CC BY
109проявляется восстановлением ультраструктуры гепатоцитов.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Бингам Ф.Г., Коста М., Эйхенберг Э. и др. Некоторые вопросы токсичности ионов металлов. М.: Медицина, 1993.
2. Дегтярева Т.Д., Кацнельсон Б.А., Минигалиева ИА. и др. // Гиг. и сан. 2007. № 3. С. 37—40.
3. Егорова А.М. // Там же. 2009. № 2. С. 94—96.
4. Ильченко И.Н., Вялков А.И., Сырцова Л.Е. и др. // Там же. 2007. № 6. С. 70—74.
5. Мукашева М.А. // Мед. труда. 2004. № 11. С. 38—40.
6. Скачков М.В., Скачкова М.А., Верещагин Н.Н. // Гиг. и сан. 2002. № 5. С. 39—42.
7. Талипов Р.М., Шукуров Н.Э. // Геология и минеральные ресурсы. 2002. № 1. С. 46—50.
Поступила 22.03.10
СВЕДЕНИЯ ОБ АВТОРАХ:
Гутникова Алла Рувиновна,
руководитель отдела экспериментальной хирургии, докт. биол. наук. E-mail: gutnikova@mail.ru
Байбеков Искандер Мухамедович,
руководитель отдела патологической анатомии, докт. мед. наук.
Ашурова Дилафруз Даврановна,
мл. научн. сотрудник отдела экспериментальной хирургии.
Саидханов Боис Акаидович,
ст. научн. сотрудник отдела экспериментальной хирургии, канд. мед. наук. E-mail: bois_485@mail.ru
Махмудов Кодир Олтинбаевич,
мл. научн. сотрудник отдела экспериментальной хирургии.
Абдувалиева Чулпаной Махмудовна,
соискатель лаборатории патологической анатомии Республиканского научного центра экстренной медицинской помощи МЗ Республики Узбекистан.
УДК 612.464.2:661.875.274.8:612.015.2
А.Б. Кривошеев, Е.Л. Потеряева, Б.Н. Кривошеев, Л.Я. Куприянова, Е.Л. Смирнова
ТОКСИЧЕСКОЕ ДЕйСТВИЕ КАДМИЯ НА ОРГАНИЗМ ЧЕЛОВЕКА
(ОБЗОР ЛИТЕРАТУРЫ)
Новосибирский государственный медицинский университет, г. Новосибирск
Представлен обзор литературы по токсическому действию кадмия на организм человека. Описан больной с клиническими и биохимическими признаками имитировавшими приступ острой порфирии или тяжёлое отравление свинцом. В крови у больного обнаружено 3-кратное, в сравнении с допустимой нормой, повышение кадмия при нормальном содержании свинца. Обсуждается этиологическая роль кадмия и вероятные патогенетические механизмы развившегося у больного патологического состояния.
Ключевые слова: кадмий, токсическое действие, метаболизм порфиринов, патогенетические механизмы.
A.B. Krivosheev, E.L. Poteryaeva, B.N. Krivosheev, L.Y. Kupriyanova, E.L. Smirnova. Toxic effects of cadmium on the human body (literature review)
Novosibirsk State Medical University, Novosibirsk City
A review of the literature about the toxic effects of cadmium on the human body.
We describe a patient with clinical and biochemical signs of an attack of acute porphyria imitated or severe lead poisoning. In the patient's blood was revealed a 3-fold, compared to the allowable rate, increase of cadmium in the normal lead content. We discuss the etiologic role of cadmium and the possible pathogenetic mechanisms of this pathological condition.
Keywords: cadmium, a toxic effect, the metabolism of porphyrins, pathogenetic mechanisms.
Нарушения метаболизма порфиринов принято делить на специфические и неспецифические. Специфические нарушения характерны для различных вариантов болезней порфиринового
обмена — порфирий, которые чаще всего обусловлены генетически детерминированными дефектами в ферментативной системе биосинтеза гема и сопровождаются типичным для каждой
нозологической формы клиническим и имеющим решающее диагностическое значение биохимическим синдромом. Порфирии относятся к числу относительно редких заболеваний. В повседневной медицинской практике чаще регистрируются неспецифические нарушения обмена порфиринов, причинно связанные с токсическим воздействием на организм человека разнообразных эндогенных и экзогенных факторов. Эти же факторы способны провоцировать у генетически предрасположенных людей манифестацию или рецидивы порфирий. К их числу относят хронические диффузные заболевания печени различной этиологии, болезни крови, алкогольную интоксикацию, лекарственные средства, прежде всего барбитураты, противосудорожные препараты, цитостатики и другие [7, 9, 29]. В профпатологии особое значение как факторам, индуцирующим порфириногенный эффект придаётся полигалогенизированным ароматическим соединениям — гексахлорану, гексахлорбензолу, хлор- и бромсодержащим фенолам и другим полигалогенизированным бифенолам, а также винилхлориду и диоксину [1, 22, 28]. Нередко возникновение и прогрессирование дисметабо-лизма порфиринов связано с воздействием на людей в условиях производства тяжёлых металлов (свинец, ртуть, висмут и др.) [3, 6, 19].
Упомянутые выше факты свидетельствуют, что в этиологическом и патогенетическом плане специфические и особенно неспецифические нарушения порфиринового метаболизма представляют определённый интерес для клиницистов различных профилей, в том числе и для профпатологов, затрагивают вопросы адаптации человека к современным условиям жизни и связаны с такими проблемами как влияние на здоровье людей экологических и профессиональных факторов [12, 14, 33]. Неспецифические нарушения порфиринового обмена нередко протекают латентно и выявляются лабораторными методами исследования. Вместе с тем основные показатели обмена порфиринов в биосубстратах и ферментативная система биосинтеза гема оцениваются весьма чувствительным индикатором, отражающим реакцию человека на различные неблагоприятные условия внешней среды [6, 8].
В практике профпатологов эпизодически регистрируются патологические состояния, которые индуцируются тяжёлыми металлами и по клиническим и биохимическим признакам могут напоминать приступы острых порфирий. Наиболее подробно этот вопрос изучен при сатурнизме. В тяжёлых случаях интоксикация свинцом клинически сопровождается абдоминальными
болями («свинцовая колика»), задержкой стула, артериальной гипертензией, реже нарушениями чувствительности, парезами и параличами мышц и другими симптомами [13, 27]. Свинец оказывает ингибирующее действие на дегидратазу 5-аминолевулиновой кислоты (Д-АЛК) и на ферменты конечных этапов биосинтеза гема — оксидазу копропорфириногена (О-КП-гена) и феррохелатазу (ФРХ), в результате чего в моче происходит повышение содержание АЛК и КП, а в эритроцитах — протопорфирина (ПП) [2, 10, 16]. В современной литературе отравление свинцом в отличие от истинных острых порфирий принято рассматривать в качестве «классической модели» приобретённой острой порфири-нопатии, связанной с экзогенным токсическим эффектом [4].
Действие других тяжёлых и цветных металлов, в частности кадмия (Cd), на метаболизм порфиринов отчасти напоминает таковое при свинцовом отравлении, но полной аналогии при этом не прослеживается [8]. Сd относится к числу распространённых в земной коре элементов и в значительных количествах содержится в полиметаллических рудах цинка, меди и свинца, откуда его выделяют в чистом виде [21, 40]. В окружающую среду Сd попадает со сточными водами, дымом и прочими отходами производства металлургических заводов и при разработке рудников. Антропогенная элиминация его во внешнюю среду в 5 раз превышает естественную и имеет тенденцию к увеличению [35, 42]. Обладающие высокой токсичностью окись Сd и его соединения (сульфат, хлорид, нитрат, ацетат и др.) образуются в процессе производственной обработки руды и широко используются в атомной энергетике и различных отраслях промышленности для получения легкоплавных сплавов и защитных покрытий, в производстве щелочных аккумуляторов, для приготовления красок, эмалей, пластмасс и керамических изделеий, в гальванотехнике для гальванических покрытий [21, 40]. Ранее предельно допустимая концентрация окиси Сd в воздухе рабочей зоны соответствовала 0,1 мг/м3 [5], но в настоящее время действующий норматив составляет 0,05/0,01 мг/м3.
В организме человека Сd и его соединения в виде паров поступают через дыхательные пути, а также с табачным дымом у курильщиков [5, 37]. Возможно всасывание Сd через желудочно-кишечный тракт из потребляемой воды и пищи, особенно из овощей и фруктов, выращиваемых в зонах расположения металлургических заводов [5, 43]. Как и другие цветные и тяжёлые металлы Сd имеет тенденцию с возрастом на-
капливаться в органах и тканях человека, где он находится в связанном состоянии с низкомолекулярным белком — металлотиомеином, и очень медленно выделяется в основном с мочой [46, 47]. Нормальный уровень его в моче не превышает 0,05 мг/л, а содержание его в цельной крови в норме с возрастом может повышаться и варьирует от 2 до 20 мкг/л. Сd относится к числу микроэлементов, которые постоянно содержатся в минимальных количествах в организме человека и животных, однако биологическая роль его остаётся не ясной. В неблагоприятных условиях внешней среды наибольшая концентрация Сd создаётся в корковом веществе почек («критический орган») и печени, в меньшей степени в мышцах, трубчатых костях и других органах
[17, 24, 38].
Механизм токсического действия Сd как по-литропного токсина, по-видимому, связан с его способностью ингибировать многочисленные ферменты, блокируя в них сульфгидрильные, карбоксильные и аминные группы. При высокой концентрации Сd может наступать их необратимое торможение, хотя организм имеет значительный резерв защиты [5, 17]. По химическим свойствам он близок к цинку и способен замещать его в биохимических реакциях, т.е. выступать в роли псевдоиндуктора или псевдоингибитора, содержащих цинк ферментов [10]. Результатом токсического действия Сd на ферментную систему человека и экспериментальных животных являются нарушения многих метаболических процессов, возникновение дисфункций митохондрий и повреждение клеточных мембран в связи с образованием свободных радикалов [34]. Интоксикация Сd сопровождается нарушениями синтеза белка и обмена нуклеиновых кислот [20], с чем может быть связано снижение восстановительной способности ДНК [39, 41]. Наиболее выраженный ингибирующий эффект Сd оказывает на антиоксидантную защитную систему [44], что ведёт к окислительному повреждению клеток [34]. Индуцируемые им процессы перекисного окисления липидов являются одной из главных причин неблагоприятного влияния на мембранозависимые функции клеток [31, 45]. Сd обладает активными канцерогенными свойствами, а хроническая интоксикация им нередко ассоциируется с раком лёгких, почек, предстательной и поджелудочной железы. Кроме канцерогенного действия, Сd обладает мутагенным [34], а в условиях эксперимента — и тератогенным эффектом, что с вязано с повреждением клеток плаценты и эмбриональных тканей на ранних стадиях органогенеза [25, 32].
В производственных условиях возможно 2 варианта отравления Cd — острое и хроническое. В практике профпатологов острые отравления встречаются редко и связаны обычно с грубыми нарушениями техники безопасности. Симптомы острой интоксикации возникают в сроки от 2 до 36 ч, хронической — спустя годы. Токсическое действие Cd проявляется различными клиническими признаками: поражение органов дыхания (бронхит, трахеит, пневмония, отёк лёгких, кровохарканье и др.) и желудочно-кишечного тракта (гастрит, дуоденит, диспепсические нарушения в виде тошноты и рвоты, диарея с примесью крови), дисфункция почек (протеин-, глюкоз- и гипераминоацидурия), жировое перерождение печени, интенсивные боли в костях, остеопороз, анемия, связанная с нарушением усвоения железа в кишечнике [5, 10]. Возможен летальный исход. В прогностическом отношении наиболее неблагоприятными считаются обусловленные токсическим действием Cd пневмония, отёк лёгких и нефропатия с признаками необратимого повреждения почечных канальцев [34, 36].
Сведения в литературе о влиянии интоксикации Cd на обмен порфиринов ограничены. В экспериментах "in vivo" и "in vitro" показано ингибирующее действие Cd на Д-АЛК [19] и митохондриальные ферменты конечных этапов биосинтеза гема — О-КП-гена [48] и ФРХ [23]. В.Я. Шустов и Т.В. Евзорова [15] у рабочих, занятых на производстве щелочных аккумуляторов и контактировавших с Cd и никелем констатировали повышенную экскрецию АЛК и КП с мочой. Количественное содержание указанных метаболитов коррелировало со степенью выраженности клинических признаков хронической интоксикации Cd. В отличие от сатурнизма повышения ПП в эритроцитах у обследованных не наблюдалось. ^общений о возникновении в результате токсического действия Cd острой порфиринопатии, имитирующей по клиническим и биохимическим признакам приступ острой порфирии или тяжёлое отравление свинцом, в доступной литературе мы не нашли. В связи с чем наше наблюдение может представлять определённый интерес для профпатологов.
Больной В., 30 лет, матрос рыболовецкого судна, поступил в неврологическое отделение многопрофильной клинической больницы 26 декабря 2007 г. с жалобами на слабость в конечностях, особенно выраженную в нижних, невозможность самостоятельно передвигаться, красное окрашивание мочи.
В детстве рос и развивался нормально, перенёс детские инфекции (корь, ветряная оспа),
в школьном возрасте болел вирусным гепатитом А. Многие годы работал в строительной организации. Контакт с профессиональными вредностями отрицает. Больной курит. Крепкими алкогольными напитками злоупотребляет изредка, но много пьёт пива (до 2—2,5 литров в день). В начале 2007 г. заключил трудовой контракт с рыболовецким предприятием в Сахалинской обл. Медицинская комиссия признала его практически здоровым и допустила к работе в плавсоставе. До октября 2007 г. чувствовал себя нормально, выходил в море на рыбный промысел и выполнял возложенные на него обязанности.
Заболел остро 24 октября 2007 г. через 2 дня после покрасочных работ во внутренних недостаточно проветриваемых помещениях судна. Никакими защитным приспособлениями не пользовался. Название краски и её состав не знает, но указал, что она была китайского производства и имела светлый цвет. На покрасочных работах, кроме пациента, было занято ещё 4 его сослуживца. У них никаких признаков отравления не наблюдалось.
Первые симптомы болезни характеризовались коликообразными абдоминальными болями, задержкой стула, тошнотой и рвотой. Беспокоили также головные боли и сердцебиение. АД поднималось до 160/100 мм рт. ст. Моча приобрела интенсивное красное окрашивание. Через 2 дня к упомянутым выше симптомам присоединилась мышечная слабость в конечностях, не мог самостоятельно вставать и передвигаться, начал невнятно говорить и с трудом глотать воду и жидкую пищу. Состояние больного продолжало ухудшаться, и он был госпитализирован в областную клиническую больницу г. Южно-Сахалинска, где находился на лечении и обследовании до 4 декабря 2007 г. За время пребывания в стационаре похудел на 20 кг. Согласно выписке из истории болезни, при комплексном обследовании клинико-лабораторными, биохимическими и инструментальными методами, кроме патологии в неврологическом статусе и резко положительной ( + + + + ) качественной реакции мочи на порфирины, других существенных отклонений от нормы не обнаружено. Выписан с диагнозом острая перемежающаяся порфирия (ОПП), по-линейропатия с тетрапарезом проксимальных отделов конечностей, преимущественно нижних, и бульбарными расстройствами. В сопровождении родственников доставлен в Новосибирск. В связи с сохраняющимся у него состоянием средней тяжести госпитализирован в неврологическое отделение с диагнозом ОПП.
Больной в сознании, адекватен, в контакт вступает легко. У больного кахексия. Рост 174 см, вес 50 кг, индекс массы тела Кетле 16,5 кг/ м2. Рёберные промежутки подчёркнуты, атрофия межрёберных и мышц конечностей, связанная, по-видимому, с алиментарной дистрофией 2-й степени. Органы грудной клетки в пределах нормы. Пульс 74 в минуту, АД 120/75 мм рт.ст. Живот мягкий, безболезненный. Печень по краю рёберной дуги, селезёнка не пальпируется.
Неврологический статус на момент поступления в отделение. У больного сохраняется слабость нижнелицевых мышц и онемение нижней губы. Испытывает затруднение при произношении длинных слов и отмечает дискомфорт при проглатывании жидкой пищи. Сухожильные рефлексы сохранены, D=S, ослаблены. Движения в верхних и нижних конечностях ограничены. С трудом поднимает руки на угол до 30°, не может самостоятельно ходить и оторвать стопы от пола. Передвигается только с посторонней помощью. У больного тетрапарез конечностей (2—4 балла) преимущественно проксимальных отделов.
Общий анализ крови без отклонений от нормы. В моче за исключением розового цвета её остальные показатели в пределах нормы. Биохимические исследования (АлАТ, АсАТ, креа-тинин, мочевина, калий, натрий) патологических отклонений не имели. Маркёры вирусных гепатитов В и С не обнаружены.
УЗИ органов брюшной полости: размеры печени нормальные, эхоструктура её умеренно усилена, сосуды не изменены; остальные органы брюшной полости в пределах нормы. Заключение: диффузные изменения печени, признаки стеатоза.
Рентгенография органов грудной клетки и костей черепа без патологических отклонений.
Экскрецию уропорфирина (УП) и КП и их предшественников — АЛК и порфобилиногена (ПБГ) с мочой определяли с помощью тест-набора «Bюsystems» (Испания), содержание порфи-ринов в кале (КП, ПП) — спектрофотометриче-ским методом [11]. Экскреторный профиль основных метаболитов порфиринового обмена с мочой у больного исследовали в динамике наблюдений, содержание порфиринов в кале однократно (таблица). Полученные результаты свидетельствовали о явных нарушениях метаболизма порфиринов, но не соответствовали биохимическим признакам ранее диагностированной у больного ОПП. Диагноз по-прежнему оставался не ясным. Высказано предположение об экзогенно-токсическом происхождении порфиринового дисметаболизма.
Содержание порфиринов и их предшественников у больного в моче и кале
Биосубстрат, порфирины и их предшественники Верхняя граница нормы Д ата исследования
29.12.2007 г. 04.02.2008 г. 09.09.2008 г. 10.03.2009 г. 22.03.2010 г.
Моча: 5-аминолевулиновая кислота, мкмоль/сут Порфобилиноген, мкмоль/сут Уропорфирин, нмоль/сут Копропорфирин, нмоль/сут 53,5 7,0 45,0 133,0 139,1 8,0 37,0 1222,0 136,4 9,2 40,0 1326,0 95,8 8,7 22,0 850,0 86.3 12.4 26,0 451,0 83,9 14,1 43,0 737,0
Кал:
Копропорфирин, 14,5 12,6
нмоль/г сухой массы — — — —
Протопорфирин, 36,8 14,5
нмоль/г сухой массы
Проведенное лечение (берлитион, реопо-лиглюкин внутривенно капельно, глицин, по-лифепан внутрь) оказалось малоэффективным. В неврологическом статусе существенных изменений не наступило. Содержание порфиринов и их предшественников в моче осталось на прежнем уровне (см. таблицу). Больному оформлена инвалидность I группы. Выписан 10.01.08 г. на амбулаторное наблюдение с рекомендациями провести исследование на содержание тяжёлых металлов в крови и моче и продолжить лечение с использованием лечебного массажа и физкультуры.
Методом инверсионной вольтамперометрии на базе НИИ органической химии СО РАН проведено определение свинца, Сd и меди в 5 пробах крови и мочи. Содержание свинца в цельной крови 222 — 280 мкг/л (норма 50 — 300 мкг/л), меди 2020 — 2090 мкг/л (норма 900—1200 мкг/л) и кадмия 40—70 мкг/л (норма 2—20 мкг/л), экскреция свинца с мочой 3—5 мкг/л (норма 7—50 мкг/л), меди 75 — 97 мкг/л (норма 30 — 40 мкг/л) и Сd 1 мкг/л (норма 13—27 мкг/л). Селективный скрининг аминокислот в моче свидетельствовал о гипераминоацидурии > 10,1 мг% (норма 0—2,5 мг%), проба на цистин 0,3 мг/мл (норма — отриц.), глицин ++++ (норма до ++), тирозин +++ (норма до +), проба на фруктозу ++++ (норма — отриц.), что могло указывать на предшествующее началу болезни воздействие на больного токсического фактора.
Дополнительно проведено определение основных показателей метаболизма порфиринов у ближайших родственников больного — отца, матери, родной сестры и дяди (брат отца). Патологические отклонения обнаружены только у матери больного. Содержание АЛК в моче
у неё достигало 167 мкмоль/сут, что в 3 раза превышало верхнюю границу нормальных значений (53,5 мкмоль/сут), остальные показатели оказались в пределах нормы.
Вне стационара на дому больной получил 3 курса лечебного массажа и систематически под эпизодическим контролем медицинской сестры занимался лечебной физкультурой. В марте 2008 г. через 5 мес после возникновения болезни начал самостоятельно вставать, а в июне — ходить с палочкой без посторонней помощи. Прибавил в весе 9 кг. Экскреция порфиринов и их предшественников с мочой имела тенденцию к снижению, но оставалась выше нормальных значений (см. таблицу).
На основании клинических, лабораторных и инструментальных методов исследования, проводившихся в динамике наблюдения, у больного диагностирована острая экзогенно-токсическая порфиринопатия, индуцированная Cd и сопровождавшаяся болевым абдоминальным синдромом, артериальной гипертензией и поражением нервной системы по типу периферической по-линейропатии с проксимальным тетрапарезом конечностей и бульбарными расстройствами.
Больной находится на контрольном наблюдении в течение 2 лет. Общее состояние его удовлетворительное, но работоспособность ограничена. Дважды подтверждена инвалидность I группы. Нарушения порфиринового обмена носят стойкий характер. Содержание АЛК, ПБГ и КП в моче остаётся выше нормы (см. таблицу).
Остро возникший у больного вскоре после контакта с парами краски клинический синдром болезни не соответствовал признакам острого отравления Cd и складывался из абдоминальных (коликообразные боли в животе, задержка стула, тошнота, рвота), кардиоваскулярных (тахикардия,
артериальная гипертензия) и неврологических симптомов (периферическая полинейропатия в виде тетрапареза конечностней, бульбарные нарушения). Одновременно с этим у него была констатирована резко положительная качественная реакция на порфирины в моче, которая приобрела интенсивное красное окрашивание. Указанный комплекс симптомов вполне обоснованно [9] давал повод заподозрить у больного ОПП и наблюдать его с этим диагнозом в начальных этапах обследования. Однако проведённое впервые спустя 2 мес после начала заболевания количественное определение порфиринов и их предшественников в моче и кале свидетельствовало о несомненных нарушениях у больного порфиринового обмена, но обнаруженные патологические отклонения не соответствовали биохимическому синдрому ОПП, для которой характерно доминирующее увеличение ПБГ в моче, а также умеренно повышенная экскреция УП.
В моче выявлен высокий уровень АЛК и КП, превышавший нормальные значения соответственно в 3 и 10 раз при незначительном повышении ПБГ в моче и нормальном содержании порфири-нов в кале и фракции УП в моче (см. таблицу). Такой комплекс биохимических признаков качественно характерен для очень редкой, описанной М.Doss и соавт. [26] острой печёночной порфи-рии с дефицитом Д-АЛК (синтетазы ПБГ) или тяжёлой свинцовой интоксикации. Вместе с тем в количественном отношении обнаруженный биохимический синдром в большей мере напоминал свинцовое отравление. Характерными биохимическими признаками острой печёночной порфирии с дефицитом Д-АЛК являются очень высокая экскреция АЛК (более 1000 мкмоль/сут) и КП (более 5000—6000 нмоль/сут) с мочой, а также нормальное содержание свинца, Cd и аминокислот в крови и моче [26]. Проведённые дополнительно исследования по определению тяжёлых металлов свидетельствовали о 3-кратном, по сравнению с нормой, повышении Cd и 2-кртном — меди в крови у больного, тогда как уровень свинца не превышал верхней границы нормы. Селективный скрининг аминокислот на наследственные заболевания обмена веществ показал гиперами-ноацидурию с преимущественным повышением цистина, глицина и тирозина, чего не наблюдается при острой печёночной порфирии с дефицитом Д-АЛК [26], но нередко констатируется при интоксикации Cd [10].
В повседневной жизни и профессиональной деятельности людей декомпенсация специфических нарушений порфиринового обмена и, как следствие этого, манифестация или рецидивы
истинных порфирий, а также возникновение и прогрессирование неспецифических признаков в дисметаболизме порфиринов обычно наступает от совокупного воздействия эндогенных (хронические диффузные заболевания печени различной этиологии, болезни крови, синдром перегрузки организма железом, беременность, генетическая предрасположенность) и экзогенно-токсических факторов (злоупотребление алкоголем, интоксикация тяжёлыми металлами, лекарственные препараты, химические соединения и др.) [8, 30]. Наблюдавшийся нами больной в этом отношении не является исключением. Результаты обследования показали, что возникновение острой порфиринопатии, имитировавшей клинические признаки ОПП, по-видимому, было обусловлено у него, прежде всего, высокой концентрацией Cd в крови, в 3 раза превышавшей верхнюю границу нормы. Обнаруженный у больного экскреторный профиль порфиринов и их предшественников с преимущественным повышением АЛК и КП в моче отражает снижение активности Д-АЛК и О-КП-гена [2] — ферментов, ингибирую-щий эффект на которые мог спровоцировать Cd [19, 48]. Гипераминоацидурия, обусловленная цистином, глицином и тирозином, по-видимому, может служить дополнительным подтверждением причинной роли интоксикации Cd остро развившегося у больного патологического состояния [10]. Нельзя исключать в качестве одного из совокупных факторов острой порфиринопатии и 2-кратного повышения в крови меди, которая, как и другие тяжёлые и цветные металлы, снижает функциональную активность Д-АЛК [19]. Наряду с этим важное этиологическое значение в формировании у больного патологического состояния имело многолетнее и ежедневное употребление больших количеств пива. По современным представлениям, алкоголь (этанол) относится к экзогенно-токсическим факторам, оказывающим избирательное и достаточно специфическое действие на систему ферментов биосинтеза порфиринов и гема [8, 29].
В ы в о д ы. 1. Осложнение от токсического воздействия Cd и его соединений относится к числу редко регистрируемых в практике профпатолога и возникает у лиц с генетически обусловленной предрасположенностью. В пользу этого положения свидетельствует констатация у клинически здоровой матери больного высокой экскреции с мочой АЛК, в 3 раза превышавшей нормальные значения. 2. Имеются данные, что около 1 % людей являются носителями мутантного гена Д-АЛК [18]. У таких субъектов наблюдается сниже-
ние функциональной активности указанного фермента до 30—60 % в сравнении с контролем, что сопровождается высокой экскрецией АЛК с мочой, а повышение свинца в крови даже в незначительных количествах ведёт к развитию у них субклинических и стойких биохимических признаков свинцовой интоксикации [27]. 3. Наблюдение не относится к категории редко регистрируемых в практике проф-патолога острых отравлений Cd. Его также вряд ли следует оценивать профессиональным заболеванием. 4. Вместе с тем результаты обследования больного, по-видимому, должны иметь определённый интерес для профпатоло-гов, поскольку они расширяют представления об экзогенно-токсических факторах, способных индуцировать клинический и биохимический синдромы острых порфиринопатий. К их числу наряду со свинцом могут быть отнесены Cd и его соединения, токсическое действие которых на метаболизм порфиринов отчасти аналогично таковому при свинцовом отравлении, но проявляется, по-видимому, только у людей, имеющих генетически детерминированные дефекты в системе ферментов биосинтеза гема.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Де Саламанка Р.Е. // Гематол. трансфузиол. 1992. № 11—12. С. 4—10.
2. Досс М.О. // Там же. С. 10—15.
3. Евлашко Ю.П., Соркина Н.С., Семёнова Л.С. // Медико-биологические аспекты изучения и применения порфиринов: Тезисы симп. Таллинн. 1989. С. 90—91.
4. Иванов Э. Энзимопатии порфиринового обмена. Врождённые и приобретённые энзимопатии / Под ред.
Т. Ташева: Пер. с болг. М., 1980. С. 154—177.
5. Измеров Н.Ф., Монаенкова А.М., Тарасова Л.А. Профессиональные заболевания / Под ред. Н.Ф. Изме-
рова. М., 1996. Т. 1. С. 313—315.
6. Кахн Х.А., Музыка В.И. // Медико-биологические аспекты изучения и применения порфиринов: Тезисы симпозиума. Таллинн, 1989. С. 3—4.
7. Кривошеев А.Б., Кривошеев Б.Н. // Рос. журн. кож.-вен. бол. 2010. № 1. С. 19—23.
8. Кривошеев Б.Н., Куимов АД., Кривошеев А.Б. Латентные и манифестные нарушения порфиринового обмена. Новосибирск, 2005.
9. Мур М.Р. // Гематол. трансфузиол. 1992. № 11—12. С. 33—40.
10. Оберенс Д., Харланд Б., Скальный А. Биологическая роль макро- и микроэлементов у человека и животных: Пер. с англ. С.Пб., 2008.
11. Порфирии / Н.П. Кузнецова, Б.С. Панков, А.С. Чубарова и др. М., 1981.
12. Рашевская А.М., Евлашко Ю.П. // Физиология и патология обмена порфиринов и гема: Материалы 1-го симп. Таллин, 1974. С. 9—12.
13. Скальный А.В., Быков А.Т., Лимин Б.В. Диагностика, профилактика и лечение отравлений свинцом.
М., 2002.
14. Чубарова А.С., Панков Б.С., Кузнецова Н.П., Капралов И.К. // Физиология и патология обмена порфиринов и гема: Материалы 1-го симп. Таллин, 1974. С. 74—75.
15. Шустов В.Я., Евзерова Т.В. // Медико-биологические аспекты изучения и применения порфиринов. Тез. симпозиума. Таллинн. 1989; 5—6.
16. Шустов В.Я.. Додина Л.Г., Ольховская А.Г. // Там же. С. 7—8.
17. Baldwin D.R, Marshal W.J. // Ann. Clin. Biochem. 1999. Vol. 36. P. 267—300.
18. Benkmann H.G., Bogdanski P., Goedde H.W. // Hum. Hered. 1983. Vol. 33. P. 62—64.
19. Bernard A.M., Lauwerys R.R. // Mechanisms of Chemical-induced porphyrinopathies. Abstract (October
27—29). N.-Y., 1986. Poster 6.
20. Beyersmann D., Hechtenberg S. // Toxicol. Appl. Pharmacol. 1997. Vol. 144. P. 247—261.
21. Burger J., Gochfeld M. // Sci. Total Envir. 2000. Vol. 257. P. 37—52.
22. Calvert G.M., Graziani A., Fingerhut M.A. et al. // Amer. J. Industr. Med. 1994. Vol. 25. P. 559—571.
23. Dailey H.A. // Mechanisms of Chemical-induced porphyrinopathies. Abstract (October 27—29). N.-Y., 1986. Poster 9.
24. Dauwe T.L., Bervoct R., Blust R. et al. // Arch. Envior. Contamination and Toxicology. 2000. Vol. 39. P. 541—546.
25. Deneker L. // J. Reprod. Fertile. 1975. Vol. 44. P. 461—471.
26. Doss M., Tiepermann R.V., Schneider J. // Int. J. Biochem. 1980. Vol. 12. P. 823—826.
27. Doss M., Baumann H., Lorrek M. et al. // Klin. Wschr. 1984. Bd. 62. S. 430—431.
28. Doss M., Sauer H., von Tiepermann R. et al. // Int. J. Biochem. 1984. Vol. 16. P. 369—373.
29. Doss M. // Alcohol and alcoholism. 2000. Vol. 35. P. 109—125.
30. Elder G.H. // Semin. Liver. Dis. 1998. Vol. 18. P. 67—75.
31. Eybl V., Kotyzova D., Leseticky L. et al. // J. Appl. Toxicol. 2006. Vol. 26. P. 207—212.
32. Feuston M.H., Scott W.J.J. // Teratology. 1985. Vol. 32. P. 407—419.
33. Fiedler H., Zaumseil R.P., Wienmeister H. // Dermatol. Mschr. 1981. Bd. 167. S. 481—485.
34. Flora S.J.S. // Al. Ameen J. Med. Sci. 2009. Vol. 2. P. 4—26.
35. Goering P.L., Waalkes M.P., Klaassen C.D. // Toxicology of Metals: Biochemical Aspects. Handbook of
Experimental Pharmacology / Eds R.A. Goyer, M.G. Cheriat. N.-Y. 1995. Vol. 115. P. 189—213.
36. Goyer R.A., Cherian M.G. Metal // Toxicology / Eds. R.A. Goyer, C.D. Klaassen, M.P. Waalkes. San Diego.
1995, P. 389—412.
37. Hansen J.C., Pedersen H.S. // Arct. Med. Res. 1986. Vol. 41. P. 21—34.
38. Hideaki S., Yasutake A., Hirashima T. et al. // Toxicology in Vitro. 2008. Vol. 22. P. 338—343.
39. Jahangir T., Khan K., Prasad L., Sultana S. // Redox. Rep. 2005. Vol. 10. P. 303—310.
40. Larison J.R., Likens G.E., Fitzpatrik J.W., Crock J.G. // Nature. 2000. Vol. 406. P. 181—183.
41. McMurray C.T, Tainer J.A. // Nat. Genet. 2003. Vol. 34. P. 239—241.
42. Nriagu J.O., Pacyna J.M. // Nature. 1988. Vol. 333. P. 134—139.
43. Pleasants E., Sandow M., Decandido S. et al. // Nutr. Res. 1992. Vol. 12. P. 1393.
44. Sheweita S.A. // Int. J. Toxicol. 1998. Vol. 17. P. 383—392.
45. Swarup D., Neresh R., Varshney V.P. et al. // Res. Vet. Sci. 2007. Vol. 82. P. 16—21.
46. Vermeer K., Castilla J.C. // Bul. Envir. Contamination and Toxicology. 1991. Vol. 46. P. 242—248.
47. Walsh P.M. Heavy // Metals in the marine Environment / Eds. R.W. Furness, P.S. Rainbow. Florida,
1990. // P. 183—204.
48. Woods J.S. // Mechanisms of Chemical-induced porphyrinopathies. Abstract (October 27—29). N.-Y., 1986. Poster 8.
Поступила 18.01.12
СВЕДЕНИЯ ОБ АВТОРАХ:
Кривошеев Александр Борисович,
профессор кафедры факультетской терапии Новосибирского государственного медицинского университета, докт. мед. наук. E-mail: krivosheev-ab@ narod.ru Потеряева Елена Леонидовна,
зав. кафедрой профпатологии и восстановительной медицины ФПК и ППВ Новосибирского государственного медицинского университета, докт. мед. наук, профессор. E -mail: sovetmedin@yandex.ru Кривошеев Борис Никифорович, докт. мед. наук, профессор. Куприянова Людмила Яковлевна,
врач-лаборант ГУЗ «Областной диагностический центр».
Смирнова Елена Леонидовна,
доцент кафедры профпатологии и восстановительной медицины ФПК и ППВ Новосибирского государственного медицинского университета, канд. мед. наук.
ПРАКТИЧЕСКОМУ ЗДРАВООХРАНЕНИЮ
j
УДК 616.12-008.331.1-085:614.25
П.А. Бакумов, Е.А. Зернюкова, Е.Р. Гречкина
современная фармакотерапия артериальной гипертензии у медицинских работников
Волгоградский государственный медицинский университет, г. Волгоград
У медицинских работников проведено изучение эффективности применения кардостена при артериальной гипертензии (АГ) 1—2-й степени. Отмечено достоверное анитигипертензивное действие кардостена.
Ключевые слова: артериальная гипертензия, кардостен, медицинские работники.
PA. Bakumov, E.A. Zernyukova, E.R. Grechkina. Contemporary pharmacotherapy of arterial hypertension in medical personnel
Volgograd State Medical University, Volgograd
The efficiency of cardosten was investigated in medical personnel with mild arterial hypertension. The reliable antihypertensive activity of cardosten was shown.
Keywords: arterial hypertension, cardosten, medical personnel.
