CC BY
53
Так, на занятиях по русскому языку наши студенты учатся анализировать медиатексты (фрагменты различных кинофильмов, песен, видеоклипов). Кроме того, нами проводится работа с преподавателями, которые являются авторами и разработчиками электронных учебно-практических пособий, необходимых для эффективной организации учебного процесса студентов, обучающихся с применением дистанционных образовательных технологий. Мы обучаем преподавателей работать в системе Moodle, где они загружают свои курсы для работы со студентами как дистанционной формы обучения, так и очной, поэтому данные курсы должны соответствовать всем разработанным нами требованиям к содержанию, построению учебного материала, который должен способствовать эффективному усвоению изучаемой дисциплины, а также включать элементы развития медиакультуры и медиаграмотности студентов, а также способствовать обеспечению медиабезопасности личности.
На наш взгляд, введение в образовательный и воспитательный процесс подобных спецкурсов может способствовать обучению студентов навыкам эффективного использования медиакультуры и медиабезопасности как в учебных, профессиональных, так и в досуговых целях, решить проблему защиты сознания молодого человека от манипулирования СМИ.
Таким образом, средства медиа, обладая широким спектром возможностей для развития человеческой личности, ее эмоциональной и интеллектуальной сферы, способствуют становлению творческого, а нередко и критического мышления, навыков художественного восприятия и анализа окружающего нас мира, позволяют активизировать знания, полученные в ходе изучения традиционных дисциплин.
Список литературы
1. Федоров, А. В. Развитие медиаобразования на современном этапе // Инновации в образовании. 2007. № 3. С. 16-20.
Вестник Челябинского государственного университета. 2013. № 22 (313).
Филология. Искусствоведение. Вып. 81. С. 100-103.
С. А. Питина
ТОЛЕРАНТНОСТЬ АНГЛОЯЗЫЧНОГО ФЭНТЕЗИЙНОГО ДИСКУРСА
Рассматривается категория динамической толерантности как составляющая фэнтезийного дискурса. Выявлены языковые средства реализации динамической толерантности.
Ключевые слова: толерантность, фэнтезийный дискурс, манипуляция.
Постапокалиптическая трилогия С. Коллинз «Голодные игры» написана в жанре героической фэнтези, основанном на комбинации реальной и вымышленной картин мира. Героическая фэнтези как разновидность фэнте-зийной литературы рассматривает актуальные вопросы современной жизни, репрезентируя их в вымышленном фэнтезийном контексте, пространстве и времени, сохраняя при этом связь с настоящим, делая героев произведений и события узнаваемыми и приближенными к реальности.
Популярность англоязычной героической фэнтези среди молодежи объясняется не только актуальностью проблематики, включающей
в себя причины и последствия войн, терроризма, агрессии, фобий, роль государства, проблемы семьи, ценностей, идентичности, дружбы и любви, а также способы их реализации в языке произведений жанра фэнтези.
Одним из таких главных способов мы считаем «динамическую» толерантность - градуированную толерантность текста художественного произведения, описание негативных событий в рамках этической толерантности. Рассмотрению данного понятия на материале трилогии «Голодные игры» американской писательницы С. Коллинз, переведенной на 26 языков и экранизированной, посвящена настоящая статья. Трилогия напоминает, с одной
стороны, динамично развивающийся телесериал, с другой, очень похожа на компьютерную игру и захватывающий репортаж.
Смешение жанров и в целом толерантное описание глобальных, но чрезвычайно опасных для подростка проблем (воздействие наркотиков и оружия, трансформация личности в условиях эксплуатации и войны, чувство голода и его последствия...) ставит пред автором необходимость соблюдения дискурсивной толерантности для обеспечения «безопасности» повествования.
Согласимся с Ю. В. Южаковой, что в настоящее время происходит процессе формирования понятия языковой толерантности и преобразования этого понятия в языковую категорию. Языковая толерантность (немаркированный член оппозиции «агрессивная речь -толерантная речь») рассматривается как реализация общего этического принципа толерантности средствами языка. Проявления языковой толерантности связываются с вербализуемой или имплицируемой негативной оценкой объекта высказывания, обосновывая взаимосвязь и обратную зависимость агрессивности и толерантности высказывания. Имплицитная языковая агрессия и эксплицитная толерантность рассматриваются как разные уровни одного высказывания, то есть фактически эксплицитная толерантность приравнивается к имплицитной агрессии, таким образом, утверждается относительность языковой толерантности, способность языковой толерантности к градуированию [2].
В фэнтезийном дискурсе градуирование толерантности находится в непосредственной зависимости от сюжетной линии, от степени напряженности повествования, категория толерантности наделяется динамическими характеристиками, крайние полюсы градуирования отражают борьбу добра и зла - основных категориальных концептов жанра фэнтези [1].
Шестнадцатилетняя Кэтнис Евердин живет в двенадцатой, самой удаленной от столицы провинции Панема - авторитарном государстве на территории бывшей Северной Америки. Panem - говорящий топоним, первая часть устойчивого словосочетания «Хлеба и зрелищ!» (лат. panem et circenses) из 10-й сатиры римского поэта-сатирика Ювенала о нравах Рима. Кэтнис побеждает в ежегодных «голодных играх», устраиваемых и транслируемых столицей для устрашения провинций. Участники игр - по два вытянувших жребий под-
ростка из 12 провинций - сражаются на полной смертельных опасностей арене до последнего, оставшегося в живых победителя. Голодные игры - «humiliating as well as torturous <...> punishment» - унизительное и тяжелое наказание за неудавшееся в далеком прошлом восстание жителей провинций против власти столицы.
Толерантность фэнтезийного дискурса
С. Коллинз проявляется в выборе и употреблении аллюзий, включающих в себя мифологическую героику Древней Греции, гладиаторские бои в Риме, христианские заповеди, библейскую символику и сюжеты, содержание, символику и атрибутику современных реалити-шоу, особенно соревнований «на выживание» и «выбывание», пародирование интервью со знаменитостями, прямых включений из горячих точек (например, победители3 герои, арена, меч, лук со стрелами, трезубец, колесницы).
Героическая лексика сочетается у С. Коллинз с современной лексикой шоу-бизнеса: стилист, куратор, спонсор, трансляция, экран, камеры, чередуя изложение полных опасности испытаний героев с ироничными аллюзиями на современное кино и телевидение, поскольку подробно описанная в романах тщательная подготовка подростков - участников игр целой командой стилистов к смертельному шоу, выбор нарядов и макияжа способствует толерантному повествованию о трагических событиях. Напряженность и негативное отношение к происходящему смягчается подробно представленной и будничной подготовкой к ним и героев, и читателя. Бесконечные интервью с участниками игр, членами их семей, друзьями и знакомыми, прямая трансляция из районов Панема и с арены пародируют в трилогии современные телепередачи с узнаваемыми ведущими и стандартизованными знаменитостями. Необходимо перестать быть собой, понравиться зрителям, чтобы выжить на арене и заполучить как можно больше спонсоров. Главные герои «Голодных игр» не следуют этим правилам и побеждают.
Неизбежные унижения, голод, боль, смерть участников игр описаны в трилогии без натуралистических подробностей, иносказательно и символично, поскольку основной ее читатель - подросток.
Действие трилогии происходит в будущем, которое постоянное напоминает читателю о настоящем и прошлом; будущее интегрировано у С. Коллинз в динамичное повествование о глобальных проблемах современности: вой-
нах, голоде, социальном неравенстве, взаимоотношениях индивидуума и общества.
Большинство жителей Панема испытывает чувство голода, продовольствие нормируется даже в относительно благополучном военизированном тринадцатом районе страны, а вовремя восстания даже в сытой столице. Главные герои охотятся в лесу, нарушая запрет выходить за территорию района, огороженную забором, собирают съедобные растения в лесу, делятся хлебом с голодающими, жертвуют собой ради близких, увеличивая тем самым опасность стать участником голодных игр взамен скудного пропитания. В трилогии частотны описания нередко ритуальных приемов пищи, разнообразных блюд для богатых и бедных. Концепт хлеб наполнен в трилогии символическим смыслом, он становится символом доброты, спасения и надежды в жестоком и голодном мире.
Автор «Голодных игр» использует эвфемизмы для репрезентации зловещих событий: Reaping - жатва вместо лотереи - выбора участников игр, tributes - заложники - сами участники. Peacekeepers - миротворцы, которые в трилогии являются полицейскими, поддерживающими в районах установленный столицей тюремный режим.
Постоянное унижение героев со стороны организаторов игр - gamekeepers (первая часть композита game - омофоны «игра» и «дичь»), утрата самобытности, подгонка их образов под модные стандарты столицы, деморализация и дегуманизация личности показаны в трилогии скорее имплицитно, чем эксплицитно. Динамизм повествования сопровождается калейдоскопической сменой событий, эмоций, одежды, оружия и в целом динамичным и одновременно толерантным описанием происходящего.
Автор намеренно не избегает описания сложных этических вопросов, связанных с положением человека в обществе, отношением к власти, проблемами выживания в экстремальных ситуациях, поведением беженцев и отношением к ним, эксплуатацией взрослых и подростков, правовыми нормами и их нарушением и многими другими. Имплицитная негативная оценка ситуации в Панеме смягчается нейтральным в эмоциональном плане, толерантным стилем повествования. Если в начале первой части трилогии агрессия и толерантность уравновешены, то в заключительной части, описывающей военные действия, страдания повстанцев и жителей столицы, толерантность
описания снижена до минимума, а агрессия, наоборот, усиливается. Агрессивны действия восставших против столицы районов, агрессивно ведут себя герои в условиях военных действий, жители районов и столицы.
Толерантность фэнтезийного дискурса реализуется лишь в намеренном отказе автора от подробностей при описании войны в третьей части, игр и убийств их участников в первых двух романах, минимизации реализации отрицательных эмоций героев.
Языковая толерантность в трилогии является продуктом взаимодействия негативной или нейтральной интенции писателя и общего принципа толерантности: комплекса языковых и речеповеденческих норм, требующего снижения «градуса» эксплицируемого негатива [2]. У положительных героинь мирные «цветочные» имена: Primrose, Katniss, главные герои проходят через все испытания и побеждают, даже кот умудряется пережить войну.
Оценка описываемых событий не выражена эксплицитно, читателю приходится самостоятельно делать выводы о допустимости и недопустимости поведенческих стратегий персонажей, нарушении и соблюдении морально-этических принципов. Подростки -участники «Голодных игр» из верных столице районов - Career tributes - прекрасные внешне, спортивные и смелые, на арене теряют человеческий облик, превращаются в убийц, настроены на победу любой ценой. Эти подростки в будущем, если смогут победить в голодных играх, становятся организаторами или кураторами игр, основная задача которых создавать атмосферу войны и страха для участников и интригующей напряженности для зрителей.
Положительных участников игр гораздо меньше, чем отрицательных, однако отношение автора и к тем, и к другим одинаково толерантное, поскольку становление характера подростков определяется обществом.
Автор довольно редко эксплицирует негативное отношение к описываемым событиям, отрицательная оценка формируется у читателя в результате воздействия языковых и речеповеденческих норм при вербализации агрессии. Данные трансформации представляют собой приемы языковой толерантности, т. е. приемы актуализации принципа толерантности, осуществляемые средствами языка. Имплицитная языковая агрессия и эксплицитная толерант-
ность отражают разные уровни одного высказывания и, соответственно, имеют идентичные средства выражения, имеют общую интенцию - скрыть негативное отношение, добиться от адресата необходимой реакции [1].
Таким образом, динамичную толерантность можно рассматривать как весьма эффективный способ создания англоязычного фэнтезийного дискурса.
Список литературы
1. Печагина, Т. В. Категориальные концепты добро и зло в детской фэнтези : дис. ... канд. филол. наук. Челябинск, 2011. 206 с.
2. Южакова, Ю. В. Толерантность массовоинформационного дискурса идеологической направленности : автореф. дис. . канд. филол. наук. Челябинск, 2007. 24 с.
Вестник Челябинского государственного университета. 2013. № 22 (313).
Филология. Искусствоведение. Вып. 81. С. 103-106.
D. N. Polyakova
SPECIFICS OF WAR JOURNALISM: THE PROBLEM OF CAMOUFLAGE AND THE LANGUAGE SPECIFICS OF USING COLOR NAMES FOR DENOTING CAMOUFLAGE UNIFORMS
Рассматриваются некоторые особенности работы журналистов в условиях военных и социальных конфликтов, в частности, проблема безопасности военных корреспондентов и вопрос использования камуфляжной формы в процессе журналистской работы, а также особенности профессионального языка российских и американских военнослужащих, связанные с использованием цветовых наименований для обозначения номенклатуры камуфляжной формы.
Ключевые слова: камуфляж, военный корреспондент, камуфляжные имена, названия цветов.
Journalists have to work in various conditions, including extreme situations of war and social conflicts. In such cases their work and life is at risk the same way as everyone else’s. Moreover, the profession specifics create particular risks for military correspondents.
Whether there are some universal rules that guide journalists in war zones remains a question. In each case, reporters have to rely on their experience and intuition and thoroughly analyze the environment to decide whether they should use the camouflage to mingle with the crowd. In this article we consider the problem of camouflage in the work of journalists, along with the language peculiarities of using color names to describe the range of camouflage uniforms in professional language of Russian and American military.
Should journalists use camouflage in combat conditions or not? On the one hand, there are reporters who stand quite against it. For example, Leila Saralaeva in her feature Specifics of Journalism in Extreme Conditions in Kyrgyzstan: Personal Experience [hereinafter the references and quotations are translated by the author] writes that
the use of camouflage at the beginning of her career was a mistake. During the so-called Batken events in Kyrgystan and Uzbekistan, she had her first experience of working with the military. Leila decided to visit the camp wearing camouflage, and, in her mind, it was not only dangerous, but also caused some problems, as locals were reluctant to talk to a person in uniform, and she often had to explain that she was a journalist, but not a soldier [3].
There is quite a common viewpoint that in no case should journalists wear a military uniform, because it makes them a vulnerable target. It is not recommended to approach soldiers in the dark wearing dark monochromatic clothes that can be taken for camouflage. In addition, problems may occur if a reporter was seen in uniform on either side of the conflict.
According to the opposite point of view it is believed that uniformed journalists will gain more trust among the military, as they will be perceived as insiders. In his handbook Journalism on the Conflict, Alexander A. Knyazev writes that camouflage can be in fact more protective against snip-
