежны пересечения, неизбежны взаимодействия. И отношения между ними могут развиваться по типу горизонтальных, а могут носить и вертикальный, то есть соподчиненный, характер. Это может быть взаимодействие взаимодополнения или пересечения, и тому подобное.

То учение, возникшее в ХХ веке, о котором я ранее говорил, это так называемый экономический анализ права, который стал очень популярен в США. Оно исходило из того, что союза экономики и права быть не может, потому что надо исходить из приоритета экономической науки. А истинной целью права является эффективность. Я пытаюсь в своих работах доказать, что это ложное утверждение. И я не согласен с этой позицией. А вот с другой версией исследования права с точки зрения возможности экономической теории, оно даже так по названию отличается от экономического анализа права, называется «право и экономика» (law and economics), оно допускает то, что между этими нормативными системами должен существовать строгий паритет, то есть нельзя исходить из того, что право должно быть подчинено ценностям экономической теории и, прежде всего, эффективности.

Что касается этих взаимоотношений, если более подробно об этом высказаться, это очень похоже на загадку по типу, что первое возникло -курица или яйцо? И вы, наверное, знаете, что Герберт Спенсер в XIX веке предложил решение этой курьезной загадки: курица лишь способ, которым одно яйцо производит другое яйцо. Он устранил, таким образом, один из объектов загадки и решил ее, как считал нужным. В случае с первенством нормативных систем - на первенство претендовала в XIX веке экономическая система, как это произошло и в ХХ веке. В XIX веке созданная К. Марксом материалистическая система исходила из того, что базис - это экономические отношения; правовая настройка - это всего лишь производная от этого экономического базиса. Но вот что касается правогенеза, то есть того, как шел процесс происхождения права, я доверяю таланту и историческому чутью Фридриха Ницше. Его труд «Генеалогия морали» (1908 г.), на мой взгляд, это одно из лучших произведений о том, что из себя представляет право с точки зрения того, как возникло право, тот самый правогенез. Ницше действительно считает, что сначала этим самым яйцом были экономические отношения. Он доказывает, что главное этиче-

ское понятие «долг» производно и ведет свое начало от весьма материального понятия «долги» - банальные долги в отношениях между людьми, вытекающие из каких-то договорных отношений, не обязательно заемных. Идея эквивалентности появилась в практике договорных отношений, -говорит Ницше, - еще до того, как появилось понятие договора. И мир нравственных понятий (долг, совесть, обязанность, священность обязанности) имеет своим источником то самое долговое право. И корни этого долгового права, как корни всего великого на земле, я цитирую Ницше, основательно и долгое время орошались кровью. То есть для того, чтобы обеспечить эту самую нравственную пристойность человека, подчинение категории долга, человечество должно было пройти тысячелетия своей истории и своей практики. Чувство долга имеет своим источником древнейшие и первобытнейшие личные отношения и отношения покупателя к продавцу, кредитора к должнику. И здесь впервые выступила личность против личности, здесь впервые личность измерялась личностью. И когда возникает необходимость в определении той самой иерархии между нормативными системами, начинаются тупики, своего рода философские тупики, потому что на первенство претендуют и экономика, и этика. Экономика, как мы с вами только что выяснили, наверное, - потребность живого человека в товарах, в продовольствии - носит жизненно важный, как говорят философы, экзистенциальный характер. Но ведь и этическая нормативная система вправе претендовать на первенство.

Наш великий ученый, он все-таки был русский ученый, хотя жил в Варшаве, Лев Иосифович Петражицкий считал, что в основе всех правовых установлений лежат любовь и добро. Все, что существует в области права - это производная от этих этических категорий. Право не может, скорее всего, отрицать некую правомерность этих претензий со стороны двух других экономической и этической систем, и поэтому оно ищет способ интегрировать экономические и этические нормы в свое содержание, в конкретные юридические нормы. Это легко понять на уровне здравого смысла, некой самой очевидности, но трудно, даже невозможно, описать на научном уровне, на языке строгих терминов и понятий. Ибо у юриспруденции, которая изучает право, у этики, которая изучает мораль, у экономической теории, которая исследует экономические закономерности, -в силу той самой специализации знаний, сложились свои понятия и методы изучения. И это серьезная содержательная проблема, уходящая корнями в понимание социальной реальности и даже человеческой природы.

Что же является в таком случае сущностью права, где это имеет отношение к вопросу о взаимодействии нормативности: верно ли, что право есть некая всеобщая воля? Наверное, да, наверное, это и есть признак, характеризующий сущность права - всеобщность воли (право, как всеобщая воля). Действительно, правомерно пользоваться им, поскольку право и, скорее всего, в тех случаях, когда право выступает от имени всего общества, может считаться волей всеобщей, поскольку право - это всенепременно справедливое поле, я бы добавил добрая воля. Только при введении этих двух условий, я думаю, можно полагать, что право обладает качеством всеобщности воли. Если общество признает эту всеобщность права, всеобщность воли, то тогда возникает правовое сообщество, если нет, то

тогда мы имеем разные формы прямого или полуприкрытого волевого диктата. Но в любом случае, всеобщность права является его спецификой, его характерной особенностью. Конечно, всеобщность права выступает в форме всеобщности закона, то есть это конкретная всеобщая воля в смысле конкретности в обществе.

В любом случае, сама правовая система в снятом виде включает в себя и экономику, и этику в той мере, в которой и они имеют всеобщую форму. На примере доброй совести очень хорошо показать, как совсем недавно, уже в XXI веке, в Гражданском кодексе в ст. 1 появился, как его называют, царствующий принцип доброй совести. Но ведь это юридиза-ция очень важной этической категории. В этом смысле право, экономика и этика как разные формы культуры, как нормативные системы - они не встроены в некий параллельный ряд. Их расположение все-таки, на мой взгляд, не горизонтальное, а вертикальное. И в этом смысле нормативной системой, претендующей на верховенство, все-таки является юридическая система. Это она интегрирует нормы других нормативных систем. И она им придает некое могущество. Но ценности, которые проповедуются в пределах каждой из этих форм человеческой культуры, могут вступать в коллизию друг с другом. Это жизнь. Как говорили экономисты, эффективность - это самая важная юридическая норма, и надо сделать так, чтобы юридические нормы были крайне эффективны. Однако тогда может появиться норма, известная, кстати сказать, по истории права средних веков в Европе, по которой курокрадам, то есть похитителям кур, определялось наказание в виде смертной казни - смерть курокрадам. Эффективно, но недопустимо, потому что эта эффективная норма противоречит нормам деонтологическим, то есть нормам справедливости, она несоразмерна и недопустима. Когда различные ценности, политические и экономические, оказываются вовлечены в состав юридической нормативной системы, в области права появляется возможность взвешивать их, если они вступают во взаимодействие и конфликт друг с другом. Это обстоятельство, на мой взгляд, самое лучшее доказательство того, что за юридической системой должно признаваться преимущество.

Перейдем от философских рассуждений к анализу конкретных юридических ситуаций. Это прием в обучении, который я начал использовать довольно давно, преподавая и гражданское право, и экономику, так называемый «Сократов метод» обучения, то есть анализ конкретного примера из судебной практики. Анализ конкретного примера судебной практики позволяет вывести какое-то абстрактное и общее суждение. Соответственно, продемонстрирую вам возможности экономического анализа для того, чтобы толковать конституцию.

Простой пример из практики суда. Итак, фабула дела. Две пожилые женщины. Одна приезжает из Санкт-Петербурга в Калининград и ищет квартиру для временного краткосрочного проживания. С помощью риэлтора находит квартиру, вступает в договорные отношения с наймодателем, заключает договор найма на один год. По этому договору предусматриваются обязанности наймодателя и нанимателя, и в конце договора раздел об изменении и расторжении договора. Изменение и расторжение договора допускается по соглашению сторон, то есть так, как это предусмотрено

в Гражданском кодексе. А далее, наймодатель может досрочно расторгнуть договор в одностороннем порядке с уведомлением нанимателя за три дня до расторжения договора в случаях, если наниматель не внесет плату за жилое помещение по истечении установленного срока в течение пяти дней. И вот это условие, попавшее в содержание договора, некоторым образом вступает в противоречие с той самой моделью, которая описана в Гражданском кодексе. В Гражданском кодексе в п. 2 ст. 687 предусмотрено, что наниматель жилого помещения вправе с согласия других граждан, которые проживают совместно с ним, в любое время расторгнуть договор найма с письменным предупреждением наймодателя за три месяца.

Обратите внимание на этот, я бы сказал, диспаритет. Что значит, что наниматель может в любое время расторгнуть договор найма, просто письменно предупредив за три месяца наймодателя, и без суда, без обоснования, без каких-либо предпосылок, просто проявив свою волю на расторжение? Возможности наймодателя по расторжению договора: договор найма жилого помещения может быть расторгнут, но только в судебном порядке. Отличие очень существенное. Судебный порядок в нашей стране до его завершения - это полтора-два года, если иметь в виду первую и вторую кассацию. Это право наймодатель может реализовать в случаях: невнесения нанимателем платы за жилое помещение за шесть месяцев, если договором не установлен более длительный срок, а при краткосрочном найме - в случае невнесения платы более двух раз по истечении установленного договором срока платежа. Если сравнить Гражданский кодекс и текст договора, то расхождение состоит, главным образом, в следующем. В договоре допускается возможность по инициативе наймодателя расторгнуть договор без суда, то есть минуя этот установленный Гражданским кодексом порядок, при таком условии, как неуплата за жилое помещение. Если это долгосрочный договор найма (договор найма заключается на срок до пяти лет), то тогда, если наниматель не вносит плату за жилое помещение за шесть месяцев, в таком случае можно расторгать договор, но только в судебном порядке. Если договор носит краткосрочный характер (до одного года), то тогда договор можно расторгать по инициативе наймодателя, но опять же только в судебном порядке в случае невнесения платы и более двух раз по истечении установленного договором срока. В конкретном договоре указан случай невнесения нанимателем платы за жилое помещение по истечении установленного срока в течение пяти дней, не два раза, а единократно.

В этом конкретном простеньком деле, с которым имел дело Конституционный Суд, оказалось, что в отношения вступили две женщины одного возраста одного социального положения, крайне ограниченные в денежных средствах. Причем наймодатель сдала двухкомнатную квартиру для того, чтобы она могла в конце года поехать в Швецию, там ей обещали провести медицинское обследование. Она онкологическая больная и крайне нуждалась в деньгах, чтобы купить билет в Швецию. Диагностика была оплачена Правительством Российской Федерации.

Наниматель, которая приехала, обосновывает, что она не заплатила единократно, но только потому, что квартира была запущенной, ей показалось, что лучше произвести ремонт. Она решила нанять рабочих, она

заплатила им деньги, других денег, чтобы платить, у нее нет. Так она объяснила неплатеж за найм жилого помещения. То, что она сделала, не было предусмотрено договором. Возник спор, и суды в этом споре поддержали наймодателя, посчитав, что наймодатель имеет право расторгнуть договор, поскольку есть принцип свободы договора, и нет необходимости в данном конкретном случае выполнять ту модель, которая предписана ст. 687 Гражданского кодекса.

Наниматель дошла до Верховного Суда, но все суды дистанционно признали, что нет оснований признавать заключенный договор найма не действительным как противоречащий нормам Гражданского кодекса и ст. 687. Когда мы начали рассматривать это дело, такова практика нашего суда, в некотором смысле сила нашего суда, в том, что мы сначала изучаем юридическую социологию проблемы, то есть мы анализируем, у нас есть специальные подразделения, которые помогают судьям, мы анализируем всю судебную практику по этому вопросу, которая сложилась. И обратили внимание на то, что нет единого правопонимания этой нормы, то есть можно ли договор найма жилого помещения основывать на придании норме Гражданского кодекса характера диспозитивных норм. Или же надо исходить из того, что эти положения, особенно п. 2 ст. 687, являются строго императивными. Если исходить, что это строго императивные указания, то тогда надо было защищать интересы нанимателя, то есть признавать заключенный договор противоречащим Гражданскому кодексу. Но все суды, включая Верховный Суд, поддержали наймодателя, видимо исходя из того, что все-таки важнее ценность свободы договора. Хотя эта самая свобода договора, в общем-то, нисколько не очевидна в ст. 687. Что касается социологии вопроса, то оказалось, что большинство решений в судебной практике основываются на признании судами возможности рассматривать ст. 687 как статью, содержащую диспозитивные нормы, то есть построенную на принципах свободы договора. И только два решения были найдены, в которых суд исходил из идеи того, что это строго императивные нормы. И это сопоставление двух потоков в судебной практике как бы доказывает для Конституционного Суда, что есть некая неопределенность правоприменения, тем более что Верховный Суд на своем высоком уровне не принял какого-либо разъяснения, устраняющего эту неопределенность. Что собой представляет такого рода неопределенность здесь для меня с точки зрения конституционного права? - Да все очень просто. В Конституции РФ есть ст. 19, - пожалуй, самая важная норма в конституционном механизме равенства граждан перед законом и судом. Конституция РФ гарантирует, что будет обеспечено равенство и перед законом, и перед судом, но когда в одном регионе какую-то норму гражданского права понимают так, а в другом регионе понимают иным образом, то тогда получается, что граждане в одном регионе оказываются в одном положении, а в другом регионе - в другом. Это означает неравенство перед судом, да и перед законом. Если это происходит, то тогда эта норма весьма подозрительна как не обеспечивающая равенство возможностей, то есть ее можно объявлять не соответствующей конституции как нарушающей конституционный принцип равенства.

Теперь мы подошли к самому концу этих рассуждений. Очень важное обстоятельство и доказательство. Речь идет о том, что юридическая норма в Гражданском кодексе, которая указывает, что собой представляет договор найма жилого помещения, изложена в духе этой самой немецкой пан-дектистики предельно абстрактно: по договору найма жилого помещения одна сторона (собственник жилого помещения) обязуется предоставить другой стороне (нанимателю) жилое помещение за плату во владение и пользование для проживания в нем. Очень абстрактно хотя бы потому, что в этом определении, в этой дефиниции не говорится, а какие это стороны -это физические лица или это юридические лица, это публично-правые образования или нет. Все это как бы растворяется в юридической абстрактности. Но самое главное, - это то, что в этом определении не акцентируется внимание на самом важном экономическом факторе - длительности проживания. Одно дело, когда договор заключается на непродолжительное время, и другое дело, когда договор заключается на длительный срок. Но это что-то вроде этих самых пресловутых договоров в Англии, когда договор заключает, с одной стороны, лендлорд, и они могут заключаться на сто, на сто пятьдесят лет. И практически существует отношение, когда есть собственник, есть наниматель, и они существуют в этих юридических ролях столетия. За все время существования Конституционного Суда, начиная с первых дней, в 1991 году, мне на практике один раз встретилась такая ситуация. Это дело Близинской, по моему, 2010 года. Здесь был заключен и тогда был приобретен земельный участок в 1824 году, и семья проживала в этом доме, это в Южном Бутово в Москве, до времен нашего губернатора Лужкова. Земля была предоставлена богатым крестьянином, который стал производить сукно для военно-морского флота, он выкупил своих односельчан и каждому предоставил земельный участок 25 соток. И вот с тех пор одна из семей - семья Близинской, и являлась собственницей этого земельного участка, пока не настали благословенные либеральные времена в России, и по закону города Москвы, который был принят в 2008 году, не установили предельный размер таких земельных участков в 9 соток. То есть все, что свыше 9 соток, было изъято у Близинских. Конституционный Суд ее защитил. Это пример того, какие вопросы решаются в Конституционном Суде. Вот, собственно говоря, самое важное здесь оказывается - это длительность срока. И некая конкретизация обнаруживается только в ст. 687, где из абстрактного понятия найма каким-то образом конкретизируются случаи краткосрочного найма. Только в этой статье появляется понятие краткосрочного найма. Я для себя это называю приемом номинализации (номен (лат. - имя) - название (имя существительное)). Когда говорят о краткосрочном найме, тут уже конкретизируется совершенно иная специфическая экономическая структура отношений -наниматель-наймодатель, но на короткий срок. И я сейчас не буду описывать всю эту гамму многообразия экономической специфики отношений, когда возникают длительные отношения, и когда возникают краткосрочные отношения, начиная с цены. Одно дело, когда договор заключается на длительный срок, и когда он заключается на краткое время, разница в цене очевидна, она есть.

Так вот мы, юристы, как бы не замечаем эту специфику, и отсюда возникают некие такие проблемы, когда нам кажется, что норму трудно понять, ее нужно толковать. Но если мы подключаем к этому процессу толкования экономические знания и экономическую теорию, мы вдруг начинаем видеть, как будто в инфракрасном облучении то, что не видно при обычном взгляде юриста. Экономические идеи подсказывают юристам, что должно быть сказано в порядке толкования - это то, что, по сути дела, я хотел вам рассказать.

Спасибо, уважаемые коллеги, за внимание!

Валерий Григорьевич Баев. Позвольте задать вопросы Вам со стороны Ваших слушателей. Всего в Интернете к нам присоединилось 48 - 50 человек, цифра слушателей колеблется и плюс сидящие здесь в зале.

В Вашей книге «Антология права» Вы привели в качестве эпиграфа мысль о том, что юристам кажется, что они все знают про юридическую реальность до тех пор, пока им не задали вопрос об этом. Вы только что сказали, что право должно быть добрым, а злое право - не право тогда?

Гадис Абдуллаевич Гаджиев. Да, если оно злое, то это не право.

Алексей Николаевич Марченко (канд. юрид. наук, доцент, доцент кафедры «Гражданское право и процесс» Юридического института ТГТУ). От имени всех слушателей скажу, что очень приятна и полезна для нас встреча с Вами и хочу задать следующий вопрос. На Ваш взгляд судьи Конституционного Суда, есть ли сейчас перспективы перехода России к плановой экономике и отказа от рынка в связи со сложной внешнеполитической и экономической ситуацией? Благодарю.

Гадис Абдуллаевич Гаджиев. Гипотетически такая возможность, конечно же, существует. Кстати сказать, в немецкой конституции тоже предусмотрена возможность введения социализма в Германии. То есть путем обобществления и национализации. Но этой возможностью в Германии не воспользовались. Если говорить не о гипотетических предположениях, а о том, что ожидает нас в реальности - не думаю, что мы вернемся к плановой системе. И я об этом сужу через жизненный опыт. Я сравниваю плановую систему и систему рыночную. Все-таки полагаю, что в плановой системе с точки зрения, конечно, экономической оценки было много недостатков. И самое главное, это отсутствие экономической свободы и отсутствие частной собственности. Уверен, что среди Вас в Вашей аудитории есть многие, кто со мной не согласится. Но ведь очень хорошо, когда есть разные точки зрения. Я говорю только о своем жизненном опыте. Исходя из него, я думаю, что наша конституция будет долго еще существовать со ст. 8, где утверждается свобода экономической деятельности и экономическая свобода. Если мы ее лишимся, мы ввергнем страну в очень серьезные трудности, которые я очень хорошо помню. Конец 1980-х годов, в магазинах ничего невозможно было купить, хотя на руках у людей были деньги. Унизительные времена, стояние в очередях, приобретение бутылки Pepsi-Cola за 180 рублей, вот были такие времена в нашей стране.

Роман Львович Никулин (канд. ист. наук, доцент, и.о. зав. кафедрой, доцент кафедры «Конституционное и административное право» Юридического института ТГТУ). Вы в начале лекции упомянули о том, что наше законодательство, в частности гражданское законодательство, в настоящее время активно усваивает этические категории. На Ваш взгляд, есть ли такая проблема, что вовлечение этических категорий, этики в сферу права имеет своей обратной стороной утрату правовыми нормами определенности? Как бы Вы прокомментировали данную проблематику?

Гадис Абдуллаевич Гаджиев. Вы, коллега, абсолютно правы. Я, точно так же, как и Вы, считаю, что такая угроза существует. Более того, у меня сейчас появилась возможность вспомнить события 2009 года, когда была первая встреча Президента Дмитрия Медведева с членами Совета при Президенте Российской Федерации по развитию гражданского общества и правам человека. И на этом мероприятии в Кремле обсуждался первый проект изменений в Гражданский кодекс. И тогда уже зашел разговор о том, нужна ли нам добросовестность, нужно ли нам в Гражданском кодексе предусмотреть этот принцип? Перед заседанием ко мне подошел Александр Маковский, человек, которого безмерно уважаю, цивилист номер один в нашей стране, и он попросил меня выступить на тему о том, нужна ли нам добросовестность. Очень кратко я говорил, - вне всякого сомнения, нужна, но при этом с осознанием того, что мы вступаем в полосу жутких рисков, потому что начнется экономическое цензурирование с помощью судов, которые не очень-то понимают, что из себя представляет добросовестность. А этот принцип основан на чрезвычайно широкой судебной дискреции. И вот тогда появляется то, о чем Вы, уважаемый коллега, сказали - возможность для правовой неопределенности. Да, это реальности права - чуть-чуть добавляешь в этот микс этических норм, как тут же право утрачивает все самое полезное, в чем оно состоит - правовую определенность. Это не значит, что нужно отказаться от принципа доброй совести, конечно, нет. Просто надо мучительно долго осваивать, вырабатывать практику, осваивать каковы же критерии, так называемые реквизиты доброй совести. У нас цивилисты, и очень многие, например, мой друг и коллега Константин Скловский, считают, что в Гражданском кодексе в десятках норм используется понятие добросовестности. Но определение, что есть добросовестность, субъективная добросовестность - «знал или должен был знать» - содержится только в ст. 302. И он говорит, в духе пандектистики опять же, что это определение, эти критерии доброй совести должны распространяться на все случаи упоминания в норме доброй совести в Гражданском кодексе. Уверен, что нет, что это неправильно. Более того, теперь я в своей уверенности опираюсь на постановление Конституционного Суда по делу гр. Волкова о ст. 234 Гражданского кодекса о приобретательной давности. В этом постановлении четко сказали «нет», те признаки доброй совести, которые подходят к ситуации, когда речь идет о добросовестном приобретателе, не подходят случаи, когда речь идет о приобретательной давности. А если речь идет о ст. 1109, посвященной невозможности возврата излишне выплаченной зарплаты, при условии, что имела место добросовестность работника, то и здесь эти критерии ст. 302 не работают. То есть и здесь происходит то, что я так для себя

(не уверен, что это очень правильно) называю «номинализация». То есть отход от некой абстрактности, как бы выстраивание некоторого спектра на основе абстрактных норм Гражданского кодекса. Так мы поступили, кстати сказать, со ст. 302 Гражданского кодекса по виндикационному иску. Абсолютно абстрактная норма, традиционная норма римского права, хотя это еще не доказано, значит, не все так просто, и тем не менее мы, казалось бы, посягнули на святое, своим решением, по сути дела, внесли изменения. И на основе решения по жалобе гр. Дубовца законодатель внес изменения в ст. 302, выделив особую категорию собственников в виде публичных собственников и изменив этот баланс между правовыми возможностями собственника и добросовестного приобретателя. Это я и называю некой номинализацией.

Наталия Евгеньевна Садохина (канд. юрид. наук, доцент, зав. кафедрой конституционного и международного права Института права и национальной безопасности ТГУ им. Г. Р. Державина). Здравствуйте. Большое спасибо за интересное выступление. И большое спасибо коллегам за предоставленную возможность послушать выступление. У меня два вопроса. Один из них носит содержательный характер, а второй, - скорее, формальный. Первый вопрос касается философских обоснований права, с чего Вы начали. Размышляя о сущности права, Вы рассматривали его с точки зрения взаимодействия нравственной, экономической и правовой систем. Если бы нужно было расставить приоритеты между экономикой, политикой и правом, как бы в этом случае Вы поступили? Как-то у нас политика несколько ушла из этих обсуждений. Сегодня мне интересно было бы Ваше мнение. Что касается второго вопроса, который связан с формальной составляющей. Я преподаю конституционное право. И характеризуя для студентов источники конституционного права, всегда, конечно, обращала внимание на акты Конституционного Суда и на их двойственную природу, прецедентно-доктринальную форму. После того как перестало публично публиковаться особое мнение судей Конституционного Суда и из регламента Конституционного Суда исчезло понятие «инициативное научное заключение», можем ли мы сейчас говорить о том, что Конституционный Суд участвует в формировании правовой доктрины? Насколько это правомерно? Большое спасибо.

Гадис Абдуллаевич Гаджиев. Спасибо Вам за этот вопрос, за то, что Вы, по сути дела, вспомнили Николая Семеновича Бондаря, потому что эта характеристика правовой позиции принадлежит моему другу профессору Бондарю. Это он в свое время говорил о том, что Конституционный Суд - это рихтовщик, он должен рихтовать норму, он должен давать конституционно-правовое истолкование и, в конце концов, получается, что это не просто прецедентное решение, это некое направление в доктрине, это некое иногда тектоническое изменение в правовой системе. Да, бывает и так. Конечно, далеко не каждое постановление суда носит такой характер, но бывают и такие очень важные решения. Кстати, решение по жалобе гр. Дубовца относится к такому роду очень важным решениям для гражданского права.

Что касается вопроса политики, я о ней не говорю хотя бы потому, что это не правовая система, точнее сказать не нормативная система. Политика - это область хаоса. Я о политике никогда не высказываюсь. У меня есть горький жизненный опыт, и я научен событиями 1993 года. Никогда ни при каких обстоятельствах не вступать ни в какие политические дискуссии. Потому что, если ты хочешь сохранить преданность праву, не надо путать право и политику. Вот, собственно говоря, ответ на ваш вопрос, почему я вообще ничего не говорю о политике.

Михаил Александрович Желудков (д-р юрид. наук, доцент, профессор кафедры «Уголовное право и прикладная информатика в юриспруденции» Юридического института ТГТУ). Добрый день. Спасибо за интересное выступление. Вы привели три позиции по обязательствам: психологов, юристов, педагогов и т.д. Я хотел бы спросить Вас в отношении обязательств, которые были нарушены западными странами. Мы на какой позиции стоим, то есть мы стоим на позиции того, что мы боимся, - страх с юридической точки зрения, как Вы говорили, или мы стоим на позиции того, что нас приучили с какого-то времени отдавать долги? То есть мы должны долги отдавать или нет? Спасибо.

Гадис Абдуллаевич Гаджиев. Спасибо, хороший вопрос и самое главное на него можно ответить, не вступая в область политики, ссылаясь только на решение Конституционного Суда. У нас года четыре назад было решение, которое сейчас имеет очень важное значение для страны. Мы, в общем, по сути дела, первые легализовали так называемый параллельный импорт. Параллельный импорт - это возможность для мелких предпринимателей завозить из-за пределов нашей страны какие-то товары, на которые есть право интеллектуальной собственности, товарные знаки без разрешения обладателей товарных знаков. Исходя из того, что если правообладатель выпустил товар, если он уже стал частью оборота, допустим, если в Японии товар произведен, и он уже продается в Польше, то наши предприниматели имеют право приобрести его в Польше и продать в России. Причем оказывается, как это не парадоксально, что в таком случае цена на продаваемый товар будет на 25 % дешевле, чем цена такого товара, которая продается в фирменных магазинах правообладателя этого знака. Вот когда мы приняли это постановление, там в самом конце появилось добавление, в самый последний момент в период голосования мы сочли необходимым высказаться о незаконности санкционных ограничений. Незаконно потому, что это грубо противоречит уставу, нормативным актам права ВТО, ведь не случайно сейчас наша страна вышла из ВТО, хотя мы стояли в приемной этой организации без малого 20 лет и потратили огромные деньги, пошли на огромные уступки для того, чтобы туда попасть. Почему? Потому что эта организация оказалась организацией, которая просто-напросто прикрывает интересы каких-то игроков, акторов, как их называют на международных рынках, вы догадываетесь, о ком я говорю, и, по сути дела, само по себе это право - право ВТО, оно разрушено, разрушено не нами, не мы начали первыми не выполнять свои обязательства. Это ответ на Ваш вопрос.

Глеб Командин (студент Юридического института ТГТУ). Добрый день, Гадис Абдуллаевич. Примите слова благодарности от всех студентов за Вашу лекцию. Мой вопрос следующий. Вы говорите о том, что фактически разрушено право ВТО. Я бы даже, наверно, Вас дополнил в этом смысле, потому что сейчас фактически, на мой взгляд, рушится вся система международного права, то есть не только право ВТО, но и право в том числе, допустим каких-то контактов, в том числе Совета Европы. И как раз по поводу Совета Европы мой вопрос. Российская Федерация вышла из этой организации, и как следствие мы можем теперь не исполнять решения ЕСПЧ, поскольку мы фактически не подпадаем под их юрисдикцию. Так как Вы считаете, какое место будет в обновленной судебной системе занимать Конституционный Суд РФ? Спасибо.

Гадис Абдуллаевич Гаджиев. Мы по нашей инициативе вышли добровольно из-под юрисдикции ЕСПЧ. Причем получилось весьма оригинально - Министерство иностранных дел оповестило о том, что Россия денонсирует заключенный международный договор, и уже после того как состоялся акт выхода, буквально через два дня Совет Европы исключил нас из этого списка стран-участников, объясняя это тем, что документы, которые поступили из Министерств иностранных дел, или опоздали по почте, или пришли несвоевременно, речь идет об официальных документах с печатями на бумаге, хотя устное оповещение было сделано до того, как состоялся этот акт «изгнания» России из благородного европейского сообщества. Разные были истории в мире на этот счет. В свое время Греция вышла во времена хунты, а потом опять вернулась в ЕСПЧ. Так что всякое может быть в будущем. То, что происходило в ЕСПЧ в последнее время, нам очень не нравилось, и это притом, что ЕСПЧ действительно сосредоточение юридической мудрости. Мы очень многому научились. Я никогда не буду говорить односторонне и без сожаления о том, что мы вышли. Мы действительно получили очень много полезного из того, что накоплено в этом юридическом опыте Европы. Но, к сожалению, та самая пресловутая политика все-таки взяла верх. А когда политика берет верх, даже единичные решения, которые принимаются этим судом, оказываются крайне обидными, очень болезненными. Вот таким было очень обидным и несправедливым решение по России, с которым мы так долго воевали. В конце концов, у нас в Конституционном Суде, помните, появилось право не выполнять решения ЕСПЧ, если они вступают в противоречие с Конституцией РФ. А что делать, если Европа исходит из идеи таких вот универсалистски понимаемых прав человека. А этот универсализм, если его применять к нашей национальной правовой почве, оказывается не допустим. Он вступает в противоречие с теми самыми этическими нормами, которые не позволяют нам согласиться с таким толкованием. «Европа разных скоростей» тоже не сработала. Не хотели в ЕСПЧ признавать эту доктрину, не хотели понимать, что мы - это большая страна, в которой в регионах разный уровень культуры, и мы должны учитывать все это, - это наши трудности. В общем, не получилось. Не получилось у европейцев.

Сергей Александрович Иванов (канд. юрид. наук, доцент кафедры «Международное право» Юридического института ТГТУ). У нас есть

романо-германская система права и англосаксонская система права. Англосаксонская система права основана на прецеденте, а романно-герман-ская - на верховенстве закона. Грозит ли Российской Федерации перейти на прецедентную систему права или нет? И принципы общего права, которые основаны на добре и зле, где больше реализованы в романо-герман-ской или англосаксонской системе права?

Гадис Абдуллаевич Гаджиев. Спасибо, Сергей Александрович. Можно я последнюю часть Вашего вопроса упущу, а отвечу на главный вопрос, о том, грозит ли России перейти на рельсы общего права. Нет, конечно, нет. Более того, несмотря на то что элементы прецедентно ориентированного правопонимания, конечно же, есть, так как они есть во всех странах континентального права, тем не менее перейти на те очень сложные системы доказывания, на те совершенно иные источники принятия решений, которые сложились в англосаксонском праве, начиная со средневековья, - у нас нет ничего подобного. Наша правовая культура не сориентирована на прецедент. Я помню, была так называемая речь о прецеденте Антона Александровича Иванова. Вы наверно помните на Сенатских чтениях в Конституционном Суде. Антон Александрович, будучи председателем Высшего Арбитражного Суда, размышлял о судьбе прецедентов. Иная точка зрения состояла в том, что есть некая такая инерция в мышлении, в сознании, в практике. Именно эта инерционность, не в плохом смысле слова, без отрицательной констатации, она не позволяет вдруг стране отказаться от того, что было, от того, на чем воспитывались действующие юристы, и перейти совершенно на новые рельсы. Это настолько тяжелый и большой маховик, что практически это невозможно. Да и особой необходимости в этом нет. Достаточно в некоторых случаях в умеренных дозах использовать прецедентно ориентированный подход и подходы, ориентированные на использование традиционных источниковедческих баз.

Валерий Григорьевич Баев. Спасибо, Гадис Абдуллаевич.

Наш институт уже два раза проводил конференции по конституционной экономике и однажды на одной конференции прозвучал такой вопрос: вообще есть государство в мире, экономическое развитие которого идет в русле конституционных требований? Или конституционная экономика выступает пока только как учение?

Гадис Абдуллаевич Гаджиев. Я действительно пытался понять, что такое конституционная экономика. В некотором смысле я испытывал в определенный период времени разочарование от того, что я прочитал. Потом мне больше показалось интересным понять, что из себя представляет law and economics. И тут я испытал и некое разочарование, но и находки. Не считаю, что я потратил время зря при изучении этих дополнительных взглядов на право, дополнительной аналитики. Что касается конституционной экономики, то сколько есть стран в мире, столько же есть и различных моделей конституционной экономики. Это как рисунок пальцев человека, это как его глаза, все настолько индивидуально. Поэтому даже говорить о каких-то грубых обобщениях с точки зрения конституци-

онно-правового облика, наверное, не приходится. Мы очень отличаемся друг от друга. Мы и Белоруссия очень отличаемся, несмотря на то что практически один народ, дружественный во всех отношениях, мы братья. А с точки зрения организации экономических отношений у нас не все так одинаково, иногда возникают некие непонимания. Поэтому, что говорить о странах, которые далеко от нас, они нас не понимают, а мы их не понимаем. Так что здесь, наверное, говорить о каких-то идеальных образцах не приходится.

Валерий Григорьевич Баев. Гадис Абдуллаевич, и еще в завершение нашей сегодняшней встречи. В последний раз, когда мы видели живым Петра Давидовича Баренбойма, здесь на экране он предлагал в Тамбове на базе юридического института открыть научно-образовательный центр кондиционной экономики. Вы в питерской вышке ведете дисциплины или у вас организован научно-образовательный центр конституционной экономики?

Гадис Абдуллаевич Гаджиев. У нас такого центра нет. Я веду специальный курс для студентов 4 курса бакалавриата, который называется «Право и экономика». Но в основном он посвящен все-таки вопросам взаимодействия различных нормативных систем и имеет своей целью донесение до студентов методики принятия решений по так называемым трудным делам, то есть некая методика выделения сложных дел и привитие навыков рассмотрения такого рода дел.

Борис Александрович Куркин (д-р юрид. наук, профессор, профессор кафедры «Международное право» Юридического института ТГТУ). Я посмотрел резюме Вашей статьи о правах искусственного интеллекта или роботов. Если система, условно говоря, «мыслит», значит она есть субъект права. Вы считаете, что способность совершать логические операции, быстродействие - это уже достаточное условие для того, чтобы воспринимать некую систему как живой субъект, как правообладателя? Интересно Ваше мнение, в том числе в контексте того, что человек первичен по отношению к мыслительной деятельности, и что человек наделяет смыслами информацию.

Гадис Абдуллаевич Гаджиев. Большое спасибо за Ваш вопрос. Мы с коллегой Е. Войниканис написали статью. Дело в том, что я имею увлечение онтологией права. В контексте ее исследования я пытался понять, что собой представляют субъекты права. Это побудило меня стать участником дискуссии о том, являются ли роботы и прочие такого рода создания техники обладателями так называемого искусственного интеллекта. Здесь сразу надо, наверное, провести границу между artificial intelligence и человеческим интеллектом, это совершенно разные вещи. И никогда artificial intelligence не заменит разум человека, по моему глубокому убеждению.

Борис Александрович Куркин. Спасибо за Ваш ответ. Позвольте комментарии, почему соблюдаются договоры. Я могу напомнить, что в рома-

но-германской антропологии вопрос решается так, люди рождаются с инстинктом взаимности. А если посмотреть на право, как на заповеди, то вся проблема видится совершенно в другом ключе. Влияет и то, что в одном случае выгодно соблюдать договор, а в другом - нет. Поэтому нет единого критерия, почему соблюдаются обязательства, причины - самые различные в каждом конкретном случае.

Гадис Абдуллаевич Гаджиев. Спасибо.

Валерий Григорьевич Баев. Еще раз громадное спасибо, что нашли время и возможность выступить перед нами. Для нас это большая честь. Благодарим и надеемся на дальнейшее взаимодействие.

Interpreting the Constitution of the Russian Federation in Terms of Economic Normativity (Lecture April 01, 2022)

G. A. Gadzhiev, Dr. Sci. (Law), Professor, Department of Civil Law and Process, St. Petersburg branch of Higher School Economics", St. Petersburg, Russia; Judge of the Constitutional Court of the Russian Federation, Moscow, Russia;

jurdekanat-spb@hse.ru

On April 01, 2022, a scientific and practical seminar "Interpreting the Constitution of the Russian Federation in Terms of Economic Normativity" was held at the TSTU Tochka Kipeniya. The seminar was held by Gadis Abdullaevich Gadzhiev, Judge of the Constitutional Court of the Russian Federation, Honored Lawyer of the Russian Federation, Doctor of Law, Professor at the National Research University Higher School of Economics in St. Petersburg. The moderator of the seminar was Professor of the Department "Theory and History of State and Law" of the TSTU Law Institute, Doctor of Law Valery Grigorievich Baev.

Keywords: Constitution of the Russian Federation; constitutional economics; economic normativity; legal and meta-legal contextuality.

© Г. А. Гаджиев, 2022

Статья поступила в редакцию 10.05.2022

При цитировании использовать:

Гаджиев Г. А. Толкование Конституции РФ с учетом экономической нормативности (лекция 01 апреля 2022 г.) // Право: история и современность. 2022. Т. 6, № 4. С. 407 - 424. doi: 10.17277/pravo.2022.04.pp.407-424